Песах Амнуэль — постоянный автор журнала «Алеф», ведущий самых популярных рубрик. Кроме того, он известный писатель-фантаст (по первой профессии — астрофизик), одна из ярких звезд на тускловатом ныне небосклоне «русской» фантастики. Пожалуй, чуть ли не единственный сегодня представитель старой доброй классической школы, что называется, «фантаст научный необыкновенный». Автор книг «Люди Кода», «Тривселенная», «Все разумные» и многих других. Соединение литературного дара с радостной способностью конструировать миры — таков Амнуэль. Он, пожалуй, — дожили! — последний «серьезный» писатель, могиканин канувшей научной фантастики. Интеллектуальный казус! И это неспроста — ему недостаточно «рассказа историй», мало быть просто занимательным. Амнуэля невозможно читать по диагонали, листать автоматически. Своими текстами он будит в нас посапывающего сапиенса, будоражит разум и тревожит воображение. Хью Эверетт, чьи идеи плодотворно развивает в своем творчестве Амнуэль, утверждал, что каждым своим действием мы расщепляем мир на множество Вселенных. Поговорим с Песахом Амнуэлем — и тем самым возожжем Хью-лучину, немного упорядочим хаос, создадим еще одну Вселенную — надеюсь, чуть добрей и разумней предыдущей.

– Итак, Песах, что происходит с жанром, который любит народ и инородцы? Где классическая научная фантастика, на которой выросли целые поколения? Куда исчезли старые добрые водоплавающие евреи Адамова и Беляева — все эти чудесные изобретатели Моти Гинзбурги и Мараты Бронштейны?

– Владимир Путин как-то сказал просто и ясно о подводной лодке «Курск»: «Она утонула». Вот и о российской научной фантастике можно сказать точно так же: «Она утонула». Утонула в океане фантастики, не имеющей к науке никакого отношения. Почему утонула? Тонет российская наука, а без интереса общества к науке не может остаться на плаву научная фантастика. Чудесные изобретатели Гинзбурги и Бронштейны российскому читателю нынче неинтересны. Не потому, что они евреи. Изобретатели Ивановы и академики Петровы неинтересны тоже. Чтобы говорить, почему утонула российская НФ, нужно понять, что происходит с российской наукой, почему она стала неинтересна обществу. Это другая тема, большая и серьезная. Конечно, остались в России любители научной фантастики, но их сейчас так мало, что издателям невыгодно обращать на них внимание. Авторам, которые сейчас пишут научную фантастику, издатели говорят: «Это неформат». А «формат» — роман о космических пиратах, крутых парнях, замочивших пришельцев или победивших межпланетную мафию...

– На обложках твоих книг — то Павел, то Песах. От чего это зависит? Что для тебя твое еврейство — ноша или дар, изгойство или избранность? Как твоя «пятая графа» влияла на бытие и творчество?

– По метрикам я Песах. Так звали моего деда, и отец, по еврейской традиции, назвал сына его именем. Но в Советском Союзе с таким именем жить было трудно, в школе и дома меня называли Павлом, и когда подошло время получить паспорт, родители решили записать меня под этим именем. В ЗАГСе, однако, сказали: «Нет, записать нужно, как в метрике». «Но его все зовут Павлом», — принялась объяснять мама. «Тогда, — сказали ей, — принесите из школы соответствующую справку». Нормальный советский подход: без справки — никуда. Мама пошла к директору школы, Арону Давидовичу Визелю. «Знаете, — сказал он, — вдруг ваш сын станет известным человеком, тогда его еврейское имя будет звучать гордо. Пусть останется Песахом». И справку не дал. Так что я и по паспорту Песах. Но по жизни меня звали Павлом, и когда я послал в журнал свой первый фантастический рассказ, то подписал его этим именем — я-то еще не понимал, но старшие товарищи объяснили, что с именем Песах могут возникнуть трудности при публикации.

– И возникли?

– Не знаю, до репатриации в Израиль не пробовал подписывать свои опусы именем Песах. Но с еврейскими фамилиями моих персонажей действительно возникали проблемы. У одного из героев рассказа «Далекая песня Арктура» фамилия была Докшицер. Не потому, что я специально такую фамилию выбирал; просто, когда писал, вспомнил известного в те 1960-е годы трубача, блистательно исполнявшего классическую музыку. Послал рассказ в «Уральский следопыт» и получил от редактора Виталия Ивановича Бугрова письмо, где было написано, что рассказ хороший и будет опубликован в одном из ближайших номеров. Шли месяцы, рассказ не выходил, и я написал Бугрову письмо с вопросом: когда же? Бугров, человек интеллигентный и тактичный, долго молчал (почти год, даже по тем временам срок большой), а потом написал: «Проблема не в рассказе. У Вас там персонаж есть — Докшицер. Не могли бы Вы дать ему другую фамилию?» «И это все? — поразился я. — Замените фамилию на... скажем, Синяев, какая разница!» Рассказ вышел в ближайшем номере журнала — с фамилией Синяев, естественно. Больше я своих персонажей в советское время еврейскими фамилиями не называл.

Жил я в Баку — это уникальный город, где до начала 1990-х, в принципе, не было национальных проблем: прекрасно жили вместе азербайджанцы, русские, евреи, армяне, татары, лезгины... С бытовым антисемитизмом я не сталкивался. Да и государственный в Баку ощущался не так, как в Москве. Но все же... Я работал в Шемахинской обсерватории, шефом моим был замечательный ученый и человек Октай Гусейнов, мы с ним сделали немало интересных работ по релятивистской астрофизике, некоторые были пионерскими — мы, например, предсказали рентгеновские пульсары за три года до их открытия. В конце семидесятых цикл наших статей был выдвинут на республиканскую премию имени Ленинского комсомола. Первую инстанцию — утверждение на ученом совете обсерватории — работа прошла без проблем. Недели через две, когда состоялось заседание академической отборочной комиссии, шеф подошел ко мне и сказал: «Вызвал меня Гасан Багирович (президент Академии) и сказал... В общем, кандидата с такой фамилией, как у тебя, они утвердить не могут. Говорят: подавай один, без Амнуэля, и премия твоя. Конечно, я отказался — это же наша общая работа». Так мы и остались без премии.

– Первый рассказ ты напечатал в журнале «Техника — молодежи» в пятнадцать лет, школьником. Ты был типичный «еврейский вундеркинд»? Как сегодня ты оцениваешь свои ранние литературные опыты? Легче ли нынешней молодежи постигать технику писательства?

– Процитирую отрывок из мемуарного романа Евгения Львовича Войскунского «Полвека любви». Евгений Львович — старейшина «цеха фантастов», ему сейчас 87, в начале 1960-х он руководил в Баку комиссией по научно-фантастической литературе: «Павлик Амнуэль был из вундеркиндов, с детства сочинял фантастические рассказы. Кто-то из моих знакомых привел его, стеснительного худенького школьника с огромной шевелюрой, ко мне домой, и я прочитал его рукопись. Вещь была ученическая, то и дело сбивалась на красивости, но — свидетельствовала о несомненной литературной одаренности мальчика. Теперь, когда я пригласил Павлика в комиссию, он уже был студентом физмата университета. Его интересовали звезды — он о них писал и готовился стать (и стал) астрофизиком. Амнуэль, ныне известный писатель-фантаст, — убедительное опровержение расхожего мнения, будто из вундеркиндов ничего серьезного не получается».

Вот тебе и оценка первых моих литературных опытов. Идею для рассказа я переписал у известного фантаста Георгия Гуревича. И опубликовали рассказ в журнале не потому, что он был хорош, а ради сенсации — школьник, ученик девятого класса... Я потом несколько лет посылал в журналы свои новые опусы, и их, конечно, не печатали — сенсация вещь одноразовая. Лишь через пять лет у меня получился рассказ, за который мне и сейчас не стыдно — «Все законы Вселенной». А учителя у меня были суровые — Генрих Альтов, Евгений Войскунский... Приходилось переписывать рукописи много раз. Сейчас молодым авторам легче пробиться в печать и даже опубликовать роман — лишь бы попасть в «формат», ничего нового придумывать не нужно. А технику писательства именно по этой причине молодые авторы не нарабатывают. Зачем? И так публикуют.

– Прошедший год был удачным для тебя в плане премиальном. Ты получил две престижные награды. Расскажи об этом.

– Прошедший год был для меня юбилейным: полвека после того, как в «Технике — молодежи» вышел первый рассказ; четверть века после выхода первой книги фантастики «Сегодня, завтра и всегда» в издательстве «Знание». Может, чтобы это отметить, мне и присудили две премии. Одна — «Бронзовый Икар» от Союза писателей Москвы. Другая — имени И.А. Ефремова от Союза писателей России «за выдающийся вклад в развитие отечественной фантастической литературы». Обе премии мне вручили в Крыму, на конвенте любителей фантастики «Созвездие Аю-Даг».

– Спасибо, Песах. Успехов!