Эта сказка для меня полная противоположность Щелкунчику. В этих двух повестях главный герой — уродец. Но на этом параллели заканчиваются. В «Щелкунчике главный герой становится жертвой колдовства, но сохраняет свои прекрасные человеческие качества. В «Цахесе» герой благодаря волшебству получает возможность нивелировать свое уродство, однако это проявляет в нем все самое темное, что можно найти в человеке. Его дар становится причиной его высокомерия, пренебрежения к людям и закономерной гибели.

Если охарактеризовать данное произведение одним словом, то на ум приходит одно — мистерия. Только так можно описать там происходящее. Волшебные декорации меняют одна другую, показатель душевных переживаний главных героев (кроме Цахеса — у него, как мне кажется, нет души) с каждым моментом поднимается на все большую высоту. Все произведение пронизано чем-то непонятным и не поддается логическому осмыслению. И на фоне всего буйства «красок» автор раскрывает перед читателем глубокую мораль, идею данного произведения.

Я читал несколько произведений Гофмана. Но мне больше всего запомнился именно «Крошка Цахес по прозвищу Циннобер». Поэтому я ставлю ему 10 баллов. И надеюсь, что его чтение доставит Вам такое же удовольствие, как и мне.

Антитоталитарная сказка, написанная Гофманом еще на заре 19 в., во многом предугадала грядущее мироустройство. Гофман изобржает «государство-машину», которое стремится механизировать человеческую личность, превратить индивидуума в автомат, целиком подчинить человека «разумным целям» государственного и хозяйственного функционирования. В государстве князя Пафнутия по настоящему востребованы и делают карьеру лишь уродцы вроде крошки Цахеса, а поэты, музыканты, романтики, совращающие народ «на разные дурачества» подлежат изгнанию или, на худой конец, «стойловому содержанию». Государственная власть видится Гофману неизбежным злом, он опасается, что на смену бездушному «государству-машине» придет еще более страшное «душевное государство», которое будет проникать в сами души своих граждан... Провидческая сказка, опередившая свой век.

Я считаю, что Гофман в сто раз лучше, чем какой-то там Эдгар По, и «Песочный человек» — один из лучших его рассказов, если не лучший.

По — писатель для подростков. Я помню, в школе восхищался им, особенно как поэтом — прочел «Ворона», «Улялюм», «Аннабель-ли» и впервые понял, что есть действительно великая поэзия, а не «Шаганэ ты моя, Шаганэ». Рассказы тоже поразили. Но сейчас, став постарше, перечел их и понял, что меня уже не впечатляет.

ПРоблема в том, что По слишком техничен. Ясно видно, где он стремится вас поразить и как выстраивает сюжет. По этому пути пошли все авторы ужасов и триллеров, По сильнее всосался в культурный мейнстрим, чем Гофман, и неспроста. По — это техника, то, чему можно ОБУЧИТЬСЯ. Все и обучались.

Правда, По в своей стране был первым, а в Германии все-таки во времена Гофмана уже была культурная традиция.

Гофман не был автором техники, он был невероятным мистическим духовидцем. Он делает вещи, которые трудно постичь путем анализа. Он не стремится быть правдоподобным. Он пишет так, словно записывает кошмары «с листа», еще не проснувшись, в реальном времени. И при этом ощущение такое, будто все происходит на самом деле. Я сомневаюсь, что можно научиться писать «под Гофмана».

Помнится, Стефан Цвейг писал, что в стиле Гофмана поражает «эффект растроенной мелодии, когда все звуки рушатся в ужасающем хаосе. Кто прочел хоть один рассказ Гофмана, никогда не забудет этого эффекта». Типа того, что в рассказе лицо прекрасной девушки вдруг превращается в сморщенное лицо хихикающего злобного старика. Или какой-нибудь старик, казавшийся серьезным, совершенно с бухты-барахты начинает скакать на одной ножке, противным визгливым голосом выкрикивая бессмыслицу, что-то вроде: «Ах ты, дьявольская куколка! Черти на твоем пиру! Глаза светятся! Тра-ля-ля!»

Может, я излишне впечатлителен, но на меня подобные вещи действуют так, что я не могу отойти дня три. Гофман умел писать в обход сознания, как бы напрямую из подсознания. По стремится объяснить ужас, пропустить необъяснимое через фильтр сознания, он сам не верит в то, что пишет. Он пишет как взрослый.

Гофман имел способность видеть глазами ребенка — одинокого, нелюбимого, испуганного ребенка, тонкого и ранимого, страдающего от душевной черствости всех этих юристов, буржуа и т.д. Отсюда все эти кошмарные метаморфозы, эти Щелкунчики и механические куклы, эти вечные сладости, пирожные и торты, которые постоянно упоминаются в его произведениях и странным образом усиливают эффект ужаса. От этих тортов и пирожных веет мраком и холодом. Все какое-то фальшивое, приторное, бездушное, за всем прячется фантастический мир ужаса. В мире Гофмана все течет, все сверхдинамично, как на картинах Дали.

В «Песочном человеке» маленького мальчика мать запугала рассказами об «ужасном Песочном Человеке, который крадет непослушных детей и уносит их на обратную сторону Луны». Кстати, я прекрасно помню, как меня в детстве бабушка пугала чем-то в таком духе. Короче, мальчик вырос, но детские страхи остались в нем. Ему кажется, что друг его отца — это воплощенный Песочный человек.

Юноша влюбляется в бездушную механическую куклу, которая «умеет танцевать, приседать и улыбаться», и ничем не отличается от других светских фройляйн (довольно тонкий намек!). Куклу эту изобретает Песочный человек. Но беда в том, что никто, кроме главного героя, на видит, что это механическая кукла! Его называют сумасшедшим, даже девушка, которая по-настоящему его любит, и ГГ сам начинает так о себе думать. И бросается вниз с балкона.

Рассказ потрясающий, и его можно смело включать в любой сборник самых страшных рассказов всех времен.

PC. Кстати, в России Гофман всегда был популярнее, чем у себя на Родине. И недавно я узнал, что оказывается, Гофман жил в Кенигсберге, то есть в нынешнем Калининграде, и его могила находится на территории РФ!

Короче, читайте Гофмана — великого русского писателя! Шучу. Надо будет съездить цветы ему положить.

И снова Гофман показал свое мастерство во всей красе! Ну, право слово его творчество это уникальное явление в немецком романтизме. Талантливый и многогранный человек.

Теперь о самой сказке. Бесспорно образ Цахеса-Циннобера вечный. Но стоит обратить внимания, что все произведение это одна большая ирония с элементами гротеска. Гофман с замечательным, выверенным юмором показывает маленькую страну, так похожую на одно из германских княжеств его времени. Князья, филистеры-помещики, министры и ученые, студенты и слуги, даже, в каком-то роде магия, все стало объектом Гофмановской сатиры. Но венцом всего стал малыш Цахес. Мне, да не покажется это странным, стало его жаль. Возможно, это всего лишь глупый романтизм, но на протяжении чтения я переживал именно за Циннобера. Конечно, дар, данный ему фрейлейн Розеншен, данный от чистого сердца, не только не помог, он предопределил развитие его внутреннего уродства. Цахес груб, невежественен и горделив, он принимает похвалы за чужие заслуги как нечто должное, нисколько не стыдясь, даже не задумываясь о чувствах других. Но вместе с тем он тоже ищет любви, ласки, понимания. А если бы он был чистейшим внутри, но таким же страшным внешне, общество приняло бы его? Смог бы он жить, как и все? Не думаю. Вот если бы наоборот, сам красавец, а в душе альраун… Но это уже другая история. Невежество пересиливает, и министр Циннобер погибает совсем не геройской смертью. Я, в глубине души, ждал что он изменится, поменяется внутренне, но трагический финал жизни этого маленького и слабого человека был необходим Гофману для завершения задуманного им образа. И это был единственно верный конец.

Решив не заканчивать сказку в мрачных тонах, автор рассказывает о свадьбе Бальтазара и Кандиды. Тут есть некая параллель с «Золотым горшком». Но если там Ансельм, схожий по натуре с Бальтазаром, нашел идеал поэта, мечтателя, то тут герой получил вполне обычное, мещанское счастье, пусть и с оттенком волшебства.

Подводя итог, скажу, что эта сказка замечательный пример, продуманной, интересной, искрометной иронии. Образ Циннобера, “просвещение”, ценности среднего класса и многое другое, всегда будут такими, как они есть. Если, конечно, мы не посмотрим на мир через специальную лорнетку.

«Крошка Цахес, по прозванию Циннобер» — потрясающее произведение, которое по праву считается одним из лучших в творчестве Гофмана. Тому есть много причин. Хочется отметить язык этой повести: он очень образный и изящный (здесь, конечно, стоит отдать должное отличному переводу). Также внимание привлекает своеобразная сказочная «жутковатость»: сам Цахес на фоне волшебных существ, диковинных предметов, благородных юношей и обаятельных красавиц смотрится удивительно пугающим и безжалостным. Чудесный дар, полученный им от феи Розабельверде, отнюдь не сделал его добрее и лучше. Напротив, он способствовал дальнейшей деградации личности Цахеса, ведь он за очень небольшой промежуток времени сумел испортить жизнь стольким людям. Впрочем, последнее удается многим нашим современникам и без наличия такого дара...

Отдельного упоминания заслуживает описание волшебного мира и жизни фей. Такие невероятно яркие и правдоподобные при всей своей нереальности картины буквально предстают перед глазами.

У каждого это произведение рождает свои ассоциации, многие видят в нем удивительно разноплановые аллюзии. Это ли не показатель актуальности данной повести?

Говорить про эту книгу объективно, не на эмоциях...Ну никак нельзя...По крайней мере у меня, это не получится. Так что заранее предупреждаю, все нижесказанное всего лишь всплеск эмоций. НО мне кажется если воспоминания о книге, читаной еще в глубоком детстве, до сих пор дают душе такой приятный благостный позыв, не есть ли это высшей оценкой...И никакая шкала тут не нужна. Сердце ребенка не умеет и не хочет, так как не надо, ставить оценочки, оно просто любит и тянется к заветной новогодней СКАЗКЕ !:sla:

Читая книгу Гофмана, было одно чувство — ощущения неповторимого Чуда. Погружался тогда с головой...О какие подарки героям дарили, как живо они представлялись....как самому хотелось заполучить десяток таких же солдатиков ))) Щелкунчик вообще Прометей детского мироощущения )) Клац ! Клац и Мыше хана ))) ЭХ не встречал я более такого...Кстати самая первая прочитанная мной книга в 5 лет :shuffle:

Замечательный роман-шедевр Гофмана, оказавший огромное влияние на русскую литературу, особенно на ее так на. «мистическую ветвь» (Достоевский, Булгаков, В. Орлов). Глубокая философская сказка о столкновении двух миров: мира обываетелей, филистеров-буржуа, прагматиков-рационалистов с любимым гофмановским героем: неприякаянным художником, скитальцем, житейским неудачником, неизлечимым романтиком. Эти миры олицетворяют соответственно кот Мурр, ведущий собственные записки, и его хозяин, композитор И. Крейслер. Причем мир филистеров-рационалистов, презирая «этих чокнутых художников» подсознательно стремится подражать им, что замечательно видно на примере «Записок» вышеупомянутого кота. Так возникает еще одна важная для Гофмана тема: тема двойничества, тема подлинных и подменных, ложных сущностей («Двойничество» — одна из любимых тем и русских мистических писателей). «Записки...» отличает и фирменный гофмановский юмор: иронично-саркастический и, одновременно, прозрачный и легкий.Высший Балл!

Гофман создал персонажа, которого смело можно назвать «Герой нашего времени» !

И действительно, стоит посмотреть вокруг, присмотреться... и начинаешь видеть, как история о никчемном создании, окруженном ореолом незаслуженной славы и почитания, сходит со страниц книги и смелой поступью идет по улицам городов...

Вот и истекают последние часы года, заканчивает наш шарик — Земля очередной оборот вокруг солнца. Ах, это обычное событие, ничем не примечательный день, таких в году 365/и раз в четыре года чуть больше/. Придумали когда-то этот день, чтобы была хоть какая-то точка отсчета. Но почему-то замирает в ожидании сердце: сейчас я зажмурю глаза, как в детстве прошепчу под бой курантов самое заветное свое желание, открою их с последним ударом, и волшебство произойдет!

Может мое желание перенесет меня в то чудесное время, в далекое детство, когда, изнывая от нетерпения, ждали этого дня, сулящего неожиданности и подарки. Чтобы снова выбирать с родителями новые игрушки, вдыхать запах мороза и свежей хвои, когда в доме появлялась зеленая красавица, спорить до хрипоты, куда поместить самую любимую блестящую фигурку. А затем любоваться всем вместе сверкающим огнями нарядом, закусывая восторг ароматными мандаринами под восхитительную музыку Чайковского.

Вот и добралась я в своем многословии до «Щелкунчика» — обязательного номера в новогодней программе далекого детства. С первого взгляда — сказка, как сказка. Про девочку Машу, мышиного короля и заколдованного принца. Но разве настоящие сказки бывает простыми? Вот и эта такая. Про силу и волшебство любви, способной творить настоящие чудеса: создавать прекрасное из ужасного, поражать в самое сердце Зло и помогает совершать настоящие подвиги. И если будешь крепко в это верить, то волшебные образы сказочной страны никогда тебя не оставят, какие бы трудности и невзгоды не ждали в жизни.

Вот такие они — драгоценные воспоминания детства. Я тут услышала, что сейчас все меньше людей наряжают елку, пусть даже и искусственную. Как это грустно — у все большего числа детей не будет этих маленьких бриллиантов памяти, и юные рационалисты не будут ждать чуда и загадывать заветного желания.

Но ведь есть еще несколько часов! И потому... «Я обращаюсь непосредственно к тебе, благосклонный читатель или слушатель, — Фриц, Теодор, Эрнст, всё равно, как бы тебя ни звали, — и прошу как можно живее вообразить себе рождественский стол, весь заставленный чудными пёстрыми подарками, которые ты получил в нынешнее рождество, тогда тебе нетрудно будет понять, что дети, обомлев от восторга, замерли на месте и смотрели на все сияющими глазами».

Не знаю уж, есть ли на свете произведение с более необычной и более яркой батальной сценой, чем битва игрушек с мышами. Как ловко для каждого предмета придумана военная роль! Это центральная часть истории, которая сразу берет за горло и встряхивает, не давая слишком погрузиться в атмосферу Гофмановского декаданса.

Что и говорить, большинство произведений Эрнста были сказки далеко не для детей: мрачноватые, сатирические, пугающие. Щелкунчик выгодно отличается тем, что, хотя в нем есть эта частичка немецкого декаданса, его можно давать читать детям. Здесь есть и храбрые герои, и яркие приключения, и неназойливая мораль.

Не считаю этот роман сколько-нибудь сказочным. Даже волшебники и феи не делают его таковым. История существа, которое раз за разом благодетельствуют, а оно принимает это как должное и удивляется, почему так мало, не вызывает удивления. Вызывает только предположение фрейлейн фон Розеншен, что уродец Цахес станет работать над собой, тянуться за теми, чьи успехи ему приписывают. Никогда. Для того, чтобы хотя бы осознать происходящее и устыдиться, нужно иметь в душе хоть что-то. Радует милосердие фрейлейн, вернувшей Цахесу обаяние посмертно. Он не разделили участь Марата, выброшенного чернью из гробницы, но упокоился с миром.

Вот не нужно детей пугать всякими Бармалеями, Песочниками и иже с ними. Детская психика неустойчива и податлива, что наглядно показал Гофман в своем произведении. Молодого Натанаэля постоянно преследовала его фобия, и только он начинал забываться, как злой рок в лице Коппелиуса, разил с новой, жестокой силой.

Оригинальное начало, в эпистолярной форме, раскрывает характеры трех действующих лиц. Натаниэль с ранимым и неустойчивым, творческим характером. Клара, вдумчивая, с виду прозаичная, но в душе замечательная и любящая женщина, о чем говорит сцена с метафорой на ее глаза. Лотар рассудительный и любящий брат. Вроде бы у Натанаэля все хорошо, его ждет любимая, они помолвлены, но призрак из прошлого снова пошатнул неспокойную душу юноши. Тут и изменение в его поведении (мрачные стихи), отдаление от Клары. Случай с дуэлью отрезвил его, но опять появился Коппелиус-Копполо с подзорной трубой.

«Любовь к кукле» к существу с блестящей оберткой, но с пустотой внутри, замечательная аллегория Гофмана. Если бы у Натанаэля не «украли глаза», возможно, он бы не влюбился в Олимпию, но мне кажется, его блуждающая душа, все равно бы искусилась на эту прекрасную картинку. Таков его нрав, нрав ищущий, но не находящий.

Конец хоть и трагичен, но закономерен. Злой рок настиг Натанаэля. Здесь, опять же, присутствует подзорная труба Песочника. Что же юноша все-таки потерял глаза, вместе с жизнью. Маленький пассаж про Клару и ее личное счастье разбавляет жалость и печаль за Натанаэля, маленькой радостью.

Это не сказка, это личная, психологическая драма, написанная невероятно красивым и свежа дышащим слогом. Обороты и эпитеты запоминаются, картины яркие и сочные, полные жизненных красок. Остается только поаплодировать Гофману за его талант.

Печальная история. Как тяжко быть Щелкунчиком. Никто не замечает в нём души.

Как вредно ссориться с соседними королями. Расплачиваются дети.

Дающая надежду история. Как здорово, что есть любовь. Чувство, разрушающее злые чары, вскрывающее под непривлекательной оболочкой чудесного человека.

И конечно сказка под Рождество. Когда ещё свершаться добрым волшебствам? Ночь, ёлка, огромное сосредоточение позитивных эмоций!

Странные книги снимает иногда рука с полки — и открывает их на столь же странной странице. Сказка? Полноте. Черноватая ирония Гофмана, граничившая с сарказмом, хорошо известна. (Интересно отметить, что сам Гофман считал «Золотой горшок» своим абсолютно лучшим произведением.) Но, впрочем, если и сказка, то, все-таки, как написал автор, «НОВОГО ВРЕМЕНИ». И его ли, автора, времени? Или и... нашего тоже?

Превосходная, блистательная повесть в 12 вигилиях. Причудливая вязь фантазии переполнена мистикой и глубочайшим, немыслимым по тем временам психологизмом. (Интересно у Гофмана — непременное подчеркивание титулов: социального статуса персонажей, непременной их маски. Стоит ли говорить, что у большинства персонажей за этой маской-ролью ничего ведь более и нет. «Студент Ансельм», «конректор Паульман», «регистратор Геербранд», «тайный архивариус Линдгорст», и так далее, практически без исключений, и никогда – просто по фамилии. Кстати, персонаж «Выбора невесты», предводитель канцелярии Тусман, страшно обижается, когда маг и золотых дел мастер Леонгард кличет его запросто «Тусманом». Очень, очень много говорит это и о времени, и о месте – бюргерской Германии начала XIX века. Как, кстати, и о любом обществе, выстроенном по такому же чиновно-чинному образцу. (Ну, то есть, хотя бы «помощник депутата Законодательного собрания» — а ведь без этого и жить как?)

Великолепен алхимический рассказ архивариуса Линдгорста (по сути — мага) о происхождении мира, о волшебных цветах в волшебных долинах, о сражении юноши Фосфора с драконом и о вещах, о которых пишут и нынешние авторы (и «визионируют» мистики-визионеры) — и сам рассказ, и реакция на него добропорядочных слушателей:

- Но позвольте, все это только одна восточная напыщенность, почтеннейший господин архивариус... а мы ведь вас просили рассказать нам, как вы это иногда делаете, что-нибудь из вашей в высшей степени замечательной жизни...

- Ну так что же?.. То, что я вам сейчас рассказал, есть самое ДОСТОВЕРНОЕ из всего, что я могу вам предложить, добрые люди, и в известном смысле оно относится и к моей жизни...

_______________________________________

Особенно же поразителен — и в немалой степени пугающ — рассказ о странном (страшном? предвосхищающим и Кафку, и Дика?) происшествии со студентом Ансельмом, когда за оплошность при переписывании старинной арабской рукописи он оказался посаженым... в стеклянную банку. (Заранее прошу прощения за длинную цитату из книги.)

________________________________________

...Тут Ансельм увидел, что рядом с ним, на том же столе, стояло еще пять склянок, в которых он увидел трех учеников Крестовой школы и двух писцов.

— Ах, милостивые государи, товарищи моего несчастия, — воскликнул он, — как же это вы можете оставаться столь беспечными, даже довольными, как я это вижу по вашим лицам! Ведь и вы, как и я, сидите закупоренные в склянках, и не можете пошевельнуться и двинуться, даже не можете ничего дельного подумать без того, чтобы не поднимался оглушительный шум и звон, так что в голове затрещит и загудит. Но вы, вероятно, не верите в Саламандра и в зеленую змею?

— Вы бредите, господин студиозус, — возразил один из учеников. – Мы никогда не чувствовали себя лучше, чем теперь, потому что специес-талеры, которые мы получаем от сумасшедшего архивариуса за всякие бессмысленные копии, идут нам на пользу; нам теперь уж не нужно разучивать итальянские хоры; мы теперь каждый день ходим к Иозефу или в другие трактиры, наслаждаемся крепким пивом, глазеем на девчонок, поем, как настоящие студенты, «Gaudeamus igitur...» — и благодушествуем.

— Они совершенно правы, — вступился писец, — я тоже вдоволь снабжен специес-талерами, так же как и мой дорогой коллега рядом, и, вместо того, чтобы описывать все время разные акты, сидя в четырех стенах, я прилежно посещаю веселые места.

— Но, любезнейшие господа, — сказал студент Ансельм, — разве вы не замечаете, что вы все вместе и каждый в частности сидите в стеклянных банках и не можете шевелиться, двигаться, а тем менее гулять?

Тут ученики и писцы подняли громкий хохот и закричали: «Студент-то с ума сошел: воображает, что сидит в стеклянной банке, а стоит на Эльбском мосту и смотрит в воду!..»

_______________________________________

И вот то-то и страшно, что в БАНКАХ-ТО — ВСЕ. Но видит это (и понимает) лишь один бедолага Ансельм. Как же обществу-окружению не ржать весело? «Студент-то с ума сошел!..»

Пугающий, точнейший рисунок с натуры (что 18-го века, что 21-го). И блистательная, гениальная, БЕССМЕРТНАЯ повесть.

«Эликсиры Сатаны» читателю, привыкшему к современной прозе, будет читать действительно довольно сложно. Возможно даже и тому кто читал много литературы 18-19 веков она покажется поначалу неинтересной. Главное при чтении книги — это не бросить ее в самом начале. После нескольких десятков страниц оторваться невозможно.

Когда я ее читал, я буквально чувствовал, как мозг сопротивляется восприятию этого романа — сложные имена, устаревшие слова, много героев, при чем большинство из них в родстве между собой. . . — все это поначалу никак не запоминалось и не могло уложится в голове. Но я себя пересилил и прочитал до конца. И, знаете, я получил удовольствие от прочтения. Это просто отличный роман, настоящий готический, а не современная стилизация.

Сказка ложь, да в ней намек... намек на современный шоу-бизнес. Продюсер с помощью волшебной долларовой палочки превращает жалкого уродца Крошку Цахеса в супер-мегазвезду Циннобера. А уж церемонии вручения всевозможных «зеленокрапчатых тигров с алмазными пуговицами» регулярно радуют нас на всех каналах, диапазонах и глянцевых страницах.

Еще одна удивительная, провидческая история, рассказанная Гофманом, и опередившая свое время. ...В большом городе Париже совершает свои преступления неизвестный убийца. О нем известно лишь то, что он ничем не отличается от добропорядочных и законопослушных граждан. Общественное спокойствие под угрозой — повсеместное распространение получают страх и подозрительность. Каждый человек имеет «двойное дно», каждый является совсем не тем, кем он представляется по своей повседневной, общественной жизни. Любой может неожиданно оказаться убийцей, либо превратиться в него. Современные социологи называют такое состояние человека «феноменом анонимности» (особенно ярко данный феномен проявляется в Сети:smile:). Затерявшись в огромной, безликой массе, индивиидум может позволить себе выйти за пределы своей социальной роли. Страх современного общества перед «серийными убийцами», «маньяками» и т.п. блестяще был предугадан Гофманом еще в начале 19 века.

Философская сказка, одновременно страшная, и исполненная язвительной и саркастичной иронии. Гофман пишет о страшных и трагических последствиях одержимости человека неким бесом, или, как говорят сейчас, о власти подсознания над сознанием. Своеобразной современной реминисценцией на главную тему «Песочного человека» является роман С. Кинга «Темная половина».

«Эликсиры сатаны» — это квинтэссенция готического романа, эталон, с которым я сверяю все произведения данного жанра и вынужден признать, что чего-то лучшего за два прошедших столетия так и не написали. Изощренность мысли, тайны и врывающаяся в жизнь мистика поражают. Читать (особенно в самом начале) очень непросто, чувствуется печать времени, но если удастся к стилю автора привыкнуть, принять и понять его, удовлетворение от прочтения романа обеспечено. Это вещь для ценителя.

PS. Читать нужно ночью, в удобном кресле, при свете настольной лампы, с пледиком, чашкой горячего чая... Чтобы погрузиться в мрачный мир Гофмана полностью.

Это безумная сказка! Это безумный мир человеческого воображения, помноженный на энергетику чистых эмоций! Завораживающая, мистическая, волшебная история! Почему-то кажется, что предназначена сказка, отнюдь не детям, а именно взрослым (хотя бесспорно, для детей она шикарна!).

Не перестаю восхищаться манерным и изящным языком автора и загадочностью развития сюжета, несмотря на кажущуюся его очевидность!

Настоящая сказка!

Гофман жил в раздробленной Германии, где творческому человеку неминуемо приходилось прибиваться ко двору какого-нибудь герцога или барона.

Вслед за WiNchiK и etoneyava хочется пожелать читателям вовремя распознать цахесов, подбирающихся к плодам их трудов.

И всем нам — создать верную вакцину от подобострастия и поклонения ничтожествам.

Второй роман из первой волны произведений в жанре готического романа из прочитанных мною. Да, видно, что книга изрядно вдохновлена «Монахом» Льюиса — и одновременно это нечто куда более тяжелое во всех смыслах, особенно в смысле написания и впечатлений. Добро пожаловать в мир истинно католической возвышенности, беспримерных подвигов за веру и жестоких трипов, сопровождающих духовные поиски.

Монах Амбро, ой, то есть, Медард — «сын великого грешника», человек больших дарований и горячей веры — впадает в искушение и заглатывает в одно рыло хранившуюся в монастыре в качестве реликвии бутылку, по преданию, принадлежавшую вместе с содержимым самому Сатане. Ещё до этого настоятель монастыря, верно уловивший брожения в юной душе монаха, решил освободить его от обета и выпустить на вольные хлеба. Не просто так, а с духовной миссией...

«Я пускаюсь в тяжкие.

Покупаю, открываю, выбрасываю.

Без содержимого ёмкость не имеет значения,

На что содержимое без ёмкости вполне значимо...»

Первое, что он совершил на своём пути, — это убийство мальчика...

В дальнейшем судьба забрасывала Медарда в избушку лесника (где он погостил некоторое время и пошёл дальше), в рыночный город (откуда ему пришлось бежать, опасаясь кары за убийство мальчика), в герцогский замок (где его даже посадили под стражу, но в скором времени выпустили)... И всё это время его сопровождали безумный монах, с которым тесно переплелась его собственная судьба, и некие абсолютно странные сущности, желающие ему спасения. Методы у этих странных сущностей под стать им самим. Например, во всеуслышание объявить на выставке в рыночном городе, что Медард убил мальчика (после чего Медарду и пришлось бежать). Впрочем, пути Господни неисповедимы. И там, где пряником угощать грешника не за что, ради спасения души выписывают кнут. Да, милосердие Божье настолько беспредельно, что даже убийца ещё может на него уповать.

Есть в этом романе своя «Антония». Её зовут Аврелия. Она — сестра убитого мальчика и родственница через энное колено самого Медарда, и её иконоподобная красота — самое жесточайшее испытание монаха, ради которого он то и дело прикладывался к заветной бутылочке. Он её вполне себе приземлённо хочет. Из её вскрытого письма становится ясно, что она с далёких-далёких пор не против. Ну, а далее события принимают неожиданные обороты. Выпущенный из-под стражи монах сорвал собственное бракосочетание с Аврелией вспышкой хвастливого гнева и втік з міста...

Прежде чем добраться до цели своего паломничества, Медард отлежал в дурке, а уже потом у него была уйма времени, чтобы сокрушаться по собственной, мягко говоря, неправедной жизни. Пережив восхваления и гнобления, возвышения и смертельные угрозы, он вернулся в родной монастырь, успев как раз к постригу Аврелии в монахини и, глядя на её решимость, набирается решимости и порывает с грехом. Бэд энд: дабы оба они примирились с Небесами, понадобилось вмешательство безумного монаха, во время церемонии напавшего на Аврелию с ножом...

Вся троица — Медард, Аврелия и безумный монах — потомки прОклятого рода, в котором водились и отъявленные богохульники, и убийцы. Чуть ли не сам Сатана толкал Аврелию и Медарда в объятия друг другу, дабы злой род не пресекался. Безумный монах — на самом деле переодетый граф, сошедший с ума. Он — полная противоположность Медарда и из-за действия эликсира их сознания временами причудливо переплетаются. Медарду повезло — ОН (как я поняла) НИКОГО НЕ УБИВАЛ, его шанс на спасение всё ещё очень высок, а монастырские стены отныне — надёжное его пристанище от мирских соблазнов. А для новоиспечённой Христовой невесты Аврелии спасением от нынешних и будущих соблазнов стала лишь смерть.

«Что ж вы веселитесь, вам бы так попасть в беду —

у своей любимой погулять на свадьбе,

да ещё на свадьбе, свадьбе с новосельем...

Как бы не заплакать при таком веселье.»

Так и заканчиваются эти Сто лет одиночества на католический манер.

Очень хорошая книга, между прочим. Мистика есть, жесть присутствует, всё расставлено по своим местам и названо своими именами, сильная религиозно-философская и психологическая составляющая, глубокая печаль по безвременно ушедшему светлому идеалу, которую лишь оттенили истории злокозненной Евфимии и безбожной язычницы — жены Франческо.

Из всего наследия Гофмана эту новеллу я люблю больше всего. В ней отсутствует фрагментарность, которую Гофман вводил в свои тексты по канонам романтиков Йельской школы. В «Крошке Цахесе» всё связано со всем. Есть начало, есть конец, а само действие развивается хоть и парадоксально, но логично. В общем, всё скомпоновано без лишних выкрутасов, которые милы сами по себе, но затрудняют восприятие целого.

Другими словами, в «Крошке Цахесе» есть все достоинства новелл Гофмана и нет его недостатков.

Странным образом новелла напоминает не столько романтические сказки современников Гофмана, сколько прециозную прозу XVII века, впрочем, поданную с нескрываемой иронией.

Кроме того, сказка начисто лишена морализма. Добрые феи расточают свои дары недостойным, обуяные лозунгом Просвещения администраторы безумствуют в манере инквизиции, а добродетель не вознаграждается. Положительные герои выигрывают своё сражение против лживого негодяя не потому что «в правде сила», а потому что оказываются хитрее самоуверенного интригана и сноба Цахеса. Добро побеждает Зло не потому что оно Добро, а потому что оно умнее — это аморально и пессимистично, но убедительно.

«Крошка Цахес» мог бы выглядеть ужасающе желчным памфлетом, но Гофман мастерски выстраивает дистанцию между читателем и героями, превращая интригу в своего рода «театр в табакорке» — ведь княжество, в котором бушуют страсти, невероятно маленькое, почти игрушечное...

О, сказка из сказок, о, превосходнейшая и первейшая из них! Вечная, незабываемая, непреходящая. О, лучшая из сказок Гофмана, лучшего в мире сказочника!

Можно писать о невероятной фантазии Гофмана, об его уникальном чувстве волшебства, о прекрасном языке и выразительных образах. О тонком и хитром введении бытовых деталей, так ловко подчеркивающих чудесное, оттеняющих его. О чувстве юмора, о чувстве прекрасного, о чувстве поэзии и музыки. Но все это будет впустую, если...

если вы хоть на секунду можете усомниться в том, что все, написанное в сказке — чистая правда! Если тот простой и очевидный факт, что живехонький и здоровехонький Антон ван Левенгук был «около ста лет тому назад похоронен в Дельфте» вызывает у вас хотя бы легкий намек на некое недоумение — Гофман не ваш писатель!

Что стоит добавить?

Глубоко современная история в век толерантности. Когда милосердие становится идеологией, следующий за этим ряд абсурдных событий позволяет заметить, что с милосердием-то не всё так гладко и не всё так чисто. Иной раз — заметить уже глубоко про себя, так как замечания вслух наказуются идеологизированными властными органами. Что характерно, родина Гофмана ныне тоже одна из горячих точек в плане выпестования циноберящих Цахесов.

Ну да где нынче недостаток непогрешимых марионеток с задранными носами?

(Ого! Кто-то настолько обиделся на этот отзыв, что и по давнишним моим отзывом минусомётом прошёлся)))) Поскольку отзыв был об актуальности, по такому поведению делаю вывод, что верно нащупал болевую точку нашего современника).

После ознакомления с множественными перипетиями в жизни Гофмана роман воспринимается скорее как трагическая автобиография. Под тончайшей иронией проступает неизгладимая боль по утраченной любви — чувстве, которое неведомо закоснелому душой обществу. Обществу, в которое так старается влиться Кот Мурр — он же сам Теодор Амадей. Отсюда, неизбежность возникновения некоего разделения жизненных идеалов, свойственная романтикам. Полет мысли, прерываемый серостью повседневности, приправленной, к тому же, однообразными лицами, побуждениями, всеобщим ханжеством. Эта двойственность сквозит и в самом построении текста — здесь и поэтические порывы Крейслера и рациональные рассуждения Мурра.

Книга становиться особенно актуальной в наше время, когда личность обезличивается, а желание показать себя заключается преимущественно лишь в эпатажных нарядах под «скорлупой которых нет ядра»...

Для «последних романтиков» роман, скорее всего, оставит горькое послевкусие пережитого собственного жизненного опыта. «Житейские воззрения...» могли бы быть автобиографией для многих, кто ощутил на себе непрощающую лицемерность современного общества.

Сказки Гофмана поистине удивительны. Это веселье, это пир, в котором принимаешь участие, это правда и неправда, мир, в который уносишься и забываешь про настоящий. Ну с кем не бывало? Прелесть в том, что в этих сказках правда и конечная цель не превращаются в утопическую затею. У него нет принцев, которые по доброте душевной спасают наивных бедняжек от деспотов, и нет тех розовых тонов, которые даже в минуты печальнейшей участи главных героев помогают им до исступления верить в светлое будущее, обещанное судьбой за тяжёлые испытания. В этом вся соль сказок, поэтому я бы даже и не назвал гофманские новеллы сказками, не будь они такими расчудесными. Автор постоянно обращается к читателю, и чувство того, что он искренне делится с читателем своим миром, всё усиливается.

В сказках весьма часто встречаются драконы, так что, раз их нет у Гофмана, они будут у меня; к тому же профессия убийцы драконов более романтична, нежели бочарное дело, поэтому я позволю себе на время такую замену! У весьма достойного охотника на драконов, Мартина, была дочурка. Будь он королём, она была бы принцессой, но почёт к охотнику, его гордость за своё ремесло, одно хитроумное предсказание и так возносили дочь на громадные высоты, которых не достигнет простой смертный, не являясь охотником. Сватались даже сыновья знатных господ, но и те получали от ворот поворот. Вскорости к нему на службу поступили два начинающих охотника, заронившие каплю света в душу Мартина. И ремесло его утратило былые краски и радости и преобразилось новыми. Завершил эту перемену третий охотник, вскоре изгнанный мастером. Мартин ощутил всё величие своей работёнки и теперь ещё больше жаждал увидеть в женихах своей дочери одного из своих преемников.

Время движется вперёд, и выбор неминуем. Строка за строкой мы подходим к окончанию рассказа, а Гофман так и не признаётся, кому достанется награда и останется ли хоть один счастливец в этой истории? Столкновение любви и дружбы особенно благоприятно для трагического окончания, вкус которого уже ощущаешь в растревоженном сердце. Романтические бредни лезут в голову, но не могут достойно завершить историю. Конец, безусловно, предсказуем, но всё же несколько иной. Как обычно, сказка ведёт к идеальному окончанию, причём дальнейшее развитие событий утрачивает всякий смысл, поскольку кульминационный момент эти события не превзойдут и страдать дальше не зачем, надеяться не на что — все счастливы. Гофман же не обещает сделать эту историю центральной в жизни наших героев. Это время — всего лишь достойный период в их жизни, но никак не окончательный!

Больше всего впечатлил не бесподобный язык и стиль повествования, не яркие гротескные персонажи, не смелость воплощения фантазии, а небольшие социальные, философские и этические пассажи. их немного, но они придают этому великолепному произведению ту законченность и глубину, которыми невозможно не восхищаться.

полновесные 10 баллов. сказки Гофмана действительно очень многомерны и, что не менее важно, актуальны, и «Крошка Цахес» одна из лучших.

вот наконец и добрался до загадочного Гофмана. уже было скачал аудивариант «Щелкунчика», как наткнулся у друзей на книжный вариант сборника произведений Эрнста Теодора Амадея. И был очарован! Автор витиеватым, вычурным, но отнюдь не скучным и напыщенным языком очень изящно повествует о невероятных событиях, происходящих вокруг и внутри героев. Да, поначалу думаешь, что «Золотой горшок» — сказка, но, несомненно, это больше чем сказка, в чём убеждаешься в самом конце.

Замечательно! Красиво! Волшебно!

Все мы знаем историю о змее-искусителе в Эдеме. Но и сатана помнит о ней и втирается в доверие, отклоняя дурное предчувствие. Автор призывает всегда быть начеку, но это не значит, что надо быть недоверчивым. Доверяй, но проверяй и всегда думай, прежде чем на радостях что-то пообежать, даже вскользь.

«Если Господь не даёт богатства, то грех к нему стремиться». Часто мы ассоциируем богатство со словом «хорошо». Конечно всегда нужно стремиться к хорошему, но не для всех богатство — это хорошо. Многие от него теряют рассудок и для многих оно пагубно. Людям не хватает не богатства, а силы духа. При сильном духе обретаются вечные ценности: честность, справедливость, взаимовыручка и стремишься уже к достатку, а не к богатству. Награда за эти достижения — любовь. И здесь лукавый уже бессилен.

Повесть с внушительным количеством поучительных подтекстов. Мораль их проста как два рубля, но если её не напоминать, она бесследно забудется.

Очень красивая сказка! Читала взахлеб в первый раз, да и сейчас перечитываю. Причем привлекала она меня именно тем, что была достаточно страшной. А стеклянный шкаф Мари с сахарными куколками долгое время был пределом моих мечтаний, как и многие подарки крестного.

И какая красивая и вкусная сказочная страна, в которую попадает Мари вместе с принцем!)))

После первого давнего и довольно хаотичного чтения Гофмана эта повесть была для меня самой лучшей. И сейчас, читая её же в составе сборника «Ночные этюды», я готов это повторить. Да, что-то из приёмов Гофмана уже не удивляет. И построение сюжета, когда история состоит из двух частей – «сегодня» с некими таинственными событиями и развёрнутой предыстории, раскрывающей роковые тайны – тоже. Но эта повесть выигрывает для меня тем, что она тоньше. Мистика её тоньше. И это уже не сатанизм, не магнетизм, а рок – таинственный, безликий, всесильный, довлеющий над местом и над родом. Да, повесть начинается очень атмосферно и приятно – сейчас, в зимнюю стужу – старый замок, охоты в заснеженном лесу, и призраки… Но потом всё будто уходит, начинается будто другая история – история любви. И после мрака метелей она становится чистой, прозрачной, хоть и не лишённой запретности. Но именно это вызывает страх – то, что там, в прозрачной светлой воде происходящего, на самом дне, в иле что-то есть, что-то тёмное, почти забытое и потому ещё более таинственное.

Запомнилась эта повесть иногда густым, иногда еле уловимым ощущением рока. Намёками. Тайнами, не всегда раскрытыми до конца (чем же всё-таки занимался предок, установивший майорат, предок, чьи помыслы тянутся к живым из могилы?) И оно, это тонкое, роковое, тревожило и пугало сильнее явных проявлений сверхъестественного. А ещё тут очень яркие персонажи (особенно дед героя), и то ощущение в конце, будто я не прочитал эту историю, а вспомнил её вместе с героем – со светлой грустью давних дней, когда даже страшное вспоминается с печалью…

Своеобразное выражение признательности романтика Гофмана писательнице, напрочь забытой читающей публикой в период создания этой новеллы, но, несомненно, оказавшей влияние и на самого Гофмана и на его сотоварищей по романтизму.

Можно сказать (хотя так никто почему-то не говорит), немецкий романтизм начала XIX века был возвращением французской прециозной литературы XVII века на новом витке спирали развития литературы. Влияние де Скюдери ощущается, например, в «Крошке Цахесе» Гофмана, но современные ему читатели этого не замечали, поскольку создательница «Артамена» и «Клелии» изчезла из литературного ландшафта.

В своей новелле, бывшей — как правильно отмечают многие рецензенты — прорывом в литературу даже не XIX, а ХХ века, Гофман воздаёт честь забытой писательнице, заодно приоткрывая завесу тайны над своим собственным методом создания увлекательных и неоднозначных историй, полных поэзии и волшебства.

Известный рок-музыкант Глеб Самойлов однажды признался, что Гофман в своё время перевернул его сознание и понимание окружающего мира в целом. «Полное собрание сочинений в двух томах» даёт читателю возможность в полной мере ощутить правдивость этих слов.

Так и хочется вопреки просьбе не искать примеры подлинных актёров, отвечающих критериям автора, объявить истинно комическим актёром Чарли Чаплина. Правда о нём сказано уже столько, что объявление это весьма запоздало... Но особый шик представляет собой повесть, если читать непредвзято, тут издатель подметил точно.

С одной стороны, «Необыкновенные страдания директора театра» — пособие для людей, неразрывно связанных с творчеством. С другой стороны, мы живём в такое время, когда из-за обилия фильмов, музыки, спектаклей, книг становится сложно провести грань между истинным и ложным. Поэтому эта повесть для всех, кто хочет разбираться в искусстве, для всех, кому это интересно.

Многие убеждения Гофмана насчёт талантливой, а то и гениальной сценической игры должны быть актуальными по-прежнему. Например, некоторые из них:

1) постановка (экранизация, спектакль) должна полностью соответствовать оригиналу. В нём нет ничего случайного, поверхностного, даже если так кажется на первый взгляд;

2) настоящим актёром надо родиться. Научиться можно приёмам, но не истинному таланту. Можно лишь усовершенствовать талант;

3) фантазия зрителя должна заменять декорации;

4) роль не может писаться под определённого актёра. Образ, если он талантливо создан писателем, олицетворяет весь мир;

5) полное отрицание, вернее забвение собственного «я», есть первое требование сценического искусства;

6) без ясного чувства недостижимого идеала нет художника;

7) лучше появляться на сцене редко, чем играть всё вподряд. К плохому привыкаешь быстрее;

8) чтобы сыграть католика, необходимо быть католиком;

19) всегда нужно оценивать игру в целом, а не отдельный момент. На первый взгляд в соблюдении этого правила нет ничего сложного, но это только на первый взгляд;

10) один и тот же актёр может играть разные, но схожие в чём-то одном роли, а одинаково блистать и в комических, и в драматических ролях ему невозможно.

Можно, конечно, сказать, что в каждом правиле есть исключения, но страшно даже задуматься, как часто эти исключения делаются неоправданно: либо по непрофессиональности, либо преследуя низкие цели. Поэтому по большому счёту Гофман прав, и для многих людей, так или иначе связанных с масс-медиа, эта повесть должна стать настольной книгой.

Обожаемый мною рассказ! Песочный человек великолепен!

Больше всего запомнилось, что он утаскивает непослушных детей на обратную сторону Луны,

и движущийся кустик в сумеречном поле. Такое сильное ощущение, что песочный человек ВСЕ РАВНО придет за тобой!!))

Ну и конечно песня Metallica «Enter Sandman» — бесподобна!

Цикл «Крейслериана» — главное произведение Гофмана, а Иоганн Крейслер — любимый гофмановский герой, своего рода alter ego автора. Гофмановский романтический мир необычайно причудлив и разнообразен. Музыкальный трактат, размышления о Боге, природе искусства, красоты и гармонии, ночные видения, сны, пересечения реального и ирреального миров, сарказм, горькая ирония, тема двойничества, одиночество художника — из всего вышеперечисленного и складывается причудливая мозаика «Крейслерианы». Мы очень хорошо знакомы с англо-саксонской версией литературного (шире — культурного) пространства: М. Шелли, Стокер, Лавкрафт, Толкиен — далее по списку. Гофман и его «Крейслериана» предлагают нам познакомиться с несколько иной, во многом утраченной ныне культурной традицией.

И снова Гофман вводит своих персонажей во искушение, ввергает в сомнения, пробуя дух человеческий на излом. И, несмотря на всю «художественность» персонажей, в их муках и радостях чувствуется подлинное биение жизни, отчего такими волнительными и оказываются при прочтении эти строки. Победа добра над злом представлена здесь не столь триумфально, как, к примеру, в «Элексирах сатаны», но тяжелая борьба за добродетель оставляет столь же глубокий, неизгладимый след.

Сильная повесть, позволяющая не только вступить на путь такой борьбы, но и прикоснуться к чуткому романтизму и мистицизму начала 19 века.

Множество восторженных слов вызвал у меня этот рассказ. История встречи трех друзей, их фантазия и влюбчивость чудесным образом переплелись с юмором, глубиной и какой-то легкой, как пух манерой изложения. Влюбиться в одну и ту же девушку, причем с первого взгляда, найти в своей любви собственный смысл, могли только очень чувственные натуры. Александру повезло больше, да и по характеру он более всего подходит Полине. Мечтатель Северин, с его крайне сильным восприятием сущего, показался девушке смешным, а Марцелл сам охладел к даме, как к свободной, а значит не интересной, тем более его живой характер казался Полине несерьезным. Александр, получив наследство, смог всецело окунуться в размеренный поток жизни состоявшегося человека. Как мне показалось, ему Полина понравилась меньше всего, но именно он стал ее мужем. Тут сыграл и его рациональный характер и натура самой девушки.

В рассказе много смешного, по-хорошему смешного, есть яркие образы, хоть и по объему произведение невелико. Есть и трагические моменты, как история несчастной любви тетушки и судьба ученого, соседа Марцелла. Однако Гофману удалось удивительно точно сложить все детали, юмор и драму в одну цельную конструкцию. Результат получился замечательным и, как всегда у немца, качественным. Рекомендую настоятельно.

гений сарказма и романтики. Перечитываешь и задаешь себе вопрос — ну как ему удается это делать? Наш «соотечественник»: жил и творил в Калининграде (Кенигсберге). Литературные произведения свои воспринимал не очень всерьез, считал себя музыкантом, хотя как композитора мы его забыли. Некоторые исследователи

считают его самоубийцей. Мысль ужасная. Он влюбился в свою ученицу Юлиану Марк, она божественно пела. Ее выдали за слабоумного князя. Видимо, Гофман надеялся, что князь не сможет осуществить супружеские права, что брак останется «фиктивным». Но узнав, что Юлия ждет наследника, мог и руки на себя наложить.

у меня традиция:каждый год на последней неделе декабря смотрю эту чудесную сказку.

дала бы все 100 баллов бессмертному шедевру!!!

У Гофмана действительно чарующие сказки...Подобрать точное определение мне не по силам, к сожалению....Этакий сюрреализм 19- го века ))) Фантазия поистине великолепная. ! Только вот долго не мог найти это произведение в списке...На украинском оно по другому называлось, однозначно ! :smile:

Замечательная книга... Для меня она вся пронизана мистикой, и тайной... Оставила в душе неизгладимое впечатление...

Последнее произведение автора, отмеченное глубокой душевной трагедией и отчаянием умирающего человека. Психологически довольно сильная вещь.

Скажу честно произведение помню смутно, но чем это не повод для того, что бы перечитать. ! Знаю лишь одно, впечатления в детстве были сугубо положительные !!! :glasses: Магия Гофмановского стиля давала о себе знать...Кстати, на фоне нынешних переводов зарубежной литературы, дивлюсь мастерству тех, кто работал над этой книгой издательства «Веселка»...

Великолепный романтик Германии , взявший себе второе польское имя явно неумел писать слабые произведения !!! ЗАГАДКА ! Вот что всегда присутствует в его историях, не надуманная и заурядная, а настоящая первозданная ! ГОФМАНУ МЕНЬШЕ 10 Я НИКАК СТАВИТЬ НЕ МОГУ .....:shuffle:

Очень интересное произведение. Когда вчитаешься в этот такой несовременный, такой затягивающий своей обстоятельностью стиль, оторваться весьма трудно. Увы, сейчас трудно прочувствовать остроту сатирических деталей, глубину сарказма — это все было весьма современно, но юмор, ирония, изящество владения словом абсолютно не стареют.

Ужасно мне нравится это словосочетание: «макулатурные листы»... :smile:

Просто великолепная сказка! Интересно смотреть, как раз за разом Цахес одурачивает всех (ну, или почти всех). И финал, как мне кажется, вполне закономерен.

Одна из самых таинственнейших и любимых произведений моего детсва,кстати лично моей персоной прочитанных,а не бабушкой рассказанных:glasses:

Великолепный рассказ, в котором Гофман с присущей ему простотой и яркостью персонажей, как и подобает истинному романтику, ставит духовные ценности превыше материальных, что особенно актуально в наше время. Браво, Мастер!

Великолепный рассказ — более ранний образчик детективного жанра чем даже трилогия Эдгара По о Дюпене. До последних страниц автор держит читателя в напряжении и неизвестности. Всё же Гофман намного опередил своё время...