Карлсон занимает свое почетное место в числе самых популярных сказочных персонажей, а три повести о его приключениях входят в золотой фонд мировой детской литературы. Как мне видится одним из определяющих факторов такого всеобщего признания является удачно придуманный Линдгрен образ летающего человечка. Человеческая натура всегда надеется на что-то чудесное, стоящее за гранью нашей обычной жизни и это чудесное естественно должно каким-то образом появляться. Помните как поется в известной детской песенке: «Прилетит вдруг волшебник в голубом вертолете». Здесь волшебника нет, а летающее существо в наличии, частичка сказки в нашей обыденной реальности. Именно подсознательное ожидание чуда, ожидание того, что оно буквально влетит в раскрытое окно, проявило этого симпатичного мужчину в самом расцвете сил. Но писательский ход Линдгрен все-таки стал необычным, совместив со сказочной природой Карлсона в общем-то не совсем приличные черты характера.

Это противоречие и стало той изюминкой, которая обеспечила настоящую оригинальность образа, избежав немного стандартной в сказочной литературе плюшевости. Ведь можно было бы пойти по проторенному пути, реализовав нечто мягкое и доброе, делающее детям подарки и помогающее в борьбе со злом. Здесь этого нет, наоборот неожиданно появившийся человечек сам требует для себя подарков и хочет всегда быть в центре внимания. Немного странно для обычной сказки, но этому есть и другие литературные примеры с героями имеющими отнюдь не покладистый характер. Вспомним Мери Поппинс, само воплощение строгости и определенного высокомерия или же Питера Пэна с несколько эгоистическим поведением. Тут на мой взгляд присутствует некая ширма, прячущая за собой нечто по настоящему доброе и волшебное. Ведь всегда хочется сорвать некую завесу, заглянуть в потаенную дверь, чтобы найти там чудо. Вот такой ширмой является показной вздорный и нахальный характер Карлсона.

Но и другие персонажи повестей также замечательны. Трогательный Малыш, немного одинокий и ждущий настоящего друга, воспринимается с нежностью, ассоциирующейся с самим детством. Ну а приставленная к нему фрекен Бок и вовсе являет собой нечто совершенно особое. По воле обстоятельств образ няни Малыша настолько совпал с актерскими образами Фаины Георгиевны Раневской, что для тех кто видел и любит озвученную великой актрисой роль в советском мультфильме о Карлсоне, фрекен Бок выглядит просто копией Раневской (или же если угодно Раневская выглядит копией фрекен Бок). Я очень люблю, когда экранизация точно воплощает всю суть первоисточника, становясь органичным дополнением к самому произведению. Это безусловно касается и всех остальных персонажей. Вот эта троица и создала замечательную триаду вокруг которой построены все, опять же три, повести.

Так что я всем настоятельно рекомендую иметь в своей библиотеке эти замечательные книги Линдгрен. В наш цифровой век они помогут держать в руках ту нить ожидания чуда и волшебства, которая к сожалению становиться все тоньше и тоньше.

После щемящей сердце повести о Братьях, я принялась за озорной приключенческий детектив.

«Война Алой и Белой Розы началась тихим летним вечером два года назад. Она бушует уже третий год, но ни одна из сторон пока не обнаруживает признаков усталости. Наоборот, в качестве примера для подражания Андерс часто приводит Тридцатилетнюю войну.

- Если они уже тогда, в прошлом, могли воевать так долго, то мы сможем и подавно, — с жаром уверял он друзей.

Но Ева-Лотта рассуждает более трезво:

- Представляю себе, как ты эдаким сорокалетним толстячком будешь ползать по канавам в поисках Великого Мумрика! Все дети в городе будут помирать со смеху.»

Вот и я хохотала. Много. Эта повесть – отличный антидепрессант в серый промозглый вечер.

Здесь юный сыщик, «рыцарь Белой Розы», и просто умный парень вместе с друзьями старается помочь малышу Расмусу и его отцу-профессору вырваться из лап злодеев-похитителей.

Более о сюжете ничего не скажу, повесть небольшая – всего 150 страниц, а сколько положительных эмоций!

У Калле Блумквиста есть целая связка дел, с которыми я определенно буду знакомиться!

История очень интересная, грустная с вкраплениями светлой надежды.

Так как я уже знала основные сюжетные повороты и концовку, состояние шока второй раз не сработало. Повесть небольшая, но чувственная, событийная.

Рекомендую запастись платочками, если вы ничего не слышали об этой книге.

Не читайте заранее информацию о Братьях и чем именно вдохновлялась Астрид Линдгрен — мой вам совет. Тогда финал сможет вас удивить.

Завершающая повесть трилогии вышла под стать предыдущим. Линдгрен не стала удивлять чем-то кардинально новым, здесь все идет по накатанному, сплавляя все три повести в единое целое. В этом единстве и нужно рассматривать данную часть, естественно вкупе со своими новыми вкраплениями. Хорошо это или плохо? Тут налицо актуальность известной поговорки про вкус и цвет, мне же подобное пришлось по сердцу, больно уж понравились все истории про Карлсона и не хотелось бы видеть персонажей в каких-то новых амплуа. Все течет, все изменяется, а Карлсон остается прежним, со своим излюбленным набором шалостей и проказ.

Впрочем здесь появился и новый персонаж-дядя Юлиус, весьма неприятный и нудный субъект, а такие как раз и представляют собой идеальную жертву для курощения, низведения и дуракаваляния. Ранее попавшей под этот жесткий пресс фрекен Бок пришлось нелегко, также досталось и приехавшему дядюшке, чего только стоит первый акт знакомства с Карлсоном, сопровождающийся выстрелом из пистолетика. От души хохотал над этой сценкой, хотя на самом деле все выглядело бы не совсем гуманно. Но в этом и заключен весь Карлсон. Его поступки всегда находятся на грани дозволенного между шуткой и нахальством. Вернее сказать нахальством считают поведение проказника взрослые, дети же воспринимают это как раз по детски и это совершенно на законных основаниях, ведь повесть написана именно для них. Также было и со мной в юные годы, когда я взахлеб читал и перечитывал повесть, а мое нынешнее мнение о не совсем корректном поведении Карлсона является наверное частичкой фрекен Бок и дяди Юлиуса, сидящей в каждом взрослом. Не случайно Карлсон пытался открыть Юлиусу мир сказок, собственно это пытается сделать здесь и Линдгрен, перенося элементы сказочного жанра в обыкновенную жизнь Стокгольма.

Вот этот элемент я считаю и является одним из слагающих в популярности Карлсона. Вполне возможно это и самый главный элемент. Без учета моральных и аморальных факторов, а просто как данность, как принятие чуда таким, какое оно есть. И пусть такое чудо с пропеллером весьма назойливое, но ведь не случаен третий сигнал звонка Малыша: «Какое счастье, что есть на свете ты, лучший в мире Карлсон». И вот что интересно, ведь в повести меняются фрекен Бок с дядей Юлиусом, они становятся гораздо терпимее и мягче. Я думаю это не из безысходности, ведь они могли бы поставит себя и очень жестко. Просто сидящий где-то глубоко внутри маленький ребенок дал о себе знать и прорвался сквозь искусственно сотканную пелену. И таким образом эта парочка в концовке выглядит вполне симпатично.

Линдгрен сделала эту повесть последней. Наверное она была права, ведь часто повторяющееся чудо теряет свою природу и перестает быть таковым. Приключения Малыша и Карлсона не стали будничным сериалом и это дало возможность любимой книге с успехом переходить от одного поколения детей к другому.

Продолжение истории дружбы Малыша и Карлсона, получилось столь же увлекательное, как и первая повесть. Такое случается далеко не всегда и поэтому данный цикл Линдгрен не зря относится к лучшим книгам мировой детской литературы. При этом сюжет не претерпел каких-то коренных изменений, те же крупные и мелкие шалости, тот же взбалмошный, слегка эгоистичный характер жильца маленького домика на крыше. В этой манере самовыражения Карлсона кроется свой особый шарм, отображающий оригинальный писательский ход, не позволяющий признать поведение сказочного человечка нахальным, а скорее вызывающим улыбку. Формально Карлсона конечно-же можно признать плохишом, но здесь не чувствуется какой-то черной злобы, больше это напоминает игру в манию величия, за которой скрывается в сущности добрый. одинокий человечек. Несмотря на постоянные претензии к товарищу, чувствуется, что Карлсону очень нужен хороший друг, также как и Малышу, поэтому понятна взаимная тяга двух друзей друг к другу. Это хорошо чувствовалось в первой повести, ощущается и здесь, да собственно Карлсон прямо и говорит об этом Малышу. В общем оригинальный характер маленького летуна стал таким же его неотъемлемым атрибутом, как и пропеллер на спине.

Но в данной повести к двум друзьям добавился еще один брутальный персонаж-фрекен Бок. Этой даме суждено было стать не менее популярной, чем ее юные подопечные и дело здесь опять же в нестандартном, ловко придуманном Линдгрен характере. Примечательно, что Хильдур Бок идеально подходит к тому основному образу, который сложился в творчестве великолепной Фаины Георгиевны Раневской. Это особенно чувствуют творческие люди, поэтому не случайно авторы известного советского мультфильма озвучили данный персонаж голосом великой актрисы. В гениальном все просто, но нет мелочей, слова няни из мультфильма разошлись на цитаты и складывается уверенность, что Линдгрен имела в виду именно такой типаж. Строгость фрекен Бок, ее болезненное соперничество с сестрой, стараниями проказ двух сорванцов превращаются в нечто комическое и тут срабатывает феномен самого Карлсона, когда отрицательные черты домомучительницы уже не выглядят злобными, а скорее являются причудами возрастной дамы. Вот так и сформировалась троица, вокруг которой и построен в целом простенький сюжет.

Но простенький не значит недостойный, ведь в нем чувствуется самое главное, о чем хотела сказать нам шведская писательница. Ведь Карлсон есть само наше детство, которое прилетает лишь до поры, даря свои незабываемые встречи, проказы, радости и горести. В эту пору все беды действительно кажутся лишь делом житейским и в этом есть своя мудрость, исходящая не из беспечности, а просто из иных приоритетов. Материальному здесь нет места, тут важна только дружба, вера в сказку и именно это дарит нам очередная замечательная повесть Астрид Линдгрен.

До чего же этот Карлсон самовлюбленный, хитрый, эгоистичный человечек. Когда читаешь повесть, то во всех историях Карлсон выглядит именно так и эти атрибуты по идее должны принадлежать отрицательному персонажу. Должны, да не принадлежат, все знают обитателя маленького домика на крыше как одного из самых популярных сказочных персонажей. В этом заключен некий литературный феномен и будет интересно разобраться в чем тут дело.

А ведь на самом деле, из самых известных героев детских книг не так уж и много абсолютно идеальных лиц. Скажем Мэри Поппинс весьма строгая и надменная особа, Незнайка большой проказник, вечно создающий окружающим проблемы, Иван-царевич не чурается откровенного воровства и обмана. Но тем не менее мы с детства любим всех этих известнейших персонажей и никогда не придет в голову приписывать им отрицательные черты. Видимо тут дело в отсутствии стерильности, шаблонного метода создания всеобщего любимца. Подобного рода людские недостатки сближают литературных героев с нашей жизнью, ведь как известно на свете нет идеальных людей, так почему же такими качествами обязательно должны поголовно обладать все персонажи сказочного жанра? Поэтому нет ничего удивительного, что при всех нелицеприятных поступках Карлсона, Малыш так полюбил своего нового друга.

И право слово, ведь не у каждого мальчишки есть в приятелях человечек с пропеллером на спине. И тут дело вовсе не в таком необычном ноу-хау. Детей очень трудно обмануть в симпатиях, ведь ребенок чутьем отделяет наигранное от естественного и зачастую способен заглянуть в самую сердцевину человека, чего не скажешь о многих взрослых. Такая интуиция помогла Малышу разглядеть за не совсем пристойным поведением Карлсона по сути одинокое существо, нуждающееся в хорошем друге и может оттого и выставляющее себя на показ. Тут нет расчета, поиска выгоды, здесь имеет место полуосознанное ощущение, что у Карлсона все это напускное, некая игра в значимую особу. И Малыш, я думаю внутренне посмеиваясь над хорохорющимся другом, искренне привязался к летающему хвастунишке.

Что-то подобное наверняка чувствует и читатель, с увлечением проглатывающий страницу за страницей книги. Тем более, читатель юный, не склонный к анализу, а доверяющий своему сердцу, всегда отличающему хорошее от плохого. Это обусловлено природой, обстоятельством, что детей всегда тянет к чему-то необычному, сказочному, подобно неожиданно влетевшему в окно чудесному гостю. А может быть и мы, взрослые, также ждем подобного чуда, такого внезапно появившегося сказочного существа, которому мы будем прощать его нелицеприятные черты характера? Думается подобное подсознательно сидит во всех нас, этакий внутренний ребенок, иногда прорывающийся наружу. И Астрид Линдгрен обладает даром пробудить этого ребенка с помощью своего веселого хвастунишки Карлсона, который живет на крыше.

Кто хочет найти в этом сборнике добрую детскую сказку, тот обманется в своих ожиданиях, ведь основная тема всех четырех рассказов-бренность нашего существования, неизбежно заканчивающегося смертью. Я назвал эти истории рассказами, потому что в моем понимании сказка несет в себе тот посыл позитивизма, который я всегда чувствовал в детстве, хорошо передаваемый, к примеру, в известной передаче прошлых лет «В гостях у сказки». Нет спору, в сказках всегда присутствует различная нечистая сила, но нет такой давящей и гнетущей атмосферы, как в сказках этого сборника. Все-таки буду их называть этим термином, так как это справедливо по сути, независимо от укоренившихся стереотипов и личных мнений. Подобный авторский взгляд знаменитой шведской сказочницы на общее содержание своих произведений в сборнике, видимо обусловлен суровым нордическим характером, присущим жителям Скандинавии, создавшим величественный эпос с грозным пантеоном богов и многочисленной разнообразной нечистью. Поэтому подобные тяжеловатые для восприятия сказки имеют абсолютно такое же законное право на существование, как и болеепривычные произведения фольклорного и литературного жанра.

Но хотя все составляющие сборника объединены общей тематикой, все же каждая сказка имеет свои индивидуально отличительные черты. «Солнечная полянка» по сути жизнеутверждающа, говорящая о том, что всегда должна быть вера в чудо и тогда во мрак безысходности может пробиться лучик реализованной надежды. «Звенит ли моя липа, поет ли мой соловушка» напротив, покрывает позитивную человеческую целеустремленность липкой грязью беспросветного существования. Интересно, что в этой истории Линдгрен была более оригинальной, чем в несколько стандартной «Солнечной полянке». «Стук-постук» имеет наиболее сказочный сюжет, с коллекцией очень специфических существ скандинавского фольклора. Ну а «Рыцарь Нильс из Дубовой рощи» по моим ощущениям приближен к жанру героического фэнтези, со всеми ему присущими атрибутами. И вся эта сюжетная разноплановость, как уже было сказано связывается общей идеей неизбежного конца, прихода корабля нашего земного существования в печальную гавань загадочной Пустоты. Что ж, может быть кого-то данная концепция подтолкнет к какому-то анализу своей жизни, неким философским размышлениям, позволяющим больше ценить этот краткий миг между прошлым и будущим, называемый жизнью.

Сон и явь хитро переплелись в жизни маленького Нильса, стоящего на границе между жизнью и смертью. В таком положении зачастую обостряется чувствительность и появляется возможность приподнять таинственную завесу и шагнуть в нечто. Детская фантазия сконструировала свою сказочную реальность до которой буквально рукой подать, ведь она находится в рисунке замка на шторе. Там уже нет бедного больного ребенка, там смелый рыцарь совершающий множество героических поступков во имя справедливости. Это читается легко и приятно, а особенно тем, кто имел опыт переноситься силой своего воображения в чудесные миры, где ты сильный и отважный, нетерпимый ко злу и неустанно с ним борющийся.

В этом заключена особенная романтика так хлестко отраженная в песне Владимира Высоцкого «Баллада о борьбе». Это прекрасная музыкальная иллюстрация данной сказки, в унисон с ней отражающая дух пульсирующего чувства противления злу и желания помочь ближнему, вплоть до самопожертвования. Нильс видит себя именно таким, все действия мальчугана рождены благородством и смелостью, да и сама сказка написана в возвышенном и восторженном стиле, весьма оригинальном и необычном. Линдгрен как бы сама действует со своим героем, ходит за ним невидимой тенью, чтобы в критических ситуациях прийти на помощь. В итоге получилось что-то весьма похожее на миниатюрное героическое фэнтези, с одновременно трагическим и позитивным финалом.

Когда ты живешь по соседству с троллями, эльфами, подземными существами, то достаточно только постучать в скрытую дверь, чтобы попасть в их таинственный мир. Это собственно и сделала Стина Мария, правда ее стук-постук пришелся не по нраву обитателям серого сумеречного царства. Астрид Линдгрен показала в сказке мрачный мир, сотканный из первозданного мрака, где нет места фонтану жизни, а бродят лишь полуживые тени. Почему то первозданность всегда ассоциируется с тьмою и чернотою, так рисует воображение начало времен нашей планеты, так говорит суровый скандинавский эпос. Эти предпосылки наверное и породили подобное представление подземного мира в данной сказке, где само Время становится липким и тягучим.

Так что все полностью отвечает общей атмосфере сборника «Солнечная полянка», только здесь в противоположность одноименной сборнику сказке потусторонняя реальность негативна, а мир яви позитивен, поэтому Стина Мария, в отличии от Матиаса и Анны, стремится вернуться обратно к своему дедушке. Что ж, нужно показывать эти противоположности, Линдгрен в этом смысле молодец, по крайней мере ее истории не выглядят однообразными. Только уж снова хочется сказать-больно все мрачно и подавляюще, на грани с психоделикой, но в общем это и есть то самое разнообразие, делающее сказку не только светлой и доброй, но и тяжело давящей. Линдгрен тем самым принимает эстафетную палочку от традиций своего национального фольклора, рождающего к примеру таких любопытных персонажей как хульдра, необычное обольстительное существо с дыркой в спине. Подобные персонажи своим существованием как бы подчеркивают обособленность скандинавских сказок, как в плане общей атмосферы, так и в разнообразии разнородных персонажей. Линдгрен собственно и отразила здесь подобный мир, за что ей большое спасибо.

Ох уж эти уроженцы Скандинавии, почему-то им зачастую свойственно мрачное мировосприятие, в тяжелых угнетающих тонах. Это выражается в различных ипостасях, к примеру в древней мифологии с суровым и жестоким пантеоном богов, или же в многочисленных музыкальных группах играющих в давящем стиле Doom, а также собственно и в данном произведении Линдгрен. Тема беспросветного детства плавно перешла сюда из аналогичной «Солнечной полянки», только здесь это более обострено и выпукло. Захудалая богадельня с разношерстными обитателями внушает чувство гадкого отвращения, но что делать-только это может дать общество несчастным, не имеющим ни своего угла, ни средств к существованию. Юная Малин попала в эту безысходность как в зыбкую трясину, но неожиданно к ней пришло утешение и неясная надежда на что-то доброе и светлое.

Всего лишь обрывки слов из нечаянно услышанной сказки донеслись до слуха девочки, но какое они оказали действие! Ведь в слове заключена огромная потенциальная энергия, способная подчинить себе, к примеру, огромные массы людей и определить их действия совершенно противоположных направлений от ведения захватнических войн до попыток созидания светлого будущего. Здесь же речь идет о свойстве слова воодушевить ребенка, приподнять над бездной отчаянья. Линдгрен описывает сильнейшую, почти фанатичную веру в чудо, которое просто обязано случиться по законам сказочного жанра. Но все не так-то просто, это не обычная пушистая сказка со счастливым концом. Писательница показывает акт некой мистической трансформации существования и тут ощущается уже не сказочное волшебство, а чуть ли не метафизика, настолько все преподносится автором серьезно и загадочно. В этом смысле сказка довольно необычна и стоит признать несколько давящая и сумрачная. Но в этом заключена вся соль и всю оригинальность подчеркивает концовка, где только несчастный безумец своим раздвоившимся сознанием мог воспринять весточку из высших таинственных сфер.

В наше время про таких детей, как Эмиль, говорят «гиперактивный», и еще «синдром дефицита внимания», и дают специальные таблетки, чтобы ребенок избавился от распирающей его энергии и стал таким, как положено.

А если гиперактивному ребенку довелось родиться на крохотном шведском хуторе в XIX веке, то папа будет орать на него и запирать в сарай, мама будет молча вздыхать, а спустя сто лет великая писательница Линдгрен напишет детскую книгу про похождения и шалости Эмиля из Леннеберги — очень смешные, очень трогательные, очень искренние.

Повесть абсолютно вне-возрастная; на ура заходила в десять лет, в тридцать — ничуть не хуже, и в пятьдесят опять вызвала фейерверки восторга. Жизненный багаж, конечно, вынуждает немного иначе — с чуть большим, если не сочувствием, то хотя бы пониманием — смотреть на вечно уставшего и раздраженного отца Эмиля, и на тупенькую прислугу Лину, которая все никак не женит на себе простака Альфреда, и на полудикую суеверную бабку Кресе-Майю. Но основная ценность книги — сам Эмиль, живой, непосредственный, очень добрый озорник, еще не отмеченный печатью взросления — остается неизменной в любом возрасте.

Большая книга большой писательницы. Невероятное удовольствие. 9/10.

Человеческая жизнь представляет собой причудливый коктейль радостей и страданий, и каждому суждено испить напиток своего вкуса. Маттиасу и Анне волей литературной судьбы довелось ощутить в подобном напитке только полынную горечь, увы, такова доля бедняков и сирот. Страдания от беспросветности существования есть ужасная вещь и они страшнее во много раз, если их испытывают дети. В подобных произведениях я всегда испытывал острую жалость к таким ребятишкам, так как они лишены наверное самого трогательного и светлого в жизни-детства. Эта тема волнует Линдгрен во многих книгах и что же может дать взамен несчастным писательница-сказочница? Конечно же чудесные ворота, открывающие потаенный проход в волшебную Солнечную Полянку, с вечною весною и доброй матушкой, всегда готовой приласкать и накормить своих любимых детей.

Сюжет в общем прост и стандартен, да и написана сказка без особых изысков, но главное здесь в том, что именно подобное необходимо бедным сиротам Маттиасу и Анне, воспринимающих свои дни исключительно в сером цвете. Я думаю от подобных историй в первую очередь становится чуть теплее тем, кто на самом деле рано потерял родителей и уже успел вдоволь хлебнуть от жизни. Сказки Линдгрен далеко не безоблачны, в них присутствует несправедливость, лишения, смерть, но это дает контраст между отчаяньем и счастьем, беспросветностью и чудом. Сами названия мест связанных с жизнью маленьких героев: Торфяное Болото и Солнечная Полянка подчеркивают этот контраст, такой разительный, как и соответствующие им цвета-серый и алый. Позитивная концовка радует и хочется пожелать детям долгих и безоблачных лет жизни в чудной Солнечной Полянке!

Замечательные книги писала Астрид Линдгрен, книги прошедшие испытание временем и любимые во многих странах мира. Ведь то, о чем писала Астрид универсально-это детская непосредственность, чистое мировосприятие и тот особый детский мир, о котором мы всегда вспоминаем с нежностью и трепетом. Все это присутствует в данной повести, однако имеют место и определенные нюансы, отличающие данное произведение от обычной безоблачной доброй сказки. Ведь как ни крути Рони была дочерью разбойника, ее окружали отнюдь не невинные овечки, а самые настоящие грабители, находящиеся в постоянном противоборстве с другой шайкой и солдатами. Прямо скажем не лучшее для ребенка общество. Но все-таки Линдгрен опровергает известную пословицу:« С волками жить-по волчьи выть», все-таки показывает ту детскую невосприимчивость ко злу, которая к сожалению теряется у взрослых с годами, как потеряли ее Маттис с Боркой-бывшие друзья детства. К чести родителей Рони стоит сказать, что они оберегали свою дочь от осознания истинного рода занятий жителей Маттиасборгена, отодвигая девочку от слишком раннего познания мира без прикрас.

И Рони создала в лесу Маттиса свой мир вольной воли, где можно не думать о завтрашнем дне и жить наслаждаясь текущим моментом, осознавая, что каждый миг своеобразен и неповторим, поэтому нужно получить от него как можно больше радости и счастья. При этом ее любимый лес вовсе не был сказочным местом доброй детской сказки, здесь было достаточно злобных и кровожадных существ, но это особенность писательского стиля Линдгрен, ведь в схожих сказочных повестях «Мио, мой Мио» и «Братья львиное сердце» окружающая действительность также довольно жестока. Наверное это правильно, я считаю, что шестым чувством дети все же должны понимать, что мир вовсе не является мягким и пушистым, что в нем присутствует зло, жестокость, несправедливость. Таким образом при правильном воспитании в идеальном случае при взрослении получится настоящая личность, созданная на фундаменте заложенных в детстве основ добра, но с четким представлением о могуществе зла и неизбежности борьбы с ним. Я вижу в Роне и Бирке именно таких людей, ведь не зря дети отказываются от наследственной разбойничьей карьеры. Да будет так и повесть не случайно заканчивается радостным чувством обновления, принесенным наступившей весной с громогласным звонким весенним криком Рони!

Малыш (в этой сказке его зовут Йоран) грустит. Не потому, что у него нет собаки. Причина более печальная — у него больная нога и уже год, как он прикован к постели. Однажды Йоран случайно подслушивает, как его родители обсуждают, что он больше никогда не сможет ходить. И тут в его жизни появляется маленький человечек, который умеет летать, носит клетчатый костюм и цилиндр и перемещается по подоконникам Стокгольма, ища одиноких детей, готовых к Чуду. Нет, это не известный всем с детства «умный, красивый, в меру упитанный мужчина в полном расцвете сил». Нового знакомого Йорана зовут господин Лильонкваст, и живёт он не на банальной крыше, а в стране Сумерек, в стране между Светом и Тьмой (ещё она называется — Страна, Которой Нет). В отличие от враля, хвастуна и эгоиста Карлсона, господин Лильонкваст не обладает мотором с пропеллером, он немногословен, не тянет с Малыша сладости, не втягивает в сомнительные и опасные авантюры. Лильонкваст наоборот щедро раздаёт чудеса, вытаскивает ребёнка из печальной серой реальности, не требуя ничего взамен. В стране Сумерек ты можешь летать, водить трамвай или автобус, даже если никогда этого не делал, танцевать на празднике, даже если у тебя больная нога, объедаться вкусностями, разговаривать с животными, которых здесь никто не закрывает и на любую необычность есть один ответ «Это не имеет ни малейшего значения. Ни малейшего значения в стране между Светом и Тьмой».

Маленький читатель найдёт в сказке ещё одного волшебного провожатого из реального мира в мир Сказки, на первый взгляд сильно напоминающего появившегося 6 годами позже Карлсона. Но для взрослого читателя господин Лильонкваст имеет более сумрачные черты. В Сумерках живёт много бабушек и дедушек, здесь можно встретить людей в странной одежде прошлых лет и знакомых современников, которых давно не видел. Все они счастливы и радуются жизни, но жизнь эта протекает на грани Света и Тьмы в Стране, Которой Нет. И не случайно имя «Лильонкваст» переводится как «Букет лилий», а лилия — цветок в христианской традиции, являющийся символом трансформации через жизнь, смерть и возрождение. Именно белые лилии на похоронах олицетворяют жизнь после смерти.

Грустная сказка, скорее близкая к андерсеновскоим произведениям, пропитанным христианской символикой, трагизмом и печалью, чем к более привычным нам произведениям жизнерадостной Линдгрен, в которых тема болезни и смерти не присутствует.

Еще один вариант сказочной повести, по опробованной сюжетной линии уже использованной Линдгрен при создании великолепного «Мио,мой Мио». Судите сами: сказочная страна куда невероятным образом попадает главный герой, противоборствующие там силы добра и зла, противостояние героя с темным властелином-все сходится, как в сравнении двух произведений, так и в классическом построении подобных литературных сказок. Поэтому все дело в бусинах нанизываемых на эту старую добрую сюжетную нить, а такими бусинами являются конкретика данного произведения, детали реализации в рамках выбранного стандарта.

Что сразу же понравилось, так это идея взаимопроникающих миров, куда попадают герои при уходе из обычной реальности. Человек, а особенно ребенок, никогда не желает принять концепцию абсолютного исчезновения из осознанности бытия. Взрослые ищут утешения в религии, детям на помощь приходит сказка. Идея Линдгрен проста: смерти нет и если мы уходим из одного места, то обязательно попадаем в другое. Такова Нангияла, прибежище ушедших из нашего мира тел и душ, причем интересно, что здесь действуют такие же законы жизни и смерти, как и в обычной жизни, но за ними стоит уже другая реальность Нангилимы. Тут нет никакой глубокой философии, писательница преподносит этот факт как нечто очевидное, такое, во что может поверить каждый ребенок. В этом и состоит вся прелесть сказки-верить, потому что так должно быть, потому что иначе никак нельзя.

Сам же ход повествования меня признаться не очень впечатлил. Все очень добротно, интересно, но нет той неуловимой изюминки, которая была в «Мио». Я вынужден сравнивать эти две сказки, поскольку они были вместе в издании 1999 года и естественно прочитаны друг за другом. Всегда очень трудно объяснить почему одно нравится больше, а другое меньше, тут дело в личном восприятии, которое всегда трудно объяснить рационально. Эмоционально при чтении «Братьев Львиное сердце» у меня почему-то возникало чувство какой-то мрачности, даже угнетения, разрушающее долженствующую возникнуть атмосферу волшебности, которая просто обязана быть в детских сказках высшего уровня. Этот жанр должен быть таким по определению, по своей внутренней природе, иначе это уже нечто другое. С одной стороны имеет место быть позитивность неумирания, а с другой стороны слишком часто упоминается смерть и одно это постоянное упоминание разрушает всю позитивность. Кроме того легкость перемещений братьев по потусторонним мирам снимает завесу величественной тайны с возможности посмертного существования. Тут все просто, как сесть в вагон очередного пришедшего поезда. Поэтому дело обстоит именно так, хотя ни о каком разочаровании речь абсолютно не идет. Печать таланта Линдгрен определённа, дело в том, что удалось более, а что менее.

Если в твоей жизни все очень плохо и нет надежд на лучшее, то на помощь приходит сказка. Так посчастливилось девятилетнему Буссе, так велико было его желание оказаться в волшебной стране, где живет его отец-король, так похожий на отца его лучшего друга Бенке. Детская душа всегда тянется к добру и тогда фантазия уносит тебя в те края, где воплощаются мечты и живут люди очен похожие на тех, кто относился к тебе по человечески. Мне всегда было жаль Буссе с его сиротливым одиночеством, дети не должны страдать ни в жизни, ни в книгах и Астрид Линдгрен пришла на помощь своему герою подарив волшебную страну сбывшихся желаний.

В этой стране талант писательницы создал особую атмосферу сказочности, которую я бы охарактеризовал как сказку до которой можно дотронуться рукой. Словами это трудно выразить, нечто подобное я чувствовал когда впервые читал «Хоббита» и «Властелина колец» Толкиена. Подобное идет от сердца и тут вопрос особого магнетического притяжения к сюжету. Хлеб насущный, колодец сказок-эти атрибуты, в совокупности с удачным стилем повествования, как раз и создают силовые линии волшебного магнетизма.

Но как водится счастье не может быть бесконечным, Линдгрен здорово передает ощущение тревоги в этом мире безмятежности, предчувствия беды затаившееся где-то в глубине груди. В книге и природа сильно реагирует на одно лишь упоминание имени рыцаря Като, темной персонификации зла с которым обречены бороться силы добра. И коль я начал проводить параллели с Толкиеном, то у Линдгрен зло также получилось столь же липкое и тягучее в своей мерзости и безысходности. Мрачный рыцарь с железным когтем, живущий в высоченном черном замке с единственным светящимся окошком может быть стандартен как отрицательный персонаж, но тем не менее вполне реалистичен под пером писательницы. По крайней мере в детстве меня при чтении пробирала дрожь, вызывая гнетущие визуализации. Особенно ярким получилось ощущение неотвратимой беды, когда кажется, что многочисленные слуги Като все равно найдут свою добычу. И какой при этом звучит зловещий лейтмотив: «Ищи повсюду! Мы те, кто ищет повсюду!»

Но сказка есть сказка и не надо говорить, чем все должно быть закончено. Тут не надо оригинальничать, это закон сказочного жанра, отступать от которого просто кощунственно. Линдгрен и не стала этого делать, в чем она на мой взгляд безусловно права. А книга всегда занимает законное почетное место на полке моих любимых сказочных повестей.

Детектив здесь в малой дозе. Скорее, пародия на детектив, хотя для читателей это вряд ли имеет значение. На самом деле, это качественная приключенческая литература для детей-подростков. Ощущение лета, солнца, каникул, свободы. И даже в солидном возрасте погружаешься в атмосферу солнечного шведского городка. Городка, где никогда (ну, почти никогда) ничего не случается. Тем более, ничего плохого. Здесь и приезжие-то появляются раз в году. Тем более, преступники. И хотя автору удаётся иногда создать атмосферу страха, всё равно ясно: дети со всем разберутся.

И другая сторона маленького городка. Здесь скучно. Особенно подросткам, которые стали понемногу вырастать из старых забав. Собственно, игра в детектив идёт от этого. Со временем они постараются выбраться в большой мир. А потом, когда-нибудь, будут тосковать о мире своего детства, как тосковала сама Линдгрен. Только к тому времени этой маленькой Швеции уже, наверное, не останется.

Это все же не фантастика в узком понимании слова. Но это смешно, это нестандартно, это подходит для любого возраста. И очень прикольно. Так что 10 из 10.

Смешно, поучительно и очень искренне. Поймала себя на том, что это – первая книга за всю мою жизнь, которую я даже про себя читала с выражением.

И ещё. О чём я думала, читая книгу? Вот перед нами пятилетний мальчик, имеющий уйму обязанностей по дому, способный запрячь лошадь и в одиночку уехать в соседний город, умеющий обращаться и с огнеопасным, и с колюще-режущим, самостоятельно принимающий решения и отвечающий за них. Нынешние тридцатилетние не все на это способны. Ладно, предположим, неспокойно на улицах – страшно родителям отпускать детишек одних из дома до совершеннолетия. Но остальные навыки? Была свидетелем как в обувном магазине двадцатилетний детина мерил незашнурованные кроссовки. И пытался их зашнуровать сам. Когда он ушёл, оставив продавцам сплетённую паутину – ржал весь магазин. Эмиль острым ножом резал по дереву, и никому и в голову не приходило, что он может с этим ножом не справиться, а здесь лось, который мог бы быть Эмилю папой, не в состоянии шнурки завязать!

«Эмиль» — одна из тех детских книг, от которых, чем старше становишься, тем больше получаешь удовольствия. Побольше бы таких книг. И таких Эмилей.

Прекрасная линдгреновская вещь. Взгляд мальчика на взрослую жизнь широко открытыми юными глазами.

Если брать разные повести Линдгрен про разных Расмусов, то именно эта стоит на порядок выше. Намного глубже, по сути, незатейливых детских приключений, пишущей прославленной шведкой для детей. Можно даже сказать, что это адаптированный Диккенс. Имеющая личные проблемы в ращении собственного дитя, Линдгрен именно здесь проникла во внутренний мир подростка. Который верит, что главная причина его нахождения в приюте — прямые волосы, ведь кудрявых любят больше. Который инстинктивно хочет внутренней свободы, пытаясь сбежать от упорядоченного социума куда глаза глядят.

И, как нельзя лучше. гармонирует с мальчиком бродяга Оскар — тот же свободолюбивый парнишка, только годами постарше.

Колорит пасторальной Швеции, где путников в каждой деревне подкармливают и приветствуют. Где даже грабежи похожи на развлечения на завалинке. Впрочем, криминал у Линдгрен везде такой.

Как художественное произведение, «Расмус-бродяга» на мой дилетанский взгляд, посильнее «Фаус...(зачеркнуто)», раскрученных у нас «Карлсона» и «Пеппи ДлиннвйЧулок», котрые нуждаются в допинге СПГС (навроде того, что Карлсон — придумка одинокого Малыша). Здесь все прозрачнее и глубже.

На первый взгляд сказка «Братья Львиное сердце» может показаться неумело написанной — после бомбического (реально, невозможно оторваться) пролога Юнатан и Карл покидают наш мир и попадают в сказочную страну Нангиялу, и с ними там происходит разная бессвязная дичь. Совпадения, рояли, чистое везение — вот тот арсенал, благодаря которому братья побеждают всех врагов. Повествование совершенно аморфное, сцены переходят одна в другую без всякой последовательности и логики. Такое ощущение, как будто перед тобой не текст опытнейшей сказочницы Линдгрен, а фантазии полусонного ребенка.

Но финал все расставляет по своим местам, и к читателю приходит понимание, почему вся фабула такая бестолковая, отчего рояли валятся с неба, почему герой к концу книги все чаще задыхается, и почему последний абзац, где братья наконец видят заветный свет Нангилимы, отделен от основного текста.

Линдгрен выполнила исключительно ловкий фокус – написала две книги в одной обложке. Взяв в руки «Братьев Львиное сердце», ребенок прочтет одну историю, сказочную и позитивную, а взрослый – совершенно другую, жизненную и грустную. Очень талантливо сделано, респект.

P.S. Автор просила не объяснять детям подлинную сущность Нангиялы и не портить им красивую сказку; вырастут – сами все поймут.

9/10

Ради чтения этой книги мне пришлось пойти на сделку с совестью: я задался вопросом — правильно ли я поступаю, читая чужую переписку, если один из адресатов не дал на это своего согласия, а наоборот — поддерживал Сару в том, что она никому не показывала эти письма? Сару этот вопрос тоже интересовал, но задать его ей уже было некому.

Лично мне (и, Саре, похоже, тоже) что-то подсказывает, что Астрид такое согласие дала бы, возможно не сразу, но рано или поздно... Но более существенную роль тут сыграло моё любопытство, которое часто оказывается сильнее совести и вообще всего на свете. Ведь Астрид Линдгрен была когда-то моим любимым писателем, я вырос на её “Карлсоне” и “Пеппи”, они во многом сформировали меня как личность, научили мыслить смело и независимо, не бояться мечтать, как бы пафосно это ни звучало. А “Братья Львиное Сердце” вообще перевернули всю мою детскую душу, заложили в неё уже более фундаментальные вещи, которые изменили моё мировосприятие.

Поэтому я не мог не открыть эту книгу, под напрасные возгласы совести, чтобы поближе узнать кто же такая была эта Астрид Линдгрен. И кто была эта Сара — единственная на весь мир девочка, с которой Астрид завязала долгую переписку. Рассчитывал и на то, что, возможно, узнаю некоторые малоизвестные нюансы написания её книг и другие творческие секреты авторки.

Чего ждал, то и получил? И да и нет: из переписки мы куда больше узнаём о Саре. Астрид же мудро не спешит выкладывать на стол всё, что у неё есть. Но девочка постепенно добивается от неё настоящего доверия, поэтому о жизни писательницы мы тоже узнаём очень много. Хотя о своих творческих изысканиях она рассказала не так много, как хотелось бы — они больше говорили о настоящей жизни. Однако некоторые интересные вещи из творческой кухни писательницы всё же были затронуты, даже такие, о которых она не рассказывала никому, кроме Сары (одна из них касается написания “Братьев Львиное Сердце”).

В какой-то момент стало очень грустно. Не столько от тяжёлых и печальных вещей, выпавшых на долю обеих женщин, сколько от того, что переписка постепенно практически сошла на нет: девочка выросла, а Астрид сильно состарилась, у неё ухудшились память и зрение. А последние письма просто выворачивают душу; еле сдерживаешься, чтобы не заплакать, хотя сдерживаться и не обязательно.

И вот перевёрнута последняя страница. Совесть уже молчит, хотя остаётся на своём месте; она знает — я не сожалею, что прочитал эту книгу. Сожалею лишь о том, что она не попалась мне раньше, хотя бы на пару лет. “Живая психология” — написано на обложке книги (не русское издание), и это не просто надпись — такой она и оказалась.

Не думаю, что Линдгрен, эта в известной степени эмансипированная женщина, женщина с нетипичным по тем временам воспитанием, начитанная и неглупая, когда бралась за эту историю, задумывала все так «плоско» и «картонно», как об этом пишут многие, даже уважаемые мной лабовцы. Скорее всего, внешняя сторона тут обманчива. Очень интересная получилась зарисовка. то одновременно, и почти бесячая квинтессенция всего мальчукового, как в японской пафосной сёнен манге, и лирическая почти-баллада. И красивая притча со своими символами-атрибутами.

Думаю, вся суть в том, что Линдгрен через всю жизнь пронесла чувство вины (кто помнит её биографию) к маленькому сынишке, которого смогла завбрать из приёмной семьи, только когда тому стукнуло пять лет. А вскоре родилась дочь, и большинство сказок были придуманы и записаны автором именно для дочки.

Мне кажется, в такой ненавзячивой манере она хотела реабилитироваться перед самой собой, а заодно попробовать примерить на себя образ его мыслей. Все эти мечты мальчишек о лошадях и подвигах прослеживаются во многих ее произведениях, даже в Эмиле.

Сюжет не кажется жестоким, вообще тема инициации мальчиков или подростков — канонище с бородой. В каждой стране еть свои сюжеты и сказки на эту тему, будь то Иван-царевич или плачущий мальчик, попавший в кабину обезумевшего робота.

Когда-то давно в детстве первой посомтрела экранизацию, в кинотеатре. Большой экран творит чудеса. И по тем временам фильм казался мне ни с чем не сравнимым шедевром. Как спустя лет пять впервые увиденные «Виндария» и «Полет на драконах» — в анимации. Спустя годы «Шедевры» немного утратили свой блеск, но не потеряли шарм. С удовольствием погружаюсь в эту историю.

Наступает момент, когда каждый из нас у последней черты вспоминает... Не столько о боге, как пел Тальков, сколько свою жизнь. И каждому захочется дать совет другим поколениям, это вечное «если бы молодость знала, если бы старость могла». Советы обыкновенные и тоже вечные, потому и не воспринимаемыми очередными бунтарями, которым всегда по малолетству кажется, что они пойдут другим путем.

Астрид Линдгрен на момент написания сказки было далеко за семьдесят, по сути, это одно из последних её произведений, хоть и прожила она ещё немало. И в пенсионный период активно занималась политикой на том уровне, куда смогла попасть.

И сказка про Ронью — это не сказка о любви и дружбе, хоть и это тоже. Это политическое поучение бабушки Астрид, которое она мастерски закамуфлировала в художественное произведение. Ведь не считать же чем-то особенным союз детей противоборствующих кланов, кто-нибудь есть, кто про Ромео с Джульеттой не слышал? Здесь главное — не сильно заметные действия персонажей двух ипостасей самой Линдгрен — Ловисы и Лысого Пера. которые каждый по своему исправляют то, что натворили сильные и вспыльчивые. Причем, даже главные герои дети вспышками из-за пустяков чуть ли теряют все или даже гибнут.

Попробуйте прочитать, представляя, например, вместо Матиаса США, вместо Борки Россию — все совсем другими красками заиграет. При определенной фантазии и место купцам, гномам, друдам найдется.

Конечно, Линдгрен имела в виду не эти примеры. Но ведь все вечно, все идет даже не по спирали — по кругу. Ссоры в политике из-за того, с какого конца разбивать яйцо — основа любых новостей. А Ловис и Лысых Перов мало.

Вт такие мысли исподволь пыталась зародить в умах читателей шведская сказочница.

Эту сказку от Астрид Линдгрен принято хвалить, а я не могу. Не получается. Или я чего-то не понимаю, или настолько мы не совпадаем с писательницей мировоззрением, что странно, что «Мио мой Мио» понравился. Ощущение гнетущие, непонимания очень много, Юнатан вызывает раздражение мартисьюшностью, Карл по много раз повторяет какой он трусливый. И по маме сыновья не скучают, вспоминают ее как источник обеспечения их нужд постоянным трудом.

Не люблю «приключения ради приключений». Не нравятся такие картонные персонажи как Тенгиль-освободитель: от кого и чего он освобождает Долину Терновника, объявляя себя «освободителем»? От драконицы Катлы? Так он же ее и выпустил. А рассуждения человека, ничего не мыслящего в христианстве, о посмертии и послесмертии вызывают разве что недоумение, а не «горькое послевкусие». С одной стороны, это «детский рай», где братья играют в рыцарей. С другой – живыми людьми. Ведь воины Тенгиля как один тупые, хвастливые, откровенно глупые, ленивые и недалекие. Странно, что диктатор с такими помощниками вообще что-то захватил. Если бы не 1973 год, я бы подумала о компьютерной игре с рыцарями и драконами, а не об утешении умирающих детей.

Понравилось разве что утверждение, что отважные поступки делают не благородным, не идеальным, а нормальным. Не кучкой навоза. Собственно, все. В остальном – штампы, часть из которых нелюбимы, скука, спекуляция темой смерти. Дочитала из уважения к автору. Заметьте, я не веду речи о суициде – в Нангилиме, по словам Юнатана, намного лучше, чем в Нангияле, при чем гарантированно. А о достаточно страшном посмертии самоубийцы детишки услышат не раз. Даже без «Братьев Львиное сердце». Претензий и без якобы самоубийства хватает.

В детстве сказка обошла меня стороной, да я ее не восприняла бы – у меня была Нарния. И я прекрасно знала, Кто такой Аслан. Оценку поставила только ради системы оценивания в баллах.

- А о чем книга?

- О мальчике, победившем Дракона.

- А он после этого сам не стал Драконом?

- Нет, конечно, он же мальчишка.

(с) Диалог со знакомым.

Перечитывать «Мио мой Мио» я взялась с опаской: боялась себя нынешнюю, только недавно начавшую чувствовать. Да и отзывы от товарищей вроде меня были аналогичные: «Птичка-наивнянка», «Фантазии заброшенного ребенка», «Марти-Сью на лошадке», «Алиса Селезнева не боялась». Но… неожиданно я получила удовольствие, причем немалое. Большим удовольствием было только понять, что я больше не «белое пальто». И да, не быть идеальным – нормально, бояться идти на смерть – нормально, плакать если плохо – нормально. Главное – не сворачивать на полпути. Выдерживать, выстаивать, преодолевать.

Всю дорогу мне рефреном, уподобляясь писательнице, хотелось повторять: «Оставьте вы в покое ребенка, господа критики! Это всего лишь ребенок — маленький, одинокий ребенок, у которого всю дорогу не было ничего по-настоящему своего. А если свое и было, то опекуны этим его попрекали. Тут же свой отец, который не «проходимец», своя лошадь, свой дом – и неважно, замок это или нет. И ничего удивительного нет в том, что мальчик не хочет этого терять. Пропавшие и заколдованные дети для ребенка – для него теория, а украденная лошадь Мирамис – его настоящее». Мое поколение росло на образах пионеров-героев, юных партизан, борцов с фашизмом. А делает вид, что на Арагорнах и Боромирах, и везде тычет: «Мои любимые герои не боялись смерти». Боялись. Очень боялись. Ее нормально бояться – никто не хочет умирать. А тут ребенок девяти лет от роду против взрослого Рыцаря Като, который превращает ему подобных в птиц!

Образ отца – это нечто особенное. Вот вы можете назвать навскидку произведения, где папа бы так убивался о ребенке? Занимался с ним, играл в модели самолетиков в рыцарском мире (потому что для ребенка это было символом отеческой любви на примере отца Бенке), называл его ласково? «Мио, мой Мио» означает «Я тебя люблю» на «мужском» языке. И Мио придавала силы любовь отца, который каждый раз отвечал на его «сигналы» страха и отчаяния, страдая намного больше Мио.

Теоретикам «высокой детской смертности» тоже хочется сказать: никакого мертвого мальчика в Тегнера нет. И отправлял отец сына не погибать, а побеждать, чтобы Мио впоследствии, став Королем, защищал Страну Далёкую от новых возможных бед. Можно застрять в обидах на родителей и недолюбленности, а можно «перерасти» и «вырасти», если в детстве не повезло с отцом-Королем. Попытаться самому стать Королем или Королевой.

Спасибо Линдгрен: оказывается, эмоции во мне не умерли. И плачущий от страха Мио окончательно убедил меня в том, что я не ошиблась в выборе: эта сказка о приключениях Духа, а не плоти. Мио победил – он же мальчишка, и не заразился при этом «каменным сердцем». Рыцарь Като был сам ему не рад.

В процессе чтения сказки в голове появилась мысль, которую никак не могу перестать думать. Куда подевались все люди? Я понимаю, что все упомянутые в произведении персонажи — это не разумные грибы, но вся штука в том, что Рони, как бы это сказать, коммуницирует с людьми только внутри своей герметичной группы. Посторонних в сказке нет, хотя они абсолютно точно должны быть. Сама суть профессии «разбойник» подразумевает, что он существуют именно за счет посторонних. Конкурирующая шайка Борки — это просто брат близнец шайки Маттиса, так что это не считается. В итоге отсутствие окружения приводит к тому, что будни разбойника становятся похожи на будни какого-то старателя с Юкона, который живет не от перераспределения созданными других благ, а от того, что он урвал эти блага у природы. Но мы имеем историю не про артель старателей, а именно про криминал. Автор подчеркивает это уже в названии.

Не может ли быть такого, что все «не разбойники» представлены в сказке именно как мифические создания? Кто у нас есть? Есть серые гномы. Есть друды. Есть тюхи. Много кто есть.

Друды вполне тянут на стражу, которую неоднократно упоминают в произведении, но так ни разу не показывают. Как человекообразная «стража» она существует только за кадром, а попав в поле зрения читателя превращается в фантастических тварей. Непрерывно угрожают разорвать людей (кроме разбойников других людей в произведении нет), однако иногда изменяют своей кровожадности и хотят пленить человека. Читай «арестовать и отправить на каторгу».

Серые гномы — обычные крестьяне-обыватели. Вполне разумны. Злы и сильны кучей, но быстро сдуваются от одной угрозы того, что атаман схватится за топор. Но если захотят, то могут коммуницировать с разбойниками. Лысый Пер тому свидетель.

Тюхи — тоже обыватели. Скорее всего местные лесные жители, которые в отличии от гномов-крестьян живут собирательством. Быть может крестьяне, согнанные с земли. В Англии семнадцатого века таких была куча. До уровня людей-разбойников не дотянули. До гномов, судя по всему, тоже, что выражается в своеобразном языке, которым они пользуются. Отобрать у них нечего, защищать им ничего не надо, из-за чего и характеризуются как безобидные создания.

Такой вот кастинг получился. Скучно мне читать сказку просто как сказку. Так что я нашел себе развлечение.

Хотя вот эта повесть более светлая и позитивная, тем не менее полностью детской её назвать можно довольно условно. Ну сами судите: речь идёт и похищении учёного-изобретателя и его ребёнка, т. е. о промышленном шпионаже и плюсом ещё и киднеппинге. Причём изобретает этот похищаемый учёный ничто иное, как сверхпрочную и лёгкую броню, т. е. материал явно военного назначения. И хотя Астрид Линдгрен старается не нагнетать жути, однако ясен пень, что и папе-учёному и его малолетнему ребёнку предстоят нелёгкие испытания — чертежи-то нужно заполучить. И тут наша сыщицкая подростковая гвардия ничтоже сумняше без спросу хватает мотоцикл и срывается на поиски и спасение похищенных, причём вся спецоперация занимает несколько суток. Не поставив в известность своих родителей. Такой… шикарный антипример для читателей соответствующего возраста.

Блин, что-то я разбухтелся. Понятно, что всё это в шутку, и что, возможно, ребёнок при чтении этой повести вовсе не обратит своё внимание на вот эти совсем взрослые аспекты её содержания, а просто с удовольствием прочитает о подвигах Калле и его приятелей. Но всё-таки я бы постарался эту книгу обсудить со своим внуком, если бы он её прочитал...

Какая мрачная сказка. Что-то вроде тёмного фэнтези. Мрачность заключается прежде всего в том, что оба героя умирают. В самом начале. Весело? Мне нет. И все прочие приключения мальчишек происходят в послесмертии, в той стране, куда они попадают. И казалось бы, раз души детские и потому безгрешные, они должны попасть в так называемый «рай». Однако на самом деле и в этой стране им приходится участвовать с освободительной войне населяющих эту страну людей (видимо тоже для нашего мира мёртвых) против тирана. И тут начинаются предательства и прочие весёленькие истории, а под занавес знаете что ждёт наших героев? Господи, да конечно же снова и опять смерть. Ага, веселуха. А дальше новый уровень послесмертия...

Сказочность повести придаёт не только вот это фантдопущение о жизни после смерти, но и присутствие в ней в качестве одного из персонажей древнего дракона. Но на этом вся сказочность заканчивается. Просто потому, что никакого ощущения, что ты находишься в сказке, у читателя нет. Хотя, может и ребят и будет, кто знает…

Но вот я тут буквально на днях прочитал крапивинскую повесть «Дело о ртутной бомбе», и там один из героев, побывав в больнице для больных онкологией детей, как раз и вспоминает о братьях Львиное Сердце и говорит, что эта книжка была любима больными детьми, просто потому, что снимала страх смерти и давала надежду на жизнь даже в послесмертии… Может оно и так, может и правда Крапивин это лучше прочувствовал и понял, нежели я.

Подлинная шведская семья

Книга знаменитой детской писательницы А. Линдгрен представляет собой литературный памятник любви её родителей — добрых и сердечных крестьян из Смоланда.

Особенно трогательной мне показалась первая половина книги, повествующая о развитии романа Самуэля и Ханны. Их простые и одновременно дышащие любовью письма, наполненные невысказанными из стеснения мечтами, производят очень сильное впечатление.

Может ли эта книга раскрыть что-то новенькое поклонникам творчества Линдгрен? И да, и нет.

Да, некие мотивы, прослеживающиеся в Эмиле и Мадикен, едва уловимо присутствуют. Но не более.

Для себя отметил, что чистая и искренняя любовь родителей оказала безусловное сильное влияние на формирование личности Астрид. Взросление в атмосфере любви, доброты, взаимной заботы, трудолюбия и набожности позволило приобрести ей те качества, которые сделали её всемирно известной детской писательницей.

А значит, всем родителям есть чему поучиться у Самуэля и Ханны.

В отличие от kerigm'ы, я помню себя с полутора лет, но сказку «Мио мой Мио» читал в шестидесятых годах, когда она печаталась в журнале «Костёр». Журнал выписывался для моей младшей сестры, я считался слишком большим для этого издания, но сказку читал с восторгом. Единственный момент, показавшийся слишком наивным, сцена, в которой ложечка кормит Мио, попавшего в тюрьму к рыцарю Като. Но даже его я помню по прошествии полувека.

Вполне возможно, что разум у меня был затуманен уже в том возрасте, да и вырос я не слишком адекватным членом общества, о чём запоздало предупреждает kerigma, но что есть, то есть. И сказка эта мне нравится по сей день, хотя с тех пор я прочёл много других более взрослых сказок.

В отличие от остальных произведений Линдгрен эту повесть можно читать только в детстве. Как-то даже не верится, что автор таких прекрасных, точных, смешных и вполне подходящих для взрослых вещей, как «Карлсон» и «Эмиль», сочинил эту картонную историю в нелепых декорациях. Про хорошего мальчика, который внезапно обрел доброго отца-короля, летающую лошадь и вместе с другом победил злого рыцаря. И все это, заметим, без тени улыбки. Только детское воображение может достроить за всем этим нелепым пафосом что-то стоящее.

Дело в критическом мышлении: у взрослых людей оно обычно чересчур развивается, и начинает нашептывать, что совсем плохих людей не бывает, как и совсем хороших, и задавать неудобные вопросы, почему же это такой прекрасный отец-король бросил своего ребенка в приюте, и что летающих лошадей не бывает. Дружба, правда, бывает, но обычно тоже не в таком сопливом варианте, когда ты — герой и принц тут, а все друзья тебя искренне обожают и рады вечно быть на второй роли.

В общем, герои совершенно картонные, настолько, насколько можно представить картонных персонажей в подобной сказке. Сюжет такой же: на окраине волшебной страны находятся владения злобного рыцаря, и герою надо обязательно попереться туда и сразиться с ним, потому что он каждой букашке в волшебной стране в трамвае наступил на мозоль, а каждой таракашке — не уступил место. Ну или в этом духе. Все это не выдерживает совершенно никакой критики, и, честно говоря, я не знаю, в каком возрасте у детей бывает настолько затуманен разум, чтобы нормально воспринять подобную чепуху. Я себя в таком возрасте не помню, по крайней мере.

При всей моей любви к автору Карлсона, это кромешный ужас и образец того, как не надо писать для детей, если хочешь, чтобы они выросли нормальными членами общества, адекватно воспринимающими эту, нашу реальность, а не какую-то искусственно упрощенную до полного слабоумия и соплей.

Почему Эмиль столь популярен во всём мире столько лет? Да потому что у всех детей одна национальность — ребёнок и Эмиль — само воплощение детскости, непосредственной и необтёсанной жизнью. И при чтении рассказов из книги этот ребёнок просыпается в каждом, забитый бытом, загнанный куда-то вглубь души. Он выходит и с улыбкой говорит: «Ну здравствуй, вот мы и снова вместе!»

Почитав немного отзывы, я поняла, что есть люди, склонные любить Карлс(с)она и не любить Пеппи/Пиппи, и люди, склонные любить Пеппи и не любить Карлсона. Оказалось, что я всё-таки больше Karlsson person.

Если Карлсон появляется у детишек, лишённых внимания, то Пеппи появляется у детишек прилежных и послушных. Пеппи — это детский дух бунтарства. Она олицетворяет независимость (от родителей), в том числе и денежную, беззаботность, вечную юность, неиссякаемую энергию и задор. Пеппи намекает, что дурачиться и делать безбашенные поступки надо в детстве, ведь потом будет поздно, потому что взрослая жизнь скучна. Единственное, что мне осталось не до конца понятно, это почему Пеппи невероятно сильна, хотя, наверное, тоже потому, что если ты физически силён, то нет нужны обращаться к взрослому за помощью. Пеппи — это скандинавская версия Питера Пена.

Почему-то Карлсон всё же мне больше симпатичен. Он этакий большой ребёнок, а Пеппи — это, наоборот, маленький взрослый, который никогда не вырастет. А вообще, я считаю, оба персонажа нужны.

Карлсон несёт послание для взрослых: «Уделяйте внимание детям, играйте с ним, удовлетворяйте их заветные желания, чтобы у вас дома не поселился дяденька с моторчиком».

А Пеппи говорит: «Дайте ребёнку побыть ребёнком в детстве, предоставьте ему право на шалости, не ограничивайте бьющую ключом энергию. Он не должен всегда ходить по струнке и быть одет с иголочки.»

Бойцовский клуб для детей :D

Очень сложно читать детскую книгу во взрослости и не искать при этом подтекст или глубинный смысл.

Вот ребёнок. Одинокий, родители всё время заняты, брат и сестра потешаются над ним, желанную собаку завести никак нельзя, ему катастрофически не хватает внимания. Что же тогда ему делать? Правильно! Завести воображаемого друга. Которому всё можно, который лучший во всём, который может шалить без зазрения совести, которого не накажут родители. Правда тогда назревает вопрос: а почему же тогда в конце Карлсона увидели все? Истинный поисковик глубинного смысла и тут не растеряется: это был весёлый праздник, где все забыли о заботах, обидах, злобе, и именно в такой семейной идиллии и в таком расположении духа можно, наконец, увидеть чудеса. А как же Гунилла и Кристер? Решили поддержать Малыша, ведь это весёлая игра ¯_(ツ)_/¯

К сожалению, в детстве прочитать Карлсона мне не довелось (только сто раз смотрела советский мультфильм), поэтому не могу сравнить свои впечатления. А вообще, книжка озорная и весёлая.

И вновь издан перевод Лунгиной — наиболее любимый читателями, но и весьма неточный. Насчёт искажений в данном переводе «Карлсона» в Сети можно найти немало статей.

Например, об этом сказано здесь (хотя автору перевод Лунгиной вообще-то очень нравится):

http://magazines.russ.ru/inostran/2009/7/ma18.html

здесь (тут целая дискуссия со сравнением переводов):

http://www.trworkshop.net/forum/viewtopic.php?f=35&t=62891

здесь (очень серьёзное исследование, сделанное специалистами-переводчиками):

https://gul.gu.se/public/pp/public_courses/course38949/published/1271254829023/resourceId/15183777/content/Olesya-Samuelsson.pdf

И это лишь то, что я нашёл сразу, «навскидку». А сколько я встречал такого рода заметок, не занимаясь их специальным поиском!..

Резюмируя всё написанное в разных местах по поводу талантливого, но не слишком точного перевода Лунгиной, необходимо сказать: Лунгина дала советскому/российскому читателю совершенно не того Карлсона (на самом деле — Карлссона), которого создала Линдгрен. «Исходный» Карлссон — довольно злой и крайне самовлюблённый озорник, а не весёлый и добродушный шутник-нарушитель запретов, которого знаем мы. Шведы любят книгу, но не любят самого Карлссона (это широко известный факт; не зря в их магазинах только теперь — сугубо для российских туристов — появляются изредка игрушечные Карлссоны; ещё недавно их там не было вовсе — ввиду полного отсутствия общественной потребности). Да, «наш» Карлсон несравненно симпатичнее, по — воля ваша — я хочу читать точные и адекватные переводы, соответствующие авторским и стилю, и идеям. Блестящий перевод Лунгиной к таковым не относится (кстати, и имена в угоду удобству произношения не стоит искажать; Карлссон, а не Карлсон; Пиппи, а не Пеппи и т.д.).

Поэтому я продолжаю ждать нормального и качественного перевода своего любимого «Малыша и Карлссона». Ждать и надеяться...

А оценку 10 я ставлю исходной трилогии; переводу Лунгиной выше 7 не поставил бы...

В 1944 году никому неизвестная домохозяйка из Стокгольма Астрид Линдгрен решила поучаствовать в конкурсе на лучшую книгу для девочек. И заняла второе место, получив, по правилам конкурса, договор на публикацию своего произведения. Повесть «Брит-Мари изливает душу» стала первой опубликованной работой всемирно известной детской писательницы. А сама Линдгрен вскоре стала редактором детской литературы в этом же издательстве, где проработала до пенсии и где печатались все книги писательницы.

В жизни Брит-Мари — 15-летней девочки из небольшого шведского городка Смостад — происходят две вещи: мама отдает ей старую печатную машинку, и у Брит-Мари появляется подруга по переписке — Кайса из Стокгольма. Брит-Мари в письмах излагает подруге события из своей жизни, описывает школьные происшествия, отношения с друзьями, милые домашние праздники и прочие юношеские забавы.

Книга милая, очень приятная и располагающая, но мне, а я читала ее уже взрослой, показалось, что повести не хватает эмоций. В ней есть два ключевых момента, один из которых вообще не имеет эмоциональной окраски (как Брит-Мари спасла провалившуюся под лед подругу. Типа, а что тут такого? Ну взяла и спасла... И чего все вокруг так реагируют?). А второй — ссора с нравящимся Брит-Мари мальчиком — наоборот вроде как искуственно взвинчивается (ну, должен же быть в произведении кульминационный момент и яркий финал). Вот какой-то переход от «а что такого, ну провалились под лед!» до «я покончу собой. потому что он на меня не смотрит» показался мне слишком резким.

Но в целом хорошая книга. Мне, например, захотелось снова стать маленькой и чтобы моя семья проводила больше времени вот так — готовя вместе праздничное угощение, мастеря из старой одежды карнавальные костюмы, устаивая домашние праздники и т.д.

На мой взгляд, «Мадикен» — один из самых недооценённых циклов Астрид Линдгрен. Казалось бы, семейная жизнь, повседневность, взросление персонажей, их милые шалости, — что в этом может быть нового?

Однако в «Мадикен» эта новизна есть.

Во-первых, в цикле значительно больше социального контента по сравнению с другими произведениями. Богатые сосуществуют с бедными, благополучные с неблагополучными, большие семьи с одинокими людьми. Детские персонажи видят эти различия, задаются неудобными вопросами о причинах происходящего, формируют собственное отношение к нему. В целом отсутствие «сусальности» очень полезно для юных читателей, которые видят в истории схожие с реальностью феномены: алкоголизм, безнадзорных и злых детей, душевнобольных, несправедливость, встречу «по одёжке» и т.д. и т.п.

Во-вторых, произведения цикла глубоко моральны и местами пронизаны христианской аксиологией. Выглядит это по-детски забавно. Достаточно вспомнить, как героини наслаждаются страшными видами на социальном плакате в домике Линус Иды, который посвящён алкоголизму. Вместе с тем дети формируют собственные здоровые коннотации для многих социальных проблем, учатся поступать по-настоящему великодушно, преодолевают характерный детский эгоизм.

В-третьих, особой похвалы заслуживают семейные отношения в произведениях цикла, который во всех отношениях представляется более зрелым по отношению к предыдущим. Линдгрен приближалась к ним в «Сальткроке», но в полной мере раскрыла только в поздних историях о Мадикен. Мы видим и родителей, и детей, их умение искать компромиссы, неподдельную заботу друг о друге, безусловные любовь и принятие, умение прощать и не менее важное умение ценить то, чем обладаешь.

На мой взгляд, цикл «Мадикен» — наиболее душевнополезное из всех произведений Астрид Линдгрен. К условным недостаткам его можно отнести разве что повседневность как основу сюжета. Однако в зависимости от индивидуальных предпочтений это же можно считать и его достоинством.

Книга по сути является сборником зарисовок о жизни в глухой шведской деревушке в три дома, рассказанной от лица девочки Лизи, совсем по-детски. Шестеро детей ходят в школу, продают вишню, хранят молочные зубы, учатся делать добро людям, читают газету дедушке, ловят раков — живут беззаботной, но такой яркой и красочной жизнью, наполненной важными для них событиями, волнениями и надеждами.

Эта книги позволила ненадолго окунуться в детство, оставив ощущение чего-то теплого и сказочного ))

Мальчик Эмиль живет с родителями, младшей сестренкой и несколькими слугами на далеком хуторе в Швеции. Это очень добрый, смышленый, подвижный малыш, который постоянно попадает в различные переделки и устраивает множество проказ. Его мама даже завела специальную синюю тетрадку, где описывает его шалости. Вся книга состоит из подробного описания этих самых шалостей. Конечно, она наивная, как и любая детская литература, но по-своему очаровательная. Она будет интересна не только детям, но и взрослым, желающим отвлечься от тревог и забот. После прочтения осталось теплое чувство, словно встретилась с давно забытым другом из детства ))

Отличная книга! Легкая, по-детски наивная, наполненная заботами и радостями девочки-подростка. Главная героиня рассказывает в письмах подруге по переписке о своей жизни, семье, переживаниях и чувствах. Чего у нее не отнять, так это удивительной жизнерадостности, способности получать удовольствие от самых незначительных на первый взгляд вещей, будь то встреченный рассвет или обычный вечер с семьей.

Очень уютная история! Жаль, что не прочитала её в детстве!

После поездки в Скансен в Стокгольме мне остро захотелось прочитать у Астрид Лингрен все, что я не успела прочитать в детстве. Тем более, что про «Рони» я раньше слышала, но руки не доходили.

Что сказать — такая же прекрасная книга, как и все остальные читанные у Лингрен повести, и от того, что мне лет на 25 больше положенного для целевого читателя, ничуть не помешало. История «Рони» — это такая своеобразная вариация Ромео и Джульетты: две враждующих разбойничих шайки в одном лесу, в одной у главаря рождается дочь Рони, а в другой у другого главаря — сын, и дети начинают дружить за спиной своих родителей.

Чем мне нравится Лингрен — она добрая без сюсюканья. И герои ее, включая самих детей, ведут себя очень по-человечески, и ссорятся из-за глупостей, и делают друг другу больно, и ведут себя не всегда адекватно. И при этом история все равно очень добрая, и умная, и с хорошим концом, само собой.

Кстати, прекрасное изображение варианта конфликта отцов и детей в мягко-сказочном варианте. В жизни такие конфликты тоже бывают, но обычно так хорошо не заканчиваются — в смысле что в жизни упрямые и агрессивные отцы крайне редко признают свою неправоту и меняются, только в американских мелодрамах разве. Но все равно это хорошая история, и хорошо, что Лингрен написала все «человеческое окружение» вокруг выдуманного сказочного конфликта так реалистично и при этом по-доброму.

Прочёл произведение и теперь с удивлением могу констатировать, что многие рецензенты (и авторы аннотаций!) не поняли не только замысел создания, но и даже сам сюжет книги. Астрид просила не говорить о реальной сущности Нангиялы не догадавшимся самостоятельно детям, но у нас ведь тут малышей нет?

Линдгрен создала великолепную «утешительную повесть», но взамен получила шквал негодования и разъярённых воплей. В чём её только не упрекали: и в излишней пацифичности главного героя, и в пропаганде будто бы самоубийств, и в языческих мотивах (одновременно с упрёками в скрытой религиозной пропаганде и популязации учений христианских радикальных сект!), и в наличии политических аллюзий. Отдельным пластом встали критики, которые, будучи вполне себе взрослыми людьми и читая историю по-взрослому, не поняли сущности Нангиялы, невпопад отметив «отсутствие тоски по родителям».

И попытка Сухарика на последней странице сделать шаг в пропасть — это демонстрация эмоционального взросления героя, его самоотречения и в тоже время — крепкой веры, при чём всё это обёрнуто в форму легко читаемой репризы на прыжок Юнатана. А для взрослых, если хотите, грустный посыл о неизбывности зла.

Если копнуть глубже, то прыжок — это квинтэссенция борьбы Сухарика. По мнению д-ра философии ульмского университета медицинской этики Катарины Фуэрхолцер***, когда брат позволил Сухарику взглянуть в глаза страху, не утаив грядущего исхода, фантазия ребёнка попыталась облечь незнакомое в знакомую форму, подменив болезнь и смерть выдуманным тираном. На протяжении всей книги Сухарик взрослеет и мужает в своём бреду, внутренним голосом повторяя себе раз за разом ключевую фразу «чтобы не быть кучкой дерьма». В конечном итоге Сухарик поборол... нет, не Тенгила. Он поборол свой страх, он истолковал смерть и примирился с ней. И вот уже он, Карл Львиное сердце, стоит с братом на плечах, готовый совершить ради него прыжок. В этот раз свой прыжок.

Книга о храбрости, о самоотвержении во имя близкого, о гуманизме. Книга, смягчающая для ребёнка представление о смерти. Книга, которая в исключительных случаях дарует облегчение и помогает уйти без страха. Одна из самых сложных, нужных и недооценённых в СНГ книг автора.

К сожалению, каноничный перевод на русский не идеален. К примеру, порой встречаются пропущенные строки, а это уже само по себе признак очень нехороший.

Надо начать сразу с того, что эти книги нельзя давать детям читать, тем более мальчикам, так как это очень не совсем традиционная книга. Астрид Линдгрен не была за традиционную семью, в прямом понимании, так что эти книги могут воздействовать психологически на детей и в очень плохую сторону.....

С самого начала Карлсон предстаёт, как существо потустороннее и демоническое, Карлсон сам рассказывает, что его папа гном, а мама мумия. Плюс ко всему, у Карлсона тотемное животное － петух. Карлсон любил кукарекать, ну а петух в демонологии не последнее место занимает.....

Образ Карлсона, это образ взрослого дяди, который всегда врёт мальчику и всем остальным, Карлсон очень много врал, на каждом шагу. Был склонен к явной агрессии, по отношению к взрослым людям, в большинстве случаев и очень нежно относился к детям. Так как взрослые мешали ему общаться с детьми. Карлсон ревнует детей даже к собакам.

Садист. Карлсон низводил и разыгрывал фрекен Бок ужасными способами. Хотел раскроить маму Малыша. Карлсона то и дело отоджествляют с потусторонним миром, он если и не злое видение, то эффект от делирия точнее будет высказываться. Играл на губной гармошке песню под названием «Плач малютки приведения»

Малыш и Карлсон признавались друг другу в любви. Карлсон предлагал Малышу шалить под одеялом. Щекотал его снизу по ногам, когда был под кроватью Малыша и прятался от фрекен Бок. Ещё раз отмечу, это нельзя читать детям, я как взрослый и адекватный человек говорю......

У фрекен Бок можно сказать была белая горячка, когда она увидела Карлсона в образе привидения. Она забаррикодировала двери, занавесила все окна в порыве ярости, а потом всё это раскидывала безумно, кричала и бегала. Когда Карлсон летал от фрекен Бок, он всегда кудахтал и кричал：гей－гей－гей постоянно. Это очень отчетливо видно, показано и выделено. Здесь не может быть сомнений в том, что это демонология......

Помимо этого Карлсон одевался в женскую театральную одежду и когда входил в комнату, где были люди, то говорил：Гордая юная девица входит в парадный зал! Хорошего взрослого дядю в друзья для маленького мальчика придумала Астрид Линдгрен! Целовал Малыша в щеки на свое день рождение. Карлсон переодевался в ведьму, брал швабру, одевал женское пальто, вымазывал лицо черным и летал крича, что он ведьма.

Дядя Юлиус считал его сначала гномом, а потом когда все же фрекен Бок рассказала, что это школьный друг Малыша (это было неверная информация от фрекен Бок. Карлсон не был школьным товарищем Малыша), то дядя Юлиус не переставал верить, что они живут в мире сказок....

И ещё, тема второй мировой войны отчётливо прослеживается, что тоже может привлекать взрослых людей, но для детей это губительный момент жёсткой и диктаторской семьи.......

Славное место — Бюллербю? Да нет, крошечная деревушка из трех домов, затерянная среди лесов и озер. Ближайший магазин, как и школа — за несколько километров, и ходить туда приходится в любую погоду. Словом, красота — в глазах смотрящего. Маленькая Лиза не скучает ни одной минуты, а все потому, что скуки нет в ней самой. Шестеро детишек из Бюллербю не нуждаются в городских развлечениях: у них есть они сами, и этого вполне достаточно. Ведь можно же ловить раков в лесном озере, переписываться с подружками при помощи веревки и сигаретной коробки, а временами даже старательно приносить людям радость.

И Бюллербю превращается в место не просто славное, а сказочное. Может быть, троллей в окрестных лесах нет. Но этот островок добра и счастья — волшебен.

Прекрасный рассказ, очень смешной; пожалуй, единственный, над которым я в детстве хохотала в голос. У Астрид Линдгрен всегда очень весёлый, шальной и «трикстерный» юмор.

Как славно, что есть такой жанр – сказка. Где писатель вправе создать добрый мир, который не обязан походить на наш. Где персонажи положительны по умолчанию, а отрицательные обозначены с начала и обречены на поражение в конце. Где добро торжествует, потому что добро. Где главный герой побеждает, просто потому что он главный герой.

Где-то на переходном этапе от детства к отрочеству родители подарили мне книгу Астрид Линдгрен, состоящую из трех малоизвестных повестей. Тогда Линдгрен знал любой ребенок, но ее фамилия прочно ассоциировалась с «Карлсоном», «Пеппи Длинный Чулок» и, возможно, с «Калле Блюмквистом». А вот те повести, что были в подаренной мне книге — «Мио, мой Мио», «Братья Львиное Сердце» и «Ронья — дочь разбойника» были массовому читателю почти незнакомы. Кое-кто знал про «Мио», но больше благодаря фильму с участием будущей голливудской звезды Кристиана Бейла.

К моему большому удивлению все три книги оказались значительно увлекательнее и лучше, чем «общепризнанные» повести Линдгрен.

Особенно интересным стало впечатление от последовательного прочтения «Мио» и «Братьев Львиное Сердце». Книги удивительным образом и похожи, и непохожи. В обеих дети, несчастные в реальном мире, чудесным образом переносятся в мир волшебный, где получают все, чего им не хватало в «прошлой» жизни. Но если «Братья», несмотря на спорную тематику смерти, книга вполне оптимистичная, то «Мио» с начала и до конца наполнен надрывным предчувствием, постоянным ощущением приближающейся беды. Мио, в отличие от Карла, не жаждет приключений, а необходимость сразиться с рыцарем Като для него — тяжкий и скорбный долг. Вообще, вся сказка пронизана некой тонкой грустью, звонкой хрупкостью и тревогой. И даже вполне классический хеппи-энд все равно оставляет горько-сладкое послевкусие.

При всех атрибутах детской сказки, книга получилась удивительно взрослой, потому что опасности в ней вышли пугающе-реальными. Подвиги Мио — не веселые приключения в солнечной сказке, они — тяжкое и опасное бремя, которое он несет из чувства долга, а не любви к острым ощущениям. Лично у меня осталось впечатление, что, несмотря на победу над злом, рыцарь Като, несчастные птицы, башня Голода и прочие злоключения останутся с Мио навсегда. И это будут отнюдь не приятные воспоминания о победах.

В каком-то смысле «Мио» — едва ли не эталон детской книги. Она увлекательна, хорошо заканчивается, но в ней звучит ясный (хотя и изложенный в доступной ребенку форме) посыл — «есть вещи, которые НАДО сделать, хочется тебе этого или нет».

И последнее. Когда я читал книгу, мне в голову пришла одна странная мысль, которая опять-таки роднит «Мио» и «Братьев».

Или, возможно, это просто мое воображение?

Любимая книга детства... Несколько раз начинала её читать — в 7, 8, 9 лет. Не заходило. А вот в 10 прочитала запоем и много раз потом перечитывала. В центре повествования я тогда видела не смерть, а жизнь во всех её проявлениях. Так что ни депрессивной, ни подталкивающей к суициду я книгу назвать не могу. А вот грустная — да, с этим соглашусь.

P.S. У меня дома была эта повесть на белорусском языке. На мой взгляд, на мове она звучит волшебно и атмосферно. В русском переводе очень этого не хватало, даже до конца не дочитала. Хотя, возможно, в моём случае просто сработал эффект первичности.