«На Западном фронте без перемен» совсем коротенький роман, в котором есть всё, что нужно знать о войне любому человеку в любой части света. Хорошо бы, если это произведение преподавали во всех школах во всём мире, чтобы все знали простую и банальную истину – война бессмысленна, война — это не весело, не круто и не романтично. А потом уже после получения этой базовой информации, можно было бы знакомиться с книгами о действительно важных и нужных вещах – любви, доброте и далее по списку. Конечно, я утрирую, и книга не для первых классов и можно найти другие произведения на схожую тему, но правда в том, что эту очевидную вещь знают, к сожалению, далеко не все и понятные для многих вещи, всё равно нужно проговаривать и проговаривать.

Поможет ли это предотвратить все войны? Конечно – нет, и так или иначе подобные «западные фронты» всегда есть и всегда будут. И ни одна, ни две, ни десятки книг, написанных после Первой мировой, не могли предотвратить Вторую. Но пытаться, думаю, всё равно стоит. Вдруг это предотвратило бы беду хотя бы в одной стране, хоть на какое-то время или пусть даже не стране, а людям – тысячам, сотням или единицам, кто не принял бы для себя неправильных решений.

Ремарк пишет очень просто об очень сложных вещах и несмотря на кажущуюся простоту делает это глубоко, искренне и проникновенно. За историей простых немецких солдат – героев романа, стоит история самого Ремарка, который так же как они, отправился на фронт Первой мировой войны, к счастью для читателей – ненадолго. Но отправиться на фронт всё-таки недостаточно, чтобы написать такую книгу. До этого романа я уже читал «Триумфальную арку» и при чтении обеих книг, меня больше всего поражало, как Ремарк умеет тонко чувствовать и мастерки передавать свои чувства на бумаге. Ты буквально ощущаешь и ужасы на фронте, и все бытовые моменты в тылу, все мысли и переживания героев, почему они делают, то или это, почему они «потерянное поколение» и как трудно им будет в обычной жизни, если они и вернутся домой.

Здесь нет ничего лишнего, каждая сцена, каждая глава на своём месте. Автор вместил в книгу, наверно, все важнейшие моменты, с которыми могли столкнуться герои. Это и ранения с их последствиями, и голод из-за которого ощущаешь значимость, каждого случая, когда солдатам удаётся добыть себе что-то сытное. Отличная и важнейшая сцена – когда главный герой лицом к лицу встречается с французским солдатом, таким же перепуганным, как и он, таким же не понимающим где, за что и почему он воюет. Оба солдаты посланы на смерть кем-то выше, кто позже подпишет мирный договор, так же как когда-то постановили начать войну. Но из окопа живым при этой встрече может выйти только кто-то один, кто-то обречён, не по своей воле, умереть, а кто-то, против воли, быть убийцей. Нельзя не отметить и потрясающую (в литературном плане) главу с временным отпуском главного героя, как и замечательные сцены приготовления гуся и готовки под артиллерийским обстрелом.

Итог: важная и нужная книга на все времена. Первая мировая – лишь время и место действия, вместо этой войны можно подставить любую другую, вместо немецких солдат – любых других. Но и в сугубо литературном плане читать роман интересно. Ремарк хорошо улавливает и передаёт настроения эпохи и времени, чувства и мысли людей. Кому-то всё это может показаться банальным, но книги и не только они, вообще зачастую на банальные темы, но чем тема проще, тем она обычно и важнее.

Оценка: 10/10.

Три товарища – для меня прежде всего: о настоящей искренней дружбе, о любви которая оставляет привкус грусти, о времени – самой важной единицы нашего существования «бытия», о взаимодействии между людьми и их непосредственных итогах.

Читал в свободное от работы время, а когда работал – задумывался о тяжелой судьбе главного героя Эрнста Гребера, задумывался о его попытках осознать процессы, которые происходили как на войне, так и на его родине, где отголоски войны уже большим эхом отражались в душах людей – допустивших столь ужасный режим и столь ужасное безумие. Режим – который ради своей цели был готов погрузить пол Европы в море крови. Есть причина и следствие, поэтому народ виноват посколько-постольку как виноваты и все, унижение после подписания Версальского договора, где Германию лишили колоний и части её территорий, «а значит важных ресурсов для более-менее благополучного существования», обязав при этом выплачивать астрономическую сумму репараций, победобесие Франции и Великобритании, допущение и не предотвращение захватнических хотелок Гитлера и т.д. и т.п. Всё это и многое другое отразилось неизгладимым отпечатком на Эрнсте Гребере, аукнулось у него в сердце, оставшись осколком льда, который смогла растопить Элизабет Крузе, даровав Греберу – хоть малый, но всё-таки приятный «теплый» отрезок счастья на время его отпуска. Самый для меня запоминающийся герой, который может потягаться за звание главного героя, живой – говорю без какой-то там иронии, это Польман, школьный учитель, который многое уже чего понимает, который берет ответственность за то, что он совершил. Вероятнее всего – отравление ложью и его рук дело, но всё же, главное что совершенный проступок он осознал сполна, хотя и жаль, что для того, чтобы дойти до этого осознания – ему пришлось пройти через несколько кругов ада, и встречные вопросы Гребера – о войне, о преступлениях совершенных его учениками и т.д. Поставил его в тупик, он ужаснулся, перестав искать оправдание, что, кстати, и убедило Гребера, что оправдание – здесь уже ни к чему, они лишь проявление сброса ответственности с себя, коллективная ответственность – являет собой ответственность и индивидуальную. Брать на себя этот тяжёлый крест судьбы – и нести его до конца, вот тот правильны на мой взгляд выбор, который приняли Польман и Гребер.

Покаяться, сложить с себя,

Рок – тяготеющего дня.

И как бы не было жестоко,

Принять истории завет,

И оглянуться ненароком,

Махнуть с плеча и в тишине

Идти опять к своей судьбе.

Замечательная книга. Для меня этот роман стал своего рода «этапом взросления», я на себе прочувствовал сей метафорический символизм жизни в Германии 20-х годов ХХ века, это чувство потрясенности, утраты ориентиров, опор существования, потеря моральных скреп, в совокупности — разложение «гниение» общества. Но даже в это послевоенное, тяжело для всех время, наши герои остаются по большей части оптимистически настроенными, они любят и ценят юмор, как и ценил его сам писатель.

Подчас пейзажи наводят невообразимого масштаба тоску и грусть, они откликаются в душе, как звуки падающего осеннего дождя, имея тем самым очень сильное свойство проникать точно в сердце, разжигая там стойкое чувство печали. На мой субъективный взгляд: взросления нашего главного героя «Людвига Бодмера» окончательно завершается в эпизоде связанного с выздоровлением душевнобольной Женевьевы-Изабеллы. Наверное, это завершенная стадия становления его из разряда юноши, в разряд настоящего мужчины, происходит завершение, обрывание нити под названием «Юношеский максимализм». Принятие реальности такой, какая

она и есть.

Снова Ремарк пишет о войне, но это уже другая война. «Im Westen nichts Neues» был оголённым личным опытом, описанием трагедии крушения старого мира, гибели молодости целого поколения, обманутого всевластными стариками у кормила власти и гордыми прусскими юнкерами. Это была очень личная книга.

«Zeit zu leben und Zeit zu sterben» — другая книга. Надо сказать, я ожидал, что автор закольцует в этом произведении тематику войны, и напишет своего рода её «зеркало», будет развивать те же самые идеи «потерянного поколения», сгинувшего в пламени войны, ещё более ужасной, чем гроза 1910-х. Но нет, фронт остался на заднем плане, мы его видим лишь самым мельком, пусть даже эти моменты и поражают нас жутью до глубины души. Нет. Это другая книга, другая война... и другие немцы. Точнее, отношение Ремарка к своим соотечественникам стало другим.

В «Arc de Triomphe» есть момент, когда главный герой, врач-эмигрант Равик-Людвиг стоит на границе с родной страной, и плюёт на её землю вишнёвые косточки. Что должен чувствовать человек, которого предала Родина? Да, Родина тоже может предать, те, кого ты считал своими, могут стать абсолютными врагами.

Стиль Ремарка становится более холодным и отстранённым, и его больше интересует не фронт, а тыл, который подпитывает фашистский режим своей поддержкой или тупой лояльностью. Чтобы пойти против своего народа во имя собственных убеждений, нужно иметь смелость,и автор жестоко берёт вчерашнего « Reichsbürger» за шкирку, и суёт его нос в собственные испражнения, призывает их смотреть в лицо своему падению. Да, скажет кто-то, в романе многие персонажи-немцы — скрытые антифашисты, и это правда — честь и хвала тем, кто провёл тайный фронт против бесчеловечности Рейха, кто по крупицам сохранял всё светлое и достойное, что есть в великой германской культуре! Но Ремарк очень отчётливо показывает всю ту илистую муть, что подняла со дна общества волна нацизма,и показывает, насколько обыватели оказались падки на новую идею чувства собственного превосходства во всём мире, идею своей исключительности. Сторонники нацизма, вешающие на стену портрет родного фюрера предали, с моей точки зрения, свою страну, оказавшись добровольными пленниками фальшивого величия, ведь какой же это соблазн — поверить сладкоголосым и решительным речам нового вождя, особенно если у тебя нет ни капли чувства собственного достоинства! Недаром писатель не акцентирует своего внимания на военных преступлениях, он демонстрирует, насколько глубоко этот яд проник в тело общества, и как он отравил тысячи и тысячи людей. Ремарк не ненавидит фашистов, скорее он испытывает чувство брезгливости, которое мы испытываем, увидев нечто противоестественное и уродливое.

Жестокий текст. Не злой, но жестокий. И бесконечно печальный. Нет здесь той злой и горькой иронии, присущей, скажем, Генриху Бёллю. Ремарк показывает, насколько глубоко укоренены зёрна лояльности фашизму в простых обывателях, в добропорядочных, казалось бы, горожанах, радостно строчащих доносы, вешающих портрет фюрера в «красный угол», мечтающих тайно и явно о привилегиях «спецбуфета» нацистских чинов... Автор с явным и нескрываемым недоверием смотрит в глаза этим простым, лишённым рефлексии и подлинной человечности людям, понимая, что их сущность нисколько не изменилась.

Тем не менее, лёгкие вкрапления надежды есть и здесь. Люди, для которых важнее остаться людьми при любом режиме, и в окружении всеобщей, добровольной лжи. В тяжёлом романе-осуждении есть одновременно и жалость к тем, кто остался, и прощение тем, кто не смог поднять голову против ненавистного режима. Эти вкрапления человечности — как бывший учитель Польман! — и являются ростками надежды среди выжженной отравленной земли, и хочется верить, что ребёнок Эрнста Гребера, так никогда не увидевший родного отца, вырастет в совсем иной стране.

Немного удивляешься, когда узнаешь, с каким трудом, в какое время написана «Arc de Triomphe», ведь, в отличие от других произведений, которые были мною прочтены, его отличает нарочито-отстранённый стиль повествования, здесь есть эмоции и чувства, но они будто-бы притуплены изрядной порцией анестезии, будто бы Ремарк выбрал отстранение главным инструментом борьбы с реальной действительностью.

В отличие от более позднего «Der schwarze Obelisk», здесь полностью отсутствует ощущение будущего, даже чувство жизни и бытия тут пребывает в притупленном состоянии. Доктор Равик, по сути, мёртвый человек, у него остался профессионализм, он ещё способен на дружбу, даже на любовь, но это скорее внешние реакции уже остывшей души. Это человек, живущий только и исключительно сегодняшним днём, поскольку в день завтрашний он не верит. И это неудивительно, если учесть слом в эпоху Первой мировой, бесконечную стагнацию Интербеллума, и пришествие омерзительной волны фашизма. Он даже лишён Родины, поскольку принявшая в себя коричневую чуму нация не может теперь быть для него своей. Будущее сгинуло в концлагере, под рифлёной подошвой сапога кляйн-фюрера Хааке.

И, тем не менее, Равик, Людвиг Фрезенбург, сохраняет свою голову поднятой. Он не оскотинился, не спился, даже в таком состоянии полусмерти он сберёг чувство собственного достоинства — это выражено хотя бы в том, что он отказывается бежать от опасности, и от новых тёмных времён, наоборот, он готов встретить их лицом и грудью, не намереваясь умирать окончательно, стоически принимая пламя новой войны.

Для оттенения образа Равика и была введена Жоан Маду, которой свойственен тот же самый недуг, что и её возлюбленному — она не чувствует будущего. Однако, в отличие от него, Жоан слишком буквально следует принципу «жить одним днём», и попросту уходит во все тяжкие, потеряв достоинство, предавая, обманывая, и отдаваясь изо всех сил своей чувственности. Читатель ожидает, что любовь, чувства, воскресят душу Равика, однако он остаётся отстранённым и холодноватым, поскольку безошибочно знает, что будущего нет ни у чего, в том числе и у любви. Предательство со стороны любимого человека его не удивляет, но и простить его он не может, поскольку смирится с несовершенством человеческой природы всё же не в состоянии, оставаясь где-то в глубине себя юным идеалистом, каким он наверняка был до лета 1914 года. Поэтому Равик куда ближе умирающей Кэт Хэнгстрём, с которой они не сближаются до конца, но именно это отдаление и позволяет им сохранить тёплое отношение друг к другу, не запятнанное трагизмом и предательством.

Читать концовку романа, конечно, непросто, поскольку мы, читатели, чувствуем, вслед за героем, что гибель и крушение мира, и смерть любимых людей на этом фоне — абсолютная норма, распад и умирание Равик, как и, видимо, Ремарк, воспринимают как естественный ход вещей. «Arc de Triomphe»- роман, написанный бесконечно одиноким человеком, которому уже не о чем мечтать. Так что, мне кажется, роман этот не о любви, и не о мести — это попытка Ремарка объясниться с этим миром, в очередной раз поделится с ним своим внутренним Я, и понять, как их встреча отзовётся в его собственном сердце.

Суховатый, но красивый роман, не такой молодой, как история о трёх товарищах, и не такой иронично-умудрённый, как история вокруг чёрного обелиска во дворе одного похоронного бюро. Повествование об одиноком человеке в эпоху безвременья...

«Этичная безнравственность,

или что вы скажете Войне, оказавшись в ней?»

Лично для меня символично, что последний отзыв в уходящем 2023 году я пишу именно на роман Ремарка «Ночь в Лиссабоне». Ведь это, с одной стороны, не только финальный, но и мой пятисотый отзыв на fantlab.ru. А, с другой, он пишется на книгу, которую я успел прочитать за один майский вечер в далеком 2022 году, на исходе и растворении последних примет прошедшей жизни. Но не будем о грустном... Хотя как не о грустном, когда мы о романе Ремарка?

Вообще, писать о романах этого немца сложно хотя бы потому, что лишь пересказом, пусть и лаконичным, интересным и увлекательным тут явно не отделаешься. Я не думаю, что выскажу какую-то крамолу, если вспомню конвейер мемов и шуточек а-ля для высоких эстетов в литературных группах: в них пародируется как будто сквозная для любого произведения писателя схема написания. Последняя включает в себя ГГ, пережившего или переживающего войну; его возлюбленную, которая имеет смертельную болезнь и умирает в финале книги; бесконечную трагедию ГГ в связи со смертью умирающей возлюбленной на фоне гибели человечества и человечности, ну и заодно всего старого мира персонажей романа. Колода сюжетных ходов не слишком богатая, а оттого и не очень вариативная при том или ином раскладе. И потому вызывающая у пресыщенной публики, да и, чего таить, у многих нормальных читателей определенную скуку при прочтении трудов Ремарка один за другим.

Но «Ночь в Лиссабоне», разумеется, порожденная той же самой формулой, даст фору почти любому другому роману автора. Почему? Прежде всего — рост и опыт. Долгая писательская карьера не могла не заточить до предела перо Ремарка, превращая затертый шаблон в шедевр, от которого не оторваться до самого конца. Но лишь многолетним мастерством, как мне кажется, всего не объяснить. Это, скажем так, формальная сторона дела. А какова же содержательная?

На мой взгляд, все дело в вопросе, который Эрих М. Ремарк ставит в центре своего сюжета, и том ответе, который он предлагает читателю. Ответе, который, как и сам вопрос, видимо, несколько теряется многими читателями. Введу для примера читательскую цитату по начатой в предыдущем отзыве на Лонгиере об инопланетном традиционализме традиции:

»...нарочитые супружеские измены и нарочитые же духовные метания по этому поводу» (mputnik)

«Отдельно хотелось бы выделить такой эпизодический момент, как отношение героя к изменам его жены ближе к концу произведения: рассказчик даже отдельно наделяет ГГ «титулом» рогоносца, хотя этот эпизод не несет ни малейшей смысловой нагрузки для повествования. Возникает стойкое ощущение, что тема для автора болезненна и вписана в текст без особой надобности, чтобы высказаться «по поводу»» (korantir)

Остановлюсь на этих двух. Действительно, на фоне бесконечной внешней миграции из страны в страну с состоянием глубинной внутренней эмиграции, проникновений и побегов из концлагерей, череды встреч с другими беглецами, с фашистами и с обычными равнодушными мещанами, каковыми герои книги были сами не так давно, мотив измен кажется каким-то слишком выпуклым. Слишком центрирующем на себе внимание. Слишком приметным. Почему он так нужен Ремарку? У меня есть предположение, которое как раз и конвертируется в якобы центральный (если он вообще есть) вопрос романа и предлагаемый автором ответ на него в виде последних месяцев из жизни Хелены. Это, признаюсь, настолько смелое в виду отчетливых доказательств предположение, что найти на него соответствующих цитат оказалось крайне затруднительно по сравнению с аналогичной процедурой в комментировании Лонгиера. И здесь больше косвенных, чем прямых подтверждений. Но обращу внимание вот на такие строки из последней четверти «Ночи в Лиссабоне»:

«Мы стояли на лестничной площадке. Из приоткрытой двери спальни на бронзовые орнаменты перил, на плечи и губы Хелен полосой падал трепещущий свет камина.

«Ты не знаешь, какой ты, – пробормотала она, глядя на меня сверкающими глазами, которые сквозь маску казались, словно у змеи, без белка, были просто неподвижными и сверкающими. – Но должен бы знать, до чего унылы все эти донжуаны! Будто платья, которые надеваешь один раз. А ты… ты – душа».

Наверно, костюмы, которые мы надели, облегчили нам использование подобных слов. Я ведь тоже надел домино, несколько против воли, но мои вещи, как и ее, за день отсырели и сейчас сушились у камина. Непривычная одежда в таинственном интерьере belle époque изменила нас, отверзла наши уста для иных слов, нежели обычно. Верность и неверность утратили свою бюргерскую весомость и односторонность, одно могло быть другим, существовало не только одно или другое, но великое множество оттенков, и названия утратили значение.

...

«Я не жалуюсь, – сказала она совсем рядом с моим лицом. – Как мы можем жаловаться? Кем бы мы стали иначе? Скучной заурядной парой, которая ведет скучную заурядную жизнь в Оснабрюке, с заурядными чувствами и ежегодной поездкой в отпуск…»

Я невольно рассмеялся: «Можно и так сказать».

В этот вечер она была очень веселая и праздновала его как торжество. Со свечой, в золотых туфельках, купленных в Париже и спасенных, она побежала в погреб за новой бутылкой вина. Стоя на верху лестницы, я смотрел, как она выходит из темноты, освещенное, поднятое ко мне лицо на фоне несчетных теней. Я был счастлив, если можно назвать счастье зеркалом, в котором отражается любимое лицо, чистое и совершенное на фоне несчетных теней»

Прежде, чем прокомментировать процитированное, необходимо задать контекст. К тем самым все еще не названным авторским вопросу и ответу. Немецкие интеллектуалы и писатели антинацистского и антивоенного характера во время и после войны много рассуждали об этике и нравственности. Можно как минимум вспомнить размышления Ясперса и вине и ответственности немецкого народа, Бонхеффера о господстве глупости в душах поддерживающих и игнорирующих злодеяния, Арендт о банальности зла и т. д. Любопытным будет привести мысли коллеги Ремарка по писательскому цеху, Брехта по тому же поводу из недописанной экспериментальной работы «Ме-Ти»:

»...иные хвалят известные страны за то, что они порождают особые добродетели, вроде смелости, жертвенности, любви к справедливости и т.д. Я с недоверием отношусь к подобным странам. Если я слышу о том, что на корабль в качестве матросов нужны герои, я спрашиваю, не сгнил ли он и не устарел ли»

«На свете есть мало занятий, — которые бы так расшатывали мораль человека, как занятия моралью»

«Я полагаю, что в стране, вроде нашей, безнравственно все — и разрушение семьи, и ее сохранение»

Последняя цитата особенно подходит под обсуждаемый сюжет, но и она, и остальные сноски на Брехта нужны для того, чтобы обозначить его необычный взгляд на мораль. Не совсем мейнстримный как для антивоенной «тусовки», так и для марксистского лагеря, которого записывать можно с некоторым количеством примечаний. Так вот, исходя из великолепной статьи Сергея Земляного (который и перевел «Ме-Ти» на русский, а сама статья есть как в первом и единственном русскоязычном издании книги, так и в сторонних открытых источниках) «Человеческий проект Бертольта Брехта», главная этическая мысль Бертольда заключается в построении такого общества, где мораль не требовалась бы. Где не нужны герои, вспоминая другое изречение писателя из пьесы «Жизнь Галилея»: «несчастна та страна, которая нуждается в героях». Или: «Имеется в виду мечта Брехта о стране, которая не требовала бы от своих обитателей никаких особых добродетелей, а потому не нуждалась бы в писанной этике». Справедливость и нравственность должны быть частью жизни, настройкой общественных ритмов для прокладывания действий отдельных людей, вспоминая другие цитаты Брехта из того же «Ме-Ти»:

«В странах, которые хорошо управляются, нет нужды ни в какой особой справедливости. Справедливому там не хватает несправедливости так же, как не хватает боли тому, кто любит жаловаться. В таких странах под справедливостью понимается нечто изобретательное, такой продуктивный образ действий, который уравновешивает интересы разных людей. Акт справедливости привлекает внимание. Он недешево стоит. Он дорого обходится тому, кто его совершает, или его родственникам»

И да, такой вариант коммунистического общества — мещанский, потребительский рай Бертольда Брехта. Но всем бы такой рай! Как сказал все тот же Сергей Земляной:

«Этическая новация Брехта, между тем, не сводится к его утопии и реабилитации эгоизма: в центр того «умного места», где должна дислоцироваться его левая этика, он поставил, в разрез с вековыми философскими обыкновениями, не мудреца, не святого, не героя, а самого обыкновенного, среднего человека, обывателя, озабоченного выживанием и чуждого всякого идеализма. Того, кого немцы называют Jedermann, со всеми его эмпирическими слабостями, с его житейской хваткой, расчетливостью и мимикрией»

Но как это все связано с почти забытым в этом тексте Ремарке? Контекст размышлений и рефлексий немцев той эпохи — вопрошание о том, как жить в Войне. Для Брехта, который начал писать «Ме-Ти» еще до начала новой мировой войны, сама жизнь есть Война, но это сути дела не меняет. Для Ремарка жизнь стала Войной навсегда после развязывания Второй мировой. Поэтому для обоих писателей центральный вопрос в двух романах один и тот же: что делать тому самому бюргеру, обычному человеку, не-герою, в мире, ставшем сплошной и тотальной Войной? Брехт предлагает на руинах разрушенного Войной мира построить общество, где не надо быть героями, где не нужна проговариваемая и прописываемая, внешняя и формальная мораль, справедливость, нравственность (все из того же «Ме-Ти»: «Мне доводилось слышать: надо быть правдолюбивым, надо выполнять свои обещания, надо бороться за добро. Но деревья не говорят: надо быть зелеными, фрукты должны падать на землю вертикально вниз; надо шелестеть листвой, когда подует ветер»), т. е. изничтожить условия для необходимости таких явлений. Для нужды в героях. Но Ремарк дает кардинально противоположный ответ. Ответ, характеризующий писателя как морализатора, но не в негативном смысле этого слова. А как одно из возможных решений в непростые времена. И теперь, в этом месте, я наконец могу вернуться к цитате из «Ночи в Лиссабоне».

«Верность и неверность утратили свою бюргерскую весомость и односторонность, одно могло быть другим, существовало не только одно или другое, но великое множество оттенков, и названия утратили значение», чистоту Хелен на фоне теней и т. д. Можно вспомнить и другой яркий отрывок, в котором речь идет уже не столько об изменах Хелены, но в целом о том, что она раскрыла для Шварца:

«Я проводил его взглядом. Порядок, думал я. С пытками, выстрелами в затылок и массовыми убийствами! Лично я предпочту сотню тысяч мелких мошенников вроде здешнего хозяина!

«Как самочувствие?» – спросила Хелен.

«Нормально. Не знал, что ты умеешь так браниться».

Она рассмеялась: «В лагере выучилась. Как это освобождает! Год интернирования вдруг свалился с плеч! Но ты-то где научился драться разбитыми бутылками и пинком делать мужиков евнухами?»

«В борьбе за права человека, – ответил я. – Мы живем в эпоху парадоксов. Для сохранения мира ведем войну».

Почти так оно и было. Приходилось лгать и обманывать, чтобы защититься и выжить. В ближайшие недели я крал у крестьян фрукты с деревьев и молоко из погребов. Счастливое время. Опасное, смехотворное, иногда унылое и часто забавное – но отнюдь не горькое. Я только что рассказал вам про инцидент с хозяином; вскоре число подобных случаев возросло. Наверно, вам и это знакомо?

Я кивнул:

– Если удавалось посмотреть на них так, то часто было смешно.

– Я научился, – сказал Шварц. – Благодаря Хелен. Она больше не копила прошлое. То, что я ощущал лишь временами, стало в ней сияющей реальностью. Прошлое каждый день отламывалось от нее, как ломается лед за всадником, скачущим по Боденскому озеру. Зато все стремилось в настоящее. То, что у других распределяется по всей жизни, у нее сосредоточивалось в мгновении, но не цепенило ее. Она была совершенно раскрепощена, весела, как Моцарт, и неумолима, как смерть. Понятия морали и ответственности, в их тягостном смысле, более не существовали; их место заняли высшие, почти неземные законы. Для другого у нее не было времени. Она искрилась словно фейерверк, но без пепла. Не хотела, чтобы ее спасали; тогда я еще в это не верил. Она знала, что ее не спасти. Но поскольку я настаивал, соглашалась… и я, глупец, тащил ее по дороге скорби, по всем двенадцати остановкам, от Бордо до Байонны, а потом по бесконечному пути в Марсель и сюда»

Что же это за такие законы, высшие и неземные, которые выше морали и ответственности? Законы выживания? Или реализованное предложение Хелен «жить неосторожно»? Нет. Мне видится, что отказ от бюргерской, условно земной морали и ответственности, нравственности и этики — это причастие Высшей Этике и Небесной Морали. При этом необязательно видеть здесь некий христианский мотив или вообще позиционирование некоего присутствия божественности. В конце концов вспомним, что Шварц ответил рассказчику по поводу бога:

"– Вы нашли Бога? – спросил я. Вопрос грубый, но он вдруг показался мне настолько важным, что я все-таки задал его.

– Лицо в зеркале, – ответил Шварц.

– Чье лицо?

– Всегда одно и то же. Разве вы знаете собственное? Лицо, с каким вы родились?

Я изумленно глянул на него. Однажды он уже прибегал к этому выражению.

– Лицо в зеркале, – повторил он. – И лицо, которое смотрит вам через плечо, и за ним другое… а потом вы вдруг становитесь зеркалом с его бесконечными повторами. Нет, я его не нашел. Да и что бы мы с ним делали, если б нашли? Для этого надо перестать быть людьми. Искать – это совсем другое»

В жуткой Войне, которая стала войной всем войнам, в эпоху, в которой не запачкаться в маленьком или большом зле, том или ином грехе невозможно (не важно притом, на чьей ты стороне), собственно, стараться оставить свою душонку опрятной, убежать от выбора той или иной стороны (эмигрировать, не бороться, не примкнуть, не воевать) — самое страшное преступление. «Бойтесь равнодушных», но, добавлю, бойтесь и святых. Святош, которые юродивой святостью и выпячиваемой слабостью обрекают других на убой и страдания. Попытка пережить сложные моральные выборы, таким образом, самое постыдное и аморальное решение из возможных. По крайней мере, именно таким мне видится ответ Ремарка. И оттого измены Хелен приобретают дополнительную грань — стремление, почти бессознательное, запачкаться, чтобы не остаться слишком чистой в мире, запачканном Войной, залитым ее кровавыми чернилами. В т. ч. и ее личной войной с раком, которая тоже превратилась в вечное убегание от врага. В мире, где грязь заменила чистоту, безнравственно быть излишне нравственной под стопою зла. В этом, на мой взгляд, странное, юродивое, критическое морализаторство Ремарка. Противоположное Брехту и, наоборот, похожее на мысли Томаса Альтицера о святых (в христианском смысле) как главных грешниках (вновь в христианском же смысле).

Вот такие два разных ответа породила (все еще) самая страшная Война: мир, где этика не нужна для того, чтобы быть нравственным, и мир, где чтобы быть нравственным, этика только мешает.

Самый популярный роман Ремарка, самый цитируемый, самый продаваемый...

Главная особенность «Drei Kameraden» в том, что эта книга общечеловеческая, она понятна всем и каждому. «Im Westen nichts Neues» страшный роман, но он посвящён опыту, который способен разделить далеко не каждый, «Der schwarze Obelisk» светел, печален и, в общем-то, написан лучше, но он очень контекстен, и погружён в свою эпоху.

Не таков этот роман. Отчего же так? В процессе чтения я сподобился посмотреть выпуск «игры в бисер», и был несколько удивлён, что участники программы, несмотря на все усилия почтенного ведущего (а среди них был и один из двух его переводчиков, Юрий Архипов), не смогли сказать буквально таки ничего о его истории, поэтике, его сюжетном и смысловом наполнении, кто-то и вовсе отзывался о «Drei Kameraden» довольно таки пренебрежительно, к примеру, именуя его чисто коммерческим произведением, ориентированным на определённую читательскую аудиторию. Но вот что странно: этот роман вызывал у собеседников лютый приступ ностальгии, они начинали мечтательно вспоминать молодость, свои мечты, кабаки, девушек, схожих с Пат Хольман, или стремящихся к этому... Даже те, кто свысока отнёсся к Ремарку, чувствовали его тёплый след на своей душе.

«Drei Kameraden» не про сюжет, его сложно пересказать так, чтобы он не казался банальным, и не про смысл, в нём мало размышлений и философичности. Общечеловеческим этот роман делают эмоции, чувства, ощущения, само «исподвольное» ощущение жизни. Всё дело в том, что мы хорошо чувствуем этот текст, точнее, легко проецируем на себя эмоции молодого Роберта Локампа, поскольку он хорошо понятен любому человеку. Любой, кто был в отношениях с женщиной, поймёт его чувства к Патриции Хольман, любой, кто знал дружбу, понимает и товарищеское единство бывших фронтовиков, без слов понимающих и поддерживающих друг друга (Николай Васильевич, ох зря вы вложили в уста своего героя излишне опрометчивые слова...), и многое, многое иное — разочарование, злость, отчаяние, шок, радость, счастье — всё это описано Ремарком так, что неизбежно вызывает чувство узнавания — «да это же я!». И так же всем знакомо, особенно нам, жителям эпохи Безвременья, их ощущение отсутствия будущего, обыденности и некой скучности повседневных трагедий. Вокруг рушатся целые миры, жестоко уничтожаются человеческие мечты и стремления, а нам это кажется нормой... Что и страшно. Но верная дружба, и любовь к Пат — также своего рода товарищество — настоящая крепость среди рушащегося мира, вызов своему времени, стремление человека к жизни вопреки эпохе.

Такова эта книга — она цепляет именно тем, что она понятна всем и каждому, потому что посвящена самому главному — жизни человеческой, её повседневному бытию, её высоким и низким страстям — понятно, ясно, без особых прикрас, но и без нарочитой трагедийности. Это не слишком глубокий роман, это верно, в нём много чисто литературных приёмов, множество оборванных линий. Но, в отличие от многих произведений, им действительно можно прожить, ведь так легко поставить себя на место Роберта Локампа, понятного всем и каждому обычного человека.

Как всегда, у Ремарка ничего не выходит, кроме как шедевр мировой литературы.

В данном романе нам расскажет про жизнь эмигранта в Америке (тех счастливчиков, кто смог выбраться в землю обетованную).

А жизнь такая, зачастую получается не такая радужная, как можно было бы подумать: кому-то мешают незаживающие шрамы из жизни прошлой, кто-то не готов поверить в людей заново, кто-то мечтает о мести, о возвращении домой... По большому счёту, мало кому удаётся построить свою американскую мечту, увы.

И конечно, как страшно всё то, что принудило людей к таким испытаниям!

Отдельное спасибо автору за экскурс в мир искусства: бронза, ковры, картины. Если когда-нибудь откажусь в штатах, обязательно постараюсь посетить метрополитен.

Зачастую «закатные» романы у хороших писателей бываю куда светлее и добрее, чем их «молодые» вещи — не все глупеют и озлобляются с приходом старости. Особенно если они вспоминают свою юность. Помните — «Юнкеров» Александра Куприна, «Жизнь Арсеньева» Ивана Бунина, «Лето Господне» Ивана Шмелёва? Вот и повествование Ремарка таково. Он не идеализирует прошлое, не раскрашивает его в умильные абрикосовые тона ушедшего времени, он просто радуется тому что — было.

На самом деле Ремарк описывает совсем не радостную эпоху, послевоенное время в проигравшей стране, поражённой нищетой, реваншизмом и озлобленностью Суперинфляция разоряла миллионы, многие заканчивали жизнь самоубийством в это сумрачное время, рушились семьи, ломались жизни. Улицы даже маленького города заполнены инвалидами и осиротевшими вдовами. И, взращенные отцеженной памятью о прошедшей войне, поднимают голову тёмные силы нацизма, который обещает своим сторонникам единство, силу, процветание, и, — самое главное! — чувство собственного достоинства, чего напрочь были лишены снедаемые гордыней и нищетой обыватели и недобитое унтер-юнкерство. На празднествах вывешиваются флаги бывшего Рейха, потихоньку начинаются антисемитские и антикоммунистические погромы, болезненный для всего мира Интербеллум начал движение к своему логичному завершению... Вильгельм фон Штернбург, биограф писателя, утверждает, что автор проводит чёткие параллели между временем Веймарской республики и современной ему ФРГ, но мы оставляем на его совести все параллели и намёки.

Но Ремарк на этом мрачном холсте умудрился написать совсем иную картину. Показал других немцев. Большая часть героев «Der schwarze Obelisk» просто живёт, своей жизнью, твёрдо отстаивая свою самость. Как Георг Кроль, как Людвиг Бодмер, как, в конце концов, безумная девушка Изабелла-Женни, обретшая в своём сознании полную свободу от ублюдочных условностей нашего больного мира. Они любуются голубым небом, посещают бары и поэтические кружки, бьются по переулкам с зигующими молодчиками... В какой-то степени, все эти люди по своему несчастны, из-за своего времени, из-за предчувствия мрачного будущего, из-за своей искалеченной судьбы — но каждый из них обладает силой духа и самостью. Молодой Людвиг, альтер-эго нашего автора, выживая в этом мире, предпочитает обращать свой взор в Вечность, и говорить с ней о душе человеческой, о смысле жизни, о любви, в конце концов, а не об условностях курса доллара или стремительно летящих вверх цен.

Воспоминания об этой жизни, молодой, яркой и вдумчивой, раскрашивают повествование в тёплые тона ранней осени, немного грустные, но светлые тона ностальгии по проходящей жизни. Не гнетущая тоска, нет, что вы — печальная грусть по ушедшей молодости и идеализму, по её друзьям и недругам, по той стране, которой больше нет, и в которой автору жить уже не суждено. В своём ностальгическом оммаже Эрих Мария Ремарк как бы говорит миру, который ушёл, и людям, уже покинувшим его — спасибо, что вы были.

Очень жаль.

Все старания Ремарка, его творческий крик прошёл впустую. Через десять лет после публикации его романа началась новая война. История не жалеет тех, кто не учит её уроков.

Как это знакомо нам, правда? «Во имя Родины»... Вот и верьте в свою войну.

Роман Ремарка появился в ту эпоху, когда эхо войны постепенно отзвучало, и в обществе забурлили иные силы, иные тенденции, что вело прямым курсом к новому смертоубийству. Почувствовал ли это молодой писатель, интуитивно решивший вылить на печатные страницы, в пику своему времени, собственный опыт пребывания на фронте? В пику преступной политике «героизации войны»? Эхо от публикации в 1929 г. было огромным, восхищением сменялось бурным негодованием, и люди, которые десять лет спустя вновь отправят немцев на смерть, сыпали сакраментальными фразами про «ушат грязи», который вылился на истинно патриотичного солдата, умирающего с исключительно с именем Der Furher на устах... Знакомо, правда?

Молодой Эрих Мария Ремарк не размышляет над «концом Европы», не печалится о крушении старого мира, о забытой в Интербеллуме эпохе Модерна. Он просто описывает то, что видел, но не совсем своими глазами — к счастью для мировой литературы, он быстро оказался в тылу с тяжёлыми ранениями, и не успел сломаться под тягой поствоенного синдрома. Но он видел этих молодых стариков, тех, кто выжил в идущей мясорубке, и чувствовал их обнажённую, навсегда искалеченную душу, обросшую корочкой первозданных инстинктов и потребностей.

Когда Пауль Боймер сидит за своим юношеским письменным столом, и его луша истекает слезами, но не по старой жизни вчерашнего школьника, а по самому себе. Он уже мёртв, он не преодолевает войну, не мужает в схватке с противником, в нём безнадёжно мёрт любой пафос, будь то казарменный псевдопатриотизм, или пацифизм. Для того, чтобы приспособится к жизни на передовой, понадобилось выжечь из себя всё человеческое, оставив только самое базовое — в основном, желание жрать, спать и возлечь с женщиной. Поэтому Боймер и его одноклассники считают себя стариками — существами, смирившимися с будущей смертью, огрубевшими и отупевшими в близости своего конца. Да, они записались добровольцами, поскольку верили в пропаганду, верили в своего Кайзера и Faterland, но жизнь быстро расставила всё по своим местам.

Кто-то сказал, что главный звук этого романа — крик. Мне кажется, скорее — уже полузадушенный хрип, поскольку крик может издавать только потрясённая, но здоровая душа. Душа же молодого-старого ветерана уже умирает, каждый убитый товарищ, каждая пуля, пущенная в противника, каждый разорвавшийся в окопе снаряд сносит часть его собственной человечности, того, что так тяжело взрастить.

Но война не кончится. Она придёт вновь. Ремарк это чувствовал интуитивно, и не только в образе фронтовиков, не находящих себе места в мирном быту. Он показывает тыл — и этот тыл отвратителен и ужасен, дебильно-радостен и наивен. Сытые, выглаженные и жизнерадостные люди, утирающие слёзки умиления от героизма парней, в упор не желая видеть их застывших и усталых взглядов. И этот тыл, своей поддержкой всего происходящего изуверства, вновь запустит страшный концерт из разрыва снарядов и свиста пуль.

Утрата человечности — вот что переносит роман Ремарка в вечность, он оторван от политической действительности, и находится вне времени. Пауль Боймер и его боевые товарищи говорят на любых языках, они держали в руках всё, от каменного рубила до пульта беспилотника. «Im Westen nichts Neues» остаётся непреходящим именно потому, что он описывает войну прежде всего как уничтожение человеческого «Я».

Im Westen nichts Neues... Всего лишь в какой-то день погиб человек. Очередной солдат, отправившийся в Вечность со спокойным лицом мученика, получившего избавление. Никаких перемен. Просто перестал быть Пауль Боймер.

Всего навсего.

Ремарк держит марку (каламбур нарочитый) — его романы вне времени, вне контекстов и вне вкусов.

Простой немецкий солдат попадает после двух лет ожесточённых сражений на полях Второй мировой, тягот и лишений домой в отпуск. Он теряет родной дом, теряет связь с родителями, но вдруг во всех ужасных обстоятельствах — в налётах вражеской авиации, в дефиците, в пожарах, в мире ужаса и безнадёги случайно встречает свою любовь.

И у него есть всего несколько недель, чтобы пожить. Воздать жизни сторицей то, чего он был лишён, что забрала у него война. Прожить жизнь простого человека с простыми радостями — сытно поесть, тепло поспать, пообщаться с близким человеком и позаботиться о ком-то. Эрнст Гребер — не нацист, не сволочь, он простой, обыкновенный человек. Несмотря на весь депрессивный окружающий мир: с калеками, лишёнными крова людьми, гестаповцами и СС и пр., даже несмотря на спойлерное название («время жить и время умирать» не оставляет шанса главному герою, которому придётся вернуться на фронт) роман невероятно чистый, светлый.

Да, произведение очевидно антивоенное, философское и социальное. Но во многом в нём заложен главный посыл — нужно проживать жизнь, ценить её малые радости, не отчаиваться и попытаться быть порядочным человеком. И тогда, возможно, того что случилось — жуткая война — обойдёт нас стороной.

Очень быстро книга затягивает в свою обволакивающую сеть — раз и ты уже атмосфере этого санатория, из которого не так-то просто выйти.

Клерфэ — человек, главные события жизни, будто остались позади встречает в санатории, в который приехал к своему старому товарищу — девушку Лилиан, которая будто бы и не жила вовсе. 

Клерфэ всего навидался и размышляет, что живёт как бы взаймы, ведь ему как-то пришлось взять форму убитого солдата, чтоб выжить на поле боя. 

Приятно распознавать детали, для понимания которых пригождается культуроведческие знания. Во Франции тогда к экспрессионистам относились весьма по-разному, многие ещё не отошли от классической живописи и не понимали этой «мазни». Наличие картин Сезанна в ресторане  показывает экстравагантным характер владельца. 

Париж тоже показывают нам, сравнивая с картинами Писсаро, опять экспрессионизм, мне как человеку, который экспрессионизм любит — очень приятны такие образы!

Забавно, как долго живут модные дома и бренды — когда дядя спрашивает у Лилиан, где она купит платья — она отвечает, что в Баленсиага! А ведь сейчас для людей, в моду не особо посвящённых — этот бренд кажется свежим и современным.

Существует множество историй о неизлечимо больных людях, которым суждено умереть раньше их второй половинки... но Ремарк подошёл к этому весьма оригинально, тут всё случится иначе, чем ожидаешь. 

После таких историй хочется жить ещё больше, хочется жить сегодня, а не когда-нибудь потом, сегодня смотреть на мир и сегодня радоваться, не откладывая. 

Красивая и грустная история, по-настоящему глубокая во всех смыслах — от невероятных мелочей — вроде сезонности устриц до больших смертельных трагедий... это было прекрасное путешествие, хоть и короткое...

Глубокая, серьезная и проникновенная книга.

Так по-настоящему войну может передать только тот, кто прошел войну. Ничего подобного до этого не читал.

Тут нет никакой лирики, романтики и геройства. Есть тяжесть войны, грязь, безумие, безысходность, груз отчаяния и пустоты.

Такой войны и таких эмоций Вы мало где найдете. Сейчас это воспринимается по-особенному.

«Приют грез» несколько отличается от более поздних работ Ремарка. Красивая и спокойная история жизни, любви как спасения, о том как один человек может влиять на судьбы других людей. Ремарк размышляет о смысле жизни и роли искусства в обществе. «Приют грез» знакомит читателя с Фрицем и его учениками, которых нужно направлять по пути взросления. Фриц наставляет и формируют их личность. Эта книга показывает нам нам молодого Ремарка... человека на заре своей жизни, мечтателя. Отношения между персонажами казались надуманными. Романтические сюжетные линии казались не реалистичными.

Цикл производит глубочайшее впечатление.

Первый роман повествует непосредственное о войне и показывает ее в самом тяжелом виде, без прекрас. Нет никакой романтики. Только грязь, голод, кровь и смерть. Такого я не читал не в одной книге.

Второй роман о послевоенных годах. Книга о том, как вчерашние солдаты вернулись на гражданку, после поражения в войне, и пытаются занять свое место в жизни. Кому-то это удается, кому-то нет.

Эти два романа оставляют тяжелое впечатление. Ты как будто оглушен.

Читать конечно обязательно нужно каждому, но понимая, что это произведения не про героев, а про жизнь.

Начало книги: («такс-такс-такс, что тут у нас, Эрих Мария Ремарк, хнык-плак, ну наконец-то»)

Середина книги: («По сравнению с Западным Фронтом и Тремя Товарищами, даже Триумфальная Арка отдаёт какой-то вторичностью, а например, Жизнь взаймы и вовсе просто переписана с Трёх Товарищей. В поздних произведениях Ремарка уже нет былой силы...»)

Конец книги: («Мда... stanislavskiydoesntbelieveyou.jpg»)

Ну да обо всём по порядку.

Жили-были и тужили трое друзей-фронтовиков. Вернуться в дом послевоенная Германия искала троп; как хороши, как свежи были розы... Роберт Локамп, Отто Кестер и Готфрид Ленц — вот они, слева направо, так сказать. Чинили машины, а вечерами пили гораздо больше, чем порядочные люди, но... Сердце ёкает при одной мысли о том, что в этом месте придётся написать «это вполне нормально». Иногда от прошлого удавалось убежать, но гораздо чаще все они оставались с ним один на один. В это время Роберту подворачивается Патриция Хольман. Они влюбляются друг в друга и на первых порах ведут себя довольно глупо, особенно Локамп. Товарищество тоже себя не избывает. Всё так хорошо, как только может быть...

Время идёт. Обнаруживается, что Патриция смертельно больна. А в Германии, едва отошедшей от проигранной войны, намечаются новые брожения. Девушка по настоянию лечащего врача ложится в госпиталь, товарищей становится всего лишь двое — один из них схлопотал пулю в подворотне и мгновенно погиб. Самый душеразрывающий эпизод книги. Они бежали на войне от пули, бежали в мирное время от прошлого, но не смогли... Так книга и закончилась. Лично для меня.

Финальные главы, в которых Роберт переселяется в санаторий, дабы быть поближе к умирающей любимой, как ни странно, абсолютно никаких эмоций, кроме непонимания и разочарования, не вызвали. Словно они толком и к книге-то не имеют отношения — уже совсем другой тайтл с теми же главными героями, написанный мизинцем левой ноги. Всякая интрига немилосердно вырезана — читателя просто ставят перед фактом, что Пат скоро всё. И тем не менее Роберт и особенно умирающая Патриция ярко, неестественно и невероятно пафосно, аки спущенные воздушные шары, доживают остаток отпущенного им времени, из-за чего их отношения в масштабе произведения, названного «Три товарища», кажутся пришитыми кое к чему рукавами. Пару раз за это время в повествовании промелькнёт призрак усопшего Ленца (Патриция так и не узнала, что его больше нет); Отто Кестер последний раз поможет деньгами и с первыми поездами отбудет из сюжета нахрен, а заменившие его санаторские товарищи окончательно обособят повествование. Многим позднее Ремарк написал «Жизнь взаймы» — вообще-то говоря, прекрасную и, самое главное, цельную книгу о том, как некая больная туберкулёзом Лилиан Дюнкерк цеплялась за жизнь. Последние главы «Трёх товарищей» кажутся её ранними набросками, а никак не логичным окончанием собственно самих «Трёх товарищей». Нет уж, Эрих, не обманешь.

Очень хотелось бы написать, что это прекрасное произведение, не менее сильное, чем «На западном фронте». Оно так и воспринималось до определённого момента, но пуля писательского произвола расстреляла его в упор, как Ленца.

«Сводная рота поставленную задачу выполнила. В результате ожесточённых боёв с превосходящим по силам противником роты как подразделения больше не существует, вся техника уничтожена.» (т/с «Грозовые ворота»)

Вряд ли я в этот раз буду многословной. Многовато в последнее время читаю книг о войне, о её жестокости и бесполезности. Буццати, Хеллер... Но рядом с этой книгой как-то меркнут все остальные, в каком бы ключе они ни были написаны.

Повествование в книге ведётся от лица новобранца Пауля Боймера, вчерашнего студентика, которого наскоро натаскали и бросили на передовую. Начинаются суровые военные будни, где каждый миг может стать последним. Впрочем, ещё неизвестно что хуже — смерть на войне или тот факт, что жизнь отныне безнадёжно искалечена и места в ней тем, кого война заставила повзрослеть, не предусмотрено.

Книга полна самых безапелляционных описаний казарменного быта и собственно боевых действий... Да, ребят, война — ни разу не романтическое действо. И тех, кого она по какой-то случайности не убивает, она сильнее не делает, увы. Это подчёркивается не единожды самыми грубыми и тёмными штрихами. Проблески человечности Пауля тесно вяжутся с осознанием бессмысленности человеческой мясорубки, которая перемалывает всех, кто в неё попадает. Не для него цветёт весна, в долине роща расцветает.., а для него кусок свинца, он в тело белое вопьётся.

Даже не верится, что это написал тот самый Ремарк. И очень жаль, что этот текст ни тогда, ни позднее, ни даже гораздо позднее никого ничему не научил.

Я уже читала другое раннее произведение Ремарка — «Приют грёз», и впечатления абсолютно те же. Читать было мучительно, язык слащавый и пафосный, только при этом ещё и повествование больше похоже на поток сознания, а главная героиня вызывает просто отвращение.

И дело не в том, что её швыряет, как лист на ветру, от страны к стране и от любовника к любовнику. Просто она пуста, единственное, что мы о ней знаем: мужчины сходят с ума при одном взгляде на Гэм. А какая она внутри, о чём она думает и переживает, на что надеется и к чему стремится — неизвестно.

Роман хорошо передаёт ощущение потерянности, оторванности от всего реального. Но что это и зачем?

Все по-настоящему хорошие истории заканчиваются плохо. И этому правилу Ремарк следует неизменно, от произведения к произведению.

«Три товарища» — пожалуй, самый знаменитый его роман. Главный герой здесь — это всё тот же лирический герой, архетип всего его творчества. Как метко выразился Podebrad, почти во всех своих романах Ремарк рассказывает про одного и того же человека, который просто носит разные имена. Быть может, Пауль Боймер всё же выжил в окопах Западного фронта, а Людвиг Бодмер, продав Чёрный обелиск, решил сменить род деятельности и ушёл в автомастерскую? Как бы там ни было, теперь его зовут Роберт Локамп, однако поменяв имя, он не избавился от своего прошлого, призраки из его военной юности всё так же приходят, и избавиться от них невозможно.

Они прошли мясорубку мировой войны и решили, будто ничего страшнее быть уже не может. Но в их Германии уже слышна железная поступь реванша, а это значит, что человечество ничему не научилось, а потерянное поколение потеряно зря. В этом мире нет ничего постоянного, нет точки опоры. Ничего не осталось, кроме любви и дружбы, кроме верной девушки и преданного товарища, кроме истинного, всепоглощающего чувства и надёжной компании. Поэтому герои так любят жизнь, они хотят жить, спешат жить, жить здесь и сейчас. Ведь завтрашний день — это что-то зыбкое и неточное, он, наверное, будет, но может быть и нет. Нужно жить, ловить момент, ведь завтра может никогда не наступить.

То, что не убивает ̶д̶е̶л̶а̶е̶т̶ ̶н̶а̶с̶ ̶с̶и̶л̶ь̶н̶е̶е̶ калечит

Ты шел не спеша, возвращаясь с войны,

Со сладким чувством победы.

С горьким чувством вины.

Этот роман прежде выходил на русском как «Возвращение» в довоенном переводе Ирины Горкиной, вы можете знать его под этим названием, в 2015 Екатерина Шукшина перевела его снова для АСТ как «На обратном пути», а я слушала аудиокнигой «Обратный путь» такая вот множественность заглавий.

Написанный сразу после «На западном фронте без перемен», литературоведами, критиками, читателями воспринимается как его продолжение, хотя в дилогии нет ни сквозных героев, ни прямого развития линий, начатых самой на сегодняшний день известной книгой Ремарка. Однако смысловые связи и внутренняя логика несомненны.

Война окончена и вчерашние солдаты могут наконец вернуться домой, к мирной жизни, о которой так мечтали. Еще не зная, как сильно переменилось все вокруг и каким трудным, по большому счету невозможным, окажется обратный путь. Они уходили восторженными, патриотически настроенными юнцами, вернулись мужчинами злыми, ни во что не верящими, которые четыре последних года убивали, чтобы не быть убитыми, гнили в окопах, голодали, барахтались в дерьме и хоронили товарищей.

Не под скорбные аккорды военных оркестров, залпы орудий и плещущие на ветру полковые знамена, а зарывали в общих траншеях полуразложившиеся фрагменты, в которых и опознать кого-то определенного нельзя,после засыпали негашеной известью и зарывали. Такие последние почести. Кто-то ослеп, лишился конечностей, отравлен газом и не может дышать, изуродован. Кто-то внешне цел, как герой-рассказчик Эрнст и его фронтовые друзья, но душевно все они искалечены.

И вот, надо как-то интегрироваться в новую мирную жизнь, искать работу, а прежде получить аттестаты, потому что забрали их со школьной скамьи. Экономика стагнирует и рабочих мест нет, жены-девушки не дождались, родители как-то приспособились жить и тоже не в восторге от вторжения в устоявшийся быт этих грубых чужих мужиков, которые не желают считаться с условностями. Никто их, как выясняется, не ждал все лучшее досталось тем, кто сумел откосить, их в лучшем случае снисходительно похлопают по плечу: «Ты молодец, Ганс, Фриц, Карл, а теперь иди, работай». В худшем — тюрьма или смерть.

Мирная жизнь не принимает вернувшихся, но прежнее фронтовое братство тоже рассыпается: один бедняк, другой богатеет на спекуляциях, этот запродает себя в женитьбу как в рабство, тому предстоит мучительно долго и дорого лечить сифилис, подхваченный в борделе. Они больше не слаженная команда друзей, которым сам черт не брат, а несчастные бесправные одиночки, у которых родина забрала молодость, здоровье, надежды, ничего не дав взамен.

Мрачная тяжелая депрессивная книга. Вся как укор: «Что ты, родина, сделала с нами*» Дай ответ. Не дает ответа.

В этом романе есть всё, что читатели ожидают от Ремарка. Друзья, связанные военным опытом, необычная работа, приятное времяпрепровождение в ресторанах, любовь к болезненным женщинам и много остроумных размышлений, не переходящих, впрочем, в нотации.

А ещё одна из главных тем — инфляция и, в целом, финансовое положение людей. В трудные времена даже наличие денег не может дать уверенность в завтрашнем дне, меняется всё. Человек может стать богачём или банкротом в один день.

Главный герой продаёт надгробные памятники, так что, в силу профессиональной деформации, позволяет себе рассуждать о вопросах жизни и смерти в откровенной форме. Будучи представителем потерянного поколения, он не чувствует твёрдую опору под ногами, поэтому пытается найти её в религии, в любви, в творчестве. Но эти попытки не дают ему ответы на базовые вопросы. Поэтому в конце произведения он уезжает в столицу, не сильно жалея о родном городе. Впрочем, в итоге возвращаться ему будет некуда. Вторая мировая война изменит страну навсегда. Такой финал указывает на автобиографичность романа, а значит и на его правдивость.

Книга поначалу погружает вас в добрую, теплую атмосферу. Некоторые сцены вызывают улыбку(мне особенно понравилось как они продавали кадилак). Но чем дальше читаешь тем тревожней становится. И где-то после серединны книги ты понимаешь что ничем хорошим она закончиться не может.

Три товарища это отличная книга. В ней мне понравилось как показана дружба, любовная линия, описание того времени. Единственное, что мне не понравилось это то сколько они пьют алкоголя и ещё после этого водят машину(но может это только моя придирка).

Могу смело рекомендовать к прочтению

Я давно хотела прочитать это произведение... и вот вчера безобразно ясным и тёплым вечером перевернула последнюю страницу и поставила книгу на полку. Когда-нибудь я возьму её снова. Какие-то ещё слова излишни — это прекрасная книга.

О произведениях Э.М. Ремарка всегда очень сложно говорить. Их нужно читать, проживать, пропускать через себя. «Возвращение» — не исключение. Книга о крахе надежд и попытках эти надежды собрать по осколкам и слепить хоть что-то, что поможет как-то продержаться.

В романе поднимается очень много проблем, проистекающих из одной-единственной темы — возвращения солдат домой. Каждая кошмарна по-своему, но для меня самой цепляющей стала проблема полнейшего непонимания. Не понимают родители. Как мог их сын-солдат испортить такие прекрасные носки, неужто не нашёл во окопе время на то, чтобы их сменить? Как мог сын стать каким-то другим после фронта, ведь был таким хорошим мальчиком? Не понимают учителя. Не понимает судебная система. Человек, получавший медали за убийство других людей, застрелил гражданского — как такое возможно? Не понимают даже сами солдаты. Что им делать в ставшем чужим мире среди ставших чужими людей? Как жить? Некоторые так и не находят ответа на эти вопросы; пережив войну, дотянув до заключения мира, умирают по собственной воле. И хотя концовка пытается пролить немного света в это типичное для Э.М. Ремарка царство безысходности, после прочтения всё равно остаётся чувство опустошённости и полнейшей безнадёги.

Данный роман Ремарка нам повествует о трех фронтовых товарищах, о трех счастливчиках, вернувшихся с войны – Роберта Локампа, от лица которого и ведется роман, Готтфрида Ленца и Отто Кестера. После войны не сразу они нашли свое место в новом обществе, жизнь их изрядно помотала, но все же нашли крышу над головой и более менее приличную работу, открыв свою собственную мастерскую по ремонту автомашин. Бизнес их шел вполне сносно и на жизнь хватало и на ежедневные посиделки в увеселительных заведениях, где свою выручку время от времени и пропивали. Такая жизнь, наверное, и устроила бы многих, особенно после военного времени, но все же сама жизнь устроена скверно и несправедливо. Вокруг царила безработица, голод и бедность. Многие семьями не выдерживали такую жизнь, кто-то распродавал свое нажитое имущество на аукционе за копейки, а кто-то сводил счеты с жизнью. Наши товарищи не планировали свое будущее, так как все это зыбко и слишком быстро оно меняется. Сегодня ты с деньгами, а завтра уже мастерскую придется продать, чтобы как-то существовать следующие дни. Но во имя дружбы они готовы на все и когда у одного из них появляется возлюбленная, то они принимают ее как еще одного товарища, ведь истинная любовь меряется дружбой, а друзья за тебя пойдут и в огонь и в воду.

Это мое первое знакомство с Ремарком и я рад, что этот роман прочитал именно сейчас.

Глубокий, конечно прозаик, Ремарк. Слог одновременно и прост и приятен, по-немецки лаконичен и вместе с тем, многообразен. А эти описания дождя...Красота..

История, которая могла случиться абсолютно с каждым. Любовь, дружба и ром на одной стойке, сдобренные тягучей атмосферой послевоенного немецкого захолустья. Есть некая толика безысходности от прочтённого, что и немудрено, если внимательно проследить биографию писателя. Соглашусь с теми, кто выписывает цитаты за авторством, да и вся книга ведь, это больше размышления о нашей жизни, мелкие заметки на полях истории, прожитый, накопленный опыт.

Коньяк, дождь, барабанящий по крышам в безмолвную осеннюю ночь, одеяло, воспоминания об ушедших..

Большая книга.

Впервые эту книгу я прочитал ещё в юности. Я помню, как тяжело она шла тогда, какое неизгладимо гнетущее впечатление она произвела на меня в 90-е, когда хорошим тоном было так называемое переосмысление нашей истории, когда модно было читать творения Резуна и прочих срывающих покровы деятелей.

Но как-то мы это время переварили, всё наладилось и, кажется, вернулось на круги своя. Или нет? Не знаю. В общем, время шло, а я всё думал, что когда-нибудь вернусь к этой книге, и вот, вчера, накануне 9 мая, я вдруг испытал потребность заново перечитать «Искру жизни».

Жестоко реалистичная, с полным погружением в атмосферу, такое ощущение, что сам там побывал, кажется, что ощущаешь страшный смрад концлагеря, и невольно начинаешь затравленно оглядываться по сторонам, не можешь распрямиться в полный рост, а затерявшаяся в холодильнике пачка прошлогодних пельменей вдруг показалась мне неимоверно ценным ресурсом.

Эту книгу следует внимательно прочитать особо неравнодушным деятелям современной медиасферы, которые не видят смысла в трате денег на празднование очередной годовщины Победы. Цитаты из этой книги хотелось бы видеть на их страничках, быть может, тогда они прониклись бы пониманием того, что это за праздник такой — 9 мая. Пониманием того, победу над ЧЕМ мы отмечаем в этот день.

Ведь эсэсовцы у Ремарка — это не абстрактные звери, а обыватели Третьего рейха — не картонные киношные злодеи. Это — обычные люди обычной фашистской Германии. Один из них, вернувшись с работы из камеры пыток и отмыв руки от крови, пишет романтические послания своей возлюбленной. Другой очень любит свой сад и особенно — клубнику, поэтому удобряет её кусты пеплом из крематория. Этим же пеплом, содержащим в себе все необходимые микроэлементы, посыпает свои угодья благочестивый фермер — бережливый хозяйственник, отец прелестных белокурых арийских детишек, любящий муж и опора нации. Обычные граждане обычной страны, просто титульная нация этого государства решила свои проблемы за счёт некоторых других наций.

Расовая теория и идеология сверхчеловека — это не вещи в себе, это не абстрактная философская концепция. Это лишь подогнанная под конкретные обстоятельства, складно написанная и грамотно преподнесённая причина, по которой группа двуногих существ может грабить и уничтожать других по какому-либо признаку. Если сегодня выгодно разжиться магазинчиком предпринимателя-еврея, то пусть будет еврей. Если сейчас лучше всего расширять жизненное пространство на Восток, то почему бы не объявить проживающих там славян недолюдьми?

Победу над этой коричневой чумой мы и отмечаем каждый год 9 мая, а двоечникам из современной медиасферы ещё раз настоятельно рекомендую прочитать эту книгу. Чтобы погрузиться в мир, описанный Ремарком на основании официальных отчётов и свидетельств очевидцев. Чтобы описанное в книге не повторилось. Никогда.

Удивительное и чуть ли не мистическое свойство. Вроде бы — однообразнейшая шарманка, намеренное, выпячиваемое повторение одного и того же набора от чтива к чтиву: бухалово, смертельно больная женщина, скитания по Европе, бытовая неустроенность, возрождённая любовь, нарочитые супружеские измены и нарочитые же духовные метания по этому поводу, идейная пропасть между родственниками, предвестия войны… Одно и то же, по кругу, аки грубая, примитивная схема. Но всё и всегда — не просто талантливо, а — гармонично, редакционно-технично, выверенно и т.д. и т.п. Напоминает изыски некоего духовного мазохизма (не сказать — ментального онанизма). Намеренно выпячиваемого.

Но всё оное — только с одной стороны. С другой же — настолько реалистичные, чуть ли не шизоидные, проявления спонтанного изменённого сознания, возникающие при чтении, что — вопреки желанию — возникает некий необъяснимый духовный трепет. Крыша при этом едет настолько явственно, что буквально слышен гламурный шорох черепицы. Каждый раз в горах Каринтии, на этих до безобразия чистеньких лесных тропках горной Австрии, на бережках неимоверно красивых озёр с бесподобной чистейшей водой — я каждый раз вспоминал эту непередаваемую болезненную прелесть Ремарка. И каждый раз — в комплекте с оной прелестью — кованные надписи на воротах концентрационных лагерей, аки своеобразный парафраз евангельских истин. Полное впечатление пережёра мухоморов. Устойчивое впечатление. Я бы даже сказал: устойчиво — навязчивое.

Вот такая мистическая лабуда, уважаемый потенциальный читатель

Ночь в Лиссабоне — последний законченный роман Ремарка — достаточно небольшая по объему история, укладывающаяся в обычную канву романов Ремарка о войне и трагедиях людей, с нею связанных. Географически цикл романов Ремарка так и оборвался на краю Старого Света в ожидании парохода в Свет Новый. При этом роман довольно личный и явно носит следы переживаний автора: в главной героине можно найти отсылки к погибшей сестре Ремарка, место ее жизни в Германии явно совпадает с местом рождения писателя.

Роман по своей структуре очень хорошо ложится на сценарий фильма. Действие скачет по различным живописным локациям, выхватывает светом софитов яркие моменты жизни главных героев романа, сцена сменяет сцену, а португальская рамка повествования Шварца раз за разом возвращает нас в мир кабачков и тихой гавани, дает передохнуть после эмоциональных качелей основного действия. Диалоги в произведении тоже скорее разговорные, чем «книжные». Такая подача материала делает книгу достаточно легкой для восприятия, что, наверное, было достаточно важным аспектом для Ремарка-публициста.

К сожалению, персонажи романа не ощущаются живыми людьми и не вызывают особого сопереживания, несмотря на их лав стори вопреки всем препонам судьбы. Сдается мне, причина этого казуса в том, что для самого автора ценнее было вывалить на читателя побольше своих эмоций от происходившего в Европе ужаса, чем построить портреты действительно живых людей и их историю. Я не претендую на объективность суждений о творчестве Ремарка, но в связи с этим данный роман положительного впечатления не произвел. Отдельно хотелось бы выделить такой эпизодический момент, как отношение героя к изменам его жены ближе к концу произведения: рассказчик даже отдельно наделяет ГГ «титулом» рогоносца, хотя этот эпизод не несет ни малейшей смысловой нагрузки для повествования. Возникает стойкое ощущение, что тема для автора болезненна и вписана в текст без особой надобности, чтобы высказаться «по поводу».

Есть в произведении и положительные черты: приятные лирические описания мира и природы, яркие высказывания героев, проскальзывающее ощущение хрупкой прекрасности мира и жизни. Сквозящее ощущение контраста края мира и безопасности в Португалии с погружением в опасность жизни Германии и Франции военного времени заслуживает отдельного реверанса.

В целом книжка неплоха, но в творчестве Ремарка вторична. Ничего нового не сказано, схема прежняя: война, ужасы режима, женщина, любовь, эмиграция. Прочесть можно, особенно если хочется получить представление о творчестве писателя в сжатой форме. Возможно, со временем вся вторичность истории выветрится, а у вас останется только приятное общее воспоминание о тексте.

Единственный, из прочтенных мной романов Ремарка, который не вызвал во мне восхищенных эмоций. Сложилось впечатление, что тема повествования – жизнь эмигрантов первой волны эмиграции середины 30-х годов, как раз после становления третьего рейха, в соседствующих странах с Германией – не интересна автору, либо наскучила ему в процессе написания. Что же способствовало такому впечатлению? Разберемся. Прежде всего, это главные герои – Керн и Штайнер. Это люди без выраженного прошлого, без личной философии, напрашивается и такое – без души. Именно поэтому, я не переживал за героев этой книги, и это при том, что жизнь их далеко не сладка. И даже фон повествования – события, окружение, люди не создают должного напряжения, а следствие, и переживаний. Хотя, сейчас я понимаю, что на свете миллионы людей, которые могут дать куда более лестный отзыв книге, и что это лишь мое мнение.

Любовная линия очень слаба. Возлюбленную Керна – Рут, я представлял манекеном, бесчувственным, безэмоциональным, без личного мнения и намерений. Она была в романе только потому, что она там должна быть. Те эпизоды, которые могли бы вызвать чувства сострадания, вызывали довольно противоречивые чувства. Порой возникало желание пролистать эти моменты.

В общем, моя условная оценка этой книге по десятибалльной шкале – 3.

В защиту книги скажу, что она обязательно должна была быть написана. Ремарк смог передать сложности людей эмигрантов еврейского происхождения в ту эпоху. Им не были рады нигде. Не давали возможности зарабатывать на жизнь, получить постоянную прописку. Человека не считали за человека, если у него нет соответствующей «бумажки». И это происходило в цивилизованной Европе ХХ века.

Некоторые пережитки социализма не удаётся вытравить ничем и никогда. Вот и имя Ремарка — намертво, на уровне инстинкта, спаяно с цитатой из Рождественского про мальчиков-ремарчиков: «…они зазубрили начисто, вчитываясь в Ремарка, названия вин ненашенские, звучащие, ароматно…». Объяснить сегодняшним старшеклассникам в чём тут конкретно преступление — вряд ли уже получится, а, вот, 50 лет тому — это была серьёзнейшая нравственная дилемма: как совместить восторг от «Трёх товарищей» с подготовкой отчетного доклада на комсомольском собрании. Я повторюсь, уважаемый потенциальный читатель: именно — нравственная.

Есть у текстов Эриха Пауля одна весьма специфическая черта, уважаемый потенциальный. Дело в том, что Рождественский — прав: это чтиво — именно «ароматно», ибо — неимоверно трогательно, эмоционально насыщенно, я бы даже сказал (пусть и шибко преувеличенно) — душевно-лучезарно. И вот именно эта «сочная красивость» — она и сбивает настройку мозгов. Засыпает мозг, размягчается, утрачивает способность оперировать компонентами холодной логики. Но она там есть — холодная логика в чтиве Ремарка. Есть. Просто заметить её размягченным мозгам — достаточно сложно. Но я повторюсь: она там есть. И — причём — достаточно простая (процитирую): «…- Скажите мне, Марилл, почему они так издеваются над нами? — спросила она. — Ведь мы же им ничего не сделали! Тот задумчиво посмотрел на нее. — Думаю, что именно по этой причине…»..

Вот и вся хитрость, уважаемый потенциальный. В этой жизни — увы, достаточно часто — чтобы просто жить, не терпя издевательств, необходимо ограждать себя определённой стеной «дозированного зла». И чем крепче оная стена — тем спокойнее жизнь. Таков мир, в котором мы живём. Но — ещё раз увы — у Ремарка на эту простую мысль толстенным слоем намазана «сочная красивость». Хотя — отрицать трудно: «намазывать» он — мастак

Произведение потрясающей по уровню нудноты и пафоса. Сюжета нет. Герои даже не шаблонны, это скорее прорехи в материале из которых шаблоны уже были вырезаны. Вся книга — одно бесконечное пережёвывание чувств. Причём и чувства у персонажей такие гипертрофированно раздутые и важные, словно у девочки-подростка, которая высокопарно вещает родителям о том, что они слишком примитивны, чтоб её понять.

Я не знаю как я это дочитал. Я не знаю чем объяснить популярность Ремарка. Я не знаю почему столько положительных оценок у этого произведения. Единственное чем это могу объяснить, это «цитатность». То есть можно открыть буквально любую страницу, ткнуть в любом месте и от сих до сих взять готовую цитатку для статуса в контактике о том какая ты тонкочувствующая натура.

Спасибо, Эрих, больше никогда...

Из тех книг, которые становятся частью твоей биографии. Бессмысленно пытаться перечитать и переоценить с холодной головой на седьмом десятке . Это — как убить свою память, свои юношеские эмоции, которые за десятилетия срослись с твоим я.

Именно с «трёх товарищей» началась моя любовь к этому неподражаемому автору! читая его произведения, можно прочувствовать весь диапазон эмоций на которые только способен человек! у ремарка явно проблемы с хэппи эндом, но это придаёт только большие краски его произведениям. Ремарк излагает свои мысли кратко и понятно. я заносила в цитатник чуть ли не каждую пятую страницу! данное произведение открыло мне глаза на многие немаловажные вещи ( особенно взаимоотношения робби и пат )

Почему-то с хорошей, захватывающей воображение и пробуждающей чувства книгой всегда так: когда читаешь, хочется сказать о книге очень многое, например, что автор очень точно подметил, или выразить своё мнение по затронутому вопросу, однако как только дочитаешь и перелистнёшь последнюю страницу, говорить уже ничего не хочется, остаётся лишь грусть от того, что книга уже закончилась, тем более — закончилась так по-ремарковски сухой биографической справкой о дальнейшей безрадостной судьбе героев.

Безусловно, одно из самых сильных и гармоничных произведений, которые доводилось мне читать. Ироническая философия о жизни и смерти. Едкие и остроумные диалоги героев вызывают улыбку, как и вся наша жизнь, и печаль, как осознание тщетности всего сущего. Тема смерти и тленности всего, что нас окружает, — пожалуй, центральная тема в творчестве Ремарка, но, вероятно, она ещё не была раскрыта настолько глубоко, как в «Чёрном обелиске», который, на мой взгляд, стал magnum opus писателя.

Национал-социалисты в проигравшей Первую мировую и стремительно падающей в финансовую пропасть Германии на страницах книги ещё только разминаются, однако для человека, прошедшего грязь, окопы, кровь и смерть отгромыхавших сражений, должно быть предельно ясно, куда это всё может привести. Осознание необратимости порочного пути буквально сводит с ума героев романа — из тех их числа, кто ещё сохранил остатки здравого смысла. И в таком ракурсе Изабеллу, безумную возлюбленную Людвига, следует воспринимать как аллегорию Германии — отчаянной валькирии с померкшим рассудком.

Вопрос, которым терзается Людвиг, вопрос о том, что лучше — благостное безумие не отдающего себе отчёта человека или его выздоровление, в проекции на свихнувшуюся Германию также остаётся без ответа. В реальности же в дилемме «гибель нации или её возрождение за чужой счёт» немцы Интербеллума, как известно, свой выбор сделали.

Первый прочитанный роман Эриха Марии Ремарка зашёл на ура. Полуавтобиографическое произведение, «Чёрный Обелиск» рассказывает об одном годе жизни вернувшегося с полей Первой мировой войны молодого немца Людвига, который работает в похоронной конторе. Жизнь у него не сахар — души прекрасные порывы разбиваются о скалы реальности. Герой потрёпан прошедшей войной, но больше — галопирующей инфляцией, неудавшимися романами, окружением и надвигающейся атмосферой неопределённого будущего.

При этом и главный герой, и другие персонажи как-то не теряют оптимизма. «Чёрный обелиск» преисполнен тонкой иронии, отличных шуток и метких жизненных наблюдений без удушающей сентиментальности, которую так часто преписывают Ремарку. Здесь очень много настоящей, не книжной жизни, удивительно интересных персонажей, прекрасных историй и метких, колких выражений. А ещё, конечно, Ремарку точно удалось передать дух и атмосферу эпохи — в таких условиях приход нацистов-реваншистов очевиден, а сочувствие им народных масс выглядит по-прежнему преступным и непростительным, но абсолютно понятным явлением.

Замечательный роман — антивоенный, драматический, лирический, очень личный и в то же время — про всё то поколение немцев, которое спустя десяток лет снова очень сильно ошибётся и повторит страшную ошибку своих родителей и старших братьев.

Жизнь в займы, Три товарища и На западном фронте без перемен — это три обязательных к прочтению романа Ремарка. Возможно я сильно субъективен, но помимо очень интересного сюжета в этих книгах много над чем хочется поразмышлять. Жизнь в займы — это эмоциональные американские горки дающие очень важный посыл для жизни любого человека. Живи здесь и сейчас, не откладывай жизнь на потом, не рассматривай сегодня, как подготовку к завтра и не только потому, что завтра может и не быть, а еще и потому, что «сегодня» не менее ценный день, чем завтра и у тебя уже сегодня все есть, чтоб быть счастливым, а что будет завтра ты не знаешь.

Я кадровый военный (правда юрист), но есть две вещи, которые заставили меня ненавидеть войну и не желать воевать ни при каких условиях (из армии я благополучно уволился). Вторая вещь — это фильм Невзорова «Чистилище», будучи уже курсантом военного университета, я не мог вообразить, что война может быть настолько ужасной со всех сторон (в патриотических фильмах такое не показывают). А первое и самое главное — это роман Ремарка «На западном фронте без перемен». Этот роман открыл мне, что на войне почти нет людей на кого надо злиться и кого надо убивать. С обеих сторон 95% воюющих — напуганные и непонимающие что они тут делают люди. Небольшая кучка людей, в своих шкурных интересах начинают войны, а миллионы простых людей за них умирают, ведомые силовым призывом и направлением на войну под ура-патриотические лозунги и запудривание мозгов.

Этот роман о первой мировой войне глазами немецкого солдата. И ты понимаешь, что на месте этого солдата мог быть любой, в том числе и ты, и поделать с этим ничего невозможно, он, как и все те же 95% воюющих, не выбирал и не хотел этой жизни.

А 0,0001% людей, которые имеют внутренние силы и интеллект понять, что они хотят и отказаться делать то, что не хотят, невзирая на последствия — слишком малая доля, чтоб требовать этого же от всех остальных (у кого нет этих мозгов и воли, то есть они изначально неспособны на это).

Ремарк не может не вызывать эмоций, так как его слог и сюжет насыщен, многообразен и правдив. Кто готов смириться со своей опечаленностью, после прочтения любого его романа (так как у него с «хеппи эндом» не просто проблемы, ему не рассказал никто, что такое вообще бывает :)), тот не задумываясь должен в это окунуться и открыть для себя великого писателя со стабильно высоким качеством произведений. Начать с три товарища» — это лучший вариант.

Книга Ремарка о Первой Мировой войне.

Немецкий солдат Пауль Боймер уже три года в окопах.

Передовая. Затем — краткий отдых во второй линии обороны. Опять передовая. Нежданный отпуск. Передовая. Ранение, госпиталь. Отпуск и, снова, на фронт.

Позиционная война. Миллионные потери. Маленькие деревеньки, переходящие из рук в руки. Грязь окопов. Кровь, кровь, кровь...

Будни солдата. Ужас передовой. Голод и нищета в тылу, в маленьком родном городке. Дома тоже несладко.

Роман очень похож на более позднее произведение Ремарка — «Время жить и время умирать». Почти один в один, только, в одной книге Первая Мировая, в другой — Вторая Мировая. Ничего не изменилось. Война ужасна в любое время.

Правда, в романе «Время жить и время умирать», есть очень интересная и яркая любовная линия. В этой книге — нет. Только война.

Ремарк хорош.

Описания фронтовых будней — великолепные. Да, ужас. Оторванные руки и ноги, штык, который втыкается в спину человека... Но, реализм зашкаливает.

Ещё — много отличного юмора. Да, солдатские шутки — грубые и циничные, но — это тоже часть «окопной правды».

Опять же, книга о дружбе. О несмышленых школьниках, которые добровольцами пошли на фронт, и, воюют вместе. Пока все не погибнут...

Суровая реальность, когда твои друзья-однополчане распределяют, кому достанутся твои шикарные ботинки, когда тебя убьют. Потому что — война. И, о том, как сам раненый, несёшь на спине истекающего кровью товарища. Потому что — война.

Страшная, но, правдивая и реалистичная книга.

Что мне, всё же, не очень понравилось?

Ремарк — антивоенный классик. Поэтому, слишком много повторяющихся мыслей и высказываний о противоестественной природе войны. Да, все верно, но, такие рассуждения проскальзывают в каждой строке. Немного однообразно.

Опять же, книги Ремарка о «потерянном поколении». О мальчишках, которым повезло выжить на фронте, но, которые уже никогда не смогут нормально жить в мирное время. Да, мысли верные, но, слишком часто они повторяются.

Может показаться, что роман однообразен — сплошные бои, смерть и кровь, но это не так.

Всё-таки, проведя годы в такой «мясорубке», герои остались людьми. Не бездушными машинами для убийства, как любят показывать в голливудских фильмах, а мыслящими людьми, со своими эмоциями, воспоминаниями, планами на будущее.

Хоть я и написал, что роман страшный, кровавый и драматический, но, после прочтения, почему-то, тяжелого впечатления книга не оставляет. Хотя, по-идее, должна. Зато, появляется очень правильная мысль, как хорошо жить на свете, и, что все проблемы — ерунда, конечно, по сравнению с тем, как жили и умирали молодые ребята на войне...

Классика военной прозы. Прочесть это книгу хоть и не очень легко, но — нужно.

Тяжёлые романы. Возможно, одни из самых мрачных произведений, которые мне доводилось читать.

Что характерно, непонятно, какой из них тяжелее. Вначале думалось, что таковым должен быть роман «На Западном фронте без перемен» — логично: что может быть хуже войны? А вот «Возвращение» должно быть оптимистичным — ребята вернулись с полей Первой мировой, бессмысленной и беспощадной. Вот ведь сейчас жизнь начнётся!

Не тут-то было. Второй роман едва ли светлее первого, а во многих отношениях даже беспросветнее — не смогут найти себя в мирной жизни мальчишки, у которых украли их юность. И раз уж на гражданке им счастья нет, то куда же бежать?..

Ремарк отвечает на этот вопрос. К сожалению, позитивных вариантов тут нет.

Произведение рваное, как сама жизнь описанных в романе героев. Повествование распадается на кусочки, как существование вернувшихся с войны людей — мальчишек, у которых украли юность. Юность, которую они теперь безуспешно пытаются вернуть. Или хотя бы вспомнить, что это такое и как это было. Юность и смысл не только жизни — смысл того, что происходит вокруг.

Печальная, драматическая судьба персонажей — настоящая трагедия целого поколения, представителям которого не повезло родиться не в то время не в том месте. Да, у них есть выбор: сумасшедший дом, самоубийство, тюрьма. Бесконечные самокопания, ведущие в итоге к той же психушке, лезвию по венам или заключению. Есть, конечно, вариант забыть всё и попытаться встроиться в новую жизнь, но останется ли человеком телесная оболочка, утратившая признаки личности?

И хотя последние несколько страниц претендуют на хоть какой-то намёк оптимизма, на то, что свет в конце тоннеля всё же есть, если честно, с трудом верится, что Эрнст найдёт себя в этой жизни, сможет обрести смысл в созидательном труде на благо обществу. Ведь это Ремарк, и шансов на хэппи-энд нет.

Когда-то давно на просторах интернета встретил такое вот стихотворение:

привет, старина Пауль Боймер,

ну как там на западном фронте?

такие глухие обоймы

как паузы

в этом экспромте.

как в этих стихах откровение

такие пустые желудки.

послушай, солдат, поверь мне,

смертей не бывает.

забудь же,

не думай, дружище о Франце,

пускай без ноги, он на старте,

пускай Иозеф остался

невидимой точкой на карте.

тащи, Пауль Боймер, Ката,

тащи быстрее, ровнее.

тащи, Пауль Бо...

граната!

осколок, снаряд, ранение.

оставь, Пауль Боймер, Ката,

смертей не бывает,

поверь мне.

Кто автор, мне, к сожалению, не известно, однако стихотворение, безусловно, сильное. Передаёт дух самого романа.

Когда читал книгу, в голове роились мысли, сердце будоражили эмоции. Когда читал книгу, знал, что напишу в отзыве к ней. Сегодня же, спустя два дня, почему-то сложно написать что-либо. Тяжёлое произведение, вероятно, нужно какое-то время на то, чтобы сформулировать мнение о книге. Поэтому на сегодня ограничусь лишь процитированным выше стихотворением.

Давным-давно, когда я ещё подростком, первый раз прочёл этот роман, то был от него в восторге. Перечитал книгу сейчас — да, интересное, глубокое произведение, но, сильных эмоций и переживаний «Триумфальная арка» у меня уже вызвать не смогла. Странно, но, получается, что эта книга для молодых?

Книги Ремарка довольно однообразны. Герои живут в эпоху, когда мир находится на грани катастрофы. Наверное от этого, их чувства, эмоции необыкновенно яркие и глубокие. Краткий миг затишья перед бурей, которая сметёт все на своём пути.

Вообще, «Триумфальную арку», в основном, рассматривают как классическое произведение о «потерянном поколении». Как и другие книги Ремарка, или, например, Хемингуэя. Мне, честно говоря, сейчас совсем неинтересна эта тема. Политика. Почти вся Европу уже оккупирована Гитлером. Беженцы перемещаются из страны в страну. Франция — почти самый край карты. Дальше — только Новый Свет, но, туда попасть почти нереально. Книга про Париж, который, все ещё праздник, но, все это скоро закончится.

Только, как ни жаль, меня это уже мало интересует. Да, роман антивоенный. Антифашистский. Но, как ни крути, сколько ни говори о том, что ничего нельзя забывать, все-таки, прошло восемьдесят лет. Почти век. Кроме того, про политику правильнее читать документальную литературу. Поэтому, эта сторона книги мне мало интересна.

А вот взглянуть с другой стороны — ведь это, один из лучших романов в мировой литературе про любовь!

Да, прямо энциклопедия чувств и страсти.

Герой книги, сорокалетний человек. Бывший солдат, прошедший ад Первой Мировой войны. Хирург, который в силу своей профессии вынужден быть хладнокровным и рассудительным. Человек, испытавший все «прелести» допросов в гестапо, прошедший через концлагерь. И, потом, он немец, а эта нация уж никак не относится к «горячим» и темпераментным народам.

И он, нордический мужчина, «выкованный из кремня и стали», как мальчишка и школьник, влюбляется в женщину.

Как в первый раз.

Герой все понимает. Осознаёт, что его счастье — кратковременно. Знает, что никак не сможет удержать эту женщину. Весь роман он пытается осмыслить, все то, что происходит между мужчиной и женщиной. Препарирует своё чувство. Хочет понять природу любви. Но — разум и любовь, совсем разные, несовместимые вещи.

И вот, вся эта книга про чувства. Оттенки страсти. Про любовь и измену. Про равнодушие и безумие. Глубина психологизма зашкаливает. Автор целые страницы текста просвещает таким сложным и неуловимым изменениям в душах героев, которые, вообще, сложно передать словами. Это — как музыка. Наверное, чем-то, похоже на книги Достоевского, если сравнивать по сложности и многогранности описания душевный страстей.

Кому не нравится такой жанр, наверное, будет скучно читать книгу. Действия тут мало. Герои все время сидят в кафе. Гуляют по парижским улицам. Живут в разных отелях. И, все время, разговаривают. Диалоги в книге шикарные. А когда они не разговаривают, то — размышляют и рассуждают. Внутренних монологов в романе ещё больше, чем диалогов.

В общем, мой вывод — книга очень эмоциональная. По-своему, романтичная и лиричная. Как мне кажется, ориентирована на молодёжь. Скорее всего, больше понравится прекрасной половине человечества. Хотя — все равно, это классика, прочитать разок эту книгу не повредит никому.

Ремарк — это классика.

Поэтому, по его произведениям можно писать огромные отзывы, школьные сочинения, рецензии. Про «потерянное поколение». Про ужасы войны, пацифизм. Можно долго рассуждать о политике, фашизме и милитаризме. Про моральную ответственность. Про победителей и побеждённых. Бесконечные и вечные темы.

Но, вот перечитал я этот роман в очередной раз.

И подумал, что эта книга, в первую очередь, о любви.

Меняются политические режимы. Любая война рано или поздно заканчивается. А человек рождается — живет — умирает. И, пока пока ещё не пришло время умирать — время жить и время любить. Банально, но, это так.

Вот про это и книга Ремарка.

Молодой немецкий парень Эрнст Гребер четыре года на фронте. Ему — чуть за двадцать, а он — воюет четыре года! Треть сознательной жизни. Франция, Африка, Восточный фронт — Россия. Грязь, смерть. И, неожиданно, получает три недели отпуска! Это возможность попасть из ада в рай... Правда, в тылу, в Германии, не все так радостно.

Читаешь — думаешь, что книга должна получиться тяжелая и мрачная. На фронте ( весна 1944 года) — катастрофа, немецкие войска отступают, все понимают, что это — конец, поражение, дело только во времени. В Германии — жить страшно. Бомбежки, руины. Гестапо лютует. А впереди, у героя — опять фронт. И все, отпуска больше не будет! Три недели счастья, а потом — возвращение в ад войны. И, в перспективе — плен или смерть.

А роман — светлый! Добрый и приятный. Потому что, Эрнст Гребер — оптимист, умеет радоваться тому, что есть. И он — счастлив. Пусть не на долго, на три недели — но счастлив.

Эрнст любит жизнь. Любит людей. Встречает девушку, влюбляется, женится. Все рушится, мир летит в тартарары, а герои счастливы. Наплевать на ужасы войны, есть несколько дней, поэтому — надо жить.

Вот и вся мораль этого произведения — нужно любить жизнь, уметь наслаждаться каждым мгновением. А если рядом есть любимый человек — то это, вообще, счастье! Подарок судьбы.

Светлый и добрый роман.

Эрнст Гребер — молодой немецкий солдат, который воюет на территории Советского Союза в тот период войны, когда немецкие войска уже потерпели ряд крупнейших поражений и по всему фронту начали откатываться назад, перейдя из положения непобедимой армии, которая дает возможность солдатам посмотреть на мир в разных странах, в положение армии, поражение которой уже видится неизбежным практически всеми и которая внезапно осознала, что теперь война переносится из чужих краёв в родной дом.

Гребер из того поколения молодежи, которое попало под влияние пропаганды нацизма и верило в то, что они делали. Верили в некую цель, ради которой они воюют. Верили ровно до того момента, пока они побеждали. А потом внезапно оказалось, что цели то никакой и нет. Что война — это война. Это грязь, разруха, убийства, страдания и боль. И не может быть никакой цели у всего этого. Оказалось, что их обманули, хотя даже в этот переломный момент это понимали еще далеко не все.

Их обманули, и они обманулись. Они думали, что они идут верной дорогой, а оказалось, что всё это ложь. Так ли это всё отличается от многих поколений до того и после того, которые были обмануты в той или иной стране, той или иной пропагандой? Ведь каждый думает, что он прав. Даже если со стороны очевидно, что это не так. Но ведь сложнее всего суметь признаться самому себе в том, что ты ошибался. Это очень тяжело. Гребер смог. А многие не могут. Даже когда отчетливо видят ложь — но как же страшно признаться самому себе, что всё что ты делал ради некой цели — было фальшиво, грязно и неправильно.

Кроме всего этого, есть еще время жить и время умирать. Хотя на войне всё это воспринимается иначе. Греберу удалось получить отпуск и на три недели он отправился домой, в Германию. Он надеялся там отдохнуть, попытаться переосмыслить то, что видел на фронте. Собрать мысли в единое целое. А вместо этого увидел всё тоже самое. Только теперь разруха, смерти и несчастья были не где-то там на чужбине, в чужой стране. А здесь, дома. Каково это — увидеть то, что ты творил на протяжении двух лет с другими, без особых зазрений совести, у себя дома? Когда это же делают с твоими близкими, в твоем родном городе. Ведь как хорошо воевать где-то там. Да, это тяжело. Но это совсем не тоже самое, как видеть поле боя в своем родном городе. Ужасы войны вместо тишины и спокойствия отчего дома.

Но даже здесь он находит возможность жить. И даже получить свою долю счастья. Ведь на войне каждый день за три, а неделя за год. Но жить хочется. Особенно если знаешь, что скоро возможно придет время умирать, а ты молод и ничего в этой жизни еще не видел, кроме войны. Которая оказалась никому не нужной.

Ремарк как всегда великолепен. Правда войны описана настолько реально, насколько это возможно. А такого описания бомбардировки в городе, от лица участника на земле, я еще нигде не читал. Такого реального и страшного.

Интересно читать взгляд на войну с той стороны. Такие же ужасы, какие были и в нашей стране. Но... читая это не отпускает мысль — да, это страшно. Но это вы виноваты в том, что произошло в вашей стране. Вы пришли к другим, посеяли там смерть и хаос, пожинайте же теперь плоды. И да, в чем виновны мирные граждане? Вроде и не виновны. Но ведь не зря говорят — все самые страшные вещи в мире происходят с молчаливого согласия равнодушных:

«Не бойся врагов — в худшем случае они могут тебя убить.

Не бойся друзей — в худшем случае они могут тебя предать.

Бойся равнодушных — они не убивают и не предают, но только с их молчаливого согласия существует на земле предательство и убийство.»

Они не виновны, но они ничего не сделали, чтобы этого избежать.

В другое время в другой книге был интересный эпизод:

«Владислав Петрович вспомнил громкое дело, когда возле радиозавода зверски изнасиловали, убили и расчленили двадцатипятилетнюю девушку. Он сам вел дело, и меньше чем за полторы недели преступники были пойманы. Трое. Одному дали пятнадцать лет, другому восемь, третьему три. Но на этапировании, когда их сажали в спецпоезд, чтобы отвезти в областной изолятор, под ноги преступникам с крыши вокзала швырнули гранату. Погибли все трое, с ними двое милиционеров, а еще семеро конвойных получили тяжелые ранения. Мстителя задержали, конечно, с оцепленного вокзала уйти не было ни малейшего шанса, он знал об этом прекрасно и даже не думал сопротивляться.

Следователь вздохнул, из памяти никак не лез последний допрос задержанного.

– Зачем ты это сделал? – спросил тогда Владислав Петрович с искренним непониманием. – Ведь они уже получили свое. А так пострадали невинные люди…

– Там не было невинных, – ответил молодой парень. – У всех было оружие, и никто не расстрелял этих скотов на месте. Как они собирались жить после этого?

Только когда парнишка ушел по этапу, мама задержанного сообщила, что именно его девушку изнасиловали и убили у радиозавода.»

Кто и в чем виновен или невиновен — вопрос сложный. Но еще более сложный ответ на этот вопрос. Ремарк его задает. А уж какой выбрать ответ — дело каждого из нас. И касается это не только давно минувшей войны. Но и каждого дня, который мы живем на земле и каждого решения, которое принимаем. И за все придется ответить. Главное, чтобы не было слишком поздно, как это случилось с Эрнстом Гребером. Но он хотя бы попытался...

«На западном фронте без перемен» Ремарка — это настоящее экзистенциальное произведение, по большей части описывающее самые бытовые стороны войны: поиск пищи, тепла и туалета. Конечно, к этому вполне экзистенциально добавляются уныние, беспросветность и ужасы войны без описания самих ужасов. Солдаты, например, обсуждают, кто возьмет сапоги еще не умершего товарища. Никакой дикости и ожесточения сердца, как замечает автор, тут нет, они с радостью прошли бы всю войну босиком, если бы это помогло другу. Но тот все равно умрет, а сапоги еще могут пригодиться. Почему бы их не взять? К тому же, если не возьмут свои, возьмут какие-то совершенно левые люди.

Как Ремарк, так и его многочисленные читатели часто упоминают, что все эти молодые парни не хотят воевать и убивать и ничего против друг друга не имеют. Мол, что значит, страны поссорились? «Ведь не может же гора в Германии оскорбить гору во Франции. Или, скажем, река, или лес, или пшеничное поле.» Народ наносит оскорбление другому? Но солдаты никого не оскорбляли и не считают себя оскорбленными. Значит, войны начинают политики, а народы вовсе этого не хотят. Мысль не новая и очень популярная, но стоит герою романа вернуться в отпуск в родной тыловой город, как он видит своих соседей, знакомых и не очень горожан, пылающих патриотизмом, стратегически рассуждающих о войне и желающих показать кому-то «кузькину мать». Никто из этих людей очевидно не является бенифициаром происходящего, но, тем не менее, настроен гораздо более агрессивно, чем солдаты в окопах на передовой. Такое вот противостояние фронта и тыла.

Неоднократно встречал мысли, дескать, «этот роман обязательно надо прочитать всем, тогда никто не будет воевать». К сожалению, это так не работает. Помимо абсолютно неподготовленных людей, каких описывает автор, на войну попадают и подготовленные. Иногда воюют те, кто считает это своим долгом, иногда те, кто воевать не хочет и не любит, но относится к войне терпимо, а бывают даже такие, кому это нравится. И, разумеется, есть люди, которые сами в боевых действиях не участвуют, но по причинам справедливым и не очень войны начинают и заканчивают. Такова жизнь.

Впечатление — парадоксальнейшее, уважаемый потенциальный читатель.

С одной стороны — Роберт Рождественский абсолютно прав про «мальчиков-ремарчиков»: «...Они зазубрили начисто,/ вчитываясь в Ремарка,/ названия вин ненашенские,/ звучащие ароматно...». Антураж НЕсовесткого, он — вне времени. Сегодня, через 30 лет после похорон СССР погонялово «ремарчик» — так же актуально, и — что самое удивительное — несёт тот же смысл, что и тогда: попытка «внешней имитации» совершенно чуждого менталитета, очаровывающего, завораживающего, ослепляющего своей «ненашенской» сутью, своим «цивилизационным лоском».

С другой — и тогда и сейчас — это какое-то совершенно необъяснимое «воспоминание о будущем», восприятие чего-то возможного, естественного, единственно логически правильного, НО... не сегодня. Какие-то глубинные слои генетической памяти, что-то бывшее ранее приятным и привычным, НО — отвергнутое предками по совокупности вполне прагматичных причин. Причём — осознанно отвергнутое.

Романтично — ностальгически — минорно, уважаемый потенциальный. Каждый раз вспоминаю эту книжку, оказываясь в Каринтии. Горное озеро и классический антураж континентальной старушки-Европы почему-то намертво спаялись с оной книжкой. Хотя ничего общего у меня с оными аборигенами-европейцами нет и никогда не было. НО... вот такие специфические ассоциации.

Розенбаум недавно сказал, будто абсолютно уверен в том, что его знаменитый одесский цикл через него просто «транслировал» в этот мир Господь, что он просто «сработал каналом передачи данных». Может быть и через Ремарка — Господь чего-то там такое нам передал?

Много лет не могу понять всех этих стонов по Ремарку.

Кучка не-таких-уж-малолетних дэбиллов записалась ДОБРОВОЛЬЦАМИ на фронт. В 19 лет (хз что там за школьники в 19 лет) уже должны быть мозги и хотя бы базовое понимание кто развязал войну и зачем. В книге минимум сожаления о содеянном, 50% фронтовое гуро, 50% описания как приятно гадить на свежем воздухе или нажираться от пуза. Главгерои картонные плебеи, которым нисколько не соболезнуешь. Помнится, в таком возрасте уже вполне типично рассуждать об абстрактных вещах (смысле жизни и пому подобном). У сих предтеч гитлерюгендов с этим туго. Так же ни у кого из них желания не возникло пойти в сопротивление или устроить диверсию. Надо просто выполнять приказы, глядишь шкурка уцелеет.

Сие «потерянное поколение» надо было поставить к стеночке в полном составе после окончания WW1. Тогда бы и WW2 не случилось...

Судя по википедии самого Ремарка вроде как призвали, а не добровольцем пошёл и был демобилизован буквально через месяц. Но утешение слабое, на героя он по прежнему не похож — маленький винтик в скотской нацистской машине. Прожил несоразмерно лучшую жизнь, чем заслуживал.