Очень во многом взгляд на мир и погруженность в его суть Густава Майринка перекликаются с моими, неоднократно автор расширял область таинственных познаний своими потрясающими мистическими романами и указывал верный «духовный путь», поэтому от эссе ожидал новейших чистых не завуалированных откровений, а не просто перечисление совершенно несерьёзных и далеко не являющихся чем-то запредельным фактов о том, как фокусники материализовывали из эфира некоторые предметы и заставляли волноваться воду, вверх чудес левитация, плюс ещё много словесных блужданий вокруг йоги и на этом всё, оккульизма не обнаружил :)

Известный немецкий писатель — Густав Майринк — рисует мрачную атмосферу загадочной чешской столицы начала 20 века. В начале XX века, когда технический прогресс, индустриализация и урбанизация привели к резкому росту отчуждения жизни, эксплуатации и обнищанию целых слоев населения, человеческий прогресс был окончательно остановлен благодаря прогрессу в науке и управлении природой – процесс, который продолжается и по сей день, вплоть до глобализации. Книга Мейринка «Голем» — это стремление к лучшему, другому миру, полному гармонии, человечности, полному совершенного человеческого бытия. Мастер Атанасиус Пернат живет в Праге, в переулке у входа в еврейский город, среди мерзких бродяг, прелюбодеев, студентов-клеветников, забавных марионеток, восковых кукол, самоубийц, молодых проституток, друзей-художников, мелких торговцев и бродяг, а также среди каббалистов и мудрецов. Его посещают странные, похожие на сон видения, полунамёки и призраки. Он все чаще задается вопросом, откуда он родом, кем он был и где начинается его память. Голем — искусственный средневековый человек, созданный в Праге легендарным еврейским раввином. в мрачно-демоническом мире образов свою встречу с миром духов, который питается мистикой, оккультизмом.

Роман представляет собой головоломку из центрально европейской истории, легенд, философии и удивительно красивых, пугающих и ярких образов о встрече рассказчика с Големом в еврейском квартале Праги. Это также захватывающий детектив об охоте на убийц и почти кафкианским арестом нашего ненадежного рассказчика Пернат!..

«Зеленый лик». Из всего прочитанного мною у Майринка — романов, рассказов — этот пока кажется самым эзотерическим. Фрагменты таинственного манускрипта, найденного Фортунатом, главным героем, в стене дома, оказываются наставлениями неведомого автора на прохождение духовного пути; точно так же и сам роман является наставлением Майринка своему читателю (ближе к концу «Зеленый лик» оказывается буквально вписанным сам в себя — ибо герой решает продолжить манускрипт собственной историей) — и, похоже, временами автор не может определиться с тем, пишет ли художественное произведение или философский трактат. Тревожные блуждания героев в полумраке амстердамских улочек соседствуют с детальным описанием быта мистической секты и разговорами «в духе», почти детективная история с загадочным «кунштюк-салоном» — с размышлениями о смысле человеческой жизни и поучениями о выборе истинного пути. И, хоть книга как раз и подразумевает сосуществование этих двух миров — внешнего, пошло-обывательского, и сопротивляющегося ему внутреннего духовного — их тяжело свести вместе. Хочу сказать то, что «Голем», например, выглядел цельным, а при ближайшем рассмотрении открывал в себе различные трактовки происходящего, явную и «тайную». «Зеленый лик» же оставляет странное чувство, что перед нами изначально две трактовки, два романа с совершенно разным ритмом, поэтому чтение их напоминает волновой график синусоиды, где одни части, вызывающие жгучий интерес, периодически сменяются утомляющими пассажами.

Учитывая тематику «Зеленого лика», возможно так и было задумано. Но тогда это произведение скорее ума, а не сердца.

Экспозиция романа — захватывающая. Голландская столица, переживающая последствия Первой мировой войны. Некогда чистый, респектабельный город Амстердам ныне наводнен беженцами со всей Европы и погружен в хаос. На улицах — Вавилонское столпотворение. Повсюду в воздухе витает предчувствие грядущего апокалипсиса: старые, довоенные идеалы были сметены и разрушены, а новых на их обломках не народилось. Так и бродят люди — неприкаянные души без цели, без смысла в дальнейшей жизни. Таков и Фортунат Хаубериссер, судя по всему, бывший военный инженер, ныне преисполнившийся презрения к делам окружающих и затворившийся от всех в съемной квартирке. Жизнь ему опротивела, и что делать с ней, Фортунат не знает: неужели, задается он вопросом, цель всякой человеческой жизни есть только смерть?..

Случай ли, судьба ли приводит его в нелепое, на внешний взгляд, заведение, которое специализируется на всяческих салонных фокусах. Но отчего такую тревогу вызывает облик хозяина сего салона, старого Хадира Грюна?.. За игрушечным шутовством, кажется, скрывается подлинная магия…

Временами действие переключается и на других героев — писатель будто подглядывает в жизни разных людей, с одной стороны, создавая этим впечатление масштабной картины происходящего, с другой ненавязчиво намекая читателю: все судьбы связаны. И фигура Евы, возлюбленной Фортуната, имеет на этом полотне значение не меньшее, чем образ главного героя.

И в который уже раз Густав Майринк виртуозно объединяет верования многочисленных народов и религиозных сект, нащупывая в них общие нити, из которых сплетает единый целостный универсум. Отголоски иудейских и христианских, средневековых европейских, индийских и африканских мистических учений формируются под пером автора в одну большую философию жизни и очищения духа. Как уже было сказано ранее, в случае конкретно этого романа — нелегкую для постижения. С точки зрения художественной «Зеленый лик» выглядит и читается неровно. Это при том, что центральная идея со времен «Голема» не поменялась (здесь, скорее, автор пробует ее развить). Но — если обратиться к сообщению, транслируемому нам писателем — так ли легок путь в Жизнь Вечную?..

Под скорлупой авантюрного романа с жуткими убийствами, магией и перевоплощениями скрывается труд философа.

Я испытывал отвращение к этому негодяю; он положительно плевал мне в лицо своей лестью.

Густав Майринк -- Голем

Могучая книжка. Старое, но грозное оружие, как сказал бы поэт, полное забытых нами смыслов. Размеренное повествование, колоритные персонажи, хлесткие суждения, суровая ирония, причудливые нити сюжета (Голем, големы — одна из них) — из тех книжек, к которым можно то и дело возвращаться в поисках новых нюансов. Классика в классическом её понимании. :) Чего нельзя отнести к творческой удаче, так это финал.

Очень люблю оккультное творчество Густава Майринка, он давно входит в Топ-10 любимых авторов – собрал все и прочитал а затем перечитывал некоторые его романы. Когда-то благодаря книге «Ангел западного окна» у меня полностью перевернулось мировоззрение: Исаис Чёрная из «Ангела» (через Астарту/Иштар) привела меня к Марии Оршич и обществу Vril, медиумам, которые занимались в том числе исследованием концепции полого устройства планеты: речь идёт о «вогнутой» земле, где мы живём не на поверхности шарика зависшего в бесконечном пространстве, а наоборот – ограниченный космос с звёздами-чертогами внутри; солнце в такой естественной системе (по принципу фрактальности наша планета повторяет лишь атом с ядром внутри, самую мелкую частицу ткани мироздания) является истинным центральным светилом, божьим престолом, тем самым философским камнем а также нулевой точкой магнетизма и матрицей ткущей вокруг для воплощения раздроблённого единого духа множество материй; а между земной поверхностью и Октаэдром хрустальные сферы, библейская твердь небесная, и мировой океан. Не менее ошеломляющим оказалось и то, что события в жизни Джона Ди отобразившейся на главном герое также явились в некоторой мере тем, что происходило со мной: поиск и отречение от «второй половинки», чтобы обрести полноту и «андрогиничность» духа. Не менее вплетающимся в реальную жизнь стал и более известный (дважды перечитанный) «Голем», имеющий несколько мощных зацепок, способных задеть саму вашу суть, чтобы возвысить над собой для обозрения более обобщённой картины. И вот решил переслушать «Белого доминиканца» в новом переводе, в плане художественной составной это отличная и драматичная книга о неразделённой любви (хотя снова отречение Христофора от «счастья» в лице Офелии здесь не простая трагедия, а делается во имя ключей «от рая») с мрачным налётом гротескной атмосферы и примесью религиозной философии. Интересные идеи касаются искусства, автор предполагает: художники, писатели, музыканты, актёры – далеко не творцы, а орудие того самого Октаэдра, он просто выткал их такими и через посредство их раздробленности ведает о единстве; рассуждает Густав Майринк крайне занимательно про приход антихриста и лже-мессии, о предзнаменовании их явлению и целях; а вот алхимическое преображение мёртвого тела в меч для меня остаётся загадкой. Хотя то, что при нём присутствовали шаровые молнии снова отозвалось реальными воспоминаниями из прошлого: жуткий по этот день и необъяснимый феномен в виде плазменных шаров явился Христофору в зрелом возрасте перед смертью; в моём же случаи они шастали по деревне перед тем как я в ней появился. Те, кто верит (ибо стал свидетелем) в шаровые молнии, говорят, они никогда не появляются на одном и том же месте дважды, но в той деревне их нашествие длилось несколько лет. Чуть позже помню мне показывали стёкла изъятые из окон или зеркала с проплавленными в них круглыми отверстиями; что не менее забавно, при желании шаровые молнии могли проходить сквозь материю не оставляя на ней отверстий, т. е., будучи кусочком вполне физической концентрацией энергии Октаэдра, имели возможность её нейтрализировать и да, абсолютно всегда вели себя словно разумные существа, реагируя на действия окружающий: шаровые молнии нельзя «дразнить» или убегать от них. Не менее забавный также астральные скитания где главный герой обнаружил «зеркальный мир» – это очевидное воплощение герметической истины о полярности из Изумрудных скрижалей. В общем для тех, кто интересуется всякими тайными знаниями книга может стать их укреплением, или укажет направление, если вы только приобщились к неофитам ставшим на этот удивительный путь.

В 1915 году, будучи зрелым человеком, Майринк заканчивает дебютный роман «Голем», на написание которого автор потратил примерно семь лет. Книга имела необыкновенный успех, и разошлась по всему миру большими тиражами. Чем для нас интересна история, рассказанная в «Големе»? Хороший вопрос. Потому как книга может в равной мере как заинтересовать, так и отпугнуть потенциального читателя. О чём же я?

В первую очередь нужно сказать: «Голем» — роман, достаточно сложный для восприятия. И я не то чтобы подразумеваю его стиль и художественные особенности. Нет. С этой точки зрения книга читается относительно легко (если читать в классическом переводе Давида Выгодского). Ни в коем случае не советую брать другие переводы, в особенности — Владимира Крюкова. В переводе Крюкова читатель рискует утонуть в тоннах прилагательных и прочих языковых отсебятин переводчика — но на вкус и цвет все фломастеры разные, и я прошу относиться к моим словам как к оценочному суждению.

Кстати, о переводах «Голема» на русский язык Станислас Годлевский написал интересную статью «Как не надо переводить книги» — там всё детально расписано и показано на конкретных примерах. Рекомендую! Итак, Густав Майринк всю жизнь увлекался мистическими учениями, в том числе восточной мистикой. Майринк был необыкновенно начитанным автором, эклектические мысли которого порождались идеями буддизма, еврейской философии, европейской мистики и так далее.

Чтобы понимать книги Майринка, нужно как минимум быть осведомлённым об этих направлениях человеческой мысли, но, конечно, чем больше читатель знает о мистике и ориентируется в ней, тем больше слоёв открывается для его восприятия при чтении Майринка. Иными словами, в отношении книг Майринка работает принцип «читаешь — соответствуй»…

Минутка грусти. Вот я, например, хоть и слышал о Елене Блаватской, Алистере Кроули, Николае Рерихе, Данииле Андрееве, но всё же не разбираюсь в их творчестве и литературном наследии и, самое главное — я не знаю особенностей философских систем каждого автора, которые являются эклектичными, сложными построениями (а порой — нагромождениями) идей и концепций. Проще говоря, я — неуч, и не стоит спрашивать с меня как с мало-мальски посвящённого…

Так вот. Всё сказанное о книге Майринка в значительной мере усложняет её правильное восприятие — неподготовленному читателю сложно «правильно» понять эту книгу (как понимал её автор). Хотя никто и не запрещает читателю понимать произведение, исходя из личного опыта и знаний. На то оно и настоящее искусство: многослойное, многогранное, запутанное и субъективное… Поэтому не спеши расстраиваться и думать, что «Голем» — книга не для тебя. Она очень даже для тебя. Потому что, на мой взгляд, сюжет книги рассказывает о том, каково это – быть големом. Тем самым големом, глиняным истуканом про которого я много говорил в первой части статьи.

По сюжету книги, к безымянному рассказчику попадает странная шляпа с указанным на полях именем: Атанасиус Пернат. Шляпа магически воздействует на рассказчика: во сне он переносится в тело Атанасиуса Перната и проживает вместе с ним часть жизни... Однажды Атанасиус Пернат внезапно понял: он — голем. Пернат с ужасом осознал: он — лишь оболочка, внутри которой пустота; он — глиняный истукан, в которого вдохнул жизнь непонятно кто и ради чего. У Перната нет прошлого, воспоминаний, привязанностей — хотя ему около 40 лет и, казалось бы, он как взрослый человек уже должен был давно укорениться в жизни, обрасти связями, воспоминаниями, возможностями... Но нет. Пернат живёт в съёмной комнатке в еврейском квартале Праги, профессионально занимается резьбой по камню… И всё.

Атанасиус Пернат отчуждён от общества вокруг. Он презирает большую часть людей, считая их — иронично, да? — големами. Вот большая цитата из книги:

Я не хочу пересказывать остальной сюжет «Голема» или пытаться делать полный анализ произведения — книга действительно многослойна, и говорить о ней можно долго, обстоятельно и подробно — но нужно ли? Кроме того, мне кажется, «Голема» я понял довольно-таки прямолинейно. Дескать, человек — не человек до тех пор, пока не начнёт осознавать себя, свою жизнь и поступки… Банальщина, но куда деваться?

К слову, моя точка зрения основана на фразах, которые в книге произносит мудрый архивариус по фамилии Гиллель:

И чуть дальше Гиллель снова говорит:

Я не зря привёл эти цитаты, и не зря упоминал, что Густав Майринк в конце жизни принял буддизм. Уже в первой главе «Голема» автор приводит нам интересную буддийскую притчу о вороне и камне. Перескажу её вкратце: мы все — глупые вороны, которые летят к камню, думая, что это кусок сала… Но мы обманываем себя, так как не знаем себя, а, значит, не знаем и мира вокруг. Мы — неотполированное, мутное зеркало, обречённое на страдание, когда его полируют. Цитата:

Зеркало, зеркало… Где-то я слышал про зеркало… Уж не в «Солярисе» ли Станислава Лема, уж не в страшном и великом фильме Андрея Тарковского?Цитирую:

К чему это всё? Я всего лишь хочу сказать: всё это имеет прямое отношение к буддизму. Но причём здесь буддизм? — спросишь ты. Объясняю. В книге «Японская художественная традиция» Татьяны Петровны Григорьевой есть следующая фраза:

Мрак рассеивается мудростью… Не находишь ли ты прямое родство между всеми этими цитатами и авторами? На мой взгляд, родство определённо прослеживается. Однако повторюсь: скорей всего, книгу Майринка я понял слишком прямолинейно. Но разве прямолинейность моего понимания умаляет актуальность поднятой автором темы?.. Вопрос оставляю открытым.

Итак, вот мой вывод по «Голему» Майринка: все люди рождаются големами — необразованными, грубыми, пустыми кусками глины. И многие из нас в дальнейшем добровольно выбирают подобный образ жизни, образ жизни пресловутого голема, живого трупа, быдла, мещанина, маленького человека — называй как хочешь. Естественно, в этом нет ничего хорошего, и големы вряд ли осознают всю трагедию своей жизни. Но шанс изменить жизнь, по Майринку, есть практически у всех, даже у совсем уж пропащих существ.

Тем не менее, големическая жизнь приносит огромное удовольствие уже за счёт того, что голем не понимает абсурдности мира и собственного существования. Голему слишком легко жить — и он боится потерять эту лёгкость. Ещё в библейской Книге Экклезиаста давным-давно сказано:

А, стало быть, меньше знаешь — крепче спишь. И жизнь твоя наполнена примитивными радостями да хлопотами земными… Сразу же мне вспоминается российский артхаусный фильм «Пыль» режиссёра Сергея Лобан, где Доктор отчитывал глупого Пациента:

Прошлое, память — ничего не надо… Главный герой книги Майринка тоже был существом без прошлого и памяти. Как говорится, взял денег — и пошёл…

Вообще, настоящая литература и настоящий кинематограф так или иначе посвящены поискам голема в человеке; они посвящены цели мотивировать человека ступить на путь самопознания, заставить его в муках расширять свою душу, благодаря чему он сможет объять душой весь мир, как писал Герман Гессе в книге «Степной волк».

Повторно процитирую эту книгу:

Все мы — големы по рождению. Человеком никто не рождается, раз уж говорить начистоту. Человеком надо стать. А големы…

Да, големы могут быть признанными мастерами в своём деле, быть уважаемы в обществе других големов, являться хорошими семьянинами, и в равной же мере они могут и являться отбросами общества, преступниками или бродягами — суть всё равно не изменяется, они остаются големами ровно до тех пор, пока не познали себя и не предприняли попыток «расширить свою душу, чтобы объять Вселенную».

А, как я ранее писал в статье про «Солярис» Станислава Лема, где цитировал стихотворение французского поэта Франсуа Вийона, люди и правда не знают самих себя. Помнишь то стихотворение Вийона?

Можно всю жизнь прожить чужим себе же человеком, не знать потаённых уголков души и скелетов в шкафу, но всё-таки прожить спокойную, достойную, насыщенную жизнь, радоваться ей, растить детей, копать огороды… И в конце концов умереть, так и не успев понять, что всё отпущенное тебе земное время ты был глупым глиняным истуканом, дуболомом, всегда действовавшим по чужой, навязанной кем-то воле.

И не думай, пожалуйста, будто я сижу тут умный-преумный, и на хитрый манер обзываю всех вокруг тупыми. Нет, этой задачи я ни в коем случае не ставлю. Могу раскрыть тебе небольшой секрет: всегда, когда я пытаюсь говорить о людях, о смысле нашей жизни, о ничтожности и абсурдности нашего земного бытия, когда я, казалось бы, оскорбляю людей, я в первую очередь во всём сказанном обвиняю себя, в первую очередь всю критику отношу на свой же счёт.

Но да вернёмся к Майринку. За всей мистической ширмой и флёром «Голема» угадывается вполне понятная для читателя мысль — главный герой стремится познать себя. Он хочет вырваться из цепи животного существования (то есть существования без памяти, прошлого, будущего, без высоких желаний и стремлений).

Возможно, здесь уместно сказать и так: главный герой подсознательно созрел для побега из Круга Перерождений и Страданий — из колеса буддийской Сансары.

Его подсознание услужливо выпускает на волю странных существ, назначение которых — помочь потерянному Атанасиусу Пернату понять великий Путь. Путь, по которому ему отныне суждено идти до конца жизни. Пернату противны люди вокруг, но, наверно, на подсознательном уровне он себе противен ещё больше, что и становится ключевым фактором для развития сюжета.

В ходе мистических приключений в Праге, главный герой занимается самопознанием и — как итог — видит голема внутри себя. Осознание големической сущности пугает главного героя, но, тем не менее, испугу он не поддаётся, предпочитая липкому парализующему страху — борьбу за своё счастье. Концовка книги оставляет надежду не только главному герою, но и читателю: такому же, в сущности, растерянному голему, каким долгое время был и Атанасиус Пернат.

Концовка — прелестная, делает историю на порядок лучше.

У рассказа очень приятная подача, размышления главного героя довольно любопытные местами и, в отличии от многих историй, прочитанных в сборнике «Большое собрание мистических историй в одном томе», он не чувствуется устаревшим (по крайней мере для меня).

Уже предисловие изрядно настораживает, поскольку автор отказывается в нем от собственно авторства и считает себя лишь посредником между подлинным «автором» и собой — его рукой. Уже этот полупророческий тон взятый в предуведомлении к произведению настораживает и сообщает, что либо нас водят за нос, либо автор действительно верит в свое посредническое предназначение и значит не вполне в себе. (Есть и третий вариант — автор мистифицирует, т.е. использует это в качестве художественного приема). И эта настороженность скорее оправдывается. Сюжета как такового здесь нет, все очень схематично и условно, персонажи тоже больше похожи на функции, чем на реальные личности. Одно из центральных мест занимает любовная линия из-за чего роман даже воспринимается как сентиментальный. Но основное место в нем занимают второразрядные мистические спекуляции, подпитываемые западной эзотерической традицией. Вероятно для читающего юношества мистически-философского склада подобные рассуждения могут показаться чем-то глубокомысленным и затрагивающим глубинные пласты бытия, но для более зрелых умов искать здесь особенно нечего. Впрочем, образ переплавления трупа в меч по-своему красив и очень уместно бы смотрелся в зримом виде например в клипе группы Tool.

По своему милый в своей наивности рассказ, сочетающий забавную смесь научного и мистического мышления — для современного читателя, конечно, в год написания рассказа воспринималось должно быть иначе.

Особого сюжета нет, главный герой рассуждает о природе сна и своих экспериментах с ним, а потом делится парой случаев с благополучным исходом из жизни, которые подтверждают его теории.

Простенький, но атмосферный рассказ. Состояние персонажа, ход его мыслей описаны так, что сложно сказать, происходит всё на самом деле или герой сам себя накручивает.

Вообще рассказ попался среди прочих мистических историй на тему зеркал и, наверное, среди прочих, понравился больше всего.

isawald:

Несомненно, это один из самых мрачных и загадочных рассказов Майринка.

Только так: несомненно, это один из самых мрачных и загадочных рассказов horror's в истории литературы этого жанра!

Завороженно следила за катабасисом гл. героя и поймала себя на мысли, что тем самым заполучила несмываемое клеймо прямо в распахнутую физиономию. Ужас!

Невероятно прерывистый, нервный, короткий соматический рассказ о нисхождении в ад собственного разумения.

Одно из самых впечатлительных произведений, флипнувших на мой разум.

Гроздья глаз на ветках кустарника из вен и аорт — фу! кшмр...

Единственное доступное для меня достоинство романа — его стилистическое совершенство. Если говорить о стиле в «околошпенглеровском» понимании слова, то «Голем» — результат выражения тех подспудных сил, которые формируют высокий стиль: целостный — и оттого эстетически прекрасный. Целостность в нашем случае диктуется сложностью и герметичностью эзотерических доктрин, адептом которых был автор. Но отсюда вытекает и условный недостаток книги: чтобы понять, что происходит с героем, нужно быть посвященным в «Цепь Мириам». Буквально. Такое заключение (и следующие ниже) — результат не только (и не столько) моих размышлений, сколько работы по наведению справок на тему Майринка.

Ещё раз. Если вы считаете, что описываемое в романе — это как бы художественный «сюр», за которым ничего принципиально важного не стоит и который, следовательно, можно пропускать мимо ушей — то это методологическая ошибка. Майринк не писатель, увлекающийся эзотерикой, а мистик, увлекающийся литературой. Поэтому все, что он писал (или почти все) имеет реальный, подлежащий расшифровке смысл. Но расшифровать все эти слои непосвящённому не по силам. Увы мне, я непосвящённый, поэтому ничего не понял, хотя знаю, что в романе реально ЕСТЬ, что понимать.

Обратите внимание на то, как автор выбрал героя. Атанасиус Пернат — наименее интересный и наиболее похожий на читателя персонаж. Он только пассивный участник или свидетель происходящего. При этом понимает не намного больше читателя. Гораздо более интересным персонажем является, например, студент Хароузек. Почему тогда главным героем автор сделал Перната, а не его? Потому что Хароузек понимает происходящее как посвященный. То же самое с Гиллелем. Но сделать главным героем кого-то из посвященных автор не имел права, так как это требовало обнажить таинства ордена. Поэтому Пернат, поэтому он «участник» и, скорее, жертва играющих с ним таинственных сил, чем действующее лицо, и поэтому мы с вами мало что понимаем. Как Фолкнер любит с ходу и без объяснений погружать читателя в вымышленный мир, так это делает и Майринк. Только у Фолкнера — Йокнапатофа, а у Майринка — реально существующее эзотерическое пространство с реально существующими мистериями, и инициатическими практиками.

Пространство для досужих интерпретаций широкое, но любые попытки будут фехтованием пальца с небом, поскольку, повторюсь, есть одна конкретная корректная интерпретация, которую знали автор и круг посвященных. Впрочем, глупостью такие попытки назвать не могу. Они, как минимум, чреваты философскими идеями, над которым можно поразмышлять.

Как то Густав Майринк заметил: «Настоящий читатель стал редким явлением, чудом».

Действительно, книги известного австрийского писателя читать очень непросто. Обыватель ждёт чуда, он желает, чтобы его напугали, он жаждет увидеть настоящую Вальпургиеву ночь с ведьмами, колдунами и Дьяволом.

В романе всего этого нет. Хотя, при внимательном чтении, всё это «как раз и есть» : и напоминающий то ли «князя мира сего», то ли ангела странный, похожий на сомнабулу, актёр Зрацдло, могущий на ходу менять облики и имеющий тысячи лиц, и будто сошедшая со страниц сказки Гофмана ведьма Богемская Лиза, в которую был когда-то влюблён нелепый , похожий на пингвина, придворный лекарь Тадеуш Флугбайль, и удивительная девушка — вампир Поликсена, более всего любящая кровь, и музыкант Отакар — воплощённый «король сумасшедшего мира». Имеются в романе и различные превращения персонажей, воплощения «кровавых дворян» со старинных портретов на стенах замка графини Заградки, и оживание исторического героя Яна Жижки в теле скромного Отакара... И, наконец, есть и сама «Вальпургиева ночь», проходящая в тот самый нужный день — ночь страшная, полная движения безумных народных масс, охваченных идеями анархизма, исполненная рек крови, страшных жертв, когда Нижний город восстаёт против Верхнего, когда чернь задумала свергнуть господ...

Роман Майринка полон аллюзий, отсылок к реально происходившим событиям, исполнен намёков и предупреждающих символов. Во многом он предсказал те страшные события — революции и войны, которые Вальпургиевой ночью опустились на Европу.

Повторюсь, книгу Майринка читать непросто, лучше всего поначалу бегло и легко, не вчитываясь, скользить по поверхности, а спустя год — ещё раз, внимательно и дотошно, а потом ещё... Лишь тогда откроются истины этого непростого, но талантливого писателя.

Хорошая, сложная вещь, идею которой я понял прямолинейно: все мы големы от рождения, и только немногие могут это осознать и встать на человеческий путь развития. Если уж мы ещё и не человеки даже, то о сверхчеловеке (по И. Ефремову) остаётся только мечтать и мечтать...

Забавный рассказ. Такое мистическое, начало, обещающее неведомые ужасы и такой неожиданный финал.

Вышел на Майринка в поисках «чего-то похожего на Кафку». Был разочарован. Ален-Фурнье, на мой взгляд, куда ближе к Кафке в «Большом Мольне». Местами «Голем» интересен, живописные вставки повседневности, реалий далеких мест и времен. Но перемежается скучными, совершенно не нужными и пустыми мистическими вставками, которые местами просто до смехотворности нелепы. Хотя вкрапления похожего на Кафку все же встречались. Подумалось, что если бы люди в те времена читали Кафку, может, Второй Мировой — чем кто-бы то ни было не шутит — и не было бы... Но люди читали такую вот мутноватую и не шибко умную лабудень... Кстати, рассказы Майринка понравились гораздо больше

Темна вода во облацех

Кто пробудился, тот уже не может умереть. Сон и смерть – одно и то же.

«Голем» — такой must read, который необходимо иметь в активе, считая себя продвинутым читателем. Вроде «Золотой горы» Манна, «Человека без свойств» Музиля, «Эвмесвиля» Юнгера, «Другой стороны» Кубина. На самом деле, подобных, трудных для понимания и неохотно ложащихся на восприятие книг, много больше. Названные объединяет язык — немецкий, и время написания — первая половина прошлого века.

Еще общего, то, что со всеми было чудовищно неуютно, все, на том или ином этапе чтения казались заумью, порождением нездоровой психики и/или веществ; герои не вызывали живого сочувствия и симпатии. В этом смысле «Голема» можно объявить чемпионом. Автора часто сравнивают с Эдгаром По, говорят, что сделал для немецкой литературы то же, что По для американской; у них и дни рождения совпадают, с разницей в шестьдесят лет.

Астролог сказал бы, что на солнечном возвращении в мир часто приходят люди, наделенные способностью понимать и транслировать идеи своих кармических предшественников. В этом смысле Майринку повезло больше, По оставил колоссальное по объему творческое наследие, а помнят полдюжины рассказов да «Ворона», в то время, как успех уже дебютного «Голема» у современников был феерическим.

Хотя отнести Майринка лишь к немецкой литературе, было бы неверно. В неменьшей, если не большей, степени, он порождение еврейской культуры благословенного периода до национал-социализма. Кто бы мог подумать, что время милитаристского психоза начала Первой Мировой можно будет в каком-нибудь контексте назвать благословенным, и однако, роман вышел в 1915, тотчас сделав автора популярным, обеспечив дальнейшему творчеству интерес у читателей.

А все же, что такое этот Голем? Персонаж иудейской мифологии, существо из глины, оживленное посредством вложенной в рот таблички с заклинанием, и предназначенный для исполнения несложных хозяйственных работ, требующих большой физической силы. По сути — примитивный робот. XX и XXI век после неоднократно обращался к этому персонажу, страсть, как люблю «Ноги из глины» Пратчетта, и в «Кавалере & Клее» Шейбона дивно обыграна тема пражского Голема.

В этом смысле герой, порожденный фантазией Майринка, просто никакой. Появляется эпизодически, его образ не несет сколько-нибудь внятной смысловой нагрузки, большую часть времени воспринимается как фикция. Слухи об убийствах, сопровождающих всякое явление голема воспринимаются скорее попыткой свалить на сверхъестественное вполне себе осязаемые злодейства, чинимые преступниками из плоти и крови.

Герой-рассказчик, по ошибке надев чужую шляпу, после проживает в предельно явственных видениях чужую жизнь. Атанасиус Пернат, резчик по камню (не тот, что ваяет памятники, а скорее ювелир: геммы, камеи). Семья его в далеком прошлом разорена старьевщиком Вассертрумом, в действительности, подпольным миллионером, наживающимся на разного рода неприглядных и прямо преступных делах. Героя домогается рыжеволосая проститутка Розина, он вожделеет даму из высшего общества прекрасную Ангелину, а подлинной любовью пылает к скромнице Мириам, дочери архивариуса Гиллеля, искренне верующей в чудеса.

Многовато? Ну, что уж тут поделаешь. Повествование распадается на ряд не связанных между собой эпизодов: пирушка отребья в местном кабаке; сомнабулические блуждания Перната в подземных переходах и нахождение убежища голема; рассказ о враче, под предлогом лечения катаракты, лишавшем пациентов зрения; рассказ о законнике, сердце которого разбила измена жены и склонила его к созданию пражской мафии; ночной визит Ангелины; просветляющая беседа с Гиллелем; искушение Голема; студент Харусек,

исподволь склоняющий злодея Вассертрума к самоубийству; арест и заключение героя с последующим освобождением. Осознание им, что со времени событий, участником которых себя считает, прошло полвека.

Редкостная бессюжетная муть, исполненная, тем не менее, жалостной чарующей поэтики.

В подземелиях рек и бездонности вод

Жизнь прошла очень быстро без дела

Как мне ляпнул один магаданский экзот

Потому что была чёрно-белой.

(с)Наш ответ И.Г.Обирайту

Хотите обмануть время? Ищете Философский Камень? Или другие более экзотичные формы БЕСсмертия? Тогда Вам именно сюда! Способ не самый приятный, но действенный.

Густав Майринк относится к разряду мистиков и мастеров темного жанра литературы европейского толка, наряду с такими авторами как Стефан Грабинский или Жан Рей. Именно по этой причине вся проза Майринка глубоко пронизана европейскими легендами, еврейской мифологией и потусторонними образами, обрамленными старыми европейскими пейзажами и интерьерами. Так и «Голем», самое знаменитое его произведение, рассказывает о событиях, происшедших в одном из красивейших городов Европы – Праге.

В узких переулках этого удивительного града однажды появляется жуткое, странное человекоподобное существо, искусственный человек, которого можно создать согласно иудейским канонам из глины – Голем.

О подробностях его появления и обстоятельствах последовательно рассказывает главный герой, которого преследуют власти и сажают в тюрьму, дабы сломить волю. Хотя сюжет в романе не слишком захватывающий, это следует признать, зато атмосфера происходящего весьма насыщенна благодаря живописным деталям, географическом подробностям города и познавательным фактам из мифологии и истории. Также в романе есть центральный образ – Луна, поскольку основная масса событий происходит именно ночью, под ее призрачным, серебристым светом, который как известно усиливает мистический эффект и усиливает разные магические заклинания.

Но «Голем» — это не фэнтези в традиционном понимании жанра. Никакого сеттинга здесь нет и близко, Майринка не интересует сама по себе магия, ему гораздо более интересны смыслы, порождаемые магическими ритуалами и знаками. Как истинный эзотерик, автор исследует уровни текста, мира и сознания, переплетая все это в единое целое, отчего представляется весьма сложным какой-то рациональный анализ текста. Действительно, любая попытка познать «Голем» с научных позиций будет обречена на провал; нет, здесь надо действовать иначе, такие истории узнают интуитивно, образно, ассоциациями, что роднит произведение с лучшими образцами магического реализма и тревожно-компульсивной прозой Кафки. Наверно поэтому действие романа разворачивается ночью, в период, когда люди спят, а их подсознание выбирается наружу и обретает над человеком абсолютную власть, стирая все границы дозволенного.

При этом «Голем» нельзя назвать легким, развлекательным чтивом. Он не пугает, а чарует и заставляет размышлять о психологии героя и его судьбе: Майринк создал яркий, драматичный образ далеко не самого счастливого человека, несущего на себе бремя Виктора Франкенштейна, то есть бремя создателя. А как известно из произведения Мери Шелли, создатель несет ответственность за свое творение, раз уж претендует на статус бога. Но это только первый слой, первый уровень. Повторимся: в тексте уложено таких смыслов немало.

Словом, «Голем» — нестандартная, очень атмосферная мистическая вещь, несомненным достоинством которой является образный ряд и декорации. Вязкий, аморфный, смутный как сон, этот роман либо запоминается навсегда, либо забывается без следа — как это и происходит со сновидениями с приходом дня.

Крайне занятно, как Майринк до того как Юнг разработал свои концепции, создал роман о бессознательном, снабдив это всё знатной долей теософии и мистицизма.

В своей основе — это чисто диккенсовская история о маленьких людях, и она, будем честны, для современного человека не очень увлекательна. Герои несимпатичны и «расплывчаты», драматургия примитивна, разве что закольцованное повествование может ещё продемонстрировать какое-то художественное содержание.

А вот для любителей поисков инакосмыслов, эзотерики и оккультизма здесь откроется настоящая бездна мистического поиска.

Не ищите в тексте того самого Голема, чудища из иудейской каббалистики — это ещё один символ, аналогия с героем, который находится в поисках души для своего пустого потерянного тела.

Совершенно великолепная, мастерски отточенная вещь, свидетельствующая о том, что буддистом Майринк стал задолго до своего формального «обращения». Жизнь героя как поток, уносящий его сначала мутными лесными ручьями, затем набравшей силу рекой в безбрежный океан просветления. Ну а гротескное описание замка и его персонажей не даёт повода усомниться, откуда позаимствовал М. Пик идею для своего «Горменгаста».

В этом небольшом рассказе Майринк — и уже не впервые — предстает как один из самых сильных, самых глубоких символистов в европейской литературе, чьей главной целью на всём протяжении литературного творчества — опуская жанр сатиры, в котором он также действовал продолжительное время — было обращение человека к подлинности.

«Часовых дел мастер» — это рассказ-метафора, притча о человеке, обладающем диковинными часами, которые остановили свой ход. Повествование начинается с диалога главного героя с часовщиком, пребывающим в недоумении по поводу странных часов. Разговор обнаруживает замешательство и непонимание обеих сторон. С одной стороны, главный герой — символ подлинности. С другой — часовщик как метафора слепоты. Последний вопрошает: «…Ну как, скажите на милость, узнать по нему правильное время? Да и кому нынче взбредёт в голову жить по таким нелепым часам!».

Майринк повествует на двух уровнях: внешнем и внутреннем — не редкое явление, заметное для тех, кто умеет его читать. С одной стороны, явная линия: он рассказывает историю о человеке, который хотел бы починить свой хронометр: странную, гротескную вещицу непонятного вида и назначения. С другой стороны, часы — это образ сердца, сердца как метафоры, которая указывает на подлинную природу, истинное «Я» его обладателя. Повествование изобилует реминисценциями и аллюзиями, ретроспективой протагониста и его озарениями, которым — уже в унисон — вторит Часовых дел мастер — уже другая фигура, настоящий часовщик, которого не смущает диковинность, не отталкивает его обладатель, в отличие от своего предшественника, с диалога с которым рассказ начался — профана, пародию на часовщика, симулякра часовщика, символизирующего бессмысленность и тщету. И вот уже Часовых дел мастер говорит о часах, и в то же время словно и не о часах вовсе:

«…И помни, механизм сей принадлежал тебе с самого рождения и ты привык верить тому времени, которое он показывал: четырнадцать вместо часа дня, семь вместо шести, воскресенье вместо рабочего дня, символические изображения вместо мертвой цифири! Пребудь же и впредь верным своему наследственному хронометру, только никому ни слова! Нет ничего нелепее, чем тщеславный мученик! Носи его тайно, у самого сердца, а в кармане держи обычные обывательские часы, тарированные государством, со стандартным черно-белым циферблатом, чтобы ты мог иногда справляться, в каком времени живут простые смертные».

«…Пребудь же и впредь верным своему наследственному хронометру».

В этом Майринк. Этот небольшой рассказ — образчик высокой экзистенциальной прозы, чьи ноты очень напоминают Германа Гессе — лучшего Германа Гессе, для которого аутентичность и индивидуация в течение всей жизни также имела сакральный смысл. И в то же время Майринк совсем ни на кого не похож. Редкий автор, один из самых не прозаичных, не банальных, глубоких авторов в мировой литературе.

Вполне приличный для того времени юмористический рассказ на тему: у кого что есть в голове, особенно у военных людей. Одним словом анекдот, он везде анекдот, чем в действительности и является рассказ. Прочитать можно, но строго один раз, далее острота пропадает (анекдот с бородой будет).

Честно говоря, я не поклонник творчества Майринка. И вообще равнодушен к европейской эзотерике и мистике 20-30-х. Знаменитый «Голем» (в переводе Д. Выгодского, между прочим) не произвел на меня особого впечатления, «Вальпургиева ночь» разочаровала и нагнала тоску.

А вот роман «Ангел Западного окна», как ни странно, зацепил. Наверное, это — квинтэссенция всех романов Майринка. От него не веет пыльной стариной, он какой-то вневременной, и парадоксально современный. Его внутренняя вселенная затягивает, так что застреваешь в ней надолго, — и выбираться не торопишься. Несколько вложенных друг в друга повествований делают текст настолько плотным и насыщенным, что просто оторопь берет...

Да, это не мой автор. Это не мой жанр. Не моя тема. Но я с почтением снимаю шляпу перед последним шедевром Майринка, перед этой безумной и прихотливой гендерной фантазией о поисках Андрогина.

Потому что перед глазами у меня стоит питерская улочка, книжная лавка и поэт Михаил Кузмин, с восторгом и отчаянием разглядывающий свежую обложку романа «Ангел Западного окна», — так как у него нет денег на покупку этой книги... Роман Майринка он, к счастью, потом все-таки выкупил. А после этого родилась его гениальная фантастическая поэма «Форель разбивает лед».

И за это Майринку тоже спасибо...

Пожалуй, лучший его роман. Было бы время, я бы сделал отд. тему о творчестве мистич. авторов того времени (кон. 19 в. — 30-е гг 20 в.:англичане, американцы, французы, нем. мистики, наш Серебряный век) не с точки зрения обычной лит. критики — такого добра хватает, а с анализом эзотерич. мотивов в творчестве.

Ангел... как раз о препятствиях на пути алхимии. О том, что иньские духи/падшие ангелы, рядящиеся в обличье ангелов Света, не в состоянии передать адепту секрет бессмертия, т.к. сами его не знают. Зато морочить голову и выкачивать ци — легко. Есть алхимики, которые всю жизнь потратили на поиски философского камня, но так даже и не приблизились без истинного Учителя и Школы... Это касается и самого автора, чей путь практики нельзя назвать успешным, хотя знакомство с Рихардом Вильгельмом — переводчиком «Ицзина» и алхимической «Тайны Золотого цветка», могло сделать его поиски более успешными.

Взялся за Майринка, памятуя, что его очень ценила парочка моих хороших друзей, а одна знакомая даже кандидатскую по его творчеству писала. Приступал к чтению, по-традиции, без каких-либо ожиданий.

Не зашло. Как-то неубедительно. Скучно. Не понятно вообще зачем. Местами, конечно, было интересно, познавательно и даже сильно. Но очень заумно, я бы даже сказал занудно. Неестестенно. И что любопытно, интеллектуальная литература меня вовсе не пугает, а скорее наоборот. Однако никаких эмоций при прочтении не испытал. Вот не возбудили меня скелеты в шкафах в еврейском гетто Праги. Как-то мелко. При всех нагнетаемых слогом страстях и атмосфере.

Возможно, это не мой автор. Или не мой жанр. Или не мой роман.

Очень концентрированный рассказ. Собрал в себя много сатиры и грусти, интересных моментов связанных с описанием разных ситуаций и вещей. Слог автора тут понравился

Роман из серии тех, которые прочитываешь, а потом лезешь в интернет искать информацию о том, что же ты все-таки прочитал, потому как непонятно ни черта. Ведь знаний твоих недостаточно, чтобы уловить хотя бы большую часть замысла автора.

Начало было многообещающим, но после известного события в романе повествование скатывается с бесконечные разговоры (главное — не забыть, кто с кем разговаривает) о просветлении, эзотерику и прочий декаданс, да так, что следить за сюжетом становится тяжеловато.

Перечитывать сразу после первого прочтения смысла, наверное, нет, лучше ознакомиться с биографией автора и темами, которые его занимали, а уж потом, лет эдак через несколько, можно сорваться на новый заход.

Словно вещица из кунштюк-салона Хадира Грюна, этот рассказ обладает «двойным дном», поражая своим печальным переходом от сатиры к пронзительному, исполненному муки, чувству утраты. Здесь Майринк устами доктора Пауперзума очень тонко высмеивает разного рода предрассудки (не потерявшие «актуальности» и поныне), слипшиеся в одну отвратительную массу, насыщающую обывателей и, словно для контраста, вдруг выдергивает из нее настоящую человеческую душу с ее горем и небольшими радостями. И, наверное, потому и неудивительно, что этот небольшой рассказ оставляет после себя такую горечь.

«Пророческое», как и «Четыре лунных брата», произведение, в котором Майринк с присущим ему талантом проводит оккультные опыты над историей Европы (которая на момент написания рассказа еще была охвачена пожаром Мировой войны). Захватывающий тибетский колорит и тонкая игра символами настолько убедительны, что после прочтения невозможно не поднять голову и не посмотреть на облака — не сам ли дьявол летит по небу с «зеленой рожей и в красном колпаке»?

Вот что может случиться, если вам доведется найти затерянную в песках загадочную статуэтку. Не прикасайтесь к ней и даже не смотрите на нее — как знать, не специально ли избавился от нее прежний хозяин и не уготовит ли вам эта находка ту судьбу, которая постигла доктора Синдереллу?

Несомненно, это один из самых мрачных и загадочных рассказов Майринка, поражающий своей сюрреалистичной атмосферой липкого, «вегетативного» ужаса.

Еще один рассказ Майринка, в котором особое место занимает так значимая в его творчестве Луна. Сатирически-философская притча, которую лучше всего охарактеризует такая цитата: «Рекомендую, настоящее лунатическое действо! Это вам не какой-нибудь унылый дневной аттракцион, а безумная, не имеющая ничего общего со здравым смыслом сомнамбулическая мистерия...».

Замечательный рассказ, пропитанный (впрочем, как и все творчество Майринка) той особенной мистикой и символизмом, коими невозможно не проникнуться и не пропустить через себя. Подобно загадочному древнему артефакту строки как будто переносят читателя в свой мир, в свое время, отчего такими знакомыми кажутся и заросшие тихие кладбища, и, проконопаченные мхом, могильные плиты, на которых не осталось имен, и лицо господина Оберайта — словно мы действительно были Там. И пока читаешь это небольшое произведение, испытываешь настоящий трепет от положенной в основу идеи и ее глубины.

С самых первых строк «Зеленый лик» будоражит воображение своим невероятно мощным символическим рядом, погружая в настоящий Мальстрём эзотерики, алхимии и оккультизма. Тяжёлый, выверенный слог романа гипнотизирует: чуть ли не каждое предложение здесь будто содержит в себе некий колдовской пасс или тайный знак, которые являются ключом к скрытым на страницах книги знаниям. (Отдельно нельзя не отметить представленное здесь читателю поистине колоссальное сплетение традиций и практик, складывающихся в угнетающий гностический узор, и многие фрагменты повествования сами по себе требуют дополнительного чтения).

Некая сумбурность начала полностью искупается дальнейший действом и фабулой (не говоря уже финале — этом Opus alchemicum), Майринк так соединяет «магию» и реализм, едва заметно заполняя привычную европейскую обстановку разного рода «потусторонними» деталями, что невозможно не верить в этот зыбкий, пропитанный дурманящими восточными благовониями, мир.

Это ни на что не похожее произведение, его феноменальную глубину и макабрическую атмосферу в какой-то мере можно сравнить разве что с полотнами Босха или Брейгеля Старшего. Вудизм, йога, каббала, алхимия, раннехристианская мистика, герметизм и, конечно же, любовь.

И, конечно, нельзя не упомянуть и великолепную работу составителя и переводчика Владимира Крюкова (для издательства «Энигма») — замечательная вступительная статья и подробнейшие комментарии позволяют еще глубже погрузиться в магический мир Густава Майринка.

«Мейстер Леонгардт» — для моего восприятия один из самых сложных рассказов Мейринка. Причина в том, что он написан весьма сумбурно, и это не дефект или авторская слабость, а сознательный художественный прием. Причем исключительно сильного эффекта. Читателю приходится сталкиваться со стремительно вращающимся калейдоскопом событий, идей и накаленных эмоций; лично я спустя короткое время ощутил запутанность и недоумение. Поэтому советую читать не спеша, предельно вдумчиво, но и не насиловать свое сознание. Пусть восприятие течет естественным путем.

Мне же было поначалу сложно воспринимать текст, изобилующий страстями; в итоге первая попытка прочтения рассыпалась бессвязными фрагментами. Тут и «неортодоксальные» тамплиеры с их знаменитым Бафометом и крестом–свастикой, и Рок, тяготеющий над мужчинами семьи (к коей принадлежит заглавный герой), и мирская суета, и многое другое, включая «восточный» завет, данный Леонгарду его отцом: «Взирай на мир, как на бездушную написанную картину, и не трогайся ею», а также «Пусть время течет мимо тебя, как вода». Есть только Настоящее, заключенное в тебе самом, а все внешнее есть лишь тени и испарения. Я не могу назвать рассказ «Мейстер Леонгардт» буддистским по духу (в нем есть существенные противоречия этому Учению, и прежде всего тема человеческого «я»), но это не важно. Важно, что Мейринк, как всегда, своим творчеством наводит читателя на мысли «о чем-то большем».

«Часовых дел мастер», как и многие другие маленькие рассказы Густава Мейринка, практически не имеет сюжета, но от того воспринимается еще более выразительным. Собственно, его цель — выразить идею. Идею, как всегда в творчестве Мейринка, одновременно и простую, и сложную. Эта идея связана с аллегорией сердца как часов — сердца, символизирующего полноту и гармонию (или ее неполноту) жизненных свойств.

Идея автора в этом рассказе сформулирована предельно четко, в виде двух латинских изречений:

Summa Scientia Nihil Scire (высшее знание — ничего не знать)

Nihil Scire — omnia posse! (ничего не знать — все уметь!)

Что сие значит? По этому поводу я могу рекомендовать чтение многочисленных даосских и буддистских текстов. Впрочем, в них можно заплутать. А рассказ «Часовых дел мастер», как талантливое художественное произведение, обладает разительным психологическим эффектом, и в этом его великая ценность.

Воспримут ли его люди, чья жизнь строится на получении аттестатов и дипломов и последующей продаже себя и своих знаний на работах? И если воспримут, то как? Это уже, как говорится, сложный вопрос.

Экспрессионизм, оккультизм, эзотерика, мистицизм, абстракционизм, гротеск и фантасмагория переплетаясь в рассказах Майринка создают причудливые картины, которые восхищают и будоражат. Это первый сборник автора, названный в честь одноименного рассказа, который по чистой случайности (редактор журнала, в котором впервые появились произведения Майринка выудил «Жаркий Солдат» с мусорной корзины) был опубликован 115 лет тому назад. Здесь еще ощущается огромное влияние Эдгара По и Германа Гессе и в то же время на каждом произведении стоит «Майринковская печать» — невообразимо жуткий образ, таинственные или непостижимые тексты из древних полузабытых книг и язык, в рассказах Густава каждое слово бьет в цель, восхищая или поражая читателя, например:

В рассказе «Фиолетовая Смерть» люди исчезают с лица земли услышав всего одно-единственное слово, которое распространилось благодаря паре слишком любознательных путешественников. Все из-за того, что сэр Ганнибал Роджер Торнтон со своим сутником твердо решил убедится, правда ли, что некий удивительных народ из Тибета владеет невероятными оккультными силами. Он распространил слово трансформировавшее людей в эфирных существ, а землю унаследовали... глухонемые )

«Все бытие – пылающая скорбь» или «В огне страданий мир горит...», автобиографический рассказ о человеке, который «...отвратив от жизни взор, путь к просветлению обрел». Несправедливо осужденный человек, отсидев определенный срок, закрывается на свободе в подвале из «слепыми птицами». Он ищет себя, свой путь и место в этом мире, а тот кто жаждет, как известно — получает ответы...

«Царица у Загор» иллюстрация о человеке пытающемся обрести душевный покой. Он богат и может все себе позволить, вот только владеет он всем, кроме собственных чувств — вместе с возлюбленной он потерял себя... — «Воды прояснились и стали прозрачными как кристалл, и вот внизу показался удивительный мир. Видение всплывало все выше и наконец-то вынырнуло совсем: нагие женщины, виясь, как змеи, переплетались под водой; кружился выхрем хоровод блистающих тел. И одна из них, с зелеными глазами, увенчанная короной, со скипетром в руке, вдруг посмотрела на него снизу. Этот взор пронзил его до крови и по жилам потек зеленый блеск»

«Керосин, керосин!» — очередная вариация на тему конца света, рассказ о безумном ученом, который для уничтожения человечества использует... нефть. Вытекая с штучных расколов и трещин она заполняет поверхность морей и океанов. Вода перестает испарятся, прекращаются дожди... 100 лет тому назад рассказ являлся своего рода предупреждением. Он и сейчас актуален.

И самый короткий, но тем не менее таинственный рассказ сборника «Шум в Ушах» о глубокой шахте, на дне которой по ночам собираются зеленые призраки и о точильном станке Дьявола из серого камня, закаляющейся в огне ненависти 1000 лет. Здесь по ночам призраки точат свои когти, которые затупили днем. Искры летят и когти становятся острыми как нож, ибо Дьяволу нужны жертвы. «Точильный камень сатаны все кружится непрестанно день и ночь. И будет крутится до тех пор, пока не остановится Время и распадется Пространство. И если закрыть уши можно услышать внутри себя этот звук»

«Белый какаду доктора Хазельмайера» — один из многочисленных миниатюрных шедевров Густава Мейринка. Сюжет прост, идея, в общем-то тоже, и заключается она в том, что душа человека есмь птица, томящаяся в оболочке тела и оковах закосневшего разума.

В силу малого размера этот рассказ, наверное, и не заслуживал бы отзыва (только высшей оценки), но я хочу обратить внимание на один характерный для творчества Мейринка аспект.

Как всегда, безупречно поставленный диагноз: <…> удалось мне в полной мере осознать тщету земного схоластического умствования <…>

А что дальше? Дальше речь о живой непосредственной радости жизни.

И если с диагнозом все предельно понятно, то что есть оная «живая непосредственная радость жизни»?

В рассказе представлен красивый художественный образ, только как это обрести в своем бытии?.. Сколько ни читаю Мейринка, ничего не постиг.

Конечно, это нисколько не умаляет достоинств его творчества, которое всегда дарует эстетическое наслаждение. Да и присутствие в этом рассказе доктора Сакробоско Хазельмайера — одного из мейринковских персонажей, что обладают колоссальной гротескной харизмой — есть несомненный плюс.

«Кардинал Напеллус» повествует о бывшем члене некоего религиозно-мистического ордена. Братья, состоявшие в этом ордене, занимались укрощением страстей — путем направленного на себя насилия (самобичевания), поливая своей кровью персональные синие акониты (кстати, ядовитые растения). Художественный образ весьма впечатляющий, как и всегда у Мейринка.

Тема страстей проходит красной нитью через творчество австрийского гения. В данном произведении поднимается вопрос о том, как избавиться от страстей. И я не имею ни малейших оснований возразить развитию сюжета — для главного героя насильственное подавление страстей приводит к трагическому результату. Сначала ренегатство, потом откровенно нелепое и нарочитое мировоззрение (то, что называется «в пику» старой жизни). В конце — безумие. Что еще хуже смерти. Ибо смерть, как учат религии, есть начало новой жизни. А безумие — не жизнь и не смерть.

Как же избавиться от страстей? Определенно не насилием. А если не получается просветлением, то тогда лучше, как говорится, не дергаться. Если не можешь стать прозревшим мудрецом, тогда живи просто.

Можно сколь угодно рассуждать о ничтожных житейских волнениях простых людей, но я считаю, что это лучше, чем грубая противоестественная ломка себя (без светлого осознания), неизменно приводящая к краху. По этому поводу приведу фразу из даосского трактата «Чжуан-цзы»: «Если не можешь побороть себя, тогда живи, как живется, и не насилуй дух, — сказал Чжань-цзы. — Не уметь себя побороть и притом насильно себя удерживать означает «быть раненным дважды». А тот, кто «ранен дважды», долго не проживет».

Авторский сборник Густава Майринка «Летучие Мыши» в первую очередь привлекательный россыпью оккультных знаний и будоражащей атмосферой произведений. Читая книги Майринка одну по одной, обнаруживаешь, что все его истории связанны между собой таинственными нитями. То, что вы, может быть, не осознали в «Ангеле Западного Окна» или «Зеленом Лике», проступит в этом сборнике сквозь страницы во всей своей ясности или подтолкнет к понимаю того, что раньше казалось непостижимым.

«Мы мало, что знали о нем, кроме его имени: Иероним Радшпиллер, и еще, что он безвыездно, год за годом, живет в полуразрушенном замке, и что он когда-то арендовал у владельца, седого, угрюмого баска, верного слуги и наследника усопшего в тоске и одиночестве дворянского рода целый этаж и обставил его дорогими старинными вещами...» — Кардинал Напелюс — о мистическом растении, голубом аконите, который члены ордена, дав им свои имена, поливали кровью. И тот, кто выращивал аконит, просил «Невидимого Садовника» оросить свои корни жизни. Символический смысл этого крещения заключается в том, что человек должен магически посадить свою душу в садах рая и способствовать ее росту, удобряя ее кровью своих желаний...

«Желания и ожидания тесно переплетены между собою. Сорвав маску с лиц этих призраков вы обнаружите их похитителями времени. Но, чтобы вы не предпринимали в своей жизни — это порождает новые ожидания и желания...» — Жизнесосы — о человеке, как материи во времени. И об основном принципе герметизма (то что наверху противоположно тому, что внизу) который играет здесь главную роль, ибо рассказчик — Иоганн Герман Оберайт — член ордена созданного когда-то самим Трисмегистом. И главный герой, однажды скитавшейся по ту сторону, видел, во что превращают наши неосуществленный желания двойников — в раздутых чудовищ, которые растут, поглощая нас. Иоганн Герман Оберайт расскажет, как противостоять этим призракам и побеждать их. А еще объяснит значение таинственного VIVO и ныне украшающего могилу автора.

«Солнце зародило в душах смертных желание обогащаться радостями и тем самым обрекло их на проклятье: творить преходящие дела и разрушаться. Луна же потаенный источник земных форм — обволокла все заманчивым сиянием, и они погружаются в область мнимого, воображаемого и затем вырываются из него — к материальному ощутимому (во временно пространственную сферу) воплощая то, что, что надежно созерцать лишь своим внутренним взором... Надеюсь, что все описанное здесь попадется на глаза людям, которые более осведомлены, и смогут даровать мне свет понимания, если они того конечно пожелают, относительно того, что подобно некой цепи неразрешимых загадок, сопровождающих меня на тропе жизни...» — 4 Лунных Брата — история о лунатиках, которые, однако, вместо обычного скита под луной, разговаривают о ней, спорят и даже кормят ее. Здесь Густав Майринк, через своих героев пытается выразить то, что на протяжении миллионов лет месяц за месяцем кружит вокруг Земли бескровный космический труп. Луна подобно линзе, преломляет животворные лучи солнца, искажая их действия и колдовством своим переносит магические образы и мысли живущих из сознания в воображаемую действительность, воплощая их, порождая и взращивая разрушение…

Каждая история отзывается в сердце немым вопросом и находя почву в богатом воображении открывается во всем содержании, мрачности своей, загадочности и красоте.

Название рассказа Густава Мейринка (который, кстати, в 1927 году, то есть много позже времени написания этого произведения, принял буддизм) «Будда — мое прибежище» отсылает читателя к понятию «сарана» (на языке пали: убежище), которое соотносится со свободой от обусловленности. В буддизме, к слову, есть понятие о Трех Убежищах — Будде, Дхарме и Сангхе.

Я являюсь большим поклонником творчества Мейринка, и особое место в моей душе занимают именно такие его произведения, идеально сочетающие лаконизм и невероятную художественную экспрессивность. На нескольких страницах разворачивается потрясающая история человека, обретшего Просветление.

Здесь же Мейринк передает буддистское представление о жизни (в обычном смысле), стремление к которой несет страх и скорбь; упоминается учение Будды Гаутамы о страданиях. Хотя, замечу, мой опыт наблюдений показывает, что жители стран буддистских культур весьма жизнелюбивы и вовсе не сторонятся обычных мирских радостей и горестей. Полагаю, это вопрос очень тонкий, требующий глубокого вникания; со стороны же сложно судить.

Интересен образ песчинок, трепещущих на стекле под действием движения смычка — мне пришла в голову ассоциация с дхармами: как пишут источники, «Дхармы мгновенны, непрерывно появляются и исчезают, их волнение и образует человека (или другое существо), воспринимающего мир».

Снежинка, проникшая через щель в дырявом потолке — наводит на мысль о выходе за предел; по этому поводу советую познакомиться с Сутрой Сердца Праджняпарамиты.

Особое значение уделю следующей фразе (текст в переводе Е.Бертельса):

«Этот мир не настоящий мир — он ясно почувствовал это.

Этот мир не настоящий мир, не возникающий, не преходящий и не вновь возникающий — это стало ясно ему».

На мой взгляд, было бы целесообразно избежать в переводе слова «настоящий», поскольку оно слишком прочно наводит на представление об «иллюзорности мира», трактуемое не в буддистском смысле. Здесь слово «настоящий» синонимично «текущему», или «сиюминутному», но я уверен, что большинству читателей сразу придет в голову понятие «реальный» (пресловутая объективная реальность). Что может начать цепочку рассуждений либо в духе дихотомии «реальный — нереальный миры», либо, что еще хуже, в соответствии с идеями типа фильма «Матрица», в котором «нереальный» мир целенаправленно моделирован. К буддизму это не имеет никакого отношения, а буддистское понятие иллюзорности подразумевает «преходящее» — и это слово совершенно справедливо присутствует в приведенной мной цитате. Именно на него следует обратить пристальное внимание.

Чем больше читаю материалов по даосизму, тем больше убеждаюсь в том, что Мейринк либо явно знал, либо ощущал многие принципы этого древнего китайского учения. Есть в даосизме такое понятие — у-вэй (無為), то есть «недеяние». К нему же относится и отрицание желаний (кои в рассказе Мейринка суть есть пиявки, уничтожающие время человека).

С другой стороны, надо отметить, что даосизм всегда был маргинальной философией (ее нельзя путать с возникшими позже религиозными обрядами, которые весьма популярны в Китае). А в рамках обычного «нормального» мира отсутствие желаний всегда ассоциируется с депрессией и апатией, то есть психическими расстройствами.

Тем не менее, я считаю, что такое учение (равно как и творчество Мейринка) должны быть. Хотя бы для того, чтобы люди глубоко задумывались о своей жизни.

Я поставил «Белому Доминиканцу» оценку 10, хотя могу честно признать, что по результатам нескольких прочтений не воспринял это произведение целостно. Для меня сюжет романа слишком тяжеловесный, а язык — местами слишком яркий и пронзительный (хотя, возможно, это скорее вопрос перевода). Поэтому изложу не отзыв, а лишь три небольших мысли: о том, что более всего привлекло мое внимание

Во-первых, упоминание в романе «культа Красоты», выдвигаемого лже-орденом и лже-пророком. Первый раз я читал произведение в 1995 году, и тогда не придал этому никакого значения. Но сейчас, в свете определенных феноменов в нынешнем мире, склонен думать, что этот культ весьма опасен.

Во-вторых, интересна идея Мейринка о Творце, пребывающем в Вечности, и творении, которое избирает путь Странника, пребывающего в Бесконечности (речь о главном герое).

В-третьих, меня, как любителя китайской культуры, не могло не «зацепить» присутствие в романе т.н. «даосского меча» (формулировка в русском переводе). Что это за меч? Не знаю, как это сформулировано в немецком оригинале. Суть в том, что есть понятие меч дао (иероглиф 刀; на самом деле, к слову, это односторонний, а не обоюдоострый, как в романе, меч. Двусторонним в Китае был меч цзянь, которым действительно пользовались для самозащиты в путешествиях даосские монахи), и есть философское понятие Дао (иероглиф 道). Это типичное для китайского языка явление — омофоны, на игре которых, кстати, построено много рассуждений и аллегорий.

Мне сложно сказать, какие представления о даосах были у Мейринка. Возможно, далеко не соответствующие тем, что общеприняты. Но ведь в такой литературе, как у Мейринка, в любом случае — Иной мир. И если в нем фигурируют, например, тамплиеры, для которых характерны не псевдохристианские войны или коммерческие операции (как в «реальном» мире), а алхимия и прочие эзотерические поиски — то почему бы в этом мире не быть и Иным даосам?..

Далеко не все сатирические рассказы Густава Мейринка могу отнести к ценному для себя чтению, но «Коммерческий советник Куно Хинриксен и аскет Лалаладжпат-Рай» — важное исключение. Сарказм писателя (человека кристальной честности) нацелен на отвратительную манеру Западной цивилизации всё обращать в свою жалкую выгоду. В данном случае предметом выгоды оказывается чужая мудрость. Выгода, конечно, показана утрированно (в форме прямой коммерческой пользы), но, думаю, это художественное выражение той выгоды, что извлекали всевозможные теософы и им подобные, гнусно спекулировавшие идеями восточных учений.

Есть расхожее выражение, которое, как правило, несет на себе черты юмора, иронии или сарказма: «устами младенца глаголет истина». Густав Мейринк, написавший резкий, острый и беспощадный рассказ «Женщина без рта», вложил истину в уста негра — колдуна вуду родом с Гаити, наркомана и сумасшедшего. От того эффект воздействия еще сильнее. Я приведу цитату — последнюю фразу произведения:

«Все вы, белые, обречены и погибнете от ядов, пред дьявольской силой которых вам не дано устоять. И одним из этих роковых для вас зелий будет женская страсть, ибо вам, духовным кастратам, нечего ей противопоставить. И тогда исполнится предначертанное, и мы, черные мужчины, воссядем на престоле мира сего…»

Истинным — и главным — здесь является дефиниция «духовные кастраты». Остальное (черные мужчины; или мифическая женская страсть (в контексте любви) — что это вообще такое? — нелепая романтическая фикция) есть детали, которые, на мой взгляд, уже не имеют принципиального значения. Да и имя Лилит, упомянутое в рассказе, не привлекло моего внимания, так как нахожу этот образ надуманным и для себя не интересным.

Но «духовные кастраты» — феномен абсолютно реальный и видимый повсюду. И дело тут не конкретно в одной белой расе — она лишь находится в авангарде определенной цивилизации, первой приняв менталитет и процессы, приведшие к этому состоянию.

«Те, кто думают, что жизнь начинается рождением и заканчивается смертью – не видят круг, куда уж им разорвать его» — книга для тех, кто не желая быть запятой — хочет поставить точку и «обрести вечную улыбку, что сложнее, чем на всех кладбищах мира найти череп, который носил на плечах в предыдущей жизни». Если с самого начала текст кажется безумным, лучше его не читать, ибо лучше «не вызывай того, с кем не можешь совладать».

Удивительными и невероятными я нахожу романы Густава Майринка, поскольку уже несколько лет они вплетаются в жизнь и становятся на всех уровнях ее отражением. Впервые, когда я прикоснулся к роману, слова складывались в несуразные предложение, сознание не хотело принимать этот текст, который не смотря на отчужденность, звучал словно мистические речи из пророческих снов.

А открыв книгу во второй раз — был подхвачен мощным потоком поразительного текста. Каждая страница запечатлилась в памяти, словно блик солнца отпечатавшейся на сетчатке глаза. Когда-то меня поразил «Голем», потряс «Белый Доминиканец», пробудил «Ангел Западного Окна». И в «Зеленом Лике» нашел отображение действительности.

Во время чтение возникало буквально дежавю, потому что испытал не себе некоторые эпизоды из реальной и потусторонней жизни Фортуната. Так же как и главный герой романа, желающий проникнутся сутью, сущностью и структурой вселенной, обнаружил себя Идущем по Пути.

Это не художественный роман, хотя художественная составная куда сильнее и увлекательнее некоторых шедевров мировой литературы. Чего только стоит любовная линия! И это даже не роман ужасов. Хотя лик Хадира Грюна, возникающий сначала в мыслях, будоражит ум и воображение. В этом романе сплелись герметические и эзотерические учения с оккультными знаниями. Автор предлагает Ключи. Описывает посвящение неофита:

Сначала ты чувствуешь, что потусторонние силы решили возвысить тебя до нового состояния. Но экстаз и умопомрачение – это путь вниз. Ты всего лишь песчинка подхваченная смерчем, сметающем все на своем пути. В начале пути все походят на слепых котят оторванных от мира, чьи действия напоминают выходки сумасшедших. Желая постигнуть себя, в душевном одиночестве стремясь вверх, вы начнете обретать ясность. Так начинается Пробуждение, когда Хадир переставляет свечи:

"…есть такая смерть, которая стирает внутренний мир, но щадит тело и этот момент дороже всего, ибо может привести к победе над самой смертью. Дух Земли чувствует угрозу. Наступает момент, когда человек может одолеть его…»

Далее появится ваша противоположность, в которой вы найдете отражение; проводники — служители света и демоны из беспросветной страны. Одни будут служить вам путеводной нитью к просветлению, вторые попытаются затащить бесповоротно во мрак. Но это уже не отзыв, а рассуждение о принципах и ступенях герметизма )))

Практически без колебаний ставлю 10 баллов. Текст зацепил практически сразу. Конечно, это чтение не для любителей приключений и действия, да и детективной линии тоже нет. Но роман удивительно напряженный, хотя большую часть его составляют пространные описания и внутренние монологи героя. Я бы назвал это криптоисторией, поскольку в отличие от просто исторического романа, здесь вплетена линия «исследователя» прошлого, и прошлое тут переплетается с настоящим, прорастает в него и по-своему воплощается в нем, одновременно переходя уже в некую над-историческую, архетипическую историю. Такой криптоисторический мистический роман о поисках себя. Отдельно надо отметить работу переводчика (В. Крюков), читать текст было наслаждением, которое очень редко испытываешь при чтении обычной (даже самой классической) фантастической литературы.

Роман решил прочитать после знакомства с «Глорианой» Муркока, где тоже фигурирует Джон Ди. Но Муркок намного слабее, даже с учетом разницы стилей и жанров (у Муркока типичный плутовской роман).

Этот невероятный роман, — разящий сплетением бурных фантазий и оккультных мистических учений, поведает о структуре мира, о материи, энергии, сознании, теле и душе человека; речь здесь пойдет о Земле; речь пойдет о неземном — герой этого мира скитается по ту сторону, и подобно мертвому, постигает себя, обретая Память прошлых жизней, ибо, «...что есть бессмертие? — Память!», — построен на концепции трех основных книг Гермеса Трисмегиста: «Герметический Корпус», «Изумрудная Скрижаль» и «Кабалион». Еще это частично биография самого известного и загадочного алхимика, оккультиста и советника Королевы Елизаветы — Джона Ди. И хотя произведения носит художественный характер, Майринк использовал в «Ангеле Западного Окна» настоящие записи из дневников неоднозначной исторической личности.

«Ангел Западного Окна» это своего рода эзотерическое учение, которое даст читателям ключи к некоторым тайнам, подвергнет вашу веру сомнению, или же подтвердит ваши предположения касательно устройства этого мира. И чем больше вы осведомлены в Герметизме, тем больше этот текст откроется перед вами во всей полноте и красе своей. Он очень сложный, как «Мельмот-Скиталец» ирландца Метьюрина, рамочный роман, история внутри истории. Но все последовательно и логично переплетено идеей реинкарнации.

Так же речь пойдет здесь об Учении Ангелов, которое они передавали во время метафизических сеансов Джону Ди и его помощнику Эдварду Келли. Со слов самого Ди, Ангелы делились порошком в шарах со слоновой кости, который и являлся тем транмутационным элементом, позволяющим превращать неблагородные металлы в золото. Но стремился Ди к высшему — к бессмертию, к постижению тайны Философского Камня, попутно получая наставления, которым беспрекословно следовал последние тридцать лет своей жизни.

Ди был не только славноизвестным алхимиком, но и самым образованным ученым своего времени. Долгие годы его библиотека в замке Мортлейк являлась самой огромной не только в Англии, но в целой Европе! Джон владел некоторыми Гримуарами, которые существовали только в одном экземпляре, и этот один экземпляр был у него. Но больше всего ценны тайны, которые он постигнул на протяжении своей жизни. Это ответы на вечные вопросы, более всего приближенные к Богу, а в некоторых случаях полученные с Его уст или через Его посредников. Прошло 500 лет после смерти Ди, но дальше этой грани понимания Системы Мироздания едва ли кто-то продвинулся.

Говоря о целях Ангелов следует отметить внешнюю цель, о которой они говорили прямо, и внутреннюю, которая вплетена красной нитью во всю концепцию самой Системы. Внешняя цель заключается в том, что они исполняли волю Патриарха Еноха. Его же воля заключалась в том, чтобы научить всю человеческую расу Истинной Магии. Внутренняя цель гораздо более глобальна. Читая записи Ди о контактах с Ангелами, многие исследователи приходят к выводу, что Ангелы предназначали свою Систему Магии для того, чтобы запустить процесс бурных и разрушительных преобразований, подобных тем, что описаны в Откровении Иоанна Богослова. Видения и беседы Ди и Келли с Ангелами наполнены апокалиптическими образами и аллюзиями на апокалипсис.

О том же говорят и тексты Ключей. В качестве примера следует привести цитату Девятнадцатого Енохианского Ключа, являющегося одним из основных: «Земля да будет управляема по частям ее, и да будет разделение в ней, дабы слава ее вовеки была опьянена и стеснена. Ход ее да обращается вслед за небесами, и да служит она им, как служанка. Одно время года да свергает другое, и да не будет тварей на ней или в недрах ее подобных друг другу. Все члены ее да разнятся по свойствам своим, и да не будет ни одной твари, равной другой. Разумные твари земные, люди, да притесняют и истребляют друг друга; и жилища их да забудут имена их. Труды человека и великолепие его да будут изглажены. Строения его да обратятся в пещеры для зверей полевых! Помрачено ее разумение Тьмою. Почему? Сокрушаюсь Я, что сотворил человека. В одно время да будет она известна, в другое же — пребудет неведомой. Ибо она — ложе блудницы и обитель Падшего…»

Для Ангелов Земля — Богиня, Падший — эквивалент христианского сатаны, вместе с его падшими ангелами, или демонами. Дерзость, или наглость Земли заключается в том, что она предоставляет пищу и кров воплощенным человеческим душам. Богиня предлагает части своего собственного тела, и из этих частей они создают себе оболочки из плоти. В то же время они становятся едины плотью с Богиней, то есть — ее детьми. Благодаря падению Адама — падшие духи получили возможность жить в этом мире вместе с людьми, чей труд они используют для поддержания существования этой материальной вселенной, удаленной и отделенной от Бога. За предоставление убежища падшим духам и своего тела людям для воплощения и должна быть наказана Земля. Потому как человеческие души, облекаясь материальной оболочкой, становятся подобными падшим, так как материя отрывает их от связи с духовным. Постоянное предоставление своего тела Богиней Землей человеческим душам для воплощения позволяет падшим духам после каждой физической смерти удерживать человеческие души в этом мире, заставляя их воплощаться вновь. Об этом и речь в романе.

И по первому принципу Кабалиона – Вселенная есть всего лишь мысленный образ Единого…

Книга памятник.

«Ангел западного окна» — самый крупный и наиболее сложный роман Густова Майринка. Среди отзывов, особенно в пору первой публикации, встречаются полярные мнения: одни называют эту работу лучшим творением писателя, другие — его самой большой неудачей.

Характеризуя произведение, почти каждый начинает с того, что упоминает о сложном — даже по меркам произведений Майринка — эзотерическом символизме, досконально и неоспоримо расшифровать который не удалось ещё никому. На каждое утверждение или предположение находятся возражения, а на них — новые парирующие доводы, ввиду чего до сих пор нет однозначной и всеобъемлющей трактовки замыслов, вложенных в роман. Так или иначе, но любые сочинения пражского писателя отсылали к разным религиозно-мистическим школам, стараясь привести их к общему знаменателю, этакому философскому плюрализму, что позволяет допустить версию о верности только общей, комбинированной интерпретации, но не исключает податливость текста к субъективным истолкованиям. В конце концов, составляя часть общей духовно-художественной истины, любое учение частично может осветить и прокомментировать авторские идеи.

Вместе с тем, такая смысловая плотность романа не превращает его в эзотерический учебник, как стало с неимение удачным творением Майринка «Белым доминиканцем», где даже лирический настрой не искупал длинных назидательно-поучительных докучливых монологов, освещающих доносимую истину. Так же не пошёл «Ангел западного окна» по пути «Вальпургиевой ночи», чей сюжет откровенно вторичен и зависим от символической линии.

В лучших традициях «Голема» и «Зелёного лика» данное произведение имеет стройный последовательный сюжет с причинно-следственными связями, мотивами, интригами и кульминациями, хотя, как это всегда бывает у Майринка, ждать острых приключенческих мотивов и поразительных кульминаций не стоит, ибо большая часть текста инертна и откровенно затянута, что особенно чувствуется в начале, когда автор сочетает введение читателя в курс дела с аллюзивными предпосылками грядущих художественно-эзотерических мотивов. Но не справедливо сказать, что история «Ангела западного окна» слаба или нудна. Скучать местами придётся — от этого не уйти — но неповторимая мистическая атмосфера, к слову, уступающая некоторым другим работам автора, а так же захватывающие напряжённые места, вроде сцены с первым появлением ангела с лихвой компенсируют упомянутый недостаток. И в самом деле, некоторые эпизоды обладают прямо-таки обжигающим накалом.

В общих чертах повествование сводится к описанию жизни двух героев: алхимика Джона Ди и его потомка, читающего дневник своего предка. Это создаёт пару хронологических линий, имеющих множество перекличек, в том числе — персонажи двух сюжетов являются двойниками-инкарнациями друг друга, а так же креатурами высших сил, враждующих на протяжении описываемых событий. Из записей более старого рассказчика выстраивается история освобождённого узника, любимца королевы Елизаветы, безответно влюбленного, человека, в то же время фанатично жаждущего проникнуть в тайны алхимии — совсем не того явления, коим его принято считать сегодня. Здесь будут драмы, потери, встречи с сумасбродами-правителями. Что же касается второй фабулы, тут читателя ждёт потрясающая злодейка, сюрреалистические картины и мистическая развязка.

Вместе с тем, следует отметить, что роман вряд ли содержит лишние эпизоды, так как большая часть фраз и предложений здесь функциональна: она либо намекает на что-то, либо является предпосылкой или же иллюстрирует какую-нибудь эзотерическую идею, поэтому справедливо заметить: не воспринятый читателем отрывок не столько неудачен, сколько просто-напросто неверно понят.

Следующим пунктом необходимо отметить, что стиль и слог, как это всегда у Майринка, безупречны: точённые, образные фразы, красивые метафоры, однако, уступающие метафорам «Голема» и словарному запасу «Зелёного лика», но всё же сохраняющие исключительную авторскую красочную выразительность.

Персонажи — не только лучшие у автора, но и вообще одни из самых сильных героев в литературе. Особых похвал заслуживает образ княгини, что, впрочем, не отменяет успешности и двух других действующих лиц — императора Рудольфа II и узника Грина — наиболее запоминающихся личностей.

Кроме того, не безынтересно упомянуть тот факт, что Михаил Булгаков вдохновлялся произведениями Густава Майринка. В частности, в «Мастере и Маргарите» прослеживается влияние «Зелёного лика» и, в не меньшей, а даже больше степени — «Ангела западного окна». Перекличек много, чего стоит хотя бы то наблюдение, что фраза о том, что рукописи не горят, происходит как раз из этого романа. Персонажи-двойники, мотив искупления, ироничный эпилог — всё это изобретения пражского писателя, взятые и повторённые русским классиком.

Трудно однозначно оценить «Ангела западного окна», ввиду того, что исходя из критериев качества литературных произведений, данный роман может похвастать стилем и персонажами, в то время как сюжет не является выдающимся, да и эзотерические вкрапления хоть и масштабны, всё же реализованы столь витиевато, что их функционал призрачен, и лишь общие мотивы вроде соединения женского и мужского начал или огонь изнутри могут неоспоримо трактоваться в контексте Майринковского наследия.

Вместе с тем, нужно понимать, что «Ангел западного окна» — текст экспериментальный, действующий по иным, нежели основной литературный пласт, законам. И фабула здесь — средство, а не цель. А основные задачи романа затрагивают нехарактерную для художественной прозы нишу, действуя таким образом по самостоятельным принципам, соблюдение коих — есть основная авторская задача. Чего стоит хотя бы тот факт, что само произведение, согласно содержанию, не может существовать в природе, ибо в противном случае, исходя из сюжета, должен был бы возникнуть смысловой и хронологический парадокс. Яснее описать этот момент не получится — для понимания, необходимо читать это творение целиком. И всё же, осознание, что в данной работе всё взаимосвязано и функционирует иначе, чем в любой другой книге, даёт основания назвать «Ангела западного окна» сочинением безупречным, но будто бы не присущим миру привычных вещей.

Стоит ли на основании этого говорить о новаторстве? Безусловно! Есть ли основания назвать это произведение шедевром? С точки зрения новизны — да. Формы — вполне возможно. По остальным литературным критериям — вопрос, ведь до конца не ясно, что именно автор вкладывал в каждый образ и сцену, когда отходил от исторической правды, созданных характеров, сюжетных возможностей. Если всё это — осознанные шаги, имеющие веские основания, то конечно, к роману приложимы самые громкие эпитеты. Однако, не ведая об этих основаниях, следует оценить произведение более сдержанно, упомянув, что во всех отношениях, кроме разве что персонажей, «Голем» превосходит «Ангела западного окна».

Таким образом, «Ангел западного окна» — роман сильный и необычный, безусловно являющий некую изнанку литературы, испещрённую швами неизведанных художественных возможностей. Отдельные составляющие текста вроде некоторых напряжённых сцен, а так же образы многих персонажей — безусловные преимущества данной работы, что даёт основания рекомендовать её для прочтения, оговорившись, однако, что среди произведений Майринка первостепенное внимание лучше уделить «Голему» — его первоклассной работе.

«На границе с потусторонним» — нехудожественное произведение Майринка, посвящённое его любимой области знаний — эзотерическим наукам. По сути, здесь излагаются самые общие, но то же время фундаментальные, взгляды и выводы автора по части духовного пути человека.

С чем можно сравнить этот текст? Аналогов достаточно: сочинения Кастанеды, Блаватской, Кришамурти, Прабухпады, Ошо, Нами и многих других. Но, как и везде есть свои нюансы и отличия.

Первоочерёдно бросается в глаза, что не смотря на частые упоминания о принадлежности Майринка к буддизму, он придерживается отстранённого, сугубо практического изложения, без приоритетов и отсылок к учениям какой-либо школы, хотя и заостряет внимание на йоге, но йога, как известно — не прерогатива какого-то одного духовного направления, а обобщающее название прикладных практик любого из них.

Разумеется, такая позиция не делает сочинение Майринка исключительным, ввиду того, что подобных аналогов много, однако, характеризует его с выгодной стороны, поскольку в «На границе с потусторонним» отсутствует намерение куда-то завлечь и что-либо навязать читателю.

Подкупает Майринк именно сухим изложением фактов, кои подчёркнуто характеризует как личный опыт, без всякого фанатизма и намёков на превосходство.

К слову, более всего перекликается данный текст с романом «Белый доминиканец», где прямым образом иллюстрируются некоторые постулаты Майринковского мировоззрения.

Какова цель данного текста, кроме пресловутого намерения поделиться знанием? Пожалуй, главным её предназначением можно назвать стремление упорядочить и как-то обозначить основные векторы духовного развития человека. «На границе с потусторонним» — своего рода предисловие к любому эзотерическому пути, нужное, чтобы избежать ловушек и отделить зёрна от плевел, либо, напротив — некое резюме, фильтр после прочтения.

Читать можно рекомендовать только интересующимся сферой эзотерики, ну и, конечно, необходимо отметить, что Майринк не позиционирует себя каким-то учителем или наставником, в то время, как разбирается в данной теме намного лучше большинства самозваных пропагандистов.