Роман может похвастаться наличием описаний атомной реакции, реалистичной детализацией самого огненного шара, попыткой взглянуть на проблему массовой истерии. Но Орловский в этом произведении, как мне кажется, оставляет гораздо большее место для личного и, как ни странно, общественного. «Бунт атомов» — не утопия, но посвящен раскрытию социальных процессов. Обозленный унижением своей Родины немецкий ученый высвобождает жуткую силу, которая катится по Европе, разрушая всё на своем пути. Но «Бунт атомов» — не роман-предупреждение, хотя мотивация героя упрощена, чтобы показать недальновидность спонтанных решений. Скорее, это роман-эксперимент, где огненный шар — способ показать параллели между химическими реакциями, физическими законами и развитием общества. Да, идея не проходящая проверку временем. Но события XX века настолько масштабны, что её легко допустить. Тем более, что для Орловского человек, как свободная личность не на последнем месте, из-за чего, собственно, выстраивается основная проблематика и вскрываются общественные противоречия.

Огненный шар в романе не раз связывают с «мировым пожаром». Аналогия напрашивается сама собой, но здесь это еще и сравнительное противопоставление. Пролетарская Революция страшна только тем, кто после неё все потеряет: её угрозу понимают и откладывают и, как стихию, угрожающую жизни, встречают в конце без возможностей спастись. Но в общем, это другой способ организации общественной материи. Как и шар, она нечто новое, вовлекающая в себя массы, идущие на пролом. Здесь и противопоставление. Общество может подчиняться законам: оно их создает и оно же их соблюдает. Главной же частью общества является человек — только он определит правильность этих законов. А значит, и материя физическая, и материя общественная им изменяются. Проблема в том, что человек сам по себе — атом общества. Для осознания происходящего ему нужен жизненный опыт, который возможно было бы легко привести в пример другим. Как раз для этого и подходят реалии XX века, когда противоречия приводят к неизбежности. Вспомним Дерюгина и Горяинова. Оба пережили Гражданскую, оставшись классовыми врагами и так же встретили новую мировую угрозу. Но там, где другие практически сходят с ума, эти двое способны к спокойному обсуждению ситуации — конец обоим известен. Должен ли Человек сдаваться перед трудными обстоятельствами? Нет, иначе — смерть! Может ли он сдастся? В любой момент. Вот для этого нужно упорядочить общественную материю. Флиднер, поняв, что он натворил, кончает жизнь самоубийством. Смерть отца — одного атома, запускает цепную реакцию — распад семьи-ячейки общества и дальше, до хаотического движения. Общество уподобляется физической материи, живет по независящим от него законам. Вот главное противопоставление: для старого порядка огненный шар — страх перед Революцией, для нового — самоубийственные перспективы у Соседей. Сам шар — эксперимент, упрощающий видимость некоторых сложностей.

Какие уже могут быть сложности, если и так всё туго завязано в узел? Упорядоченная общественная материя способна противостоять и законам природы. Но разумна ли она, если разумен только Человек-атом? Быть частью огромного целого и сохранять жизненные приоритеты — задача, практически, невыносимая. Даже на Совете, в окружении единомышленников, приняв единственное возможное решение — никто не готов взять на себя ответственность, пока самый уверенный не сделает первый шаг, начав цепную реакцию. И страшно отказаться от общего решения, единого порыва сотен. Эта картина кого-то воодушевит, а кого-то действительно напугает. И в этом нет ничего плохого — таков закон общественного поведения, автор его просто правильно изобразил. Но это решение для пользы дела, увлекающее людей. Куда страшнее такое выглядит для ученных мужей Старого Мира, когда им кажется, что толпа тех, кого они не считают способными к цивилизованному диалогу, тянет к ним свои щупальца. И единственной идеей возможного будущего становится раздробление шара на более мелкие части, запускающие процесс разрушения снова и снова. Ведь «разумный» атом способен увидеть только себя. Правда, изображение событий в Европе, по сравнению с одноименным рассказом, немного странное, можно сказать, местами, неудачное. Скорее всего, дело в масштабах и скорости повествования. Но, опять же, дьявол в деталях. Персонажей в романе относительно много и каждому дано подробное описание характера. Например, Горяинов — местный Мефистофель, который даже устраивает встречу в тюрьме для здешних Фауста и Маргариты. Есть мнение, что в советской литературе белых изображали карикатурно. Но мне нравятся ранние советские приключенческие книжки за их честность — в конце концов, красные видели те же картины, что и белые. Огромное количество людей, лишенных дома, устоявшегося быта, жизнь которых перевернулась с ног на голову — но, из принципа, из личных обид считающих, что ,в действительности, перевернулся весь неизменный мир. Таков и Горяинов. Дастаточно подленький персонаж, сующий нос везде из желания увидеть страдания других от того, что пережил сам. Судьба его обрывается одной строчкой, несмотря на, казалось бы, важность для сюжета. И это естественно. Он желает смерти миру, считая себя уже всё повидавшим — но он только хочет быть Мефистофелем, ведь в этом есть стабильность, — судьба Фауста ему известна и лишних сложностей ему не нужно. Горяинов в мире лишний и по законам природы теряет потенциал, выключаясь из продолжающейся реакции. Однако, Орловский несомненно — гуманист. Да, люди изображаются, как частицы. Есть, например парные персонажи: положительные и отрицательные, — немец, поляк и русский. И, всё же, это не национальные стереотипы, а люди живущие в общей среде, варившиеся в одном котле — и кто скажет, что немец не будет думать, как русский, а русский — как поляк. Перед нами, общие для всех, мысли людей, разделенных границами и условностями сюжета. Или сложность сравнения физических и общественных процессов. Дерюгин и Горяинов — это, безусловно, «плюс» и «минус». А кто тогда Дагмара и Эйтель? Если Дагмара — это «плюс», то она не может быть вместе с Дерюгиным, пока оба не станут нейтральными атомами — полноценными советскими людьми. Дагмара не имеет того опыта, что за плечами Дерюгина и тянется к нему, как к жизненной опоре — значит, она «минус», а Эйтель — «плюс». И проблема переходит в разряд конфликта национальных идей, что бессмысленно, если все люди одинаковы. Но, опять вернемся к эксперименту. Общественная материя упорядочивается идеей. У Советов — это идея борьбы с природой за спасение мира. У напуганного Старого Света такой идеи нет — он лишен активности «двойной» угрозой. Но в реальной жизни общественный порядок может бороться и с другим общественным порядком. И тут сгодится любая подходящая идея. В книге «отрицательные» персонажи гибнут, не находя поддержки, а «нейтральные» присоединяются к правому делу. Идею же может предложит любой из них, и где гарантии, что уставшее, напуганное и озлобленное общество не пойдет за ними. Горяинов действует и думает так потому, что уже многое видел. А, вот, Эйтель, например, последствий еще не знает. Так, где гарантии, что идея Эйтеля — это не идеи Горяинова, ведь профессор его более-менее одобрял. Человек — атом общества. И любой может запустить цепную реакцию, если общество достаточно атомизированно и достаточно напряжено. В романе это, так же, одно из главных допущений — до поры, до времени. Огненный шар заставляет оба общественных порядка напрячь все усилия, пускай и с разным результатом. А после? Вернувшись в привычное состояние, всё успокаивается и всё опять начинается по-новой. Очередная подлость разрушила человеческое счастье и дала объект для ненависти. Вопрос в том, сможет ли Дерюгин, знающий, как огромны общественные перемены и узнавший, как мало он может знать о тех, кто рядом, не запустить старую шарманку снова.

Произведение, действительно, достойное — пускай его язык и может, порой, показаться громоздким. Автор вложился в описания характеров, передавая сложность и противоречивость человеческих отношений в начале XX века. Опять же, не просто так, а из пацифистских соображений, пытаясь показать необходимость общих решений. Читать и думать над прочитанным интересно. Орловский, пожалуй, действительно, один из уникальных авторов для советской фантастической литературы первого десятилетия.

Произведения Владимира Орловского вызывают у меня смешанные, но исключительно положительные чувства. Они одновременно и похожи на западную фантастику, и, несомненно, советские. Как будто жанр свернул на какой-то третий путь. Будто, старая русская традиция фантастики получила шанс на развитие. Но суть в том, что как раз в Российской Империи такое произведение создать было бы невозможно.

«Машина ужаса» замечательный представитель советской научной фантастики. И интересны в повести именно противоречия. Орловский, создавая свою теорию волн, опирается не на фантастическое допущение или заблуждения современной ему науки, а на психологические и оптические иллюзии, любимые спиритами и сторонниками телепатии. Но желание доказать материальную основу подобных фокусов настолько велико и искренне, что автор от сомнительных примеров переходит к теории распространения радио волн. Несмотря на обилие сомнительных рассуждений в начале, Орловский, все-таки, не остается в рамках размышлений о всепроникающем эфире. Подкрепляет свои идеи рассказом о электрическом заряде атома, понимая что теория проседает — и говорит, что «мозговые» и «взрывающие» волны — это явления разного рода (Орловский не указывает, но например: электромагнитные и звуковые).

Научная составляющая выглядит хорошо. Но не только это в повести будет интересно современному читателю. Орловский дает взгляд, так сказать, с другой стороны. Обычно в советской фантастике действие в руках рабочих масс и с представителями интеллигенции ведется вполне справедливая война. Герои же «Машины ужаса» — рабочая интеллигенция, причем еще и со старорежимными замашками. Понятия Орловского старомодны и иногда кажутся отсталыми, но, по той же причине, дают стилистическое преимущество истории. Для автора нет никаких проблем изобразить Сергея Павловича циничным ученым, — без какой-либо моральной оценки, — просто по своему характеру. Изобразить любовь профессионала к своей работе, заинтересованность в результате и переживания о том, что все может пойти не так. Или поставить миллионера и простого рабочего в равные условия, — не в классовой ненависти, — а по законам чести. Конечно, непривычно наблюдать в советской литературе такие старые представления об устройстве общества. Но, с другой стороны, это свидетельство того, что советское общество вполне могло решить свои внутренние противоречия. Главное возможность вложить свой труд в нужное дело и видеть результаты своего труда. Личное же мнение может иметь значение, только когда оно укладывается в общественную необходимость.

Это еще одно противоречие, стоящее не на последнем месте для Орловского. Мирный быт позволяет говорить все, что угодно и никто не осудит, и даже обсудят. Но в критической ситуации приходится выбирать сторону. Здесь уже ничего от человека не зависит, кроме выбора продолжительности собственной жизни. Как бы сложно осознать это не было. Еще одна красная линия в творчестве автора — не забыть ужас Мировой Войны. Здесь и нужна социальная теория — не идеология. Интеллигент живет собственным комфортом, не задумываясь, откуда он берется. И любые потрясения ему непонятны. Но именно отрешенность от управления событиями делает рассуждения Сергея Павловича о социализме близкими каждому — без «мирового» пафоса. Человек должен учиться на своих ошибках. Пускай герои — интеллигенция, но отнюдь не бесхребетная. Страх и непонимание, смирение перед неизмеримо большими процессами — это всего лишь личные эмоции. Главное донести до читателя всю сложность правильного выбора.

Интересная книга, в которой можно найти полезные мысли.

Современная наука достигает, как мне кажется, того уровня развития, когда подобные катастрофы могут стать обычным явлением. Ибо жажда познания учёных не может быть остановлена никакой моралью и церковными запретами, а гонка вооружений вообще вещь уникальная, ибо подпитывается непреодолимой силой обладать властью над всем миром, быть равным Богу. Этот рассказ хорошо бы смотрелся в виде фильма-катастроф, сейчас очень модное направление кинематографа.

Довольно простенький фантастический рассказ о новой сверхспособности человека, родившейся вследствие удара по голове. Человек стал видеть мир по иному, чем все остальные люди. И всего-то?!. Сюжет не предлагает особых вывертов или загадочных происшествий, герой не становится суперменом. Одним словом, рассказ-знакомство с новой возможность глаз человека видеть мир по-другому.

Люблю, когда фантастика психологическая, а не картонная, когда герои реальные, человеческие, эмоции настоящие, поступки противоречивые... Но, не люблю, когда фантастики почти нет, а бесчисленное количество страниц занимают разговоры, эмоции, чувства, любовные переживания... Всё хорошо в меру, но это всё же фантастика, а не любовный роман. И лишь одно замечание: не верю, что настоящий учёный стоящий на грани открытия сумеет остановиться. Так может писать и поступать только тот, кто сам никогда ничего не открыл и не создал.

Как мне кажется, это одно из первых произведений на тему психотронного оружия, которым военные бредят по сей день. В целом произведение носит затянутый характер и содержит довольно приличное количество абсолютно ненужной информации. В остальном довольно интересный боевик: зловредный учёный создал прибор повелевающий людьми и взрывающий все взрывчатые вещества, но доблестные представители СССР сумели его одолеть, а рабоче-фермерские отряды в США совершили октябрьскую революцию... Как всё легко и просто. Одним словом для историков фантастики.

На мой взгляд крайне неудачный рассказ. Его достоинство только его раритетность. Он интересен будет только иследователям фантастики 20х годов. На мой взгляд у простых любителей фантастических раритетов он вызовет легкое недоумение. Хотя благодоря(низкий поклон) Андрею Борисовичу его прочтут многие.

Первый минус бросающийся в глаза это что автор не предотвратил преступление и не покарал злодеев. А это не характерно для литературы подобного жанра, особенно того периода.

Второй автор никак не использовал новые способности главного героя. Вообще никак. Не для молодого советского государства, не для достижения великой цели. Да и просто для какогото подвига-ну спас бы там кого нибудь... Ничего. И к стати тут ещё один минус, Главный герой какой-то слюнтяй, изнеженый хлюпик. Жизнь ему такой шанс, а он в депресию и в больницу.

Короче. Прочитав этот рассказ я так и не понял что нам хотел поведать автор. Что он хотел до нас донести.

Вполне добротный рассказ, в котором-то и фантастики кот наплакал, но все-равно читается даже сегодня. Ибо тема, которая поднял автор еще долго будет крайне актуальной: создание новых видов оружия массового поражения, в частности химического оружия. Сюжет довольно простенький, но в этой простоте кроется большая психологическая правда: не мни себя двигателем истории, ведь ты просто винтик, которым можно пренебречь.

Попытка учёных проникнуть за грань известной реальности заканчивается трагически. Особенно это усиливает тот факт, что учёный Мешканцев утрачивает смысл жизни в связи с несчастьем, случившимся с его ассистенткой Корсунской, и вынужденным прекращением всех научных работ, которым он посвятил свою жизнь. Между героями возникает чувство взаимной привязанности, в рассказе присутствует любовная линия. Вцелом, рассказ несёт в себе идею предостережения от преждевременного проникновения в тайны многообразия бытия.

Довольно любопытное произведение. Интересная (хотя из нынешнего времени, да и не только из нынешнего, — очевидно ошибочная) идея о том, что ядерная реакция может протекать крайне медленно, потихоньку вовлекая в себя всё окружающее вещество (что заставило вспомнить опасения, приведшие к уменьшению в два раза мощности испытанной в СССР «Царь-бомбы»).

Поначалу постоянно спотыкался на сухом языке, казалось, что роман переводной, причём переводил его какой-то студент (привет, 90-е), однако ближе к середине книги на это внимания уже не обращаешь, повествование затягивает.

Совершенно лишней представляется любовная линия, довольно неудачная попытка разбавить производственный роман чем-то лиричным.

Написанный годом ранее одноимённый рассказ, который Орловский переделал позже в роман, кажется более динамичным и цельным. Вспоминается подобная история с «Завоеванием недр» и «Победителями недр» Г. Адамова, но там картина обратная, роман лучше рассказа. Здесь же — наоборот.

Добротный крепкий рассказ Вл. Орловского. Читается с интересом, есть познавательный материал, но к сожалению написанный по клише 20х годов «бессмертным» не стал. Не скажу банальные — но стандартный безумец ученый, лаборатория на краю света, мировые катаклизмы (к счастью пресеченные сознательными гражданами),,, Однако ж произведение безусловно интресно для любителей красной фантастики доаннигиляционного )) периода, тем более в журнальном вокругсветовском варианте с замечательными иллюстрациями Фитингофа

К вопросу же о «беззастенчивом использовании идей Орловского» Казанцевым и применительно к данному рассказу А. Беляевым считаю етот постулат дискуссионным — темы и идеи многих НФП произведений того времени настолько переплетены и взаимоперетекающи/ что вменять кому либо заимствования и перепевы имхо не стоит. К примеру редакция Всемирного Следопыта в итогах конкурса НФ рассказа сетует на то что «большая часть рассказов говорит о «какой то» машине, «каком то веществе» «какой то необычайной формуле»» не разъясняя сущности явления (ВС №2 за 1928г)

Хороший антивоенный рассказ. Написан без аляповато-агитпроповского «мы за мир», но и без смакования если можно так выразиться «расчлененки» и психо-ужаса. Автор писал на тему хорошо знакомую (