Сегодня появляются все новые и новые виды вооружения, способные изменить традиционные представления о боевых действиях. И все чаще слышны голоса о том, что мир стоит на пороге глобальной войны. Какой будет эта – пока гипотетическая – война будущего? Как будет развиваться сирийская кампания? И какие геостратегические сценарии военных конфликтов наиболее вероятны? На вопросы Сергея Шикарева отвечает «Александр Зорич» – под этим псевдонимом выступают писатели Дмитрий Гордевский и Яна Боцман, авторы 32 романов, среди которых – научно-фантастические технотриллеры «Завтра война», «Время – московское!», «Стальные грозы», «Беглый огонь», «Полураспад». Также Александр Зорич известен как один из наиболее востребованных отечественных сценаристов и военно-технических консультантов. С его участием создано более 20 сценариев для компьютерных игр, среди которых такие военные стратегии и шутеры, как «В тылу врага», «Черные бушлаты», «Новый Союз», War is war.
Дмитрий Гордевский: Собственно, стратегические принципы военного искусства – это самые общие, базовые постулаты, которые чем-то сродни аксиомам геометрии. Вот некоторые из этих принципов:
- силы надо концентрировать на направлениях главных ударов;
- группировки противника надо окружать и расчленять;
- управление своими войсками должно быть твердым, скрытным, непрерывным;
- нельзя позволять противнику перерезать свои линии снабжения;
- противника надо вводить в заблуждение относительно своих истинных замыслов.
Яна Боцман: После появления ядерного оружия, в 1950-е годы, многие теоретики писали, что атомная бомба полностью отменит классическую стратегию. Однако рассекреченные документы НАТО и Варшавского Договора 1960-1980-х гг. показывают: на стратегическом уровне военное планирование выглядело примерно так же, как накануне Первой мировой войны. Только вместо конницы выступали огромные массы танков, а вместо классической артиллерии оборону врага должны были взламывать сотни атомных боезарядов… В общем, я не думаю, что в обозримом будущем нас ожидают революции в стратегии. Хотя технология ведения военных действий – то, что у нас называется «оперативное искусство» (в военной доктрине США дословно так же – operational art), – конечно же, меняется, и меняется зримо.
– А как эти «технологические» изменения отразятся на обычных солдатах? Изменится ли их роль в военных операциях и боевых действиях, например, по сравнению с пехотинцами прошлого?
Дмитрий Гордевский: Сейчас налицо две тенденции. С одной стороны, все передовые армии стремятся перейти к бесконтактным боевым действиям. То есть обнаружение вражеских целей хотят возложить на роботов, а их поражение – на дальнобойные огневые средства: артиллерию, ракеты, авиацию и, снова же, роботов (дронов и т.д). Бесконтактная война превращает классического воина в оператора сложной техники, который удален от линии соприкосновения на многие километры – иногда на целые тысячи. Как, например, операторы американских тяжелых дронов MQ-9 Reaper. В общем, вместо Рэмбо, лупящего из пулемета от бедра, получаем усредненного офисного айтишника в униформе.
С другой стороны, и в США, и в России, и в других передовых странах сейчас запущены очень дорогостоящие программы превращения бойцов первой линии (комбатантов) именно в Рэмбо. Обновляется всё. Автоматы должны бить кучнее, винтовки – дальше и точнее, противотанковые управляемые ракеты станут малогабаритными настолько, чтобы их можно было носить за спиной и запускать с плеча, от бронежилетов требуется держать автоматную пулю чуть ли не в упор, приборы ночного видения и сверхчуткие микрофоны делают бой всесуточным и всепогодным… Ну а экзоскелетные конструкции позволят бойцу не упасть под весом всего этого великолепия.
В пределе развития за 20-30 лет можем получить классический боевой экзоскелет с независимым источником питания на топливных элементах (fuel cells) – примерно такой, какой был показан в фильме «Аватар». Это – полная противоположность бесконтактности, потому что экзоскелет нужен как устойчивая платформа для стрельбы и средств обнаружения, а также как носитель бронезащиты. А все эти качества будут востребованы в ближнем бою – например, на улицах города.
При этом массовое внедрение экзоскелетов даст один любопытный побочный эффект: резко упадет результативность действия традиционных боеприпасов по пехоте. Сейчас разрыв гаубичного снаряда или легкой авиабомбы с дрона выводит из строя пехотинцев в радиусе 30 метров тяжелой баротравмой и осколками. Но и ударная волна, и стальной град могут быть парированы достаточно продвинутым экзоскелетом. А ведь вся концепция бесконтактной войны держится именно на том, что наши боеприпасы эффективно поражают не только технику, но и пехоту!
Отсюда мы видим, что в ближайшие 30-50 лет роль пехотинца-комбатанта может и упасть почти до нуля (если экзоскелеты достаточной эффективности созданы не будут), и удивительным образом возрасти (а ведь экзоскелеты смогут еще и заменить значительную часть легкой бронетехники!).
– Станет ли космическое пространство полем боевых действий? И насколько сегодня милитаризирован космос?
Дмитрий Гордевский: Сама физика полета диктует милитаризацию космоса. Чем выше мы забираемся, тем быстрее можем лететь, а чем быстрее летим, тем нас труднее сбить и тем стремительней мы обрушим на голову врага смертоносный груз. Все баллистические ракеты используют космическое пространство для скоростного движения в верхней части своей траектории. В этом смысле «милитаризация» космоса началась еще в 1940-е годы с запуском немецких ракет V-2 по Лондону, а подбираться к космосу немцы начали даже раньше – во время обстрелов Парижа из пушки «Колоссаль» в 1918 году (чьи снаряды летели через стратосферу на высоте 45 км – в 4 раза выше, чем современные авиалайнеры, например). Далее, Гагарин еще в космос не полетел, а в 1950-е годы уже вовсю рисовали эскизы орбитальных бомбардировщиков и схемы ракетных баз на Луне.
Но в 1960-е гг. из-за внушительных космических успехов СССР американцы сочли, что размещение атомного оружия на орбите Земли не даст им решающих преимуществ, но при этом обойдется в триллионы долларов. Поэтому в 1967 году был подписан советско-американо-британский договор о неразмещении ядерного оружия в космосе. Он заморозил все масштабные программы милитаризации космоса. До конца XX века сверхдержавы ограничивались в военной сфере только выведением спутников разведки, связи и навигации. Ну и были еще всякие интересные эксперименты: любители военной техники знают, наверняка, про разработку советской боевой космической станции «Скиф», про то, что все «шаттлы» и «бураны» рассчитывались под обслуживание размещенных на орбите ядерных боеголовок… Но как бы там ни было, ни одна серьезная система вооружений в космосе развёрнута не была.
И хотя в первое десятилетие XXI века де-факто произошел отказ от большинства мирных договоренностей между США и СССР, сегодня над нашими головами Звезда Смерти тоже пока что не летает. Милитаризация космоса – дело долгое и дорогое. Но вызов традиционным космическим лидерам может быть брошен Китаем. Китай сегодня быстрее прочих стран наращивает темпы присутствия в космосе, и, кто знает, возможно, именно он станет обладателем первой полноценной боевой станции на орбите.
– Какие сегодня существуют перспективные разработки в военной технике?
Дмитрий Гордевский: Ну, если говорить именно о перспективных разработках, то в сфере эксклюзивного хайтека (то есть такого, который потенциально доступен буквально 2-3 странам на планете), я бы выделил следующие изделия:
- гиперзвуковые крылатые ракеты;
- гиперзвуковые стратосферные самолеты;
- противоракеты с кинетическим перехватом;
- сверхдальнобойные атомные торпеды;
- рельсотороны;
- лазерные пушки.
Понемногу о каждом.
Гиперзвуковые крылатые ракеты. Это такие ракеты, которые перемещаются в атмосфере по пологой траектории на расстояния в тысячи километров и при этом имеют крейсерскую скорость порядка 1500 метров в секунду и больше. Их крайне сложно перехватить и сбить (в отличие от сравнительно медленных дозвуковых крылатых ракет – таких как, например, «Томагавк» и «Калибр»). Гиперзвуковые крылатые ракеты невозможно создать без надежных реактивных двигателей нового типа. Американцы с 2010 гоняют экспериментальную X-51A Waverider, в РФ всё пока что скрыто завесой секретности.
Гиперзвуковые самолеты. Речь идет о самолетах, перемещающихся на высотах более 30 км со скоростями 1500 метров в секунду и выше. Их также называют стратосферными и суборбитальными. Трудностей с их созданием еще больше, чем с гиперзвуковыми ракетами, но они сулят своим обладателям огромные возможности по нанесению быстрых трансконтинентальных ударов при помощи обычного, неядерного оружия.
Противоракеты с кинетическим перехватом. Первые противоракеты, способные сбивать вражеские атомные боеголовки и их носители, появились еще в 1950-е годы. Но из-за недостаточной точности перехвата (расчетный промах составлял десятки и сотни метров) они оснащаются ядерными боеголовками, чья огромная мощность компенсирует отклонение от цели. Только в последние десятилетия точность перехвата поднялась до тех значений, когда противоракета может поразить цель непосредственно – кинетическим ударом. Отсутствие ядерной БЧ качественно снижает ее опасность для экологии и населения собственной страны. Отсюда вытекает психологическая легкость массовой постановки таких противоракет на боевое дежурство, что в значительной мере и способствовало к фактическому отказу США от Договора по ПРО 1972 года.
Сверхдальнобойные атомные торпеды. Торпеды с ядерными БЧ появились еще в 1960-е годы, имели дальность хода 10-20 км и были предназначены для поражения подводных лодок и надводных кораблей противника. Однако сейчас речь идет не о тактическом, а о стратегическом средстве. Россия, стремясь найти асимметричные ответы на усиление американской ПРО, то ли ведет, то ли имитирует разработку больших автономных подводных аппаратов (вероятно, с атомным реактором в качестве энергоустановки), которые могли бы преодолевать под водой тысячи километров и доставлять к целям на побережье противника тяжелые водородные заряды мегатонного класса. Программа носит (или якобы носит) наименование «Статус-6», жаждущие подробностей приглашаются к гуглению.
Рельсотрон. Он же railgun («рейлган»). Это пушка, снаряд которой разгоняется при помощи мощного электрического тока, создающего силу Ампера. Здесь мы снова говорим о гиперзвуке. Если снаряд обычного орудия практически невозможно разогнать быстрее чем 1200 м/с, то рельсотроны сулят скорости порядка 2-2,5 км/с, то есть вдвое выше, что, конечно, дает пропорциональный прирост дальнобойности. Подобные орудия имеют хорошие перспективы во флоте, где никого не испугаешь установкой весом в 100 тонн и где корабельные силовые установки могут обеспечить мегаваттные энергозатраты. К настоящему времени были опубликованы видео с испытаний американского корабельного рейлгана, а также фотографии аналогичного китайского изделия. В РФ два года назад заявили о работах над собственным рейлганом, но ни один снимок пока что рассекречен не был.
Лазерные пушки. Это изделие с огромной историей: различные «лучеметы» и «лучи смерти» появились в фантастике за много десятилетий до того, как был создан первый оптический квантовый генератор (собственно лазер). Но нечто сравнительно боеспособное, могущее доставить к цели энергию порядка 1-5 МДж (эквивалент 200-1000 граммов тротила), начало появляться только в последние годы. Я думаю, до 2025 г. мы услышим об успешном применении в локальных конфликтах тактических лазерных установок ПВО, а около 2035 г. – о заступлении на боевое дежурство первых противоракетных лазеров на орбитальных станциях.
– А насколько вероятно использование ядерного оружия?
Яна Боцман: Вполне вероятно. Причем если в 1970-1980-е типовым вариантом применения ядерного оружия считался обмен ударами между США и СССР, сегодня всё выше вероятность использования атомного оружия одной стороной в локальном военном конфликте. Например, его могут применить США против Северной Кореи, мотивируя это необходимостью уничтожения подземных ракетно-ядерных объектов.
– В каких еще регионах в будущем возможно возникновение военных конфликтов?
Яна Боцман: Основным поясом нестабильности сейчас является мусульманский мир на огромном пространстве от Западной Сахары до Филиппин. Из-за того, что подобное статус-кво поддерживается еще с 1980-х, может сложиться впечатление, что так будет всегда. Но, скорее всего, после «переформатирования» Ближнего и Среднего Востока ведущие мировые державы возьмутся за другие регионы. Одним из самых пожароопасных является, конечно же, Юго-Восточная Азия, где через теплые моря идут нескончаемые караваны танкеров и контейнеровозов и пересекаются интересы Вьетнама, Бирмы, Таиланда, Малайзии, Брунея, Сингапура, Индонезии, Филиппин, Китая, Японии и США.
– Существует ли вероятность полномасштабного военного конфликта между блоками? Какие геостратегические сценарии наиболее вероятны?
Дмитрий Гордевский: Сейчас проблема с этими самыми «блоками». Фактически устойчивым военным союзом с богатыми традициями коалиционного взаимодействия является только НАТО, остальные союзы и «организации сотрудничества» выглядят бледно. И именно отсутствие большого восточного военного блока, который бы уравновешивал и сдерживал Запад сравнимой по масштабу грубой силой является сейчас главным глобальным дестабилизирующим фактором. Выходит, вероятность крупного военного конфликта сейчас имеется и с каждым годом растет, но в качестве его участников выступят не «блоки», а НАТО с одной стороны и некая региональная сверхдержава – с другой. В списке: Россия, Иран, Северная Корея.
– Судя по сообщениям СМИ, одним из итогов сирийской кампании стало увеличение объемов продаж российского вооружения. А каковы, собственно, военные итоги. Пусть промежуточные? И как дальше могут развиваться события?
Яна Боцман: Главный наличный итог сирийской войны: Башар Асад и лояльные ему политические структуры остались у власти в наиболее населенной части Сирии. В то время как летом 2015 года, накануне вмешательства России, режим Асада находился на грани краха. Соответственно, Россия впервые после 1991 года показала: ее вооруженные силы могут менять ход войны на удаленном, заморском театре военных действий. В чисто военном плане были обеспечены освобождение Алеппо (крупнейший город Сирии) и Пальмиры (важный узел дорог в пустыне). Также был деблокирован гарнизон большого города Дейр-эз-Зор на Евфрате, который больше двух лет героически сражался в окружении. К сожалению, США также осуществили проникновение непосредственно на сирийскую территорию, и теперь их прокси в лице так называемых Сирийских Демократических Сил, подпертые непосредственно американским спецназом, контролируют всю Сирию к востоку от Евфрата.
Дмитрий Гордевский: Отсюда имеем достаточно пессимистический прогноз дальнейшего развития событий. США будут пытаться вытеснить Россию и Иран из Сирии сочетанием политического и военного давления с тем, чтобы СДС получили свободу рук и демонтировали режим Асада. Точнее, военные удары по сирийской армии будут наносить непосредственно американцы, а СДС будет служить для их действий удобной ширмой (для чего, собственно, и нужны те местные вооруженные формирования, которые мы сегодня называем «прокси»).
– Раз уж заговорили о «прокси»: как соотносится с традиционными боевыми операциями операции войны информационной? Насколько вообще концепция информационной войны реальна? Или это удобная – и, видимо, хорошо финансируемая – химера?
Яна Боцман: Понятие «инфовойны» можно трактовать достаточно широко, но грубые факты таковы. Непосредственно в структуре вооруженных сил США имеется Киберкомандование (United States Cyber Command, USCYBERCOM), которому подчинены несколько Управлений информационных операций (армейское, флотское, авиационное). Это в прямом смысле слова органы инфовойны, то есть подчиненные Пентагону военнослужащие, которые занимаются разведкой, пропагандой и дезинформацией в очень широком спектре – причем как непосредственно в ходе военного конфликта, так и в мирное время.
Также США огромное значение придают PSYOPS – «психологическим операциям», проще говоря, пропаганде среди мирного населения и войск противника. Для ведения PSYOPS в структуре американских вооруженных сил также имеются штатные отделы и подразделения. Весьма показательно, что для ведения PSYOPS создана специальная модификация известного транспортника «Геркулес» – EC-130J Commando Solo, которая представляет собой летающую станцию радио- и телевизионного вещания. При этом оборудование, размещенное на борту EC-130J, способно определять частоты вещания радио- и телецентров противника, после чего настраивать собственные передачи именно на эти частоты, заглушая и подменяя оригинальный сигнал.
Дмитрий Гордевский: В военной публицистике деятельность EC-130J оценивается высоко. Мне попадались даже хлесткие фразочки насчет того, что в Ливии один вылет EC-130J был эффективнее, чем несколько ударов бомбардировщиков B-2. Но поскольку я видел фотографии ливийских аэродромов, с хирургической точностью разбомбленных с борта B-2, мне трудно себе представить, какой такой еще больший ущерб был учинен американским летающим телецентром. Различные подразделения кибервойны и спецпропаганды имеются и в составе ВС РФ, но судить об их возможностях достаточно сложно.
– Появится ли в ближайшее время новый роман Александра Зорича о военных действиях в будущем? И ждать ли продолжения цикла «Завтра война»?
Яна Боцман: Учитывая, что еще не увидел свет наш роман «Стальная гонка» (это как раз продолжение цикла «Завтра война», законченное в 2014 году), у нас нет планов продолжать нашу любимую космическую сагу. Что касается других историй… Я думаю, в ближайшие годы будут выходить военно-футуристические игры, сделанные по нашим сценариям.
Беседовал Сергей Шикарев
Первая публикация — журнал «Инвест-Форсайт»
Ранее — интервью с Антоном Первушиным
цитировать
свернуть ветку
