Шесть лет назад я сдавал свою первую рукопись в прекрасное издательство «Астрель». Сборник рассказов требовалось срочно наполнить объёмом, сляпанного спонтанно для различных интернет-ресурсов не хватало; я за август 2013-го года написал почти столько же, сколько за предыдущие шесть лет.
Потом было познание тайных ритуалов, корректура, редактура и вычитка; словом, обычный путь неофита. Смешно вспомнить: я не знал, что такое «шмуцтитул» и «авторский лист», а воспоминания об оформлении прямой речи до сих пор делают уши рубиновыми.
Я был юным щенком, ребёнком, впервые попавшим в цирк: впитывал эти волшебные огни, это мельтешение цветных пятен и запах зверинца.
Как тот щенок, я носился по лугам, открывая неведомое; мои уши и глаза разбегались, я захлёбывался в потоке нового; мои тощие лапы бежали во все четыре стороны одновременно. Я брался за всё – миниатюры и романы, реализм и детские сказки; я радовался приглашениям в любые проекты, публикациям в любых изданиях, не понимая, что литература – огромная бесформенная глыба, громоздящаяся в шести измерениях, где есть свои галеры и рабы, конюхи и принцессы, орки и эльфы, где понатыканы башни из пластмассы под слоновую кость и мавзолеи с чучелами.
Я наблюдал за повадками матёрых кобелей и опытных сук, пытаясь подражать; впервые в жизни читал критические и литературоведческие статьи, окончательно запутавшись в ожиданиях и правилах, мечтая то о бешеных гонорарах, то о премиях, то о мировой славе.
А потом оказалось, что авторитеты – не всегда авторитеты; что хлеб горек и на самом деле ядовит; что пишешь не для критиков и даже не для читателей. И уж тем более не ради денег и славы.
И что писатели – это дети, наряжающиеся в одежды взрослых. Что многие из них мучительно инфантильны в своей незамутнённости; но лучше быть enfant terrible, чем дельцом.
И вот я смотрю на эту поляну в джунглях, где стаями бродят взрослые псы и Вечные Щены; вожаки на час учат жизни – то есть тому, в чём ни фига не разбираются; лай и ругань, вой на луну и плач; тихий скулёж интровертов, которых – большинство.
И все ждут косточек от хозяина.
Отворачиваешься и уходишь туда, где степь пьянит полынью, на небе две луны круглые сутки – хоть завойся.
Потому что ты уже не щенок и никогда не станешь собакой.
Ты – волчонок, будущий Вантала.
Если сумеешь.