Переводчики и переводы

Кому интересно, налетайте. Бесплатно и без регистрации.

цитата

Вебинары Владимира Игоревича Баканова состоятся 11 и 12 января 2020 года.

Начало в 12:00.

11 января – «Русский язык – как мы к нему относимся?»

12 января – ответы на вопросы.

Адрес вебинара: https://webclass.bakanov.org/webconf/Baka...

И, чтобы два раза не вставать (с). В связи с новым фантассамблейским начинанием, "Вавилонской рыбкой", решила не дожидаться шорт-листа и попробовать, после многолетнего перерыва, прочесть какую-нибудь английскую книгу в русском переводе. Впечатления смешанные, рассказывать рано, и, опять-таки, это всего одна книга, и тем не менее хочется обсудить — меняются ли переводы и отношение к ним? Совсем провальных вроде бы стало намного меньше, а вот требования к русскому языку, возможно, снижаются: если текст в целом хороший и энергичный, переводчику простят редакторскую грязь, типа трех "он" в предложении (не ради какой-то художественной задачи, а потому что фраза немножко недокручена, над ней бы еще подумать и все бы встало на свои места), калек, за которые редакторы старой школы убивали на месте, и так далее. Это правда так, или я просто брюзжу, мол, раньше переводили медленней и тщательней?

И куда сейчас смещается общественное мнение между двумя крайностями: "мне плевать, как переведено, лишь бы точно" и "мне плевать, что там в оригинале, лишь бы мне было приятно по-русски читать"? Понятно, что обе хуже, но в какой-то момент маятник сильно качнулся к первой, а вот возвращается ли он обратно? Или просто сторонники второго взгляда раньше испуганно молчали, а теперь вдруг разом заговорили?

На недавней университетской конференции по переводческой норме Галина Юзефович сказала, что хорошо бы и редакторам иногда рассказывать о своей работе. Увы, это почти невозможно. Когда поднимаешь из дымящихся руин напрочь убитый перевод, рассказывать об этом не стоит — слишком долго объяснять, как такие ситуации возникают и почему ни одно издательство при самом тщательном отношении к делу от них не застраховано. Когда редактируешь отличный перевод и, уже чувствуя себя паразитной шестеренкой, отлавливаешь чудовищный ляп (пропущенное «не» в вылизанном-перевылизанном тексте, непойманная цитата из монолога Гамлета при пойманных тончайших аллюзиях, да просто «Китс» вместе «Вордсворта» в сноске на строчку их «Нарциссов»), этому лучше остаться между переводчиком и редактором. Я страшно благодарна редакторам, которые исправляли такие ляпы у меня, и знаю, что они не стали после этого думать обо мне хуже, но вряд ли читатели, узнай они про такое, были бы так же снисходительны.

И вот случай, когда про редактуру можно рассказать подробно. Есть блестящий старый перевод, который для нового издания сильно отредактирован. Это «Хроники Придайна» Ллойда Александера. Четыре уже вышли в этом году в «Азбуке», пятую на днях ждут из типографии.

Яхнин — гений, хотя не могу сказать, что мне нравятся все его переводы. По временам он немного пережимает, и если в оригинале персонаж упал, у Яхнина он скорее всего плюхнется или шмякнется. Там, где тексту пошла бы некоторая сухость, это подход как минимум спорный, но в случае Ллойда Александера, который сам очень яркий и выразительный, метод Яхнина дает стопроцентное попадание в оригинал. Одни чавки-хрумтявки чего стоят!

Тем не менее с выхода «Хроник» по-русски многое изменилось в нашем отношении к переводу, отсюда и необходимость серьезной редактуры. Самое, наверное, заметное для читателя: в первом издании имена и географические названия были переданы по правилам английской транскрипции, теперь они выправлены в соответствии с их передачей в русских переводах «Мабиногиона» и «Триад», то есть были «Хроники Прайдена», стали «Хроники Придайна» и так далее, возвращены некоторые слова, создающие кельтский колорит, например «кантрефы». Лошади Гвидиона, которая в переводе стала жеребцом, вернули ее женский пол. (Понятно, что жеребец у героического персонажа как-то привычнее, но современная переводческая норма таких вольностей не одобряет, да и кино по книгам грядет, лучше не рисковать). И тут переводчик дал редактору небольшой урок: я бы, наверное, механически вставила «кобылу», а Леонид Львович показал мне, что можно и по-другому. Вместо этого не слишком красивого, а для детей и смешного слова он раза два добавил уместное в контексте прилагательное: умная Мелингар, верная Мелингар, — и сразу стало видно, что лошадь — кобыла.

И вот еще совсем мелочь, но для меня важная. В книге фигурирует волшебная брошь. Меня всегда перекашивало от эльфийской броши Фродо, которая, разумеется, не женская брошка, а пряжка-фибула. Редактируя «Хроники» я, скрепя сердце, брошь оставила, хоть и вздрагивала каждый раз, но тут уже ответственный редактор предложила ее убрать, и Леонид Львович охотно согласился. Попробовав на слух слово «фибула», мы все решили, что оно вполне уместно в сказке, тем более что можно для начала объяснить его через пряжку, и почему бы детям не узнать из книги новое слово?

И еще один пример. Из опроса, который Александра Борисенко проводила для все той же конференции по переводческой норме, видно, что большинство современных переводчиков считает возможным выбросить или дописать от себя фразу, когда контекст почему-либо это требует (чтобы любезные читатели не испугались, поясню, что речь идет, например, о необходимости раскрутить сложную игру слов, а не о самоуправстве «потому что левой пятке того захотелось»), но не готовы дописывать или выбрасывать абзац. Мне тогда еще подумалось, что непонятно, почему останавливаться на абзаце, но я не смогла с ходу придумать пример, а тут он как раз подвернулся. В английском, если персонаж рассказывает длинную (на несколько абзацев) историю, это оформляется так:

цитата

«Прямая речь.

«Прямая речь.

«Прямая речь».

Авторская речь.

А по-русски так:

цитата

— Прямая речь.

Прямая речь.

Прямая речь.

Авторская речь.

То есть абзацы прямой речи от авторской никак не отличаются. Это и во взрослой-то книге не очень хорошо, а в детской и вовсе не годится, так что тут вставить абзац (да хоть: «Он перевел дыхание»), чтобы дальше снова начать с тире, вполне законный прием. Надо сказать, что в тех нескольких местах, где это требовалось, Яхнин порезвился от души. Кусочки эти очаровательны, даже если иногда в них больше балагана, чем в авторском тексте; я чувствовала себя мерзкой занудой, когда урезала их до чисто служебных, но вот такая она нынешняя переводческая норма, прошу любить и жаловать.

И на закуску из редакторских обрезков. Всем, кто полюбил «Хроники Придайна», занятно будет прочесть истории, из которых они выросли, узнать, каким трикстером был на самом деле героический Гвидион, и вообще, их ждет много интересных открытий. Вот один такой кусочек:

цитата

Три Могущественных Свинопаса Острова Британии: Дристан, сын Таллуха, который пас свиней Марха, сына Майрхиауна, пока пастух ходил просить Ессилт прийти к нему на свидание. И Артур хотел (получить) одну из этих свиней или обманом, или силой, но не смог получить ее. И Придери, сын Пуйла, властелина Аннона, который пас свиней Пендарана Диведа в Глин Ких в Емлине. И Колл, сын Коллвреви, [который] пас Хенвен, свинью Даллуйра Даллбена, и она, будучи на сносях, направилась в Пенрин Аустин в Корнуэльсе. [И там вошла в море]. И в Абер Тароги в Гвент Из Коед она вышла на берег. И куда бы она ни шла, по суше или по морю, Колл, сын Коллвреви, держал ее за щетину. И на Пшеничном Поле в Гвенте она разрешилась пшеничным зерном и пчелой. Оттого это место и самое лучшее для пшеницы и пчел. И оттуда она направилась в Ллонион в Пембруке и там разрешилась зерном ячменя и пчелой. Оттуда она направилась к Холму Кивертух в Ерири и там разрешилась волчонком и орленком. И Колл, сын Коллвреви, отдал орла Бреннаху, Ирландцу с Севера, а волка отдал Менваеду, сыну <...> из Арлехведа. И они стали [Волком] Менваеда и Орлом Бреннаха. И оттуда она направилась к Черному Камню в Лланвайре в Арвоне и там она разрешилась котенком. И Колл, сын Коллвреви, бросил этого котенка в Менаи. И потом он стал Котом Палуга.

ТРИАДЫ ОСТРОВА БРИТАНИИ (Пер. с древневаллийского С. В. Шкунаева)

Обещанное продолжение про редактуру Хайнлайна в "Азбуке.

Бывают книги, напрочь убитые переводом. К «Дороге доблести» в переводе Штуцер и Ковалевского это не относится. Там есть дух и есть энергетика оригинала, а это главное, и слышанные мною отзывы: «В молодости это была моя любимая книга» – лучшее тому подтверждение. Так что это не история про «ужас-ужас как раньше переводили», а про то, как изменилось наше отношение к переводу реалий и т.п.

Чтобы было понятнее, о чем речь, я начну с ошибок, которых в этом переводе довольно много. Исправленный вариант приводить не буду, только оригинал и старый текст. Всякий, кто захочет поиграть в редактора, без труда найдет в интернете, о чем на самом деле речь. А если после этого вам захочется кинуть в переводчиков камень, попытайтесь представить, что вы ищете то же самое не в интернете, а в библиотеке с полками энциклопедий и каталожными ящичками, по которым можете заказать 5 книжек в день и, когда вам через часик их принесут, медленно и печально листать по странице. Просто несколько примеров из разных мест книги, начиная с эпиграфа.

цитата

For George H. Scithers and the regular patrons of the Terminus, Owlswick, & Ft. Mudge Electrick Street Railway

Посвящается Джорджу Х. Сайзерсу, постоянным покровителям «Терминуса» и «Оулсвика», а также трамваю из Форт-Маджа.

цитата

He was an ugly cocky little man with a merry grin and the biggest nose west of Durante—made me think of my first sergeant’s nose, very sensitive he was about being called “Schnozzola.”

Это был очень некрасивый и дерзкий человек с озорной улыбкой и самым крупным носом к западу от Дюранса*, заставивший меня вспомнить о носе моего главного сержанта, который терпеть не мог, когда его называли «шнобель».

* то есть от текущей преимущественно с севера на юг французской реки, левого притока Роны, иными словами — в Провансе, Гаскони и других южных провинциях Франции, где могучим носом мало кого удивишь.

цитата

Two bits to a Bangkok tickul you didn’t know his name when you clobbered him.

Два доллара против Бангкокского храма, что ты не спрашивал его имени, когда проломил ему башку.

А если вам лень искать, что там на самом деле, то можете подождать исправленного издания, а пока поверьте мне на слово, что ни в одном случае ошибки не изменили текст кардинально: понятно, что в эпиграфе какая-то шутка для своих, что нос был очень велик, и что говорящий готов что-то против чего-то поставить – не так уж важно, что именно против чего именно, поскольку на самом деле никакого пари не происходит.

А вот немножко другой пример:

цитата

“Would you like to call me ‘Ettarre’?”

— Хочешь звать меня Иштар?

Не знаю, не нашли переводчики Эттарду или нашли, но не захотели делать лишнюю сноску, но «Иштар» в общую логику текста вписалась отлично. Я даже вполне могу представить себе читателя, которому эта Иштар в тексте стала родной, и он скажет, что зря при редактуре ее заменили на мало кому известную персонажицу артуровского цикла со сноской. И это подводит нас к тому, о чем я, собственно, хотела поговорить.

Кто читал, помнит место, где герой спрашивает себя, чего он хочет. Ответ я уберу под спойлер – не потому что он правда что-то спойлерит, а потому что, если вы не читали книгу, этот отрывок надо прочесть в свое время и на своем месте. Главное, что герой вспоминает книги своего детства, и тут переводчик должен решить, какого результата хочет добиться: вызвать у русскоязычного читателя те же чувства, что вызывал отрывок у англоязычного, или сообщить ему информацию, что именно читал американский подросток в такие-то годы. Понятно, что совсем те же чувства вызвать не получится, для этого бы пришлось менять «Нэнси Ли» на бригантину в флибустьерском дальнем синем море (а кстати, занятная задачка для переводческого семинара — сочинить такой же отрывок на наших реалиях). Переводчики выбрали компромиссный вариант: что-то оставили и дали сноску, что-то убрали совсем, что-то заменили. Сейчас мы живем в несколько иное время. Почти все упомянутые книги уже переведены на русский, и, как мне кажется, есть надежда, что читатель не умрет со скуки, если в переводе они будут со сносками – даже если не у всех все названия откликнутся в сердце живым «ой, и я это в детстве обожал», может быть, откликнутся некоторые у некоторых, а единого корпуса детских приключенческих текстов все равно давно нет, и тут современный русскоязычный читатель Хайнлайна не в худшем положении, чем современный англоязычный – для того наверняка тоже многие названия будет незнакомыми.

Я не буду затягивать игру в редактора и приводить оригинал, а приведу русский текст до редактуры и после.

В общем, если вы читали «Дорогу доблести» в переводе Штуцер и Ковалевского, нельзя сказать, что вы «читали совершенно другую книгу» (хотя вообще с переводами 90-х годов такое бывает). Если она вам тогда не понравилась, то отредактированная версия вряд ли что-нибудь исправит. А вот если вы ее читали и полюбили, то есть смысл прочесть отредактированный вариант, когда он выйдет в «Азбуке» – там таких сюрпризов будет довольно много. И да, про самый яркий и самый мой любимый я все-таки сдержалась и не рассказала)))

Раз «Азбука» сообщила, что следующим томом Хайнлайна будет «Магия, Инкорпорейтед» и «Дорога доблести», стоит, наверное, написать, что там отредактировано, чтобы желающие могли решить, обновлять или не обновлять свои томики. Рассказ будет в основном про «Дорогу доблести», потому что там правки больше всего и вообще это повод поговорить на разные интересные темы. Но при этом у меня есть одна маленькая мысль, которая в тот текст никак не влезет, так что пусть будет отдельный пост.

Даже в замечательном переводе Гуровой нашлись кой-какие ошибки. Но вот любопытно сравнить одно и то же недопонятое место у Гуровой и в другом переводе «Магии», куда меня случайно выкинуло поиском по латинской фразе. Например, и Гурова, ни другие переводчики не нашли Бедовую Джейн (думаю, это и правда было сложно, когда из контекста не понятно даже, в какой именно энциклопедии искать), однако у Гуровой крохотная незаметная без оригинала ошибочка, а в другом переводе… смотрите сами:

цитата

… and sized us up with lively black eyes that would have fitted Catherine the Great or Calamity Jane.

Гурова:

цитата

… и оглядывала нас живыми черными глазами, которые равно подошли бы и Екатерине Великой, и пророчице, накликающей беду.

Другой перевод:

цитата

У нее были живые черные глаза, которые подошли бы скорее Екатерине Великой или Несчастной Джейн.*

-----

*Несчастная Джейн – леди Джейн Грей (1537-1554), дочь герцога Суффолка; была выдана замуж за четвертого сына Лорда Дадли, герцога Нортумберлендского. Лорд Дадли, фактический правитель Англии при молодом и болезненном короле Эдуарде VI Тюдоре, добился от того лишения прав наследования короны Марией 10 июля 1553 г. и Елизаветой и после загадочной смерти Эдуарда провозгласил семнадцатилетнюю Джейн королевой Англии. Царствование королевы Джейн длилось десять дней. По приказу пришедшей к власти Марии I Стюарт герцог Нортумберленд был казнен, Джейн и ее муж заточены и через несколько месяцев обезглавлены.

А вот и та латинская фраза, из-за которой поиск выбросил меня в другой перевод. Конечно, мы с вами в полминуты найдем в интернете первоисточник (приворотное заклинание, в исходном варианте для соблазнения женщины) и разберемся, что она значит, но тогда у переводчиков был только латинский словарь + мозги.

Гурова:

цитата

Вот, например… — она протянула палец и коснулась моей руки, бормоча «bestarberto corrumpit viscera ejus virilis»*.

*Набор бессмысленных и латинских слов. Последние можно примерно перевести: «Совратить плоть эту мужскую».

Другой перевод:

цитата

Вот, – она протянула руку и прикоснулась к моей руке. – Bestarberto corrumpit viscera ejus virilis*.

*Bestarberto corrumpit viscera ejus virilis (искаж. лат.) – воск разрушает мужскую силу.

Словарь был один и тот же, но Гурова угадала почти точно, а другие переводчики попали пальцем в небо.

Конечно, хороший перевод отличается от плохого не только и не столько незаметностью ошибок, но все-таки даже ошибки – критерий того, насколько хороший переводчик держит в голове всю логику текста и она его направляет.

Это была присказка и цветочки, а сказка и ягодки будут впереди.

Ничто не ново под луной, но порой изумляешься, до какой же степени оно не ново. Переводы и переводчиков ругали от начала времен, однако кто бы подумал, что ругали их в одних и тех же выражениях, ну разве что с небольшой поправкой на литературный стиль эпохи. Итак, Карамзин о переводе «Клариссы», «Московский журнал», октябрь 1791 года. (Текст целиком можно посмотреть в Библиотеке Мошкова )

Всего труднее переводить романы, в которых слог составляет обыкновенно одно из главных достоинств; но какая трудность устрашит русского! Он берется за чудотворное перо свое, и – первая часть Клариссы готова.

Сия первая часть переведена с французского – я уверился в сем по первым строкам, – но г. переводчик не хотел нам сказать того, желая заставить нас, бедных читателей, думать, что он переводит с английского оригинала. Впрочем, какое нам дело до его желаний! Посмотрим только, каков перевод. Вот начало:

«Надеюсь, дражайшая моя приятельница и подруга, что ты нимало не сомневаешься в том, какое я принимаю участие в восставших в твоем семействе смятениях и беспокойствах. Знаю, колико для тебя чувствительно и прискорбно быть причиною всенародных разговоров; но невозможно никак, чтобы в столь известном происшествии все, касающееся до молодой девицы, отличившей себя отменными своими дарованиями и учинившейся предметом общего почтения, не возбуждало любопытства и внимания всего света. Желаю нетерпеливо узнать от тебя самой все о том подробности, и каким образом поступлено было с тобою по случаю такого происшествия, которому ты не могла воспрепятствовать и в котором по всем моим догадкам претерпел больше всех начинщик».

«Нимало не сомневаешься в том, какое участие», и проч. сказано неправильно; какое не может отвечать тому. Надлежало бы сказать: «Ты, конечно, не сомневаешься в том, что я беру великое участие» – и проч. – Девица Анна Гове, или Гоу, могла бы написать по-французски к своей приятельнице: «Les troubles qui viennent de s'elever dans votre famille»; но по-русски (NB если бы она умела хорошо писать) не вздумалось бы ей сказать: «Беспокойства, восставшие в твоем семействе». Беспокойства ни ложиться, ни восставать не могут. – «Колико для тебя чувствительно», и проч. Девушка, имеющая вкус, не может ни сказать, ни написать в письме колико. Впрочем, г. переводчик хотел здесь последовать моде, введенной в русский слог «големыми претолковниками NN, иже отревают всё, еже есть русское, и блещаются блаженно сиянием славяномудрия». – "Быть причиною всенародных разговоров", и проч. Не причиною, а предметом разговоров, – думал сказать г. переводчик (devenir le sujet des discours publics). И для чего всенародных, а не публичных разговоров? – «Отличившей себя отменными дарованиями», и проч. Отличить и отменить все одно. Если Кларисса отличила себя дарованиями, то они, конечно, были уже отменны. К тому же во французском подлиннике {Подлиннике в рассуждении русского перевода.} говорится здесь не о дарованиях, а о свойствах или качествах (qualites).

<…>

Такие ошибки совсем непростительны; и кто так переводит, тот портит и безобразит книги и недостоин никакой пощады со стороны критики.

Признаюсь читателю, что я на сем месте остановился и отослал книгу назад в лавку с желанием, чтобы следующие части совсем не выходили или гораздо, гораздо лучше переведены были.

«Какое счастье, что я читаю “Клариссу” по-французски!», – должна была бы откомментить Татьяна Ларина, наткнувшись на эту старую запись в жж Карамзина.