В ноябре в серии "Больше чем книга" выходит семейная сага Вячеслава Шишкова "Угрюм-река". Впервые — с полным комплектом иллюстраций художницы Ирины Воробьёвой. Сколько их в издании "Азбуки" — узнайте из материала.
До настоящего времени среди множества изданий романа было несколько — с иллюстрациями разных художников: Кудрявцева, Марковича, Войнова, Борисова, Пинкевича и других. Ирина Николаевна Воробьёва много лет работала над серией гравюр для романа "Угрюм-река" — книги, поразившей её своей глубиной характеров и размахом действия. Книга Шишкова для художницы была настольной с самой юности, и ей хотелось выразить достойным образом тот восторг, который оставила в её душе эта история нескольких поколений семьи Громовых. К сожалению, при жизни Воробьёвой этой мечте не суждено было сбыться. Только спустя почти 30 лет после того, как Ирины Николаевны не стало, дело всей её жизни (это действительно так) обретает достойное воплощение.
Вячеслав Шишков писал роман, которому суждено было войти в золотой фонд отечественной литературы, на протяжении 14 лет — с 1918 по 1932 год. Первая книга саги увидела свет в 1928 году, первое полное издание вышло в 1933-м. С тех пор роман многократно переиздавался в советское время. "Угрюм-река" как художественное произведение было и остаётся актуальным высказыванием на тему власти золота над человеком и людского стремления разбогатеть любой ценой. По масштабу авторской задумки роман можно сравнить с эпопеями "Вечный зов" Иванова и "Тихий Дон" Шолохова, а в мировой литературе — с "Трилогией желания" Драйзера.
Портрет автора с титульного листа издания романа в серии "Больше чем книга" (цветная вклейка):
Шишков стал одним из авторов, кому суждено было увековечить в большой литературе красоту и опасность Сибири, просторы этой территории, широту души населяющих её людей и невозможность покорить природу этого края, если не в силах совладать со своей внутренней природой. Сибирь — богатая земля, здесь в одночасье можно стать богатейшим человеком, но также легко всё потерять.
Настоящие сибиряки чтут Вячеслава Шишкова, но сам автор не был коренным уроженцем тех суровых мест, о которых написал роман. Вячеслав Яковлевич был уроженцем небольшого городка в Тверской губернии. Он окончил строительное училище, поездил по центральным губерниям, однажды в Вологде повстречался с Иоанном Кронштадтским. В возрасте двадцати с небольшим лет переехал в Томск, и там, посреди сибирских красот оставался почти до самой революции 1917 года. В течение 15 лет постоянно ходил в экспедиции на реках Иртыш, Обь, Бия, Катунь, Енисей, Чулым, Лена, Нижняя Тунгуска и Ангара. Кстати, прообразы Угрюм-реки — это Нижняя Тунгуска, Енисей и Лена. От каждой автор взял какие-то особенности.
Вячеслав Шишков (крайний справа) с членами экспедиции во время поездки на Алтай (1910 год):
Во время этих поездок будущему писателю и стал обдумывать сюжет будущей саги о Сибири и её людях. Писать он начал ещё в 1908 году. Первые публикации его впечатлений от поездок по сибирским просторам в виде путевых заметок появлялись на протяжении трёх лет в томской газете. Там же вышли первые рассказы. Первой публикацией Шишкова стала сказка "Кедр" в 1908 (или 1909) году. Первая книга автора — сборник рассказов "Сибирский сказ" — выходит в 1916 году. К тому времени Шишков переехал в Петроград, где познакомился с Максимом Горьким, при чьём содействии книга и вышла.
Первым покорением вершин большой литературы — пока только по объёму — для Шишкова стал роман "Ватага" (1923). Созвучный "Тихому Дону", роман показывает Гражданскую войну с весьма нетипичной для советской литературы позиции — в роли злодеев изображены не белогвардейцы, а сибирские партизаны — раскольники и анархисты. Ко времени издания первого романа, писатель уже несколько лет работал над черновиком "Угрюм-реки".
Первое (предположительно) издание романа (1933):
В последние годы жизни писатель работал над эпопеей в нескольких томах о Емельяне Пугачёве, но завершить работу над книгой не успел. Он умер весной 1945 года, за несколько месяцев до Победы.
"Угрюм-река" была впервые экранизирована в 1968 году, когда вышел четырёхсерийный фильм, снятый Ярополком Лапшиным с Людмилой Чурсиной, Георгием Епифанцевым и Александром Демьяненко.
Визуально эта экранизация очень созвучна работам графика Ирины Воробьёвой, чьи иллюстрации украсили новое издание романа — в серии "Больше чем книга".
Кстати, осенью этого года Первый канал планирует показать новую версию "Угрюм-реки" в формате сериала.
Визуально сравнить эти две экранизации можно будет уже совсем скоро, как и оценить многолетний труд художницы, которая родилась в тот год, когда Вячеслав Шишков закончил писать сибирский эпик о золоте, людях, суровой природе и могучей реке.
Ирина Воробьёва родилась в 1932 году в Москве. После художественной школы поступила в Московский государственный академический художественный институт им. В. И. Сурикова на отделение графики.
На её счету более 700 работ. В основном она известна как иллюстратор детских книг, выходивших в издательствах "Детская литература", "Молодая гвардия". "Советская Россия", "Малыш". Всю жизнь прожила в Подмосковье, помимо участия в книжных проектах работала мастером по эстампу (гравюрных оттисков на бумаге). Иногда работала в техниках офорта, акварели и темперной живописи, но гравюры были её главной специализацией и увлечением. Ирина Воробьёва известна как создатель уникальной системы многослойной печати в технике цветной гравюры на картоне.
Ирина Воробьёва с дочерью:
Начиная с 60-х годов, уже как профессиональный художник Ирина Николаевна много путешествовала по стране и миру.
Работы разных лет с воспоминаниями из разных стран:
— "Венеция" (гравюра на картоне, 1968)
— "Воспоминание о Египте" (гравюра на картоне, 1971)
— "Восточный танец" (линогравюра, 1960-е)
— "Пальмовая роща" (темпера, 1987)
— "Над тайгой Сибирской" (линогравюра, 1958)
Последняя из представленных работ — особенная. Её приобрела Третьяковская галерея, где гравюра экспонировалась в залах советской графики. В альбоме международной графики "Мир всему миру", изданном в Дрездене, эта работа была представлена вместе с произведениями П. Пикассо и других художников.
Сибирь стала особенной землёй и для Воробьёвой. Побывав в Европе, Средней Азии, даже в Африке, она нашла много источников для вдохновения, но главными оставалась — родная земля и русские люди.
Цитата из издания "Угрюм-река" в серии "Больше чем книга": "Работа, которой Ирина Николаевна придавала колоссальное значение, над которой трудилась на протяжении многих лет, так и осталась неопубликованной, скрытой от глаз людей. Речь идёт об иллюстрациях к роману В. Шишкова «Угрюм-река».
Идея проиллюстрировать любимый роман появилась у Ирины Воробьёвой еще в институтские времена, а с самим произведением она познакомилась в юности. Впоследствии «Угрюм-река» стала настольной книгой Ирины Воробьёвой, которую она неоднократно перечитывала, поражаясь размахом действия, широтой повествования, яркими характерами, описанием картин сибирской природы.
Из сибирских набросков художницы (1958):
Дважды художница посетила места, описанные в книге. Она побывала на Байкале, на Ангаре, Лене и Витиме, в Красноярске, Новосибирске и Иркутске, посетила памятник жертвам Ленского расстрела 1912 года. А главное, увидела своими глазами настоящие золотые прииски, где познакомилась с жизнью старателей и сделала много зарисовок и портретов. Впрочем, основное внимание во время путешествия Ирина Воробьёва уделяла сибирской природе и уголкам, еще сохранившимся от старой дореволюционной Сибири. Художница старалась придать своим работам убедительную силу и образность, которыми отличается произведение Шишкова.
Специально или нет, но в этом подходе к материалу Ирина Воробьёва следовала примеру автора «Угрюм-реки», чьи экспедиции по Сибири, предшествующие написанию первой части романа, растянулись в общей сложности на двадцать лет (с 1900 по 1920 год).
Над серией иллюстраций к «Угрюм-реке» художница трудилась много лет. Она даже вручную создала макет, расположив рисунки в книге согласно своему замыслу. Увы, мечта не воплотилась в реальность, иллюстрации так и не увидели свет. Сегодня, спустя почти тридцать лет после смерти Ирины Воробьёвой, её иллюстрации к «Угрюм-реке» впервые приходят к читателю."
Обложка издания романа в серии "Больше чем книга":
Комплект этих иллюстраций до настоящего времени можно было увидеть только на выставках. В интернете можно найти подборку иллюстраций Воробьёвой для романа Шишкова. В 2019 году в художественной галерее подмосковного Щёлково, где художница прожила всю жизнь, в рамках выставочного проекта "Художники-графики советского периода" проходила выставка её работ. В двух залах были представлены иллюстрации к роману "Угрюм-река".
Фотографии с выставки 2019 года:
Из воспоминаний художницы: "Одновременно с работой над темами современности я сделала чёрно-белые гравюры и гуаши по мотивам романа В. Шишкова "Угрюм-река". Во время сибирских странствий удалось побывать в старинных городах и сёлах, на золотых приисках, познакомиться с жизнью и бытом старателей. Очаровала величественная природа сибирской тайги, грозная красота могучих рек, опасных своими порогами и скалами. Над серией "Угрюм-река" трудилась несколько лет, но в издательствах она не планировалась, поэтому я смогла показать её только на выставках".
Наследница Ирины Николаевны для публикации в издании романа в серии "Больше чем книга" предоставила бережно сохранённый самый полный комплект иллюстраций. Помимо иллюстраций на суперобложке и обложке и цветного портрета автора на вклейке в титуле, в самой книге — 65 иллюстраций разных размеров (на одной странице и разворотные, заставки и концовки в начале и конце отдельных частей. В интернете есть информация, что полный комплект — это 57 иллюстраций. Видимо, в общий счёт не вошли рисунки в концовках частей книги: их ровно 8.
Примеры разворотов и иллюстраций на отдельных страницах из издания:
ISBN: 978-5-389-18685-9
864 страницы
Аннотация:
Роман «Угрюм-река» — история трех поколений купеческой семьи Громовых — по своей популярности может поспорить с «Тихим Доном» Михаила Шолохова. Роман опирается на реальные свидетельства и личный опыт самого автора, двадцать лет проработавшего в Сибири в качестве инженера-исследователя. На страницах книги оживают суровая красота и буйный нрав сибирской тайги, где среди бескрайних просторов, кажется, можно сокрыть любое преступление, где власть и богатство достаются легко и просто, достаточно лишь протянуть за ними руку. Однако злые дела никогда не проходят бесследно, и порой за преступления приходится расплачиваться грядущим поколениям…
Суперобложка издания:
«Угрюм–река» — это захватывающее, авантюрное и в то же время полное драматизма повествование, которое не оставит равнодушным ни одного читателя.
В настоящем издании впервые печатается полный комплект иллюстраций замечательной художницы Ирины Николаевны Воробьёвой (1932–1993). На протяжении многих лет И. Воробьёва создавала яркие образы героев своего любимого романа, однако им так и не суждено было увидеть свет.
Сегодня, спустя почти тридцать лет после смерти художницы, воплощается её мечта, иллюстрации выходят в печать, и роман «Угрюм-река» обретает ещё большую достоверность и выразительность!
Четвёртый том саги "Колесо Времени" — "Восходящая Тень" — в типографии. По этому поводу четыре цифры. Общий тираж первых трёх томов фэнтези-эпопеи Роберта Джордана в издании "Азбуки" превысил 30 000 экземпляров, и это не окончательные цифры. Первый тираж четвёртой книги — 10 000. Это не самый большой тираж, если сравнивать с бестселлерами в более "народных" жанрах, но для фэнтези, в особенности — классической фэнтези, показатель весьма достойный. "Восходящая Тень" по объёму забралась за четырёхзначную отметку — в томе 1 088 страниц, и для Джордана это не предел. И самая впечатляющая цифра: специально для новой редакции старого перевода Виталия ВолковскогоТахиром Велимеевым (в его переводе вышли первые три книги цикла) и инициативной группой с форума "Цитадель Детей Света" (в особенности — Борисом Малагиным и Дмитрием Духиным) в текст было внесено более 2 000 (!) правок. И вот об этом — подробнее.
Борис Малагин и Дмитрий Духин рассказали о том, какая работа была проведена над доработкой прежнего перевода четвёртой книги цикла.
Для тех, кто давно знаком с сагой Джордана "Колесо Времени" и читал книги цикла в прежних изданиях, с определённого момента приходилось сталкиваться с некоторыми особенностями перевода. На форуме "Цитадель Детей Света" давным-давно все эти особенности подробно разобраны и разложены по полочкам. В существующем переводе четвёртой книги — "Восходящая Тень" — было немало "сглаживаний".
цитата Борис Малагин, Дмитрий Духин
Кое-где переводчик сглаживал фразы персонажей, "срезал углы", если можно так выразиться, опускал детали. В результате смысл-то передавался, но терялась атмосфера, которую Джордан так искусно создавал, персонажи получались "плоские"... А иногда и смысл менялся на противоположный.
Из-за этого в целом перевод воспринимался местами как упрощённый, местами — очень упрощённый и уплощённый. И подобных мест по всему тексту в старых изданиях было разбросано немало.
цитата Борис Малагин, Дмитрий Духин
В первом издании книги в серии "Век дракона" ещё в момент вёрстки (Прим. авт. — предположительно) случилась потеря фрагмента момента спасения семейства кузнеца из плена. Фрагмент не очень большой, но половину книжной страницы займёт. Дальнейшие издания повторяли первое с этим пропуском.
Помимо этого в новой редакции перевода учтены моменты, где в переводе, в сравнении с оригиналом, были не просто обычные опечатки или неточная передача смысла, а замена смысла на противоположное значение.
Иллюстрация с вклейки (автор — Сэм Вебер)
цитата Борис Малагин, Дмитрий Духин
Что ещё из примеров? Вот немного (слева — то, что было, справа — то, как должно быть).
---
пахнет она «Эссенцией заката» — вместо "рассвета";
вы разрешили нам участвовать в... — вместо "вы согласились помочь нам";
если не нападут — вместо "если нападут";
угрозы были предназначены, чтобы — вместо "угрозы не были предназначены, чтобы";
воины Джиндо поубавили шаг — вместо "воины Джиндо прибавили шаг".
И это не считая тех моментов, в которых встречался перевод, вроде "иные всевозможные опасности".
Вместе с Тахиром Велимеевым (он в четвёртой книге указан как редактор) знатоки с форума "ЦДС" провели огромную работу по "вылавливанию блох". Помимо серьёзной доработки самого перевода, как уже было сказано выше, совместными усилиями были внесены более 2 000 поправок.
При редактуре вносимые поправки делились на несколько категорий:
— искажение смысла (вплоть до придания обратного значения в сравнении с оригиналом);
— недоработки в переводе (плохой подбор слов, неверное управление в словосочетаниях, тавтология и т. д.);
— стилистические ошибки;
— неверный перевод (то, чего в оригинале не было, а также пропуск предложений, замена слов (запад вместо востока) и т. д.)
— пунктуационные ошибки;
— сокращения (порой, ненужные).
цитата Борис Малагин, Дмитрий Духин
Кто-то может сказать, что это мелочи. Но вся целиком картинка и создаётся из мелочей — штрихами, мазками строится полотно.
<...>
Вот цитаты из письма Тахира Велимеева, по предложенным правкам в первую половину книги: <...> "С большей частью ваших правок согласился — если и не буквально, то по сути.", "Предлагаемые вами исправления "зряшными" называть не стоит. Почти все замечания — по делу, а некоторые — даже более чем." <...> А всего замечаний, исправлений и предложений получилось более 2000, включая замечания с форума ЦДС. Немало.
Всё это позади. Четвёртая книга в новом издании скоро появится в продаже. У Тахира и знатоков с форума "Цитадель Детей Света" работы впереди ещё очень много. "Восходящая Тень" не самый объёмный том саги...
цитата Борис Малагин, Дмитрий Духин
...вычитывать перевод книги книги "Огни небес", переводом которой занимался ранее Тахир — это был "просто праздник какой-то". <...> книга сдана в редакцию <...> нас ждёт книга шестая "Властелин Хаоса" (Прим. авт. — название рабочее). А переводчиком там был всё тот же Волковский. Так что запасёмся терпением и начнём...
Аннотация:
Ранд ал’Тор, наконец-то завладевший созданным в древности мечом Калландором, который наделяет его обладателя невиданной силой, объявлен Драконом Возрожденным.
Исполнилось одно из пророчеств, явился тот, кто призван спасти народы от Тёмного, источника и породителя хаоса. Но возрождение Дракона-спасителя создаёт не только новые нити в плетении мирового Узора, оно притягивает к Ранду ал’Тору пузыри зла, и Ранд становится мишенью для тёмных сил. Сам мир меняется резко, рвутся родственные связи, распадаются союзы, воины из Айильской пустыни захватывают Тирскую Твердыню, а в Белой Башне города Тар Валон происходит кровавый переворот. И есть много таких людей, кто не готов признавать за Рандом его новую ипостась, и эти люди опасны не менее прислужников Тёмного.
В настоящем издании текст романа «Восходящая Тень», как и в других романах, составивших знаменитую эпопею «Колесо Времени», заново отредактирован и исправлен.
Перевод с английского Виталия Волковского
Иллюстрация на обложке Сэма Вебера (Sam Weber)
Карты нарисованы Элизой Митчелл (Ellisa Mitchell)
Авторы внутренних иллюстраций — Мэтью Нильсен (Matthew C. Nielsen) и Элиза Митчелл (Ellisa Mitchell)
Оформление обложки Сергея Шикина
Издательство благодарит за помощь в работе над циклом «Колесо Времени» Бориса Германовича Малагина, Дмитрия Александровича Духина, а также всех участников сетевого содружества «Цитадель Детей Света», способствовавших выходу в свет настоящего издания.
США после Гражданской войны, мытарства ирландских эмигрантов и нелегкая жизнь сироты из индейского племени — все это талантливо смешал ирландский писатель Себастьян Барри. Его новый роман "Тысяча лун" выйдет в конце октября в серии "Большой роман (слим-формат)" издательства "Азбука".
От дважды букеровского финалиста и дважды лауреата престижной премии Costa Award, классика современной прозы, которого называли «несравненным хроникером жизни, утраченной безвозвратно» (Irish Independent), — «светоносный роман, горестный и возвышающий душу» (Library Journal), «захватывающая история мести и поисков своей идентичности» (Observer), продолжение романа «Бесконечные дни», о котором Кадзуо Исигуро, лауреат Букеровской и Нобелевской премии, высказался так: «Удивительное и неожиданное чудо… самое захватывающее повествование из всего прочитанного мною за много лет».
Итак, «Тысяча лун» — это очередной эпизод саги о семействе Макналти. В «Бесконечных днях» Томас Макналти и Джон Коул наперекор судьбе спасли индейскую девочку, чье имя на языке племени лакота означает «роза», — но Томас, неспособный его выговорить, называет ее Виноной. И теперь слово предоставляется ей. «Племянница великого вождя», она «родилась в полнолуние месяца Оленя» и хорошо запомнила материнский урок — «как отбросить страх и взять храбрость у тысячи лун»…
«„Бесконечные дни“ и „Тысяча лун“ равно великолепны; вместе они — одно из выдающихся достижений современной литературы» (Scotsman).
Впервые на русском!
Перевод с английского Татьяны Боровиковой
Оформление обложки Ильи Кучмы
320 страниц
Плановая дата готовности 28 октября 2020 года
Себастьян Барри отметился, кажется, во всех областях литературы, да еще как: он выпустил несколько поэтических сборников, с десяток романов и еще больше пьес. «Тысяча лун» — его новейшее произведение, продолжающее рассказ Барри об истории Ирландии через призму человеческих судеб. Правда, вслед за «Бесконечными днями», действие происходит в США, и с Европой связано лишь героями, которых занесло на другой континент, и влиянием этих героев на местные дела. В центре повествования – Винона (она же Оджинджинтка), приемная дочь Томаса Макналти и Джона Коула, героев «Бесконечных дней».
Книги Себастьяна Барри, выходившие в "Азбуке":
Барри в «Тысяче лун» уже не просто вторгается на чужую территорию и в чужую историю: он говорит от лица юной девушки из индейского племени, которую когда-то вырвали из знакомой среды. Теперь она наблюдает за страной, которая силится оправиться от последствий Гражданской войны, и пытается понять, как жить в этом шатком мире. Будь Барри русским писателем, на его произведения вполне могли бы навесить ярлык «история маленького человека»: слишком часто он говорит о бедняках или изгоях. Но, в отличие от наших «маленьких людей», герои Барри не пассивны, они живут пусть и не всегда счастливой, но наполненной жизнью: борются за любовь и справедливость, за право быть наравных с другими людьми. И если на первый взгляд параллель между ирландцами и индейцами может показаться странной, стоит вспомнить «Бесконечные дни»: если ирландские эмигранты в XIX веке – это «люди-ничто», то индейцы и подавно – они даже не считаются гражданами.
Семейство Макналти далеко не впервые появляется в романах Барри: Томас Макналти в «Бесконечных днях», Розанна Макналти в «Скрижалях судьбы» и др. Но не только эта фамилия повторяется из раза в раз: Барри вообще горазд на переходы персонажей из одной книги в другую. С помощью этого ему удалось создать свою «ирландскую вселенную», где вымысел тесно переплетен с правдой, а судьбы отдельных персонажей – с историей целого народа. В этом "Тысяча лун" несколько схожа, к примеру, с романом "Портрет мужчины в красном"Джулиана Барнса, рассказывающем об эпохе через жизнь доктора Самюэля Поцци — вот только Поцци был реальной фигурой, а герои Барри основаны на его собственном опыте и мировоззрении.
«Тысяча лун» напоминает и о поэтическом таланте автора: воспоминания Виноны о детстве и окружавших ее пейзажах, ее наблюдения за приемными родителями и понимание собственных чувств окрашивают текст в лиричные тона. Но это не единственный оттенок романа: здесь есть и детективная линия, и чуть ли не саспенс. Нападения, поджоги, общий страх – вот мир, который противопоставлен идиллическому детству героини. Мир, где по-отечески любящий ее Томас Макналти вполне может быть убийцей ее настоящей семьи и даже не помнить об этом. Такая многогранность персонажей — залог читательского доверия, и вкупе с "Бесконечными днями" роман "Тысяча лун" доказывает, что Барри способен вызвать это доверие у кого угодно.
Не снижают темп Олег Ладыженский и Дмитрий Громов, и совсем скоро появится их новая книга. Генри Лайон Олди в этот раз делает "Чёрный ход", и Японию древнего периода "Эпохи воюющих провинций" сменяет Дикий-дикий Запад. Ковбои, перестрелки, пыль и кактусы, индейцы и китайцы, искатели удачи и приключений, почтовые дилижансы, и над всем этим кружит на чёрных крыльях смерть, а вместе с ней — проклятия. И не те, без которых не представить себе речи настоящих ковбоев или служителей закона, а тех, которые насылают на людей. Кто? Да хотя бы герой новой книги Г. Л. Олди — он владеет револьвером, стреляющим проклятиями и несчастными случаями. Это Дикий Запад, и здесь можно купить или потерять удачу в самом буквальном смысле, как нечто материальное...
Сами авторы определяют "Чёрный ход" как весьма крепкий коктейль из вестерна, философского боевика и мистической фэнтези, само собой, на богатейшем материале времён Дикого Запада. Более того — роман весьма кинематографичен. Не в том смысле, что напрашивается на экранизацию: это из области несбыточных желаний, даже учитывая стремление российских деятелей кино делать зрелищное кино по западным лекалам. "Чёрный ход" для творческого дуэта под псевдонимом Г. Л. Олди стал новым интересным опытом, приближённым к производству кино. Вот что говорят о своей новой книге и её особенности среди уже написанных Олди текстов сами авторы в комментарии специально для сайта "Лаборатория фантастики":
«"Черный ход" для нас самих — необычный роман. Мы писали его, используя ряд техник киноповести. Поэтому сравнить его с чем-то из наших других книг нам сложно — мы так ещё не работали. Замысел возник давно — кстати, основой, толчком для концепции послужил разговор с тибетским ламой, и это не шутка — но идее понадобилось много лет для того, чтобы, что называется, вылежаться, созреть.
Будет ли продолжение? Вполне возможно, есть даже наброски, но мы не хотим превращать "Чёрный ход" в некую дилогию. Если мы и продолжим действие в этих декорациях, которые нам весьма нравятся, и даже с этими героями — это будет отдельная книга, самостоятельная, которая не убьёт финал "Чёрного хода" ради популярного продолжения. В какой-то мере мы так развивали свою эпопею "Ойкумена".
Кстати, для этой книги нам пришлось собрать материала никак не меньше, чем для любой книги, выстроенной на мифологии — Дикий Запад, во-первых, весьма историчен, а во-вторых, крайне мифологизирован кинематографом. Одних старых фотографий того времени набралась уйма: стрелки, индейцы, шерифы, салуны, городки, ковбои, бизнесмены...
Для художников Владимира Бондаря (обложка) и Александра Семякина (внутренние иллюстрации) мы собирали целые комплекты картинок — прототипы, одежда, оружие и т.д.»
Вот и примеры тех самых иллюстраций:
Пора вооружаться — пока только ожиданиями нового романа Г. Л. Олди. В году, когда нет смысла ждать больших кинопремьер, легко можно поставить на зрелищность книги. И ожидания оправдаются. Книга о ковбоях и магии в мире, где вместо файерболов — пули, может увлечь так же, как хороший блокбастер, потому что она не написана, а "снята" авторской фантазией.
Аннотация:
Рут Шиммер носит два револьвера: один стреляет свинцом, другой — проклятиями и несчастными случаями. Револьверы Джошуа Редмана самые обычные, зато у него есть ангел-хранитель, а может, вовсе не ангел. Когда Рут и Джош встретились впервые, на парня упала тяжелая люстра. Дикий Запад, сэр, чего тут только не случается! Здесь разъездные агенты скупают у индейцев и китайских эмигрантов искры — крохотные бесполезные чудеса, а финансисты и промышленники вертят удачей, как чертовым колесом.
Старый Свет горит огнем. Он давно сошел с ума, став мало пригодным для жизни. Зато Новый Свет еще держится! Весь из рытый черными ходами, как кротовыми норами, откуда лезет всякая пакость, Дикий Запад сдвигает шляпу на затылок и готов палить во все, что движется.
Что это там движется, сэр?
Кстати, о кино. По аннотации сюжетный зачин в романе "Чёрный ход" чем-то напоминает центральный конфликт в сериале "Карнавал" от HBO, который мог бы перерасти в одно из самых масштабных полотен о битве Добра и Зла на американских просторах (куда там "Благим знамениям" и "Американским богам"), но остановился на двух сезонах. Возможно ведь, что то, что сейчас мы воспринимаем как нечто фантастичное, когда-то, в те же времена Дикого Запада, было обыкновенным чудом. Тогда "Чёрный ход" — это не фантастика, а "забытая хроника" о временах чудес.
Больше десятка лет в Азкабане в ожидании новой книги Сюзанны Кларк не прошли даром: британская писательница все-таки не бросила своих читателей на произвол судьбы и выпустила книгу с загадочным названием «Пиранези». Что это за история, какое отношение она имеет к самоизоляции и почему пригодится каждому любителю литературы этой осенью – читайте в анонсе «Азбуки».
Шестнадцать лет назад Сюзанна Кларк выпустила «Джонатана Стренджа и мистера Норрелла» — книгу, разошедшуюся по миру тиражом свыше 4 миллионов экземпляров и признанную легендарным шедевром: «Так мог бы выглядеть роман “Мастер и Маргарита”, если бы его написал Диккенс» (А. Генис); «Лучшая литературная сказка на английском языке за последние семьдесят лет» (Н. Гейман). И вот наконец мы дождались второго романа Кларк. «Это событие первостепенной важности в мире литературы» (Daily Telegraph).
Для человека, которого мы знаем как Пиранези, Дом с большой буквы — это целый Мир. «С начала Мира в нем точно существовали пятнадцать человек», и Пиранези — пятнадцатый. Он исследует бесконечные Залы, украшенные величественными Статуями, и составляет расписание Приливов, захлестывающих нижние этажи. На верхние этажи заплывают Облака и залетают птицы, а по вторникам и четвергам Пиранези встречает Другого. «Красота Дома несказанна, — пишет Пиранези в своем дневнике. — Доброта его беспредельна». Но однажды он обнаруживает следы человека номер шестнадцать…
Перевод с английского ЕкатериныДоброхотовой-Майковой
Оформление обложки Сергея Шикина
Текст сопровожден примечаниями Михаила Назаренко
352 страницы
Плановая дата готовности: октябрь 2020 года
Как и англоязычное издание, в «Азбуке» роман «Пиранези» выйдет в прекрасной суперобложке, под которой скрывается не менее прекрасный переплет:
Сюзанна Кларк – в литературе случай, может быть, и не уникальный, но все равно птица редкая. Начнем с того, что ей уже слегка за шестьдесят, но «Пиранези» — ее второй роман, и вышел он аж спустя шестнадцать лет после дебютного «Джонатан Стрендж и мистер Норрелл». Впрочем, и дебютный она писала больше десяти лет, так что удивляться не стоит. В перерыве между двумя романами успел выйти сборник «Дамы из Грейс-Адьё и другие истории».
Покоривший сердца читателей и книжные рынки первый роман был опубликован, когда писательница была уже опытным редактором одного из британских издательств. Британская газета «The Times» назвала дебютную книгу Кларк «монстром»: во-первых, из-за впечатляющего объема в 800 с лишним страниц; во-вторых, из-за невероятного коммерческого успеха (4 миллиона проданных книг); в-третьих, из-за успеха у критиков. Нил Гейман тогда сказал, что читать эту книгу было словно «наблюдать, как кто-то в первый раз садится за пианино и вдруг начинает играть сонату». Когда писатель покоряет недосягаемую для большинства вершину одним прыжком, пусть даже и долго готовившимся, продолжать карьеру становится просто страшно. Как не разочаровать голодных читателей и зубастых критиков? В чем бы не заключался секрет, «Пиранези» это, кажется, удалось: Кларк уже успели окрестить чуть ли не величайшим из ныне живущих авторов.
Успех Кларк поражает еще и присутствием во всех сферах литературы: ее любят и ценители жанровой литературы, и приверженцы больших романов. В переложении на российские реалии это значит, что о ней одновременно напишет и «Мир фантастики» (который, кстати, уже выпустил рецензию на англоязычный текст), и непрофильное издание с критической колонкой: аудитория у них разная, но в книгах Кларк одинаково заинтересованная. Это же подтверждают и литературные премии: «Джонатан Стрендж и мистер Норрел» попал в лонг-лист Букеровской премии и получил премию «Хьюго» за лучший роман. Такой интерес разных литературных лагерей можно объяснить тем, что стиль Кларк напоминает нам о времени, когда фэнтези-литература еще и не думала отделяться: все тот же Гейман сравнивает атмосферу в тексте Кларк ни много ни мало со «Сном в летнюю ночь» Шекспира. Когда-то феи, колдуны и русалки были полноправными героями произведений, которые мы сейчас ставим на полку большой литературы – и Кларк нас к этому единению возвращает.
Длительное творческое молчание Сюзанны Кларк объясняется не только грандиозным замыслом и усталостью от публичности, но и физическими причинами: у писательницы диагностировали синдром хронической усталости. Ее редактор отмечала, что в какой-то момент Кларк стала выглядеть очень бледной, и мысли ее были очень далеко от реальности, будто она сама перенеслась в другой мир. По словам Кларк, тогда несколько лет прошли в попытках написать продолжение нашумевшего дебюта, но ничего путного из этого не выходило. Писательнице становилось все сложнее проводить исследования, необходимые для адекватного описания эпохи, текст не удавался. И вот, когда все уже отчаялись увидеть еще хотя бы одну книгу, Кларк внезапно прислала редактору законченный текст совсем другого романа – «Пиранези».
цитата
Обычно писать книгу принимаешься с крошечного зародыша истории, с чего-то, что, засев глубоко в подсознании, начинает ветвиться во все стороны. Некоторые идеи поселяются у тебя в голове, обживаются там, становятся привычными, как мебель. Так, меня всегда восхищал Пиранези с его атмосферными офортами воображаемых тюрем — все эти огромные лестницы, тающие в полумраке своды, невозможная геометрия. А в графическом романе Алана Мура «Прометея» встретилась такая фраза: «Все мы когда-нибудь грезили о том, как бродим в необъятном доме», — и я подумала: да, очень знакомо! Я как раз пыталась вымыслить такое место действия, чтобы читатель поразился, но в то же время подумал: «Погодите! Я же тут бывал… кажется?..»
Сам по себе роман — это витиевато написанный дневник героя по имени Пиранези, который находится в тотальной изоляции и может только исследовать пространство вокруг себя и слушать вой ветра среди статуй. Пиранези наблюдает за удивительным миром и записывает эти наблюдения. У него нет ни прошлого, ни будущего, и Пиранези самостоятельно научился тому, чего мы годами пытаемся добиться с помощью популярной психологии: он ценит момент, ценит настоящее. В противоположность ему появляется Другой, который видит вокруг возможности получить власть, ступенью к которой является знание. «Пиранези», как это ни парадоксально звучит, одновременно и замедляет читателя, давая ему возможность для тихого созерцания, и захватывает его внимание, заставляя переворачивать страницу за страницей.
«Пиранези» изобилует отсылками ко всем областям культуры, включая, естественно, литературу. Самая очевидная из них – прозвище главного героя, полученное в честь художника-графика Джованни Баттисты Пиранези, известного в первую очередь своими изображениями римских зданий, в том числе полуразрушенных. В описании мира вымышленного Пиранези Кларк опиралась на работы Пиранези реального, точнее, на свои воспоминания о них.
В отношении литературы писательница отмечает влияние К.С. Льюиса и Борхеса, каким бы причудливым ни казалось это сочетание. В «Пиранези» слились воедино ее впечатления от льюисовского «Племянника чародея» (из этой книги Кларк взяла эпиграф к роману) и рассказа Борхеса о Минотавре под названием «Дом Астерия» из сборника "Алеф".
«Я намерен исследовать Мир, сколько успею до конца жизни», — пишет Пиранези в один из дней. Эта книга — и о самой Кларк, которая нашла утешение после злости на собственную болезнь, и обо всех нас, меньше чем за год переместившихся в другой мир. Искусство в очередной раз предвосхитило историю, и робкая идея, появившаяся у тогда еще начинающего редактора Сюзанны Кларк почти сорок лет назад, спустя столько времени нашла свое отражение в реальном мире.