Сельский врач Джеймс Мортимер обращается к Шерлоку Холмсу за помощью. Он рассказывает о зловещей легенде, связанной с фамилией Баскервилей и записанной одним из представителей этой семьи, прямым потомком Хьюго Баскервиля, чье ужасное преступление навлекло проклятие на Хьюго и его род. Согласно легенде, всех отпрысков семейства в роковой час смерти ожидает встреча с огромной дьявольской собакой.

Этот роман, наряду с «Пестрой лентой», является для меня одним из двух наиболее запоминающихся произведений о Шерлоке Холмсе, с которыми имя сыщика ассоциируется еще с детства.

Неповторимая атмосфера таинственного Гримпена, каменных остатков жилищ древних людей, мрачных пустошей и зловещих торфяников Дартмура, укрытых туманом, тишину над которыми разрывает потусторонний вой адской твари, — все это описано автором столь живописно, что читателю не составит никакого труда погрузиться в повествование с головой и стать свидетелем всех событий, очевидцем которых по воле автора оказывается Ватсон. Теперь кажется, что атмосфера в романе отыгрывает настолько значимую роль, что отодвигает в сторону детективный сюжет и фигуру Холмса, даже без учета мрачной предыстории, нагнетающей напряжение.

Что касается детективного элемента, я не могу сказать, что он порадовал. Первые две трети действительно интересно следить за поворотами сюжета: тихо следовать по пятам за Берримором, прислушиваться к звукам с пустоши, с опаской поглядывать в сторону топей и ожидать в древней каменной лачуге таинственного незнакомца, — но вот к началу финальной трети ты уже знаешь, кто преступник. Единственная неизвестная переменная теперь касается лишь того, будет ли спасен молодой Генри Баскервиль. И хотя надеешься, что Конан Дойл припрятал хитрый твист, который заставит удивиться самого Холмса, этого не происходит.

Однако, как я уже писал выше, книга эта прочно засела у меня в голове. И дело тут не в том, что сюжет я знал с малых лет, совсем напротив — «Собаку Баскервилей» я прочитал только сейчас. Тем не менее, есть истории, которые запоминаются благодаря определенным стойким ассоциациям. Они становятся культурным явлением и тут уж хочешь не хочешь, а никуда от них не денешься. Так происходит и в данном случае: из-под корешка этой книги по ночам выползает туман, заполняет комнату, застилая лунный свет, а откуда-то из белесой мглы на тебя смотрит притаившийся зверь, остается лишь затаить дыхание и напряженно вслушиваться в мрачную песнь пустоши, боясь услышать знакомый леденящий крик.

Александр Привалов с коллегами из НИИЧАВО прибывают в Китежград, где им предстоит встретиться с членами загадочной Тройки по Рационализации и Утилизации Необъяснённых Явлений (ТПРУНЯ) с целью рассмотрения заявок НИИ на получение волшебных артефактов и чудесных существ. Они вступят в нелегкое противостояние с безликой бюрократической машиной, представленной следующими лицами: юрист Фарфуркис, по имени и отчеству никем не называемый; резкий Хлебовводов, человек начитанный, хоть и без высшего образования; полковник мотокавалерии, лишь изредка прерывающий свое обычное — спящее — состояние; ну и конечно, грозный и неумолимый Лавр Федотович (в его лице проницательный читатель без труда узнает некую зловещую фигуру, а может, и не одну), олицетворяющий собою, ни много ни мало, волю народа.

Собственно, подавляющее количество времени мы проводим на заседаниях Тройки, что и составляет основной костяк сюжета.

После мрачно-сюрреалистичной «Улитки на склоне» Стругацкие, очевидно, решили перейти к менее тяжелой форме сатиры. Благо, «Понедельник...» уже настроил читателя на соответствующую юмористическую волну, подготовив его к восприятию более злободневного произведения. Ощущение нереальности и тупой бессмысленности происходящего, которое присутствовало в «Беспокойстве» и доминировало в «Улитке», порой проглядывает и в «Сказке о Тройке», однако чувства абсолютной безысходности уже нет. Сюжет положительно разрешается благодаря неунывающему энтузиазму научных сотрудников ИИ.

На позитивную в целом атмосферу играет также отличное чувство юмора Стругацких. Некоторые находки, настроение, как и герои, перекочевали в повесть из «Понедельника…». Появились новые яркие персонажи: Эдельвейс Машкин со своей эмпирической машиной, отвечающей на вопросы, в том числе и риторические; заносчивый и самоуверенный клоп Говорун, свободно рассуждающий на философские темы и поднимающий вопрос о сотрудничестве двух великих цивилизаций, созданных людьми и клопами; гигантский древний головоногий Спиридон, живущий несколько столетий и свободно рассуждающий на тему убийства и снежный человек Федя, восторженно рассуждающий о второй природе Человека.

Если некоторые более ранние произведения Стругацких можно было рассматривать как крепкие сатирические работы, то «Сказку» я готов смело ставить в один ряд с лучшими произведениями Салтыкова-Щедрина, Гоголя, Маяковского, Ильфа и Петрова как замечательное продолжение славных традиций русскоязычной сатиры, которая порой, как известно, становится необходимой составляющей «здоровой самокритики».

В общем, всем любителям политического (в хорошем смысле) и вместе с тем легкого юмора — рекомендуется к прочтению!

Второй сборник рассказов о Геральте. В отличие от первого, автор изначально планировал это собрание как единое целое. Поэтому здесь мы не увидим цементирующих отдельные кирпичики интерлюдий «Гласа разума».

Каждый из рассказов заслуживает отдельного разбора, но если рассматривать их в совокупности, как одно произведение, можно увидеть, как Сапковский проводит сквозь все рассказы одну мысль, касающуюся предназначения главного героя, которую тот всячески отрицает. Он будто проходит различные стадии принятия своей судьбы.

Чтобы усилить свою мысль, автор использует частые повторы, мы можем видеть это как на локальном уровне, когда в тексте рассказа несколько раз проговаривается название и главная его тема, так и на глобальном — тема предназначения всплывает снова и снова, в диалогах или внутреннем монологе Геральта.

Влияние судеб других персонажей на линию Геральта усиливается. Голос скепсиса, реализма и практичности Йеннефер соперничает с голосом идеала — Цири. Этот конфликт сопровождает ведьмака на протяжении всей книги.

И хотя читателю фэнтези с опытом тема предназначения (читай — избранности) героя порядком надоела, плюсы прозы Сапковского искупают этот недостаток.

Пану Анджею мало создать чудесный для читателя мир, населенный драконами, он не оставляет в праве на чудо и своих персонажей (золотые драконы в «Пределе возможного» — пример воплощенного чуда в фантастическом мире Сапковского, ведь их, как известно, не бывает). Кроме того, мастер не старается препарировать и описать все, с чем сталкиваются его персонажи. Вспомним рассказ «Немного жертвенности», когда таинственные ступени в водное царство так и остаются чем-то неизвестным и тайным. Замечательно, что терра инкогнита все же еще сохраняет белые пятна на карте мира Сапковского, который, тем не менее, быстро меняется под воздействием людей. Это сохраняет атмосферу тайны и волшебства.

Помимо прочего, автор искусно пользуется двумя известными приемами, которыми можно зацепить читателя. В одном рассказе он создает сюжет с лихими твистами («Предел возможного», «Вечный огонь»), в других — обращается к эмоциям. Прежде всего, это умение проявляется в последнем рассказе.

«Нечто большее» само по себе представляет сборник, который состоит из клочков бреда и воспоминаний Геральта. Каждое из них связывает воедино события из прошлого, настоящего и будущего. Этот же рассказ содержит в себе кульминацию всего собрания, дает ответы на некоторые старые вопросы и ставит новые, вводит тему большой войны, обещая продолжение, подготавливая почву для большого романа, который откроется «Кровью эльфов».

Непрерывная тяжелая работа может негативно сказаться даже на железном здоровье Шерлока Холмса. Под давлением врачей знаменитый сыщик отправляется на отдых к заливу Маунтс-Бей, на полуостров Корнуолл. Впрочем, даже тут ему находится работенка. Мистер Трегеннис Мортимер, живущий у местного викария, обнаружил в доме своих родственников страшную картину: его сестра мертва, а оба брата сошли с ума.

Зачин рассказа напоминает начало «Райгейтских сквайров», где Холмс тоже вынужден делать передышку, дабы не подорвать здоровье. Впрочем, на этом сходство и заканчивается. Мрачные пустоши с разбросанными тут и там остатками жилья древних людей, как и мистическое название, отсылают к атмосфере «Собаки Баскервилей». Сюжет, однако, весьма интересен и свеж. Детективная история вполне запутанна: здесь присутствует уже классический для рассказов Конан Дойла герой, чье преступление является актом «благородной мести», он же оказывается наполовину ложным преступником (ведь первое, самое страшное, преступление совершил не он), что также традиционно для произведений о Шерлоке Холмсе.

Помимо прочего, стоит отметить злую иронию: доктор Стерндейл, пусть и косвенным образом, помогает главному злодею убить единственного дорогого Стерндейлу человека, когда демонстрирует будущему преступнику необычную отраву.

P.S. Сцена преступления, с которого начинается расследование, представляется действительно жуткой, пусть на нее и отводится всего пара строк. Это ли не доказательство мастерства писателя?

Джакоб Агат, представитель альтерранов, космических колонистов, вынужденных доживать свои последние дни на чужой планете, влюбляется в Ролери, девушку-туземку. Вместе им предстоит сражаться за свою жизнь с ордой племен гаалей, за которыми по пятам следует Зима.

Урсула Ле Гуин создает атмосферу безысходности, увядания, которое проявляется во всем: это и образ старого вождя Людей Аскатевара Вольда, и наступление Великой Зимы (год на описываемой планете длится 60 лет), и обреченность перед лицом угрозы гаалей, и ощущение тоски людей Космопора, чужих на планете, не способных рождать достаточное количество детей. Надежду может подарить лишь сплочение людей, символом которого является любовь Агата и Ролери, в которой неожиданно пробуждаются с способности к параречи, основанной на телепатии (отсылка к событиям романа «Планета Роканнона»).

Умение передать настроение с помощью художественных образов, использование полифонии, создание объемных персонажей — все это делает прозу Урсулы Ле Гуин потрясающей и позволяет творить оригинальные волшебные миры.

Жил да был себе человек во времена, когда не придумали еще мобильные телефоны, интернетом не пахло, да и научно-техническая революция если где и имела место быть, то все же слегка сторонилась краев сих, человеку родными приходившихся. А потом взял человек, да и написал книгу.

А ныне, спустя пару веков, сидит другой человек, окруженный этими вашими гаджетами и интернетами, сидит и читает. И внезапно осознает, что этот вот персонаж похож на одного известного человека, а тот — на другого, третий вообще на него из зеркала смотрит.

Именно такова «История одного города». Хронология мифического города Глупова, поведанная скромным летописцем и включающая в себя историю происхождения народа глуповцев и жития оного под правлением благопопечительных градоначальников, с 1731-го по 1826 год.

И хотя множество бед выпало на долю несчастных глуповцев:

— а все же поговаривают, что не совсем еще перевелся народ сей, по многим сторонам света расселились дети его, осеняемые великим начальстволюбием и укрепляемые на пути своем страшной боязнью и недоверием ко всяческому самоуправлению и прочим анархизмам. К счастью, не перевелись еще и градоначальники достойные, — не иначе, как был все же учрежден «особливый воспитательный градоначальнический институт», ведь как еще можно объяснить невероятную для обывателя великую плодотворность земель сих к их (градоначальников) воспроизведению.

P.S. Здесь же прилагаю цитату из дела об оскорблении веры, которую по невнимательности и диавола попустительству читатель может принять за стенографию диалога современных теледебатов:

«— Сижу я намеднись в питейном, — свидетельствовала она [Маремьянушка], — и тошно мне, слепенькой, стало; сижу этак-то и все думаю: куда, мол, нонче народ, против прежнего, гордее стал! Бога забыли, в посты скоромное едят, нищих не оделяют; смотри, мол, скоро и на солнышко прямо смотреть станут! Право. Только и подходит ко мне самый этот молодец: «Слепа бабушка?» — говорит. «Слепенькая, мол, ваше высокое благородие». — «А отчего, мол, ты слепа?» — «От бога, говорю, ваше высокое благородие». — «Какой тут бог, от воспы, чай?» — это он-то все говорит. «А воспа-то, говорю, от кого же?» — «Ну, да, от бога, держи карман! Вы, говорит, в сырости да в нечистоте всю жизнь копаетесь, а бог виноват!»

Маремьянушка остановилась и заплакала.

— И так это меня обидело, — продолжала она, всхлипывая, — уж и не знаю как! «За что же, мол, ты бога-то обидел?» — говорю я ему. А он не то чтобы что, плюнул мне прямо в глаза: «Утрись, говорит, может, будешь видеть», — и был таков.»

P.P.S. Желаю лишь добавить, что тем более удивительным является восхищение некоторых людей произведениями Салтыкова-Щедрина, убежденного сторонника децентрализации, просвещения и гуманизма, чем более агрессивным является отрицание теми же людьми принципов децентрализации, просвещения и гуманизма.

Это произведение стоит в ряду тех, которые часто рекомендуют, которые обязательно надо прочитать, с которыми связаны большие ожидания. Особенно хорошо, когда они оправданы. Еще лучше, когда книга настолько хороша, что превосходит все ожидания. «12 стульев» — это именно тот случай.

Одна из главных вещей, которая меня приятно удивила, заключается в поразительной эрудиции авторов. Множество отсылок к каким-либо историческим событиям и персонам, обширный словарный запас, масса заметок о современных событиях локального и мирового уровня.

Безусловно, второе по списку, но не последнее по значению — непревзойденный юмор. Когда сюжет подошел к моменту встречи участников концессии и отца Федора, я буквально не мог сдержаться, смеялся вслух. Не припомню, когда такое происходило в последний раз.

Третье заключается в синтезе двух вышеназванных вещей. Острые зарисовки, касающиеся быта, политического курса, «вечных» этически-моральных вопросов, наполняют книгу смыслом.

Четвертое — яркие образы. Герои, каждый из которых наделен своей собственной историей. Их поступки логичны, не смотря на некоторую гротескность приписываемых им свойств. Впрочем, гротеск идет рука об руку с сатирой.

В пятерку несомненных плюсов входит еще один, вытекающий из предыдущего. Ильф и Петров создали образ антигероя, которого мы скорее назовем обаятельным авантюристом, нежели беспринципным преступником и негодяем. На основании которого было создано множество более поздних персон, населяющих мир литературы. В целом же, Остап Бендер и Киса Воробьянинов — пожалуй, один из тех дуэтов, которые могут претендовать на такую же узнаваемость, как Шерлок Холмс и доктор Ватсон.

Прекрасный язык произведения, его структура, прекрасный финал, в котором содержатся, на мой взгляд, социальные взгляды самих авторов — какие бы мотивы им не приписывали сторонники государственного коммунизма или современного либерализма — все это позволило роману стать безусловной классикой и оказать влияние не только на русскую, но и культуру в целом.

В основу повести легла тема, ставшая уже классикой: в земли, населенные «благородными дикарями», воспетыми Руссо, вторгается «цивилизованный» колонист, воспетый Киплингом (и многими другими). Среди колонистов появляется сочувствующий аборигенам, который стремится не покорить туземцев, но изучить, понять их потребности и установить дружественный контакт. Эти три точки зрения представлены в книге соответственно Селвером, представителем народа туземцев мира под названием Атши, капитаном Дэвидсоном, воякой с Земли, и ученым по имени Радж Любов.

Главы, посвященные тому или иному «репортеру», чередуются. И если с атшиянином и ученым все довольно интересно, то части, в которых главным героем выступает Дэвидсон, откровенно портят впечатление от книги в целом. Конечно, глупо обвинять автора в том, что он симпатизирует той или иной стороне конфликта, он не обязан быть беспристрастным журналистом или ученым (хотя как те, так и другие часто бывают ангажированы). Однако в отличие от Селвера и Любова, капитан Дэвидсон предстает каким-то одномерным и невыразительным.Чувствуется некая карикатурность, которая становится совершенно гротескной к концу произведения. Это единственный минус, пусть и существенный, который бросается в глаза.

Политический подтекст очевиден. История колониальных войн Нового времени, и колонизации Америки в частности, оставила глубокий отпечаток в сознании жителей западного мира. А если учесть год написания повести (1972), можно понять, откуда взялись именно эти декорации: Дэвидсон, поливающий градом пуль несчастных атшиян и сжигающий дотла леса — шла Вьетнамская война. Носители идей гуманизма, к которым можно отнести Урсулу Ле Гуин, всегда отличались высокой чувствительностью к несправедливости. Можно ли ее упрекнуть в этом?

Писательница создала еще одну красивую картину, на которой мы можем наблюдать россыпь заросших густыми лесами архипелагов, заключающих в себе целый мир для расы маленьких гуманоидов, живущих в мире сна и мире яви. Книга понравится людям, увлекающимся радикальной экологией, тем, чьи герои всегда убивали ковбоев.

И все-таки минусик за капитана.

Когда я вспомнил о том, как читал Ганса Христиана Андерсена в детстве, первым делом мне пришел на ум этот рассказ. Настолько сильно он врезался в память. Одно из первых в жизни сильных переживаний, связанных с осознанием смертности человека и ужасающей социальной несправедливости. Автор использует практически гротескный контраст, который прошибает насквозь. Вероятно, такие рассказы, прочитанные в раннем возрасте, вполне способны формировать этические убеждения человека.

«Дни в Бирме» — антиколониальный роман Джорджа Оруэлла, написанный под впечатлением от службы в этой стране в качестве колониального полицейского.

Джон Флори — альтер-эго писателя, тридцатипятилетний сотрудник фирмы, занимающейся лесозаготовкой. Он проживает недалеко от Къяктады, городка, в котором вся жизнь белых англичан сосредоточена вокруг Европейского клуба. Ненависть по отношению к колониальным порядкам угнетает главного героя, вынужденного хранить свои переживания в тайне от других белых, избегая насмешек с их стороны. Единственный друг, индийский доктор Верасвами, наоборот выступает в защиту Британии, пока крокодил У По Кин, коварный местный судья, прислуживающий белым, плетет против доктора свои интриги, рассчитывая подняться по социальной лестнице еще выше.

Этот роман на родине писателя не хотели выпускать даже его друзья: он был издан в Великобритании лишь после того, как увидел свет за океаном — в Соединенных штатах. Не смотря на то, что жесткой цензуры тогда не было, издатели боялись понести репутационные потери. И было чего бояться — роман получился острый, обличающий романтический миф о европейской цивилизации, несущей свет аборигенам. Вот, что говорит об этом главный герой: «наши школы фабрикуют дешевых клерков, но действительно нужного ремесла мы не даем – страшимся конкуренции. Кое-какие местные отрасли даже исчезли. Где теперь, например, знаменитый индийский муслин? Лет семьдесят назад индийцы строили, снаряжали большие морские суда, а сейчас и рыбачьи лодки делать разучились. В 18 веке жители Индии отливали пушки вполне европейского стандарта, а сейчас вряд ли сыщется местный умелец, способный изготовить медную гильзу.»

В разговоре с доктором сам автор говорит с читателем словами изливающего душу героя. Примечательно, что в этих же спорах звучит предсказание о превращении мира в один большой торговый центр, где стирание культур машиной неоколониализма дойдет до того, что: «лет через двести все это, [...] – исчезнет, не останется ни лесов, ни деревень, ни пагод. Вместо того через каждые полсотни ярдов будут стоять нарядные чистые домики, по всем долинам и холмам домик за домиком, и в каждом граммофон, и отовсюду один мотивчик. Леса сведут, размолотят на целлюлозу для выпуска многотиражных «Всемирных новостей» или распилят на дощечки для граммофонных ящиков.» Как тут не вспомнить покрывшие мир торговые сети узнаваемых везде однотипных супермаркетов или фастфудов?

Парадоксальным образом, единственный друг главного героя, доктор Верасвами, не разделяет мнения своего друга, таким образом, стена между ними сохраняется, что играет на усиление конфликта, получающего мнимое разрешение с появлением женского персонажа — Элизабет Лакерстин, на которую Флори возлагает надежды как на спасительницу от беспросветного одиночества.

Что касается языка, в этом романе читатель имеет возможность увидеть Оруэлла-пейзажиста, создающего яркие образы экзотической природы юго-восточной Азии. Этого Оруэлла, как и Оруэлла-критика капиталистической цивилизации, к сожалению, мало знают у нас, ведь его роман «1984» для многих являет собой чуть ли не единственный пример творчества писателя.

Что еще отличает это роман от знаменитой антиутопии, и роднит с другим ранним произведением — «Фунты лиха в Париже и Лондоне», — так это ярко выраженая автобиографичность, характерная для раннего творчества автора. Здесь мы словно открываем книгу жизни самого Оруэлла, узнавая детали биографии не только касающиеся периоды службы в Бирме, но и детства автора.

Еще одна интересная особенность произведения — постоянное смещение внимания читателя от одного героя к другому, что подчас разделено лишь абзацами. Хотя повествование ведется от третьего лица, внимание акцентируется то на восприятии Флори, то на переживаниях Элизабет, то на коварных замыслах У По Кина. Нельзя сказать, что сюжетные линии четко разграничены, но такой эффект создает полифонию, осознанно или неосознанно введенную автором.

Отдельного внимания заслуживает последняя глава романа. Обыденное повествование в стиле публицистического очерка резко контрастирует с кульминационном накалом предыдущей главы, пропитанной эмоциями главного героя. Как известно, герой всегда должен умереть. К сожалению, иногда буквально.

Состояла ли сверхзадача романа в том, чтобы подчеркнуть бессмысленность индивидуального бунта против сложившихся традиций, укрепляемых годами и питаемых невежеством большинства, либо финал косвенным образом указывает на лицемерие и тупую беспощадную логику колониализма — неизвестно, но скорее всего — и то, и другое.

Рекомендую любителям социальной прозы, не рекомендую тем, кто ожидает от произведения легкого приключения со счастливым концом в экзотических декорациях.

В своем поместье в Берлстоуне убит мистер Джон Даглас. Странное поведение его жены и друга указывают на то, что дело может оказаться чрезвычайно запутанным. Смерть Дагласа таинственным образом связана с фигурой Мориарти, одного из главных противников Холмса, а значит, расследовать преступление — дело чести для знаменитого сыщика.

Композиционно роман напоминает «Этюд в багровых тонах», первая часть создает экспозицию и демонстрирует детали дела и улики, вторая часть представляет собой ретроспективу и повествует о приключениях рабочего Макмердо, члена Древнего ордена Свободных Тружеников, попадающего в ряды Чистильщиков, преступной группировки, созданной рабочими американского угледобывающего и металлургического промышленного района. Небольшой эпилог подводит черту под сюжетной аркой Дагласа.

Роман частично основывается на реальных событиях, связанных с борьбой за права ирландских рабочих-шахтеров, членов группировки Молли Магвайр. На мой взгляд, произведение оказалось слишком ангажированным, хотя автор и избегал упоминаний о сходстве описанной в «Долине страха» группировки с реально существующей.

Как известно, сотни тысяч ирландцев мигрировали в Соединенные Штаты из Великобритании по причине так называемого «картофельного» голода 1845 — 1849 годов (действие первой части повести разворачивается в январе 1888 года, то есть, ретроспективная часть описывает события примерно 1860-70-х годов). Подавляющее большинство становилось рабочими. И не смотря на то, что сначала шахтеры неплохо получали, впоследствии их зарплаты резко сокращались. Противостоять произволу корпораций было жизненной необходимостью, что и привело к появлению «Молли».

Что же мы видим в романе? Преувеличение богатства «преступной» сети; сгущение красок вокруг преступлений, совершенных рабочими; попытки поменять местами рабочих, убивающих работодателей, и наемников самих работодателей, уничтожавших подчас целые семьи членов «Молли». В тексте изменено даже отношение секретного агента Пинкертона к главарю тайного общества, уважение и даже некоторое сочувствие реального прототипа здесь уступают место откровенному презрению.

Как бы то ни было, детективная и приключенческая составляющие на высоте, поэтому ниже восьми ставить не буду, а учитывая вышеуказанные причины, не хочу ставить оценку выше восьми. На том и остановлюсь.

Программист Александр Привалов недалеко от Соловца подбирает двух попутчиков, которые оказываются сотрудниками Научно-исследовательского института Чародейства и Волшебства (НИИЧАВО). Это знакомство в корне меняет его жизнь и открывает перед ним фантастический мир, в котором оживают хорошо известные образы из мифов и сказок народов мира. Вся повесть построена на своеобразном синтезе переработки волшебных сюжетов и описания быта сотрудников советского НИИ.

Отойдя временно от истории «Мира Полудня», в этой повести Стругацкие раскрываются с совершенно другой стороны, демонстрируя свои умения в новом для себя жанре. Сказать, что в повести присутствуют интересные интерпретации сказочных сюжетов, значит не сказать ничего. Подчас целые куски текста обильно пересыпаны остроумными находками, причем каждый новый абзац выдает новую тему, которую иной автор не постесняется использовать в качестве единственной и достаточной для целой книги.

Юмор также идет на пользу прозе Стругацких, здесь есть и ирония, и сатира, и просто небольшие юморески. Чего только стоят названия отделов института: Вечной молодости, Смысла жизни, Абсолютного знания («Странный это был отдел. Лозунг у них был такой: «Познание бесконечности требует бесконечного времени». С этим я не спорил, но они делали из этого неожиданный вывод: «А потому работай не работай — всё едино». И в интересах неувеличения энтропии Вселенной они не работали.»).

Помимо прочего, братья высмеивают лень, стяжательство и потребительство, используя для этого такие удивительные образы, как «модель человека, неудовлетворенная желудочно», выращенная в автоклаве ученым-демагогом.

В произведении также присутствуют: джинны, которые только тем и занимаются, что либо строят дворцы, либо их разрушают; ученый кот, который знает все сказки и песни, но из-за склероза не может завершить практически ни одну; дубли, которых сотрудники создают для того, чтобы те подменяли их в случае отсутствия оригинала; Мерлин, чье кратковременной владычество так плачевно сказалось на отделе Предсказаний и Пророчеств, и многие, многие другие.

Отдельно стоит добавить, что многие любители фэнтезийной литературы здесь обнаружат кучу интересных фишек, которые могут быть знакомы им по «Гарри Поттеру» или «Плоскому миру», а еще мне вспомнился «Гиперион». Однако стоит помнить, что написана эта повесть была за пару-тройку десятков лет до вышеуказанных произведений.

В качестве итога хочу написать следующее: произведение крайне рекомендуется к прочтению и никакими словами не передать всех его положительных качеств. За сим откланиваюсь и ставлю десятку.

«Террор» и «Эребус» — два корабля флота Великобритании — затерты в паковом льду на краю мира, потерпевшие неудачу в поисках Северно-Западного Прохода и обреченные на медленную гибель в водах Арктики. Кажется, не только погода, льды и бури враждебны к людям, но и сама судьба: вокруг кораблей бродит таинственное чудовище, угрожающее гибелью всем членам экипажей кораблей.

Невероятный по атмосфере роман. Каждая следующая глава словно забивает стальной гвоздь в крышку крепкого гроба, в котором покоится надежда на спасение. Один за другим герои отправляются в мир иной. И когда появляется хоть какой-то намек на спасение, возможность обхитрить природу и коварного зверя, сами люди примеряют маску дьявола, приближая всеобщую гибель.

Торосные гряды, глэтчеры и сераки, пробирающий до костей холод, кровоточащие от цинги десна, синяки по всему телу, впрягающиеся в постромки мужчины, из последних сил тянущие сани с вельботами и полубаркасами, разломы во льдах, ведущие в никуда, треск снастей и льда, тьма полярной ночи, озаряемая холодным светом Луны, скудеющий рацион и жалкие остатки рома — вместе с героями вы сполна прочувствуете ужас неотвратимой гибели. Подробные описания физиологических процессов без прикрас дают возможность практически буквально прочувствовать прелести экспедиции на собственной шкуре.

Композиция романа позволяет нам взглянуть на события глазами вцепившегося в жизнь капитана Крозье, благородного доктора Гудсира и не менее благородного лейтенанта Ирвинга, бедняги Джона Франклина (человека, который съел свои сапоги), и еще нескольких персонажей. Каждый их этих героев прекрасно прописан. Их мотивы, истории жизни, характеры и чаяния ясно предстают перед взором читателя.

Надо сказать, что некоторые главы ближе к концу романа заставляли испытывать откровенную злость (мучения Гудсира в отряде Хикки, незаслуженно «легкая» смерть последнего, заслуживающего, по моему мнению, мучительной гибели). И все же последние страницы книги помогают смириться не только одному из главных героев, но и читателю. Ибо там, где герой должен умереть, рождается мудрец.

P.S. Один из самых атмосферных романов, прочитанных мной. На голову выше «Гипериона» (по причине его незаконченности), и на две головы выше «Падения Гипериона». Рекомендую к прочтению и ставлю крепкую девятку. Отдельное спасибо автору за маленькое послесловие, позволяющее оценить масштаб проделанной им работы.

Итак, ближайшее будущее светлого коммунистического завтра. Новейшая фотонная ракета «Хиус» должна доставить на Венеру шестерку специалистов, которым предстоит исследовать богатое месторождение руд под названием «Урановая Голконда» и разгадать секреты таинственной планеты, связанные с трагическими событиями предыдущих экспедиций.

Основные фант-допущения — создание фотонной ракеты, оборудуемой «абсолютным» отражателем, обнаружение залежей ценных химических элементов на Венере, присутствие на ней микроорганизмов, питающихся энергией радиоактивного распада (загадка Тахмасиба).

Сегодня описываемые события выглядят скорее как альтернативная история, нежели футурология. И хотя авторитарный социализм показал свою несостоятельность, капитализм, по всей видимости, не сумел достойно заменить большую мечту о космическом коммунистическом будущем. Вполне притягательной образ, если убрать упоминания о партии и излишний пафос, с этим связанный. И все же несколько дико сегодня смотрятся фантазии главных героев о том, как закатают в бетон и сталь «проклятую» Венеру, что портит впечатление от произведения и мешает сопереживать персонажам.

Один из позитивных моментов произведения — попытка переосмысления того, какой платы заслуживает прогресс. Пусть робко, но все же Стругацкие вводят мотив ценности человеческой жизни (эпизод спора Краюхина и Ермакова), хотя речь и не идет о самоценности человека, основном принципе гуманизма, скорее о значимости и незаменимости для общества квалифицированного кадра. Есть и другие плюсы, среди которых выделяются внимание к техническим деталям и проработка персонажей.

Неизвестно, что ожидает меня в более поздних произведениях, но судя по тому, как негативно отзываются о них любители олдскульного сталинизма, мне должны понравиться еще больше.

P.S. Товарищ Краюхин чем-то напомнил мистера Харримана, героя «Истории будущего» Хайнлайна. Этих героев роднит не только неумолимая тяга к тому, что за пределами фронтира, но и трогательные «парные» эпизоды: Харриман на Луне, Краюхин на Венере.

Посланник Лиги Миров на планете Гетен, населенной гуманоидами, обретающими половые признаки лишь в отдельные краткие периоды, попадает в центр политической борьбы двух государств (феодальный Кархайд и бюрократический Оргорейн). В этой борьбе ему помогает выжить неожиданный союзник, вместе с которым посланнику предстоит преодолеть тяжелейшие испытания и совершить путешествие, чтобы понять, насколько сходства важнее различий, а также сколь близкими могут оказаться чужак и изгнанник.

Одно из наиболее разноплановых произведений первых двух третей «Хайнского цикла». Наряду с привычным читателю чужаком на чужой планете, здесь появляется второй герой, изгнанный из собственного дома, убегающий из родной страны. Главные герои произведения, Дженли Аи и Терем Харт рем ир Эстравен, выписаны подробно, их трансформации вполне логичны, так как проистекают из черт их психологии, и вместе с тем невероятны, как и обстоятельства, в которые они попадают. И все эти изменения ведут к одной цели, заданной автором, создают своеобразную полифонию.

В произведении поднимаются такие темы, как патриотизм (тем более интересная материя, учитывая космополитизм Ле Гуин) и — словно вторая половина символа «инь-ян» («Свет — рука левая тьмы, Тьма — рука правая света.») — общие черты людей (хайнцев, землян, гетенианцев), суть того, что можно назвать человечностью. Кроме того здесь затрагивается дуальность мужчин и женщин, дуальность гетенианцев — (не)мужчин и (не)женщин в едином воплощении.

Свет и Тьма являются основными образами произведения. С ними связана мифология гетенианцев, понятия о чести (шифгретор — тень, которую отбрасывает человек и которая не существует без света), философия Эстравена. Писательница воплощает их борьбу и единство в явлениях природы, физических объектах, сталкивая белые льды северного полюса и черные хребты вулканов, помещая героев в декорации мрачных домов, контрастирующих со снегом, падающим с неба, ложащимся толстым слоем на улицы города.

Поражает слог писательницы, ее умение говорить на языке мифов, описывать человеческие переживания, различные состояния однообразного на первый взгляд мира планеты Зима и откровенно рассуждать на тему физиологии.

Я уверен, что приведенные мной выше плюсы далеко не исчерпывают всю глубину произведения, как уверен в том, что еще не раз захочу перечитать этот роман, чтобы снова погрузиться в «Лишенную Теней Ясность».

Роман-эпопея, по своим масштабам превосходящая ранее мною читанное. Вероятно, это одно из самых масштабных фэнтези, существующих на данный момент. Я слышал, Джордан вдохновлялся произведением Толстого «Война и мир». Конечно же, он так же обращал внимание на «Властелина колец» Толкина. В итоге имеем величественное полотно Узора, которое разворачивается перед нами на страницах 14 объемных книг.

Огромное количество имён, множество деталей, описания местности, быта и традиций различных народов, детально проработанная история, в которую органично вплетаются истории пяти молодых уроженцев Двуречья, чьи жизни кардинальным образом меняются после знакомства с одной Айз Седай по имени Морейн. Ранд, Мэт, Перрин, Эгвейн и Найнив — эти имена пройдут через все повествование и не дадут вам заскучать. Мастерство автора позволяет легко вспомнить персонажа по имени, ведь каждый из них обладает своим уникальным характером, однако характер этот в свою очередь меняется от книги к книге. Мы видим настоящее развитие и становление героев, и таких развивающихся персонажей никак не меньше нескольких десятков! В конце прочтения эпопеи пытаешься вспомнить свои ощущения во время прочтения первой книги, свое отношение к персонажам, и поражаешься тому, как они изменились.

Надо отметить, что динамика произведений сильно провисает к середине эпопеи (что и отразилось на моей оценке цикла в целом), в тугой клубок закручиваются линии судеб множества героев, зато к концу роман погружает читателя в стремительный водоворот событий, от которого невозможно оторваться. Я прочитал последние 800 страниц «Памяти Света» буквально за два дня, и для меня это на тот момент было значительным показателем. Ведь в целом на всю эпопею я потратил около 3.5 лет, то делая перерывы, то снова погружаясь в чтение. И скорость моего продвижения примерно равнялась скорости и динамике событий, описанных в книгах. Поэтому сразу же рекомендую читателю не сдаваться, и он будет вознагражден.

Вращается Колесо Времени, Эпохи приходят и уходят, оставляя за собой воспоминания, которые становятся легендами. Легенды блекнут, превращаясь в мифы, и даже миф оказывается давно забыт, когда Эпоха, что породила его, приходит вновь...

Произведение представляет собой сборник рассказов, связанных между собой общими персонажами. Композиционно разделено на четыре частей, первую из которых можно назвать экспозиционной, последующие представляют хронологию развития и становления морали человека будущего, живущего в коммунистической утопии. Имеется и своеобразная итоговая часть, суммирующая пройденное.

В общем и целом, мир Полудня был создан в качестве ответа на те модели грядущего мира, которые описывали западные фантасты, зачастую представляющие мрачное и безысходное будущее. В этом мире на пустынном Марсе летающие пиявке атакуют отважных колонистов (за пять лен до «Дюны»); вернувшиеся из далекого путешествия, внезапно оказавшиеся в будущем космонавты пытаются найти себя в новом мире; школьники мечтают о будущем, в котором смогут шагнуть за горизонт, вырастают и приносят пользу обществу; ученые приближаются к решению проблемы бессмертия личности; а из огромных яиц вырастают целые технологические комплексы (написано за пятьдесят с лишним лет до появления 3d-принтеров, печатающих дома). Но не все идеально: инструкции к бытовым приборам могут и перепутать...

Среди минусов можно выделить вульгарный антропоцентризм (на «Благоустроенной планете» природа не обладает никакой собственной ценностью, устранено все, что не представляет ценности для человека, вплоть до комаров, несомненно, участвующих в поддержании баланса экосистем, а значит, косвенно влияющих и на благосостояние человека), некоторое морализаторство и идеализация человека будущего, которому отказано в праве на проявление слабости.

Среди плюсов — оптимистический взгляд в будущее, лишенное войн, голода и социального и экономического неравенства, представление научного творчества в качестве одного из основных видов деятельности, значимых для людей Полудня. Для большей наглядности плюсов предлагаю сравнить рассказ «Самодвижущиеся дороги» с рассказом Хайнлайна «Дороги должны катиться». Если в первом читателю представляется картина идиллического будущего, мир свободного творчества, то второй наполнен мотивами классовой борьбы и ощущением грядущей катастрофы, которую удается избежать чудом, не без применения насилия.

Отдельно хочу выделить рассказ «Свидание»: один из самых сильных в сборнике, он создает контраст на фоне общей истории.

P.S. Ридеры («Естествознание в мире духов») напоминают творчество Кинга и сюжет телесериала «Странные вещи» (рассказ опубликован за двенадцать лет до «Кэрри»), а вот «Самодвижущиеся дороги» могли быть позаимствованы у Хайнлайна, который создал свой рассказ «Дороги должны катиться» в 1940.

Друзья Роканнона, этнолога Лиги Миров, погибают от рук врагов на планете Фомальгаут-II. Заручившись поддержкой местных жителей, герой пытается отомстить за смерть товарищей и предупредить членов Лиги о таящейся на планете угрозе.

Гуманитарная НФ здесь тесно переплетается с фэнтези. На планете обитает несколько видов разумных существ, среди которых гдемьяр и фийя, карлики, отдаленно напоминающие гномов и хоббитов соотвественно. С ними делят планету лийяр, темнокожие светловолосые гиганты и их более низкорослые светлокожие темноволосые собратья, живущих в феодальном обществе, в котором первые главенствуют над последними. На планете также обитают летающие коты, крылатые человекоподобные паразиты и загадочные древнейшие.

Приключения с вертолетами и военными базами соперника соседствуют со сказочными сюжетами, вполне знакомыми читателю, будь то побег из плена великанов или эпизод с хранителем таинственного источника, обещающего тайное знание в обмен на самое ценное, что есть у героя, например, глаз. Дар хранителя, кстати, напрямую влияет на последующее развитие человеческой цивилизации описанного мира, соответственно — и на сюжет последующих произведений Хайнского цикла.

Отдельное место занимает артефакт-символ, золотое ожерелье с сапфиром. Оно является элементом, движущим сюжет и мотивирующим поступки персонажей. Особенно интересным эпизодом в этом смысле является пролог произведения, притча, задающая настроение всего романа.

Урсуле Ле Гуин удается создать дорогое украшение: драгоценность мифологии прошлого в оправе ностальгической тоски звездных скитальцев будущего.

Автор целого ряда замечательных произведений в жанре научной фантастики и фентэзи, Урсула Ле Гуин по праву считается одним из лучших творцов удивительных миров.

Научно-фантастический роман «Обделенные» — пример добротного социального и философского произведения. Роман-эксперимент, в котором писательница пытается смоделировать утопию, опираясь на идею анархизма, которую сама Ле Гуин считала наиболее идеалистической. Что, если анархисты получат свою планету? И что, если анархизм породит нечто подобное тому, с чем всегда боролся — застывшую традицию, ставшую неписаным законом, который опирается на мнение большинства? Что, если появится группа людей, которые стремятся переосмыслить понимание свободы? Ведь сама идея конца революции — означает ее гибель.

Анаррес — планета свободных одонийцев, родной дом талантливого физика Шевека, который остро переживает свое отличие от окружающих, невозможность творить и утверждать свою индивидуальность в обществе, где такой конфликт вроде бы невозможен. Шевек покидает родную планету, чтобы улететь на Уррас, планету собственников, и воплотить свою мечту — поделиться новой теорией со всем миром. Но «настоящее путешествие всегда включает в себя возвращение».

Роман содержит в себе философские размышления писательницы, касающиеся проблемы равенства полов, соотношения личного и коллективного, понятия революции и застоя, ценности свободы и комфорта, принципов свободной любви и верности, и многого другого.

Хронология разделов произведения нелинейна. Композиция представляет собой симметрическую конструкцию. Словно иллюстрируя «принцип одновременности» своего героя, Урсула Ле Гуин перемежает условно настоящее с прошлым, чередуя главы, посвященные Анарресу и Уррасу. Но, как мы помним из книги, «время в такой же степени циклично, как и линейно», именно поэтому первая и последняя главы предстают в качестве связующих звеньев, словно замыкающих повествование в круг.

История выглядит достоверной не только благодаря довольно подробным описаниям деталей быта или природы обеих планет, но и благодаря довольно прозрачным аналогиям. А-Йо и США, Тху и СССР, Бенбили и любая страна третьего мира, в которой революция и правительство — лишь марионетки в руках вышеуказанных крупных игроков. Вот только аналогов Анарреса нигде нет и не было…

Яркое и самобытное произведение, которое заслуживает того, чтобы быть прочитанным и осмысленным (а значит, прочитанным неоднократно). С него началось мое знакомство с «Хайнским циклом». Что ж, хорошее начало!

P.S. или Рубрика «Важная цитата»:

Семейные дела Роберта Фергюсона совсем разладились: мало того, что новая жена дважды набрасывалась на его первенца, сына от первой супруги, так она еще и пьет кровь их младенца. Причин своим поступкам она назвать не может, поэтому муж прибегает к единственному оставшемуся средству — просит помощи у Шерлока Холмса.

Одна из самых жутких историй о Холмсе. Можно лишь догадываться, как воспринимала викторианская публика изображение матери, пьющей кровь собственного младенца. А ведь данная картина способна взбудоражить даже современного читателя, пресыщенного разного рода мистикой и хоррор-сюжетами. Вот вам еще одно свидетельство высокого мастерства писателя.

Это произведение вполне достойно занять место в списке лучших рассказов о Холмсе. Здесь автор использует свой излюбленный прием, разбрасывая тут и там небольшие подсказки и расставляя акценты, с помощью которых, при условии их правильной интерпретации, можно подойти к разгадке дела. И хотя вампиров мы тут не увидим, а может быть, именно потому, что мистика совершенно ни при чем, итог расследования оказывается действительно жутким.

Мисс Мери Морстен обращается к Шерлоку Холмсу за помощью в одном таинственном деле. Раз в год, начиная с года смерти отца, британского офицера, служившего в Индии, она получала по почте коробку с жемчужиной. А однажды утром ей пришло письмо, в котором неизвестный предложил встречу и туманно сообщил о том, что с ней поступили несправедливо, и это следует исправить. Девушка подозревает, что цепь этих событий так или иначе связана с гибелью отца.

Данное произведение следует той же модели построения композиции, какая была использована и при написании «Этюда в багровых тонах»: завязка — расследование Холмса — ретроспективная часть, хотя и ужатая до размеров всего одной главы.

Конан Дойл обращается к теме колоний, одного из наиболее популярных мотивов приключенческой литературы викторианской Англии: ретроспективная часть отсылает нас к восстанию сипаев, которое нынче именуется как Индийское народное восстание 1857-1859 годов. Тогда Индия была колонией и автор, разумеется, описывает эти события с точки зрения колонизатора.

Естественно, не обошлось и без чудесных сокровищ — еще одной излюбленной темы приключенческой литературы. Здесь следует вспомнить, что погоня за сокровищами, а вовсе не желание обогатить географическую науку, была одним из главных факторов, мотивирующих европейских авантюристов отправляться за горизонт черт знает куда. Сегодня представители индийского народа могли бы заявить о том, что никакие братья Шолто, ни главный антагонист Джонатан Смолл, ни даже мисс Морстен не имеют права на сокровища Агры, однако вопрос под таким углом автором просто не рассматривался, что простительно, учитывая время написания романа. Хотя другой факт слегка коробит: смерть дикаря Тонга, кажется, удостаивается примерно такого же внимания, на какое могла бы претендовать гибель собаки. В то время, как ключевому злодею, англосаксу Джонатану Смоллу, автор дарует несколько более достойную участь.

В произведении приключенческий элемент доминирует над детективной составляющей: хотя мы и видим здесь все ту же безупречную логику Шерлока, порой кажется, что столь же весомый вклад в дело поимки преступника внесла собака-ищейка. Эпизод погони по реке весьма динамичен и напоминает сцены из боевиков и комедий девяностых. Если принять во внимание тот факт, что читательская публика не была пресыщена голливудскими блокбастерами и компьютерной графикой, можно предположить, каким эффектным казалось им данное действо.

И все же второй роман автора несколько проигрывает первому, как с точки зрения детективной составляющие, так и с точки зрения ретроспективной приключенческой части и глубины истории. Однако восьмерку вполне заслуживает.

Поэма, написанная в конце 18-го — первой половине 19-го веков, представляет собой бурлеск, в основе которого лежит сюжет одноименного произведения Вергилия: Эней, сбежавший из Трои, основывает Римское государство. И хотя сюжет примерно сохраняется, Котляревский преобразует его, фактически описывая судьбу украинского казачества. Здесь Эней с троянцами представляет казаков-запорожцев, боги-олимпийцы — феодалов. И хотя поэма содержит традиционные элементы эпического произведения (попытка описать «космос», структуру вселенной — в частности, в строках о загробном мире), все они так или иначе связаны с народным бытом (для загробного мира — описания грехов и соответствующих им наказаний).

Композиционно «Энеида» разделена на шесть частей, три из которых последовательно описывают прошлое (аллюзии на разрушение «украинской Трои» — Запорожской Сечи), один включает в себя эпизоды, содержащие отсылки к различным историческим событиям, иногда противоречащие друг другу, а два завершающих — своеобразное предсказание, обещающее славное и счастливое будущее.

Язык произведения максимально приближен к народному украинскому языку, распространенному во время написания произведения на территории юга и востока современной Украины. В тексте присутствуют макаронизмы (в диалогах — во время посольства троянцев к Латину) и придуманные, стилизованные под старину, слова. Помимо прочего, поэма представляет собой этнографическую ценность: в ней содержится множество описаний деталей быта (одежда, блюда, виды деятельности), верований, обрядов, традиций и развлечений (танцы, игры троянцев-украинцев).

И вот перед нами последняя книга цикла «Темная башня» с одноименным названием, завершающая глава magnum opus сэя Кинга.

Конечно, в последней книге должны разрешиться все сюжетные линии, нить Ариадны, то есть, ка, должна привести Роланда к Башне, поэтому том под завязку набит событиями. Той воды, которую автор мог позволить себе в предыдущих книгах, здесь просто не может быть.

Легко поверить в то, что Кинг пишет интуитивно — настолько разная динамика сюжета каждой из книг. Если он и написал «Песнь Сюзанны» и «Темную башню» примерно в один период, то вызывает недоумение разбиение их на столь непропорциональные части. Конечно, издатели постарались, предыдущая книга была растянута более, чем на 600 страниц, за счет множества переносов и крупного шрифта. Здесь же у нас чуть более 800 страниц, и я вас уверяю, ни одна из них не даст вам заскучать.

Практически невозможно каким-то образом описать сюжет, не прибегая к спойлерам. Я и не думаю, что это необходимо. Замечу лишь, что это, пожалуй, самая насыщенная действием книга цикла. При этом, в ней куда меньше лишней метафизики, которая присутствовала в «Песни Сюзанны». Здесь много вестерна, трагедии и, конечно же, ретроспективный взгляд на пройденный путь, своеобразное возвращение к истокам. (Прочитав последнее предложение, вы будете удивлены, насколько буквальное).

Далее будут идти спойлеры, сокрытие некоторых сильно дробит текст, посему решил не прятать их, считаю своим долгом предупредить об этом читающих!!

В книге определенно есть несколько небольших минусов. Некоторые сюжетные линии завершаются как-то небрежно и нелепо (как линия Уолтера, убитого Мордредом), другие завершились так, словно по другому и быть не могло (Ыш остается с Роландом только для того, чтобы Мордред не смог убить Белого папашу, сюжетные линии должны были пересечься именно в этой точке, к этому все шло). Что действительно порой раздражало, так это наделение персонажей особенным кинговским сверх-чутьем: «я знаю это, не могу понять, откуда, но просто знаю». Как это работает?

Отдельно хотелось бы выделить одну сцену. Уолтер вырывает себе глаза, затем приступает к языку, начиная в этот момент кричать. Безусловно, я не компетентен в данной области, ведь ни то, ни другое вырывать не доводилось, но все же, разве глаза вырывать намного приятнее, чем язык? Почему бы с самого начала не начать орать благим матом?

Были и веселые моменты, прямо-таки на грани троллинга читателей. А именно тот, в котором Сюзанна достает в доме Дандело записку с надписью: «Расслабься! Вот идет бог из машины!» — думаю, это своеобразный ответ Кинга всем, кто упрекал автора в частом использовании этого приема (я и сам писал об этом в отзыве на «Песнь Сюзанны»).

Что касается концовки и судьбы последнего Стрелка… Что ж, фанаты часто любят поспорить с автором, когда он не оправдывает их ожидания, однако, зачастую именно уникальное авторское видение, без оглядки на мнения фанов, позволяет ему создать отличное произведение. И с этим, на мой взгляд, Кинг отлично справился. Предлагаю любому читателю подумать на тему того, как бы он завершил этот цикл. Какой еще награды вы ожидали для этого сурового человека, сошедшего к нам с картин американских вестернов? Возможно, слишком жестоко наделять своего главного персонажа столь ужасной судьбой: снова и снова идти к Темной башне, переступая через трупы близких людей, — поэтому Кинг и «дарит» Роланду рог Эльда — надежду на то, что все «на этот раз, может, будет иначе».

Итак, человек в черном ушел в пустыню, и стрелок двинулся следом.

Герой «Предполуденного» цикла Иван Жилин попадает в некий город, жители которого купаются в изобилии. Все базовые человеческие потребности горожан давно удовлетворены благодаря научно-техническому прогрессу. Люди впадают в скуку, и на этом фоне приобретает популярность некий таинственный наркотик под названием «слег», позволяющий уйти в иллюзии, получить яркие эмоции, и заставляющий ставить под сомнение саму ценность реального мира.

Очевидно, повесть была задумана в качестве эксперимента, попытки исследования гипотетического общества изобилия, а в более широком смысле — человеческой природы. Большой интерес для меня представляет тот факт, что сами Стругацкие свое произведение поначалу относили к антиутопиям, а затем отреклись от подобной характеристики. Я вижу в этом свидетельство непрерывного развития мысли, созвучное масштабным событиям, происходившим в нашем обществе.

Ранние Стругацкие в чем-то были пропагандистами, страстно верившими в марксизм-ленинизм, впрочем, они и сами не отрицали этого. Отсюда крайнее морализаторство Жилина, его фанатичное неприятие примитивного гедонизма Опира. Отсюда же и топорный подход правительственных агентов к решению проблем: блокада целого города, ссылка всех жителей, желание «вырвать с корнем», уничтожить, предать забвению. Так и веет старым-добрым тоталитаризмом.

И все же пространство власти неизбежно порождает потенциал бунта, свободы, которую нельзя просчитать заранее, и котороя не предопределена железным партийным курсом, что мы и видим в рассуждениях Жилина в конце произведения (постструктуралисты одобрили бы). И, что самое интересное, здесь в Стругацких уже совсем нет пропагандистов. Напротив, они предстают прямо-таки анархистами, когда говорят за Жилина о тяжелой, но необходимой «столетней» работе (это уже отсылает к такому явлению, как хождение в народ), необходимой горожанам, чтобы осознать проблему, сделать подлинно свободный выбор, решить эту старую проблему принятия собственной свободы и ответственности за свои жизни. За это, за эти последние мысли главного героя, ставлю повести крепкую восьмерку.

Даже не смотря на то, что спустя годы Стругацкие внезапно решили, что описанный ими мир изобилия не так уж и плох, и что свобода саморазрушения — это тоже свобода индивидуального выбора. «Вжух!» — и многогранная проблематика повести (здесь и вопрос отношения к культуре, и вопрос осознанности выбора, и дихотомия иллюзорного и реального, и страх собственной свободы, и вопрос отношений власти и субъекта) подменяется плоской либеральной формулой: «моя жизнь принадлежит мне, что хочу, то и делаю». Ох уж это тлетворное влияние крайнего индивидуализма!

Союз, одно из государств Земного Круга, в опасности — новоиспеченный Король Севера Бетод планирует нападение на Инглию (северная провинция), а с юга империя Гуркхула стягивает войска к Дагоске (южный город, расположенный на полуострове). На фоне этих событий разворачиваются истории северянина Логена Девятипалого, инквизитора Занда дан Глокты, молодого капитана Джезаля и девушки-воительницы Ферро. Их дороги пересекаются в столице Союза, а судьбы оказываются связанными с таинственными делами Первого мага Байяза.

Роман является частью трилогии, и назвать его самостоятельным произведением никак нельзя. По большому счету, он включает в себя расширенную экспозицию, а происходящие в нем события лишь подготавливают читателя к дальнейшему развитию событий и помогают автору расставить фигурки персонажей перед началом партии. По сюжету, собственно, все.

Структура повествования. Пять-шесть персонажей выступают в качестве репортеров: хоть события и описаны от третьего лица, автор предоставляет возможность подслушать мысли героев, записанные кое-где буквально через один абзац. В результате порой попадаются забавные моменты, когда мысли персонажа диаметрально противоположны высказанной реплике.

Герои и персонажи. Конечно, еще до начала прочтения романа, я был наслышан о Глокте. Пожалуй, он действительно вызывает наибольший интерес, благодаря трагичной истории, да и профессия инквизитора, что называется, обязывает. Логен Девятипалый, с его перевоплощением в Девять Смертей, тоже порадовал. Остальным как-то не хватает харизмы, а некоторым — как Джезалю Луфару — никак не получается сопереживать. Впрочем, поступки их более-менее логичны и соответствуют прописанным характерам.

Мир. Надо сказать, что этому миру позднего средневековья не хватает достоверности. К примеру, в одном из эпизодов Джезаль читает газету. То ли это проблема перевода, то ли автор решил не гуглить на предмет того, как обстояли дела с газетами в те времена. Другие подробности быта и факт использования в этом же мире свитков, как бы намекают на отсутствие технологий печатного пресса. Впрочем, Аберкромби, как настоящий англичанин, вероятно просто не желает писать о мире, в котором нет газет, овсянки и чая (которые также присутствуют в тексте). Конечно, это мелочи, но их множество, и они, что называется, слегка отвлекают. Особенно сильно это почувствовалось сразу после прочтения «Кабирского цикла» Олди, где таких проблем просто не существует, а авторам безусловно веришь.

Атмосфера. Открывая книгу, признаться, я ожидал большего. По крайней мере, описанные комментаторами и буктьюберами эпизоды какого-то овер-насилия и секса в первом романе отсутствуют. Мрачной атмосферы темного фэнтези я не почувствовал. Как говорится, истина познается в сравнении, и вспоминая «Стрелка» Стивена Кинга и сцены, где Роланд выпиливает целую деревню, а потом бросает мальчика в шахте подземки, назвать «Кровь и железо» темным язык не поворачивается, даже не смотря на наличие гор трупов. Думаю, дело тут в подходе. Да, цинизм присутствует. Да, описание увечий Глокты и подробности битв, таких как сражение Девяти Смертей с практиками, напоминающие сцены из фильмов Тарантино, добавляют атмосферы. Да, данное произведение точно не относится к «высокому» фэнтези, но даже до Мартина, с которым его любят сравнивать, Аберкромби в этом плане далеко, ведь (СПОЙЛЕР!) к концу романа не умирает ни один значимый герой (уж прости меня, Форли).

Прочитав данную рецензию, может показаться, что книга плоха. Однако могу сказать в ее оправдание, что злую шутку со мной сыграли мои собственные ожидания и иллюзии. На самом деле роман читается довольно бодро, сюжет интересный, и есть желание узнать, что будет дальше. Есть харизматичные герои, мир, хоть и не досконально прописанный, обладает собственной историей, так что в итоге имеем крепкое героико-эпично-квестовое фэнтези с претензией на реализм. Ставлю «восьмерку» и перехожу к следующему тому под названием «Прежде чем их повесят».

После событий романа «Путь меча» прошло не одно столетие, плюющиеся огнем не-Блистающие приближаются к точке невозврата, трансформируясь в оружие массового поражения. Напряжение грозит разразиться всеобщим психозом. И в одной обойме, на территории частной школы-мектеба, оказываются совсем разные люди — хабиб-целитель Кадаль, избавляющий от тягот болезней по фотографии, его патрон Большой Равиль, шейх преступного сообщества «Аламут», хаким-историк Рашид, странным образом ощущающий связь с музейным экспонатом, двуручным эспадоном, азат-солдат Карен, новоиспеченный гулям местной частной школы, не задержавшийся в полиции и выдворенный оттуда хайль-баши Али-Беем, сам Али-Бей, дети, взрослые… и странная девочка, под накидкой которой спит (спит? бодрствует?) десяток братьев-ножей.

Роман весьма и весьма отличается от «Пути меча», продолжая его основную сюжетную линию. Если в первом мы погружаемся в сознание Блистающих, плывем в относительно спокойных водах широкой реки сюжета, то здесь — попадаем в море безумия, оно и понятно, ведь плюющиеся, пришедшие на смену Блистающим, отнюдь не обладают развитым сознанием. Бездна тысяч голодных темных глаз глядит на нас со страниц книги. Да, Блистающие подобны людям, но не эти — ненавидящие себя, стремящиеся к саморазрушению…

Что еще отличает море от реки — так это отсутствие одного русла-сюжета. Здесь мы наблюдаем множество линий, создающих полифонию в первой части, и сливающихся в многоголосье хора во второй. Композицию дополняет своеобразный водораздел, ненумерованная вставка, водящая за нос читателя, подсовывающая ему невинного жертвенного агнца в шкуре козла отпущения.

Многое изменилось, но что осталось, так это отличный язык, пересыпанный все теми же ближневосточными и среднеазиатскими терминами и наименованиями. Отдельный плюс заслуживают герои и персонажи, каждый отлично проработан, уникален и неповторим. Каждому отводится своя роль и место в повествовании. И у каждого в голове есть комнатка, в которую авторы пригласят читателя, предоставляя тому уникальную возможность посмотреть на мир глазами этого самого персонажа.

Стоит добавить, что вторая часть несколько напоминает любимые сюжеты Кинга, которые мы можем наблюдать во «Мгле» или «Буре столетия», когда люди, отрезанные от мира, оказываются в изоляции и взаимодействуют друг с другом сообразно со своими психологическими установками и особенностями, а напряжение усиливается за счет того, что автор подбрасывает почтенному сообществу непростую проблему в виде этического и морального выбора — убить девочку, решив проблемы всех и каждого? Отдать незнакомому пришельцу всего одного ребенка, но спасти других?

В общем и целом, Олди снова на высоте. Они полностью меняют подход, как в построении архитектуры произведения, так и в стилистике, в атмосфере. Меняется все, почти нет «голоса» Блистающих, нет былинного эпоса-квеста, цельнометаллических героев, чьи пути прямые, как лезвия их мечей, но в то же время перед нами все тот же Кабир, и все здесь ощущается иначе лишь потому, что и сам мир изменился, ведь ничто не вечно. Радует, что данные изменения никоим образом не сказываются на качестве прозы дуэта.

И все же, что рождается, то должно умереть. И иногда надо просто признать чье-то право на смерть. Ведь что может быть хуже, чем лежать в хрустальном гробу, блуждая между сном и явью и вспоминая сильные руки, свист и пение боя, навсегда ушедшие в прошлое?

P.S. Как точно описана суть огнестрельного оружия. Разве могло бы оно думать иначе, имей оно сознание? Постоянная боль, в буквальном смысле маленькая смерть во время каждого выстрела. Мышление роя, матка и слуги. Оружейные заводы, приводы и пули. Удивительно, как удается авторам перевести язык оружия на наш, человеческий.

Коммунар Антон, известный в позднефеодальном Арканаре как дон Румата Эсторский, является сотрудником Института экспериментальной истории и выполняет функции своеобразного наблюдателя. Он вынужден действовать в обществе, где нарастают реакционные настроения, а штурмовики дона Рэбы потихоньку захватывают власть. Антон разрывается между долгом беспристрастного исследователя, которому запрещено вмешиваться в ход истории, и гуманиста, пытаясь хоть как-то помочь тем, кто понемногу движет общество вперед: врачевателям, философам, поэтам и писателям.

Повесть заметно отличается от предыдущих утопических произведений Стругацких. Не смотря на то, что в будущем братья все также предсказывают космический коммунизм, исследование их ретроспективно. При этом, в придворных королевского дома Арканара мы можем узнать черты современников, не только Стругацких, но и наших. Что неудивительно, учитывая советскую цензуру и общественные настроения. А до начала так называемой «оттепели» данное произведение вообще не могло быть напечатано. Помимо прочего, заметно, как меняется тон повествования от начала к концу. Словно в ходе разработки сюжета писатели вдруг осознали, что тема куда серьезнее, чем могла показаться вначале.

Отдельно хочется отметить отлично выстроенный сюжет. Личные переживания дона Руматы, происходящие вокруг события, хитросплетения придворных интриг, романтическая линия находятся в балансе, ни одна из частей не подминает под себя другую. Детали, касающиеся быта и взаимодействия между людьми эпохи позднего Средневековья, оставляют далеко позади попытки многих популярных нынче фэнтези авторов сделать свою прозу более реалистичной. Является ли это заслугой советской историографии или свидетельствует об общей эрудиции братьев, не столь важно. Важно, что Стругацкие создали убедительный мир, убедительных персонажей и хорошо прописанный конфликт.

В итоге имеем первое серьезное и сильное произведение писателей, которое оставляет далеко позади предыдущие, за исключением атмосферной «Страны багровых туч», в которой, однако, еще не было собственно самих Стругацких, а была «Любовь к жизни» на Венере.

P.S. В конце хочу привести цитату, которая емко описывает психологию арканарского (ируканского, святоорденского) гражданина и позволит оценить реализм Средневековья ТББ: «И если волею судеб кто-нибудь из них рождался или становился господином, он не знал, что делать со своей свободой. Он снова торопился стать рабом — рабом богатства, рабом противоестественных излишеств, рабом распутных друзей, рабом своих рабов.»

По прочтении «Бездны Голодных глаз» имею сказать следующее...

Поразительно, сколь непохожи друг на друга составные части цикла. Зачастую авторы многотомных эпопей выписывают серию картин-жизнеописаний тех или иных персонажей. В них один временной отрезок сменяется другим, мелькают пейзажи, но композиция, краски и их пропорции остаются теми же. В данном же случае мы видим скорее коллекцию мастерски сработанных предметов, будь то клинок с искусной гравировкой на лезвии, полотно баталиста-писателя эпичных сюжетов, ковер с чудесным орнаментом, выполненный восточными мастерами, пятиструнный лей, статуэтка божества с оплавленным лицом, или тяжелая Книга с жестким переплетом. И все эти предметы чудесным образом образуют единую композицию. Они будто лежат в музее, которым предстает цикл, но ни один из них не является мертвой реликвией. Каждый словно ожидает руки хозяина, чтобы преобразиться и сыграть свою роль в истории.

Все произведения, однако, имеют некоторые общие особенности, составляющие стиль знаменитого дуэта.

Прежде всего, это фирменное стремительное погружение в мир, когда нет услужливого суфлера, медленно вводящего читателя в курс дела на протяжение ста и более страниц, а то и в течение одного-двух первых томов цикла. Миры Олди раскрываются в контексте, в действии и диалогах. И это выглядит особенно натурально, когда персонаж по сюжету попадает в фантастический не только для нас, но и для него, мир. Представьте, что вас выкинули где-то в неизвестном месте, вы окружены массой неизвестных предметов. Вам надо понять, что тут и к чему. Примерно то же ощущает и читатель, погружаясь в миры «Бездны…».

На втором месте — атмосфера. Правильно подобранные эпиграфы, описания декораций, в которых свою роль отыгрывают не только архитектура, пейзажи, но и звуки, игра света и тени, цвета, фактура предметов, запахи. Все вкупе заставляет живо представить описываемую обстановку. Здесь вам и гладиаторская арена, и пыль степей, и джунгли, горы, и средневековые города, и забытые богом деревеньки, и современный город или деревенька с булгаковской чертовщинкой в отдельных эпизодах.

Для максимального погружения читателю часто представляется возможность взглянуть на одно и то же действие глазами разных акторов. Здесь же немаловажную роль отыгрывает полифония. Просто вслушайтесь в то, что говорит житель Степи о Городе, и вы поймете о нем куда больше, чем могли бы прочитать в каком-нибудь «дополнении» или «глоссарии» в выдержках об особенностях жизни и быта кочевых племен данного мира.

Поэтому третье место занимает богатство слога, текст насыщен красивыми и необычными сравнениями, оригинальной игрой слов. Присутствует внушительный словарный запас и специфические термины из тех областей, которые затрагиваются в тексте.

И наконец, четвертое по списку, но не последнее по значению — поднимаемые в произведениях вопросы. Свобода воли человека, значение творчества, ценность слова, значимость и ценность искусства, мораль и нравственный выбор — вот неполный перечень этих вопросов.

И — как я мог забыть! — композиция. В одном из мастер-классов Олди раскрыли свой подход к созданию произведений на примере работы архитектора. Глядя на их произведения, это становится очевидным. Выверенные линии, мощные перекрытия, ярус за ярусом, прочная крыша — пагоды и бастионы романов, прочные деревянные срубы повестей построены «на совесть». Поэтому не ищите провисаний сюжета, декоративных дверей, за которыми — пустышка, неуместных пристроек и «воды» — их там нет.

В общем, всем, кто еще не читал «Бездну Голодных глаз» — крайне рекомендую. Один из лучших читанных мной фантастических циклов. На голову выше остальных писателей, пишущих в наше время на русском языке, по моему скромному мнению.

Немного о том, для кого эта книга. Сомнение является признаком критического мышления. Критическое мышление помогает нам сформировать объективные знания об окружающем нас мире. Наука не стоит на месте, новые гипотезы сменяют старые, и школьных познаний может не хватать для того, чтобы чувствовать уверенность в объективности своих знаний. На мой взгляд, именно для того, чтобы быть в курсе наиболее значимых и важных научных гипотез и исследований, а также разрушить собственные неправильные о них представления и мифы, люди и обращаются к научно-популярной литературе.

Под воздействием пропаганды или под влиянием «сенсаций», раздуваемых некоторыми СМИ, люди могут усомниться в научности даже такой, казалось бы, логичной и стройной системе, как эволюционный взгляд на происхождение видов. Для того, чтобы развеять всяческие сомнения и обосновать дарвинизм в его современной трактовке, Докинз и написал эту книгу.

Помимо того, что вы получите новые знания и подтверждения (либо опровержения) своих взглядов, основанные на научных исследованиях и экспериментах (что немаловажно), вы еще и узнаете некоторые невероятные факты об окружающем мире. К примеру, механизм, позволяющий одному из видов летучих мышей ориентироваться по отражениям звуковых волн, которые эта мышь сама же и издает, весьма поразил меня.

В качестве приятного бонуса — у вас появится множество аргументов для дискуссий с креационистами (и не только).

Еще один небольшой фрагмент истории Роланда Дискейна.

Время — лишь ветер, который дует сквозь замочную скважину, и композиция произведения прекрасно отражает этот поэтический образ. Перед нами разворачивается своеобразная рекурсия: рассказ в рассказе (в рассказе). И на этот раз главной идеей произведения являются взаимоотношения сына и матери.

Сначала мы отправляемся вглубь переживаний молодого стрелка, связанных с образом Габриэль Дискейн. Потом мы попадаем в историю Тима Росса, основным мотивом сказочного путешествия которого является спасение собственной матери. И наконец возвращаемся назад, к Роланду повзрослевшему, который на вопрос: «Ты простил ее (мать), Роланд?» — отвечает: «Да».

Сюжет подчеркивает рекурсию, свиваясь вокруг кульминационных моментов каждого из временных планов произведения воронкой самума или стыловея, предвещающих катарсис и сплавляющих все три плана в одну картину.

Вне всяких сомнений, это самая волшебная книга цикла. Следует добавить, что это не просто водичка, которую автор льет на колеса мельницы, перемалывающей кошельки фанов. Классический сказочный квест, наполненный волшебством, но и не лишенный кинговского реализма, обрамленный историей шкуроверта в декорациях вестерна, множество интересных деталей, касающихся Срединного мира, необычные персонажи, плотное повествование — несомненно, все это идет на пользу книге.

Итак, Кингу опять удалось уловить тонкую ниточку, ведущую в волшебный мир Темной Башни, и тут двух мнений быть не может. Спустя 8 лет он решил дописать еще один фрагмент истории Роланда, и почему нет? Ведь «люди не вырастают из сказок [...] Никогда не вырастают. Мальчик или мужчина, девочка или женщина — мы все живем ради сказок»

Обманутая человеком, могущественным герцогом Орсо, которому служила верой и правдой, потерявшая брата и любовника и чудом выжившая сама, воительница Монцкарро Меркатто клянется отомстить всем свидетелям и непосредственным соучастникам ужасного предательства. Для этого она собирает команду лучших убийц и худших друзей: северянин Трясучка, скучающий по тюрьме убийца Балагур, профессиональный отравитель Морвир и его помощница Дэй, бывшая практик инквизиции Витари и самый непостоянный из наемников — Никомо Коска.

В одном из хвалебных отзывов на книги Аберкромби я увидел сравнение его произведений с фильмами Тарантино. Надо сказать, что такое сопоставление как нельзя лучше подходит именно к этому роману, ибо это — своеобразное фэнтезийное воплощение фильма «Убить Билла».

Далее — о достоинствах и недостатках книги.

Идея. Основной идеей, как несложно догадаться, является месть и отношение к ней. Местью здесь живут, от нее успешно убегают, но снова втягиваются в водоворот насилия, ее переосмысляют, сравнивают с трусостью и храбростью, и она является предметом размышлений не только для главной героини и первостепенных героев, но и других персонажей. Кстати, о них.

Герои и персонажи прописаны более чем достойно. Случалось мне видеть мнение, что кроме Глокты и, быть может, Девяти Смертей, Аберкромби похвастать и нечем, а герои романов после «Первого закона» ничем не запоминаются. Я согласен здесь лишь отчасти, так как за образом Трясучки то и дело маячит Логен Девятипалый. Однако, не могу не отметить такие удачные находки, как Балагур или Кастор Морвир, у каждого из которых есть собственная история и отвечающие этой истории черты характера. Благо, автор дает читателю возможность побывать в голове у обоих. Старина Никомо Коска, архетип героя-авантюриста, как и загадочный Шенкт, вносят в повествование новые краски.

Сюжет. Подобно «Последнему доводу королей», сюжет романа на высоте. Благодаря разбиению текста на короткие главы динамика практически не провисает, вся лишняя водичка проливается через сито композиции, оставляя лишь значимые события. Фирменные неожиданные повороты присутствуют в большом количестве и похоже, что пустить все планы героев под откос из-за неожиданной проблемы — одна из любимых фишек писателя. А некоторые твисты заставят по новой оценить название (читай — главный слоган/идею) книги.

Пожалуй, с основными плюсами разобрались. Есть ли минусы?

Минусы есть. Они заключаются в некоторых условностях и неточностях, вызывающих недоверие. Например, приход Монцы в самом начале книги к Орсо и сообщение ею лично о взятии очередной точки на карте. Сомнительно, что в мире Земного Круга не существует почтовых птиц или, на худой конец, гонцов, новости с которыми должны опережать встречи главнокомандующих и высоких лордов. Впрочем, в процессе дальнейшего стремительно развивающегося действия такие вещи перестаешь замечать.

Второй минус касается «темной» стороны фэнтези Аберкромби. Порой кажется, что герои поступают определенным образом, совершают омерзительные поступки лишь потому, что это продиктовано жанровыми особенностями. Иногда автор словно сгущает краски, хотя вряд ли его жизнь состоит из сплошного негатива и предательств. Выставлять людей хуже, чем они есть так же глупо, как и изображать лишь их лучшие качества, чем грешит «высокое» фэнтези. Поэтому такое сгущение темных красок местами выглядит наигранным, а поступки героев — нелогичными.

Перед прочтением стоит также учесть, что в сравнении с «Первым законом» эпика поубавилось, история получилась более камерная, что подразумевает как ограниченность по времени (события происходят в течение одного года), так и куда более скромную географию (города Стирии). Вместе с этим в романе присутствуют отсылки к событиям, описанным в вышеупомянутой трилогии.

Ставлю произведению девятку, не в последнюю очередь благодаря сюжету и хорошо прописанным персонажам (балл снимаю за излишний и не всегда оправданный негатив).

Повесть «Улитка на склоне» является переработкой «Беспокойства», кое-где воспроизводящей целые эпизоды последнего. Отзыв на «Беспокойство» я уже писал, но здесь не лишним будет повторить краткое содержание, тем более, что отличия кое-где весьма существенны.

Мы снова наблюдаем жизнь научного городка, расположенного уже не на Пандоре, а в некоем неопределенном месте, возможно, на Земле. Городок населен персонажами с говорящими именами и фамилиями. Здесь также занимаются проблемой леса: искореняют, охраняют, изучают и т.д. Здесь также остро переживает свое одиночество и вынужденное бездействие ученый-филолог Перец. А где-то в лесу все томится Кандид, бывший сотрудник научной базы, пропавший без вести.

Если в «Беспокойстве», вполне укладывающемся в историю Мира Полудня, часть, посвященная Горбовскому, вполне понятна, рациональна и буднично-производственна, а неразбериху и путаницу эпизодов с Молчуном-Атосом можно объяснить необъяснимым воздействием инопланетного леса, то в «Улитке» обе части наполнены сюрреализмом. Видно, что авторы в процессе завершения «Беспокойства» ухватили новую концепцию и решили не столько написать осмысленный сюжет, сколько передать свои эмоции.

В этом отношении «Улитка» выглядит куда более цельным произведением, когда миры «там» и «здесь» сливаются воедино, а своеобразным переходным объектом между этим мирами является картина, изображающая лесопроходца Селивана, который то ли обратился деревом, то ли — наоборот — очеловечился (впрочем, оригинал и первые копии уничтожены во избежания двоякого трактования произведения искусства).

Не секрет, что основной идеей произведения является конфликт субъективного и объективного, а если конкретнее, то — индивидуальной этики и объективно-исторического. Чувствуется окончательный перелом творческого пути Стругацких, когда они вдруг словно оказались где-то за границами того курса, каким следовали поначалу. Впервые в полной мере они оценили со стороны идею исторического процесса, который, согласно марксистской философии, есть нечто неизбежное и непреодолимое. Впервые они по-настоящему задумываются над этикой, которая не всегда согласна с этим самым историческим процессом. И хотя робкие попытки предпринимались еще в повести «Трудно быть богом», там они, казалось, признавали неизбежность «исторического прогресса», бессмысленность всякого бунта. Здесь же они готовы противопоставить ему индивида, хоть и слабого, но уже осознающего свою самость. Он словно пробуждается и понимает, что находится в кошмаре.

Основной конфликт повести можно проиллюстрировать цитатой: «Прогресс может оказаться совершенно безразличным к понятиям доброты и честности, как он был безразличен к этим понятиям до сих пор.» И очень важно здесь то, что цитата эта принадлежит отнюдь не Атосу, оказавшемуся в абсолютно чуждых условиях, сметаемому равнодушной рукой «прогресса» и отрицающему этот прогресс по вполне очевидным причинам. Цитата принадлежит Перецу, который вроде бы и должен являться частичкой «человеческого» мира, с его собственным видением прогресса, но уже и не ощущает себя этой частью. Ему равно чужд как мир людей, так и мир леса.

Стругацкие, конечно, задумывались о том, как могли себя чувствовать разнообразные аристократы, конец образу жизни которых принесла революция, не посчитавшаяся с их мнением. Но хорошее произведение парадоксальным образом может включать в себя смыслы, уходящие далеко за горизонт видения автора. Поэтому Стругацкие правы лишь наполовину, ведь революция большевиков заодно разрушила общинный уклад крестьян, практически сделав их рабами и инструментом индустриализации, того самого безличного и равнодушного прогресса. И, что самое горькое и ироничное, их прогресс едва ли считался с интересами конкретного рабочего, уничтожая его во имя рабочего абстрактного, рабочего-символа.

Конечно, это закономерно порождало чувство бессилия и нереальности происходящего. Конечно, об этом не могли не задуматься серьезные авторы. Поэтому неудивительно, что повесть неуловимо напоминает «Историю одного города» Салтыкова-Щедрина, которая была написана в похожих условиях беспросветного мрака, усиления авторитарных сил и застоя. Здесь и сюрреализм происходящего, и полное отрицание какого-либо развития и отсутствие подлинных событий наряду с обычной сменой времени суток и чередой незначащих действий (вчера было так же, как и сегодня, как и будет завтра), и говорящие имена и фамилии одномерных персонажей, ухватывающие именно эту наиважнейшую единственную черту его характера, и злая ирония (а еще иронично то, что годы написания произведений разделяет практически ровно век — 95 лет).

В общем, об этой повести можно много писать, и еще больше можно будет написать после второго, третьего прочтения. Но пока пора остановиться. Печально, что Стругацкие словно отчаянно пытались найти выход из проблемы дихотомии «индивидуальное — общественное», но так и не нашли его. Тем не менее, за поставленные вопросы и искренние попытки ответить на них, ставлю девятку. Рекомендую читать, но помнить, что писатель — не духовный наставник, учитель или кумир, его слова не обязательно принимать (или отрицать) целиком и полностью. Иногда полемика с ним является куда более ценным подарком, нежели готовые ответы и поданная на тарелочке мораль.

База землян на планете Пандора, сотрудники, изучающие непонятный и таинственный, чужой лес, обступивший со всех сторон — среди этих вроде бы привычных, суетливых декораций, неизбежно сопутствующих научной работе, Леонид Андреевич Горбовский чувствует себя странно чужим. Страстно желая увидеть лес, но не имея на то пропуска, он слоняется без дела, ощущая смутное беспокойство. А где-то за пару тысяч километров, в том самом лесу, Михаил Атос Сидоров, уже записанный землянами в покойники, практически превратился в Молчуна и совсем плохо помнит, кто он, откуда и зачем.

Повесть представляет собой эдакий черновик «Улитки на склоне», которую я в данный момент читаю. Тем интереснее мне писать отзыв на «Беспокойство», учитывая тот факт, что я совершенно не знаю, чем закончится история, и будет ли она иметь логическое окончание.

Что касается данной повести, этого самого логического окончания тут вовсе нет. Есть лишь экспозиция и завязка, если оперировать традиционной терминологией. И тут я могу сделать два предположения: либо произведение действительно является неким неоконченным черновиком, либо авторы сознательно отступили от традиционной схемы построения фабулы.

В итоге читатель словно движется из некоего понятного и привычного мира в область бессвязного, подсознательного, непознаваемого. Столь же непознаваемого, как и лес Пандоры, как и приснопамятный океан Соляриса (роман Лема был выпущен четырьмя годами ранее). Переломные годы в космической фантастике, заставляющие посмотреть на проблему контакта с совершенно новой стороны, без наивных штампов о гуманоидных расах, чей язык можно будет обязательно разучить, дай лишь волю толковым филологам-лингвистам.

Неожиданно (или вполне ожидаемого) такая постановка вопроса, столкновение человека с непознаным, создает условия, при которых волей-неволей субъект, оказавшийся в столь странных условиях, цепляется за то единственное, казалось бы понятное и знакомое — имманентное ему Я. И здесь Стругацкие, как творцы, скорее приближаются к видению Тарковского, чем наследуют идеи Лема. Впрочем, это куда более выпукло проявляется в «Улитке на склоне».

Такое вот «возвращение со звезд», когда фокус внимания с космоса и вопросов его освоение вдруг возвращается к нашим, земным проблемам. Тем более, что Стругацкими вектор был намечен еще раньше.

И на этом месте мои мысли по данной повести обрываются так же резко, как обрывается и сама повесть. Ощущение чего-то намечающегося, но не ясного, лишь слегка подстраивающего и подготавливающего инструменты восприятия к «Улитке», но все же ничего конкретного.

Тем не менее, никак не ниже восьмерки.

Второе декабря 1914 года, три дня до объявления Великобританией войны Германии. Читатель присутствует при встрече двоих: барона фон Херлинга, главного секретаря дипломатического представительства Германии, и фон Борка, одного из лучших немецких шпионов на территории Англии. Последний хвастается своими достижениями на поприще сбора секретной информации и делится ближайшими планами. Один из завербованных американцев ирландского происхождения, некий Олтемонт, вот-вот прибудет с важной информацией, касающейся военно-морского флота.

В который раз Конан Дойл предлагает нам «последнее» дело Шерлока. Как мы помним, оригинальное «Последнее дело Холмса» отнюдь не поставило точку в карьере сыщика, равно как и дело о «Втором пятне». Поглядим, серьезен ли автор на этот раз. Тем более, что дело, предоставленное Холмсу, на этот раз действительно превосходит по своей важности все предыдущие.

Детективных загадок здесь не будет. Нашему вниманию предлагается один из любимых методов расследования Холмса — перевоплощение. Плюс, в виде экскурса в прошлое, Шерлок раскрывает Ватсону (кому же еще) тайну относительно того, чем он занимался последние годы, ведь прошло довольно много времени с того момента, как сыщик сменил род деятельности и отправился разводить пчел.

Надо сказать, что беседа Холмса и Ватсона, которого мы без труда узнаем в шофере Олтемонта, пропитана ностальгией и легкой грустью, каких ранее не доводилось наблюдать в рассказах о знаменитом персонаже. Мы как-будто становимся свидетелями старых друзей спустя долгие годы разлуки. Не в последнюю очередь этому способствует еще и тот факт, что повествование на этот раз ведется от третьего лица.

Снова Холмсу предстоит помочь высокопоставленной особе разобраться с сердечными делами. Место короля Скандинавии здесь занимает лорд Сент-Саймон, чей брак с мисс Хетти Доран из Соединенных Штатов не выдерживает и одного дня: молодая жена сбегает после свадебного завтрака и скрывается в неизвестном направлении.

Рассказ построен в соответствии со стандартной композицией «Приключений...»: зарисовка ситуации, не всегда понятная читателю разработка Холмсом деталей произошедшего и блестящее заключение, содержащее выводы знаменитого сыщика и описание приведших к ним логических заключений. Примечателен некоторыми деталями политических воззрений автора (мечта об объединении в пределах одного государства англоязычных народов), а также является своеобразным отпечатком эпохи, по которому мы можем судить о том, что являлось любимым предметом сплетен и будоражило внимание столичного жителя Викторианской эпохи.

Мисс Хелен Стоунер, чья сестра Джулия погибла при таинственных обстоятельствах, осталась жить в доме вдвоем со вспыльчивым отчимом доктором Ройлеттом. Однажды ночью она слышит тот самый свист, что предшествовал смерти сестры. Ей не остается ничего другого, кроме как обратиться к лучшему специалисту частного сыска — мистеру Шерлоку Холмсу.

Один из самых любимых автором и пугающих рассказов, не случайно его театральная постановка пользовалась большим успехом. Примечательно, как Дойл решает проблему харизматичного злодея. Здесь, как случается довольно часто в его рассказах, автор препоручает своих преступников «высшему судие», очевидно, не желая примерять на Холмса роль вершителя человеческих судеб.

P.S. На мой взгляд, это один из самых запоминающихся рассказов. И заодно тот, о котором в первую очередь вспоминали мои родители, рассказывая мне о приключениях знаменитого сыщика.

Повесть возвращает читателю знакомых по «Стране багровых туч» Быкова, Юрковского и Дауге. Во время выполнения продовольственной миссии, вместе с остальными членами экипажа межпланетного фотонного корабля «Тахмасиб», они терпят бедствие на пути следования к Амальтее, одному из юпитерианских спутников, на котором построена научная станция.

Не смотря на то, что в тексте идет речь о производственном героизме, частой идее произведений того времени, здесь присутствует глубокая проработка персонажей. В частности, выделяется такая деталь, как «приступ сумасшедшего желания просто жить» Юрковского. Или действия капитана, которые выглядят весьма логично и впечатляюще, в полном соответствием с логикой командира: «лучше отдать неверную команду, чем не отдать ее вовсе». Эти штрихи и вытягивают повесть. Впрочем учитывая, что первоначальную идею с космическими сражениями и пиратами не пропустила цензура, это большее, что могли себе позволить Стругацкие.

На мой взгляд, одним из секретов успеха Сапковского является относительно небольшой объем его книг с одной стороны, и чрезвычайная емкость — с другой. К такому выводу легко приходишь, сравнивая его цикл с произведениями других авторов, состоящими подчас из десятка, а то и более, книг, к тому же еще и весьма раздутых и тяжеловесных. Емкость слога пана Анджея была заметна еще в предыдущей книге, то же качество мы наблюдаем и во втором томе пенталогии.

На фоне стремительно развивающихся политических событий фентезийного, но очень натурального и живого мира, мы можем наблюдать за судьбой одной девочки, которой жизнь предоставляет шанс стать волшебницей в Аретузе, школе чародеев, расположенной на острове Танедд. Но череда неожиданных событий смешивает все планы. Запутанный клубок интриг, ниточки которого тянулись из предыдущего тома, разрешается конфликтом как на локальном уровне, среди чародеев на Танедде, так и на глобальном — старые союзы королей распадаются, предательство оборачивается новыми клятвами и союзами. Наступает час презрения.

И если локальный конфликт мы проживаем вместе с персонажами, то о глобальном узнаем из уст Лютика. Такой дополнительный план указывает на глубину произведения. События в мире не крутятся вокруг центральных персонажей (как это бывает, опять же, у некоторых других авторов эпического фентези). Следует добавить, что даже Геральт, хоть и стремится повлиять на происходящее, является скорее наблюдателем, не способным в полной мере противостоять вовлеченным в действие могучим силам.

В процессе чтения мы наблюдаем за хорошо прописанными персонажами. Они поступают в точности согласно своим характерам и каждый имеет свою собственную мотивацию. Когда любой поступок каждого героя продиктован его историей, включающей в себя место, время, произошедшие с ними события, — тогда начинаешь верить в происходящее. Это позволяет автору создавать самобытных и узнаваемых персонажей. Таких как парочка юристов Кодрингер и Фенн, чародеи Вильгефорц, который рассказывает свою историю Геральту, и Лидия ван Бредевоорт, безнадежно в него влюбленная, заплатившая за свою привязанность половиной лица, а затем и жизнью, и конечно же, члены банды «Крысы», история каждого из которых емко прописана в одной из последних подглав произведения.

Лучше подчеркнуть характер персонажей помогает не только их история, но и полифония Сапковского. Он мастерски наделяет своих героев характерными диалектами, оборотами речи, словарным запасом, своим собственным языком. Но качество языка пана Анджея проявляется не только в диалогах. К примеру, во время эпизода путешествия Цири в пустыне Корат предложения в некоторых подглавах сжимаются, становятся короткими, рублеными, что хорошо соответствует состоянию героини, доведенной до отчаяния, концентрирующейся только на том, чтобы продолжать идти вперед. Сравните это с теми моментами, когда Цири сражается за свою жизнь вместе с единорогом. Или когда проходит через собственное кульминационное событие, прикасаясь к огненному источнику магии, а затем снова впадая в апатию, после потери магического дара.

Последняя глава — своего рода клиффхэнгер, экспозиция, подготавливающая нас к новой книге. Здесь разрешается внутренний конфликт Цири, которая решает присоединиться к Крысам и становится Фалькой, что сразу замыкает повествование в кольцо, отсылая нас к упомянутым ранее зловещим предсказаниям, в которых повествуется про Дитя Старшей Крови.

Война Союза с Севером стремительно развивается. Коллем Вест, оставшийся консультантом в ставке Ладислава, попадает в гущу сражения и чудом остается живым. Его судьба теперь связана с северянами, Ищейкой и компанией. Где-то на противоположном конце мира Глокта пытается спасти от падения Дагоску, чьи стены штурмуют войска гурков. Джезаль, Логен и Ферро в компании первого мага Байяза, его ученика Ки и проводника Длинноногого, уверенно пробираются по территории Старой империи на запад мира, чтобы найти таинственное Семя.

Собственно, данные три сюжетных линии составляют основу произведения.

Герои. Надо сказать, что книга в целом оказалась сильнее предыдущей. Важнейшую роль в этом сыграли ключевые персонажи, развитию характеров которых автор уделил особенное внимание. Практически каждый из них сталкивается с событиями, которые в той или иной степени влияют на его качества и дальнейшие поступки. Джезаль и его ранение, Ферро и ее отношения с Логеном, Вест и бесславное сражение, а затем убийство Ладислава, Ищейка и смерть Тридубы, а затем выбор его вождем. Пожалуй, меньше всех досталось Глокте. Да и то, надо смотреть правде в глаза, такого человека мало чем удивишь. Хотя его любопытство является своеобразным заделом под события третьей части, где он еще должен себя показать.

Атмосфера несколько изменилась. По сравнению с первой книгой, она стала более натуралистичной. Здесь появляются те самые сцены, содержащие подробные описания пыток, равно как и детальные описания секса (тема членов раскрыта). Тем не менее, я все еще не готов отнести данное произведение к жанру темного фэнтези. Скажем так, автор просто добавил чуть больше реализма.

Мир в то же время стал более осязаемым. Появились некоторые детали из истории, поведанные Байязом, читатель наконец увидел подробное описание шанка, события на Севере и в Дагоске позволили ощутить какой-никакой масштаб. Конечно, еще очень далеко до эпичного полотна а-ля Мартин, Толкин, Джордан, но все же уже что-то. Кстати говоря, если сравнить с тем же Робертом Джорданом, который обошелся без натуралистичных описаний, это еще вопрос, какой из циклов (я имею в виду «Колесо Времени») более «темный», не говоря уж про эпик.

Что касается других достоинств книги — сюда я отнесу неожиданные повороты, которые оригинальным образом обыгрывают набившие оскомину стандартные сюжеты. Взять хотя бы фееричный итог квеста-похода за Семенем. Или такой вроде бы незначительный поворот, как образование треугольника «Вест-Ищейка-Катиль», когда ожидаешь скорее «закономерного» развития отношений между Вестом и Катиль. С одной стороны, вроде бы нет качественного продвижения сюжета, с другой — все эти события влияют на персонажей.

Отдельно хочу отметить битву, за ходом которой следит Вест, и в которой войска Бетода разбивают ставку Ладислава, что отсылает к похожему эпизоду романа «Война и мир», где Пьер наблюдает Бородинскую битву. Там нет никаких стройных передвижений армий и детально выверенных маневров, зато есть тотальный хаос войны и ощущение отстраненности, отсутствия у наблюдателя возможности как-то повлиять на ход событий. Кстати говоря, в одном из интервью Аберкромби говорил о том, что на него оказал влияние этот роман Толстого. Что ж, если это так, то Джо, несомненно, вынес полезные уроки, чем сделал свою книгу только лучше. И это радует.

В общем, книга получилась крепче, чем предыдущая, но из-за незавершенности пока сложно говорить о том, удалась ли задумка автора. Если первая получила восьмерку в какой-то степени авансом, то вторая заслуживает ее целиком и полностью.

Восьмой сын восьмого сына в Плоском мире становится могущественным волшебником, а восьмой сын этого волшебника — чудесником, источником магии и могущественных заклинаний, каким и уродился Койн. И теперь вместе со своим посохом, в котором заключен дух отца, он бросает вызов чародеям Плоского мира, начав с переустройства Незримого Университета. Такой поворот событий не устраивает Шляпу Аркканцлера, что за время взаимодействия с двумя сотнями обладателей обрела собственный разум, и для борьбы с новым противником возглавила отряд, состоящий из Ринсвинда, Конины, дочери Коэна-варвара, и Найджела, стремящегося стать героем по книге того же Коэна-варвара.

Произведение относится к циклу «Ринсвинд, Коэн и волшебники», куда входят пародийные романы Пратчетта, в которых высмеиваются затертые клише. Как и вторая книга цикла, роман «Посох и шляпа» может похвастать цельным сюжетом и отсутствием фрагментарности, которая присутствовала в калейдоскопе историй первого тома цикла. В то же время оригинальный стиль автора цепляет уже не так сильно. Новых деталей о мире мы практически не узнаем, арка Ринсвинда предсказуемо состоит из знакомых нам этапов: «случайно попадает в заварушку — пытается спастись и уклоняется от участи спасителя — внезапно проникается духом справедливости и становится героем», а бесконечные стычки Сундука со всякого рода чудовищами вряд ли внесут интригу, ведь читатель прекрасно знает, чем все закончится.

С другой стороны, в книге есть вполне достойные автора эпизоды, к примеру — посиделки всадников Абокралипсиса в трактире, опоздавших на светопреставление. Или Найджел, изучающий тонкости работы героя-варвара по учебнику, написанному нашим старым (в прямом и переносном смысле) знакомым Коэном-варваром. Немного позабавила Канина, генетически предрасположенная к битвам, но стремящаяся преодолеть этот биологический детерминизм и стать парикмахером. И вроде бы мы видели таких персонажей раньше, однако следует учесть год написания книги. Пожалуй, высмеивая клише, автор успешно создал парочку новых мемов, ставших крайне живучими.

Отдельно стоит отметить, что Пратчетт не боится прорабатывать этические вопросы. Чудесник Койн, обладающий безграничным могуществом, как аллюзия на диктатора с оружием массового поражения. При этом сам Койн — всего лишь несчастный ребенок, чья воля долгое время была подавлена авторитетом отцовской фигуры. Такой себе фэнтезийный неофрейдизм. А факт освобождения воли благодаря поддержке всего одного человека является мощным гуманистическим символом, который отсылает нас к лучшим примерам английской традиции фэнтези, в том числе и к Тому Самому (вспоминаем, кто и как спас Средиземье, и что произошло у жерла Ородруина).

Что по итогу? Автор уже не делает ставку исключительно на шутейки и оригинальный особенности мира и персонажей, его населяющих, хотя и не отказывается от них целиком, благо, они являются неотъемлемой частью авторского стиля. Плавно, но уверенно, он прорабатывает мастерство построения сюжета, что несомненно является плюсом. В итоге имеем достаточно хороший пример юмористического произведения о волшебстве со смыслом.

P.S. Единственная ложка дегтя, без претензии к переводчикам, это отсутствие достаточных знаний английского языка, позволивших бы мне насладиться оригинальной игрой слов Пратчетта. Чувство, будто целый кусок пирога пропал в процессе поедания. Впрочем, всему свое время.

Мятежный поэт Абу-т-Тайиб аль-Мутанабби готовится погибнуть в объятиях самума, но вдруг оказывается в раю (или не в раю?), где служители культа Огня Небесного (проклятые еретики — точно не рай!) предлагают ему стать шахом славного Кабира. Дорожка сама ложится под ноги, спины гнутся, толпы почтительно расступаются, женщины томно стенают и скромно вздыхают, а нимб фарр-ла Кабир прочно закрепился на макушке. Все само собой спорится-ладится, да так, что впору завыть со скуки (все-таки не рай, а ад.) и почувствовать себя игрушечным болванчиком. А впереди сияет руном Золотой Овен, упорно не желающий превращаться в кебаб, и лишь посмеивается каждый раз, когда поэт упрямо кричит: «Хватит! Я возьму сам!»

Перед взором читателя предстают легендарные времена джахилийи по-кабирски, когда не знали эмираты имени Творца, а впрочем и эмиратов никаких не было. Тысяча и одна ночь приключений аль-Мутанабби и его «небоглазых» соратников в соответствующих декорациях, в которых и города демонов, и султаны-жабы, и хитромудрые вазирги присутствуют в достаточном количестве. И зачастую совсем не такими оказываются, какими мы привыкли их видеть в арабских сказках, что несомненно является плюсом.

Олди исследуют со всех сторон вопрос человеческой воли, ее способность восстать против детерминизма событий истории, походя аллегорически демонстрируя читателю примерную (и весьма правдоподобную) модель формирования исторического мифа. Подарив своему герою уникальную возможность не единожды преодолеть завесу смерти (которой не существует), увидеть свой мир в разные отрезки времени и увековечить иронию судьбы в своих знаменитых бейтах.

Как и предыдущие романы «Кабирского цикла», этот — многослоен. Его идея не укладывается в прокрустово ложе одного вопроса, пусть даже такого сложного, как вопрос о человеческой воле. Вполне вероятно, куда более важен здесь символ пути поэта, творческого человека, проходящего через различные трансформации и примеряющего маски шаха и эмира, но все равно остающегося поэтом (главным образом, благодаря личному выбору), что недвусмысленно подчеркивается на протяжении всего повествования. Поэтому и главный герой является не картонным персонажем, о котором мы уже все знаем из «Пути меча» (пришел — увидел — завоевал), а достоверным и живым.

Язык произведения прекрасен. Порой проза плавно перетекает в поэзию, а затем — обратно. Иногда стихи инкрустированы в текст в виде абзацев, что подкрепляет ощущение, словно читаешь поэзию в прозе. Множество специфических оборотов, вроде «прикусывания пальца изумления зубами сдержанности», помогают с головой окунуться в мир арабского (и псевдо-арабского) литературного средневековья. Активный словарный запас, замедляющий ретивых коней скорочтения читателя и оставляющий их пастись на пастбище бескрайних просторов гугла, удовлетворит самого любознательного читателя.

В общем и целом, дуэту удается выполнить сложную задачу — оставаясь в рамках единого цикла, не превращать каждый новый роман в пережевывание предыдущих. А еще — проложить мостик между аль-Мутанабби, что погиб где-то в песках близ Багдада, и аль-Мутанабби, что создал Кабирский эмират и чья рука досталась Чэну Анкору. Про «третьего» аль-Мутанабби узнаете, когда прочтете книгу, что я всячески рекомендую сделать всем любителям хорошей литературы.

P.S. «А как же Блистающие?» — спросит читатель: «Где живое оружие? Почему оно молчит?» Этого читателя мы отсылаем к эпизоду битвы с Золотым Овном, который наиболее ярко намекает нам на наличие воли у оружия, а также предлагаем вспомнить, как на зерцале некоего панциря вместо бараньего черепа появилась вязь: бейт из «Касыды о мече». Символическое рождение, таким образом, дополняет и завершает триптих «рождение — жизнь — смерть Блистающих», представленный соответственно тремя романами: «Я возьму сам», «Путь меча» и «Дайте им умереть».

Звенят по всему эмирату Блистающие Кабира, хвалясь своим мастерством Беседы, и почти нет равных Единорогу, прямому мечу из Высших Дан Гьена, и его Придатку Чэну из рода Анкоров Вэйских. Но тень вползает на пыльные улицы городов страны, наполняя их слухами об испорченных Придатках и сломанных Блистающих. Вновь оживают старые легенды и смутные воспоминания, рассекая надвое судьбу, как удар эспадона — оглоблю телеги, навсегда отрубая прошлое и заставляя заново открывать для себя Путь меча и прислушиваться к древним мудрым словам: «Пресеки свою двойственность, и пусть один меч стоит спокойно против неба!»

Чтобы хоть как-то структурировать свои впечатления от прочитанного уже второй раз замечательного романа, я разобью свой отзыв на несколько блоков.

Язык. Ни много, ни мало, Олди создали свой собственный образный язык, потрясающе передающий тонкости мышления и общения холодного оружия. Задача, вне всяких сомнений, незаурядная. Удивительным образом многие из знакомых нам пословиц и присказок оказываются здесь весьма кстати, равно как и эпитеты, словно уже созданные специально для данной формы повествования (например, «тупой» Дзю, остро-умный Заррахид). И конечно, прекрасно дополняет этот набор множество специфических названий и аллегорий: люди-Придатки, оружие-Блистающие, кузнецы-Повитухи, Небесный молот и Печи Нюринги, огонь Масуда и воды Мунира, рождение в горне, смерть в застоявшейся воде и многие другие.

Мир. Перед нами раскрываются детали георгафии, истории и быта Кабирского эмирата (и отделенной от него горами Шулмы). В этом мире мы без труда узнаем Ближний Восток, Среднюю Азию, Китай, Японию, и в этом нам помогает, опять же, язык и словарный запас писателей. Я не занимался специально подсчетом употребляемых в тексте специфических слов и понятий, имеющих хождение на территории вышеупомянутых областей — но по ощущению их число измеряется сотнями, при этом добрую часть из них составляют наименования видов оружия, география которых, впрочем, значительно более обширна и включает еще и такие регионы, как Индия, Индонезия, Европа. Кроме того, множество аллегорий и поэтических описаний окружающего мира работают на достоверность, заставляя читателя буквально чувствовать окружающий мир, видеть его краски, слышать звуки, осязать предметы.

Сюжет. Как талантливый оружейник, заслуживший звание Мастера, добивается идеального баланса клинка, так и наш харьковский дуэт находит собственный рецепт равновесия между философскими размышлениями и действием, которые органически дополняют друг друга. В то же время, на другом плане происходит плавное развитие линий Единорога и Чэна, которая постепенно преобразуется в единую линию Единорога-Чэна, идущих по Пути меча.

Философия. Собственно, одно из главных достоинств романа. Что происходит, когда благополучию общества, отказавшегося от кровопролития, вдруг начинает угрожать дикая орда, несущая разрушение? Можно ли помыслить Искусство ненасилия и Ремесло убийства и синтезировать нечто новое, и не являются ли они всего лишь двумя сторонами лезвия одного клинка?

Герои и персонажи. При первом рассмотрении персонажи произведения словно следуют распространенным фэнтезийным клише: огромный северянин, скорый на действие, хитроумный (какой же еще) Диомед из Кимены (откуда же еще) и так далее. Но если учесть специфику основного фант-допущения и структуры повествования, разве можно представить, чтобы эсток Заррахид выбрал бы себе в Придатки кого-либо помимо Коса ан-Таньи, а Махайра Жнец удовлетворился бы кем-то кроме Диомеда? Именно поэтому персонажи здесь играют на атмосферу, усиливая ее и делая краски еще более насыщенными.

Можно еще долго перечислять достоинства романа. Здесь и мифология Кабира, и отсылки к нашим реалиям, которые поданы иногда в виде приятных цитат, добавляя миру глубины (перечисление знаменитых исторических и мифических персон и имен их оружия), иногда — в виде кусочков «земной» истории (нападение монголов на окраины Китая), продвигающих сюжет. Тут и постоянное изменение живого мира, когда он меняется снова и снова, а история не начинается с первой главой, как и не прекращается после эпилога. Но перечислять все достоинства и разбирать их до конца совсем не хочется. Ведь, как сказал Обломок Дзю: «Когда любишь, невозможно рассказать, за что любишь… а если возможно — то это уже не любовь.»

P.S. Следует добавить, что второе прочтение романа мне лично позволило оценить его по-новому. Учитывая специфику прозы Олди, когда читателя сразу кидают в новый, чуждый ему мир, в данном случае — мир Блистающих, требуется некоторое время, чтобы преодолеть порог вхождения, найти точки соприкосновения, почувствовать родство и понять, что в этой вселенной куда больше знакомого, чем казалось поначалу. Поэтому вторая Беседа с произведением позволит сфокусировать внимание на деталях, упущенных при первом знакомстве.

В попытках уничтожить конспиративную сеть злейшего врага, Холмс попадает в опаснейшее положение. Перед нами — лебединая песня Шерлока Холмса, заключительный акт его противостояния с гениальнейшим злодеем, профессором Мориарти…

Помимо названия, многое в данном рассказе указывает на то, что Конан Дойл задумал «убить» своего героя. Сам Холмс часто повторяет, что жизнь его прожита не зря, даже если это дело окажется последним. Кроме того, сыщик делится с Ватсоном своими мыслями о ремесле: он устал от работы частного детектива, желает посвятить свою жизнь чему-то другому, например, науке. Конечно, по-другому не могло быть, автор должен был быть как минимум благодарен этому персонажу, принесшему ему мировую славу. Отсюда и необычайное место «гибели» Холмса. Автора и без того кое-кто всерьез ненавидел за его решение, но все же умерщвление Холмса в результате болезни или от случайной пули третьесортного злодея, да еще и лишение героя возможности подвести итоги своей жизни и работы — этого бы Конан Дойлу не простили.

Сюжет рассказа неплох, однако практически лишен детективного элемента. Также стоит учесть, что появление такого героя, как Мориарти, должно было выглядеть довольно натянутым во времена первой публикации. Такое ощущение, что Конан Дойл специально придумал его конкретно под этот случай, чтобы смерть Холмса выглядела оправданной. Возникают вопросы относительно того, где Мориарти был раньше. Недаром целый кусок презентации Холмсом профессора потом перекочевал в «Долину Страха».

Покойся же с миром, Шерлок. Впрочем, кого я обманываю.

Инженер мистер Виктор Хэтерли, погнавшись за барышом, обещанным ему неким полковником Лисандром Старком, соглашается починить гидравлический пресс, используемый якобы для добычи сукновальной глины. Однако, проявив любопытство, инженер попадает в смертельную опасность и лишь чудом спасается, лишившись пальца. Обратившись за медицинской помощью к доктору Ватсону, он и не знает, как ему повезло, ведь доктор знаком с самим Шерлоком Холмсом.

Перед нами — рассказ в рассказе, причем повествование мистера Хэтерли занимает основную часть произведения. Ему предшествует короткая экспозиция, а в завершающей части Холмсу остается лишь продемонстрировать свой безупречный логический метод.

Джон Опеншоу, чей дядя, герой конфедератов Гражданской войны в Америке, и отец погибают при странных обстоятельствах, обращается к Шерлоку Холмсу за помощью. Каждой смерти предшествовало получение жертвой конверта с пятью зернышками апельсина и тремя буквами «К». Такое же письмо получает и несчастный Джон. Все признаки указывают на то, что ему угрожает большая опасность.

Конан Дойл снова обращается к теме зловещей американской организации. На этот раз на смену мормонским Ангелам мщения приходят радикалы Ку-Клукс-Клана. Есть мнение, что в данном рассказе Дойл выступает против расизма, хотя данная тема затронута здесь весьма поверхностно и куда больший акцент делается на мистической всесильности тайного общества.

Рассказ повествует о загадочном госте, который оказывается в доме редактора, предварительно буквально свалившись с неба неподалеку от дачного поселка. Выглядит произведение неоконченным, как зарисовка, являющаяся частью другой, куда более обширной истории. Некоторые детали, вроде предметов гардероба или фраз гостя, намекают на интересную развязку, но ее просто нет.

В контексте времени, прямо под заголовком с новостью о том, что человек приближается к полету на Луну (о том, что братья вдохновлялись именно «лунными» открытиями, пишет сам БН, хотя намеки в самом произведении слишком уж туманны), рассказ мог бы виглядеть неплохо. Либо же сыграть роль заметки на фоне основного сюжета. Но в таком вот виде, в качестве отдельной работы, совсем не впечатляет.

Вакуум-сварщик Юра Бородин, пытаясь нагнать своих коллег, попадает на борт легендарного «Тахмасиба», с экипажем которого ему предстоит совершить полное приключений путешествие через Солнечную систему. Здесь мы встречаем знакомых нам Быкова, Юрковского, Крутикова и Жилина.

После прочтения повести остается двоякое ощущение. С одной стороны, произведение прямо-таки пропитано дидактическим духом. Противостояние капитализма и социализма показано практически в черно-белых тонах, за исключением некоторых деталей, вроде американского инженера, возвращающего драгоценности космонавтам-коммунистам. Еще более нелепо в наше время выглядит снисходительный тон героев по отношению к «проигравшим» холодную войну капиталистам. А уж упоминание молодчиков в красных повязках, после посещения коих в барах даже музыка замолкает, это, извините, непонятно что вообще, и весьма показательный симптом времени, в котором творили Стругацкие.

С другой стороны, товарищ Жилин вносит неоднозначность. Медленно, но верно, меняется курс прозы Стругацких. И этот перелом курса недвусмысленно звучит в последних строчках повести, что подчеркивает в своих воспоминаниях и сам БН. Кроме того, не смотря на пафос, постоянное присвоение эпитета «железности» к различным персонажам и вообще религиозную идеологию, обещающую рай (для внуков) как искупление за наши мучения (тяжкий труд наш сегодняшний ради этих самых внуков), все же в лице Юры Бородина мы наблюдаем не автомат, чьи действия строго детерминированы партийной идеологией, а живого человека, способного переживать и подвергать сомнению свои взгляды.

Посему при всех своих недостатках, произведение, на мой взгляд, заслуживает внимания. В том числе, как памятник времени, образец лучшей научно-фантастической литературы пост-сталинской советской эпохи.

P.S. Ни в коем случае не стремлюсь высмеивать идеализм Стругацких, вполне понятный, учитывая дух времени, как не умаляю и привлекательности окончательной цели коммунизма. В связи с этим хочу привести показательную цитату БН о том, что «коммунист и член КПСС — понятия, как правило, не совместимые».

Как следует из теории относительности, чем ближе скорость тела к скорости света, тем медленнее идут его «часы». В середине прошлого века появилась теория о том, что при равноускоренном движении объекта, время на нем может не только не замедлиться, но и ускориться. Эта тема и легла в основу рассказа.

Рассказ композиционно разделен на три части, что уже случалось прежде в других произведениях писателей. На этот раз мы видим ситуацию глазами поэта, жены астронавта и, собственно, самого астронавта, возглавляющего звездную экспедицию, Валентина Петрова.

Идея же характерна для раннего творчества Стругацких: самоотверженность ученого, вознамерившегося рискнуть жизнью и, не взирая на безумные перегрузки и потенциальные потери, «подарить» уже современному человечеству новые миры. Кроме того, мотивация героев частично объясняется желанием увидеть родных и близких, но оно словно остается за кадром, простое и лишенное пафоса, и потому размывается на фоне желания принести пользу современникам.

Инспектор Управления охраны труда Рыбников расследует дело Комлина, физика Центрального института мозга, который довел себя опасными экспериментами до полубессознательного состояния. Это уже восьмой случай производственной травмы за последние полгода, чему Рыбников откровенно не рад (а читатель, безусловно, может порадоваться за альтернативный мир Стругацких, в котором дело охраны труда продвинулось столь далеко). В ходе следствия Рыбников узнает о том, что помощник Комлина Горчинский также участвовал в эксперименте.

На фоне фантдопущения — воздействие пучков нейтрино на мозг животных и человека открывает в них скрытые способности к сопротивлении химически и биологическим ядам, регенерации и телекинезу — предстает история ученого, чье любопытство (или самоотверженность, преданность делу) берет верх над чувством самосохранения. Здесь снова звучит тема цены прогресса и снова Стругацкие оптимистичны в этом отношении: кажется, смерть во имя науки в их мире уже не романизируется искусственно, государство уже не требует высоких жертв от своих граждан. В то же время, место для героизма все еще имеется, о чем мы узнаем в самом конце из воспоминания о поступке Рыбникова.

Здравствуйте, как поживаете?

Речь идет о пробуждении сознания первого в мире Искусственного Интеллекта, Универсальной Рабочей Машины (Урм). Первая часть рассказа помещает читателя в сознание Урма, любопытно изучающего мир вокруг себя.

Урм создан для работы на других планетах, где ему придется реагировать на условия, которые невозможно предсказать заранее. Для того, чтобы рабочая машина пошла преодолевать вероятные трудности, программист Пискунов наделяет Урма возможностью спонтанного мышления, что приводит к неповиновению и практически кончается катастрофой на атомной электростанции, расположенной неподалеку.

Среди плюсов хотелось бы отметить возможность побывать «внутри» головы Урма, а также логическое обоснование появления спонтанного рефлекса. Однако логика провисает в двух местах: почему программист не предусмотрел опцию экстренного завершения работы Урма (не самая лучшая идея ставить тумблер на туловище потенциальной машины смерти) и почему тестирование Урма происходит рядом с АЭС?