В народных сказках часто встречаются противоречия, нестыковки, путаница; кажется, что рассказчик забывает, что он говорил пару минут назад. После обработки таких сказок кем-либо из собирателей фольклора таких небрежностей становится меньше, а иногда они полностью исчезают. Некоторые авторские сказки скандинавских писателей, собранные в этой книге, написаны так, что кажутся стилизованными под народные, т. е. они столь же неаккуратно слеплены. Приведу несколько примеров.

Сирус Гранер «Сказка о четырёх троллях и маленьком пастушке Петере».

Тролли эти были великаны. «Один шаг исполинского тролля покрывал расстояние в двенадцать миль.» «В старом домишке в самом глухом уголке леса» жила мудрая ведьма Уггль-Гуггль, к которой тролли-великаны пришли за советом. Случайно пришли почти в одно и то же время, но каждый из них не хотел, чтобы другие знали о его визите. Ведьма прячет четырёх великанов по очереди, одного на чердаке, другого в погребе, третьего в печи, четвёртого в сарае на заднем дворе. Автор сказки мог бы сообщить читателю, что ведьма сумела на некоторое время уменьшить габариты своих гостей до нормальных. Обыкновенное, тривиальное колдовство, какого полным полно в литературе и фольклоре. Но он забыл, что рассказывает про великанов и понёс вышеописанную ахинею.

В авторских сказках русских писателей мне такого неуважения к читателю не встречалось.

Хелена Нюблум «Агнета и морской царь».*

Во-первых, он не морской. Это мелкий царёк озера и реки, вытекающей из него. Почему всё же «морской», это вопрос к переводчику. Но не это главное. Автор сказки женщина. Странно, что она не понимает, какое действие на невинную девушку может оказать постоянно ходящий голым по дну озера её жених, от него даже святые на иконах отворачиваются, когда в конце сказки он входит в церковь.** Кроме того, он с самого начала обманул её, сказав, что под водой цветок липы будет своим ароматом напоминать ему о ней. Немного позже она обнаружила, что цветы под водой не пахнут. Но автор ничего не говорит про этот неприятный обман. Со временем (семь лет прошло) контроль царька над женой стал слабее и она вдруг услышала звон колоколов. И ... в итоге вернулась домой. И когда она вышла на берег (после 7 лет под водой), то обнаружила, что «солнце светило намного ярче, чем ей было привычно». А ведь когда царь соблазнял Агнету, он ей сказал, что солнце «светит сквозь воду вдвое ярче». В этом обмане не было необходимости. Это просто автор сказки забыла, что она наплела несколько страниц назад.

В авторских сказках русских писателей мне такого неуважения к читателю не встречалось.

Хелена Нюблум «Кольцо».

Это очень хорошая сказка. Если говорить штампами, чего я не люблю, она светлая, добрая и оптимистичная. Принц ищет владелицу скромного маленького колечка. По пути останавливается в большом дворце, хозяйка которого «рано овдовела, но всё ещё была молода и красива». И «выглядела изысканно, как королева». «Однако руки у благородной леди оказались на удивление большими, красными и грубыми.» Они «больше подошли бы кухарке.» Зачем нужна вся эта чушь про грубые руки богатой и знатной дамы, у которой достаточно слуг? А что было бы, окажись кольцо ей впору? Путешествие принца закончилось бы в её дворце. И вся доброта и оптимистичность и злой тролль в сказке не появились бы. Автор не нашла естественного выхода из сложившейся ситуации и остановилась на этой, далёкой от любой правды (как жизненной, так и сказочной), детали облика красивой хозяйки.

В авторских сказках русских писателей мне такого неуважения к читателю не встречалось.

*) Вопрос к переводчику. Если этот «юноша» величает себя царём, то почему в той же строке (!) называет своё владение королевством? Даже в сказке у короля королевство, а у царя царство.

В авторских сказках русских писателей, где нет переводчиков, мне такого неуважения к читателю не встречалось.

**) Тут претензия у меня, скорее, к иллюстратору. В переводе о странной манере скандинавского водяного одеваться ничего нет. Возможно, в оригинале об этом что-то говорится. Неужели Бауэр заставил бы мужчину появиться в церкви во время службы обнажённым, если бы в сказке такого не было? Нет у меня ответа. Но парень (возраст в сказке не имеет значения и царь-король на несколько сотен лет старше Агнеты) красивый, сложен, как олимпийский чемпион по плаванию.

Об этой сказке уже написано всё, что только возможно, хорошее. И всё, что только возможно, плохое тоже. Но это плохое настолько очевидно притянуто за уши методом высасывания из пальца, что даже возражать не хочется. А хочется наплевать и забыть.

Не помню, написано ли хоть что-нибудь об иллюстрациях к Салтану. Тема интересная, попробую. Несколько слов будет и о самой сказке (о тексте). Без этого никак.

Иллюстрации Билибина к Салтану не менее замечательны, чем сама сказка. На первой же картинке художник ответил на вопрос о том, как и почему царь оказался недалеко от окна, за которым пряли и беседовали три девицы. Всё предельно просто — он выгуливает собаку. Для этого существует на псарне специальная служба, но собака эта не охотничья, с ней царь гуляет лично, понимая, что от слишком долгих посиделок на троне может произойти только вред для организма. Этот пёс присутствует ещё на двух иллюстрациях. Он провожает царя на войну. Потом сидит у ног царя, принимая вместе с ним гостей-корабельщиков. Между прочим, эти мореплаватели, будучи уже хорошо знакомы с князем Гвидоном, признаются, что они не брезгуют контрабандой: «Мы объехали* весь свет, Торговали мы недаром Неуказанным товаром;». Понятно, что на острове Гвидона пока ещё нет таможни, а функция взвода богатырей чисто военная. Так или иначе, для Гвидона эти купцы, торгующие «булатом, чистым серебром и златом», просто находка. Но, бог с ней, с экономикой. Забавы ради я проверил количество нарисованных Билибиным витязей. Их оказалось ровным счётом тридцать три! Не поленился художник. Тридцать четвёртый — бородатый командир этих подводников дядька Черномор. Судя по его имени, этот отряд дислоцировался на Чёрном море, и по просьбе любимой сестры сменил место службы. Нарисована эта иллюстрация, как и все остальные, в 1905-м году.

На последней картинке царь и его сын беседуют за пиршественным столом, уставленным красиво расписанными бутылками и ковшами. Перед царём лежит рог, но пьют они с Гвидоном из бокалов. А самое-то интересное тут не на столе, а на полу перед столом. На ковре сидит порядком наклюкавшийся рассказчик, тот, который «там был; мёд, пиво пил — И усы лишь обмочил.» Насчёт усов («лишь») художник явно сомневается, и об этом свидетельствует поза рассказчика. Перед ним сидит кот, которого, как и собаки, у Пушкина нет. Пока это ещё самый обыкновенный кот (его приняли на службу князь Гвидон и его молодая жена, т. к. во дворце появились мыши), но судьба его уже решена. Правая рука сидящего на ковре человека протянута вперёд и чуть согнута в локте. Немного опущенная кисть руки с вытянутым указательным пальцем направлена на кота. Этот жест знаком любому образованному любителю живописи, а художнику и подавно. Откуда он? А это жест Иисуса Христа с картины Караваджо «Призвание апостола Матфея». Рассказчик выбирает кота, указывая на него (палец Иисуса немного согнут, но эта мелочь ничего не меняет), призывает его, если хотите, стать новым рассказчиком сказок Пушкина. Апостолом Пушкина? Почему бы нет? Ведь рассказчик — это и есть Пушкин. Этому коту суждено отныне ходить по златой цепи вокруг дуба на Лукоморье и то заводить песню, то говорить сказку.

Этой остроумной аллюзией Иван Яковлевич завершает цикл иллюстраций.

PS. Остров Буян похож в плане на ящерицу. Тут у меня комментариев не будет. Возможно, художник имел в виду какой-то конкретный остров, о котором ему мог рассказать отец — врач и военный моряк. Может быть это остров Робинзона Крузо? Надо будет проверить.

*) У Пушкина именно объехали, «едет флот царя Салтана». А «Лебедь белая плывёт». Тут не только юмор — должен же как-то фундаментально отличаться способ передвижения кораблей от способа передвижения лебедей. Это хорошая идея, и если бы я сочинил сказку с кораблями и лебедями, то корабли мои тоже бы ехали, а лебеди плавали.

Мальчик действительно очень добрый. Делится своей едой с маленьким Иисусом, сидящим на руках Богородицы. Так в переводе Эльвиры Ивановой, никакого измождённого святого у неё нет и в помине. Постепенно люди стали замечать, что Младенец Иисус полнеет, поправляется. Это полная ересь, поскольку на всех изображениях Богоматери с Сыном он выглядит нормальным здоровым ребёнком, который может начать полнеть только в результате нарушения обмена веществ. Младенец благодарит мальчика и приглашает его на небесную свадьбу (название этой легенды у Ивановой «Небесная свадьба», хотя никакой свадьбы в ней нет). Что произошло после того, как обрадованный мальчик принял это приглашение? Конечно же мальчик умер в ближайшее воскресенье (после причастия; пастор всё понял и совешил положенный обряд). В переводе под редакцией Полевого (он носит название «Мальчик в Раю» и там вообще нет слова «свадьба»)* мальчик действительно подкармливает деревянное изображение святого с измождённым лицом и очень худого, приняв его за Боженьку. «С особенным удовольствием приметил он, что пища, приносимая им, исчезает, а тощее изображение святого начинает полнеть, и даже щёки его покрываются румянцем.»** Мальчик, разумеется, не понимает, что святой не должен выглядеть, как довольный жизнью бюргер. Но святому это ясно, как божий день, и в следующее воскресенье он приходит за мальчиком, чтобы в благодарность за доброту и заботу взять его на небо. Не каждый ребёнок поймёт, что не следует переходить в милосердии некий предел, чтобы не умереть гораздо раньше срока. Так что читать это детям лучше всего вслух и с комментариями. Надо помнить, что божественная справедливость непостижима для простых смертных.

Эти два перевода настолько раличаются в важных деталях, что кажутся сделанными с разных вариантов оригинала. Трудно представить, что переводчик может допускать столь крупную отсебятину. Представить трудно, но так бывает. Пример — переводы Гатцука, во многих случаях радикально отличающиеся от оригиналов. Но какой перевод именно этого рассказа должен считаться верным? Ответ очевиден — это перевод с названием «Мальчик в Раю». Предположение о разных вариантах оригинала я сразу отбрасываю. Вариант был один, тот, где мальчик кормит взрослого святого (это, вероятнее всего, отшельник, умерщвлявший плоть). Мальчик не мог пожалеть младенца, который выглядит (причём, всегда и везде) куда лучше самого мальчика, а перевод Ивановой это её собственное сочинение (случай у неё не единственный), противоречащее здравому смыслу и не заслуживающее доверия.

*) Этот же перевод в двухтомнике издательства Лексика (1997 год) назван всё-таки «Небесная свадьба». Предполагаю, что по недоразумению. Азадовский обоснованно избрал компромиссный вариант, переведя название этой легенды «Небесная радость» (см. ЛП «Детские и домашние сказки» в двух томах).

**) Это ещё более вредная явно протестантская ересь, и, если этой легенде много сотен лет (согласно комментарию во втором томе ЛП, она известна с 12 века), то уж в католических государствах Инквизиция должна была вырвать её с корнем.

Давно такого двойного сюрприза не встречал. Первый это название рассказа, принятое на ФЛ. Кто-то, называющий себя переводчиком, знает английский на два балла, а выбравшие этот вариант для страницы ФЛ, рассказ не читали. Неприятно писать отзыв на рассказ, названный здесь в результате ну, прямо таки демонстративно глупо. В русском языке есть слово «травелог», что означает рассказ о путешествии, путевой очерк. И я пишу отзыв на рассказ «Человек, который путешествовал слонами» и, к сожалению, приходится писать его на этой странице. Герой рассказа никогда в жизни ничем не торговал. Он и его жена только путешествовали, играя в путешествующих слонами. TRAVELED значит путешествовал.

Второй сюрприз это очень прозрачное указание в финале на место, где Джон гуляет по ярмарке и ест сахарную вату за счёт фирмы. И сосиски собаке за счёт фирмы. Типичный американский халявщик, всю жизнь мечтавший о жизни бесплатной, не имевший ни дома, за который надо порядочно потрудиться, ни детей, которые могли бы обойтись ещё дороже. И в загробном мире ему кажется, что его покормят даром. Где-то Джон работал, вероятно, кем-то не особенно нужным, и не смог даже купить в кредит автофургон (да и зачем им фургон? складывать покупки? так они с Мартой покупателями были только потенциальными). И не на этой ли теме (теме отсутствия детей) они с женой окончательно свихнулись? Какая ферма, какие кролики — это же вкалывать надо до седьмого пота! Лучше путешествовать ... слонами! Финансирование «заслуженного отдыха» Джону такую возможность давало, если не нужно было платить за бензин.

Патриотический пафос рассказа просто бросается в глаза, он слишком красочен, приторно-навязчив. И... фальшив. Это не что иное, как насмешка над пустой видимостью американского благополучия, апофеоз которого тоже ведь разворачивается во всей красе там же — на том свете.

Хайнлайн оказался хорошим пророком в своём отечестве.

Настоящую же Америку (ту, что на этом свете) он очень красочно и совершенно другими цветами расписал в повести «Странная история мистера Джонатана Хога». Эти строки звучат, как реквием.

«Следить за речами философов древности в современных декорациях и под соусом доброй иронии — другого подобного в нашей литературе просто не было и нет.»

Из отзыва

«Так выпьем же за диалектику!

За диалектику всем было пить не привыкать.»

Колупаев «Сократ Сибирских Афин»

«Вот ты и смотри, Сократ, ...»

Колупаев «Сократ Сибирских Афин»

Немалое мастерство автору потребовалось (к вопросу о мастерстве я ещё вернусь), чтобы слушателям было почти невозможно понять, что им читают (если предположить, что чтец не предупредил их заранее), — какой-либо из «Диалогов» Платона (ну, скажем, «Критон») или пародию на него. Вот отрывок из такого диалога (Часть первая, Глава двадцать восьмая):

«— Милый Критон, — ответил Сократ сокрушённо, — разве тебе неведомо, что к любому делу большинство людей непригодно и ничего не стоит, серьёзных же людей и во всех отношениях стОящих очень мало. Не кажутся ли тебе прекрасными делами художественная гимнастика, честная торговля, свободная журналистика, военная стратегия?

— Конечно, кажутся.

— Ну, а разве ты не замечаешь, что большинство людей, берущихся за эти дела, достойны лишь презрения?

— Да, клянусь Зевсом, ты говоришь сущую правду.»

Ну и зол же был автор на окружающую его действительность в последние годы ХХ века! Ведь так оно и было тогда. Какие-то люди, занимавшие высокие посты и совсем недавно носившие в карманах партбилеты, разрушали нашу армию и флот, разворовывая матчасть, публиковали в СМИ разнообразную клевету на порядочных людей, торговали оружием и наркотой? Ладно, не спорю. Но причём тут художественная гимнастика? При чём тут Ирина Винер, Алина Кабаева, Ляйсан Утяшева и многие другие прекрасные наши тренеры и спортсменки? Почему из огромного количества видов спорта автор ужалил устами Сократа самый красивый из них? Не отношения ли с прекраснозадой обобщённой (или коллективной) Каллипигой послужили тому причиной? Может быть, это надо считать доброй иронией? Ну, как говорят мои знакомые академики, — тут всё В ЗАВИСИМОСТИ. Короче говоря, если автору надо было, чтобы читатель на него по-крупному рассердился, то он мог бы и остановиться на достигнутом. Но не останавливается, продолжая во множестве генерировать разнообразные глупые шутки* и образцы словоблудия типа 16-й главы первой части.

Хотя это и нечто необычное, но читать подряд трудно. Впечатление такое, что автору постоянно хочется покрыть густым матом то, о чём он пишет с несколько недотягивающим до остроумия юмором. Ему не до смеха, но он пытается эту эмоцию как-то изобразить, и очень часто это заканчивается неудачей.

Невозможно не процитировать ещё один отрывочек из 27-й главы второй части, где идёт совершенно не пародийный, если не учитывать его полнейшую неуместность, разговор о насущном, близком к жизни (это всё та же очередь за хлебом, но он уже кончился). И вдруг, как гром среди ясного неба:

« — А кибернетика и генетика — дерьмо, — уже разогреваясь возвестил тот же голос.

— А как же! — обрадовался я. — Дерьмо и есть!

Тут все начали обсуждать свойства дерьма и сошлись на том, что кибернетика и генетика — дерьмо именно собачье, а не, к примеру, коровье. Я было чуть не предложил человечье, и вовсе не из-за его качества, а только из-за количества, но вовремя одумался. Может, диалектическое говно выше, чем деидеологизированное собачье?»

К чему это всё опять вспоминать? Можно было найти кучу более злободневных поводов, чтобы поговорить о сравнительных характеристиках дерьма. Все эти глупости о генетике с кибернетикой уже всем надоели, уже давно (я говорю сейчас о времени написания книги) всем ясно, где было дерьмо, а где наука, и вот опять! И совершенно не к месту. Как будто автор сам об этих вещах только вчера узнал. Вот уж действительно мудрая книга!

Не спасает даже постоянное поглощение дикого количества алкоголя всеми героями этой фантастической пародии. Не пьёт, пожалуй, только Ксантиппа, и дети. Автор же, напившись до бесчувствия, падает в бассейн, где самое место для воспоминаний о его работе в дельфинарии. Межеумович так и вовсе не просыхает, время от времени провозглашая что-то вроде вот этого:

« — Кончилась сраная Перестройка! — воскликнул материалистический Межеумович. — Да здравствует развитой социализм, от которого и до коммунизма рукой подать!»

Сократ, способный пить сколько угодно без последствий, почему-то называет формулу Е = mсквадрат фитцджеральдовской, не возражая при этом против авторства Эйнштейна. Это, видимо, тоже шутка. Надеюсь, только я её не понял.

Заканчивая, обращусь ещё раз к вышеупомянутому диалогу Платона «Критон».

Цитирую Платона «Избранные диалоги» ХЛ, 1965 г. перевод Михаила Соловьёва:

Критон Сократу: «В твоём распоряжении моё имущество, и я думаю, его будет достаточно. Если, наконец, заботясь обо мне, ты думаешь, что не надо тратить моего достояния, то здесь есть чужеземцы, которые готовы за тебя заплатить; один из них — Симмий фиванец — уже принёс необходимые для этого деньги. То же самое готов сделать Кебет и ещё очень многие.

[...] Что касается меня, так мне стыдно и за тебя и за нас, твоих близких, если станут думать, что всё это произошло с тобой по какому-то малодушию с нашей стороны. [...] Вот ты и смотри, Сократ, как бы кроме беды, не было бы и позора для нас с тобой. Всё-таки подумай, — впрочем, думать уже некогда, а нужно решить, решение же может быть только одно. ... Право, Сократ, послушайся меня и ни в коем случае не поступай иначе.»

Теперь несколько строк из Колупаева:

« — Ты, Сократ, можешь вполне располагать моим имуществом, и я думаю, что его будет достаточно. Если, наконец, заботясь обо мне, ты думаешь, что не нужно тратить моего имущества, то вот твои иноземные друзья, которые здесь, готовы помочь. Один уже здесь — Симмий из Сибириса. (Колупаев очевидным образом ухудшил перевод Соловьёва — примечание моё). [...] — Что касается меня, Сократ, то мне стыдно и за тебя, и за нас, твоих близких, если станут думать, что всё это случилось с тобою по какой-то скаредности с нашей стороны. Вот ты и смотри, Сократ, как бы всё это не оказалось не только вредным, но и позорным для нас с тобою. Однако, подумай. Вернее, впрочем, что и думать-то уже некогда, а нужно решать. И решение может быть только одно. Но умоляю тебя всячески, Сократ, послушайся меня и ни в каком случае не поступай иначе.»

(опять хуже, чем у Соловьёва)

Такое же сопоставление я мог бы привести ещё одно (а может и больше, но одно точно), но желающие могут это сделать самостоятельно при наличии в библиотеке сочинений Платона, а цитаты довольно большие.

Есть ещё один древний оратор, который в отличие от Сократа, выдуманного Платоном, существовал на самом деле. Это Исократ (возможно, Платон просто немного упростил имя этого человека), и его Колупаев тоже цитирует в своей книге, без ссылок, разумеется, но при этом более тщательно меняя перевод. Приведу два отрывка из речи Исократа «Панегирик» в переводе К. М. Колобовой (человек, интересовавшийся античными ораторами, мог найти этот перевод в приложениях к журналу «Вестник древней истории» за 1965 — 1969 годы).

Отрывок первый:

«Такая война лучше мира, она скорее похожа на священное посольство, чем на поход; она полезна и для тех, кто стремится к мирной жизни и кто мечтает о войне. Одни могли бы спокойно извлекать пользу из своего добра, другие — приобрести большие богатства за чужой счёт.»

Отрывок второй:

«Мы даже не доставим неприятностей городам, производя у них набор воинов, что теперь, при нашей войне друг с другом, для них в высшей степени тягостно: ведь гораздо меньше будет желающих остаться на родине, чем таких, которые предпочтут принять участие в походе. Какой юноша, какой старец настолько равнодушен к славе, что не захочет вступить в это войско, возглавляемое афинянами и лакедемонянами, в войско, которое собирается ради свободы союзников и отправится в поход по воле всей Эллады для отмщения варварам? А какие молва, память, слава должны стать уделом людей, отличившихся в великих делах, и при жизни, и после смерти!»

Теперь соответствующие места из «Сократа Сибирских Афин» (говорит Исократ, часть первая, глава семнадцатая.)

Первый отрывок:

« — Это единственная война, которая лучше, чем мир! — гремел оратор. А ведь на вид-то был уже совсем стар и немощен. — Похожая больше на лёгкую прогулку, чем на поход, она выгодна и тем, кто хочет мира, и тем, кто горит желанием воевать. Те смогут открыто пользоваться своим богатством, а эти разбогатеть за чужой счёт.»

Второй отрывок:

«Нам даже не придётся обременять города воинскими поборами: желающих отправиться в этот поход будет гораздо больше, чем тех, кто предпочтёт остаться в доме. Найдётся ли кто-нибудь столь равнодушный, будь то юноша или старик, кто не захочет попасть в это войско с сибирскими афинянами во главе, снаряженными от имени Сибирской Эллады, чтобы союзников избавить от рабства, а персов заслуженно покарать? [...] А какую славу стяжают при жизни, какую посмертную память оставят те, кто отличится в этой войне!»

Для такого способа сочинения художественной литературы мастерства, на мой взгляд, требуется уже значительно меньше, чем может показаться неподготовленному читателю.

Интересно, что в комментариях кандидата философских наук доцента С. В. Буренкова пояснению принципа цитирования автором Платона (об Исократе и говорить нечего, знает ли вообще о нём этот комментатор?) места не нашлось. Такой принцип цитирования, без ссылки на источник, имеет неприятное название, которое не хочется здесь приводить. Всё же книга не из одних глупостей и левых цитат состоит, она большая и достоинств в ней тоже немало.

*) Тут можно привести много примеров. Вот парочка:

« ... воздух — это очевидно, тут и припоминать нечего — есть испарение и расширение воды; мало того, сам огонь не может быть зажжён, не может сохраняться и поддерживаться без помощи и содействия влаги. Я видел также, что те жидкие масла, при помощи которых поддерживается трепетная жизнь пламени и огня, являются своего рода состоянием зрелости и сгущения воды.»

Это мне напомнило не менее идиотскую, но серьёзную, не пародийную физику воздуха из «Орды встречного ветра». У Колупаева приведённый «размышлизм» об огне (как он отличает огонь от пламени, осталось его секретом) даже и на пародию не похож.

А зачем «Диалектику природы» «Отца и Основателя» называть «Дианетикой природы»? Это и на пародию не похоже, и на шутку. Несколько ближе к шутке, правда, на мой юмор, не остроумной, располагается название работы другого «Отца и Основателя» (тоже с неназванной фамилией) — «Материализм и эмпириокретинизм». Автор в это время стоит в огромной очереди за хлебом, люди, как обычно в такие моменты, обсуждают философские и физические проблемы пространства и времени, хлеба может не хватить на всех (и он действительно скоро кончился); так что голодному автору просто не до шуток. Древнегреческую Трою он переименовал как-то совсем уж непредсказуемо и даже, на мой взгляд, не совсем прилично — в Пердячинск. Ну, хоть Новотроицком бы назвал. Сибирский юмор, однако ...

И такова вся книга. Кажется, она целиком написана в огромных очередях то за хлебом, то за водкой.

«Но что такое рыцарь без любви

И что такое рыцарь без удачи?»

Юрий Ряшенцев

Если представить Кама Сутру в виде десятисерийного фильма, то в рассказах, включённых в эту книгу, десятой, самой интересной и полезной серии, найти не удастся. Причину автор честно называет — «я очень брезглив». Он почему-то разделяет брезгливость от острого обоняния, хотя в данном случае оснований для этого разделения, на мой взгляд, не существует, — не столь важно, что конкретно ему мешало. Это важнейшее признание автор делает в одном из лучших эссе, посвящённом весьма загадочной женщине по имени Мириам. Ему не удалось преодолеть этот свой недостаток (а недостатком является избыток любого человеческого качества, в том числе и доброты) даже с этой «на редкость чистой душой и телом женщиной». Именно брезгливость помешала Ивану Антоновичу ещё в очень молодом возрасте принять молчаливое предложение Лизы с Галерной улицы, и вместо того, чтобы заняться нужным ей делом, он любовался отражениями и запоминал скульптурные «формы человеческих тел в страсти». В результате Лиза, переехав куда-то с Галерной, не оставила ему адреса.

Будь в книге «десятая серия», это превратило бы её в выдающийся философско-физиологический трактат о любви во всех её проявлениях. Кама Сутра могла бы нервно курить в сторонке.

Иван Антонович честно пишет о том, что он с женщинами делал, и столь же честно не пишет о том, чего он с ними не делал. Из рассказа об Ирине «Последняя богиня» видно, что иногда (и, возможно, не так уж редко и не только с ней) он бывал далеко не на высоте, вёл себя, как неопытный любовник, причиняя партнёрше неудобства. Причиной этого была всё та же брезгливость, кажущаяся особенно неуместной в отношениях с «богиней».

Но быть благородным рыцарем брезгливость не мешала, и он спас (вытащил из крайне неприятных жизненных ситуаций) четырёх девушек — Люду, Сахавет, Зину-Зейнаб и Ирину. Пятой могла бы стать Мириам, и Ефремов думал об этом, пытался её найти. Наверняка справлялся в Академии, где она его видела (что она там делала? может быть раньше училась в Пединституте?). Женщина, очень тщательно скрывающая о себе даже самую пустячную информацию, не могла, конечно, сразу назвать свои настоящие имя и фамилию. Естественно, поиски Мириам Нургалиевой, были обречены на неудачу. «Ты не знаешь многого из нашей жизни» — говорит она Ефремову в Москве, где, как ей, очевидно, известно, она находится в безопасности. Умудриться приехать в Москву, находясь под строгим контролем («меня решили привести к покорности»), — это кажется невероятным. Рискну предположить, что Мириам была сотрудницей органов Госбезопасности, у которых в годы войны хватало работы в крупных центрах эвакуации советской интеллигенции, одним из которых был Фрунзе.

Зачем автор написал о Валерии, неясно. Здесь загадочно всё — и судьба её и любовные отношения между ними, о которых не написано ничего. Не узнал ли Иван Антонович от Валерии нечто такое (о «страшной России», например), что не решился доверить это бумаге? Под «определение служения и восхождения» (см. главу «От автора») связь с Валерией не подходит. Видимо, хотел написать, но так и не собрался.

О письмах сказать можно лишь то, что в них нет ничего особенного, просто кое-что добавляют к облику писателя. Ну и рассказывают, хотя и совершенно не в русле основного повествования, о его третьей жене.

Интересный факт. Загадок в книге так много, что одна из них вылезла на обложку. Это инициалы издателя Юхневской. Эту тайну мне раскрыть не удалось. Может быть, недостаточно внимательно читал. Кому удалось, сообщите, пожалуйста.

Васечкин «получил пять по математике, изумив одноклассников своими познаниями в дробях». Удивительно не это, а то, что Васечкин-старший накануне дал учительнице пятьсот рублей «только бы сыночку поставили очередную пятёрку». Очередную! Ясно, что Васечкин-младший не из тех учеников, за отличные оценки которых надо платить учителям. Во всяком случае с математикой дело обстоит именно так и никак иначе — одноклассникам способности Васечкина не кажутся неожиданными. Так зачем отец делает эту невероятную глупость? Привычка бывалого коррупционера? Пусть так, но зачем он посвящает в это уголовное дело ребёнка? Он идиот? Но тогда микрорассказ из реалистического превращается в фантастический, поскольку именно таков уровень этого идиотизма. И, наконец, причём тут совесть, принявшая в рассказе облик Червя Сомнения? Учился-то Васечкин нормально. И ещё вопрос. После головомойки, устроенной Васечкину-старшему женой, мальчик принимает довольно странное решение — отныне он «всегда будет всё делать сам, в том числе и учиться ... И сдержал слово». Это надо понимать так, что он сам себя будет (почему будет, он же сдержал слово) кормить, лечить и одевать? Что ещё должен делать школьник младшего класса САМ кроме, как учиться? Чистить зубы, да на горшок ходить ...

Микрорассказ вместил в себя столько ерундистики, что лучше бы это была повесть, тогда, может быть, что-то прояснилось бы.

Многоплановая микронеудача автора.

В тридцатом томе много интересных интервью, взятых разными людьми у Бориса Стругацкого. Он выступает в них, как мудрый наставник, Учитель с большой буквы. Я всегда соглашался с его мыслями и ставил высшие оценки (на сайт пока не все занесены), но вот читаю интервью Губарева «Теорема сотворения».

«Жуком в муравейнике» мы пытались доказать теорему: если в стране существует тайная полиция — неизбежно будут умирать невинные люди. Даже если работать в этом ведомстве будут самые достойные и нравственные сотрудники. Человек, который, переходя улицу, смотрит сначала направо, в затем, дойдя до середины, налево, в городе с достаточно сильным движением долго не проживёт.»

Предположив, что дело происходит не, например, в Лондоне, а в Ленинграде и представив себе такого пешехода, я бы первым делом заподозрил, что он самоубийца или, на худой конец, сбежал из психушки. Он, разумеется, не совершает ничего противозаконного, всего-навсего нарушает правила, очень простые правила. Где в этой странной метафоре тайная полиция? Её символизируют Правила уличного движения? Но они только для психов тайна. Так что хотел этим сказать БНС?

Мне показалось, что он тут опроверг самого себя. Этот пешеход не совсем сумасшедший, он принадлежит к близкой к сумасшедшим категории людей — он самоубийца. Именно как самоубийца ведёт себя в «Жуке ...» Лев Абалкин, что с точки зрения сотрудников тайной полиции весьма подозрительно — а не управляет ли его поведением некая посторонняя сила? Так что теорему о невинных людях АБС не доказали в предлагаемом Борисом Натановичем виде. Они доказали только то, что в описанной в повести ситуации вопрос о виновности или невиновности погибшего отступает на второй план, а сотрудники тайной полиции выполняют свой долг так, как они его понимают (см. слова Сикорски о запахе серы). А понимают они этот долг абсолютно правильно.

Губарев на этом тему закрыл, и неизвестно, согласился ли он с таким «доказательством». Но важно вот что: БНС не говорит, что они теорему доказали, они её только «пытались доказать». Просто Борис Натанович не хочет признать, что в этой повести правда жизни оказалась сильнее ложного постулата, — а это свидетельство таланта её авторов, — но говорить об этом неловко.

Эта сказка могла бы войти в состав гипотетической «хрестоматии по ненавязчивому воспитанию», если такое издание когда-либо будет осуществлено. Тринадцатилетний Улле вовсе не так уж глуп, как о нём думают. Но «тормоз», как назвали бы его наши современники, он редкостный. В то же время он способен размышлять о том, что говорят о нём люди, а это вселяет надежду. Ему приходит в голову вопрос, который настоящий дурачок никогда бы себе не задал: «Неужели я такой глупый оттого, что не умею читать?». Ради этого вопроса и написана Альфредом Смедбергом* вся сказочная история, которая, как мне кажется, привела бы в восторг самого Андерсена. Тут-то и пригодился подарок королевы фей**. Не зря мудрая королева подарила Улле семь желаний. Она предвидела, что бОльшую их часть он растратит впустую. Но вот произнесено (пусть мысленно) ключевое слово — ЧИТАТЬ. Дальнейший жизненный путь Улле с этого момента будет освещён (или освящён) светом этой вспышки. И он вырастет «мудрым, добрым и полезным человеком».

Те читатели, которые тоже умеют размышлять и уже давно идут в направлении указанном королевой, могут задать себе вопрос, — а кто же тот могущественный властитель, который наказал (!) королеву фей, превратив её в лягушку на такой большой срок — на целые сутки? Это на первый раз, вероятно; за следующий подобный проступок он бы осталась в лягушачьей шкуре до подбора стрелы какого-нибудь скандинавского принца. Кто же так уважает и защищает лягушек? Да и не только их, наверно? Придётся вспомнить биографию Василисы Премудрой.

Очень полезная сказка.

*) О Смедберге никакой информации не нашёл, кроме дат рождения и смерти 1850-1925. Вероятно, надо искать на шведском языке.

**) В аннотации фея названа эльфой. Может быть, феи и эльфы это очень близкие разновидности мифических народностей, а может быть эльф это и есть фея, но мужского рода. Это пробел в моём образовании. В русских сказках тоже есть феи, но они называются хозяйками (Медной горы, например). И впервые встречаю такое написание. Эльфов женского пола обычно называют эльфийками. Интересно, кто придумал термин «эльфа».

Эту толстую книгу хвалят за тонкий юмор. Присоединяясь к хору, приведу два примера:

»... дом мистера Лассельса на Бретон-стрит* считался одним из лучших в Лондоне. Он изумлял тем совершенством, какого может достичь лишь очень богатый и незанятый человек, посвятивший бОльшую часть времени собиранию картин и скульптур, а бОльшую часть душевных сил — выбору мебели и обоев. Лассельс обладал безупречным вкусом ...».

«Он пробормотал что-то о честном выражении лица мистера Норрелла.

Йоркских волшебников такой ответ явно не удовлетворил (а если бы они имели честь самолично лицезреть мистера Норрелла, этот довод убедил бы их ещё меньше).»

Как выясняется по ходу повествования, Герберт Норрелл действительно довольно глупый и к тому же чрезвычайно вредный мистер. В конце, избавившись от влияния плохого человека, мистер Норрелл исправляется.

Тема юмора Кларк достойна отдельного исследования. Мне же в этом далеко из ряда вон выходящем романе показался в большей степени заслуживающим внимания его сатирический уклон. Начну с маленького вступления, к сатире отношения не имеющего.

Самым приятным для меня сюрпризом было ясное, хотя и малозаметное указание на местонахождение описываемой автором части большого альтернативного мира. Это одно из отражений Амбера во времена правления короля Оберона. Джон Аскгласс называет себя сюзереном этого могущественнейшего повелителя светлой части веера миров.** В главе 34 джентльмен с волосами, как пух на отцветшем чертополохе (очень неприятный тип, как постепенно выясняется, настоящий злой волшебник, просто изверг) приводит Стивена в некий город на краю пустыни. Попасть в это место пешком можно только тем способом передвижения, которым пользуются герои Хроник Амбера. Собственно говоря, хотя Амбер и невообразимо далёк от мест, где происходит действие романа, этот лёгкий но многозначительный поклон Сюзанны Кларк в сторону Роджера Желязны пришёлся мне очень по душе. С Амбером роман Кларк связан ещё одной незаметной ниточкой, о которой скажу позже.

В остальном действие романа никак с Амбером не связано. Главное здесь — это постоянные насмешки автора над всем английским обществом начала 19-го века (от оборванца, старающегося казаться чародеем, до министров и членов королевской семьи и, страшно сказать, самого короля Георга), которые рикошетом замечательно метко попадают в кое-какие современные, с позволения сказать, лица, в виде пощёчин.

Издевательства над английской армией мне понравились больше всего. Эти эпизоды до такой степени напоминают правдивые рассказы барона Мюнхгаузена, что начинаешь представлять, как Сюзанна Кларк пишет свой роман, а перед ней на столе лежит небольшой томик Распе, куда частенько заглядывает. Короткий отрывок приведу полностью:

«Проведя рекогносцировку, полковник Виккери выяснил, что в лесу полным-полно французских солдат, готовых обстрелять британскую армию. Офицеры обсуждали, что делать, когда появился лорд Веллингтон. «Полагаю, мы могли бы обойти лес, — сказал Веллингтон, — но это долго, а я спешу. Где волшебник?»

Кто-то ушёл и привёл Стренджа.

«Мистер Стрендж, — сказал лорд Веллингтон, — думаю, вам не составит труда переместить несколько деревьев. Пожалуйста, уберите лес!»

Стрендж сделал, как было приказано, и перенёс лес на другую сторону долины. Французы остались на голых камнях без всякого прикрытия и быстро сдались.»

Стрендж быстро и точно выполнял и другие аналогичные поручения Веллингтона — менял русла рек так, чтобы англичане оказались в лучшей позиции, чем французы; строил за одну ночь дороги «римского образца, с хорошими канавами на обочинах для стока воды и плотно подогнанными плитами на поверхности» (дороги и многочисленные наколдованные мосты исчезали через час после того, как по ним проходил последний солдат английской армии); перенёс однажды на несколько миль целый город (Памплону), т. к. Веллингтону не хотелось исправлять ошибку на карте (эти два деятеля привели местность в соответствие с картой).

Всё это сплошная сатира и немного юмора. Веллингтон побеждал французов отчасти, конечно, потому, что в Испании не было Наполеона (Сульт, Мармон, Массена и другие генералы допускали грубейшие промахи), но, главным образом, по причине поддержки англичан испанскими партизанами; не нужна была испанцам французская культура, они предпочитали жить в дикости, но оставаться свободными***(и чтобы на их троне не сидел бездарный брат Императора). Примерно такая же мистерия происходит и в 1815 году при Катр-Бра и Ватерлоо, где магическая активность Стренджа становится ещё более масштабной, чем в Испании. Зачем автор делает из Веллингтона идиота (хватило бы и его просто фантастической недальновидности в первом разговоре с волшебником), не очень-то понятно, ведь даже французские офицеры в своих воспоминаниях о пиренейских сражениях пишут о его действиях с уважением.

Вот многозначительное свидетельство маршала Сюше из последней главы его мемуаров (речь идёт о военных действиях 1814 года):

»... ход событий ускорился. 8 сентября пала крепость Сан-Себастьян и подходила к концу оборона Памплоны. 7 октября армия под командованием лорда Веллингтона форсировала Бидассоа, овладела позицией при Круа-де-Букет и у форта Байонет, перенеся во Францию театр военных действий, естественной границей которого до сих пор являлись Пиренеи.

Это полностью изменило ситуацию, и наступление французских армий в Испании сделалось совершенно невозможным.»

Не менее важно, как мне кажется, свидетельство самого Наполеона. Приведу маленький отрывок из книги Эндрю Робертса «Наполеон: биография»:

«На страницах Le Moniteur Наполеон мог называть Веллингтона «сипайским генералом», но в частных беседах он восхищался решительным применением англичанином тактики выжженной земли при отступлении к линиям Торриш-Ведраш. Наполеон сказал Шапталю: «В Европе лишь Веллингтон и я способны на такое. Но разница между нами в том, что Франция ... меня осудит, а Англия [его] одобрит.» Это было правдой: Веллингтона, как правило, не критиковали за применение в Португалии тактики выжженной земли, а Наполеона, примерно так же действовавшего в Палестине и Пруссии, а впоследствии в России, сурово осуждали.»

(Жан-Антуан Шапталь — учёный и государственный деятель, написавший воспоминания о Наполеоне)

Когда Стрендж проникает в сны пленных неаполитанцев, на помощь автору приходит Льюис Керролл. «Одному солдату снилось, что его преследует Жареный Бараний Окорок****. Загнанный на дерево, бедолага плакал от голода, а Бараний Окорок кругами носился внизу, угрожающе тыча в сторону несчастного выпирающей костью.»

«Другой во сне шёл по лесу и неожиданно встретил покойную мать. Она рассказала, что только что заглянула в кроличью нору и увидела там Наполеона Бонапарта, короля Англии, папу римского и русского царя. Солдат спустился в нору и увидел Наполеона Бонапарта, короля Англии, папу римского и русского царя, которые оказались одним толстяком-великаном с ржавыми железными зубами и глазами как тележные колёса. «Ха! — ухмыльнулось чудище.- Ты что думал, мы разные люди?» Потом великан сунул руку в кипящий котёл, вынул оттуда младенца (в котором спящий узнал своего малютку-сына) и проглотил.»*****

Для Стренджа эти сны оказались малосодержательными, но для читателя это опять приятная встреча со старыми знакомыми из разных сказок. Второй сон имеет абсолютно ясное истолкование практически в любом историческом периоде. Разве только применительно к настоящему времени мне этот сон кажется верным отражением жизни не полностью, а где-то примерно процентов на семьдесят шесть.;-)

Английский джентльмен в изображении Сюзанны Кларк выглядит так:

«Есть особая порода джентльменов, которая встречается исключительно в Лондоне. Их главное занятие — одеваться дорого и по моде; жизнь они проводят в праздности, азартных играх и пьянстве, по несколько месяцев кряду живут в Брайтоне и на других модных водах. Порода эта достигла своего совершенства в Кристофере Дролайте. Даже лучшие друзья признают, что он не обладает ни одним хорошим качеством.»

»... тишину он заполнял собственной болтовнёй, а к недружелюбным взглядам привык и давно не обращал на них внимания.»

Мадам Кларк права во всём, кроме одного — таких типов полно было в любой европейской столице, а в Петербурге и в Париже уж никак не меньше, чем в Лондоне. Было и есть сейчас.

Теперь несколько слов о королях и императорах.

Вот крайне неприглядное описание английского короля.

«Безумие короля усугублялось слепотой. Радужка была затянута мутно-голубой плёнкой, белки глаз напоминали цветом скисшее молоко. Тронутые сединой волосы грязными прядями свисали вдоль дряблых, в сетке лопнувших сосудов, щёк. С безвольных губ стекала слюна. Белая борода была почти такая же длинная и неухоженная, как и волосы. Король ничуть не походил на те портреты, которые доводилось видеть Стренджу, ведь их писали в то время, когда его величество пребывал в здравом рассудке. В своём нынешнем облике, со спутанной бородой, с растрёпанными волосами, в длинном пурпурном халате король походил на трагического старика из шекспировской драмы, точнее, сразу на двух трагических стариков: безумный и слепой, он был Лиром и Глостером в одном лице.»

Если в этом портрете первого лица великой страны не содержится намёка на нынешний уровень её «величия», то я ничего не понимаю в литературе. Разве нынешняя Британия не напоминает целый дом, населённый толпой трагических и трагикомических стариков, называемый домом престарелых? А вокруг этого дома ещё бегает и кривляется толпа джентльменов типа Дролайта. Печальная карикатура на бывшую великую империю.

Вернусь к Амберу. У Георга III было 15 детей. Причём, девять сыновей, девять английских принцев. У короля Оберона столько же, если считать законных (но так и надо считать, что же это за король, если у него нет незаконных отпрысков) и не считать двух, которые умерли задолго до событий романа. Девять принцев и четыре принцессы — Фиона, Флора, Льювилла и Дейрдре. Не имел ли в виду семью Георга Желязны? Сомневаюсь в этом, но совпадение очень показательное. Стоит только сравнить могучих и симпатичных принцев Амбера с деградирующими английскими принцами, по поводу которых в романе Кларк мельком проскальзывает сожаление о том, что последние пока не повешены (подразумевается, что стоило бы). Желязны может быть и не думал о сходстве и различиях семейств Оберона и Георга, но Кларк определённо имела всё это в виду, поскольку, повторяю, Английское королевство в её романе это одно из отражений Амбера.

В снах, посылаемых Стренджем Александру I семь ночей подряд, Наполеон «превращается в волчицу и съедает сначала кота русского императора, потом его собаку, затем коня и, наконец, его прелестную любовницу-турчанку. Потом волчица принимается за друзей и родственников императора ...» Здесь автор, посмеиваясь над русским императором, не только отдаёт должное британской разведке, знающей о нём всё (от былого могущества у лордов только разведка и осталась), но и тонко оскорбляет французского императора (а, следовательно, и Францию) представляя его в образе волчицы, а не волка, и намекая таким образом на нелегитимность его правления и на то, что думал по этому поводу Александр.******

И, наконец, нечто удивительное, написанное Сюзанной Кларк об английском правительстве начала 19 века. Только ли об английском? 19 века? Посмотрим:

«Не то чтобы министры страдали тупостью, — напротив, среди них встречались блистательные умы. Не были они поголовно мерзавцами — среди них попадались безупречные семьянины, любящие детей, музыку, собак и живопись. И всё же кабинет был настолько непопулярен, что, если бы не речи министра иностранных дел, вряд ли удалось бы провести хоть один вопрос через палату общин.

Министр иностранных дел был несравненным оратором. Как бы низко ни стояло правительство в общественном мнении, стоило министру иностранных дел заговорить — ах! насколько в ином свете всё представало! Как быстро всё дурное оказывалось виною прежнего кабинета (ужасных людей, совмещавших общую тупость с коварством умыслов). Что касается нынешнего кабинета, со времён Античности мир не видел мужей столь добродетельных и столь оклеветанных врагами. Все они мудры, как Соломон, благородны, как Цезарь, бесстрашны, как Марк Антоний; никто более министра финансов не напоминает Сократа своей честностью. Увы, несмотря на все эти добродетели и дарования, министрам никак не удавалось добиться успеха в борьбе с Францией, и даже самый ум их вызывал нарекания.»

Ну, что же — убедительно, остроумно, современно (см. выше о пощёчинах рикошетом). Читая этот роман, я постепенно пришёл к выводу, что Сюзанна Кларк это британский Салтыков-Щедрин. Но, чтобы в этом романе понимать всё, надо быть англичанином, да ещё хорошо образованным. Мне осталось неясным, почему сэр Уолтер Поул получил бутылкой мадеры по голове именно от Ричарда Бринсли Шеридана, комментарий мне кажется неполным, да и было ли такое в жизни Шеридана? Если не было, зачем это выдумано? Не могу объяснить, зачем в романе описывается набросок, сделанный Гойей (Стрендж в окружении мёртвых неаполитанцев), и отсутствующий среди его работ. В смысле, ничего похожего мне найти не удалось. Комментария к этому в книге нет. Возможно, детали такого рода (упоминания Шеридана, Гойи, Крукшенка и других реальных лиц) нужны для более прочного вплетения фантастики в реальность. Но для чего автору было нужно, чтобы Мария Авессалом (дочь то ли волшебника, то ли прохиндея Грегори Авессалома из 16-го века) дожила до 145-и лет?

Повторяю — тут надо родиться в Англии и быть «представителем холодной, бездушной расы» (мысль Стивена, стр. 791). Тогда многое в романе будет звучать совершенно иначе, в том числе и слова джентльмена с волосами и т. д., обращённые к Стивену: «Британские законы! Тьфу! Что за ерунда? Я думал, ты уже понял, что британские законы придуманы для жалких людишек!»

*) Или Брутон-стрит, в романе (изд. 2016 г.) эта улица называется по-разному.

**) В Англии некоторую часть бескрайних владений этого короля принято называть Страной Фей, в России к миру Амбера можно применить определение «веер миров», введённое в оборот Василием Головачёвым.

***) Вот как Кларк описывает испанских партизан. Саорниль — личность реальная.

«Саорниль и его люди и впрямь были самыми отъявленными головорезами, каких только можно себе представить: вонючие, небритые, с саблями и кинжалами за поясом, с ружьями за спиной. Их одежду и конские попоны украшали жуткие образы: черепа с перекрещенными костями, пронзенные кинжалами сердца, вороны, выклёвывающие глаза, виселицы, распятия на повозках и прочие приятности.»

Очень похожие люди и в настоящее время ходят в союзниках у британцев. А были ещё басмачи.Традиция?

****) В переводе Демуровой это Бараний Бок, в переводе Орла — Баранья Нога. У Сюзанны Кларк четверо переводчиков и все (или большинство) предпочитают видеть на столе баранину в более конкретном исполнении — в виде жареного окорока.:-)

*****) Зачем автору понадобилось два раза перечислять всех четверых? Чтобы читатель вник в этот образ как можно глубже? Или чтобы подчеркнуть его историческое общемировое значение? Но куда уж глубже тут вникать, и стоило ли так примитивно подчёркивать значение того, что абсолютно ясно с первого раза.

******) См. историю королевы Изабеллы, жены Эдуарда II, и роман Мориса Дрюона «Французская волчица».

Эта история на сказку совсем не похожа и, как сказка, не воспринимается. Это скорее магический реализм. Любопытные выводы можно сделать из этого маленького шедевра. Тролли когда-то были более культурным народом, но, будучи вытесненными человеком, деградировали в дремучих лесах. А ведь изобрели же их предки стиральный порошок, который потомки считают волшебным. Людям до подобных открытий ещё предстоит долгий путь, на дворе глубокое средневековье. Хотя уже применяется динамит, ну, так это же магический реализм, так что с добычей полезных ископаемых нет проблем. Кофе, правда, они пьют постоянно, как будто это чай! Видимо, торговый путь из варяг в греки работает исправно, да и деньги у северных жителей водятся. Теперь вот медь* нашли, значит, дела пойдут ещё лучше.

Инге, главной героине рассказа, с одной стороны повезло. Выйти замуж за тролля для неё было как Дюймовочке стать женой крота. К счастью, этого не случилось. Но и за любимого человека она тоже не смогла выйти. Егерю она сразу резко отказала, потому что «гораздо больше хотела бы выйти замуж за лесничего». Но королева тут же назначила на эту должность егеря (лесничий был назначен министром природных ресурсов, о чём история умалчивает, но не на пенсию же его отправили, до этого ему ещё далеко), и девушка уже не могла пойти против воли своей повелительницы. Всё это чистый реализм.

Теперь несколько слов об иллюстрациях, ради которых (на 80%) и покупаются книги СЗКЭО. На стр. 11 изображён очень странный дом с двумя многоэтажными корпусами (сараи? холодильники для припасов? и почему такие заросли на крышах?) и скромной избушкой между ними с нереально огромной печной трубой. Не тот ли это дом, в котором поселились троллиха и её сын? Троллиха (рассмотреть её невозможно, её даже найти на картинке получается не сразу) как будто не к дому направляется, а собирается пройти мимо. Это плохая иллюстрация, непонятная и слишком тёмная. На стр. 13 иллюстрация получше, но фигуры троллей всё же мелковаты.** А вот подпись под картинкой читается легко и сразу понятно, что она сюда попала по чьему-то недосмотру. Это легко исправить с помощью карандаша, но меня этот троллинг уже начинает раздражать (см. сказку о мальчике, который ничего не боялся). А ведь я ещё далеко не все сказки прочитал, и не ждут ли меня впереди аналогичные сюрпризы?

*) Замечание первое — в аннотации золото, может быть, она написана к другому переводу. И второе — в аннотации тролли воруют у людей вкусную еду. Воруют они только запах этой еды. Автор аннотации оклеветал бедных человекообразных. Уверен, что в оригинале этого нет и в переводах тоже.

**) Спасают сказку (и авторитет художника) остальные три иллюстрации, особенно хорош старый тролль.

Сказка умная и вызывающая очень прозрачные ассоциации с современной жизнью. Вежливая дипломатия хорошая штука, но, как известно, доброе слово плюс кольт сорок пятого калибра (или, на худой конец, автомат Калашникова) действуют несравнимо эффективнее, чем одно только доброе слово. Тролли понимают только силу. Правда, Косматый мишка, выступающий в сказке в роли кольта, сам недалеко ушёл от троллей. Интересно, что к ведьме, заставившей его неподвижно сидеть с не закрывающейся пастью, мишка претензий не имеет, вероятно, между ними подписан какой-то союзный договор, или ведьма просто умеет больше, чем сообщает читателю рассказчик. Сторожевой пёс, стороживший, видимо, что-то в дремучем лесу (он здесь назван Сторожевым авансом, скоро он им станет на самом деле), ничем не мог помочь мальчику, но эпизод с лечением его раненой лапы полезен для понимания процесса одомашнивания диких собак или волков. Процесс этот шёл примерно в одно историческое время везде, где жили люди, и складывался из подбора детёнышей, оставшихся сиротами, прикармливания взрослых зверей в голодные времена и вот такого оказания неотложной помощи, какое описано в сказке.

С сожалением заметил, что иллюстратор не нарисовал ни Косматого, ни Сторожевого, ни корову Лили. Из животных во всей книге нет никого, кроме лошадей, лося и огромной змеи. Зверей изображать художник явно умеет, но почему тогда он к этой сказке не нарисовал мальчика на спине коровы, как в тексте, а заменил корову лошадью?! Да и мальчика заодно переодел в костюм принца из другой сказки (про Дага и Дагу)! После длительного ночного раздумья, у меня сложилась следующая версия.

В книге сказок о гномах и троллях вполне допустим некоторый троллинг. Но он, конечно, не дело рук художника. Ему бы такое в голову не пришло. Другое дело — издатели. Устроили читателям повод поломать голову над небольшой головоломкой. Зато напечатали весь тираж быстро, поскольку обошлись без контрольного проверочного экземпляра. Точно такая же история только в гораздо больших масштабах имеет место в дополнительных томах Ладомира к Сказкам братьев Гримм и Декамерону. И это по ценам в сто раз большим! А ведь в этих произведениях троллей нет и быть не может. Но мастера толстого троллинга есть везде. Они могут даже на обложке своего издания поместить иллюстрацию к сказке ДРУГОГО автора (не того, чьи сказки находятся в книге). Вот это настоящие профессионалы троллинга!

В целом же качеством издания СЗКЭО и работами Йона Бауэра я удовлетворён. И если бы варвары из Вайлдберриза (практически без упаковки прислали) не повредили угол переплёта, на моей улице был бы настоящий праздник.

«данный цикл меня сильно разочаровал и, если честно, очень не понравился и вызвал массу негативных эмоций. В основном из-за того, что авторы всяческим образом высмеивали такие понятия как честь, благородство, стремление к добру и гуманизму.

Не знаю что другие нашли юмористического в этом цикле, лично для меня в любых юмористических произведениях не должно быть никаких убийств и жестокости.»

Из отзыва Милтин

Действие цикла происходит в космосе, но это совсем не тот космос, в который мы попадаем в романах Стругацких, Азимова, Головачёва, Артура Кларка, Хайнлайна и т. д. У названных и им подобных настоящих фантастов космос кажется настоящим, полным тайн, очарования и опасностей. Космос Громыко это просто балаган, перенесённый с Земли «на небо» для привлечения малолетних читателей. Балаган, как и положено, наполнен клоунами, не имеющими ничего общего с героями-космопроходцами. Кого-то восхищает юмор этого опуса. А если отбросить юмор, что останется от этого толстого тома? Да ничего, пустое место. За настоящим юмором обращайтесь, пожалуйста, к Станиславу Лему, к Сюзанне Кларк, к Владимиру Санину, к Александру Покровскому... Неожиданный ряд имён, но это первые, кого вспомнил. Что же касается фантастики, то боюсь, как бы чтение такого мусора не отбило у человека охоту к чтению литературы, называющейся фантастической по праву.

Стараюсь читать хороших авторов, писофантолухи попадаются мне редко. Приведу несколько примеров для прояснения вопроса — кто есть кто для меня лично. У нас это Андрей Ангелов (но не весь), Юрий Петухов (тоже отчасти), Снежана Тиге (её рассказ «Эльфийская охота» вообще ни в какие ворота). Сюда (в эту же кучу) я сваливаю и Носовского с Фоменко, поскольку вся их новая хронология это тоже всего лишь дешёвое фантастическое разводилово.* Из англоязычных назову несколько человек представленных Харланом Эллисоном в «Новых опасных видениях» (Харлан и сам не далеко ушёл от этой группы). Это Леонард Ташнет, Аль Парра-и-Фигуереда, Джон Хейденри, Эвелин Лиф, Кен Маккалоу ... пожалуй, достаточно.

Знакомство с этой книгой пополнило мой список фантописолухов Ольгой Громыко. Но люди хвалят другие её вещи. Поэтому крест на ней я пока не ставлю.

*) Добавлю Глуховского и Панова. Не сразу вспомнил, так как давно не держал в руках, а среди моих книг подобное чтиво не водится.

Отзыв на этот литературный памятник я написал уже давно, а сейчас решил дополнить его отзывом на другое издание этого замечательного произведения. Именно на издание, увидевшее свет благодаря издательству Октопус в 2018 году.

Вот этот отзыв.

«Он заплакал нежно и сказал:

- Давно уже я жду вашего прибытия!»

Мэлори «Смерть Артура», глава XVII

Это уникальное издание в переплёте из коричневой, с позолоченным рисунком, пупырчатой кожи (или отличного заменителя) с отлично подобранной цветовой гаммой иллюстраций — крупные чёрно-белые шедевры Бердсли в красно-коричневых обрамлениях с белым растительным орнаментом. Иллюстрации меньшего размера, белые на красно-коричневом фоне, тоже очень хороши.

Книгу слегка портит чуть смещённый влево золочёный узор на корешке, смещение особенно заметно по положению четырёх горизонтальных полосок; но это терпимо.

То, что нетерпимо, находится внутри, под крышками переплёта. Та самая ложка дёгтя (здесь — целая поварёжка !) в бочке мёда. Надпись на титульном (титульном, Карл!) листе гласит:

СЭР ТОМАС МЕЛОРИ

Увидя это, я «нежно заплакал» и сказал ... К сожалению, не могу процитировать самого себя, не нарушая правил сайта.

На стр. 5 крупным красным шрифтом напечатано нечто вроде развёрнутого подзаголовка. В нём четырнадцать строк, двенадцатая выглядит так — «ПЕРЕВЕДЕНА НА РУССКИЙ ЯЗЫК ИННОЙ БЕРНШТЕЙН». Правильно. И что? А то, что на стр. 800 фамилия переводчика выглядит несколько иначе — Берштейн. Опять обидели человека!

Что касается опечаток, то здесь у меня нет замечаний, поскольку я заметил всего одну (!) на весь огромный том (стр. 101). Интересно, как она сумела просочиться в текст, взятый из ЛП 1974 года, где её нет? Там, по-моему, их вообще нет. Это удивительно, но я читаю и перечитываю эту элпэшку давно и ни одной опечатки не встретил. Ну, как-то сумела, это вопрос скорее к типографии, а не к издательству. К тому же риторический.

Последнее замечание.

Если уж Октопус перепечатывал текст ЛП, где фамилия художника имеет окончание лей (Бердслей, и в русской транскрипции так принято, например Маколей, Финдлей, Веверлей), то почему в этом кожаном кирпиче художника зовут Обри Бердсли? Зачем поменяли, ведь если ориентироваться на авторитетное издательство «Наука», так уж без исключений? Или недостаточно авторитетное?

Но фамилия допускается и в этом написании, а издание всё равно уникальное, я только предупредил о некоторых особенностях этой уникальности.

Всё сильнее с каждым часом,

Возникает толкованье!

Вот гремит уж общим гласом,

Стало общим клеветанье.

Вот, как буря, разразилось,

Загремело, покатилось

Загремело, покатилось

Неудержанной волной.

Гул сильней всё нарастает,

Гул сильней всё нарастает —

В ужасе трепещут люди!

И, как бомба разрываясь,

И, как бомба разрываясь,

Клевета всё потрясает,

Клевета всё потрясает,

И колеблет мир земной.

Тот же, кто был цель гоненья,

Претерпев все униженья,

Погибает в общем мненье,

Пораженный клеветой,

Да, клеветой!

Ария дона Базилио

Язык романа действительно на редкость красочный (и без кра тоже). Кажется, только так и можно описать падение человека (Кошше) с высокой скалы с приземлением (приводнением) в месте, очень далеко («на сотни лиг») отстоящем от основания утёса. При этом всё по науке — смещение в пространстве приводит к временнОму сдвигу, и через небольшое время Кошше проносится на самокате мимо уже известной читателю пары всадников, т. е. мимо себя и Хейдара, напрвляющихся в землю народа мары. Но, зачем это понадобилось автору? Или не ему, а кому-то из умерших марыйских богов? Может быть понадобилось для того, чтобы Кошше оказалась на корабле среди людей, предназначенных в жертву? Но кому их жертвовали? Если марыйским богам, так они уже умерли, если своим, варяжским (Хейдар — варяг, или русь) или вельдюрским богам, так они в среднем течении Юла пока ещё не появились. Одного только сочного (и с кра тоже) языка маловато, добавить бы ясности в этот язык. Очень бы не помешало.

Вот же, например, в прологе, когда при виде маленького Кула* старик говорит: «Тиде йоча». Старик — мары, но маленький кучник (кучники — степной народ), не знающий языка мары, понимает — старик сказал «это ребёнок». И читатель понимает, что тиде означает, очевидно, дети, а второе слово по такому же правилу надо читать «очай», что означает «глазей» (смотри очами). Эсперанто, а это несомненно он, вполне мог существовать в древние времена развитого самокатостроения**. Вот так бы и дальше, но нет — эти два слова на эсперанто в книге первые и последние.

Есть, правда, ещё одно слово, но тут я сомневаюсь насчёт эсперанто. Это слово — орт. Согласитесь, без невероятного, потрясающего Махися книга была бы намного скучнее. Это очень ловкий увалень, страшноватое, но добрейшее существо, ничего не имеющее общего с человеком. Ростом нам они по грудь, вместо крови в жилах ртуть. К тому же Махись очень крутой профи, т. е. настоящий профитролль. Орт (википедия исправляет «опечатку» и уводит далеко в сторону) может быть разновидностью тролля. Если читать по вышеописанному методу, то получится тро (трудно произносимое лль заглохло и отпало). Но это только гипотеза. Автор безусловно лучше меня разбирается в мифических существах, в частности, в троллях. Поэтому Махись получился у автора просто гениальным созданием, добавление которого сделало бульон романа существенно более вкусным. Махись помогает Кулу, когда тот помогает мары, но будет ли Махись помогать Кулу, переродившемуся (а правильнее — выродившемуся) в кучника, ставшему Аколом? Думаю, не будет. Можно ли быть на стороне того, кто пригвоздив кисть руки человека к дереву, любуется делом рук своих, глядя на висящего на стреле орущего человека? Акол стал таким кучно стреляющим из лука кучником (а его всегда тянуло в сторону степи, которая была его «лесом» из поговорки), и его путь разойдётся с путём справедливого профитролля.

Вернусь к языку книги.

В общем, не приветствую я такую прозу. Но коль скоро она такая, то и Смысл должен соответствовать ей, быть высоким, справедливым и ясным. А он не только не высок и не ясен, но и не справедлив. На последней странице, как подведение итогов, декларируется точка зрения Кула (ставшего только что Аколом и зараз же автором). «И совсем не надо было всматриваться в копошение в сосновом бору на восходной стороне. Не было ни знамён, ни вымпелов у народа, отказавшегося от собственной земли. Народ без достоинства не заслуживает внимания.» Это мары отказались от собственной земли?! Вот это клевета! Та, что «как бомба, разрываясь, ... колеблет мир земной». Да на протяжении всей книги автор никаких сомнений не оставлял в том, что это не народ мары отказался от своей родной земли, а это земля вышла из какого-то, скорее всего, священного договора с народом. Причём внезапно вышла, чего в природе быть не может, даже в фантастической. Вся база произведения буквально за уши притянута. И вот оно получило «достойное» завершение — мары «народ без достоинства». Или последнюю страницу написал другой автор?

Но и степняки на этой земле жить не смогут. Природа здешняя не подходит для «куманской конницы», — всех коней быстренько съедят бурые и серые.

*) Не путать этого Кула с тем, которого вспоминает Кошше («Какого Кула, мучительно подумала она»), заодно с каким-то сипатым и каким-то Тотыком (кто он и где он — неизвестно), у которого она и Кул были рабами. Кул из пролога ни у какого Тотыка не служил.

**) В книге мне встретилась ещё одна примета этой древней эпохи. Арвуй-кугыза, помолодевший лет на семьдесят, жалуется на простату. Мары не изготавливают самокаты и безлошадные кары, им это не нужно, но они знают анатомию и функции внутренних органов человека. Уже одно это наводит на мысль, что автор много чего оставил недописанным, а зря.

»... я бы никогда не подумала, что на полсотне страниц можно столько нанести околесицы. Это выше человеческих сил!»

В. Ерофеев «Москва — Петушки»

«Зачем крутится ветр в овраге,

Подъемлет лист и пыль несёт,

Когда корабль ... «

А. Пушкин «Египетские ночи»

Начну с окончательного приговора:

Если совсем коротко, это смесь псевдонаучной и псевдотехнической болтологии с Одой Тупому Упорству. Людей, конечно же, очень жалко, особенно женщин.

Теперь подробнее.

Среди вышеупомянутой смеси встречаются попытки философских объяснений отношений между людьми и явлений природы очень похожие на пародирование современных французских философов. Мне эти отрывки напомнили одновременно Ролана Барта и Жан-Люка Нанси. В книге несколько таких чрезвычайно тяжело читаемых абракадаброобразных отрывков (довольно протяжённых абзацев), цитировать их просто не имеет смысла.

В книге масса загадок, которые на самом деле есть не что иное, как легко разоблачаемые фокусы. Например: способ передвижения парусно-винтового корабля и работы «ротофрезерного» (аналогии с ротовирусом здесь нет) станка (этот способ запатентован в нашем мире бароном Мюнхгаузеном*, но мир Встречного ветра устроен как-то иначе); загадка ледников по сторонам долины (этому есть естественное объяснение — огромные полярные шапки планеты, ось вращения которой перпендикулярна плоскости эклиптики**), где живёт всё человечество (между прочим, у них есть компас, и, следовательно, магнитные полюса у планеты); парадоксальное, невозможное отсутствие на большей части самОй этой долины океана шириной около шести тысяч километров и длиной не менее 25 тысяч, куда стекают реки с ледников; абсолютная невозможность попадания последнего члена Орды в то место, куда он попал на нулевой странице книги. И т. д. Жители этой Земли не знают ни того, что она почти шарообразна (имея небольшой дефект этой шарообразности, и даже довольно близкий и почему-то недосягаемый горизонт им ни о чём не говорит), ни того, что она вращается и какова её форма, хотя некто, скрывший своё имя, написал в одной из книг (вот только библиотеку, где она хранится, никто не посещает) уже давно, что никакого Верхнего Предела не существует (а это не может не наводить на мысль об отсутствии также и Нижнего Предела). Но вера в существование Верхнего Предела — это местный религиозный культ, а в его (предела) достижении для многих содержится смысл жизни. Есть и более сложные фокусы-загадки. Одна из них — использование шлиф-машины для резки чего-либо (члены Орды режут этим устройством слежавшийся снег); в нашем мире режут другими инструментами, а шлиф-машиной только выравнивают поверхности отрезанных деталей. Или такой вот казус:

Цивилизация, вооружённая паровыми двигателями (и даже знающая, зачем такой двигатель может понадобиться в ванной???), умеющая не только производить высоколегированную сталь, но и получать из неё различные прокатные профили и делать из них разнообразные конструкции, например, подъёмные краны (стр. 97) (кстати, как это возможно без сварки?) ... как такая цивилизация умудрилась не изобрести железную дорогу?? Которая могла бы проходить по туннелям, поскольку ветер на поверхности земли иногда невероятно силён.

А как эти люди, особенно сообразительные фреольцы, прошли мимо открытия Кориолисова ускорения (что привело бы к революционным переменам в картине мира) при том, что у них применяется гироскоп (!), ведь они же ходят зигзагами вдоль экватора, часто переливая вино (виноград где-то выращивают в таком-то климате? Вероятно, там же, где и амарант, из которого делают паркет) из бочонков в бутылки через воронку? Видимо, причина в том, что прекрасная Кориолис не входит в состав экипажа «Физалиса», она всего лишь фаркопщица (где комментарий, ребята!) в Орде.

Самое время процитировать один особенно понравившийся мне разговор:

«Эрг замолчал и уставился в пустоту, что на него было совсем не похоже.

— Ты ещё что-то хочешь сказать, Эрг?

— Да, но только вы пообещайте ...

— Никому не говорить?

— Ни Пьетро, ни Голготу, ни даже Фиросту. Никому.

Мы с Ороси тут же, не сговариваясь, плюнули в знак подтверждения.»

Кто перенёс на героев книги собственную оригинальную привычку — автор или переводчик — очередная загадка. Или дело в том, что для Дины Мартен-Буйе русский язык не родной? Скорее последнее, т. к. в книге подобные перлы встречаются не редко.

Долго пытался понять, что означает название 4-й главы «Крепость остова» где Караколь представляет Орду экипажу «Физалиса». Все попытки остались безуспешными.

После остановки корабля (он из дерева) идёт «информативная» фраза: «Дерево заревело на травяном ковре ...». Почему дерево ревёт??

Но есть и нечто ещё более любопытное. «Каркас тела» Голгота (это главарь Орды, бывший малолетний преступник и крайне безжалостный тип; и ещё толстый скалолаз, умеющий разговаривать с трупами — очередные два фантдопущения автора) «весь согнулся под турбулентностью кильватера». Это когда корабль уже стоит на траве. Но через 4 страницы читатель узнаёт, что фреольскими спецами турбулентность в кильватере устранена, на что у них ушло двадцать лет. Здрассьте, мы ваши дядя Ален и тётя Дина! Ну, ладно, пусть устранена. Но разве турбулентность в кильватере устранима хотя бы теоретически? Практически разумеется нет, раз здоровяка Голгота она так корёжит даже после остановки корабля:-))).

Но, повторяю, мир очень не похож на наш (за исключением флоры и фауны*** и, пожалуй, жестокости), многое нуждается в комментариях, которые издатели посчитали излишними. В итоге «катабатический поток», «теллурическое потрясение», «срезание углов прицела» при стрельбе из арбамата, «послеобеденные обвалы», «гистерезисная паника»,«диакритика» (её можно читать наряду с пунктуацией), «четвертной по молнии», неотразимость пули при «выстреле по кривой»****, детёныши кроликов в следующей фразе уже зайчата (особенность тамошнего животного мира?) ... и т. п. словоблудие остаётся на совести людей, чьи имена и фамилии приведены на страницах минус 8 и минус 9.

Как это ни странно, в книге не всё плохо! Вторая половина главы «Альтиччио» (плюс начало следующей главы) на удивление хороша. Почему? Думаю, что здесь автор был в своей стихии. Он ни бум-бум в технике и науке, но прекрасный филолог. Другая причина аналогична — сочинитель русского варианта тоже талантливый литератор и филолог. Это ведь не перевод, — все эти палиндромы, слоговые соло, перебежный стиль, заключительный эскалетр (начало следующей главы), — всё это сочинено кем-то (неизвестно, кем, но для этого человека русский язык родной) на русском языке, уверен, что не хуже, чем в оригинале. Даже каррарский мрамор (стр. 332) пошёл в дело! Где-то там есть Каррара!

Тут я говорю — браво! Жаль только, что эти филологические шедевры не имеют никакого отношения к сюжету романа.

Несколько строк на близкую мне тему, которая почти никого из отзывистов не интересует. Это тема боевых искусств. Она, по-моему, стоит отдельного разговора.

Самый интересный и самый причудливый персонаж — Тэ Джеркка. Это не просто мастер высшей категории, но ещё и добрый (так и тянет написать — волшебник) человек, спаситель Орды от самого необычного в романе природного феномена, называемого Дубильщиком. Если бы не вмешательство Тэ, погибли бы все, возможно, за исключением Эрга. О фантастическом дыхании этого «старика» мне просто нечего сказать, кроме одного — это очередное фантдопущение автора, без которого вполне можно было бы обойтись. Зачем нужно было превращать хорошего человека в какой-то ходячий то ли компрессор, то ли вентилятор? Напрасно автор это сделал, испортил замечательный образ.

Эрг Махаон, воспитанник Тэ, защитник Орды и в существенно меньшей степени человек, чем его Учитель. В Эрге явственно проступают черты робота, зацикленного на победе и защите. В момент страшной опасности, грозящей погубить всех, он ведёт себя, как андроид, у которого в голове не мозг, а мощный процессор. Вместо того, чтобы простейшим и естественным образом пополнить понёсшую большие потери Орду ещё одним защитником, он вступает в бой с самим собой (и этот противник оказывается пострашней Силена), т. е. организует собственное самоубийство, красивое но страшно глупое. Он не знает трёх Законов Азимова и приносит своим поступком огромный вред тем, кого обязан защищать.

Последний в этом коротком списке — Силен. Редкий, но и в нашем мире встречающийся феномен — сочетание высочайшей степени мастерства (молния, как и Тэ Джеркка) с полнейшим отсутствием морали. Если совсем коротко, то Силен обыкновенный подлец. Интересна его манера вести бой. В его действиях немалое место занимает чистейшая показуха. Это видно из эпизода, в котором он ударом ноги ломает Эргу нос, — перед завершающим ударом Силен долго и совершенно бессмысленно кувыркается в воздухе. Ему, вероятно, кажется, что таким маневрированием он сможет притупить бдительность противника. И он достигает своей цели, но энергии на это тратит раз в десять больше, чем требуется. Кроме того, действовать ногами на уровне выше пояса противника столь высокого класса, как Эрг, очень рискованно. Это тактика неопытного бойца, тут автор немного недодумал. Эрг боец очень быстрый и очень сильный, с отличной реакцией, такой может и перехватить ногу, и это будет означать конец поединка. Силену просто повезло, но не надолго. Эрг, очевидно (и в книге об этом сказано), устал, но за несколько спокойных мгновений в самом конце боя сумел частично восстановить силы и одержать очень эффектную победу.

*) Как известно, барон оформил патент на изобретение остроумного метода вытаскивания самого себя вместе с конём из болота.

**) Раз уж зашла речь об астрономических характеристиках, то вот интересная деталь — тамошняяя луна обращена к Земле всегда одной стороной:-[. Что хотел сказать этим автор? Он этим что-нибудь прояснил для читателя?

***) Я думаю, всем ясно, почему в огромном болоте-озере не водятся анаконды и крокодилы. Предсказание мудрого Тэ Джеркка о последней Орде должно сбыться.

К флоре и фауне у меня нет претензий. Звери похожие, трава зелёная (это есть в тексте). Вывод — основа жизни фотосинтез, воздух состоит из кислорода и углекислого газа. Но претензии есть к другим фундаментальным основам этого мира. Умная Ороси говорит, что «вода — замедленная и загустевшая форма ветра» и «когда ветер сжимается ещё больше, то он превращается в стекло или, как говорят аэрудиты, в хрусталь ...» и «Когда же ветер достигает крайней сжатости, хрусталь превращается в алмаз.» Ничего не зная о химических элементах, не зная ни формулы воды, ни формулы хрусталя (разновидность кварца), ни, очевидно, структуры алмаза, люди рассуждают об устройстве природы в целом. Звучит, как пародия на науку (стр. 149-148). В нашей истории нечто подобное тоже было, но не в те времена, когда уже были изобретены паровая машина, гироскоп и способ получения легированной стали. Зачем здесь (в этой книге) представлено столь идиотское смешение эпох, которого не может быть? Вот мой главный вопрос и наиболее существенная претензия к автору.

****) В книге поразительное количество фантдопущений, граница которых с глупостями иногда практически не различима. Одно из них (кроме уже упомянутых) это маленький каракольчик, родившийся у Ороси от двух мужчин (что от обоих, это она вешает на уши Сову Шевченко:) Строчнису). Этот сов. человек в конце совсем уже близкий к помешательству, — начинает называть умершую Ороси (Мацукадзе Меликерт, между прочим; как возникли эти украинско-грузинско-армянско-прибалтийские аллюзии?) Каллироей, которая давно погибла. Малыш (или малышка) очень быстро теряется, поскольку автор не имеет ни малейшего представления о том, что с ним делать. Причём, очевидно, что этот ребёнок у Караколя не единственный, — трубадур пользовался огромным успехом у женщин. Жаль, что ничего не известно о судьбах этих автохронов.

PS. Продолжение см. в моей АК.

«Казус Вагнер» одна из самых интересных работ великого философа, позволяющая вывести некоторое суждение (не бесспорное, конечно) о его философии в целом. Она полна неожиданностей, их там куда больше, чем на улице в одном старом фильме. Первая неожиданность:

«Вагнер — великая порча для музыки. Он угадал в ней средство возбуждать больные нервы, — для этого он сделал больною музыку. Он обладает немалым даром изобретательности в искусстве подстрекать самых истощённых, возвращать к жизни полумёртвых. Он мастер в гипнотических приёмах, он валит даже самых сильных, как быков.»

«Искусство Вагнера больное ... [ ... ] ... выбор его героев и героинь, если посмотреть на них как на физиологические типы (— галерея больных! —) ... «

Я люблю германскую мифологию, и не могу быть равнодушным к её музыкальному воплощению. И вот оказывается — «порча», «больные».

Вот что, по мнению Ницше, мог бы сказать сам Вагнер (точнее, принявший облик учёного музыканта его УСПЕХ):

«Мы знаем массы, мы знаем театр. Лучшие из сидящих там, немецкие юноши, рогатые Зигфриды и другие вагнерианцы, нуждаются в возвышенном, глубоком, побеждающем. Всё это мы ещё можем. И другие, также сидящие там, образованные кретины, маленькие чванливцы, Вечно-Женственные, счастливо-переваривающие, словом, НАРОД, — также нуждаются в возвышенном, глубоком, побеждающем. У них у всех одна логика: «Кто сшибает нас с ног, тот силён; кто возвышает нас, тот божествен, кто заставляет нас что-то чуять, тот глубок». Решимтесь же, господа музыканты: будем сшибать их с ног, будем возвышать их, будем заставлять их что-то чуять. Всё это мы ещё можем.»

Здесь главное — это представление (тоже неожиданность) образованного музыканта о народе, как о стаде счастливо-переваривающих кретинов. Такое представление свойственно не только музыкантам, оно широко распространено среди начальников чуть выше среднего уровня и является следствием неосознаваемого ими комплекса неполноценности. Не судит ли философ о музыканте по себе? Нельзя исключать и это.

Так что же, согласно Ницше, великому композитору был присущ этот комплекс? Ну, во всяком случае, из того, что музыку он писал героическую и воспевал героев, нельзя сделать однозначный вывод, прав Ницше или нет.

Иногда кажется, что Ницше просто эпатирует читателей. А как иначе понимать вот это:

«Что такое для НАС раздражающая суровость увертюры к Тангейзеру? Или цирк Валькирии? Всё, что из вагнеровской музыки стало популярным также и вне театра, обладает сомнительным вкусом и портит вкус. Марш Тангейзера, по-моему, возбуждает подозрение в мещанстве; увертюра к Летучему голландцу — это шум из ничего;»

Это не словоблудие ли? В серьёзном философском эссе? Думайте, что хотите. А почему бы и нет? Ведь Ницше может сказать нечто умное, а на соседней странице заявить о том же нечто совершенно невразумительное и недоказуемое. Вот пример:

«Вагнер ... отбросил все законы, говоря точнее, всякий стиль в музыке, чтобы сделать из неё то, что ему было нужно, — театральную риторику, средство выражения, усиления жестов, внушения, психологически-картинного.» (перевод немного корявый, ничего не поделаешь).

Хорошо, думает читатель, значит такова музыкальная истина в музыкальной драматургии Вагнера. Кстати, Ницше называет его без иронии «изумительнейшим гением театра». И на следующей же странице — удивительное заявление:

«Музыка Вагнера никогда не является истинной. Но ЕЁ СЧИТАЮТ ТАКОВОЮ — и это в порядке вещей.»*

При этом философ ссылается на великого актёра Тальма, считая Вагнера прежде всего актёром. Но Тальма не был авторитетом в области оперной музыки.

Что тут можно ответить. Скажу, что думаю. Философия Ницше никогда не является истинной. Но многие её считают таковою. И это, к сожалению, тоже в порядке вещей.

*) Чем же был так недоволен Ницше в музыке Вагнера? Думаю, просто не понимал её, как это часто случается с музыкой композиторов-революционеров. Музыкальных революционеров. Вагнер был хорошим писателем-фантастом, он сам писал либретто для своих опер, где действуют боги, герои и мифические существа.

А либретто это и есть литературное переложение легенды для постановки её на оперной сцене. Для решения своих специфических драматургических задач Вагнеру была нужна особая музыка. Вот, собственно, и ответ на все вопросы Ницше к композитору. Не зная ответов, он их придумал и сделал это крайне неудачно, превратив по ходу работы казус Вагнер в казус Ницше.

На вопрос Вольтера — «Кого из итальянских поэтов вы ставите выше всех?» — Казанова отвечает — «Ариосто. Я не могу сказать, что люблю его более прочих. Он для меня единственный.» «Но других-то вы всё-таки знаете?» — спрашивает Вольтер. «Полагаю, что прочёл всех, но все они бледнеют рядом с Ариосто» — резюмирует Казанова.*

Триандафилиди совершил подвиг, создав полный перевод Роланда, и сделал это красиво. Мне кажется этот перевод удостоился бы похвалы самого Пушкина, чей перевод двенадцати стансов из песни 23 до сих пор был, на мой взгляд, лучшим Ариосто на русском. У Пушкина не было времени на подобные деяния, он сам был российским Ариосто, и в результате мы получили «Руслана и Людмилу».

На этом обсуждение поэтической темы я закончу и перейду к теме, пожалуй, не менее интересной, хотя и второстепенной, — выбору иллюстраций для оформления обложек трёхтомника.

Третий том украшает эффектный эпизод штурма Бизерты, когда соратник Роланда Брандимарт оказывается в одиночестве на верху городской стены. Это действительно иллюстрация из третьего тома. На томе втором иллюстрация ещё более удивительная — апостол Иоанн и английский граф Астольф едут (или летят) в запряжённой лошадьми повозке на Луну. Луна здесь очень похожа на то, что мы знаем о ней сейчас. Очевидно, Гюстав Доре имел о нашем спутнике вполне адекватное для своего времени представление. Против этих двух иллюстраций возражений у меня нет, кроме одного — полёт на Луну состоялся в поэме в третьем томе, почему издатели поместили эту картинку на обложку второго, неясно. Так или иначе, отсутствие главного (и, что очень важно, заглавного) героя на втором и третьем томах вещь допустимая. Но первый том каким-то образом тоже оказался без Роланда на обложке. Это, как минимум, неожиданно и противоречит общепринятой практике. Если издают, например, Дон Кихота, то он на обложке первого тома, как правило; если цикл Купера, то на обложках тоже, как правило, Натаниэль Бампо; и т. д.

Выбор иллюстрации для обложки первого тома вообще кажется мне необъяснимым. Глядя на неё любой человек, не очень хорошо знающий поэму, а таких подавляющее большинство, решит, что перед ним один из подвигов Роланда. Трудно поверить, что эта иллюстрация помещена здесь сознательно. Определённо, тут зарыта собака. Но какой породы?

В первом томе почти рядом находятся две иллюстрации. На одной Руджер, сидя на гиппогрифе, сражается с морским змеем, спасая Анджелику. На другой Роланд совершает гораздо более трудное действо, заталкивая тяжеленный якорь в глотку чудовища. И, поймав таким образом «рыбу на крючок», вытаскивает её на сушу (Роланд был настоящим богатырём, подобным античному Гераклу). И вот мы видим на обложке первого тома не сражение Роланда за Олимпию, что было бы абсолютно верным решением, а сражение Руджера за Анджелику. Такое впечатление, что причиной этого выбора была именно Анджелика, Катайская принцесса и одна из главных героинь поэмы. Но это же абсолютно неверный подход! В результате которого трёхтомник остался вообще без главного героя на обложках. Места ему не хватило. Думаю, всё проще, и объяснение необъяснимого лежит на поверхности. Две иллюстрации оказались перепутаны. Чтобы узнать, что Роланд никогда не летал на гиппогрифе, надо было кое-какие места поэмы прочитать. Поленились, и вот она полноценная галоша (это такая собака редкой породы;-)). Да и Брандимарт, что-то (внутренний голос?) подсказывает мне, перепутан с Роландом — приняли неистового Брандимарта (а он такое там творит на стене Бизерты!) за неистового Роланда, который тоже участвует в штурме, но ничем среди прочих рыцарей не выделяется.

Давно уже сказано одним великим человеком — «ТщательнЕе надо работать». И добавить к этому мне нечего.

PS.1 Издательство ПБ не представило этот трёхтомник Книжной Палате. Результат таков — книга отсутствует даже в крупнейших библиотеках (ГПБ, БАН, Маяковка в Петербурге; Ленинка в Москве). Не хотели, чтобы их продукцию люди могли читать бесплатно. Таким образом эти товарищи очень сильно сократили количество читателей перевода Триандафилиди. А тираж всего-то 200 штук (!). Благодарен ли им переводчик за то, что они работают на себя, а не на какого-то там дядю-читателя?

*) Цитирую по изданию: Джакомо Казанова «Любовные и другие приключения» (Амфора, 2006). Очень хороший анализ поэм Боярдо и Ариосто можно найти в работе К. С. Льюиса «Аллегория любви», глава VII «Королева фей».

В этом стихотворении многие сополники (это по аналогии со словами: сограждане, собутыльники, сопельменники, т. е. те, с кем ты вместе ел пельмени, и т. п.) увидят половину собственной биографии. Привести его целиком труда не составит, а читателям обоего пола не надо будет тратить время на вытаскивание с полки третьего тома собрания сочинений. Вот оно:

Каков я прежде был, таков и ныне я:

Беспечный, влюбчивый. Вы знаете, друзья,

Могу ль на красоту взирать без умиленья,

Без робкой нежности и тайного волненья.

Уж мало ли любовь играла в жизни мной?

Уж мало ль бился я, как ястреб молодой,

В обманчивых сетях, раскинутых Кипридой:

А не исправленный стократною обидой,

Я новым идолам несу мои мольбы ...

Хотя уже не жду подарка от судьбы.

Конечно же отклик в душе и в памяти каждый почувствует, как почувствовал ваш покорный слуга.*

Стихотворение приведено мной с небольшим подвохом. Интересно, многие ли поймут, в чём он, прежде, чем закончится длительный процесс лазания по полкам, вытирания с книги пыли и бесполезных поисков нужной страницы. Бесполезных потому, что вы не сразу поймёте, что достали не тот том. Поэтому лазать и вытирать не нужно. Стихотворение без подвоха мгновенно выдаст интернет.

*) У Пушкина подобных, находящих весьма предметный отклик в душах, стихотворений довольно много. Прочтите, например, «Дорожные жалобы».

Главные приёмы любой сказки это, во-первых, небывальщина, а, во-вторых, волшебство. И, разумеется, комбинации из волшебства и небывальщины. То и другое может принимать самые разнообразные, самые причудливые формы.

Датская сказка «Всем починяльщикам починяльщик» обходится на словах без волшебства, то есть четыре брата поступают в разные учебные заведения и осваивают разные специальности, но из них две не использовать волшебство никак не могут. Старший брат, учившийся думать (отец называет его Разумником), достиг уровня абсолютного знания — он знает всё, без преувеличения. Всё и точка. Начиная с простого указания, на каком дереве в лесу находится птичье гнездо и кончая местом, где находится пропавшая принцесса (что совершенно исключено без магии)*. Он же предлагает план спасения принцессы, представляющий из себя вышеупомянутую комбинацию просто небывальщины с небывальщиной, приправленной волшебством. Второй брат становится Воровских Дел Мастером. Как с очевидностью следует из сказки, эта профессия не считается чем-то из ряда вон выходящим. Она столь же обыкновенна в обществе, к которому принадлежит рассказчик, как Стрелок** (этой профессией в совершенстве овладел третий брат), Разумник, или Починяльщик, на которого выучился младший брат.

Есть в тексте сказки один особенно поразительный абзац, и его невозможно не привести полностью.

«Ремесло-то своё сыновья превзошли, каждый в своём деле мастером стал, да вот беда: работы им никакой не находилось. К Разумнику никто за советом не шёл, в Воровских Дел Мастере никто не нуждался, Меткий Стрелок и Всем Починяльщикам Починяльщик тоже не знали, к чему руки приложить. И вот прослышали они, что у короля английского дочь пропала и объявлено было: кто принцессу отыщет и домой воротит, тот её в жёны получит да полкоролевства в приданое возьмёт. И порешили четверо братьев в Англию отправиться, счастья попытать.»

В каком государстве и в какие времена могла сложиться такая политическая и экономическая ситуация (а сказка не может хоть в какой-то степени не отражать жизнь), при которой люди, владеющие в совершенстве нужнейшими специальностями (а Разумник — тот вообще учёный энциклопедист, покруче всех французских просветителей вместе взятых), оказываются никому не нужными? Ответ однозначный — не могло этого быть нигде и никогда, — и это самая небывалая небывальщина во всём мировом фольклоре. И тем более такое не могло иметь место в Датском королевстве, где «подгнило что-то» ещё во времена Гамлета, а ко времени появления этой сказки (а я датирую её примерно 15-м или 16-м веками***) процесс мог только ускориться. Родную страну надо выручать, а парни искать работу в Англию едут.

В финале читателя ожидает ещё один «неожиданный сюрприз». Английского короля рассказчик выставляет не просто идиотом, а прямо-таки королём идиотов. Этот двойной король, выслушав историю спасения дочери, принимает судьбоносное решение — отдать её в жёны Всем Починяльщикам Починяльщику. Для простого человека из народа человек, умеющий «починять примуса» представляет собой, без сомнения, куда большую ценность, чем какой-нибудь яйцеголовый интеллигент. Но в сказках очень часто встречаются ситуации, когда рассказчик умеет мыслить так, как это подобает монарху. Очевидно, это не датский рассказчик позднего средневековья. Дания ещё довольно долго ожидала появления человека, который в этом смысле на сто процентов реабилитировал страну. И этим человеком стал великий сказочник Ганс Кристиан Андерсен.****

*) Это место где-то далеко в южных морях. И там идут какие-то боевые действия, судя по тому, что замок, где содержится принцесса, горит, испуская огромный столб дыма. Имеет ли это представление какую-нибудь связь с похищенной, — об этом молчок. У сказочника явно слабовата фантазия.

**) В сказке есть одна неясная никому деталь. Стрелок поражает дракона выстрелом из ружья (так в тексте — «держи ружьё наготове»). Но на картинке Пивоварова он стреляет из лука. Предполагаю, что здесь художник исправил ошибку переводчика (а, может быть, даже и самого рассказчика), понимая, что в мире магии и драконов никаких ружей быть не может (пуля поразит стрелка и на этом стрельба закончится).

***) Что означает эта датировка? Думаю, что примерно к этому времени сюжет этой (и многих других) сказки приобрёл современный вид.

****) Предвижу контраргумент в виде сказки «Новое платье короля». Я мог бы возразить, но здесь не место для анализа творчества Андерсена.

Удивительнейшая история трёх сестёр из крестьянской семьи. И кто же они? Убийцы, воровки, бездельницы, грубиянки, подлые гипнотизёрки. Родителей убили, короля обокрали, головы задурили не только королевскому советнику, но и самому королю и принцу заодно. В итоге неплохо устроили свои судьбы, удачно выйдя замуж.

Самое смешное во всём этом (а ведь и правда — сплошная смехота), что это народная исландская сказка. Где в соответствии с фольклорными традициями обыгрываются надежды и чаяния (пардон за штамп) простого народа, в частности, обыкновенных простых и наверняка неграмотных деревенских девушек. Можно понять, почему в этих сказках такие ужасные тролли, трётли и скессы — попробуй-ка придумай кого-то пострашнее местного простонародья.

А что если это самоирония (которая, например, у братьев Гримм иногда бывает совершенно явной)? Но какая-то она здесь малозаметная, настолько мало, что от однозначного ответа на этот вопрос я воздержусь.

Справедливости ради надо заметить, что в этих сказках иногда встречаются и добрые скессы (см. сказку «Йоун и скесса»). Да и злыми они бывают только для тех, кто их боится. Ведь скесса это всего-навсего огромная и невероятно безобразная старуха. Молодых скесс не бывает.

Этот анекдот азербайджанского происхождения даёт не знающему языка читателю неплохое представление об этом языке, как о богатом и выразительном. Но как относится к родному языку будущий молла и эфенди?

На вопрос учителя — В каком падеже слово «проза»? — Насреддин отвечает, что это неопределённое наклонение. И такой ответ он дал потому, что не хотел говорить, что это «прошедшее время», т. к. постеснялся затягивать время и напрасно беспокоить учителя. Насреддин вообще не знает, что такое падеж? Не может такого быть, ведь в своём ответе он перечисляет чуть ли не все грамматические категории языка — род, число, залог, наклонение. При этом создаётся впечатление, что он путает понятия «падеж» и «время». Какое может быть время у слова «проза», у существительного? Вывод может быть только один — парень издевается над учителем ради самого процесса издевательства, это доставляет ему удовольствие. Он просто оттачивает на учителе своё остроумие. На традиционное уважительное отношение к учителю на Востоке в этой истории нет и намёка. Похоже, что к родному языку он относится не лучше.

Как такой мальчик превратился в одну из самых популярных исторических фигур всей Средней Азии и Ближнего Востока, одному Аллаху известно.

В этом варианте Тимур запретил своим подданным произносить слово «мир», но сам произнёс привычное приветствие. Этим не преминул воспользоваться мудрый Насреддин. Но есть и другой вариант этой истории, не переведённый с узбекского. Тимур запретил не слово «мир», а путь к миру, переговоры о мире. Насреддин влез в это дело и поплатился за свою смелость несколькими годами тюрьмы. Правда, рассказывают, что он не отсидел весь срок. Тимур вскоре вернул его ко двору, т. к. вокруг него уже совсем не осталось порядочных людей.

Вариант анекдота, приведённый в книге «Двадцать четыре Насреддина» вообще не заслуживает доверия по очевидной причине. Словосочетание «Салам алейкум», самое распространённое приветствие в местах, где жил Насреддин, как раз и означает «Мир вам» или «Мир вашему дому». Казнить за такое мог придумать только сумасшедший. Так что второй вариант становится единственно возможным.

В этой истории (№941) Тимур называет Насреддина «Афанди». В истории (сознательно не использую термин сказка, все истории в книге — анекдоты) №942 (и не только в ней) это фамилия (героя зовут Насреддин Афанди). В предисловии этому даётся объяснение, которое кажется мне неудачным. Если Афанди это слегка искажённое обращение «эфенди», то его не следовало бы превращать ни в имя, ни в фамилию. Вот что говорит об этом Википедия:

«Эфе́нди (перс. آفندی‎, араб. أفندي‎, тур. efendi, тат. әфәнде, әfәnde — господин, повелитель, от новогреч. αφέντες — правитель, начальник) — титул и офицерское звание в Османской империи и некоторых других странах Востока в XV—XX столетиях.

Вначале форма «эфенди» использовалась также как вежливое обращение к знатным особам вплоть до султана, заменив в этом смысле термин «челеби». Начиная с XIX века как к эфенди обращаются к членам семьи султана, духовным авторитетам, чиновничеству — титул «эфенди» ставился у них сразу за именем (например, Анвар-эфенди). Форма «эфенди» применялась также при обращении к женщинам — «ханым-эфенди» или к мужчинам — «бей-эфенди», иногда к иностранцам и немусульманам. Эфенди считались в Османской империи также все грамотные граждане, в отличие от неграмотных ага. (изначальное значение слова αφέντες — человек, который может в суде защищать себя сам).

В военной иерархии Османской империи воинское звание эфенди примерно соответствовало европейскому званию лейтенант. Далее следовали звания «ага», «бей» и «паша». Воинское звание эфенди было отменено в Турции правительственным указом от 29 ноября 1934 года, а в Египте — в 1953 году. Звание эфенди носили до 1918 года также туземные офицеры колониальных войск в Германской Восточной Африке.

В современном суфизме дервиши некоторых тарикатов используют титул эфенди, обращаясь к своим шейхам.

У народов Северного Кавказа так называют муллу.

В современной Турции — вежливое обращение, наподобие английского «сэр».»

Высшую оценку этому сборнику я дал за иллюстрации (всего их 33) и за буквицы в заглавии каждой сказки т. е. за великолепную работу Пивоварова. А сказки здесь настолько разные, что оценить их скопом оказалось невозможно.

Вот шведская народная сказка «Свинопас», смесь одноимённой сказки датского сказочника Андерсена и сказки немецких братьев Гримм «Король Дроздобород». Тут меньше десяти не поставишь, т. к. это неплохой коктейль.

А вот исландская сказка «Грим приёмыш епископа». Гриму и его собаке пришлось на горном озере убить трёх братьев и их отца без всяких на то оснований. Они вынудили Грима это сделать. В сказке нет даже намёка на причину такого поворота событий. Объяснить всё тем, что горные жители от скуки со временем сходят с ума, можно, но такое объяснение всё же кажется слишком искусственным, а сказка из-за этого не заслуживает оценки выше четвёрки.

Сказку (тоже исландскую) «Горвёмб» можно охарактеризовать как совершенно бессвязную. Кто такая Горвёмб? Требушина. Тут большой знак вопроса. Пивоваров изобразил её в виде лягушкоподобного уродца. Правда в конце она превращается в красивую девушку, но только под утро, а как король сумел заставить себя лечь с ней вечером в одну постель ... это ещё один большой вопрос, видимо хорошо выпил за свадебным столом. Другой герой этой сказки некий старик, вероятно, опытный акушер, который одного за другим выбрасывает трёх новорождённых (по ребёнку в год) детей королевы за окно. Зачем ему это надо и почему король не удавил его после первого же раза, — всё это так остаётся в густом тумане. Есть какая-то связь между стариком и Горвёмб, но тут даже и гадать бесполезно. История об этом умалчивает.

Датская сказка «Волк». Едва ли это простой волк, ведёт он себя как достойный потомок самого крутого волка в мире — Фенрира. За несколько дней он съедает последовательно семь овец, жеребёнка, пастуха, работника, служанку, хозяина и его жену, собаку и кошку. И если бы кошка с собакой в волчьем животе не повздорили из-за тесноты (других причин для ссоры как будто не было), то дело кончилось бы совсем плохо. Меня так поразила творческая наглость рассказчика, что я и эту сказку натянул на десятку.

Есть в книге и настоящие, полноценные, я бы сказал — добротные сказки. Их мало и «Замухрышка» одна из них*. Тут много чего намешано. Злой тролль, от которого довольно трудно уйти, без волшебного коня (а он заколдованный принц) тут не обойтись, есть и погоня с бросанием назад разных предметов, превращающихся в препятствия (как в десятках сказок разных народов), есть в этой сказке и принцесса, замечающая у Замухрышки золотые кудри, которые он прячет под шапочкой. Но здесь она только подумала, что он не тот, за кого себя выдаёт, он спрятался и эпизод на этом закончился. Но в одной из сказок братьев Гримм принцесса стаскивает с его головы эту шапочку (и делает это даже не один раз), что запечатлено на очень живой иллюстрации Рэкхема (у меня она есть во втором томе сборника издательства «Наше завтра» 2022 года, стр. 253**). Я хочу сказать, что шведская народная сказка «Замухрышка» и сказка братьев Гримм «Железный Ганс» это при некоторых несовпадениях одно и то же.

Всего в книге 108 сказок (и 108 очень замысловатых буквиц — огромная работа проделана художником), обо всех не расскажешь. Думаю, что почитать этот сборник смысл есть, а тем, в чьей библиотеке он пока отсутствует, надо всего лишь зайти на АЛИБ. Всё таки тираж первого издания 30 тысяч.

*) Другой пример — норвежская сказка «Кари замарашка», которая есть не что иное, как скандинавская Золушка. Только с добавкой Чёрного быка и его леденящих душу сражений с многоголовыми троллями.

**) В доп. томе ладомировского издания «Детские и домашние сказки» она тоже есть, но очень маленькая, меньше, чем на четверть страницы. Ещё одна мелкая недоработка, имя коим легион.

Чудесное наблюдение, отличный рассказ. Девочка просто прелесть. Таких и сейчас сколько угодно. И ведь читает много и неплохих авторов, в их числе Тургенев, Ломоносов и Дюма. Мещерский тоже очень был тогда популярен и для молодых женщин и девушек полезен. Знакома она и с баснями Крылова. Очевидно, дома неплохая библиотека. И в институте тоже.

А в математике эта умница ни в зуб ногой.

Своё будущее, в котором не будет нужды даже в арифметике, она в общих чертах представляет, что видно из одного примера на «Согласование слов» — «Родители выдают девиц замуж за военных, которые имеют состояние и свой дом». Наденька уже не маленькая, вероятнее всего она выйдет из института благородных девиц не позже, чем через год. Значит ей примерно 13 лет. Она пишет без ошибок, но довольно косноязычна; умение нормально выражать свои мысли на бумаге приходит со временем к людям, которые много читают, к тому же ей ещё предстоит год (если не два) учёбы. Писать она научится, а что до математики ... Тут тоже всё в порядке, без этой науки она легко обойдётся, имея состоятельного мужа. Кстати, по задаче видно, что уровень преподавания арифметики в институте был достаточно высок (для домохозяйки умение решать такие задачи это просто предел мечтаний). Но, очевидно, что Наденька совсем не понимает задачу. Если бы понимала, то не начала бы рассуждать с абсолютно бессодержательной фразы («нужно сперва узнать, кто из них больше всех взнёс ...» и т. д.), а просто разделила бы сумму прибыли на части, соответствующие заданной пропорции т. е. 70 : 50 : 35, что тоже надо уметь.

В наше время в наших школах даже в старших классах трудно найти девочку, которая могла бы справиться с такой задачей (мальчика такого найти чуть полегче). Причина проста — учат решать примеры, а не составлять их по условиям задач, т. е. превращать слова в математические выражения. Соображать не учат. Из рассказа видно, что методика преподавания арифметики (математики) в средних школах (а женский институт второй половины 19 века это аналог теперешней средней школы) практически не изменилась.

Неизвестно от кого родила королева ребёнка, который был человеком во всём, кроме головы. Голова у него была ослиная. Но раз король признал его своим сыном, значит он — королевич. Но не это главное в сказке. Главное самую малость скрыто от читателя. Ослик выучился игре на лютне, стал отличным музыкантом* ... но не только. Он превратился в человека в ослиной шкуре. Итак, искусство и талант могут превратить осла в человека. Ослик сначала не знает, что он уже человек, и, увидев своё отражение в воде (зеркал в этой стране делать ещё не научились) сильно огорчается и уходит из дома. Окончательное превращение происходит, когда он понимает, что влюбился. Только человек на это способен. Ослам такого чуда природа не даровала. Он устраивает небольшую проверку своей невесте — смотрит, как она отнесётся к воле отца-короля. В сказке об этом нет ни слова, значит внутрисемейного конфликта не случилось, а ослик понял, что невеста будет послушной женой. Сюжет «красавица и чудовище» здесь присутствует в виде очень слабого отголоска.

Когда сожгли ослиную шкуру, принц немного струхнул, — он ведь обманул короля. Но всё обошлось и юноша в недалёком будущем стал королём двух королевств.

Окончательный итог таков — талант может превратить осла в человека в ослиной шкуре, но только любовь позволяет окончательно решить шкурный вопрос.

*) Музыканты среди ослов не редкость. Примерно в это же время один осёл играл в бременском квартете. Ещё один такой же квартет существовал в России (осёл, козёл, мартышка и косолапый мишка).

Сказка «Русалка» («Ундина» по Петникову; «Русалка» по Ивановой, Полевому и Бутромеевым; «Водяница» по Азадовскому, это его вклад в вереницу переводов) производит впечатление сильно сокращённого пересказа, какой-то более похожей на привычно построенную, подобной истории. Куда-то исчезло упоминание о том, как родители искали пропавших детей и не нашли. У этих брата и сестры определённо не было родителей вообще, и им было совершенно безразлично, около какого колодца играть — в конце сказки дети оказываются очень далеко от того колодца, в который они упали в её начале. Эти дети владеют магическими артефактами — щёткой, гребешком и зеркалом, — благодаря которым они сумели спастись. Их этому в сказке (кратком пересказе) никто не учил. Так что это очень непростые ребята.

Теперь несколько слов о Водянице. В комментарии к этой сказке говорится следующее: «Водяница — одно из самых злобных существ в германской мифологии. В отличие от лесных, горных и домашних духов, этот дух воды никогда не помогает людям, а лишь вредит. Якоб Гримм пишет («Германская филология», т. 1, стр. 462-463), что водяные и водяницы не только топят человека, но и убивают себе подобных, если те провели какое-то время среди людей.» Водяница из анализируемой сказки ходила в церковь (!). На иронию это как-то мало похоже (здесь я не могу согласиться с комментарием к сказке, — значит знала, как туда пробраться), и возникает вопрос — почему эту водяницу до сих пор не убили свои? Ну, очевидно же, что сказка сильно урезана в пересказе.

Странно выглядит немецкое название этой сказки — «Die Wassernixe». Здесь же, в комментарии, сообщается, что «женский водяной дух в германской мифологии, который топит людей в реке и похищает детей, чтобы воспитать из них себе подобных ... называется Nix (нем. — «водяной»).» (цитата не точная, но это несущественно). Следовательно, название сказки должно переводиться так — «Водяной дух из воды» (вариант — «Женский водяной дух, живущий в воде»). Если нет, зачем тогда перед nixe стоит wasser, зачем дух назван дважды водяным? Превратности немецкого языка?

В заключение, с позволения фантлабовцев, в котором я уверен, хочу выразить благодарность посетителю MAGNUSy за предоставление информации о ладомировском двухтомнике. Только из его описания можно узнать, чьи иллюстрации, кроме Крейна, помещены в этом издании.

Сексуально озабоченный художник Дима, познакомившись в поезде с девушкой, на следующий день в её квартире залезает ей под юбку (сукин сын симпатичен и остроумен, чем и берёт), но у неё бдительная мамаша. Скандал запускает причудливую цепочку событий, в результате которых другая девушка (с ней Дима, покинувший с позором негостеприимную квартиру, сразу же познакомился), готовая уже лечь с ним в постель, вместо этого погибает под автомобилем (всё происходит в течение одного дня).

Дальнейшие действия Димы запускают ещё одну цепочку событий, которая завершается открытием лекарства, спасшего человечество от самой страшной эпидемии.

Историк из будущего рассматривает другой вариант — вторая девушка не погибает и становится женой Димы. Всё равно в конечном счёте необходимое лекарство изобретает тот же самый человек, что и в первом варианте, т. к. в жизни Димы появляется, как уже можно догадаться, третья девушка, с которой он изменяет жене.

Пользуясь терминологией Азимова, Минимально Необходимое Воздействие (МНВ), способное изменить ход истории в данном случае историку найти не удалось. И понятно, почему. Речь ведь идёт о судьбе всей цивилизации, и вполне возможно, что МНВ такой силы просто не существует.

Способ исследования вариантов прошлого заслуживает особого разговора. Это работа с усовершенствованным изобретением Стругацких, которое названо ими «Великий КРИ» (в романе это название не упоминается, но догадаться можно на счёт раз). Исследователь вариантов Диминой жизни использует КРИ на всю катушку, заглядывая по ходу работы к молодым людям под одеяло и сравнивая происходящее там у Димы с его женой с тем, что вытворяет с Димой его более искушённая любовница. Рыбаков, таким образом, нашёл КРИ такое применение, на которое АБС даже и не намекали.

Написан роман, конечно, очень хорошо. Рыбаков, как прозаик, не слабее АБС, а иногда (диалоги, психологические портреты) очевидным образом своих предшественников и учителей опережает.

Вернусь к работе историка из далёкого будущего. Такое применение КРИ, которое допускает Рыбаков, мне кажется аморальным и недопустимым, но, возможно, это будет разрешено очень ограниченному кругу лиц при наличии убедительного обоснования. Об этом автор тоже ничего не пишет, но надеюсь, что он тоже так думает. Но я всё равно эту методику не одобряю, и поэтому с удовольствием сообщаю читателям (и автору романа), что в просмотре второго варианта (с любовницей Димы, подбрасывающей ему наркотик) КРИ ошибся (или это автор ошибся?). Дима не попадёт в тюрьму по той простой причине, что у него будет в суде адвокат, который попросит обвинение предъявить отпечатки Диминых пальцев на полиэтиленовых пакетиках с героином. Прокурор сядет в галошу, т. к. Дима к этим пакетикам не прикасался. Конечно, это не повлияет на главную последовательность (или мировую линию, кому что больше нравится), но зато Дима проживёт долгую и счастливую жизнь со своей умной женой. Диму всё-таки жалко, художник-то он замечательный, а что не знает числа ПИ до десятого знака, это не так уж страшно.

О трудностях перевода «очень простого» стихотворения

В этом сонете нет чисто стиховых загадок (англо-латинских компаундов, например), как во многих других сонетах, которые из-за них непереводимы в принципе. Загадка тут одна — кто это написал, кому и о ком. Или о чём. Александр Скальв считает, что в сонете 87 речь идёт о стихах*, Сергей Степанов же полагает, что граф Рэтленд (автор сонета) «разыгрывает» здесь перед своей женой Елизаветой сцену «разрыва».** Мне кажется (и это же следует из нижеприведённого перевода Козаровецкого), что Степанов тут ошибается, и это не Рэтленд пишет жене, а она ему (из оригинала нельзя сделать однозначный вывод). В этом случае доля розыгрыша становится заметно меньше. Возможно, произошла небольшая размолвка. Но для перевода сонет сложен просто в силу запутанности ситуации.

Лучший способ объяснить, в чём там дело, — дать прозаический перевод. Вот этот перевод, сделанный Владимиром Козаровецким, одним из тех, кто перевёл все 154 сонета (в стихах, разумеется). Это не дословный перевод, например, очень важное слово «король» (оно говорит о ценности дара) в нём отсутствует.

Прощай! Твоя любовь была мне слишком дорога, чтобы мне владеть тобой, и, весьма возможно, ты знаешь себе истинную цену: привилегия твоей высокой цены и даёт тебе свободу, тем более что моя доля в тебе была ограничена; да и как я могу обладать даже этой малостью, как [правильнее «если» (примечание моё)] не в качестве твоего подарка, и чем мне удалось заслужить право на такое богатство? Поскольку оснований для такого прекрасного подарка во мне нет, патент на владение подаренной мне доли должен быть возвращён. Всё-таки, видимо, тебе, даря себя мне, и в голову не приходило, какова твоя ценность, — или тебе довелось ошибиться во мне; теперь же, при новом, более правильном подходе, твой дар, увеличившись на сумму имевшей место недооценки, возвращается обратно.

Похоже на постановление арбитражного суда, а суду эмоции противопоказаны (король он, видите ли!). И изложить это в стихах (в 14 строках!) на первый взгляд не представляется возможным.

Вот что получилось у Андрея Ставцева:

Прощай, тобой владеть как ценным кладом

Я недостоин, цену знаешь ты,

Свободен путь, меня не будет рядом,

Мои права — ничтожные мечты.

Владеть тобой без твоего участья

Я не смогу, ничем не заслужив

Свободный дар любви. Патент на счастье

Владенья обнулён — поскольку лжив.

Себя даря и ценности не зная

Таких даров, так ошибясь со мной,

Теперь вернее судишь прозревая, —

Подарок возвращается домой.

Тобой владев, я спал и мнил — король я!

Проснулся нищий, отрезвлённый болью.

В целом перевод неплох, и, что речь здесь идёт о стихах, — ну очень сомнительно. Но сомнительно также и то, что всё это говорится всерьёз. Если принять гипотезу Степанова о двойном авторстве сонетов, то в супружеской паре Роджер Мэннерс — Елизавета Сидни лидером был конечно же граф. Получается, что предположение Степанова о розыгрыше имеет основания. Розыгрыш, т. к. в реальности всё было наоборот — не она ему была подарком, а он ей, и оба это понимали.

По переводу Ставцева у меня есть только два существенных замечания. Переводя такого мастера словотворчества («логодедала») как Шекспир, надо особенно бережно обращаться с собственным языком, соблюдать правила, не уродовать слова без крайней необходимости и смысла. Строка «Тобой владев, я спал и мнил — король я!» просто глаз режет. Не только двумя «я» (почему бы не написать «Тобой владея, спал и мнил — король я!»). Вообще надо поменьше якать без крайней нужды. Но, главное, это деепричастие «владея». Форма «владев» не употребляется (ср. потев, жалев, желав, гнив, валяв и пр.). Правильно — владея, жалея, желая, гния, валяя и т. п.). Ситуация меняется при наличии приставки (пожалев, овладев, вспотев, сгнив, поваляв); так язык устроен (всё дело в виде глагола — совершенный он или несовершенный), и его надо чувствовать, тогда и правила можно не помнить (это не всегда работает, но довольно часто).

При переводе таких сложных стихотворений с гораздо более краткого английского языка, важно не затемнить смысл, стараясь сохранить форму. Этим и страдают многие переводы сонетов Шекспира. Андрею удалось смысл не потерять. Кто кому там возвращает дар любви до конца не ясно даже из подстрочника. И не зря не ясно — такого в действительности и не было, они любили друг друга до самой смерти.

В своей пародии на перевод Андрея за смыслом я не очень следил. Главной моей целью было показать, что правила лучше соблюдать, чем наоборот.

Я был ли прав, себя жалев

(Конечно прав, отнюдь не лев),

Когда я мнил, тобой владев,

Что мне других не надо дев?

Теперь творя, едя иль пья,

Чешась об угол, как свинья,

Иль деньги пряча от ворья,

Дев не желаю вовсе я.

На счастье обнулён патент

И я, к несчастью, импотент.

Пусть я ещё интеллигент,

Но прерван мой ангажемент.

И не желав уж больше девок,

Я не ходок теперь налево.

*) Не он один так думает. Два русскоязычных американца, Владимир Гандельсман и Анатолий Либерман (каждый перевёл все сонеты), считают, что речь идёт о поэтическом даре одного поэта, который незаслуженно приписывается другому, и это недоразумение должно быть исправлено. Но актёр Уильям Шакспер не мог написать ничего подобного, обращаясь к истинному автору сонетов. Это мог сделать только кто-то равный по происхождению, а таких людей с сопоставимым талантом рядом с графом Рэтлендом как будто не было.

Но это отдельная и очень сложная тема.

**) Подробнее см. С. Степанов «Шекспировы сонеты, или Игра в игре» СПб, Амфора, 2003;

Александр Скальв «Сонеты. За кулисами сонетов Шекспира». Новосибирск, 2015 г.

Степанов и Ставцев перевели так, как если бы это мужчина пишет женщине.

По большому счёту люди ничего с чёртом поделать не могут. Сатана там (среди людей) как правил бал, так и по сию пору правит. Вот и отыгрываются люди в сказках. Ну где же можно встретить такого глупого чёрта, который знает, как сделаться маленьким, но не знает, как мгновенно перенестись в другое место, где можно будет снова стать большим? Только в сказке можно встретить такого чёрта. Ни бельмеса не смыслящего в магии. А где можно встретить такого честного чёрта, который, дав клятву, выполняет её? Только в сказке, т. к. нарушение обещания это фирменный трюк нечистой силы.

Сказки о хорошем чёрте сочинялись исключительно от сознания собственного бессилия. В том числе и в Исландии, где люди живут на крышке котла, и откуда до Ада рукой подать.

- Щас спою на площади — они мне сами весь золотой запас принесут, от городской казны до воровского общака. А потом пойдут и в Либаве утопятся, всем городским советом вместе с необходимыми документами.

— Ишь ты. Правда так можешь?

— Запросто. Аж самому страшно.

Варка единственный из учеников Луня тоже крайн (по матери). Поэтому он достиг такого могущества. Это массовый гипноз, чем-то вроде этого владели пони из романа Михаила Харитонова «Золотой ключ», поэтому их власть над электоратом была абсолютной. Остальных «птенцов-подкидышей» господин Лунь такому не научил, возможно, по причине отсутствия у них волшебной красоты голоса. Но научил он их многому (а они талантливые ученики — сами научились проходить колодцы-порталы без ключа)*, если они вшестером навели относительный порядок на огромной территории, где люди начали умирать от последствий длительной войны. «Война прекратилась сама собой, — говорит Варка, — Слишком мало таких, кто ещё способен держать оружие. В иных местах и хлеба никто не сеял. Пустые поля. Пустые деревни.» Дальше происходит такой разговор.

— Разве нас это касается? — поинтересовался Илка. — Земля-то не наша.

— Не наша.

— Скажем князю, тот поставит на границе заслон, чтоб заразу больше не заносили, — и всё.

— Что ж, это разумно и справедливо. Они вели себя хуже скотов, они виновны во всех мыслимых и немыслимых грехах. Пусть они вымрут. Все. Правда, заслон не поможет. Это носится в воздухе. Проклятие, которое ничего не знает о наших границах. Оттого, что мы будем удерживать за кордонами несчастных, нуждающихся в помощи, ненависть только усилится. Они умрут, проклиная нас. Злоба затопит Пригорье. Сначала умрут те, кого мы считаем чужими, а потом и свои, те, кого мы хотели бы защитить.

Последний монолог произносит господин Лунь, бывший некогда Крысой, близкий родственник славянского божества по имени Сварог, учитель чем-то напомнивший мне пропившего глобус географа. Но это и слова автора книги, звучащие весьма своевременно. А как называются города и сёла в этих землях? — Трубеж, Язвицы, Липовец, Кременец, Заозерск, Сенеж, Бренна, Пучеж, Раменье, Быстрицы, Броды, Коростень ... Интересные названия. В Бродах я был в командировке, в Коростень ездил в гости. Сенеж — посёлок в Московской области. А имена! Таисья, Антон, Филипп, Фома, Хелена, Ивар, Валшек (Валх), Петра, Илана, Илия, Витус, Анджей ... Очевидный славянско-прибалтийский набор. Конечно, всё это не спроста появилось в этой детской книге только для взрослых, которую, если верить аннотации, психологи дают детям, нуждающимся в помощи. В чём я сильно сомневаюсь. Почему сомневаюсь? Главное вот что — учеников-то Крыса-Лунь выбрал совершенно случайно (кроме одного), а Жданка — та и вообще не ходила в школу. Случайно появился в коллективе и Липка. Илка вообще в этой компании не должен был оказаться, была бы отборочная комиссия, не прошёл бы точно. Ланку Лунь просто пожалел. Возможно, разглядел нечто в Фамке, и она оправдала надежду. Так что подбор кандидатов на должность бога был произведён максимально неправильно, не целенаправленно , следовательно результат вызывает очень большие сомнения. Из любого, случайно попавшегося под руку воспитанника, волшебник получиться не может.

Любопытное обстоятельство — в романе нет Сил Зла. Всё зло мира сосредоточено в людях, демонам и злым духам здесь нечего делать.

Жаль, что книга полна небрежностей, перечитывать написанное у автора явно не было времени. Вот и появляются у Луня крылья, когда ему кажется, что Жданка в опасности, а потом их опять нет, как не бывало. Чем не ляп? Или вот Илка, спасая Варку от самоубийства, почему-то начинает его душить (??). И масса других непонятных моментов, в основном это разные неуместные в контексте слова.

А прекрасные мудрые крайны так и не спустились с гор. Да они и знать-то ничего не хотят. Вот и приходится обычным детям учиться трудной профессии — быть богами. А если бы не нашёлся случайно Учитель?

*) Научил снимать боль, выращивать на камнях цветы, управлять погодой, защищать товарища силой мысли, делать метательные ножи из воздуха ... Очень неплохая школа!

В сборнике Скандинавские сказки 1982 года издания (и в переиздании 2017 года) эта сказка находится в разделе Датских сказок. В книге «Детские и семейные сказки» братьев Гримм она называется «Медвежья шкура» (пер. Э. Ивановой). В сборнике изд-ва Алгоритм «Настоящие сказки братьев Гримм» (книга красивая, но плохо подготовленная, о ней я уже писал) название этой сказки «Медвежатник», хотя в тексте герой (демобилизованный солдат, но отнюдь не вор, специализирующийся на вскрытии сейфов) именуется только неуклюжим словом «медвежник». У Алгоритма даже переводчик не указан, «перевод с немецкого» и всё (впервые такое встречаю! трудно поверить, но это факт). Но не буду здесь перечислять другие переводы этой сказки, замечу лишь, что перевод «Медвежатника» практически идентичен переводу Ивановой.

Датская сказка переведена Еленой Суриц и отличается этот датский вариант от немецкого интересным разговором между солдатом и дьяволом, который очень не хотел признавать своё поражение, но солдат оказался очень умным и дьявола переспорил.*

К чему всё вышесказанное? А вот ещё одна сказка братьев Гримм «Чёрт с тремя золотыми волосками». Хорошая сказка, остроумная. Но полной неожиданностью для меня стало то, что датская сказка «Пер богач» (пер. Т. Величко) это в сущности то же самое (!). Отличия, конечно, есть. У братьев Гримм мальчик родился в рубашке, и король бросает новорождённого в реку, положив его в ларец. В датской сказке богач выкалывает младенцу оба глаза и бросает его в заросли в густом лесу (кто сказал, что сказки Гриммов жестокие? Это не справедливо). Ну, и ещё у чёрта в датском варианте нет золотых волос (хотя есть не менее добрая бабушка), которые и в немецком не очень нужны.

И как это понимать? Почему все остальные скандинавские сказки не похожи на немецкие, а с датскими сказками всё наоборот? Ответ, по-моему, очевиден, стоит только посмотреть на карту. Дания не скандинавская страна, а естественная часть Германии. И заметно, что, чем дальше на север, тем страшнее сказки, что, в общем, тоже естественно.

*) Если очень коротко, то сказка о том, что стать богатым (не по рождению), ничего не умея делать, можно разве только с помощью нечистой силы. И даже при этом надо быть ещё умным и добрым человеком. Так что пропасть между бедностью и богатством непреодолима. Мудрая сказка.

Книжная полка Вадима Левенталя пополнилась ещё одним замечательным изданием с не менее замечательной рекламой (прочитал — купишь обязательно) на задней крышке переплёта. «Факап» это, как мне кажется, подведение итогов, т. е. сочинять что-то ещё по мотивам мира Полудня теперь не имеет смысла. Все события, описанные АБС, получили объяснения (за исключением некоторых второстепенных, например, — куда пропал Сикорски, что «вытворил» Жилин после спасения людей на Аляске и т. п.); коммунистическое общество мира Полудня стало гораздо понятнее, т. к. у Харитонова коммунизм далёк от идеального и, следовательно, невозможного. То же можно сказать и об отдельных персонажах цикла Стругацких. По-моему, это самая большая удача Михаила Харитонова (которого дальше я буду называть Константином Крыловым) — так интересно и абсолютно непредсказуемо рассказать о судьбах старых знакомых: Николая Званцева (это же какую надо иметь фантазию, чтобы превратить его в барона Пампу!), Жени Славина (наш современник, сначала врач потом журналист становится одним из руководителей Земли далёкого будущего, знай наших!), Антона-Руматы (написавшего книгу о работе прогрессоров на Авроре и снявшего об этом чёрно-белый 177-и минутный* фильм), Якова Вандерхузе (улетевшего в будущее с любимой женщиной, подальше от всех этих нескончаемых факапов и, главное, от Горбовского**, Комова и прочих смотрящих за человечеством).

Одна интересная деталь — время действия событий романа. Яков пишет свой мемуар незадолго до посещения Абалкиным Музея Внеземных Культур, куда он приходит за детонатором. А появляется Лёва на Земле вскоре после старта «Призрака» с Яковом и Сашей на борту.

И очень важны сны Вандерхузе, где он стреляет из «Герцога» по человеку, слегка отклоняющему пули. Что будет, если ключ-детонатор откроет замок-человека? Ответ в романе (это мнение его автора) очень близок к тому, который дал в своём отзыве на «ЖвМ» ваш покорный слуга.

Прежде чем перейти к ошибкам Константина, не могу не упомянуть о происхождении биологических родителей Якова Вандерхузе. Его отец «погиб под Донецком в две тысячи пятнадцатом дополуденной эры. Донецк — это не который ЕН-60654-3, а на Земле был такой город ... А вот мамина яйцеклетка как раз из Донецка ЕН-60654-3. Интересно, кто-то пошутил так, соединяя гены, или случайно вышло? В любом случае, результатом я удовлетворён.» Ну, что тут скажешь! Молодец Константин.

А ошибок я вижу две. Самая крупная это злоупотребление в счастливом будущем процедурой выборочного принудительного стирания памяти. Кто же возьмётся руководить секретными работами при такой перспективе? До какой степени нужно не верить людям, чтобы нельзя было ограничиться подпиской о неразглашении? Правда, если речь шла бы о неприятных, мешающих жить воспоминаниях, то в некоторых случаях, такая операция могла бы принести пользу.

Вторая ошибка это список фашистов (стр.285). Я там увидел только одного — Гитлера. Фантастический персонаж аль-Махди (настоящее имя Андреас Шольце) — обыкновенный религиозный фанатик, одержимый манией уничтожения неверных. Савонарола из этой же когорты. Но какой же фашист Рейган? Или Хомейни? Это скорее защитники национальных интересов, понимаемых иногда, конечно, слишком широко. Но почему-то нет в списке Муссолини. Да и многих других «достойных» кандидатов нет. Зато Дугин присутствует. Чем-то лично не угодил философ Александр Дугин философу Константину Крылову? И за это включён последним в один ряд с Гитлером?!

А в остальном, почтенный мой читатель, всё хорошо, всё хоррошо!***

Кроме одного — жаль, что такое прекрасное развитие человечества, расселение его по Галактике, так печально закончилось. По какой-то дурацкой причине состоялся самый грандиозный факап — сработала система «Посев». И где теперь Земля (она есть где-то во Вселенной и Солнечная система при ней, так что ещё не вечер), где пишущий об этом событии голован Маркос Вульф из рода Итрч-йенци, известно разве только лаксианам.

*) Это в точности равно длительности фильма Алексея Германа.

**) То, что Горбовский происходит из хорошей тагорянской семьи, мне кажется неплохой шуткой Константина. Братьям понравилось бы.

***) Таки есть одна бяка из тех, которые мне особенно неприятны. Яков остроумно отвертелся от опечаток в своём тексте — не работала клавиша стирания. Ладно, но позже она заработала, и надо было найти время на проверку. В итоге на стр. 425 мы можем полюбоваться самой грубой опечаткой, какая только возможна в этом контексте — дон Румата назван доном Рэбой. Это Издательскому Дому «Городец» узелок на память.

Очень далеко к северо-востоку от залива Работорговцев, на краю известного мира, находится обширная лесная область под названием Моссовия. Так что даже мир Льда и Огня без России не обошёлся. В книге «Мир льда и пламени» эта область называется Моссови. Вообще, может показаться, что сборник карт это приложение к упомянутой книге мейстера Янделя, посвящённой королю Томмену. Но это не так. Слишком много различий в географических названиях, хотя очень плохо пропечатанные фрагменты этих карт в книге есть. Соториос (неизведанный материк, аналог Африки) у Янделя называется Соторос, озеро Источник мира* Яндель называет Чрево мира, Нефритовое море (на карте) в книге называется Яшмовым, Синий Дол на картах отсутствует совсем, что, уверен, может произвести неприятное впечатление на уважаемого сира Барристана Селми и т. п. А ведь география наука точная.

Карты должны быть ориентированы на труд почтенного мейстера Янделя. Не наоборот, разумеется. Но карты эти, очевидно, лепились на скорую руку. Вот самый вопиющий пример такого отношения к делу.

Городу Квохор мейстер Яндель посвящает одну главу, где в частности сообщает, что город этот основан в древности поклонниками Чёрного Козла (тёмного божества, требующего ежедневных жертв, в т. ч. человеческих). В главе «Земли за Костяными горами» кратко рассказано о городе Каякаяная (построен из чёрного базальта, чугуна и жёлтых костей, все воины — женщины, из ста мужчин девяносто девять — кастраты, сотый — племенной). Понятно, что это совершенно разные города и разные культуры, да и расстояние между ними не меньше, чем между Староместом и Винтерфеллом. На карте же Известного мира на месте Каякаянаи можно увидеть второй Квохор (!) (на карте Восточных земель всё же дано верное название). Как такое могло случиться? Моё предположение таково — во время работы составитель карт сэр Джонатан Робертс думал о чём-то постороннем и крайне вредном, о чём-то типа Белой Обезьяны или (да поможет ему Рглор!) о Чёрном Козле. И карты оказались жертвой, принесённой на алтарь кого-то из этих двоих (не помню, требует ли жертв Белая Обезьяна, пусть специалисты меня поправят).

Самый крупный недостаток этих карт — отсутствие масштабов, несмотря на частые сообщения в книгах Мартина о расстояниях в лигах между различными пунктами (достаточно указания длины Стены). В итоге книга без календаря получила в качестве приложения карты без расстояний! По заслугам бонус, это справедливо.

Но положительный эффект это издание безусловно производит. Выглядят карты привлекательно. Представление о мире Мартина получить можно и довольно хорошее. Маршруты (чаще всего вынужденные**) путешествий героев показаны верно, даже сложное путешествие Бриенны Тарт.

Планы Королевской Гавани и Браавоса можно было бы сделать более подробными, в цикле для этого материала с избытком. Но, что есть — то есть. И на том спасибо.

*) На другой карте это же озеро фигурирует под названием Исток мира, и это уже безобразие. Есть и другие разночтения — на одной карте так, а на другой этак. Какая уж тут точная наука!

**) А кто там путешествует добровольно из тех, чьи странствия подробно описаны? Сэм Тарли по приказу Джона Сноу; Бриенна служит сначала Кейтилин Старк, потом Джейме; Тирион то в бочке, то как пленник Мормонта — тут и говорить нечего; Виктарион тоже сначала выполняет приказ и несколько позже начинает думать о себе; Квентин пускается в безнадёжную авантюру по приказу отца; Дейенерис всё время от чего-либо спасается (читатель устаёт от ожидания, когда же, наконец ей улыбнётся длительное счастье); Санса и Арья тоже так или иначе бегут от крупных неприятностей.

Интересное интервью. И подходящий день для отзыва не него. Для тех, кто пока мало знает о братьях Стругацких, прочитать будет очень полезно. И не только для них. Мне казалось, что я о них знаю много и понимаю их творчество (ну, хотя бы на 90 процентов), но то, что Максим Каммерер «Обитаемого острова» был Павкой Корчагиным завтрашнего дня, — это оказалось для меня неожиданностью. Никогда не приходила в голову такая аналогия. И почему-то мне казалось всегда, что авторы отрицательно относятся к финальному выбору дона Руматы, но Аркадий Натанович говорит, что они его не осуждают. Понимают, стало быть. И даже рассматривали вариант выхода Антона в его последний бой с «атомными бластерами» в руках. Всё это звучит весьма современно. Снова бой с «духовным ожирением и тупостью, ведущим к жестокости». И снова сделавший выбор Румата крутит меч над головой со скоростью вертолётного винта, не решаясь взять в руки что-то более понятное противной стороне. Может быть боится осуждения потомков. И, как в том Арканаре, труден и мучителен путь его мысли. Проблемы-то «арканарские», наследственные, всё те же — угрозы молодёжи и природе со времени интервью только выросли, да и внутреннего врага у Руматы — Антона не было. А теперь есть, и трудно ответить, не страшнее ли он внешнего — пресмыкающегося перед фашизмом западного обывателя, духовно ожиревшего и сильно отупевшего за последние 50 лет.

Стихотворение написано в 1915 году. Надо быть в хорошем смысле наглым, чтобы осмелиться что-то сочинить в стихах о Петербурге, зная вступление к поэме «Медный Всадник». Борису Леонидовичу 25 лет и поэтическая наглость (в хорошем смысле) ему свойственна. Но хорошо ли получилось?

Второе четверостишие

«О, как он велик был! Как сеткой конвульсий

Покрылись железные щеки,

Когда на Петровы глаза навернулись

Слезя их, заливы в осоке!»

вызывает единственный вопрос — почему у Петра «щеки» (щёки, вероятно) железные? Не нашлось другого эпитета? А не подумал поэт, что такие щеки могут и заржаветь от текущих по ним слёз? Слово «железные» даже и в переносном смысле тут не подходит, поскольку тогда у царя и все остальные части лица можно назвать железными (уши, например), а это чушь — железным у Петра был только характер, воля. И это было бы понятно любому читателю. Но железные щеки!? Здесь же речь идёт не о памятнике Петру, а о живом царе, осматривающем устье Невы.

Ещё более странно выглядит третье четверостишие

«И к горлу балтийские волны, как комья

Тоски, подкатили; когда им

Забвенье владело; когда он знакомил

С империей царство, край с краем.»

Если человеком овладело забвенье, то он не сможет познакомить ни царство с империей, ни, тем более, край с краем, т. к. краёв этих порядочное количество.

Ведь это одновременно происходит — забвенье и ознакомление? Разве не так в стихотворении?

Немного позже появляется толчёный графит

«Волны толкутся. Мостки для ходьбы.

Облачно. Небо над буем, залитым

Мутью, мешает с толченым графитом

Узких свистков паровые клубы.»

Откуда в петербургском воздухе толчёный графит? Что там происходило за два года до Октябрьской революции? Стихотворение явно не предназначено для простого любителя поэзии, живущего в Петербурге сто лет спустя. И никаких пояснений, а ведь передо мной издание 1965 года, БПБС.

Далее поэт говорит о повышении уровня воды в Неве, рейсфедер «северным грифелем наносит трамваи» (рейсфедер это инструмент пишущий тушью, а не грифелем; интересно, что этот рейсфедер всадника медного унаследовал от всадника «ветер морей», — сомнительный образ, т. к. Пётр-всадник — это одно, а Пётр-мореплаватель — другое, это два разных Петра). И вдруг такое

«Попробуйте, лягте-ка

Под тучею серой,

Здесь скачут на практике

Поверх барьеров.»

Можно догадаться, почему предлагается лечь, — город под тучами лежит столетиями, ну вот и вы попробуйте (это такая шутка), но кто скачет и куда? о каких барьерах идёт речь?

Пути поэтов вообще неисповедимы, но чтобы до такой степени!

Ещё одна неясность и будет на моей улице праздник.

Последняя часть. «Оттепелями из магазинов веяло ватным теплом.» «Капала медь с деревьев.» Тоже темна вода во облацех, но самое удивительное в предпоследнем четверостишии

«Вот как бывало в будни.

В праздники ж рос буран

И нависал с полудня

Вестью полярных стран.»

Подмечена любопытная метеорологическая закономерность — по праздникам после полудня почему-то начинался буран. Много говорили и говорят о плохом нашем климате, но такую претензию впервые встречаю. Видимо, не везло москвичу Пастернаку с приездами в праздничный Петербург. Так город платил поэту за его нелюбовь к себе.

А вот и обещанный праздник литературный. Это самое начало стихотворения

«Как в пулю сажают вторую пулю

Или бьют на пари по свечке,

Так этот раскат берегов и улиц

Петром разряжен без осечки.»

И это хорошо. Я бы только переставил слова в последней строке — Разряжен Петром без осечки (так лучше звучит). И кажется, что все силы ушли у человека на этот почти шедевр, а над всем остальным пришлось долго мучиться. Ну вот, «что-нибудь» и получилось.

Эта статья — просто образец пустопорожней наукообразной болтовни. Автор выдумывает некий тезис, после чего начинает на его основании прогнозировать будущее Вестероса (или даже всего мира ПЛиО). Пример: «Считается, что фактическая монополия корпорации мейстеров на знание ограничивает циркуляцию идей и тормозит прогресс. Вот только никакой монополией мейстеры, если приглядеться, не обладают.»

Вот так пригляделся! Да мейстеры сидят на своих знаниях, как собаки на сене, даже детей знатных родителей, у которых состоят на службе, они ничему не учат, кроме элементарных основ (читать, писать, считать). Единственный случай, когда мейстер выступает в книге в роли учителя взрослого человека, это случай обучения Давоса Сиворта, — десница короля не может оставаться неграмотным. Как же! Станут мейстеры распространять более существенные знания, подрубая этим сук, на котором довольно прочно сидят. Не дождётесь! Да и магия в этом мире сильнее знаний, что убедительно доказано поражением мейстера Крессена в поединке с Мелисандрой, жрицей бога Рглора.

О магии анализируемого им мира автор статьи имеет довольно слабое представление, считая, что она имеет там «довольно ограниченное значение». Насчёт драконов ему почему-то «не очень понятно, магические они создания или просто особенность местной фауны, как лютоволки на Севере или утконосы в Австралии.»* Но как раз лютоволки-то и есть порождение сверхъестественных сил, это следует из всего их поведения, из их иррациональной связи с детьми Старков (Бран может видеть мир глазами своего волка, Арья — глазами своего). А драконы это именно фауна, просто очень редкая, и ведут они себя, как прирученные звери, не меньше, но и не больше.

Что касается «довольно ограниченного значения» магии, то через несколько страниц встречается следующая идея автора: «В мире Мартина циклы долгих зим и лет, судя по всему, имеют магическую природу: люди по-прежнему меряют время годами, то есть нормальный** солнечный цикл им как минимум известен.» Это означает, что вся жизнь всех людей на всей планете определяется магией! Где тут больше болтологии, — в первом утверждении или во втором, полностью опровергающем первое? Больше всего мне нравится словосочетание «судя по всему» — неопровержимый аргумент!

Вот ещё одна поразительная идея из статьи. «Вестерос очевидным образом подошёл вплотную к эпохе огнестрельного оружия.» После этого начинается почти трёхстраничное изложение элементарных сведений из земной истории на тему о влиянии на развитие цивилизации революции в военном деле. Автор даже договаривается до возможности изобретения паровой машины в Винтерфелле! «Север первым окутается дымом заводских труб и станет локомотивом вестеросского модерна». Это просто какой-то кошмарный сон северянина! Восемь тысяч лет, стало быть, Вестерос шёл к этой эпохе без каких-либо результатов, и вот, наконец, подошёл. Вот это прогресс! Вот это темп! Да и появись в таком насквозь пронизанном магией мире что-либо похожее на стрелковое оружие, тут же будет наложено соответствующее заклятие, и всё это новое умрёт в зародыше. А вот холодное оружие и доспехи это часть культуры, очень важная и по возрасту значительно более древняя, чем магия, и справиться с этим фактом радикально магия не может, всё, на что она способна, это заколдовать какой-то отдельный предмет, меч, например, или кинжал. Короче, говоря, магия неспособна коренным образом изменить мир, частью которого является она сама.

Примерно таков же он (прогресс) и в банковской системе. Утверждение автора, что «долговые, страховые и прочие финансовые инструменты будут развиваться всё быстрее и распространяться всё шире», ни на чём не основано, в книге нет никаких признаков ускорения прогресса в области финансов.

Обидно, что подобные опусы, источником коих является не столько голова, сколько палец (способ извлечения информации из пальца широко известен), появляются в печати. И не таким уж плохоньким тиражом — 3000 экземпляров.

*) Фраза выглядит «маловысокопрофессионально», т. к. в мире ПЛиО нет Австралии.

**) Нормальный для кого?

[b]«Бесспорно одно: писатель-реалист не несёт ответственности за характеристики общей, например, причинно-следственной, структуры реального мира; оценивая его произведение, мы не ставим во главу угла структуру реальности, с которой его произведение всё же в какой-то мере взаимодействует.

Зато писатель-фантаст отвечает и за мир, в реальность которого вписал сюжет своего произведения, и, кроме того, за само действие, развёртывающееся в его повествовании, так как он, по сути, создаёт и то, и другое.»[/b]

С. Лем «Фантастика и футурология»

[b]«Персонажи все [u]очень убедительны[/u], но взгляните, о други: они [u]взяты не из жизни[/u]. В реальности вы никогда не встретите Тириона, или Теона, или Недда. Женщины не бывают такими, как Серсея, они чуть сложнее. Герои Мартина — это не люди, а персонификации различных пороков»[/b]

Из отзыва

Есть смысл начать с другой цитаты из того же отзыва: [b]«сцена казни Неда. Одной этой сцены достаточно, чтобы навсегда избавиться от романтизма.»[/b] На самом деле ничего особенно ужасного в этой сцене нет, палач сделал свою работу профессионально. Куда неприятнее сцена, когда Теон Грейджой принимает на себя обязанность палача. А главное в другом — Нед не должен был умереть. На этот счёт был другой уговор, который неожиданно для всех был нарушен мальчишкой-королём, придурком и садистом. И причём тут романтизм? Зачем привлекать сущности сверх необходимости?

Перейду теперь к собственным наблюдениям за литературно-психологическим феноменом, называющимся ПЛиО.

Как уже давно всеми замечено, [b]«на проклятом острове нет календаря»[/b]. Кто-то там взял да и отменил понедельники и не только. Да «остров» (в смысле планета) и названия-то не имеет. Где ещё такое встретишь в фантастике? Многих это никак не колышет, но мне кажется ненормальным постоянное упоминание возраста множества детей и некоторых взрослых («девочка-призрак» из Браавоса — 36 лет, мейстер Пицель — 84 года) в годах (и хронология Таргариенов приведена в годах), при том, что совершенно непонятно, что в этом мире называется годом. Луна там есть, беременность длится 9 лун, как на Земле, нападение на Ров Кейлин Робб собирается совершить в момент празднования нового века (!), когда враги как следует напьются, но, хотя мир Льда и Огня имеет с Землёй очень много общего*, как там измеряется время — тайна сия велика есть. Не придумав на эту тему ничего от слова совсем (ребёнку даже мейстер не может объяснить, когда тот родился (см. разговор Лювина и Брана в «Битве королей»)), автор поставил себя в слегка дурацкое положение, т. к. затруднения у читателя по ходу чтения возникают постоянно. Ведь у всех людей есть возраст, а тут понятие возраста всю дорогу обходится, причём иногда довольно таки неуклюже.

Очень коротко скажу о самом существенном отличии мира ПЛиО от Земли, кроме того, что, судя по различной длительности времён года, эта планета находится в системе двойной звезды. Отличие это заключается в плотности магической ауры. Это мир насквозь пронизанный магией, просто она практически почти забыта в Вестеросе. В одном из отзывов встретил интересное мнение — в мире Мартина «присутствует магия, но в очень разумных пределах, никаких волшебных палочек и ковров самолётов». То есть ходячие мертвецы, мгновенное изменение собственной внешности Якеном Хгаром (может быть, кто-нибудь помнит «Открытие себя» В. Савченко, очень похоже), жестокие ритуалы, с помощью которых вызываются демоны, рождение женщиной всепроникающей тени, которая убивает назначенную ей жертву, — всё это в разумных пределах. Что ж, у каждого свой разум и свои пределы, и с этим мнением я согласен. Между прочим, этой плотной магической аурой объясняется отсутствие технического прогресса** на планете, в частности отсутствие артиллерии и стрелкового оружия (это в непрерывно воюющих государствах!). Как известно ещё из «Дороги доблести» Хайнлайна и «Хроник Амбера» Желязны, в магических мирах порох изобрести невозможно.

Есть и ещё одна странная особенность природы этого мира — отсутствие вулканов. Без них мир выглядит не так весело, как наш и, что гораздо важнее, выглядит неестественно да ещё при наличии подземных запасов горячей воды. В какой-то мере природные вулканы заменяют летающие вулканы — драконы. Но для них наступил длительный перерыв. Проявят они себя в полной мере только в ненаписанных частях цикла. Надеюсь дожить. А ведь хорошо, что у нас нет драконов. В скверике на скамейке книгу раскрыть боишься — то голуби, то чайки ... Анекдот вспоминаю: Горький (получив на шляпу) — Ленину: [b]«Какое счастье, Владимир Ильич, что коровы не летают!»[/b]

Что мне показалось в ПЛиО наиболее неприемлемым, так это манера автора убирать из повествования персонажей, которые мешают ему (повествованию) развиваться задуманным образом. Делает он (автор) это настолько искусственно, что белые нитки, которыми в этих местах скреплены куски сюжета, видны невооружённым глазом. Надо было избавиться от волчицы Леди — и Эддард Старк убивает её, прекрасно зная, какое значение имеют эти волки для его детей, и зная также, что зверь ни в чём не виноват. А ведь объяснить ситуацию королю Роберту не составило бы труда. Какой же Эд после этого десница? Впрочем, десница он никудышный, что понятно по его поведению в случаях, требующих самого минимального умения управлять людьми. Эта его повёрнутость на справедливости и чести так или иначе довела бы его очень скоро до могилы, а неожиданная смерть короля с очевидностью означала, что теперь его конец не за горами.

Другой аналогичный случай — это совершенно непродуманное удаление Сирио Фореля. Читатель вынужден расстаться с этим мастером боевых искусств и замечательным воспитателем в таких декорациях, когда нет никаких причин для этого расставания. Из текста не следует, что Сирио убит, мёртвым его никто не видел. Когда Арья убегает, в распоряжении Сирио остаётся несколько лежащих на полу мечей тех солдат, которых он только что чрезвычайно эффектно уложил, не имея в руках ничего кроме палки. А ещё огромное преимущество перед закованным в латы рыцарем в скорости передвижения. Но если бы Сирио и Арья ушли вместе, то девочка не попала бы в отряд новобранцев, направляющийся на север к Стене, не встретила бы сына короля Роберта Джендри, лоратийского мага Якена Хгара и многих других колоритных персонажей ... и, вероятнее всего, попала бы всё равно в Браавос (а она туда попала), поскольку это родина Сирио Фореля (а заодно и Венеция мира ПЛиО). Есть одно косвенное подтверждение смерти Сирио — в «Пире стервятников» первым мечом Браавоса считается другой человек, Кварро Волентен.

Третий такого рода случай это смерть кхала Дрого от не особенно опасной раны. Ну, как-то не вписывался этот дикий суровый воин в планируемую судьбу Дейенерис. А сир Джорах Мормонт ещё был нужен, и потому не только не умер от сильнейшего удара аракхом (лезвие застряло в кости!), но Дени вылечила его так, что он даже и не хромал.

Четвёртый маловероятный эпизод — Жиенна Вестерлинг укладывает раненого (и совершенно не знакомого ей) Робба в собственной спальне. И там его лечит. Ну, а как иначе подстроить Кровавую свадьбу? Тут думать пришлось бы.

Но талант в землю не зароешь. Понятно, что такой огромный цикл невозможно написать идеально. Несмотря на крупные и мелкие промахи (например, крайне невнятно в «Игре Престолов» описаны обстоятельства, при которых был ранен кхал Дрого; в разговорах героев попадаются реплики, не связанные с контекстом и т. п.) и кучу мелких недостатков (типа перепутанных имён действующих лиц второго плана, например, Боуэн Марш в «Буре мечей» становится Боуэном Муршем***; там же упомянут какой-то Мейегор детский, хотя среди Таргариенов есть только Мейегор Жестокий), написан он прекрасно. Шекспировские страсти, сопровождаемые мастерскими диалогами, описаниями битв (с элементами небывальщины, а как же иначе) и поединков (здесь, как говорится, без дураков, всё по высшему разряду; «все мы вышли из доспехов Мэлори», но сам он при этом нервно курит в сторонке); очень свободно автор чувствует себя при изображении сексуальных сцен, для чего требуется особое умение далеко не каждому писателю свойственное. Мартин предстаёт и как выдающийся мастер словесного портрета. Уровень описания внешности и манер (поведения) героев книги (что особенно важно — всех без исключения, в этом смысле для автора герои не делятся на главных и второстепенных) не ниже лучших классических образцов мировой литературы (неплохой, в целом, перевод****, видимо, соответствующий оригиналу). Очень хороши великаны, проезжающие мимо Джона Сноу верхом на мамонтах. Что-то подобное можно увидеть на рисунках Петара Месселджии в его «Книге великанов». Правда, мамонтов у Петара нет.

Несколько слов о шкале морали. В ПЛиО она представлена целиком, т. е. в диапазоне минус бесконечность + почти она. В самом низу исчадия ада в человеческом обличье Григор Клиган, Рамси Болтон, Варго Хоут, а положительную половину шкалы (там много народу, перечислять нет надобности) возглавляет, вероятно, в соответствии с авторским чувством юмора не кто иной как ... Бес (глаза у него такие же, как у Воланда, и не может же такого быть, чтобы ДМ не читал МиМ). А задавал ли кто-нибудь себе вопрос — почему Тирион карлик? Да потому, что имей он внешность Джейме, он был бы состоявшимся идеалом, что невозможно. Это вниз по той шкале путь абсолютно свободен, а вверх ... где-то очень «высоко», как в азимовском «Конце вечности» существует непреодолимый барьер. Там при строго объективном анализе как раз и «возвышается» эта уродливая фигура. Очень умный и решительный, никогда не теряющий самообладания и самокритичного чувства юмора, дипломат и стратег, иногда берущий на себя ответственность за своевременное (не ожидая божьего) воздаяние некоторым потерявшим чувство меры лицам по их делам, — вот кратчайшая, на мой взгляд, характеристика этого человека. Если бы в мире Мартина возможно было нечто вроде Ренессанса, то Тирион пришелся бы этому времени в самую пору. Мы называем примерно таких людей из нашего мира титанами Возрождения. Хотя не с каждым из них я бы пошёл в разведку. А с Тирионом пошёл бы.

И с Давосом тоже. Он где-то близко к Тириону на той шкале.

Отдельного разговора заслуживают две удивительные девочки — Дейенерис и Арья Старк. О первой надо писать отдельно — её судьба это книга в книге.

Несколько слов о второй и я заканчиваю. Неясно, на каком положительном уровне она в начале, как мне кажется, довольно высоко, но движется она по мере прохождения своих невероятно тяжёлых университетов в направлении Якена Хгара. К моменту отплытия в Браавос на её счету три трупа, хотя винить её за это невозможно. Когда она выполняет первое серьёзное задание (совершает нераскрываемое убийство), Добрый человек говорит: [b]«Тебе ещё многому нужно учиться, но ты, я вижу, не безнадёжна».[/b]

Итак, моя однозначная рекомендация — не следует проходить мимо фэнтези, не уступающего лучшим образцам обычной литературы. Это редкое явление. Знаю кроме ПЛиО только одно такое произведение — «Хроники Амбера».

*) Это общее — определённо состав атмосферы и набор химических элементов (а если говорить о культурном сходстве, то, например, в Вестеросе семь — священное число, но культура (книги, архитектура, скульптура, музыка, религия и наука) — всё это отдельная тема), флора (с небольшими различиями) и фауна тоже с некоторыми различиями (например, за стеной, далеко на севере сохранились мамонты). Некоторые из этих различий особенно удивительны. Это, конечно, лютоволки, происхождение которых явно не обошлось без вмешательства высших сил (шесть волков, подкинутых детям Старков, обладают способностью понимать человеческую речь, могут выполнять очень непростые приказы и способны при первой встрече распознать человека, замыслившего зло против хозяина); другой пример — наличие теплокровных земноводных (если это не ляп ДМ), способных существовать при температуре ниже -20 градусов (следопыт из Дозора отмечает, как нечто необычное, отсутствие в лесу лягушек, когда плевок замерзает, не долетев до земли).

Общего очень много. Но что при этом кажется абсолютно необъяснимым, — это генетические законы (а, точнее, отсутствие таковых), лежащие в основе биологии изображённого ДМ не менее многообразного, чем земной, мира. Я имею в виду следующее.

[b]«Чтобы сохранить в чистоте королевскую кровь, в доме Таргариенов нередко предпочитали, придерживаясь валирийского обычая, выдавать сестру за брата.»[/b] («Игра Престолов»; Валирия, между прочим, приказала долго жить, но, вероятно, по другим причинам). «Безумный» король Эйерис Таргариен, отец принцессы Дейенерис, был женат на своей сестре Рейелле. О Дени я с удивлением прочитал такое: [b]«Визерис часто повторял, что Таргариенов никакая зараза не трогает, и это, судя по всему, было правдой. Дени случалось мёрзнуть, голодать и бояться, но она никогда ничем не болела.»[/b] («Грёзы и пыль»; Визерис, брат Дени, пошёл в отца, но чокнутым стал просто из-за слишком долгого ожидания своего счастливого часа). Пусть Таргариены не всегда женились на сёстрах, но, как сказано выше, делали это нередко. В нашем мире такая практика неминуемо приводит к вырождению рода, рождаются слабоумные, или уроды, или то и другое вместе. В мире ПЛиО, у таких родителей (и прародителей) появляются на редкость здоровые дети (дети близнецов Джейме и Серсеи тоже вполне здоровы, мелкие отклонения Джоффри не выходят за допустимые рамки), организм которых содержит что-то вроде «бактерии жизни», открытой на Пандоре доктором Мбогой в другом мире. После этого существование живых лягушек при сильном морозе уже не кажется чем-то совсем уж невероятным.

**) Строго говоря, технический прогресс в этом мире есть, но для восьмитысячелетнего развития общества он просто микроскопический. Всего-то и научились, что выплавлять бронзу и сталь, да изготавливать различные виды стекла (в Винтерфелле застеклённые окна, теплица, называемая [b]«стеклянным садом»[/b]). Применяются насосы, прокачивающие горячую воду для отопления комнат Винтерфелла (с водяным приводом, другого способа нет). Но профессия стеклодува там неизвестна, в противном случае хоть изредка люди пили бы и ели не из металла.

Всё это ещё можно допустить. Но есть и такое, чего допустить здравый смысл не позволяет.

Микроскопический? — спросит кто-нибудь ехидно, — а как тебе золотой зуб Даарио Нахариса? Тут мне нечего ответить. Такой уровень протезирования можно счесть чудом. Может быть в восточных землях практикует какой-то маг-стоматолог-протезист. Автор снова, в который уже раз, оставляет читателя с разинутым от удивления ртом.

Ещё мейстеры смотрят на луну через подзорные трубы. Как при этом объяснить отсутствие микроскопов и телескопов — ещё один вопрос к мейстеру Джорджу Мартину.

И, наконец, напалм, или [b]«дикий огонь»[/b]. В Википедии говорится следующее: [b]«В США был разработан на основе полистирола новый напалм — так называемый «Напалм-В», [u]прилипающий даже к влажным поверхностям[/u]. Напалм-В характеризуется более высокой интенсивностью и температурой горения (1200°..1500 °C против 900 °C у обычного напалма). При хранении стабилен (не расслаивается). Напалм-В состоит из 3 компонентов: загуститель (полистирол), растворитель (в оригинальной версии бензол) и разбавитель (бензин). Все компоненты тщательно перемешиваются и запаковываются в герметичные ёмкости.»[/b]

Тирион при защите Королевской гавани использует именно такое вещество, отнюдь не простой и давно известный «греческий огонь». Вывод — так называемые [b]«пироманты»[/b] мира ПЛиО в области химических технологий достигли невероятных высот, добравшись до достижений нашего 20-го века. Другой вывод — автор иногда договаривается в своём цикле до полного абсурда, совершенно не следя за базаром. Простят ли его Семеро богов Вестероса!?

***) Но это, вероятно, несогласованная работа переводчиков.

Или вот такой казус. Девиз Дома Старков — [b]«Зима близко»[/b]. Интересно, как он воспринимается весной? [b]«Не бывает Север крайним»[/b] — на это я бы предложил Эддарду девиз заменить, дав ему послушать Кола Бельды.

Встретилось и ещё одно тёмное место (или очень тщательно затемнённое). Когда Вонючка (т. е. прикидывающийся Вонючкой болтонский бастард Рамси) показывет Теону Грейджою подобранную во дворе Винтерфелла пряжку Брана, Теон заявляет, что ему всё понятно (это при том, что собаки не нашли обратные следы беглецов, хотя они были более свежими), после чего убивает детей на ферме и принимает все возможные меры, чтобы этих детей все сочли за братьев Старк. Хоронить убитых детей в усыпальнице Старков Теон категорически отказывается. Стало быть, знает, что Бран и Рикон живы и знает, где они находятся. Это и есть то, что он понял. Теон часто вспоминает эти события впоследствии и всегда говорит, что не убивал своих названных братьев. На вопрос, почему Теон принял такое странное решение, ответа я не нашёл.

****) Есть у меня одно несколько необычное замечание по переводу одного места в «Игре престолов» (переводчик Ю. Р. Соколов почему-то ограничился только этим томом). Тирион знакомится с Шаей. Она говорит: [b]«Мать назвала меня Шаей. А мужчины зовут ... нередко.»[/b] Следующая фраза такова — [b]«Бронн расхохотался, и Тирион тоже улыбнулся.»[/b] Что их рассмешило? Ну, так же нельзя переводить! Думай, придумаешь — посмеёшься. Либо в оригинале нечто непереводимое, либо переводчик слишком стеснительный для этого цикла. Скорее первое. А если так, то переводить прозвище Шаи можно и нужно совершенно общеизвестным словом, которым иногда люди, умеющие пользоваться гаечным ключом, называют маленькую (а Шая маленького роста) шайбу. Это слово... Если выражаться предельно кратко, оно из тех, к которым относится известная строка из известной песни — [b]«это слово каждому знакомо, с ним везде находим мы родных»[/b]. С двумя точками в середине оно выглядело бы лишь на самую чуточку неприлично и было бы допустимым при любых ограничениях.. А так, как в книге — выглядит куда неприличнее. Это не что иное, как презрительное, свысока, отношение к читателям.

Примечание.

Оставляю знаки выделения текста, т. к. в отзывах они должны работать так же, как в авторской колонке. Это нужно сделать.

Дополнение, написанное в ноябре 2023 года.

Прочитав цикл второй раз (пропуская различного рода непотребства, что сильно ускорило процесс), чтобы получше представить окончательную позицию этой кайвассы на нескольких досках, попытаюсь подвести итог в виде энного количества вопросов. Или предположений, что то же самое.

Первое предположение возникло у меня, когда я узнал, что Петир Бейлиш, параллельно с подготовкой выгодного брака своей приёмной дочери, написал более ста писем во все концы света (думаю, не только Вестероса). Вернуть Сансе Винтерфелл — задача очень скромная и, надеюсь, попутная. Петир метит в короли, что было бы идеальным вариантом для этой уставшей от войн территории. А Санса разве не наилучшая кандидатура в королевы? Для меня ответ очевиден несмотря на то, что она жена Тириона. Гениальный лорд Бейлиш решит и этот вопрос, договорившись с Золотыми Мечами с помощью Тириона, а с Тирионом с помощью Золотых Мечей. Что касается Серсеи, то ей ничто уже не поможет, даже чудовище в латах, сотворённое Квиберном. Мне, кажется, я (как Киван Ланнистер и ещё кое-кто из рыцарей) знаю, кто таков этот Роберт Сильный (почему не Стронг, не мудрствуя лукаво?), но не скажу.

Есть у меня надежда на удачу миссии Давоса. Хотя, как ему удастся вывезти Ошу (если она ещё жива) и мальчика из страны людоедов, — этого хватит на целую повесть. Или на пару абзацев, — на всё воля автора.

Не решён пока треугольник Кейтилин Старк — Джейме — Бриенна. Кажется последней удалось обмануть поверившего ей джентльмена. Верю, что он выкрутится, и поможет ему ещё один из многочисленных роялей в кустах, разбросанных щедрой рукой автора по всему повествованию.

Будущее Дейенерис туманно. Мне кажется, климат Вестероса вреден для неё и для её летающих «детей». А с такими преданными ей рыцарями как Барристан Селми и Даарио Нахарис она может стать самой могущественной правительницей Востока. К слову, замечу по поводу драконов — автор совершенно не разбирается в устройстве и функционировании их организма*, следовательно не сумеет найти им место ни в какой части мира, ни на Востоке, ни на Западе. Возможен вариант включения драконов в Дозор, т. к. ожившие мертвецы боятся огня, и есть основания считать, что иным огонь тоже не по вкусу.

Ещё вопрос — зачем архимейстер Староместского университета с удивительной поспешностью отправился в сторону драконов? Предполагаю, что цели у него исключительно исследовательские. Не забудет ли о нём Мартин? О событиях в Староместе он точно не забудет. Ведь там замешивается обладающее абсолютно непредсказуемыми свойствами варево — в университете неожиданно появляется весьма зловещая фигура (впрочем, «зловещесть» её зависит от того, у кого она состоит на службе). Даже те, кто прочитал цикл всего лишь один раз, наверняка догадались, о ком я говорю. Этот человек долго и упорно, с приключениями, не уступающими приключениям Тириона, шёл к своей цели, попутно направив на истинный путь (или наоборот — сбив с него? Пока не ясно) Арью Старк**. Дорогу осилит идущий. И он осилил. И не его ли деятельность (и тех, кто им руководит) сыграет огромную, если не решающую роль в судьбе всего Льда и всего Огня?

О появлении в Волчьем лесу представителя браавосского банка можно сказать следующее. Банк считает Станниса законным претендентом на престол (веря при этом в могущество Мелисандры) и предлагает ему заключить договор, согласно которому банк оплачивает нужное королю количество наёмников*** (можно, например, перекупить всё тех же Золотых Мечей), король же возвращает банку долг из доходов от завоёванного Вестероса в течение ближайшего астрономического года (зимой страну не очень-то пограбишь). Если не это срочное дело, зачем предпринимать столь дальний и опасный вояж?

В заключение не могу пройти мимо самого злободневного на мой взгляд эпизода всего цикла. Это сказка, которую распространяют Фреи (см. приём королевского десницы Давоса лордом Мандерли), о событиях, произошедших на Красной свадьбе — все Старки оборотни, они вдруг превратились в волков и напали на гостей, поэтому их пришлось убить. Информационная война велась всегда, хотя ни в одной мифологии никогда не существовало бога информационной войны. Бог обычной войны, наоборот, был у всех народов, но он не занимался грязной работой. Бог войны информационной появился только в 20-м веке в образе человека по фамилии Геббельс. Правда, это скорее демон, а не бог. Сейчас появились ещё более страшные порождения преисподней, превзошедшие немецкого доктора. Примеры их «творчества» приводить не буду, они всем известны и масса людей делает вид, что верит этим измышлениям. Я не включаю в эту массу клинических идиотов, которые не делают вид, а верят на самом деле.

*) Вывод основан на эпизоде с попыткой укрощения Дрогона. Выдернув из тела дракона копьё, которое торчало там несколько минут, Дени заметила, что его металлический наконечник был оплавлен. Из этого следует, что в крови дракона плавится сталь, а из этого вытекают уже такие немыслимые следствия, что с ними не справится никакая, даже фантастическая био и физиология. Если подобное существо и сможет хоть где-нибудь и как-нибудь жить, то более подходящих районов, чем у Стены и сколь угодно севернее, для него не найти («Нам бы сюда одного, для тепла» — шутка Джона Сноу).

**) Арья в близком будущем (вероятно, к следующему лету) заметно приблизится к уровню мастерства среднего многоликого. И если она будет помогать царствовать своей сестре (а Якен не станет мешать), обстановка в Вестеросе начнёт быстро стабилизироваться.

***) С Джоном Сноу договор уже заключён. Убить Джона, когда Мелисандра неподалёку, «братьям» из Дозора не удастся. Но как Станнису взять верх над двумя Болтонами? Отряд Мандерли должен перейти на сторону более законного короля.

Прошло сорок пять лет. Промежуточный итог не радует. Надежда авторов на то, что «народы мира сумеют наконец обуздать алчность военно-промышленных комплексов» не кажется мне искренним высказыванием. Они же не могли не задавать себе простого вопроса — а что должны сделать невооружённые народы для обуздания алчности? Произнесение такого рода публицистических штампов объяснялось тогда просто — противоположная идея и даже попытка «воздержаться при голосовании» привели бы к невозможности поехать в Болгарию в следующий раз.

По всем остальным позициям очевидно, что авторы просто плохо информированные люди. Ну, так они же писатели, а не разведчики-нелегалы или дипломаты. Фашизм никуда не пропадал и сейчас укрепился до такой степени, что мирным путём с ним уже не справиться. В воспитании молодого поколения ведущие европейские и американские т. н. демократии сделали огромный (и не решающий ли?) шаг назад, начав превращение самих себя в ЛГБТ-демократии. О взаимодействии научно-технического прогресса с мировой экосистемой тоже ничего хорошего сказать нельзя. Кстати, что это за «космические исследования Мирового океана»? Это так болгарская газета исказила слова братьев Стругацких, или товарищ, подпись которого там присутствует, подготавливавший текст к публикации?

Кончается интервью совсем уж унылым слоганом, напоминающим одну печально известную программу одной потерявшей власть партии — «мы надеемся, что подавляющее большинство народов земного шара будет жить при коммунизме». Но это сейчас так воспринимается, а тогда кто мог предвидеть, что до крупнейшей социально-политической катастрофы второй половины ХХ века осталось всего 14 лет ...

До начала чтения, пролистывая книгу и иногда задерживаясь на некоторых страницах надолго (в самом деле читать, как пишет переводчик, можно с любого места; впоследствии выясняется, что это даже полезно для понимания текста), я наткнулся на удивительный, гениальный финал шахматной партии, потом на пазл из 179-и строк, назначения (или смысла) которого так и не понял*, потом на длиннейший перечень запасов в подвале, обнаружив в нём ошибку, сознательно допущенную автором, о таких сюрпризах тоже предупреждает переводчик в послесловии, потом прочитал несколько сюжетов, в частности о Бартлбуте и его грандиозной «игрушке», потом решил три задачи из 85-й главы, после чего начал читать сначала, придя к выводу, что ничего подобного мне пока не попадалось, и познакомиться поближе смысл есть.

Задачи и головоломки в художественной литературе встречаются нечасто. Вот одна из доступных для решения головоломок из книги Перека: «Пруденции 24 года. Сейчас ей в два раза больше лет, чем было её мужу, когда ей было столько же лет, сколько её мужу сейчас. Сколько лет её мужу?»

На первый взгляд — абракадабра, соответствующая имени молодой дамы, но это только кажется, условие сформулировано максимально точно. Не буду приводить здесь ответ (зачем лишать людей удовольствия найти его самостоятельно), скажу только, что задача станет существенно проще, если заменить мужа на брата (это маленькая подсказка).

Задача про брата трёх русских элементарно проста, неясно только, причём тут русские? Все они умерли, и от этого попахивает русофобией. Четверо мёртвых русских. Почему не соотечественников автора? Или американцев, например, их же больше ... Загадка, между нами, не особо умная, ну и чёрт с ней.

На представление числа 120 четырьмя восьмёрками у меня ушло минут пятнадцать, т. к. кое-что из арифметики вспомнил не сразу. Решение красивое, рекомендую эту задачу школьникам старших классов. Интересно, что в книге указан мимоходом путь к решению этой задачи, но гораздо раньше, в 15-й главе.

Теперь несколько слов о запрограммированных ошибках. Одна из них в рассказе о трёх людях, умерших в 13-м веке и похороненных на бенедиктинском кладбище в Петербурге слишком очевидна и вряд ли стоит упоминания (бенедиктинское кладбище если и существовало в Петербурге, то, вероятно, тогда же, в 13-м веке и закрылось, ввиду отсутствия бенедиктинцев :). Гораздо интереснее содержимое подвала Альтамонов, где «продумано всё: запасы припасы, чтобы продержаться в случае кризиса, выдержать блокаду, пережить войну.» Трудно рассчитывать на нормальное электроснабжение в войну или блокаду, тем не менее в подвале запасены готовые блюда, например, пельмени, баранье рагу, рагу из птицы, телячье рагу. Да и нет в тексте ни намёка на присутствие в подвале холодильников. Вот и задумывается склонный к задумчивости читатель, а в каком же состоянии окажутся годами хранящиеся в подвале пельмени к началу новой войны в Европе? И не пахнет ли в этом подвале телячьим рагу под белым соусом десятилетней давности? Но ошибка ли это? Просто развлекается человек, катит в гору тяжёлый камень, но, в отличие от Сизифа, закатив его на вершину, с гордостью озирает окрестности и спускается в долину за новым камнем. Каждый камень — новый рассказ (книга имеет многозначительный подзаголовок — «романы»). Получился неплохой сборник рассказов.** А жизнь и деятельность Бартлбута, на фоне которых проходит перед читателем всё остальное действие, — вот уж точно сизифов труд. Объехать мир, запечатлеть его на акварелях, разрушить и вновь восстановить их, чтобы потом уничтожить — что это, если не род сумасшествия?

Но я отвлёкся. Настоящей сознательной ошибкой при описании подвала Альтамонов я считаю отсутствие среди припасов сигарет и вообще табачных изделий. Хотя есть спички и кремни для зажигалок. Отсутствие лекарств (есть только аспирин) не ошибка, т. к. у них есть не очень большой срок годности, но вот отсутствие йода (или зелёнки, или перекиси) притом, что бинты и вата присутствуют, настораживает, и, похоже на то, что эта ошибка не запрограммированная, просто автор про йод забыл. Но зато не забыл о средствах по уходу за паркетом и хрусталём, что, разумеется, неизмеримо важнее в случае кризиса или войны.

Описания других подвалов куда менее интересны за исключением склада инструментов, где тоже есть ошибки, скорее всего сознательные. Слишком уж часто автор детально описывает кучи самого разнообразного хлама, и трудно избавиться от мысли, что делается это ради хорошего построчного гонорара.

Иногда кажется, что Перек плохо представляет то, о чём пишет. Вот пример. В комнате консьержки стоит пианино, на нём плетёная колыбель, «где, сжав кулачки, спит младенец, которого Женевьева Фульро (шестой этаж справа) оставляет консьержке ежедневно в семь часов утра и — вернувшись домой, приняв ванну и переодевшись — забирает не раньше восьми вечера.» Тринадцать часов консьержка с младенцем, причём в её обязанности входит замена перегоревших пробок в вестибюле (и не только в нём, очевидно), выгул и кормление собак уехавших в отпуск жильцов (и не только собак, а ещё и золотых рыбок; о кошках автор не упоминает, как будто их в этом большом доме никто не держит). Кроме того консьержка разносит почту по квартирам, поливает цветы, если хозяев нет продолжительное время, снимает показания счётчиков, если об этом просили хозяева. Не знаю, кому как, но мне кажется очевидным, что у автора не только никогда не было маленьких детей, но он даже отдалённо не представляет, что это за труд — ухаживать за младенцем.

В общем вся эта книга ещё один вариант игры в бисер — занятия распронаибесполезнейшего, и даже переходы из комнаты в комнату ходом коня книгу никак не оживляют, поскольку читателю это безразлично, на это просто никто не обращает внимания. В книге равное внимание уделяется людям и вышеупомянутым кучам хлама (вплоть до содержимого помойного ведра), описывается всё одинаково тщательно и уважительно. Тянется современная литература к уровню классики, тянется, но бесполезное это дело, легче бегемота вытащить из болота.

*) Некоторые строки мне удалось найти в тексте, но разложить по книге все строки (в которых, между прочим, много ошибок орфографических и смысловых, поскольку точная подгонка этих строк под ширину страницы дело иногда безнадёжное) представляется мне почти невыполнимой задачей. Может быть в этом и состояла цель автора — предложить читателю занятие немного напоминающее то, чем занимался много лет Бартлбут.

**) Среди них встречаются очень интересные. Например, глава 22, где рассказывается об одном весьма остроумном и крупном мошенничестве; Остап Бендер нервно курит в стороне. Глава 25 о фантастических приключениях Марселя Аппенццелла на Суматре. Глава 31, где расследуется двойное убийство и где число 314 (без запятой и это не опечатка) почему-то названо числом ПИ, что похоже на запрограммированную ошибку. В главе 84 рассказывается о том, как молодая женщина отомстила трём бандитам, убившим её мужа. Последнего из них она уничтожила с помощью взрывного устройства, которое сработало, когда тот вошёл в комнату, где лежал труп его приятеля. Дело было в США. Приобрести и использовать мину-ловушку в этой стране запросто мог любой человек, надо — значит надо.

Эта солянка показалось мне попыткой продемонстрировать высший пилотаж в области словотворчества. Но, чем дальше в лес, тем толще оказывались партизаны. «Что это было за судно ... Крутобойкое, мощнореее, с ювелирно подогнанным рангоутом, шпангоутом и такелажоутом.» Достижение Михаила Харитонова «длинношеееед» тянет на медаль более высокой пробы.* А «такелажоут» откровенно слабоват. Встретился мне в анализируемом тексте и технический монстр — истребительный дирижабль, тоже своего рода такелажоут, только из области авиации.

Иногда, конечно, автор достигает и некоторых заметных высот в словесной игре, этакая Ярмолкуозность начинает проглядывать и даже Франтишекачественность отформачивания слов, но такое случается редко. Куда чаще появляется нечисть вроде пюигра и пюигрицы с выводком пюигрят, корротов (подземных винтообразных зверей), кауров, умеющих втягивать рога, крапчатых мусс-танков и прочих звероподобных образин, способных брать в руки палки и сходиться стенка на стенку. Такие отходы творчества могут появляться в рабочих записках многих поэтов и писателей (достаточно вспомнить записные книжки Ильфа), но они, видимо, не считали возможным выставлять эту кухню на суд читателей. Кроме тех продуктов, которые были необходимы для реализации замысла.

Изобретение негуманоидной цивилизации — помойных эльфов — тоже как-то не кажется заслуживающим похвал. Неожиданно, конечно, ведь эльфы и помойка («отбросы и сгнившая мерзость») вроде бы несовместимы. И результат не замедлил себя ждать, он заэльфопомоился через несколько страниц после начала Люпусария (он же Дружбарь) в статье «Пьяная колыбель», которая представляет собой отвратительную шарликариэбдокатуру на известнейший евангельский сюжет. Недалеко от «городского помоища» в «стойле среди новорождённых упсят и кукурувят они [помойцы] нашли смешную и трогательную животинку. Была она безволоса и тянула ручки к пьяным и помойным изо всех сил эльфам.»** Зачем «наряжать» волхвами порождения помойки? И заставлять Христа тянуть к ним руки. Разве это не то же самое, как если бы человек, только что основательно порывшийся в мусорном ведре, начал немытыми руками перелистывать Библию?

А напоследок я скажу ..., что даже и по части абсурда (а он старается быть ужасающим, но тщетно) книга уступает произведениям таких мастеров, как Хармс (много чего), Введенский («Ёлка у Ивановых»), Сорокин (тоже много чего можно назвать), Перек («Жизнь способ употребления»), Фернандо Аррабаль (пьеса «Лабиринт»)... и т. п. (я, мягко говоря, не эксперт в этом жанре, знаю лишь то, что понаписано там чего только не). Абсурд кажется игрушечным, когда его генерируют существа абсурдные от природы (игрушечные), для них он и есть способ существования, естественная среда. Если же это происходит с людьми, то и выглядит оно гораздо значительнее и страшнее, или смешнее, в зависимости от сюжета.

*) Интересно, что это слово допускает расширение до бесконечности. Как будет называться зверь, поедающий длинношеееедов?

**) Почему эльфы в этой сцене не просто помойные, а помойные изо всех сил? Объяснить не сумел, не хватает фантазии.

Необычный для Азимова рассказ. Необычный, как для психолога, каковым обязан быть хороший писатель (и Азимов был неплохим психологом, судя по всему его творчеству), так и для робопсихолога, в качестве которого он выступает в своих рассказах под именем Сьюзен Келвин. Необъяснимый с точки зрения психологии поступок матери мог бы стать понятным, если бы несчастный отец её не убил и была бы проведена психиатрическая экспертиза. Без которой её сумасшествие останется в материалах происходящего следствия в качестве рабочей гипотезы (отец погибшего мальчика сидит в тюрьме и рассказывает всю историю офицеру полиции).

Что же до психологии роботов, то здесь всё несколько сложнее. Братишка совершил нечто абсолютно невозможное — нарушил Первый закон роботехники (Робот не может ... своим бездействием допустить...и т. д.). И чем это чревато для «Ю. С. Роботс»? Трудно представить, как эта компания сумеет избежать банкротства. Но обо всем этом в рассказе ни слова. Вот где загадка! Азимов не забыл, разумеется, придуманные им самим три (а к этому времени уже четыре!) закона роботехники (я имею в виду точные формулировки, сами законы в рассказе только упоминаются, чтобы читатель не сомневался в их существовании). Это невозможно даже для семидесятилетнего человека (рассказ датируется 1990-м годом), продолжающего литературную работу. Значит, сделал вид, что забыл? Получилось, что трагическая коллизия рассказа основана на недопустимой предпосылке, на попытке ввести читателя в заблуждение (дважды прочитал отзывы и пришёл к выводу, что попытка удалась), переключив его внимание на нечто как будто бы более существенное. Сравнить трюк, проделанный Автором в этом рассказе, можно с размахиванием перед мордой быка мулетой — бык бросается на кусок материи, а тореро красиво отходит в сторону, провожая быка насмешливым взглядом. Не желая казаться быком, которого мне всегда жалко (я не любитель корриды), я сначала оценил этот рассказ не очень высоко.

Но потом начал думать. А что если задача, заданная автором в этом рассказе имеет решение? Попробуем разобраться, но сначала маленькое замечание по поводу веса Братишки. Полутонный, как тут кто-то предположил, «ребёнок» мог бы оказаться опасной игрушкой. Надо учитывать, что титановый скелет намного легче обычного, из костей. У братишки «внутре»... нет, не неонка... у него сердце атомное, и оно вместе с «кровеносной» системой охлаждения как раз и вносит основной вклад в вес конструкции. Электроника и «нервная система» — начинка не особенно тяжёлая. Поэтому вес Братишки с учётом покрытия, наполнителя и одежды вряд ли превышает 80 кг. Отец говорит, что Братишка был намного тяжелее Чарли. Ну, так ему казалось. Конечно, он был потяжелее, чем десяти или одиннадцатилетний мальчик даже и крупный, но едва ли мог весить больше среднего взрослого человека. Всё равно он был тяжеловат для пожилой женщины, которой трудно было подняться с кресла без посторонней помощи.

А теперь я буду опровергать самого себя (т. е. собственную идею насчёт трюка а ля коррида).

Кое-кто додумался до того, что Джози вытащила тяжёлого робота из огня. Как это она справилась?! Неужели так сложно представить, что на самом деле произошло? А всё очень просто. Джози вбегает в горящий дом, натыкается на Братишку, который, естественно, ищет своего брата. Джози приказывает роботу, которому дым и огонь не мешают выполнять свои обязанности, выйти из дома. Если робот нарушит этот приказ, то может быть принесён вред человеку (самой Джози). Брата Чарли робот пока не нашёл и не знает, как тот себя чувствует. Поэтому он выполняет приказ Джози. Не она его, а он её выносит из горящего дома. Но почему он не бросается обратно спасать Чарли? Причина может быть только одна — Джози его обманула, сказав, что Чарли в доме нет. Тут одно из двух — или сама так считала, или действительно тронулась умом, не соображая, что роботу пожар не страшен. Моё первоначальное предположение о нарушении роботом Первого закона, конечно же ошибочно. Такого не могло быть и Азимов не мог этого не понимать.

Таким образом загадки, связанной с психологией роботов, больше не существует. Ну, а что касается психологии человека, да ещё и женщины, то здесь Азимов правильно сделал, убрав Джози со сцены. Эта задача едва ли под силу и самому Господу Богу.

Так что рассказ не очень прост, он требует от читателя того, что я называю активным чтением или, проще говоря, умения поставить себя на место любого из героев произведения.

- ..., я любил его, сильно любил ...

- Вот приедем домой, я покажу вам дневник, где записал, как я плакал, когда закончил повесть смертью Базарова» — с волнением рассказывал Тургенев.

Из сборника «И. С. Тургенев в воспоминаниях революционеров-семидесятников», «Akademia», М.-Л. 1930. (запись П. А. Кропоткина)

Влияние образа Базарова на формирование молодых русских учёных сравнивалось с преобразовательской деятельностью Петра I. Не мне спорить с Тимирязевым (это он высказал такую мысль), ему виднее. Но то, что Базаров в романе привлекает наибольшее внимание читателя, как и то, что роман вообще написан исключительно ради изображения этого героя (остальные, за исключением Анны Одинцовой, — свита, играющая короля) — всё это становится ясным с первых же страниц. Об этом романе исписаны тонны бумаги, по нему отсняты тысячи километров киноплёнки, защищён не один десяток диссертаций. Не хочется повторять то, о чём написали уже сотни людей. Поэтому поставлю себе очень скромную задачу — собрать в одной статье все главные афоризмы Базарова и сопроводить их краткими комментариями.

Но начать есть смысл с утверждения, которое может показаться кому-то ложным, а мне представляется очевидным. А именно, я утверждаю, что главной чертой характера Базарова является доброта. Нигилизм — это мировоззрение, не мешающее быть добрым. Но это не та любовь к людям, о которой говорил Христос. Базаров желает добра только тем, кто работает, трудом своим добывает хлеб насущный. И дети, обладающие безошибочным чутьём на доброту, охотно общаются с ним. Не важно, какие дети — это и почти грудной младенец, который мало к кому идёт на руки без возражений, и деревенские мальчики примерно семи лет и чуть старше («дворовые мальчишки бегали за «дохтуром», как собачонки.»).

Ну и, наконец, афоризмы. Вот самый длинный из них из разговора с Павлом Петровичем:

»... мы догадались, что болтать, всё только болтать о наших язвах не стоит труда, что это ведёт только к пошлости и доктринёрству; мы увидали, что и умники наши, так называемые передовые люди и обличители, никуда не годятся, что мы занимаемся вздором, толкуем о каком-то искусстве, бессознательном творчестве, о парламентаризме, об адвокатуре и чёрт знает о чём, когда дело идёт о насущном хлебе, когда грубейшее суеверие нас душит, когда все наши акционерные общества лопаются единственно оттого, что оказывается недостаток в честных людях, когда самая свобода, о которой хлопочет правительство, едва ли пойдёт нам впрок, потому что мужик наш рад самого себя обокрасть, чтобы только напиться дурману в кабаке.»

Эта замечательная апология нигилизма звучит местами просто дьявольски современно, а Базарова характеризует, как человека убеждённого в своей правоте и умеющего очень доходчиво облекать свои мысли в слова. Совершенно ясно, что этому человеку часто приходится дискутировать в различных аудиториях, и что он давно уже научился не лезть в карман за словом.

Отойду чуть в сторону от основной темы, в сторону собственно авторского текста романа, который, разумеется, далеко не всегда имеет отношение к Базарову. Вот характеристика крупного чиновника Матвея Ильича Колязина:

«Он был ловкий придворный, большой хитрец и больше ничего; в делах толку не знал, ума не имел, а умел вести свои собственные дела: тут уж никто не мог его оседлать, а ведь это главное.»

Если бы это был перевод, я бы подумал, что переводчик здесь оказался не на высоте. Не зная толку в делах, не имея ума (!), невозможно грамотно и с выгодой вести какие бы то ни было дела, не важно, собственные или чужие. Да и быть хитрецом и при этом глупцом ... как минимум проблематично — глупец, пытающийся хитрить, обычно выглядит не только смешно, но и ещё глупее. Это к вопросу о том, насколько гениален Иван Сергеевич, когда речь идёт не о пейзажных зарисовках, где ему почти нет равных по таланту.

Справедливости ради, надо заметить, что Тургенев очень редко напускает столько туману, например, портрет Евдоксии Кукшиной в главе XIII очень точен и остроумен.

Однако, вернёмся к нашим баранам, или, точнее, к одному из них.

Вот что Базаров нес.. , прошу прощения — говорит Анне Сергеевне Одинцовой:

»... изучать отдельные личности не стоит труда. Все люди друг на друга похожи как телом, так и душой; у каждого из нас мозг, селезёнка, сердце, лёгкие одинаково устроены; и так называемые нравственные качества одни и те же у всех: небольшие видоизменения ничего не значат. Достаточно одного человеческого экземпляра, чтобы судить обо всех других. Люди, что деревья в лесу; ни один ботаник не станет заниматься каждою отдельною берёзой.»

У присутствующей при разговоре Кати эта тирада вызывает недоумение. Может быть, это авторская ирония (иначе говоря, маленькая шпилька Тургенева в адрес Базарова)? Или это уж слишком тонко? Точный ответ на этот вопрос дать невозможно, но по мере чтения такое подозрение только укрепляется, т. к. буквально в пределах той же страницы (глава XVI) Базаров практически полностью опровергает только что им сказанное. У читателя остаётся впечатление (как это и произошло со мной), что Базаров в этой сцене порядком заехал не в ту степь и сам это осознаёт.

Вот ещё одно, на этот раз, вполне здравое суждение Базарова:

«Нравится тебе женщина, — старайся добиться толку; а нельзя — ну, не надо, отвернись — земля не клином сошлась.»

Тут по существу не поспоришь, я, пожалуй, поддержал бы и более сильный тезис Базарова, —

«человек, который всю свою жизнь поставил на карту женской любви и когда ему эту карту убили, раскис и опустился до того, что ни на что не стал способен, этакой человек — не мужчина, не самец.»

Больший интерес у меня вызвало выражение «земля не клином сошлась». Базаров тут ни при чём, вероятно, в середине XIX века свет ещё не успел занять в нём место земли. Как и почему произошла такая замена, филологи, думаю, знают.*

Ещё несколько изречений Базарова, мимо которых просто невозможно пройти.

«Человек всё в состоянии понять — и как трепещет эфир, и что на солнце происходит; а как другой человек может иначе сморкаться, чем он сам сморкается, этого он понять не в состоянии.»

Можно не комментировать. Браво!

«Решился всё косить — валяй и себя по ногам!»

Тоже отлично сказано. Услышал ли это Тургенев от одного из прототипов своего героя или сам придумал, всё равно — «Умри, Денис! Лучше не напишешь.»

»... в чемодане оказалось пустое место, и я кладу туда сено; так и в жизненном нашем чемодане; чем бы его ни набили, лишь бы пустоты не было.»

Нарушает иногда Евгений Васильевич свои же установки — начинает говорить красиво. Так ведь умеет же, собака!

Пора уже прекращать испытывать терпение читателя. Поэтому на закуску два последних афоризма.

Первый — это остроумная характеристика всей нашей нации:

«Русский человек только тем и хорош, что он сам о себе прескверного мнения.»

Заслуженно крылатая фраза, известная каждому. Сейчас это звучит, как шутка нигилиста, в которой была изрядная доля правды. Большевики попытались исправить это положение, но потерпели крах на ближайшие (после революции) 70 лет. Что происходит сейчас с мнением русских о самих себе? Пока мало информации для выводов, но тенденция положительная.

А второй — это одна из тех великих аристотелевского масштаба сентенций (так Тургенев-то, выходит всё-таки, гений!), с которыми знаком, без преувеличения, любой хомо сапиенс —

«Природа не храм, а мастерская, и человек в ней работник.»

Надо только правильно понимать это правило, надо понимать, что и в мастерской можно соорудить красный угол, где будут находиться «иконы», символизирующие нечто неприкосновенное, а, проще говоря, не следует соваться со свиным рылом в калашный ряд. А что же следует делать работнику? А учиться следует. Всю жизнь. Только такие люди сумеют построить рай на Земле.

*) Производить «раскопки» по этой теме я не стал. Обратил внимание лишь на следующее обстоятельство — в произведениях Александра Николаевича Островского (современника Тургенева) и Антона Павловича Чехова (творившего существенно позже) это выражение уже со светом. А в старину оно звучало с землёй. Может быть, это изменение связано с освобождением крестьян в 1861 году, или с развитием физики... Свет стал как-то понятнее (раньше не представляли, как это так — свет и вдруг клином), а про землю лишний раз вспоминать не хотелось, неловко стало. Но, может быть, это всё полнейшая чушь, ведь молодой, прогрессивно мыслящий, изучающий физику Базаров употребляет более старую формулу. Флуктуации переходного периода в разговорной речи?

А вопрос-то занимательный, и, кажется, далеко не бессмысленный.

»... я превосходно знаю, как преследовать, как настигать, следить, подсматривать и подслушивать, таиться и прятаться, как ломать на пути препятствия, подкрадываться, обманывать, кружить и сжимать петлю кругов, причём, исполняя всё это быстро и безошибочно, я становлюсь орудием неумолимой судьбы, и это доставляет мне радость, которая наверное, с умыслом была вписана пламенем в моё нутро».

Станислав Лем «Маска»

«Я обожала готовить, особенно для отца»

Кристофер Триана «Озверевшая»

Ещё один палач в облике прекрасной девушки. Разница между королевским скорпионом и Ким Уайт только в степени безжалостности, — лемовская машина в ходе преследования жертвы меняет своё отношение к ней на противоположное, превращается в защитницу; Ким вообще не знает жалости и действует именно как стопроцентная машина-убийца со сложной самообучающейся программой, позволяющей издеваться и убивать с выдумкой, расстановкой и наслаждением.

Конечно, это фантастическое допущение — шестнадцатилетняя красавица абсолютно лишённая души, не имеющая понятия даже о привязанности, не говоря уже о любви. Вероятно, причина в ранней смерти матери и отсутствии настоящего интереса к её жизни со стороны отца, которому было достаточно того, что дочка не дура и умеет вкусно готовить. Но для полного расчеловечивания недолгого присутствия мамы и равнодушия отца (он для девочки не более, чем источник материальных благ) всё же мало. Героиня Трианы в сущности новый Маугли — такое ощущение, что она негуманоид, до такой степени в ней не осталось ничего человеческого. Да ещё и дурак учитель. По большому счёту он ещё хуже своей ученицы, как и всякий растлитель малолеток.

Вот, собственно, и всё, что можно сказать об этой книге конструктивного. Ну, разве что обращают на себя внимание постоянные напоминания автора взрослым — не позволяйте детям смотреть порнографическую и садистскую кинопродуцию. Автор и не пытается скрыть эти свои призывы, и книга эта почти непрерывный крик о помощи, — ведь не об одной девочке должен подумать читатель, а обо всём постепенно звереющем обществе.

И где эту книгу держать? В сейфе вместе с охотничьим или боевым оружием? Она же пострашнее будет для детей до двадцати пяти лет, чем дурацкий охотничий нож (тридцать дюймов в длину и четыре в ширину; так в тексте на стр. 282)*. Так что мой совет всем собирающимся это читать и не имеющим надёжного книгохранилища — книгу перед прочтением сжечь. Зачем вообще нужно читать ещё одно дополнение к известному труду Рихарда фон Крафт-Эбинга «Преступления любви. Половая психопатия»?

*) Это почти 90 см. вместе с ручкой. Весить этот монстр должен как двуручный меч средневекового рыцаря. Не могу оставить этот «охотничий нож» без внимания, т. к. очень плохо переношу глупость как авторов, так и переводчиков.

Это короткое стихотворение заслуживает того, чтобы привести его полностью.

Спасти желая Гоминдан, / Банкиры-торгаши / Бросали деньги в старый чан — Бездонный чан-кай-ши. / Но всё, что дали янки — / Орудия и танки, / И банки молока, / Табак, автомобили, — / В боях перехватили / Народные войска. / Теперь бездонную лохань / Прибило к острову Тайвань, / И там её останки / Чинить собрались янки. / Но, дядя Сам, ты свой карман / До дна опустоши, / А не спасёшь дырявый чан, / Бездонный чан-кай-ши. / Как ни старайся, всё равно / Не будет дна у чана. / Быть может, он увидит дно, / Но только — океана!

Комментировать это с одной стороны просто, с другой же стороны тут могут встретиться некие «подводные камни», которые непонятно, как обойти.

Американцы не просто по дружбе помогали Генералиссимусу. По дружбе они ничего и никогда не делали. Цель «банкиров-торгашей» состояла в сохранении американского влияния на весь Китай, для чего они попытались найти возможность примирения националистов Чана с китайской коммунистической партией и выработать какую-либо форму совместного управления страной при общем руководстве Чан Кайши. Ничего не получилось. Возглавлявший посредническую миссию генерал Джордж Маршалл писал в своём отчёте — «Главное препятствие к заключению мира состоит в глубокой, всепоглощающей подозрительности, с которой относятся друг к другу Гоминьдан и Коммунистическая партия Китая. Каждая сторона готова говорить только о своих опасениях» (цитирую по книге Джона Кея «Китай: От Конфуция до Мао Цзедуна»). Американцы, как обычно, плохо разбирающиеся в реалиях тех мест, куда они с упорством, достойным лучшего применения, совали и суют свой нос, серьёзно недооценивали воздействие на коммунистов грандиозного предательства Чан Кайши в 1928 году, когда чанкайшистами (при поддержке китайской мафии — т. н. Зелёной банды) были расстреляны сотни и арестованы тысячи коммунистов, возглавлявших и просто работавших в различных подразделениях профсоюзов.* Простить эти репрессии коммунисты не могли.

В конце концов КПК, опиравшаяся на подавляющее большинство рабочих и крестьян, силами Народно-освободительной армии захватила весь юг страны, а Генералиссимус при помощи своих американских покровителей сбежал в 1949 году на Тайвань. Но, разумеется, не один, а в сопровождении примерно миллиона своих солдат, причём туда заранее (в 1948) были перевезены из Императорского дворца в Пекине сокровища искусства (в том числе старинные рукописи), короче говоря, всё то, что этот негодяй успел награбить. На острове он и умер в 1975 году, передав власть своему сыну.

В стихотворении есть одна, казалось бы, мелочь, но хотелось бы понять и её. Это слова «дядя Сам». В интернете** это стихотворение приведено со словами «дядя Сэм», что не вызывает вопросов. Особенно у людей, помнящих массу карикатур на этого дядю в журнале «Крокодил», читателем которого был почти без преувеличения весь советский народ. И возможна ли такая опечатка во втором томе собрания сочинений Самуила Яковлевича Маршака, вышедшем из печати в 1957 году? Думаю, что это не опечатка, а просто такой оригинальный юмор автора. Он ведь сам дядя Сам т. е. Самуил (Сэмюэль по-английски). Маршак и Марк Твен тёзки, тут не поспоришь. Видимо Маршаку понравилась такая переделка общепринятого прозвища, хотя какой в этом смысл, трудно сказать. Литература вообще страна загадок, страна Литературия. Дядя Сам — одна из таких загадок. Буду рад, если кто-то найдёт правильный ответ.

*) Здесь появляется первый камень преткновения. В это время сын Чана Николай Владимирович Елизаров уже учился в СССР (приехал в 1925-м, вернулся на родину в 1937-м). Видимо, у его отца были какие-то козыри на руках, позволившие ему пойти на это преступление. Предполагаю, что он каким-то образом сумел ввести в заблуждение советское руководство, т. к. примерно с 1927 г. Коля находился в России уже фактически на положении заложника.

А может быть и проще всё было. У Сталина то коммунисты китайские ходили в друзьях, то Гоминдан, слишком сложной была обстановка в Китае, мнения экспертов часто не совпадали. Так что, вполне возможно, что Чан в момент обострения противостояния с КПК был другом Отца Народов.

**) В Википедии сразу натыкаешься на пять тысяч картинок про дядю Сэма.

«Нам угрожает Раша. — Да? ... — произнёс я. — Должен сказать, что совершенно ничего не понимаю. Очевидно, ваша логика совершенно отлична от земной.»

Лем «Путешествие двадцать шестое»

Написанное вскоре после первых испытаний термоядерного оружия это остросатирическое произведение поражает точностью прогноза, подтверждённого практикой с тех пор многократно. Как бы ни относился ко всей этой проблематике Лем (эта ужасная Раша «угрожала» и его родной стране и продолжает это делать), он оказался по Гамбургскому счёту прав. Раша угрожает этим баранам (армия которых всё больше начинает напоминать армию Александра Македонского) в Прибалтике, на Чёрном, Балтийском и Баренцевом морях, в Сирии, в Венесуэле ... вообще в любой точке земного шара, причём, угрожает тем сильнее, чем ближе эта точка к границам ... не Мерки, как ни странно, а самой Раши. Ну, ясно же, что так угрожать удобнее, прямо из собственного дома, никуда и выходить не надо. Современный диалог между Рашей и Меркой кажется списанным со страниц этого замечательного рассказа.

«С одной стороны дороги глубокий широкий обрыв с крутым подъёмом, который вверху кончается садом. С другой стороны дороги раскинулись высокие стены дворца.» Этот непредставимый пейзаж с «глубоким» обрывом, «вверху» кончающимся садом должен дать читателю представление о месте, где происходят страшные вещи. Но не даёт. Больше того — прохожему кажется, что рыдающая, «сидя на корточках у откоса», женщина «хочет лишить себя жизни, броситься в воду». В какую воду? Где там вода, если обрыв (глубокий, если смотреть на дорогу сверху) имеет крутой подъём к расположенному на его вершине саду?

Кто здесь проявил чудеса профессионализма — автор или переводчик? Вопрос риторический.

В сухом остатке здесь мы получили не только плохо написанную, но и совсем нестрашную страшилку. Нестрашную из-за примитивности поведения то ли демонов, то ли людей, пожелавших напугать неравнодушного человека.

Все недостатки этого издания перекрываются высочайшего качества иллюстрациями, где что ни мужчина, то урод, а что ни женщина, то уродина. Ну, ладно, там, самураи, лица которых явно сделаны такими с большой долей юмора, но женщины-то и девушки-японки красавицы через одну! Вероятно, таков японский идеал женской красоты, бесконечно далёкий от европейского. Как хорошо, что внешность японок настолько далека от идеала!

Чрезмерно запутанная детективно-историческая игра — вот самая короткая характеристика этой книги. Самым замечательным эпизодом мне показался самый из всех непредсказуемый — переход Ивана Грозного в одиночку через границу Московии (т. е. начало возврата государства к нормальной жизни) в обмен на позволение Борису Годунову бежать на Запад. Чрезвычайно эффектная сцена. Напоминает слегка возврат Крыма, и повторение такого финта в ближайшем будущем едва ли возможно.

А вот то, что Никита Серебряный не был казнён вместе с Курбским, кажется неубедительным. Те, кто отправлял его с таким провальным заданием в Московию, были уверены, что видят его в последний раз, и были правы, почему и страшно удивились, узнав, что ошиблись.

Как и в любом детективе здесь в сюжете есть свои плюсы и свои минусы, и первых всё-таки существенно больше, чем вторых. Рассуждать о книге в этом плане не так уж интересно, да и написано коллегами уже немало. Моё внимание привлекли некоторые моменты, вызвавшие у меня серьёзные претензии к авторам. Таких моментов два, о них и пойдёт речь ниже.

Итак, цитата номер один.

— Да я не об этом! — досадливо поморщился Холмс. — Позволю себе такое сравнение. Представьте себе, что вы живёте в прекрасном доме. И вдруг узнаёте, что предыдущий его владелец — маньяк, который в спальне душил своих жертв, на кухне расчленял их, а потом, в столовой, пожирал — в сыром виде, макая нарезанную ломтиками человечину в ворчестерширский соус. Сможете ли вы и дальше спокойно жить в таком доме? Сидеть за столом, в который въелись пятна человеческой крови?

— Холмс, — устало сказал Ватсон, — в Афганистане я занимался полевой хирургией, бросая в ведро ампутированные конечности. И у меня не всегда было время на посещение офицерской столовой. Пятна человеческой крови на обеденном столе, говорите? Вот после вскрытия гнойного абсцесса ...

— Не продолжайте, я понял. Я выбрал неподходящее сравнение, — вздохнул сыщик. (конец цитаты)

Намёк на то, что Ватсон в Афганистане не брезговал человечиной (если ещё не началось загноение), более чем прозрачен. Не уверен, что все поклонники этих двух самых популярных в мире литературных героев, придут в восторг от этого чёрного юмора. На мой взгляд это перебор, и это некрасивый намёк.

Второй намёк ещё хуже — он одновременно и гнусный и глупый.

Последняя фраза книги такова.

— Слушай, как ты сказала: «Эммануэль»? Ч-чёрт, а мне нравится, как звучит! (конец цитаты)

В книге хватает притянутых за уши глупостей, абсолютно не имеющих отношения к сюжету. Это, например, встреча Бонда на корабле, плывущем в Англию, с принцем Гамлетом (впрочем, не названным по имени) в компании с Розенкранцем и Гильденстерном; это и появление в Лондоне 16 века Григория Распутина; это и афроамериканка (задолго до появления в недавно открытой Америке как белого населения, так и африканских рабов) — жена Квартирмейстера (кто это, так и остаётся неясным, но это не Годунов — его должность в Индии называется иначе; возможно, это Джон Сильвер); ну и, наконец, эти выданные Ирине перед отплытием «документы прикрытия на какую-то «Эммануэль» (говоря об этом мужу, Ирина «многозначительно» улыбается). Больше подобного идиотизма не припоминаю, но и этого достаточно. Князю Никите кажется, что Эммануэль хорошо звучит, потому что он не знает о написанной в 20-м веке книге Эммануэль Арсан. Ирина, похоже, знает, в чём тут соль, но её наверняка ввели в заблуждение насчёт того, зачем летела настоящая Эммануэль в Индию, а что она вытворяла в самолёте, и вовсе утаили. Чего только не поведал людям далёкого прошлого этот утечконоситель в образе попугая! Вся коллекция глупостей, кроме встречи с принцем Датским, скопилась по воле авторов (или одного из них!? понятно, которого) в коротком эпилоге. Можно было бы и немного подумать, прежде чем публиковать его в таком виде. Обычные-то глупости можно простить, но гнусный и глупый намёк на поведение Ирины во время многонедельного путешествия из Лондона в Индию непростителен, как и вообще любой гнусный и грязный намёк.

Есть в книге ещё пара интересных (очень коротких) замечаний, на которые, по-моему, невозможно не обратить внимания.

Вот первое из них. Начало главы 34-й: «Пройдёт много лет, и полковник Вологдин, стоя у стены Знаменки в ожидании расстрела, вспомнит тот далёкий вечер, когда отец Евлампий ...»

Дело даже не в том, что никакого отца Евлампия в главе 34 найти невозможно, а в том, что именно в этой главе (в данный момент, а не через несколько лет) полковник Вологдин ожидает расстрела, но происходит «чудо», и он становится генералом. С какой стати он через несколько лет снова будет приговорён к расстрелу? И кем? Иваном Грозным!? Полная и очевидная чушь. Видимо, эту начальную фразу просто забыли удалить, что-то замышляли, не прошло, а следы остались. Поспешишь, людей напрасно озадачишь. Бывает, однако.

А вот второе. Начало главы 9-й: «В церкви был смрад и полумрак, дьяки курили ладан.»

Много лет назад в одном из выпусков «Встречи с песней» Виктор Татарский сказал, что тут ошибка Владимира Семёновича — не дьяки, а дьяконы этим занимаются. С тех пор я так и думал. И вдруг выяснилось — ошибся не Высоцкий, а Татарский. Выяснилось, благодаря вот этой весьма оригинальной книге. У Высоцкого же яснее ясного: «В церкви смрад и полумрак,/ Дьяки курят ладан.../ Нет, и в церкви всё не так,/ Всё не так, как надо!». Конечно, не так, раз дьяки там хозяйничают, т. е. чиновники (из МВД, наверно). И в церкви уже ничего святого, как в кабаке.

На этом заканчиваю. Читать книгу, конечно следует безотлагательно. Только, где найти (а желательно на бумаге)? Мне это удалось с трудом, т. к. поезд уже, считай, ушёл, а он короткий, всего-то каких-нибудь пятьсот «вагонов».

Чтобы написать такое осенью 1945 года, надо было знать о предстоящем (начался 20 ноября) Нюрнбергском процессе. Информированным человеком был военный корреспондент, подполковник Михалков. Здесь он предупреждает, что может произойти, если суд поверит нацистским главарям, а такая опасность в 1945 году, очевидно, существовала. И многие, отсидев положенное и выйдя на свободу (что и было равнозначно выговору), разъехались по всему миру и взялись за старое, присоединившись к тем, кто успел во-время сбежать ещё в самом конце войны.

И как же возросло их поголовье за 75 лет!

Дать исчерпывающую оценку книге в целом очень трудно, для этого надо хорошо знать историю американской фантастики. Попробую дать оценку не полностью исчерпывающую, и да поможет мне ... Станислав Лем!

Два замечания приходят в голову задолго до того момента, когда перелистываешь, наконец-то, последнюю страницу. Во-первых, это сборник не просто лучших фантастов 70-х годов (так написано на 4-й странице книги), а лучших англоязычных фантастов, не только американских (два автора даже никогда не были в США). Так что вышеприведённый комментарий (фантлабовское описание издания) здесь присутствует не напрасно. Без добавления слова «англоязычных» претензии составителя могут показаться совсем уж необоснованными. Во-вторых, этот 1072-х страничный том удивительно бедно иллюстрирован — ровным счётом одна (1) полностраничная картинка к очень неплохому и не менее оригинальному рассказу Пирса Энтони «В коровнике» (из новорождённых девочек выращивают «коров», и человечество питается их молоком — страшный рассказ). В антологии масса рассказов имеют художественную ценность близкую к нулю, или даже ему равную, и иллюстрировать их едва ли пришло бы кому-то в голову. Но есть и очень достойные вещи. Повесть Урсулы Ле Гуин «Слово для леса и мира одно» наверняка выходила с иллюстрациями, но почему-то издательство «Подсолнечник» не представило в сборнике хотя бы две-три из них. Рассказ Чеда Оливера «Царь горы» тоже можно было бы снабдить иллюстрацией, трудно поверить, что их не существует вообще.

О появлении в антологии повести Ле Гуин необходимо сказать особо. Казалось бы, нет никакой нужды включать в антологию произведений малоизвестных (за небольшим исключением) авторов шедевр давно уже признанного мастера. Тогда спрашивается — зачем? В предисловии есть такие слова составителя антологии: «Надо ли, сказал он*, начинать с наблюдения, что она — несомненно самый элегантный писатель в НФ-мире? Возможно. Помимо всех прочих причин, конечно, можно подробно остановиться на суждении, что неким людям в этой жизни дар элегантности и стиля просто даётся; и на их фоне все остальные похожи на садовых слизняков. Находиться в обществе Урсулы в течение сколько-нибудь продолжительного времени — опыт превосходный, но у каждого создаётся впечатление, что он сам и все остальные в комнате находятся на уровне баскетбольной** команды страдающих параличом нижних конечностей, а наставником в команду прислали Фреда Астера.»

Так что, ответ очевиден — повесть Урсулы именно для того и находится в антологии, чтобы читателю стало ясно, кто в американской фантастике Фред Астер, а кто — команда паралитиков. Но был ли очевиден ли этот ответ самому составителю? Не факт. В только что приведённом отрывке он пишет именно о личной элегантности Урсулы Ле Гуин (мне кажется, что слова «элегантный писатель» в данном контексте не относятся к её книгам; описывается писательская вечеринка по поводу вручения премий), о её личном обаянии, как человека и женщины. Он, по-моему, был очень далёк от мысли, что эту зарисовку кто-то приложит к его антологии.

Интересно, что сам Харлан Эллисон в иерархии американских фантастов того времени занимает примерно среднее (несколько ближе к вершинам, конечно) положение между «садовыми слизняками» и мастерами жанра. Он из тех, кто способен отличить хорошее от плохого, а это уже не мало. У Станислава Лема в «Фантастике и футурологии» есть очень тонкое и остроумное рассуждение об американской фантастике. В этом рассуждении упоминается всего одна фамилия, и эта фамилия — Эллисон. Вот что пишет Лем: «Тому, кто хотел бы вступить в джунгли американской фантастики самостоятельно, я могу предложить десять практических советов, запоминание которых достаточно успешно охранит от разочарования как ощущения того, что время потрачено на чтение произведений, совершенно не имеющих ценности.» Четвёртый из десяти советов таков: «4. Фамилии некоторых персонажей придуманы с нарушением парадигматики создания имён языка, из которого их берёт автор, — например, «Алекси Андрей» — это фамилия поляка, «Колбеншлагг» — фамилия немца (оба примера взяты из новелл Харлана Эллисона) и т. п.» Далее Лем пишет: «Признаком особенно тяжкого предсказываемого бессилия я считаю появление фамилий, сконструированных с нарушением парадигматики создания имён. Ибо этот симптом «в одной упаковке» одновременно сигнализирует о том, что а) пишущий вообще не знает языка, из которого заимствует (то есть пытается перенять) парадигматику возникновения имени; б) действует с наглостью, которая должна заслонить его невежество (не само невежество является тут грехом, а небрежность и лень — ни один серьёзный автор не станет выдумывать фамилий людей неизвестной ему народности, а возьмёт их из соответствующих источников); в) у пишущего есть склонность к ксенофобии (персонажи, снабжаемые особенно «экзотичными» для англосакса фамилиями, обычно принадлежат к «чёрным»; поэтому из-за собственного незнания некоторого положения вещей, здесь — фамилий, автор создаёт объективный коррелят негативного поведения личностей, а это, кроме халатности, свидетельствует также об умственном убожестве).» Кроме этого Лем, анализируя рассказ Эллисона «Мародёр в городе на краю мира», приходит к выводу, что «этот очень длинный рассказ совершенно напрасно встроен в фантастический мотив (путешествие во времени) и перенасыщен весьма скрупулёзными описаниями кровавой резни, изобилующими плюс ко всему латинской анатомической терминологией. Тут мы имеем дело с таким типом «эскалации действий», который фактически приводит к инфляции, чего научная фантастика, увы, не понимает;». Проще говоря, Лем доказывает, что фантастика в исполнении Эллисона не стоит времени, потраченного на чтение.***

Составленная Эллисоном антология в значительной части её объёма может служить подтверждением вышеприведённой характеристики его собственного творчества. Это не противоречит тому факту, что в антологии есть и вполне достойные вещи, ведь в противном случае она вообще не пользовалась бы спросом. Я сам попался на эту удочку. Увидев в оглавлении повесть Ле Гуин и рассказ Воннегута, понадеялся, что всё остальное в антологии, как минимум, не намного хуже. Надежда не оправдалась; единственное достоинство этой книги — это предисловия составителя и послесловия авторов, показывающие «из какого СОРа растут, не ведая стыда» эти англоязычные фантастические и реалистические «новые опасные» СОРняки.

*) «Сказал он» — это одна из особенностей перевода рецензируемой книги. Она содержит массу различного рода переводческих перлов. В данном случае выходит, что Эллисон так пишет сам о себе, чего, разумеется, не может быть.

**) Баскетбольная команда — это уже неудачная идея самого Эллисона, поскольку Астер не был баскетболистом. Лучше было бы сравнить «всех остальных в комнате» с группой желающих научиться танцевать.

***) Досталось, однако, парню от Мэтра по полной программе. И, что важно, всё это до адресата дошло. Мне даже стало его немного жалко. До других ведь тоже дошло.