Впервые встречаю книгу, где пазл, который должен сложиться в финале, так мелко нарублен и перемешан в сюжете и во времени. Аж 2/3 книги втягиваешься и пытаешься понять, что вообще происходит, и хотя бы запомнить героев. Потом даже становится интересно, но это уже слишком близко к финалу. Произведение написано скорее для конкурса, чтобы удивить жюри, чем для удовольствия читателя.

Я уже читал у Роя Якобсена «Чистую воду» и сила его слова настолько меня поразила, что я просто боялся читать другие книги с душераздирающими аннотациями, так как писатель с таким даром всю душу вынет. Но вот выходят «Незримые» и тут сюжет совсем о другом.

Маленький норвежский остров Баррёй, где живёт одна семья по фамилии Баррёй. Время действия первая половина XX века, хотя наверняка утверждать трудно, настолько мало здесь примет времени. Показана жизнь простых людей, которые каждый день трудятся, чтобы выжить в суровых условиях (хотя если лёд на море для них диковинка, в отличие от штормов, то суровость для нашей страны тут из семейства обыкновенная).

Вся их жизнь крутится вокруг моря. Оно даёт основной доход. Оно решает, чему быть на острове, а чему не бывать. Оно определяет бытие и сознание. Сам остров надёжно стоит на месте, его не сдвинуть, но всё что на нём — не более чем поблажка моря.

Роман состоит из маленьких глав, в каждой из которых происходит какое-либо событие. Словно бусины, эти события нанизываются глава за главой и выходит целая жизнь, и даже не одна. Потому что это не просто роман, это семейная сага. «Незримые» лишь первая книга об Ингрид Баррёй, здесь рассказывается о её детстве, о родителях и других родственниках. Здесь она взрослеет и познаёт мир острова и мир за его пределами. А читатель узнаёт множество нюансов жизни островитян, которые не так часто встречаются в литературе.

Отдельно хочется остановиться на том, как просто и в то же время красиво написан текст этого произведения. Чем старше становлюсь, чем больше книг прочитано, тем важнее становится эта составляющая при чтении. В жизни героев случается и плохое, и хорошее. И описано это с такой смесью радости и печали, что временами вспоминаешь то произведения Туве Янссон (где даже в «Муми-троллях» полно взрослого подтекста), то условную трилогию Астрид Линдгрен о детстве и взрослении (Эмиль, Бюллербю, Сальткрок).

Очень надеюсь, что издательство «Black Sheep Books» продолжит издавать этот цикл и дальше.

Вадим Рокотов, живой классик отечественной детской поэзии, давно находится в творческом кризисе. Громкое имя Рокотова давит даже на самого Рокотова. Нельзя экспериментировать, нельзя допускать неудач, не положено по званию Рокотову не соответствовать Рокотову. А издатели легко пропустят любые его новые стихи, лишь бы они были под его именем, ведь они продаются. Этот фильтр тоже не работает. Эх, начать бы всё сначала, как в молодости...

Кто из нас, перевалив на вторую половину жизни, когда уже по сути всё определено заранее и идёт по колее, не задумывался над возвратом в начало, над выбором иного пути. А Вадиму Рокотову предложили осуществить это в реальности. Ему будет 24 года, он будет молод и никому не известен. Он сможет начать заново. И это будет не возврат в прошлое, время будет настоящее, меняется только возраст. Вот вы бы согласились на такое? Но есть подвох: бесплатно только первые три года, а дальше или возвращайся в свой возраст, или плати за следующий срок.

Интересные темы затронула писательница в своей книге. Тут и поэзия, и кухня издателей, и муки творчества, и самоосознание, и молодость взаймы. Разумеется, если есть молодость и есть творчество, то есть и любовь. И есть коронавирус, которого никто из героев не ждал. А вот финал меня удивил. Я не буду тут его критиковать, просто мой выбор был бы другим.

Читая книгу я вдруг задумался, что давно не писал стихотворений. И что скоро лето, а лето в Питере — это маленькая жизнь. И нельзя её снова упустить за всеми этими трудовыми буднями, множественными обязательствами и покорности усталости. Эта книга помогла мне перезагрузиться. Хотя время не любит путешественников в прошлое, едва закрыв книгу я уже ощущаю как оно пытается всё вернуть как было. Но если мысли появились, то их уже можно попробовать удержать.

Я не могу представить, какой эту книгу увидит молодёжь, ведь волнующая писательницу тема скорее актуально для довольно взрослых людей. Поэтому тем взрослым, кто вдруг начал вспоминать молодость, кто ещё чувствует внутри себя горящий огонёк творчества, могу смело порекомендовать это произведение.

Взята встреча писательницы Агаты Кристи и художника Оскара Кокошки. К ней додуманы никак не оформленные в тексте диалоги, которые больше похожи на монологи или длинные речи перед публикой. Содержание и стиль изложения этих речей напоминают статьи из какой-нибудь жёлтой газеты. Есть большие сомнения, что два мудрых человека действительно не нашли ничего другого, как вытащить скелеты из своих шкафов и показывать друг другу, едва познакомившись. Всё это подано какими-то наскоками, обрывками. Под финал написано много красивых слов о Кристи и Кокошке, которые не могут не тронуть читателя, тем самым оставляя после себя положительный эмоциональный фон от книги.

P.S. Книга содержит спойлеры к детективу «Убийство Роджера Экройда» Агаты Кристи.

P.P.S. «Ужасные русские» снова detected.

Всё началось с «Тревожных людей» шведа Фредрика Бакмана, хотя тогда я ещё этого не знал, не было статистики. Потом была «Современная семья» норвежки Хельги Флатланд. Затем «Перезагрузка» финна Миика Ноусиайнена. И вот теперь «Леонард и Голодный Пол» ирландца Ронана Хешина.

Прямо какая-то тенденция взять рядовую североевропейскую семью, у которой всё хорошо, а то и несколько семей, и придумать им всяких проблем, чтобы двигать сюжет. Вот только если люди маленькие, скучные, бесхребетные, пассивные, то и проблемы у них соответствующие. Потому что, в отличие от той же канадки Мэри Лоусон в «Вороньем озере», европейские писатели жалеют своих героев и изначально понятно, что всё у них будет хорошо. Этакие беззубые опасности, призванные создавать ответные действия. При этом главные герои воспринимают всё серьёзно, переживают и волнуются, погружаются в депрессию или вопят от страха. Но находясь снаружи книги вместо сопереживания приходится закатывать глаза.

Книга «Леонард и Голодный Пол», особенно для дебюта, написана хорошо. И не будь до неё целой серии подобных книг, я бы воспринял её как что-то новое, пусть и скучное. Сами главные герои мне понравились. Будь они не основными, а второстепенными героями, я бы их заметил и запомнил. Но их жизнь как единственная сюжетная линия не может вынести на себе целую книгу. Ребята настолько скучные, что думают только об элементарных потребностях. Их быт заполнен едой, общением и сном. Иногда к этому добавляются настольные игры или детектив об инспекторе Морсе. Их работа скорее никому не нужна, чем необходима людям. И если Голодному Полу это всё по барабану, он сам по себе такой и другим становиться не желает, то Леонарду хочется измениться, но так, чтобы самому ничего для этого не делать.

Мне трудно понять главных героев. У них нет никакой мечты, они не хотят развиваться, они не обеспечивают материально даже себя, они не хотят начинать рабочий понедельник в субботу, они скорее обуза, чем помощь. Можно было бы применить к ним слово неудачники, но удача-то как раз вполне на их стороне. Но им она не нужна. Мне не понятно, что заложил автор в эту книгу. Её можно трактовать и как живи и дай жить другим; и как все мы теперь такие инфантильные, но хоть что-то всё же делать надо; и как даже маленькие люди могут быть счастливыми, если выйдут из дома и оглянутся вокруг. Но я больше склоняюсь к тому, что европейскому автору уже не поднять острых тем так, чтобы никого не обидеть. И поэтому книг о маленьких проблемах будет всё больше, а их решения будут выглядеть всё более детскими.

Прощай и ты, Харри Холе. Жаль, что я пропустил первые две книги цикла, испугавшись их низких оценок. А может это и хорошо, кто теперь скажет. Знаю только, что для меня эта серия детективов делится на два типа: классический детектив и детективный триллер.

К классическим детективам я отношу:

«Красношейка» (4/5)

«Немезида» (5/5)

«Пентаграмма» (5/5)

«Спаситель» (4/5)

«Призрак» (4/5)

и вторую половину книги «Нож» (см. ниже).

К детективным триллерам:

«Снеговик» (2/5)

«Леопард» (2/5)

«Полиция» (2/5)

«Жажда» (не смотря на то, что я её даже не стал читать)

и первую половину книги «Нож» (2/5).

Я не стал искать какие-то источники, объясняющее почему эти книги написаны в разных поджанрах детектива, просто немного порассуждал.

Для начала объясню, что я подразумеваю под классическими детективами у Несбё. Это детектив, в котором происходит совместное расследование Харри Холе и читателя, а заодно автор погружает читателя в какую-нибудь социально значимую проблему Норвегии: неонацизм, легализация наркотиков, существование людей без определённого места жительства, нефтяная игла страны и т.д. Что касается детективного триллера, то задача его несколько иная: запутывание читателя и постоянное подбрасывание новых версий даже в ущерб их реализма и правдоподобности произведения в целом.

Приведу свой любимый пример из книги «Пентаграмма»:

«— В Норвегии серийных убийц не было с восьмидесятых, когда свирепствовал Арнфинн Нессет, — сказал Волер. — По крайней мере, нам о них неизвестно. Маньяк для Норвегии — редкость. Причем такая, что о нем узнает вся страна. Так что, ребята, за нами сейчас наблюдают миллионы глаз.»

А теперь сравните это с дальнейшими книгами, начиная со «Снеговика»: маньяки, маньяки, маньяки... Так же именно с этого произведения женщины стали вместо боевых подруг постельными утешителями или зверски уничтоженными жертвами. Апогеем этого стала завершающая книга «Нож». Когда я в этой книге встретил: «И Ракель рассмеялась тем смехом, который он так любил. Чтобы вызвать у нее этот смех, он был готов совершать самые идиотские поступки.», а после: «Кайя засмеялась. Мягким смехом, по которому он так скучал. Своим особым смехом.», то уже не хотелось ни плакать, ни смеяться.

Я не знаю, почему автор в «Снеговике» резко изменил подход к тексту. Помню, как написал после его прочтения:

«Кто ты, новый Харри Холе? Что с тобой случилось после дела о Маленьком Спасителе? Что случилось с Осло? Куда делись женщины, изменяющие мужьям с любимыми мужчинами? Откуда взялись шлюхи, штабелями падающие в постели к мужикам, едва их увидев? Куда делись умные профессионалы, помогающие Харри Холе в расследовании? Откуда взялись их бледные тени, прозябающие на заднем плане? Что случилось с Ракель? Её можно узнать разве что по имени. Похоже, больше не будет этот цикл таким, как прежде. Кого-то это радует, а я потерял оригинальный европейский детектив.»

И как в воду глядел, всё так и вышло. Особенно меня поразил «Леопард», написанный явно под съёмки фильма. Не исключено, что экранизация «Снеговика» сыграла тут свою роль. После такого боевика было неожиданно вновь встретить старый-добрый детектив «Призрак», последний в цикле. А дальше снова маньяки, маньяки, маньяки...

Конечно, можно сказать, что автор со временем просто изменился, всё же двадцать лет прошло. Но словно желая это опровергнуть, Ю Несбё всю вторую половину «Ножа» пишет так, как мне нравилось в первых книгах. Значит не в этом дело. Может быть детективные триллеры просто лучше продаются, вот и посоветовал ему литературный агент или издатель двигаться в этом направлении. Можно было бы поискать ответ на этот вопрос, да только зачем. Ведь цикл уже завершён и моя любимая условная трилогия в нём такая:

«Красношейка»

«Немезида»

«Пентаграмма»

P.S. См. так же рецензию «Прощай, любимая» на «Полицию».

Есть такое известное выражение: «У кого что болит, тот о том и говорит». В основном оно используется иносказательно, но это пока не придёт настоящая боль. Боль, которая сузит твою Вселенную до твоего тела или даже его части. Мир героя довольно мал и уныл: изредка навещающие родственники, пасека с текущими заботами, вздувшаяся краска на дверях, бегающий вокруг пёс. О таком человеке скучно читать, даже его воспоминания о прошлом почти не расширяют мир бывшего учителя и умирающего пчеловода. Мне как читателю он не интересен. Но помогло бы ему то, что он был бы интеллектуал, активист и первооткрыватель? На первый взгляд, чем шире твоя Вселенная, тем дольше ты будешь отступать. Но это скорее снобская иллюзия. Героя атаковали не извне, его атаковали изнутри, с тыла. И это оказались не жизненные обстоятельства, но всепоглощающая боль. Тут уж каким бы ты не был духовно развитым человеком, мир всё равно сузится до участка боли. И даже известные пять стадий принятия неизбежного, которые переживает и герой книги, работают только до тех пор, пока боль ещё имеет привычку исчезать на целые дни. Можно не вскрывать письмо и тем самым отрицать очевидное, но боль не будет ждать принятия, у неё свои сроки и теперь она решает, когда будет поставлена последняя точка в истории болезни.

Из середины блокнота «Размышления о книгах».

* * *

Пока читал «Смерть пчеловода», вспоминал роман Джона Уильямса «Стоунер». И всё думал, почему же Стоунер мне дороже пчеловода? Оба маленькие, ограниченные собой, судьбой и положением люди. Оба прожили жизнь, которая по сути ничем не выдающаяся. Но один запомнился, а второго еле удерживаешь в памяти, чтобы хотя бы написать рецензию. В итоге пришёл к выводу, что Ларс Густафссон слишком поторопился. Я ещё толком не узнал героя, не проникся им, не начал его воспринимать как личность, а писатель уже запустил процесс разрушения и смерти. И если читая о Стоунере, я мог надеяться на какие-то перемены, а значит мог участвовать в сюжете, то здесь же я мог быть лишь статистом, фиксирующем неизбежное. Да, герою сочувствуешь чисто по-человечески, как и любому живому существу, которое умирает, да ещё и раньше своего срока. Но это больше говорит о читателе, а не о книге.

Из середины блокнота «Размышления о книгах». Написано поперёк разлиновки.

* * *

Когда авторы пишут о смерти, особенно о смерти людей ничем не примечательных, коих большинство среди читателей, задумываются ли они о том, что пилят сук, на котором сидят? Ведь если герой умер и ничего не успел толком сделать, то может не стоит тратить время на чтение, а заняться чем-нибудь действительно важным? Книги отнимают много времени, но при этом дают иллюзию развития как компенсацию. Однако смерти всё равно, насколько ты начитанный, и сколько раз ты уже умирал как книжный герой. Бестолковая жизнь даже в окружении талантливых книг не становится значимой. Но всё же есть один аргумент в пользу чтения, который успокаивает: жизнь коротка, а с книгами ты успеваешь прожить много жизней. Если конечно это не книга «Смерть пчеловода», где читатель сразу же погружается в медленную смерть.

Из первой трети блокнота «Размышления о книгах». Последнее предложение добавлено позже.

Писать рецензию на подобную книгу очень сложно. Изначально понятно, что написана она будет крепко, понимание даст ясное. Она будет избавлена от тех острых углов, которые могут кого-то задеть, так как её изначальная цель: примирение. (Хотя я несколько задумался над фразой в двадцать третьей главе: «Задай им, девочка!» Кому им? И за что?) И в итоге нет ничего удивительного, что всю книгу сердце разрывает на части, а после последней страницы ты становишься немного лучше.

Написаны книги этого направления в литературе примерно по одному сценарию:

- вот герой-ребёнок, которому трудно общаться с другими детьми,

- вот один из детей по тем или иным причинам протягивает ему руку помощи, потом в какой-то момент под влиянием общественности в лице антигероев он отрекается от героя или даже предаёт его, а затем раскаивается и возвращается,

- вот герой одерживает громкую победу или делает что-то такое, чего не сумели другие дети.

И так как это не первая подобная книга из прочитанных, начинаешь их как-то сопоставлять.

Мелоди, героиня произведения «Привет, давай поговорим», хочет ходить и разговаривать, но эти умения совершенно не помогают быть счастливым герою книги «Чудо» Р. Дж. Паласио. Он хочет выглядеть как все, вот только герой другой книги «Я не верю в монстров» Луиса Сашара с ним не согласится. Выглядеть и восприниматься другими детьми — далеко не одно и то же. «У вас хотя бы живы мамы!» — крикнут им изо всех сил герои книг «Голос монстра» Патрика Несса и «Щучье лето» Ютты Рихтер. Так кто же из них самый несчастный? Может быть «Ларс ЛОЛ» Ибены Акерлие? Сколько книг будет ещё написано о том, как тяжело отличаться от других. Может ты рыжий среди монголов или чернокожий среди ирландцев, но зато ты ходишь, говоришь и не умираешь. А не умираешь ты то ли потому, что действительно здоров, то ли потому, что об этом не знаешь. В данный момент времени это одно и то же, но в перспективе времени — нет. Вот ты сегодня читаешь эту книгу и думаешь: «Бедная девочка», а завтра с тобой может случиться такое, что эта девочка ни за что с тобой не поменяется местами. Я понимаю, зачем пишутся подобные книги, сменившие книги о бедняках, столь популярные у писателей конца XIX — начала XX века. Нужно помнить, что кругом люди, которые нуждаются больше, чем ты сам. Надо помогать им по мере сил, а не наслаждаться своим «хорошим» положением в жизни. И читая одну книгу, вторую, третью,.. начинаешь задумываться в целом над проблемой этих героев. Разъединяет их, как я показал в начале рецензии, многое. У них разные мечты и разные беды. Но на самом деле они все прежде всего одиноки. И это их объединяет.

Данная книга, как и другие вышеперечисленные, предлагает преодоление одиночества своих героев через узнавание о них окружающими. Узнавание ведёт к пониманию. Понимание — к общению. Общение — к дружбе. Вот только с моей точки зрения эти предпосылки изначально не верны. Они исходят из того, что есть некоторые люди с бедами, они одиноки, а есть какая-то огромная масса человечества вокруг, которая счастлива и этим счастьем отгородилась от таких людей. Именно поэтому все эти книги о детях, так как в детстве такая иллюзия выглядит действительно правдоподобной. На самом деле любое общество при внимательном рассмотрении дробится на всё более мелкие группы, пока не упирается в одинокого человека. Все мы одиноки в той или иной степени. Все мы счастливы и несчастны одновременно. Поэтому мне из подобных книг больше всего нравится «Дом отважных трусишек» Юрия Ермолаева. В ней идёт совершенно другой посыл: жить трудно, особенно если у тебя есть проблемы со здоровьем, но гораздо легче жить и преодолевать трудности, если у тебя есть союзники. Такие же как ты сам. Им не нужна книга «Привет, давай поговорим», чтобы тебя понять. Они сами в той же ситуации. И именно схожесть жизненной ситуации создаёт схожесть мнений. А схожесть мнений — это залог крепкой дружбы. Дружба же — единственное лекарство от одиночества.

Давненько я не встречал такой литературной поделки. Это же надо было такое придумать: нарастить объём произведения за счёт бесконечных исторических справок на несколько страниц. И ладно бы это было как-то удачно встроено в повествование, но нет. Писатель решил всё это подать в виде «занимательных» диалогов. Их построение примерно такое:

– А ты ведь воевал там-то?

– Да, воевал. Помню... [идёт описание какого-нибудь боя на несколько страниц]

– И что же потом?

– А вот... [идёт продолжение описания этого боя ещё на несколько страниц]

Я понимаю желание автора просветить меня, читателя, обо всех этапах Кавказской или Турецкой войны, но не так же грубо, нарушая само построение текста. Это же только раздражает.

Что касается детективной составляющей, то можете её не ждать вовсе. В лучшем случае это можно назвать шпионским детективом, да и то из-за развязки. В остальном же это простое линейное повествование похода главных героев из пункта А в пункт Б, где у участников происходят приключения той или иной степени тяжести. Причём чем главнее герой, тем он удачливей, сильнее, умнее и благородней. Если ты главный герой, то походя можешь ликвидировать банду, даже особо не вникая в суть дела. Марти Стю в чистом виде. Если же ты персонаж заднего плана, то любая пуля уже твоя, без вариантов. Ну а если ты злодей, то всё, будешь с кровавым оскалом. Лучше всего писателю удались три офицера, так как ему пришлось тут выкручиваться, делая их личности сложными, чтобы запутать читателя. Это же детектив, в конце-концов. Должна же быть хоть какая-то загадка.

Самый хитрый ход писателя, которым я и объясняю для себя высокий рейтинг у книги — это финал. Он действительно неожиданный, после него хочется простить многое. В конце-концов все недостатки были до, а послевкусие-то вот оно, совсем недавнее. Но не стоит поддаваться эмоциям. Во-первых, финал пусть и неожиданный, но не правдоподобный. Я могу поверить в мотивы Лемтюжникова, но чтобы Малдай сыграл в такую же игру — это вряд ли. Во-вторых, совершенно не понятно, кто предупредил врагов о последней атаке, если... впрочем, не буду спойлерить. Просто предлагаю задуматься об этом после прочтения.

Я давно хотел познакомиться с Лыковым как альтернативой Фандорина, но лучше бы этого не делал. Для продолжения чтения книг Свечина у меня теперь нет ни одной причины.

P.S. Фраза коллежского асессора, сказанная барону в 1885 году, особенно хороша:

– Я чуть не обделался…

И на переводчика её не спишешь.

Если уж взрослый начал читать эту книгу, то самое главное, что он должен сразу усвоить: это не фэнтези. Это авторская сказка на основе сказок народных. И сказка от фэнтези имеет одно существенное отличие: там может случиться всё. Там нет ограничений по физике, логике, социологии, географии, биологии или сопромату. Там может произойти что угодно, когда угодно и по любой причине. Даже магия в сказке не имеет никаких ограничений, в отличие от фэнтези, где в каждом мире есть свои правила волшебников. И поэтому все возможные претензии к сюжету или придуманному миру сказок изначально становятся бессмысленными. К тому же взрослый тут же начнёт сравнивать этот мир с сериалом «Однажды в сказке» или даже со «Сказками» Билла Уиллингхэма. Но они по возрасту идут позже, развивая сказку дальше. И по идее к ребёнку должны прийти уже после «Страны сказок», в каком-то смысле даже как их предыстория.

Автор не просто населил другой мир сказочными персонажами, он подарил им индивидуальность, чтобы в единой сказке Золушка отличалась от Белоснежки, Красная Шапочка повзрослела до их возраста и так далее. Кто-то у писателя поумнел, кто-то понял, что всё в жизни не так просто, а кто-то стал карикатурой на самого себя. Но развились именно героини сказок, мужские персонажи остались принцами, машущими мечом, которых не понятно куда деть после свадьбы. Даже главные герои, близнецы, отличаются именно этим. Девочка прописана глубже, со своими чувствами, идеями, стремлениями. Брат же просто хулиганистый мальчишка, которого автор выдвигает вперёд, когда по сюжету надо нагрубить или всё испортить.

Пожалуй, самая сильная героиня книги — это Злая Королева. Даже её новое имя автор вводит с неожиданным мастерством. Сначала она мачеха:

«- Ты многого не понимаешь в жизни. — Мачеха повернулась лицом к падчерице.»

И вот имя произнесено:

«-Знаешь, как тебя называют? — сказала Белоснежка. — Народ прозвал тебя Злой Королевой.»

И мачеха тут же меняется на Злую Королеву:

«- Раз меня так называют, значит, я должна научиться жить под этим именем, — пожала плечами Злая Королева. — Вряд ли одному человеку под силу изменить мнение большинства.»

Да и сама история мачехи пусть и не оригинальна при нынешней моде переоценок сказок на новый лад, но запоминающаяся. Так что эта героиня понравилась мне больше всех. Кроме королевы, хочу отметить как здорово писатель вплёл папины сказки в сказочную страну. То есть они сыграли в сюжете дважды, что было для меня несколько неожиданно. Об Извилистом Дереве так вообще постараюсь запомнить, может внучатому племяннику расскажу.

Я бы оценил книгу на возраст 8-10 лет. Верхнюю планку можно было бы указать и выше, но слишком уж героям всё легко удаётся. Только у них появляется препятствие, как тут же под ногами лежит спасение. Только они попадают в переплёт, как кто-то спешит на помощь. Толком не успевают испугаться ни близнецы, ни читатель. Но я повторюсь, в сказке возможно всё. И первая встречная старушка обязательно даст герою то, что именно ему надо, стоит только перенести её через ручей. Таков закон жанра. И пусть для каждого возраста будет своя Страна сказок.

P.S. Хочу порекомендовать к этой книге «Спайдервик. Хроники» Тони ДиТерлицци, Холли Блэк и «Жили-были детективы» Майкла Бакли.

Книга о знаменитом Александре Македонском, да ещё и от автора «Проклятых королей». Казалось бы идеальное сочетание. Но не совсем. Здесь совершенно другой Морис Дрюон, о чём он сам честно предупреждает в начале: «… Аристандр из Тельмесса, официальный прорицатель правителей Македонии. История сохранила нам имена многих оракулов. Я пытался воссоздать образ Аристандра, восстановить ход его мыслей, написать мемуары, которые могли бы принадлежать его перу… И если кто-то удивится, что после стольких уже опубликованных жизнеописаний Александра появилось ещё одно…» Так что произведение имитирует античное жизнеописание.

Писатели вообще любят из своего времени написать что-то в духе древней литературы. Возможно для них это какая-то игра, проверка своих творческих сил. Здесь они скорее пишут для себя, чем для читателя. Ведь специально искать такую имитацию для чтения не станешь. Если хочется прочитать что-то античное или средневековое, то даже в голову не придёт брать чей-то новодел. Другое дело, если поклонник автора хочет оценить его мастерство. Или (мой случай) кто-то интересуется выбранной темой новодела.

Попытка погрузить читателя во времена Александра Великого через художественные вставки с прорицателем Аристандром, увы, не удалась. Слишком уж они эпизодичны и малы по объёму, в то время как бОльшая часть текста скорее напоминает учебник истории с его монотонным, беглым, упирающим на основные дела и на факты, повествованием. Нет, по итогу прочтения Александр Македонский становится понятен, но отстранённо, из современности. Благодаря мастерству художественного слова посидеть с ним у походного костра, едва спасшись при переходе через бурный поток реки, не получится.

Более того, эти вставки с магом-жрецом Аристандром ещё и вредят научно-исторической части произведения. Дело в том, что все эти гадания, предсказания судьбы ещё до рождения и на тридцать лет вперёд, назначение даты штурма по внутренностям жертвенных животных и тому подобная деятельность данного героя, поданная как важная, правдивая и неотъемлемая часть жизнеописания, ставит под сомнение все остальные события. Я понимаю, что таким образом писатель хотел передать атмосферу проникновения воображаемых чудес в жизнь человека того времени. Но когда исторические события в современной книге преподносятся как результат каких-то магических сил, то тут или надо признавать магию, или отвергать историю. Странный выбор.

В качестве примера, как можно текстом погрузить в мышление античного человека, хочу порекомендовать научно-популярный труд «Полис, логос, космос: мир глазами эллина» или художественную фантазию «Пиранези».

В целом же данное произведение в качестве краткого ознакомления с жизнью Александра Македонского вполне подойдёт. Впрочем, прошу учесть, что других книг о нём я не читал.

P.S. Современная медицина возможно спасла бы Александра, чтобы… Чтобы что? Чтобы он пошёл снова в офис или занялся грабежами? Куда сегодня податься Александру Великому?

Странно читать произведение, в котором такое множество героев, и при этом интересоваться только их домом. Он там действительно необычный. Не понятно сколько же там комнат, сколько этажей. Здание детально описано вплоть до бытовых мелочей, но это описание настолько фрагментарно разбросано по тексту, что невозможно за раз собрать его образ. Так обычно строится детектив, ведь в этом жанре улики и подозреваемые регулярно подкидываются, чтобы дать пищу для размышлений и догадок. Но одно дело какое-то загадочное преступление, другое дело дом. Он был до начала повествования, он остался после последней строчки текста. Им вряд ли собирались меня заинтересовывать, но только благодаря ему я добрался до средины книги. И там встретил поэтажное описание. Пазл сложился, загадка пропала.

Но почему только дом? Дело в том, что не смотря на столпотворение героев, сопереживать там кому-то не хочется. И ненавидеть их тоже особо не за что. Люди пафосно прожигают жизнь. Годы идут, а они всё так же ничего не делают. Просто живут за чужой счёт и не терпят от своих невольных спонсоров никаких ограничений. При этом каждое следующее поколение считает себя умнее предыдущего, тщательно наступая на те же грабли. Впрочем, вольно или невольно, писательнице отлично удаётся показать, как власть стравливает поколения, а так же придумывает населению новые цели для их борьбы с очередными мельницами. Роман вышел в 2001 году и за двадцать один год многое изменилось. Так странно читать о том, что было важно в начале двадцатого века, в середине, в конце... Одни что-то делали, другие с этим боролись, третьи пытались исправить то, что в исправлении не нуждалось. И вот в 2022 году всё это выглядит одинаково бестолково. Борьба с империализмом, колониализмом, коммунизмом, ядерным оружием приводила лишь к тому, что империи из явных и военных становились скрытными и финансовыми, освобождённые страны ещё прочнее попадали в рабство с помощью кредитов. Коммунизм исчез, но всё, в чём его обвиняли, в мире почему-то осталось и даже ухудшилось. И кто-то знатно нагрел руки на убежищах от ядерного оружия при финансировании их строительства из бюджета, пока где-то простаивала постройка больницы. А ведь люди искренне верили в то, что делают что-то важное своей борьбой.

В этом сила власти: взять активистов и направить их стучаться головой о стену, пока сама власть будет продолжать набивать карманы, расталкивая коллег-конкурентов от денежных потоков, текущих из бюджета. Это отлично видно даже на примере данной семейной саги. При всей своей теплоте чувств друг к другу, герои мастерски сталкивались лбами, мешая друг другу осуществить свои цели.

Отец и популист коммунистических идей, не ударивший в своей жизни палец о палец, критикует писательство сына как никчёмную профессию, годную только ублажать сильных мира сего. Условный брат раздаёт бесконтрольные кредиты пришедшим к власти нищим, разлагая новую элиту и поощряя коррупционные схемы, пока условная сестра огорчается, что на эти кредиты так и не построена больница, ругая эту самую элиту и обвиняя её во всех проблемах. Она талантливый врач, который гордо хоронит себя в глуши Африки, где не может применить свои знания из-за отсутствия оборудования. Поэтому возникает дилемма в её оценке как героини: спасла тех, кого быть может никто бы не спас, но могла бы спасти больше в другом месте. Месте, где кто-то иной всё это время сидел и бессмысленно смотрел на медицинское оборудование, умея лишь давать таблетки и вскрывать простейшие гнойники. А рядом с врачом — то зримо, но незримо — феминистка-журналистка, мешающая ей работать и делать карьеру, хотя та — живое воплощение женщины-профессионала.

Ещё одна условная сестра стравливает двоих мужчин, вызывая бурю эмоций у всего любовного треугольника. Она питается этими эмоциями, словно вампир, и только тогда чувствует себя живой. Один из них спихнул бытовуху на другого и вполне доволен. А этот другой выплёскивает накопленную неудовлетворённость, замешанную на заботе, в книги, зарабатывая так на жизнь. Вроде бы все довольны, никто не обделён, но энергия этой троицы уходит в никуда. И герои кажутся пустыми, бестолковыми.

Я часто ухмылялся, когда писательница озвучивала какие-то гиперболизированные и однобокие сведения о Советском Союзе, которые скорее отталкивали от её антикоммунистической агитации. А потом подумал, что автор, отвлекая, громко и нарочито грубо ругает всё коммунистическое, сама же осторожно критикует свою Англию по существу. Словно сначала я увидел негатив, а потом уже разглядел фотографию с обратным соотношением чёрного и белого. Что это, реализм жизненного опыта или скрытый манифест к своим согражданам? Вопрос скорее риторический.

Не знаю как другим (не читаю чужие рецензии до написания своей), но мне прежде всего бросилось в глаза то, что в романе не просто три части, а три равные части. Это интересный ход, но несколько настораживающий. Если во главу угла ставят такой параметр как количество авторских листов, то какая-то история окажется недосказанной, а какая-то наоборот, затянутой. По факту же затянутость начинается в каждой части почти сразу, так что на практике проверить данное предположение не удалось.

А начал я читать книгу из-за её первых строк: «Однажды в полдень он идет по маршруту, который ему указали ранее, и вскоре оставляет крохотную деревню Микены позади. Спустя час или около того он уже в невысоких горах, поросших оливами и заваленных серыми камнями, откуда открывается вид на долину, плавно спускающуюся к морю. Он испытывает невыразимое счастье, которое способно охватывать его только в пути и одиночестве.» Сразу же всплыли воспоминания, сразу же захотелось вновь пройтись по эллинским тропинкам в эти ещё холодные апрельские дни России. Но увы, не смотря на то, что дальше будет ещё более жаркое место — Африка — холод книгой скорее усиливался. Холод одиночества.

Дело в том, что одиноки люди именно потому, что не могут найти с кем поделиться своими эмоциями, особенно отрицательными. Не просто высказать их, а быть понятыми. Именно потому, что шансов на это мало, рассказать особо и не кому. Можно, как автор этого произведения, выплеснуть своё одиночество на бумагу. И в этом случае количество тех, кто его поймёт, будет больше. Но хватит ли их, чтобы выкупить весь тираж книги?

Кроме того, одиночество острее всего чувствуется в молодости и в старости. Не потому что среднему возрасту оно не присуще, просто в этом возрасте так много мелких дел, что ими можно заменить даже саму жизнь. В молодости же одиночество стоит крайне остро, поэтому вроде как эту книгу поймут молодые. Вот только в юности хочется не других понимать, а быть понятым. Одиночество старости же совсем иное. Это одиночество общения. Автор же произведения не ведёт диалог с читателем. Он даже не рассказывает о себе как таковом. Он предлагает просто рассматривать себя в прошлом отстранённо, через «он» вместо «я». То есть даже сам писатель не хочет иметь с героем ничего общего. Причём временами этот «он» становится «я», словно предлагает сравнить восприятие текста и героя. Трудно читать такое с сопереживанием.

Сам же сюжет каждой части будто написан по какой-то (любой) настольной игре в стиле ходилки по клеточкам. Бросил автор кубик, прошёл герой столько-то клеточек, попал туда-то и там выпало то-то. Как и положено в такой игре, там есть бонусы, есть пропуски хода, есть возможность перепрыгнуть вперёд на несколько клеток или же вернуться чуть ли не к началу поля. Азарт в такой игре известен, но насколько это интересно самой фигурке. Вряд ли кто-то об этом задумывается. Ведь она лишь объект, а не субъект. И читатель тоже в данном случае объект. Его задача пройти словно фишка по всем полям игры, в которые забросит его автор. Вот прошёл одну игру, называется «Ведомый», хотя вполне подойдёт и «Лесото». Вот и прошёл вторую: «Любовник», или же «Африка». Она более масштабная по задумке, но количество клеточек там такое же.

А вот третья игра более сложная. «Страж», она же «Индия суицида». Тут к кубику добавляются ещё карточки настроения, а количество игроков возрастает. В компании всегда играть интереснее. И даже читать о таком как-то менее скучно. Но сколько бы автор не ныл, сколько бы не нагнетал, последняя страница пройдена. Игра завершена. Стулья игроков опустели. Все разошлись по своим делам. И никто не предложил в следующий раз снова в неё сыграть. То есть её прочитать.

«И злодея следам

Не давали остыть,

И прекраснейших дам

Обещали любить;

И, друзей успокоив

И ближних любя,

Мы на роли героев

Вводили себя.»

Высоцкий

Начав читать книгу «Есенин. Обещая встречу впереди», я понял, что мне необходимо изначально отделить Прилепина от Есенина. И в этом мне помогут рассказы писателя о себе. Так я начал читать этот сборник размышлений автора о жизни, о прошлом, настоящем и будущем.

Начало меня порадовало. Мы с автором не только тёзки, но и почти ровесники. Похожее детство — хороший базис для понимания. Но чем больше расходились наши жизни от условно общей точки начала, тем больше я невольно удивлялся, насколько же можно прожить разные судьбы. В отличие от автора, я не могу похвастать, что бухал со знаменитыми музыкантами, накидывая фамилии погромче. Да честно говоря, и не стал бы я этого делать. Разве в этом твоя суть? Впрочем, у Прилепина вполне может быть и в этом. У него не было ошибок зрелого возраста, он всё сделал правильно. И это ещё ладно. Если верить автору, то у него не было и ошибок молодости! Всё, что он делал — было на благо планете. Не употреблял наркотики, не заряжал воду от экрана телевизора при выступлении Кашпировского, не смотрел «Рабыню Изауру», не стоял в очереди за бургером. В общем, пропустил всё как есть. Словно в подвале сидел. А может не был любопытным? А может непогрешимое восприятие своей жизни мешает автору перестать ставить себя в пример, не понимая, что его жизнь хоть и полна ярких моментов, рассказанных им самим, но больше напоминает какое-то метание в поисках ратного подвига. На меньшее Прилепин не согласен. А жизнь полна маленьких свершений. Из них как раз и складываются долговременные победы.

Можно подумать, что писатель просто самовлюблённый эгоист, который замечает только себя и описывает мир с себя как центральной точки мироздания. Но нет, если читаешь в сборнике его путевые заметки о разных местах и странах или рассказы о других людях, то видно, что Прилепин умеет разглядеть главное, при этом не забыв о каких-то говорящих деталях и, ради объективности, убрав себя из описания. Но стоит ему начать писать о себе и снова-здорова: от идеальности зубы сводит. Ощущение, что попал в его инстаграм с тщательно подобранными и подкорректированными фотографиями, а внизу к ним идут подписи с правильными словами. И временами эта идеальность начинает даже противоречить сама себе. Вот автор пишет: «У меня дома уже двадцать лет не работает телевидение. Я уже двадцать лет не смотрел ни одной телевизионной программы целиком. Иногда что-то важное пролистываю в интернете.» Избитая фраза, всем уже надоевшая. Но тут важно, что Прилепин не смотрит телевизор. Но чуть ранее было: «Каждый месяц я снимаю восемь авторских программ на ТВ.» Мне вот стало интересно, а зачем он снимает что-то для ТВ, если считает, что смотреть телевизор бессмысленно? И что он думает о тех, кто смотрит его передачи и собственно телевизор? Как-то такая позиция отталкивает. И ладно бы это было написано в разных статьях разных годов. Нет, обе цитаты из одой заметки «Успеть всюду, или Живу на всём готовом». Может он и о Есенине написал с мыслью пусть читают, сам бы я не стал? Кстати, прочтение этого сборника не помогло определиться с книгой о поэте. Прилепин слишком уж неравнодушен к Есенину, чтобы надеяться на отделение его образа от авторской личности. Вряд ли я пойму, Есенин это или Прилепин в роли Есенина. С другой стороны, именно как книга для знакомства с автором, сборник хороший. Каких тут только тем не поднято, каких тут только сфер жизни не затронуто. Вполне формирует впечатление о писателе. А большего и не требовалось.

«Жоржи притягивает Лукаса к себе. Они целуются.»

Как-то на просторах Рунета мне попалась любопытная мысль. В 1984-1985 годах на экраны вышли два фильма: «Гостья из будущего» и «Терминатор». Две альтернативы будущего для человечества. Люди выбрали терминатора, он интереснее. Так чему же они удивляются, глядя в окно? Конечно, в сравнении двух фильмов с такого ракурса слишком много вольности, но что-то в этом есть.

Вот и в «Новой Луне» описано такое будущее, в котором я бы не хотел оказаться. И своим детям не пожелал бы. Даже лишь читая о нём в тихом, спокойном XXI веке, мне не хотелось туда возвращаться. А зачем? Луна слишком мелкий и скучный космический объект, чтобы ожидать от него чего-то нового в плане мира и его устройства. Разве что «Маккензи Майнинг» докопались бы до барлога? Да и разборки мелких домов, ставящих на колени китайские делегации больше похожи на местных царьков-лягушек, бросающих вызов земным капиталистам-быкам. Причём ладно бы автор над этим иронизировал. Нет, всё серьёзно: «Я богатая и могущественная. Одно мое слово — и на Земле выключатся все лампы, планета погрузится во тьму и зиму.» Какое раздутое самомнение. Если бы всё было настолько серьёзно, их давно бы уже придавили более крупные образования, от корпораций до государств.

Ладно, оставим будущее, которое является будущим только в плане освоения Луны и доведением всех социальных и экологических проблем современности до абсурда. Если старая фантастика в современном мире кажется милой, наивной, но идейной, то как будут воспринимать в будущем эту мне даже сложно представить. Понятие старой-доброй антиутопии размоется.

Любой безрадостный книжный мир могут спасти герои, которых хочется изучить, и приключения, в которых хочется поучаствовать. Но и тут меня ожидало разочарование. Волей-неволей, раз повествование идёт от имени семьи Корта («Корта режут»), то и я становился в спорах на их сторону, ведь я видел события только с их точки зрения.

«...а себя оправдать

Каждый повод найдёт.»

(«ЧайФ»)

Но не было того персонажа, за которого хотелось бы ухватиться, за которого хотелось бы переживать. Все они были скорее отталкивающими. А их враги — уж самими дьяволами.

События же в книге начинаются уже ближе к финалу. Так как это трилогия, то первую книгу автор потратил на знакомство читателя со своим лунным миром, героями, взаимоотношениями между домами-Драконами. Так сказать, расставил фишки и зачитал правила игры, разбавленные эротическими сценами. И совсем немного показал её начало, чтобы стало любопытно. И мне действительно стало любопытно. Но нет. Нет будущего, нет сопереживания. Может там будут хотя бы приключения?

Сначала я подумал, что это сатира на американские провинциальные высшие учебные заведения. И поэтому долго не мог понять, почему же проблемы мочеиспускания главного героя просматриваются более ясно, чем собственно сюжет. Однако ближе к концу всё закрутилось, и я скорректировал мнение о тематике книги. Это произведение вовсе не о ВУЗах США в целом, она о конкретном ВУЗе. А точнее об одном эпизоде в его жизни. Но чтобы реализовать в сюжете этот эпизод, автору вместо рассказа, который бы все поняли, прочитав в местной университетской газете, пришлось нагромоздить целый роман. Ведь читатели не знают ни прошлого всех участников эпизода, ни взаимоотношений между ними, ни расклада сил, ни устройства данного конкретного университета. А без понимания этого вся соль истории пропадает.

Эпизод мне понравился, но вводная часть, превышающая собственно саму историю, утомила. Что касается юмора, то иногда смеялся, иногда же самому хотелось чем-нибудь стукнуть главного героя. Всё же шутка ради шутки, тем более злой шутки — это довольно грубо. Я больше ценю шутку неожиданную, особенно если она изящная. Но тут уж у каждого своё чувство юмора.

P.S. У автора явно был враг, разъезжающий на красном автомобиле «Camaro». Уже во второй книге он выписывает такого антагониста.

В этой книге показана судьба человека от поступления в университет до самой его смерти. Дважды я бросал это произведение на одном и том же месте: сразу после свадьбы Стоунера. Но на второй раз всё же вернулся к чтению и не прогадал. Вроде бы обыкновенная жизнь провинциального преподавателя, но заставляет задуматься о собственной жизни. Можно легко осудить героя, сложнее самому не повторить его судьбу.

При чтении вспоминал «Тайную историю» Донны Тартт. Ведь в «Стоунере» есть студент, похожий на Банни, да и сам главный герой — чем не Джулиан Морроу?

С моей точки зрения главный герой этой книги — американский постиндустриальный городок. С его успехами жители связывают свои успехи. Его неудачи обрушиваются на его обитателей. И лишь та, кто живёт за рекой, вне всего этого.

Повествование медленное, тягучее. Герои не из тех, за чьей жизнью интересно наблюдать. Но если вчитаться, то потом хочется продолжения. А может вторая книга требуется потому, что автор так и не рассказал до конца судьбу персонажей. Оставил их на гребне перемен. Впрочем, если в книге 2000 год, то легко прикинуть следующий тектонический сдвиг Эмпайр Фоллз: 2008.

Читаешь рассказы Коваля и отдыхаешь душой. Уносишься в дальние дали. Наслаждаешься русской речью и узнаешь новые слова. Открываешь заново привычные вещи. Никуда не спешишь и при этом живёшь, дыша полной грудью. Закрываешь книгу и идёшь в ближайший сквер, парк, а то и лес шуршать листьями. Со странным чувством достаешь из кармана телефон и не понимаешь, зачем он тебе, этот брусок электроники. Надышавшись осенним воздухом возвращаешься домой, наливаешь вкусный чай и вновь открываешь книгу. Растягиваешь чтение всеми силами, но не можешь удержаться и дочитываешь. Хочешь немедленно поделиться со всеми, порекомендовать. Садишься писать отзыв и стираешь, стираешь написанное, не понимая, как можно описать то, что можно лишь ощутить внутри себя, читая строку за строкой. Разве что записать отголоски этих ощущений.

2018 г.

Книга — своеобразное продолжение «Голосов Памано» (см. июнь) в плане исторической хронологии, хотя и написана раньше «Голосов». Фашистская хунта уже чувствует свой конец и пытается сохранить власть, переобуваясь из франкистов в монархисты. Главный герой не стоит в стороне от происходящих событий, хотя и мало понимает во что он ввязывается. К тому же парень такой тюфяк, что это влияет на восприятие всей книги. Даже красивая музыкальная история любви воспринимается как прихоть сжалившейся над ним судьбы, а не его личностное достижение.

Так что книгу могу посоветовать только поклонникам писателя. Начинать же с неё знакомство с автором и вовсе не рекомендую. А у меня впереди самое известное произведение Жауме Кабре: «Я исповедусь».

Хорошее, качественное журналистское расследование. Так как автор не симпатизирует старым «либералам», то пишет максимально объективно. Как только делает шаг в советское прошлое или российское настоящее — начинают лезть субъективные лозунги (но таких мест в книге мало). Почитать стоит хотя бы для того, чтобы перестать наступать на одни и те же грабли. Всё новое — это хорошо забытое старое.

Автор отлично показывает раскол внутри испанского общества начиная с середины 30-х годов XX века и примерно до 70-х. Противостояние фашистов и социалистов, богатых и бедных, испанцев и каталонцев. На примере судеб жителей одной деревни видна судьба всей Испании. Вектор раскола в этой стране ощущается до сих пор, именно поэтому книга Жауме Кабре не только о прошлом, она и о вопросах современности. Было над чем подумать после прочтения.

Произведение читается сложно. Во-первых, ни один главный герой не вызывает симпатии, поэтому тяжело погрузиться в книгу, ведь в ней не в кого вжиться. Во-вторых, книга написана словно пазл: кусочки сюжета складываются постепенно, и лишь в финале всё встаёт на свои места. Причём в тот момент, когда ты уже считал, что сам мысленно сложил пазл раньше, чем дочитал книгу, писатель вводит новую информацию и успевает удивить. Браво.

P.S. В историческом плане продолжает эту книгу произведение «Тень евнуха».

Хороший, крепкий роман для взрослых о годе жизни тринадцатилетнего мальчишки в Англии 1982-го. Помогает вспомнить свои подростковые годы, что всегда полезно, когда есть дети. Сюжета как такого нет, есть отрывки из жизни как знаковые события года. Бонусом идёт множество бытовых деталей того времени.

Весьма любопытная книга о своеобразном народе, которые живёт среди нас и тщательно маскируется. Удивило то, что поднимая сложные вопросы, в том числе исторического плана и духовности, современный отечественный автор не ушёл в чернуху. Но всё же высокую оценку не поставил, так как во второй половине произведения сюжет рвался вширь, а писатель загонял его в узкий лаз: куда-то за гаражи, к ментам, уркам и нуворишам. Тем не менее книгу рекомендую.

Книга представляет собой сборную солянку воспоминаний, баек и размышлений, которые «нанизаны» на эпизодические полевые наблюдения за обезьянами, чтобы придать хоть какую-то целостность повествованию, иначе рассказанные истории рассыпаются на части. Это просто набор отдельных событий, произошедших в разное время и в разных местах с одним и тем же человеком. Справедливее было бы назвать эту книгу «Записки примата. Воспоминания учёного об Африке», ведь в ней можно многое узнать о друзьях учёного и о его врагах, о народах Африки и об их отдельных представителях, повстречавшихся автору. Но это всё не павианы, пусть и приматы.

Мир будущего. Настолько загадочный, что даже постоянное упоминание Старого Солнца не вселяет уверенности, что это именно наше Солнце. Волны заселений, веками сменяющие друг друга. Пришельцы, живущие рядом. Космические парусники. Тысячи маленьких миров разных форм и размеров. Давно забытое понятие планеты как места обитания. Знакомые словечки на новый лад (хвала переводчику). О таком хочется читать.

Бестолковые сёстры, обладающие особым даром. Глупые поступки, зачастую отдающие бессмысленной жестокостью. Тусклые персонажи, судьба которых совершенно не волнует. Шарльеры со штабелями бонусов, словно пришедшие из компьютерной игры. Чудеса науки, которые делают фантастическое произведение больше похожим на фэнтези. Взаимоотношения между персонажами, ограниченные под возрастные рамки. Безрадостное будущее, в которое не хочется стремиться. Равнодушный тон автора. О таком не хочется читать продолжение.

«Может, люди, которых ты любишь и которыми бесконечно восхищаешься, иногда показывают тебе Мир таким, каким ты его видеть не хочешь.»

Погружение. Именно это слово пришло в голову в самом начале чтения «Пиранези» и уже не покидало меня. Я даже временно отказался от привычки параллельно читать несколько книг, чтобы не перебить настроение, чтобы не потерять это чувство Дома. И оно того стоило. Таинственный мир, так не похожий на наш, но явно имеющий с нашим какую-то связь, удивлял. Хотелось его разгадать; и одновременно не хотелось. Последнее чувство было верным. Когда мы что-то не понимаем — это волшебство, когда мы что-то поняли — это знание. Знаний у нас много, а волшебства нет совсем. А то, чего нет — пусть даже вопреки логике — ценнее.

Ещё одна важная причина отказа чтения другой книги вместе с «Пиранези» — рациональное мышление. Ведь я начинал читать произведение польстившись на античное оформление, а в итоге погружение оказалось на более древний уровень сознания. И для меня это самое важное в произведении. Не смотря на то, что мышление героя не было настолько уж чуждо, оно было приспособлено под другие обстоятельства. Я с удивлением смотрел на мир его глазами. Глазами времени, когда фавны были реальнее, чем фонарные столбы. И вот это ощущение меня поразило. Поэтому я даже не представляю, кому бы мог порекомендовать данное произведение, настолько оно за рамками привычного. Не уверен, что увиденное мной в тексте значительное совпадёт с тем, что увидят другие. Поэтому просто фиксирую в этой рецензии свои ощущения от прочитанного.

«Против голосовало всего четверо: три собаки и кошка, правда, потом обнаружилось, что она голосовала и «за», и «против».

Какой многообещающий момент в этой цитате. Он намекает на какое-то продолжение истории. Но нет, никакого развития кошкино поведение ни в этом случае, ни в следующих не имеет. Застыл в своей роли и другой интересный персонаж — ослик Вениамин. Я всё ждал, когда же он «выстрелит», но напрасно. Отличное начало с интригующими закладками на будущее потом выродилось во что-то общее, поверхностное. Словно и не написан этим же писателем пророческий и реалистичный до сих пор роман «1984». Словно «Скотный Двор» начал создаваться с тем же размахом, а потом был резко свёрнут. Из-за такого уровня проработки многое мне показалось упрощённым и недоговоренным.

Возьмём ту же мельницу, которую сначала предлагал строить Обвал, а затем начал Наполеон. Доведённое автором до малопонятного абсурда упрощение спора. По тексту это одна и та же мельница, но ведь масштаб их был разный. По плану Обвала мельница была огромная и строить её надо было всей Скотной Республикой. А для этого необходима победа над людьми по всей Англии (масштабируя по произведению). Наполеон же предложил сначала построить мельницу поменьше, только для нужд Скотного Двора. И в этом было их ключевое разногласие. Кроме того, мельница показана как что-то стороннее, отдельное, поэтому постоянная попытка её построить заново выглядит глупо. Не очень удачный образ. Здесь скорее подошёл бы Дом, внутри которого все живут. Тогда от толщины стен зависит твоя безопасность, а от целостности крыши — элементарный комфорт в виде сухости и тепла. У кого-то в этом Доме комнаты больше и светлее, у кого-то наоборот, но он один на всех.

Ферма до революции представлена как предприятие по экономике и управлению не хуже прочих. Автор мог бы уж показать Господский Двор реалистичнее: Джонса работники отстранили от управления фермой. Сами работники постоянно грызутся между собой, выясняя кто же теперь главный. Волки и лисы заедают животных Господского Двора, а собаки Ромашка, Роза и Кусай пользуются анархией и делают вид, что никаких хищников нет. В этом случае мотивация поддержавших свиней животных стала бы понятнее. В тексте Оруэлла никак не обыграно классическое «верхи не могут».

Сами животные Скотного Двора показаны как изначально стоящие на одинаковых позициях. Даже привилегированная серая кобылка Молли ведёт себя так по глупости, а не из-за особого статуса в прошлом. Свиная верхушка представлена монолитом, от которого иногда откалываются четыре её члена. Никакой борьбы за власть, никаких сфер влияния. Тот же Обвал показан как пугало, призрак, а не реальный конкурент из чужого огорода. Было бы гораздо реалистичнее, если бы теми же подросшими щенками руководила одна свинья и через это имела какую-то силу. А овцами, способными сорвать любое мероприятие, руководила другая. И так далее. И эти силы не всегда были бы согласны между собой. Кроме того, окружающие Скотный Двор фермы показаны как константы, словно там ничего не меняется. Это тоже слишком упрощает ситуацию и не даёт понимания, почему же людям было проще договориться со свиньями, чем задавить одну несчастную ферму всей Англией. Где та часть ферм, которая пошла по пути Скотного Двора? Где те увеличения пайков животным, на которое пришлось пойти остальным фермерам? Так что мне произведение показалось лишь первой редакцией будущего масштабного полотна, а не законченным текстом.

Финал же (учитывая время написания сказки) удивил своим пророчеством предательства партийной верхушкой интересов Скотного Двора ради желания стать равными людям. В итоге так и случилось, причём на всех уровнях: ЦК КПСС захотелось легализовать накопленную роскошь, членам КПСС — увидеть на прилавке сто сортов колбасы, а комсомольцам — купить американские джинсы. И все жертвы Бойца и Кашки оказались напрасными. Только вот получается по Оруэллу, что поддержишь революцию — окажешься в «Скотной Дворе». Не поддержишь — очутишься в «1984». Есть ли третий вариант?

«Мы состоим из поступков, которые пока не совершили, мы – это наш завтрашний день.»

После «Второй жизни Уве» можно давать Фредрику Бакману много шансов. Рано или поздно что-то понравится. Например, «Тревожные люди». Интересный с самого начала сюжет, неожиданные повороты, знакомство с множеством разнообразных героев... Да одна война Бакмана против финансового капитала чего стоит! Позабавил он меня таким сюрпризом. В наличие и фирменные авторские размышления о жизни, иногда перетекающие в афоризмы.

На этот раз много времени было уделено родительской доле. Как папа со стажем, не мог этого не оценить. У меня в кошельке тоже есть детский рисунок, уже много лет. Там изображены не Мартышка, Лягушка и Лось, но какая разница. Главное, что тебя им наградил ребёнок. Так что прочитал с удовольствием. Но перечитывать вряд ли стану. Сюжетные повороты я уже знаю. Герои очень разные, но их слишком много, чтобы раскрыть их по-настоящему и при этом сохранить интригу до самого конца. Поэтому ради них тоже читать заново не начну. Единственно, если попытаться теперь поймать Бакмана на нестыковках, но это уже какое-то извращённое перечитывание. Лучше дам шанс какой-нибудь другой его книге.

Да, «Бабушка велела кланяться и передать, что просит прощения» мне не понравилась, но ведь «Медвежий угол» и «Здесь была Бритт-Мари» пока лишь начаты, а поспешные выводы уже сделаны. Вернусь потом к какой-нибудь из них.

Есть такие книги, которые автор пишет прежде всего для себя. Он погружается в воспоминания: ходит по любимым местам, ощущает вкус изысканных блюд, подаваемых в избранных им ресторанах, разговаривает с людьми, оставшимися в его прошлом. Читателю при этом отводится роль пассивного собеседника. И здесь уж как повезёт. Покажется читателю данный рассказ интересным, не смотря на частичное или даже полное отсутствие сюжета; начала; финала, или же — нет. В первом случае собеседнику писателя книга понравится, во втором же он может даже начать размышлять о том, что некоторым книгам можно было и не появляться на свет. Но даже во втором случае можно оценить мастерство писателя. Конечно, если оно есть.

«Он сидел, как всегда, за массивным письменным столом, но пальто не снял, и поэтому действительно чувствовалось, что он уезжает.»

Всё начинается с того, что вторая жизнь главного героя спустя восемь лет работы в частном сыскном агентстве завершается, а свою первую жизнь он совсем не помнит. Оставшись ни с чем, герой начинает идти по зацепкам прошлого, пытаясь узнать, кто же он на самом деле. Убеждает себя, что является тем-то и начинает ходить к друзьям и знакомым этого человека. Те не признают с ним знакомство, но дают новую роль, другую личность для примерки. И герой соглашается с нею, начинает искать уже своих новых «родственников» и «друзей». Сначала меня удивляла его лёгкость принятия чужих утверждений о своей личности, но потом я подумал, что ведь и другие люди часто соглашаются с чужим мнением не менее легко и при здравом уме и полной памяти. Когда же не помнишь себя, но очень хочешь вспомнить, легко хватаешься хоть за какую-то версию, за любую реальность.

«Снова этот вопросительный взгляд. Но что я мог ей объяснить? Я знал еще меньше, чем она.»

Вместе с главным героем мы бродим по Парижу, знакомимся с новыми людьми из чьего-то прошлого. Зачастую это люди уже пожившие, одинокие. Особенно жаль мне было пожилого пианиста, которого молодая жена вместе с её друзьями выставляет за дверь. Не это ли максимальный вид одиночества? Не потому ли все эти люди так живо откликаются на просьбу рассказать о прошлом. Они возвращаются во времена, когда были молоды и не были так одиноки, когда весь мир был перед ними и всё ещё было впереди. Но возвращаясь в настоящее, они с горечью осознают, что всё их прошлое теперь не более чем набор фотографий и вырезок из газет, уместившихся в одной коробке. Вот почему одинокие люди стремятся избавиться от этих коробок, отдать их тому, кому прошлое нужнее. Отчаянная попытка сделать ещё что-то стоящее, зацепиться за этот мир, оставить свой след на песке времени.

По мере погружения в память у героя всплывают картины оккупированной Франции времён Второй Мировой войны. Люди боятся каждого шороха и пьют шампанское на лыжном курорте. Как же это по-французски, хочется сказать в тон книге. Как же это нелепо, вопиёт воспитанный на других сюжетах о войне разум. Может именно поэтому тайна главного героя постепенно перестаёт меня интересовать. Её заменяет тайна одной девушки, разгадку которой мне уже так и не узнать. Что с ней стало? Вопрос, на который уже не будет ответа. А жаль. Её судьба пролетела мимо, словно короткое лето. А вся остальная книга похожа на глубокую осень с холодным ветром и хлёстким дождём. Временами там появлялось солнце, но больше стояла пасмурная погода. Париж на фоне туч. И грустное, нелепое, оборванное послевкусие от прочтения.

P. S. И всё же интересно, что стало с Дениз?

Представьте, что вы муж или жена, и вы хотите насильно удержать возле себя супругу или супруга. Вы идёте к ведьме, и она даёт вам какую-то настойку, после принятия которой ваша жена или ваш муж становятся послушными марионетками, идеальными спутниками жизни. Ведьма довольна, она считает, что сделала доброе дело. Вы, как муж или жена, теперь тоже довольны. Но добро ли это? Впрочем, если задумываться на логикой действий героев и правил колдовского мира, то долго эту книгу читать будет невозможно. Вот простой пример. Главная героиня становится ведьмой, получив силу от самого дьявола. Однако дьявол настолько лошара, что даже не может призвать её к ответу и заставить себе служить. Наша героиня получила доступ к волшебству, к бессмертию, к вечной молодости (или крайне замедленной старости), и всё это у неё теперь нахаляву. Но самое забавное, что тот же дьявол при этом позволяет ей тратить его силу на добрые дела. Правда писательница почему-то пытается этот источник закамуфлировать под какие-то языческие, природные силы. Но это можно понять. Кому будет приятно читать о сатанинском добре. Другое дело матушка-природа, это же сейчас модно. Даже ведьмы теперь хотят быть с приставкой эко. Вот только не понятно, как же она получила доступ к этим языческим силам? Об этом в книге нет ни слова. Значит источник всё так же остался из преисподней.

В книге есть четыре временных периода: 2007 год, 1627-28 годы, 1888 год, 1917 год. И писательница постаралась с помощью продуманных деталей показать эти периоды соответствующими своему времени. Какие-то элементы быта, технологические процессы описаны настолько подробно, что не могут не быть отмеченным при чтении. Но ища премудрости профессии угольщика писательница забыла о другом важном факторе эпохи: мышлении. Его-то в книге она оставила современным. Поэтому все рассуждения главной героини в 2007 году и 1627 году на одном уровне цивилизационного развития. А этого просто не может быть. Впрочем, сейчас это сплошь и рядом, особенно когда в главных героях женщина. Такой прикол неприятен, но понятен. В отличие от предметов быта, которые есть в музеях и книгах, психология других эпох требует более тщательного изучения. Это не для развлекательных романов. Но вот чего мне никак не понять, так это почему Бесс что в 1627 году испуганная девчонка, что в 1917. Как она вообще выжила, почему не изменилась и не повзрослела несмотря на все прожитые века и обретённые потери? Вместо личностного роста роман заполнен дымовой завесой исторических событий.

Вот охота на ведьм в XVII веке. Церковники и местные жители изображены какими-то зверями, убивающими невинных. Но при этом писательница ясно показывает, что мать героини настоящая чернокнижная ведьма. И что прикажете людям делать? Пожалеть её, пусть дальше живёт и впускает в наш мир чертей? Странная логика у писательницы. Особенно учитывая времена, когда спасение души считалось намного важнее спасения тела. Так что же это было за выворачивание кривды в правду? Оправдание сатанистов или глупость автора? А вот Лондон XIX века. Что там было громкое и мрачное? Джек Потрошитель. И он послужит делу. Надо же что-то пустить интригующее на заднем фоне. Правда, я так и не понял, почему богатенькую пациентку оперируют в огромной аудитории среди опилок, а не в её особняке. Но это же мелочи, можно пожертвовать ради сюжета. Я бы даже не обратил внимания, если бы знал, что далее, в 1917 году, будет банальный сентиментальный роман лейтенанта и санитарки на фоне Первой Мировой войны. Писательница наконец-то показала, что ни на что такое в виде продуманной магии ведьм не претендует, просто пишет развлекательное чтиво. А раз так, то все мои претензии выше по сути бессмысленны. Не это главное было. Тут же сплошная любовь, а я со своей логикой лезу.

P.S. Уж не знаю, чья тут вина — автора, переводчика или редактора — но регулярно называть офицера солдатом... перевели бы хоть как военный, что ли.

Конечно странно врываться в цикл прочитав пятую книгу. Но именно у неё наиболее высокая оценка. Так что если поклонники цикла увидят в моей рецензии претензии, которые возникли именно потому, что книга уже пятая, прошу прощения. Ни первые четыре, ни продолжения я пока читать не планирую.

Меня удивляет построение данного детектива. В прологе нам рассказывают о девочке достаточно подробно, чтобы быстро раскрыть связь между ней и таинственной девушкой с рапсового поля. Потом рассказывают о первой жертве, выявляя её определённые наклонности. В принципе, после первых же десяти процентов прочитанного уже о многом можно догадаться. Но спешить с выводами не стоит. Да, суть книги уже раскрыта, но автор и не будет ничего скрывать. Он тут же выкладывает ещё и кто убийца. То есть читатель уже понимает, что есть обиженные девушки, есть убитые богатые мужчины, есть убийца. Можно легко сопоставить все три позиции. Тогда чем же заполнено произведение?

Разумеется, здесь есть личные проблемы полицейских. Без этого никак, но это уже воспринимается как шаблон для писателя. Оживление персонажа через личную драму. У кого жена ушла, у кого отец болен, у кого лысина обгорела. Здесь ничего нового нет. Зато автор отлично показал будни полиции. Маленький город Истад с населением меньше двадцати тысяч, в котором редко происходит что-то выдающееся. Тем более летом, когда все в отпусках. И тут вдруг кто-то начинает убивать одного человека за другим. Курт Валландер, главный герой книги, начинает расследование. Он думает, сопоставляет, обсуждает происходящее на совещаниях, раздаёт коллегам указания. И всё это происходит ни шатко, ни валко. Видно, как тяжело полицейским подняться на уровень расследования серийных убийств, когда нужно действовать как можно скорее. И специализированного опыта мало, и людей в этот полицейский участок маленького города отбирали не для таких расследований. В итоге от подчинённых не сказать, чтобы мало толку, но инициативы точно не хватает. Приходится ими руководить «в ручном режиме», постоянно контролируя и направляя. При таких условиях Курту многое проще сделать самому, чем объяснить каждый шаг другим. Но он уже не молод, у него много личных проблем, поэтому ему тяжело выдерживать такую нагрузку. Автор описывает каждые сутки Валландера, и то, сколько тот тратит на сон вызывало у меня беспокойство за его здоровье. Хотя в сутках происходило не так уж и много событий, но времени они у Курта отнимали изрядно. И вот не понятно, то ли он из тех, кто мыслит медленно, но верно, то ли писатель просто не знает, какими событиями можно заполнить день, но хочет, чтобы день (и даже большая часть ночи) чем-то была заполнена. Поэтому мне было откровенно жаль Валландера, и я надеюсь, что не каждый день службы у него проходит в таком темпе. Иначе до возраста своего отца ему не дожить.

В итоге после прочтения я подумал, что детективным книгам даже вредна столь дотошная реалистичность. Не настолько уж интересны герои произведения, чтобы знать каждый их шаг. Интрига же происходящего раскрывается в первые десять-двадцать процентов прочитанного. Поэтому дальше уже скорее не читаешь, а маешься. Во второй половине книги даже не хочешь, чтобы кого-то поймали, потому что ни жертвы, ни убийца, ни участники расследования не вызывают ни малейшей симпатии. Как бы всё не закончилось, это уже становиться не важным. Лишь бы закончилось. Всё же должна быть в детективе загадка. Или хотя бы восхищение ловкостью следователя. Но таскаться сутками по жаре за главным героем, день за днём погружаясь в его бессилие не только поймать маньяка, но и позвонить любовнице — это уже через чур. Я понимаю, что такой образ ближе к реальности, чем кто-то из известных сыщиков. Но до чего же скучно о таком читать.

Прощай, любимая. Только благодаря тебе я смог продержаться с начала седьмой книги по финал этой, десятой. Всё кругом рушилось в этом цикле, и только ты оставалась неизменной. Твоя детская принципиальность, твоя бескорыстная честность, твоя вовлечённость в происходящее не давали мне терять надежду на лучшее. Я брал следующую книгу зная, что ты там есть.

Этой рецензией я хочу не то чтобы защитить данную книгу, но объяснить её предназначение, чтобы можно было осознанно её выбрать. Аннотация слишком уж коммерческая и вводит читателя в заблуждение. Кроме того, эту книгу я читал впервые двадцать пять лет назад, и тогда всё воспринималось несколько иначе: сам книжный мир вокруг был ближе к этой книге, интуитивно она была понятней.

Прежде всего это сборник идей. В старые-добрые времена фантастики авторы строили свои произведения на отработке какой-нибудь мысли сегодняшнего дня в экстраполяции на условное будущее. Изданная в 1991 году «Земная хватка» больше похожа на произведения середины XX века, чем на своих современников. Не зря же главная героиня изучает англоязычную фантастику именно этого периода времени. Позже для фантастики станет важнее проработка мира, характерность персонажей с трагической тайной прошлого, серийность выхода романов. А в начале была идея, этого вполне хватало. Что, если взять сегодняшнюю проблему и представить, как она разрастётся в будущем? Что будет, если в будущем кошки заговорят или золото станет дешевле железа? И так далее, и тому подобное. Всё, что не относилось к самой идее, изменялось мало даже в условном XXII веке. На момент выхода «Земной хватки» она уже устарела рядом с такими гигантами, как «Барраяр», «Гиперион», «Летний прилив». Кстати, о последнем. До чего же схожи героини Дженнифер Логан у Тертлдава и Дари Лэнг у Шеффилда, да и зардалу с фойтанцам словно одного поля ягоды.

В основу сюжетов трёх частей «Земной хватки» заложена идея, что гипотетические проработки фантастических произведений, которых уже на момент выхода книги накопилось в различных романах, повестях и рассказах великое множество, можно применить на практике для выхода из сложных ситуаций в будущем. В этом плюс этого произведения, в этом же и его минус. Для любителей старой фантастики, а двадцать пять лет назад той, что была новинкой на российских прилавках не смотря на дату написания, это прежде всего дань великим авторам и великим произведениям данного жанра. Наконец-то нашёлся писатель-фантаст, который с уважением посвятил свою книгу чужим творениям. Сейчас я даже думаю, что «Земная хватка» подвела некую черту старой-доброй фантастике. Но это моё субъективное мнение.

Недостаток же такого подхода заключается в том, что целое произведение (а каждая часть скорее воспринимается как новая повесть одного цикла) написано лишь для того, чтобы упомянуть какие-то книги, и в итоге использовать идею одной из них. И если в первых двух частях за счёт малого объёма это срабатывает, то третья часть слишком уж для этого затянута. Кроме того, образ героини проработан довольно плохо. Например, в первой части Дженнифер показана как боязливый новичок, но во время битвы она спокойно читает книгу, хотя ей поручено ответственное задание. Отношения героини с мужчинами, да и автора к героине, показаны с пренебрежением к женщинам, что было довольно стандартно для старой фантастики, но на сегодняшний день в лучшем случае смотрится нелепо.

Как я уже говорил, эта книга — сборник идей. Вот и три следующие рассказа обыгрывают, что будет, если земляне обнаружат планету с ранней цивилизацией, жители которой напрямую ведут диалог с богами? Что будет, если инопланетные захватчики окажутся технологически менее развиты, чем земляне? Что будет, если вместо температуры воздуха вокруг изменяется время? Подробно на них останавливаться не стану, так как сами идеи раскрывать нет смысла, а в остальном ничего выдающегося нет.

Четвёртый же рассказ стоит особняком. Во-первых, он не фантастический. Во-вторых, он очень личный, видимо поэтому он глубже остальных, он более проработан. Тем не менее ни четверть века назад, ни сейчас он мне не понравился. Речь в нём идёт о младенце, который постоянно плачет из-за колик. Пока у тебя нет детей, проникнуться этим сложно. Когда уже есть, самому есть что рассказать. Можно было бы похвалить рассказ за финал, но рука не поднимается. Мне жаль, что это произведение стоит в самом конце сборника, так как именно оно в итоге задаёт послевкусие от прочитанного...

Итак, это старая-добрая фантастика, со всеми её плюсами идей и минусами шаблонов. Не из тех, что остались или хотя бы были когда-то хитами, но вполне любопытная для прочтения. Но только, если вы именно любитель такой фантастики. Иначе разочаруетесь.

P.S. Отдельно хочется упомянуть встреченные в произведениях образы русских. Они пьют водку и цитируют Карла Маркса. Всё шаблонно. Как тут не вспомнить слова Задорнова?

Космическое прошлое человечества.

Меня не устаёт удивлять, как серьёзные люди, умные учёные, опытные уже мужи, считают своим долгом обязательно оскорблять религию и верующих. Причём делают это с таким ярым фанатизмом, что это пугает. Кроме самой религии, церкви, верующих их ещё раздражают теологи и даже (!) философы. А когда эти же учёные к тому же начинают говорить о терпимости, то тут уж моё удивление становится ещё больше. Если уж вы — учёные, несущие свет науки в массы, не надо тратить время своей лекции/книги/беседы на нападки, тем более не надо с этого её начинать. И дело не в том, что я пытаюсь защитить религию. Я просто обращаюсь к логике. Где больше всего людей, которым учёные хотят донести свои популяризированные для простого населения знания? Судя по их нападкам, среди верующих. Кого эти учёные отталкивают от своих знаний оскорбительными выпадами в сторону церкви? Верующих. Неужели не хватает терпимости даже ради науки. Ведь она же важнее всего?

Итак, история борьбы Коперника, Галилея и других славных, опередивших своё время по мировозрению, учёных с церковными чиновниками на странице 99 завершается интересным обещанием. Я его приведу здесь:

«Факты, по крайней мере известные на настоящий момент и с поправкой на законы Природы, не требуют наличия Создателя. Возможно, он все-таки существует и прячется, ни за что не желая выдать себя. Иногда такая надежда кажется очень слабой.

В таком случае важность нашей жизни и нашей хрупкой планеты зависит только от нашей же мудрости и отваги. Мы – стражи смысла жизни. Мы тоскуем по Отцу, который заботился бы о нас, прощал бы нам наши ошибки, спасал нас от наших детских промахов. Но знание предпочтительнее неведения. Гораздо лучше принять горькую истину, чем успокоительную сказку.

Если мы жаждем какой-либо космической цели – давайте же найдем себе такую достойную цель.»

«Ничего себе! — подумал я, — Карл Саган сейчас мне откроет смысл жизни человека и даст цель, ради которой присутствие смерти покажется лишь достойной платой за неё!» Мой интерес, уже слегка угасший рассказами о прошлом в духе советской детской энциклопедии о космосе, возродился и даже стал выше. Напрасно.

Рассказы о прошлом продолжились. Это были какие-то отдельные эпизоды по истории возникновения Солнечной системы в целом, каких-то её частей по отдельности. То автор рассказывал о том, как исследовали атмосферы планет. То — с какими трудностями сталкивались инженеры во время отдельных экспедиций к каким-то планетам или их спутникам. То внезапно приравнивал Гитлера и Сталина в каком-то странном сравнительном образе. То вдруг перескакивал на озоновый слой и глобальное потепление.

Читая рассуждения об экологических проблемах Земли в изложении гражданина США, я всё ждал, когда же он свою страну призовёт к умеренности. Ведь тогда планете действительно полегчает. Но нет, обращение было скорее ко всем, а при современных реалиях это скорее видится так: вы затяните пояса, а мы позже присоединимся. Конечно, сам учёный не это имел ввиду. Но решат не учёные, а политики. Единственное историческое отступление, которое меня заинтересовало — финансирование программы полёта американцев на Луну и сравнение бюджета НАСА и оборонного бюджета США. Исходя из этого можно сказать, что космическая программа на нашей планете свёрнута, так как никому она не интересна ни с политической, ни с экономической точки зрения. Нет денег — разбежались или состарились инженеры и учёные — новые не пришли на их место — надо звать на помощь Илона Маска, чтобы начать с начала. Но как бы не были интересны те или иные исторический эпизоды освоения космоса, те или иные истории из личной практики Карла Сагана, это ни на шаг не приближало меня к пониманию космического будущего человечества и уж тем более к пониманию достойной космической цели.

В итоге никакого стратегического плана развития космической программы человечества в книге я так и не нашёл. Есть задел на ближайшее будущее в виде пилотируемого полёта на Марс без каких-либо глобальных целей. Перед этим рекомендуется осуществить полёт на астероид Нерей и обратно в качестве пробного шага. Но это же даже не яблоки на Марсе. При понимании автором гигантских временных масштабов Вселенной строительство МКС — это не будущее, это завтрашний (на момент выхода книги) маленьких шаг на основе другого шага — станции «Мир». Ориентация на ближайшее будущее губит книгу. Её губит само время, унося в прошлое. Но прошлое — это не то, ради чего я читал данную работу. «Голубая точка» будущего устарела, остались лишь экскурсы в историю и чувство одиночества человека и человечества среди холодной, равнодушной Вселенной. Маленькая голубая планета на окраине Галактики. Нас никто не ждёт там, среди хаоса и безжизненности. Мы там чужие, так как мы живые. Не самая притягательная цель для освоения в то время, когда не изучен Мировой океан. В то время, когда внутри каждого человека есть своя Вселенная, которую можно познавать и улучшать всю его жизнь.

Карл Саган был прав, когда в начале книги заявил: «Если мы жаждем какой-либо космической цели – давайте же найдем себе такую достойную цель.» Последняя глава показала, что учёным действительно есть к чему стремиться. Что касается человечества в целом, то поиски цели продолжаются. И тут, возможно, учёным поможет какой-нибудь философ.

С точки зрения инженера.

Мне не очень хочется углубляться в недостатки данного произведения как художественного творения. Это старая, добрая фантастика с котиком. Милота. Пусть такой и остаётся. Уже не понять, был сюжет на то время шаблонным или сейчас им стал. Достаточно ли было такого сюжета, чтобы не обращать внимания на поверхностных героев. Те времена прошли. Меня больше заинтересовала популярность этого произведения в XXI веке. Но причины этой популярности я так и не понял. Неужели котика на обложке достаточно, чтобы простить голливудчину содержания? По мне, так манга «Милый дом Чи» с этим лучше справляется. Здесь можно было бы списать на то, что я в принципе не люблю старую фантастику, но нет, перечитанные недавно произведения Айзека Азимова о роботах вызвали восторг и теперь. Так что дело не в этом. Впрочем, я же не хотел углубляться, хотел написать о другом.

Так как сам я работаю инженером, то меня заинтересовал главный герой такой же профессии. Тут уж я посмеялся от души. Автор так описывает процесс изобретения, что если эту книгу прочитает какой-нибудь начальник, не имеющий отношения к разработкам, но имеющий власть над инженерами, я таким инженерам не позавидую. Взять блок управления от ракеты и на полном серьёзе утверждать, что из него можно сделать блок управления роботом-слугой, так как тот проще ракеты — это самая смешная шутка в книге. И это во времена релейно-контактной логики! К тому же оказалось, что один инженер и два механика (механика!) могут собрать и запрограммировать робота. Главное взять манипуляторы от производителя атомных станций и всё будет в порядке. То, что только для программирования данного робота потребуется огромное количество человекочасов, а для разработки самого алгоритма может и несколько поколений — это ерунда. Взял коляску, на неё пару щупов, немного релюшек и готово. Видимо автор никогда не участвовал в разработке хоть чего-то, раз так упрощает. То же самое касается такой дичи, как сжигание чертежей, потому что главный герой их и так помнит. Для начала автор хотя бы должен был узнать, сколько чертежей понадобится для любого из изобретений данного персонажа. Потом посмотреть на насыщенность хотя бы одного и попробовать выучить хотя бы часть этого чертежа. Я уже не говорю о том, что все чертежи взаимосвязаны, а значит при работе с одним нужны несколько смежных. Да и вообще работа книжного инженера больше похожа на работу грузчика. Целый день что-то делает без продыху, подумать даже некогда. Где сомнения в идее? Где мучения оптимизации? Где поиск ошибки? Где испытания? Это же не заводную игрушку в комнате запустить.

Автор абсолютно правильно указал, что робот спустя тридцать лет настолько изменится, что его можно будет узнать только по общей концепции. Но как же тогда спустя тридцать лет инженерная машина осталась настолько такой же, что главный герой её мгновенно узнал и освоил? Парадокс какой-то. Хотя по описанию самой машины моё уважение к автору. Довольно хорошо описан компьютер с САПР во времена, когда рейсшина была для инженера нашим всё. К тому же к машине подключалось какое-то печатное устройство, ведь инженер чертил на экране телевизора, а чертежи потом сжигал. Значит, он их распечатывал.

Так что инженерам рекомендую почитать для поднятия настроения. Взгляните на свою работу по-новому :+)

Львиная доля.

Глава 1. Не надо бояться.

Если вам вдруг встретится лев, не бойтесь. Это красивые, благородные животные. Разве можно их не любить? Не понятно, почему люди их боятся. Неужели отчаянный вопль терзаемого клыками далёкого предка пробивается сквозь века, предупреждая о неизбежном? Но вот же примеры Адамсона и Паттерсона, которые спокойно обнимаются со львами, затем, сидя под деревом, любуются вместе с ними закатом. Львы приходят к ним повидаться, показать своих львят. Идиллия! Но запомните, что есть один маленький секрет: вы должны вырастить этих львят сами, научиться львиным правилам, и тогда львы примут вас в свой прайд (но только в свой!) на львиных же условиях. Так что не надо бояться, доверьтесь мнению профессионалов. А потом прочитайте множество примеров, как в львиных лапах погибают смельчаки. Убедительные примеры. Я теперь точно знаю, что безопасный лев только мёртвый лев. Спасибо автору, убедил. А бояться не надо, тут я с ним согласен. Бежать же бесполезно.

Глава 2. Охранники и браконьеры.

Всё запутано в африканской охране природы. Заповедник может находиться на частной земле, где его работникам диктует условия землевладелец. Заповедник может не охраняться, а его сотрудники не иметь огнестрельного оружия. В заповедник может вторгнуться домашнее стадо, сжирающее всё на своём пути. При этом хищники начинают охотиться на скотину, а пастухи убивать хищников. Выгнать это стадо проблематично, если заповедник не имеет особого статуса и его не охраняют солдаты. В итоге вся природоохранная деятельность сводится не к каким-то научным наблюдениям, разведению исчезающих видов и сопровождению туристов, а к бессмысленной борьбе с окрестными фермерами, убивающими зашедших на их территорию диких животных, и с окрестными пастухами, вторгающимися на территорию этих диких животных. Отдельная песня — профессиональные браконьеры. Их много, они вооружены, они убивают не только слонов, носорогов, гепардов, леопардов, львов, но и всех тех, кто мешает им это делать. При этом те, кто пытается с ними бороться, малочисленны и слабо вооружены. И даже присланные солдаты рано или поздно начинают строить какую-то недвижимость вместо того, чтобы патрулировать территорию. Но даже патрули не помогут, пока за бивни, рога и шкуры готовы платить большие деньги, а легальных доходов человеку получить особо не откуда. Это замкнутый круг. Не удивительно, что такие энтузиасты, как Паттерсон, частенько приходят в отчаяние.

Глава 3. Книги, деньги и посетители.

Ещё одним вынужденным занятием, которым приходится заниматься энтузиастам спасения природы является написание таких вот научно-популярных книг. При этом не важно, умеешь ты писать или не умеешь. Интересная у тебя книга или скучнее не придумаешь. Они вынуждены заниматься этим, так как через такие книги любители природы могут собрать какие-то деньги на свою деятельность и широко заявить о своих проблемах и проблемах своих подопечных. В результате издания книги появляются гонорары, пожертвования и кое-какая административная помощь. Именно поэтому Паттерсон на каждой странице плачет, отчаивается, вопиет, взывает, упрашивает, грозит и другими способами пытается вызвать у читателя эмоции сочувствия, сопереживания. Обратная сторона популярности через книги — посетители, которые не просто мешают заниматься делом, но ещё и отвлекают силы на присмотр за ними. Совершенно не подготовленные, уверенные в том, что раз они в лагере такого человека, то с ними ничего не случится, они лезут на рожон, забывая, что дикие животные не просто так названы дикими. Несчастные же случаи с людьми вовсе не улучшают пессимистичный настрой работников лагеря.

Глава 4. Кукушки, петухи и львы.

Львиная доля книги посвящена вовсе не львам. Что-то, конечно, можно вынести из прочитанного, но не в этом цель написанного. Основную часть книги составляют:

- похвалы своим коллегам, особенно своему великому учителю,

- рассказы о том, как автор взаимодействует с другими людьми ради львов, ради себя и ради других,

- жалобы на тех людей, которые так или иначе мешают автору делать то, что он считает правильным,

- мысли о том, что заповедники надо ограждать, тогда дикие животные не выйдут к людям, а люди — к диким животным,

- мысли о том, что в засуху ограды мешают животным выживать, так как препятствуют им в поисках воды,

- душераздирающие истории о гибели слонов от людей и людей от слонов,

- душевные терзания от того, что свою женщину автор любит меньше, чем свою львицу,

- цитаты книг каких-то друзей, которым в свою очередь понравилась предыдущая книга автора,

- цитаты из дневника подруги о себе любимом.

И знаете, я вот не удивлён, что его любовница в итоге обратилась к психиатру. От нудных рассказов автора и его депрессивного настроения я уже сам начал подумывать о бренности бытия. Я преклоняюсь перед навыками, знаниями, целями Паттерсона, но больше его книги читать не стану.

Эпилог.

Мне трудно понять, прочитав лишь этот сборник, насколько автор занимается именно научной деятельностью. Мне трудно понять, занимается ли охраной львов хоть кто-то кроме него. Но даже из этого сборника видно, что не такими методами это надо делать. У Паттерсона нет ни ресурсов, ни влияния, ни прав на защиту, ни протекции на государственном уровне, ни постоянного финансирования, ни техники безопасности, ни нормальных условий для жизни. С таким подходом африканским странам, да и вообще жителям нашей планеты, никого не спасти. В таком виде всё это похоже на ношение воды в решете. Прилагаемые усилия изматывают и дают слишком малые, часто временные результаты. Нужны более решительные, более глобальные меры даже не на государственном уровне, а на международном. Вот только это не приносит прибыли, а потому не привлекает постоянные инвестиции и внимание, только эпизодические пожертвования. Так что в хороший исход для львов или ещё кого-либо я на данном этапе жизни планеты не верю. Видимо, современным Дон Кихотам придётся и дальше тянуть свою лямку отчаяния.

Можно понять, если книга не вызывает отклика, когда она написана по чьему-либо заказу. Писатель пишет не то, что хочет написать сам, а то, что хочет кто-то другой. Это влияет на личное отношение автора к тексту. Но никогда бы не подумал, что тоже самое может произойти, если писатель закажет произведение себе сам, преследуя не литературно-художественные цели.

В США, как и в СССР, на рубеже 20-30-х годов пришли к выводу, что маленькие земельные участки, обрабатываемыми плугами на конной тяге пора заменять на большие поля с механизированным трудом. Трактор вспашет быстрее, он неутомим, ему нужно пространство. К тому же если маленькие фермы едва могли прокормить сами себя, то в условиях индустриализации и роста городов от сельского хозяйства требовалось обеспечивать не только обитателей ферм, но и возросшее число горожан. И если в Советском Союзе объединение в колхозы было добровольно-принудительным, то в США всё оказалось проще. Фермерские участки давно заложены из-за неурожаев, то есть не принадлежат им. Осталось лишь выгнать их с земли и распахать всё вместе с домами, чтобы не было места, куда можно вернуться. Комар носа не подточит. А люди пусть идут куда хотят, они свободны в свободной стране. Хочешь — богатей, хочешь — умирай с голоду, это твой выбор и только твой. Хорошее успокоение совести. Удобное. Здесь же отлично показаны и опиум для народа, и попы — слуги капиталистов. Всё в духе времени.

Но лишь на этих декорациях книгу не построишь. Нужны герои, нужен сюжет. И вот к ним есть претензии. Фактически, книга — это дорожное путешествие, кусочек жизни. Он важный, он трагический, он вызывает сочувствие к героям, но он не изменен и от того становится скучным. Эти «приключения» не развлекают и не дают каких-либо знаний. Их задача вызвать как можно больше эмоций к героям. Но они уже все вызваны ещё в первой половине книги. Дальше-то что? И вот здесь встаёт вторая проблема данного произведения — герои. Их здесь много, так как семьи раньше были большие.

Прежде всего это главы семьи — отец и мать. Отец — суровый фермер, которые считает себя свободным и независимым даже с заложенным земельным участком. Именно поэтому для него действия банка оказалось шоком. Впрочем, он был такой не один, такими были все хозяева ферм в округе. Они гордились, что их предки выгнали индейцев с этой земли и не могли поверить, что кто-то может так же поступить с ними. Мать оказалась более устойчивая к изменениям, так как фундамент её спокойствия стоял на семье, а не на земле. Пока семья вместе — всё хорошо, всё правильно. И эта уверенность потом сказалась в иерархии большой семьи во время путешествия. Дальше идут бывшие главы семьи — дед и бабка. Формально они ещё во главе стола, но по факту их положение лишь формальность. Потом идёт дядя Джон, брат отца. Вдовец, очень замороченный на прошлых грехах и оттого скорее помеха, чем помощь. Дальше идут четыре сына разного возраста и две дочки, одна из которых с мужем и беременна. В последний момент к ним присоединяется бывший проповедник, задача которого в сюжете настолько узка, что автору приходилось поддерживать его в повествовании, временами упоминая в тех или иных ситуациях. И вот вся эта большая семья садится на грузовик и едет в Калифорнию, по знаменитой и в нашей стране дороге 66, под не менее знаменитым лозунгом о молочных реках и кисельных берегах на Западе.

Все эти герои разные, проработанные, с прошлым. Но они слишком уж правильные. Да, не без греха (грехи даже автору в книге необходимы как раздражитель для религии), но они очень уж «пролетарские». Фермеры показаны ребятами простыми, многого не требующими. Желающими работать и жить по-человечески. Разве они не имеют на это право? Писатель постоянно их противопоставляет упырям-капиталистам, от банкиров до мелких лавочников, навязывая новую, рабоче-крестьянскую «святость» своих персонажей читателю. Делается это не только грубо, но и часто. Возможно, для потенциального читателя того времени это оправдано, но сейчас становится слишком уж навязчивым. Рассуждения автора о какой-то возможной иной реальности оправдано, разоблачения уловок капиталистов справедливы и актуальны и поныне, но в этом и беда: произведение написано ради них и именно ради них. Поэтому вторая половина книги настолько предсказуема и не содержит каких-либо поворотов сюжета или характера героя, что дочитывал уже с трудом. Писатель написал идеологическую книгу своего времени. В Советском Союзе такие книги стали целым жанром. Но многие ли из них выжили у современного читателя? Остался бы Джон Стейнбек на книжном рынке, если бы написал лишь это произведение? Впрочем, это уже слишком субъективное мнение. И продолжая его скажу, что прочитай я «Гроздья гнева» раньше «Заблудившегося автобуса», на этом моё знакомство с автором и завершилось бы. Да, у «Заблудившегося автобуса» тоже нет сюжета, что оказалось его недостатком. Но какие там колоритные пассажиры. Разве это не те же люди, что и в «Гроздьях гнева», но где же тогда их идеальность? Осталась там же, где и идеология.

Жизнь человека состоит из парадоксов. Он хочет быть независим от общества; он хочет быть благожелательно принят обществом. Он хочет не быть кому-то что-то должен; он хочет помощи от других. Он хочет, чтобы чиновники от него отстали; он хочет, чтобы чиновники для него всё сделали. И так далее, и тому подобное. Вечные две стороны одной медали.

Два брата, Гомер и Лэнгли, родились в богатой семье. В этом им повезло. Но Гомер ослеп, Лэнгли отравился во время газовой атаки, поэтому сказать, что им совсем повезло, нельзя. Тем не менее, благодаря деньгам и прислуге они могли бы неплохо справиться с выживанием в этом сложном мире. Если бы захотели. Аннотация к книге написана так хитро, что от произведения ждёшь чего-то бунтарского, идейного, последовательного. Два брата против системы. Но на деле всё гораздо прозаичнее. Когда у человека есть деньги и нет обязательств, он может делать то, что пожелает. Есть даже теория, что если человека обеспечить базовыми потребностями и частично освободить его от труда, то он это свободное время начнёт тратить на творчество. И пример братьев из этой книги вроде как даже подтверждает это. Но кому принесло пользу их творение? Да и творение ли это было? Если каждый начнёт рисовать картины и сочинять музыку, найдутся ли в достаточном количестве те, кто захочет её слушать? Те, кто вдохновит продолжать? Да и будет ли эта музыка такого уровня, чтобы стоило продолжать её сочинять? Можно всю жизнь творить что-то, но так и не сделать ничего толком для человечества, даже для крошечной её части.

Впрочем, всё это не так важно, так как долговременное увлечение было лишь у Лэнгли. Он — настоящий коллекционер. Этим словом часто называют и собирателей, но нет, это не одно и то же. Коллекционер не только собирает что-то, он это изучает, каталогизирует, ищет общее, выделяет главное, находит закономерности. Мечта Лэнгли, ради которой он всё это затевает, мне, как и его брату Гомеру, кажется не реализуемой из-за бесконечности задачи и из-за бессмысленности самой сути материала. Он хочет создать идеальную газету, которая будет иметь вечно актуальное содержание, так как на самом деле ничто не ново под луной. Реальные же газеты обращаются не к разуму, но к чувствам, к эмоциям, к звериной части человека. Там не нужна логика, там важнее раздражительность. Чем мощнее раздражитель, тем больше шокирован человек. Тем скорее он побежит обсуждать это событие с кем-то. Тем больше тираж газеты. Поэтому сама идея Лэнгли создать газету на все времена не состоятельна. Дело в том, что человек ко всему привыкает, даже к оглушительным новостям. Если раньше его шокировало ранение старушки в булочной, то теперь подавай растерзанные трупы девочек. На старушку он уже и ухом не поведёт. Чёрствость читателя? Да нет же, защита организма. Те самые «волки, волки» начинают играть свою роль. Постепенно люди осознают, что кроме громких заголовков для старушек в булочных крикунами ничего не делается. Им просто надо продать горяченькую новость. А сам читатель каждой старушке помочь не в состоянии. В итоге игнорирование — это единственный вариант сохранить рассудок в безумстве того мира, что создают в нашем разуме представляющие интересы различных группировок пропагандисты и зарабатывающие на информационном поле журналисты. Нормальные человек не может публично кричать, что с кем-то воюет ни на жизнь, а на смерть, а в личном разговоре обниматься и жать руку. Нормальный человек не может и представить себе, что так будет поступать кто-то другой. Поэтому когда он узнаёт такое о политиках, начальниках, кинозвёздах и прочих любителей научить, как ему жить, он старается дистанцироваться от них, как от прокажённых. Именно поэтому Лэнгли хотел создать газету на все времена и закончить с этим бесконечно повторяющимся информационным кошмаром.

В этом я его прекрасно понимаю. Сам недавно, перечитывая «Вам и не снилось» Галины Щербаковой, наткнулся на такой абзац: «Роман в тот день возвращался не вовремя. Он расчихался на первом уроке, и его отправили домой, потому что на Ленинград шла эпидемия самого последнего наимоднейшего гриппа. И в центральном гастрономе уже торговали в повязках.» и подумал, что на самом деле в мире не происходит ничего нового. Те, кто стоит за любой информационной шумихой, пользуются нашим незнанием прошлого. Каждый человек, особенно когда он молод, думает, что именно его поколение, именно он открывает мир заново и делает что-то новое, оригинальное. А на самом деле всё повторяется. Поднимите старые карикатуры, которым 50 лет, 100 лет, они актуальны и поныне. Чуть моднее нарисовать, чуть обновить и можно печатать. Лэнгли это понимает, Гомер вроде бы тоже. И прячутся от этого. Поэтому ни о какой реальной борьбе с системой речи не идёт. Братья постепенно уходят в раковину, отступая вглубь в стремлении сохранить покой, сохранить возможность делать то, что хочется. Они словно застряли в детстве. Они искренне ждут, что окружающие простят им любые шалости. Но окружающие взрослые шалости не ценят, они ценят деньги. Впрочем, в этой части братья от них не отстают. Единственное, за что они готовы серьёзно столкнуться с системой — попытаться сохранить свой капитал. Остальное их мало волнует. Нет никакой идеологии в самоизоляции братьев, в их разрыве всех нитей от цивилизации. Они не хотят никакой борьбы, они просто не хотят принимать правила жизни в обществе. Но и менять их они тоже не хотят. У них нет мыслей, что если не платить за воду, газ, электричество, дом, то кому-то могут не выплатить зарплату. Этот кто-то трудится, чтобы всё это было у братьев. Они по-детски ждут, что им все должны просто потому, что им этого хочется. Это не бунтарство, это безответственность. Да, они готовы помочь отдельным людям, которые на них работают или от которых им что-то надо, но не более. Я не знаю, а теперь и не хочу знать, как действовали настоящие братья Кольер. На сторону же книжных героев я вставать не собираюсь. Как и рекомендовать эту книгу к прочтению.

«Листая старую тетрадь расстрелянного генерала...» Игорь Тальков.

С первых строк этой повести пахнуло экзотикой. Жара, дожди, москитные сетки, бегонии, гамаки. И конечно же бойцовский петух. Всё в повести крутится вокруг него. Все помыслы о нём, и не только старого полковника и его жены, но и всего городка. Петух — это слава, петух — это деньги, петух — это память, петух — это шанс на выживание. Да, все мысли о петухе, но только не в пятницу. В этот день полковник ждёт письмо. Он выступает в повести как представитель своего поколения. В маленьком, но очень ёмком произведении словно застыл срез истории. А история — это судьбы живых людей. Можно сколько угодно изучать какие-то события в прошлом, но влезть в то время так, чтобы прочувствовать всё на себе, помогает именно такая художественная литература. А когда ты уже внутри, то вдруг понимаешь, что всё не так экзотично. Безденежные старики, бессердечные чиновники, бесчеловечные нувориши, беспомощные врачи, бессовестные газеты. Так что за любой экзотикой скрывается обыкновенная жизнь. Меняются времена, технологии, страны, даже народы, но ничего не меняется в судьбе простого человека, особенно если он честен да к тому же стар. В таких случаях выжить помогает надежда. Но в те моменты, когда её теряешь, вырывается оно:

– Дерьмо.

Представьте мир, где нет голода, болезней, боли, даже смерти. Где планетой Земля управляет беспристрастный искусственный интеллект, который не берёт взяток, не даёт спуску преступникам, не встаёт на чью-то сторону по субъективным соображениям. Он ребёнок, созданный людьми, переросший своих родителей. Но как ограничить рост рождаемости, если все бессмертны? Для этого существуют жнецы. Их задача поддерживать число жителей планеты на приемлемом уровне с помощью убийств. И вот тут-то кроется первое и главное взрослое «Хм» при чтении данной книги, рассчитанной на молодёжь. Неужели нельзя было придумать что-то более гуманное, чем убийства? Причём убийства публичные, на глазах у всех. Нет ограничений выбора (за исключением временных), нет ограничений метода и оружия. Каждый жнец фантазирует, как может. Каждый жнец исходит из своей совести и понятия добра и зла. Представьте такое вот высокоразвитое общество и убийство с помощью топора или огнемёта. Это дико. Кроме того, жнецов никто не контролирует: ни общество, ни искусственный интеллект. Сразу возникает два вопроса:

- неужели нельзя было придумать какое-то более гуманное ограничение людей на планете?

- неужели нельзя было придумать единый и гуманный способ ухода из жизни, а не порождать в жнецах чудовищ?

Хотя о чём бы тогда была книга? О каких приключениях? :+)

Но не смотря на все эти мои претензии к произведению, я порекомендую его дочке. Как до этого показал ей фильм «Время» (2011 г.), чтобы она увидела очередной вектор возможного будущего. Чтобы подумала над этим. Чтобы расширила свои горизонты, как сейчас расширяет с «Живыми» Варвары Еналь. Это только кажется, что мы заперты в прозе быта. Стоит открыть особую книгу и она унесёт тебя далеко-далеко. Туда, где уже были многие и в то же время ты приходишь первым.

Не знаю, как сейчас, но в моём детстве школьников часто убеждали, что если будешь хорошо учиться, то всё у тебя в жизни будет хорошо. А если будешь плохо, то «станешь дворником». И некоторые делали на это ставку. Они учились ради оценок. Не ради знаний, а ради оценок, так как именно они выступали показателем текущего успеха. Да и под любого учителя можно подстроиться, изучив его характер. Приведу простой пример. Одна учительница географии любила в начале уроке устраивать пятиминутку разбора текущих событий в мире. Само по себе это, тем более в старших классах, полезно. Нас учили думать головой, просматривая новости. Так вот, я как раз любил (да и сейчас люблю) всякие аналитические передачи и выпуски новостей. Так что участвовать в обсуждении или даже задать тему разговора для меня труда не составляло. Поэтому по самому предмету меня почти и не спрашивали. И такой подход можно найти к каждому учителю. Кроме того, известная фраза «сначала ты работаешь на зачётку, а потом зачётка работает на тебя» справедлива и для школы, там даже самой зачётки не надо. И вот появляются отличники, которые работают на табель. И даже устраивают истерики, если получают оценку ниже ожидаемой. Зацикленность на таком результате порождает интересный феномен: учёба ради учёбы. После школы университет. Потом второе высшее, третье... Но ведь на работе оценок не ставят, там надо делать или что-то однообразное без особой возможности выделиться, или что-то долгоиграющее, где по-быстрому не получишь медальку. Кроме того, на работе ты начинаешь зависеть от результатов выполнения цепочки другими людьми, которые могут ошибиться по объективным или субъективным причинам. И тогда приходится переделывать заново всем. Отделиться, как в школе, от отстающих не получится.

Я это всё к тому, что три героини из четырёх выбрали именно учёбу как цель жизни и способ доказать свою значимость другим. У одной это получалось, у второй не очень, третья отрицает участие, но сама их жизнь подтверждает этот выбор. Поэтому не удивительно, что столкнувшись с реальной, «взрослой» жизнью с иными ценностями, каждый из них покатился под гору. Четвёртая героиня выбрала свой путь плоти, отрицая путь духа. Выбрала сама и сама же пожинала плоды этого выбора. Но те три выбрали путь духа, так почему же сломались? Внушённые с детства ложные ценности не сработали, не смогли им помочь выжить в «диком поле». И через болезненное осознание данного факта появилось отрицание выбранного пути духа. Продолжая жить как раньше и одновременно отрицая эту жизнь, они встали на путь саморазрушения. И произведение-то написано, чтобы показать этот путь. Для этого искусственно, с моей точки зрения, введены дневники проституток и одно письменное признание, выполненные скорее как независимые повести. На счёт дневников я бы ещё поверил, будь они выполнены в разговорном варианте, в виде аудио или видеозаписи. Но письменно так дневники вряд ли кто-то станет писать. С их помощью автор пытается показать, как по-разному воспринимают одних и тех же людей, одни и те же события разные герои. Но гораздо проще это сделать, написав книгу от третьего лица. А так произведение получилось затянутым, сами же герои настолько жалкие и скучные, что никаким триллером, способным «вызвать у... читателя чувства тревожного ожидания, волнения или страха», здесь и не пахнет. Детективом этот роман тоже назвать нельзя. Социальная драма, рассказывающая о проблемах японского общества, как жанр здесь более уместна. И вроде бы после полного прочтения книги суть её становится понятна и даже вызывает какие-то положительные оценки, но как же тяжко было всё это читать. Игра не стоила свеч. Что же касается финала, то он притянут за уши и даже несколько смешон. Тот, кто забился в нору, обратно в степь не вылезет. Как тут не вспомнить классику: «Вылезу-ка я из норы да гоголем по всей реке проплыву!» Но едва он подумал об этом, как опять испугался.»

Я не обращаю внимание на обложку. Мягкая, мятая, в бурых разводах, о происхождении которых лучше не знать. Она меня совершенно не интересует. Иное дело — листы. Гладкие и плотные на ощупь, упругие при перелистывании. Они шуршат между пальцами, словно песок времени в стеклянных часах. А вместе со временем уходит и жизнь. Энергия тела иссякает, словно завод у механизма. Мозг, когда-то столь жадный до чтения, теперь воспринимает лишь ленту новостей. Но огрубевшие руки ещё справляются с листами. Некоторые из страниц в пятнах. Такие я отрываю первыми. Они сопротивляются, не желая отделяться от книжного блока. Их соседки словно не дают им уйти в чужой и опасный мир. Но им со мной не справиться даже теперь, когда руки стали слегка дрожать. Некоторые листы не удаётся оторвать сразу, и я их слегка надрезаю скальпелем, который храню в номерном кожаном чехле. После надреза целостность листа нарушается, волокна целлюлозы стараются скрыть от меня эту рану, но я уже ощущаю её подушечками пальцев. Указательные и большие сжимают бумагу с обеих сторон пореза, и одна рука медленно движется вверх. Я слышу рваный звук, звук насилия над книгой. Оторванная страница летит прямо в огонь. Пламя вспыхивает, пытаясь вырваться из старого ведра. Оно не понимает, что снаружи лишь бетон балкона да ветер, который сдувает пепел в пустоту. Часть пепла упадёт в чьи-то окна, расположенные ниже моего двадцать первого этажа. Но большая часть каждого листа обретёт свободу полёта. Словно Икар, будут стремиться почерневшие бумажные трупы к солнцу, но в итоге повторят его судьбу и упадут на землю. И те, кто уже никогда не прочтёт эту книгу, втопчут их в грязь и даже не заметят. Текст станет забвением, грязью, ничем. И так лист за листом, страница за страницей. Я оставлю только обложку, которой украшу одного из своих воздушных змеев. Десятки их свисают на верёвках вниз, стремясь в ту же грязь, куда ушли их испепелённые тексты. Если же дует ветер, они рвутся наружу пёстрыми лентами. Хотят освободиться, хотят улететь от меня. Иногда, когда ветер становится штормовым, им это удаётся. И тогда перила балкона покрываются вместо змеев обрывками верёвок. В такие дни мои соседи на несколько этажей вниз облегчённо выдыхают, надеясь, что не увидят больше в своих окнах раскачивающиеся, размокшие от дождей, блестящие на солнце глянцем обложки и переплёты. Безобразные, разбухшие, с отпадающими кусками картона, которого перестали защищать давно улетевшие вниз форзацы.

Я чувствую запах озона: «Дождём пахнет». Надо торопиться, ведь я едва успел сжечь треть книги. А в дождь пепел летит иначе. Но я наоборот, задумываюсь. Вспомнил свою первую книгу. Мне тринадцать лет. Ей больше тридцати. Она была уже рыхлая от возраста, и читал я её насильно, по заданию. Жорке достались «Три мушкетера», Ромке — «Капитан Суматоха», Ленке же «Муми-тролль и комета». Но игра была бы скучной, если бы в шляпе были только те книги, которые мы все хотели прочитать. Четвёртая записка с названием была украшена рисунком черепа со скрещёнными костями, чтобы вытащивший её заранее упал духом. Я даже не стал её разворачивать, просто скомкал с досады и швырнул подальше. Как раз поднялся ветер, и я впервые обратил внимание, как жалко и скомкано выглядит бумага. И как свободно она летит. Я же взял из стопки заданного на лето скособоченный томик «Детства» и поплёлся домой. Что досталось остальным, я узнал уже позже.

Конечно же, книга у меня не пошла. Да я и не пытался её читать. Но ровно через неделю мы снова соберёмся в заброшенном сарае, чтобы убедить друг друга, что именно его книга лучшая из прочитанных. Кто выиграет, то тянет бумажку из шляпы первым. В прошлый раз я со своим «Робином Гудом» ещё до воскресенья так раззадорил историями Ромку и Ленку, что мы наделали луков и выпустили бесчисленное количество стрел в Жорку-шерифа, вытянувшего в этот раз короткую спичку. Так что победа досталась мне легко, я сунул руку в шляпу первым...

На этот раз я отмалчивался и тянул время, не желая признаваться, что сдался и нарушил обязательство. А накануне вечером взял книгу, спички, газету и пошёл в овраг. Отбиваясь от комаров, развёл костёр. Сначала вспыхнула газета, потом щепки, за ними ветки. Газета, да. Это всё неопытность. Не догадался я, что раз уж пошёл жечь книгу, то костёр можно разжечь и её страницами... Когда ветки разгорелись, дым прогнал комаров дальше длины их алчущих хоботков, а рука бросила томик в огонь. И как назло, при падении книга раскрылась именно на той странице, где была синяя печать сельской библиотеки. Меня охватил ужас, но спасать что-то было уже бесполезно. Так сгорела книга, которую я даже не прочитал. Сжигать непрочитанную книгу не достойно, сейчас я это понимаю. Но тогда я был ещё слишком неопытен. Зато был большим фантазёром. Такой истории, как в тот раз, мои друзья ещё не слышали. Захотели прочитать книгу все трое! Но такая жалость: отец якобы забрал её с собой на судно, уходя в рейс. Ужасно, правда? Когда мы в классе писали по «Детству» сочинение, им пришлось воспользоваться тем самым моим «пересказом» сюжета...

Опыт приходит не сразу. Нельзя сжигать книгу целиком. Нельзя сжигать непрочитанную книгу. Нельзя сжигать понравившуюся книгу. Нельзя сжигать книгу с картинками (только уже без них). Много чего нельзя. Но удержаться от «Изысканного трупа» тоже нельзя. А потому летят испепелённые слова вниз, к солнцу, отражающемуся далеко внизу, в луже. Иногда их сносит на детскую площадку, и тогда мамаши поднимают жуткий крик, вращая задранным к небу лицом. Им меня не разглядеть, я слишком высоко. Мамаш я не боюсь. С точно такими же криками они будут бегать и звать своих детей, когда хлынет дождь. А вот соседа снизу я побаиваюсь. Уже не раз через вентиляцию я чувствовал это «благовоние смерти. Словно в вазе слишком долго держали цветы. Терпкий сладкий аромат застревал в ноздрях и добирался до гортани с каждым вдохом.» И уже не раз этот сосед угрожал убить меня за воздушных змеев. Кто знает, может это именно он сунул мне в почтовый ящик эту книгу.

Намекает?

Дочитал я тут до слов: «– Что, Семен Григорьич, нет ли чего новенького? – спросит один. – Нет, не слыхал, – ответит другой, и опять оба зевнут.» и сразу вспомнил начало своих любимых «Мёртвых душ»: «– Вишь ты, – сказал один другому, – вон какое колесо! что ты думаешь, доедет то колесо, если б случилось, в Москву или не доедет? – Доедет, – отвечал другой.» Люблю перечитывать это произведение Гоголя. Очень уж оно удачно отражает Россию. Может именно поэтому взялся читать «Тысячу душ» (кстати, снова души) вместо того, чтобы перечитать наконец «Обломова». Хотя души оказались не совсем те. Если у Гоголя это грани самой сути России, и от того актуальность описанного там не устаревает и сегодня, то «Тысяча душ» скорее роман своего времени. Но есть и тут над чем подумать современному читателю.

Начинается произведение классически. Бедный, но честный молодой человек поступает на службу и начинает разрываться между мечтами и реальностью, карьерой и честностью, любовью и расчётом. Разумеется, он должен наделать ошибок и судьба его за это покарает ближе к финалу. Словом, читаешь и чувствуешь: все умрут с криками отчаяния. Этакое морализаторство со стороны писателей, любивших в то время обличать пороки современного им общества. Я когда читаю такое в классических произведениях, задумываюсь, чего же этим пытаются добиться писатели. Неужто они надеются таким образом наставить взяточников, душегубцев, казнокрадов, лжецов, подхалимов и прочих из этой братии, так щедро разбросанных по подобным книгам, что там нет места честному человеку, исправить своими воззваниями и примерами горьких финалов подобных поступков? Да ведь сами же признаются, что такие люди книг не читают: «Говоря это, князь от первого до последнего слова лгал, потому что он не только романа Калиновича, но никакой, я думаю, книги, кроме газет, лет двадцать уж не читывал.» Те же, кто читает и может рассказать, тех на порог не пустят с обличительными речами. Да и что толку говорить таким людям, что то-то нехорошо да это неправильно. Кто это сам же делает, охотно согласятся с вами, если не указывать на него, а указать на соседа. Гневно поддержит обличительный разговор, а сам тут же пойдёт брать взятку, ни на миг не сопоставляя свои нынешние действия и предыдущий им разговор. Для таких всё это существует отдельно, в параллельных реальностях. Да и как не существовать, когда само общество, само окружение, сам строй требует от них такой химеры: в церкви хотят, чтобы они были словно ангелы Божии, а в обществе признают лишь чины да богатство как мерило жизни. В итоге человек привыкает существовать в этих параллелях, никак их не смешивая. Иначе можно и разумом повредиться. Те же, кто практичнее, сразу отсекают нравственную часть как несущественную, воспринимая лишь материальное доказательство успеха в жизни. К таким уж совершенно бесполезно достучаться с помощью трагичной судьбы героя романа. Пока деньги правят миром, ничего не изменится. Вот что понимаешь, когда читаешь классику. Ушёл царизм, растоптано буржуазное правительство, пришли и ушли партийные начальники, наступила демократия, а ничего так и не изменилось.

И этот бы роман был бы мной прочитан и забыт, кабы не четвёртая его часть. Ведь три четверти его обычная драма выбора добра или зла во всех его проявлениях, имя которым легион. Но вот в четвёртой части неожиданно роман превращается в антикоррупционный манифест. Нет, тут нет лишь банального облечения поступков чиновников, возмущающих своей тупостью и жадностью. Здесь показана борьба с этими чиновниками. Особенно хорошо удалось показать автору, к чему приводит такая борьба. И почему хоть Николай II во главе страны, хоть Путин, ничего не изменилось до сих пор. Хоть и были 75 лет разрушения всего и постройки заново, а суть человеческая никуда не делась. А значит и борьба эта стара как мир, как старо само чиновничество. Пока есть в мире деньги или привилегии, всегда будут те, кто рвётся их приватизировать. Но неужели же это повод сдаться, не поддержать героя данного произведения? Так ведь и огромные состояния пускаются по ветру, но тех, кто их сколачивает, это же не останавливает. Да и Вселенная так устроена, что разрушается всё естественно, а на созидание надо тратить энергию, волю, ресурсы. Так что ж теперь, не сдаваться же из-за этого, не вешаться же от осознания сего факта. Да, главный герой не идеален и совершил много ошибок, но он что-то сделал и осознание этого спасёт его от ощущения напрасно прожитой жизни. А что сделали для России другие обличители классических романов? Да их и сейчас много, обличителей. Кто криком кричит в роликах, а кто — в комментариях. А поставь их перед строем чиновников, которые готовы на всё ради сохранения своих привилегий, надолго ли их хватит? Да и задумывались ли они об этом? Вот эта книга предлагает задуматься над тем, как годами биться с чиновниками, ибо нахрапом их взять не получится. Но это долго, нудно... жизнь свою надо положить. А ведь так хочется простых решений. Может даже жёстких. Таких, как в этом романе. Жаль, что финал будет таким же.

Атос, Портос и Чингачгук.

Игорь Можейко (Кир Булычёв) написал исторический труд «1185», в котором наибольший интерес у меня вызвало то, что писатель рассматривает не историю какой-либо страны, а конкретный год на планете. Обычно история существует для нас в виде развития какой-либо территории, какого-либо государства в определённом промежутке времени. Любая страна не существует в вакууме, поэтому её история включает в себя и историю её соседей, но и только. Отрывочно, кусками, вроде знаешь истории разных стран, но они в голове существуют отдельно, не перемешиваясь. Книга же Можейко показывает лишь один год, но зато в разных местах планеты. И этот взгляд выбивает из привычного мышления: настолько разнообразен этот год. Новый, единовременный взгляд на разные культуры, уровни, события, уклады. Однако в историко-приключенческой литературе я пока не встречал, чтобы в Версаль времён Людовика XIV, по коридорам которого бродит постаревший уже к тому времени д'Артаньян, вдруг заявляется американец, ещё вчера ночевавший вместе с индейцами. С охотничьим ножом вместо шпаги. Конечно, он имеет право там быть, так как существовал в это же время, как бы не старалось сознание отделить мушкетёров и гвардейцев от следопытов и зверобоев, словно те жили на другой планете или в другой эпохе. С другой стороны, может это мне редко попадаются такие книги, а у других с этим смешением времён уже давняя дружба?

«Если я увижу звезды, то буду знать, по какому направлению можно попасть в этот дом. Днем-то я могу взять нож и делать мимоходом зарубки на дверях, а то трудно будет найти свой след обратно»

Потешно комментируя жизнь Парижа и двора, житель Нового Света сразу же ввязывается в дворцовую интригу. Но не надо думать, что на его долю и долю молодого гвардейца-гугенота, который и привёл американца во дворец, выпадут славные приключения. Все они достались в другой книге тем самым мушкетёрам, а эти двое скорее познали шёпот интриг в духе «Королевы Марго». Да и потом, не может же человек, раздумывающий над тем, снять скальп с убитого французского кучера или не снимать, избежать виселицы, надолго задержавшись в ледяном объятии интриг. Пришлось автору срочно перебросить наших закадычных друзей через океан, играя уже на поле славных писателей Генри Хаггарда и Фенимора Купера. И в этом тоже был бы некоторый элемент сюжетной неожиданности, не спеши его раскрыть каждая аннотация к этому произведению.

«— Он шевелится. Он еще не умер! — крикнул де ла Ну.

— Сдохнет, — равнодушно проговорил старый пионер, кладя новый заряд в ружье.»

Вторая часть, события которой происходят в Новом Свете, в Канаде, хорошо показала, почему Дойла, к его огорчению, видели лишь как автора произведений о Шерлоке Холмсе. Там он был первый среди первых, здесь же просто шёл по проторенной другими дорожке. Бесконечные леса, жестокие и кровожадные ирокезы, сожжённый форт с расставленным гарнизоном, слежка по еле заметным следам и реакциям птиц на кого-то идущего следом, пироги, томагавки, вожди с перьями, скальпы... Ничего плохого в этом нет, если это лишь антураж, декорации. Но в этом-то и оказалась проблема. Больше ничего в этой части и нет. Стрельба, погоня, игра в дворянство среди орд индейцев, конец.

«Канадцы кинулись в дом и с силой захлопнули за собой массивную дверь, сломав при этом ногу первому индейцу, попытавшемуся последовать за ними.»

При этом тщательно выстроенные в первой части характеры героев во второй смазались, а сами герои отступили на второй план. Они стали массовкой в дикой пляске индейцев. Появились новые герои (Шарль де ла Ну, Грейсолон дю Лю, Онега), чьи характеры тоже продуманы, прописаны, но зачем? Чтобы тут же всё закончилось? Может быть я слишком суров, слишком много жду от обычного развлекательного романа, который должен увлекать и развлекать, которому можно даже простить нож, который появляется в тюремной камере благодаря тупости местной стражи, но в том-то и дело, что от автора умных детективов ждёшь чего-то столь же выдающегося, а не просто роман об индейцах, имя которым — легион. Если бы не этот контраст в Версале, о котором я писал выше, то можно было бы пожалеть о прочитанном. А так, плюс на минус — вроде и ничего. Я ни в коем случае не отговариваю от прочтения этой книги. Просто предупреждаю: не стоит ждать от неё многого, тогда может быть во второй половине произведения вы не будете клевать носом от скуки. Но это не точно.

Чёрствые читатели.

Из старого сборника анекдотов: «Он был настолько чёрствым человеком, что его пришлось замочить.»

Когда я читал «Острые предметы», то уже тогда заметил эту странную тенденцию. Но в тот раз списал на дебют и желание быть замеченной среди множества других дебютанток. И вот, во второй книге снова этот приём с... не знаю даже, с каким образом сравнить. Вино, ставшее уксусом? Эта тенденция прослеживается в современных произведениях разных жанров и разных писателей, но Гиллиан Флинн смогла довести всё до абсурда. Я говорю о придании реалистичности художественному произведению за счёт жестокости и обречённости в противовес старым, слишком «оптимистичным» книгам. Я могу это связать только с тем, что современный читатель считается более чёрствым и пронять его уже не так-то просто. Мало написать, что герой книги умирал от раны в живот, смотря в небо. Это уже старо. Надо подробно написать, как кровь заливает всё вокруг, как вываливаются склизкие кишки сквозь зажимающие рану обрубки пальцев... Словно сама смерть и мучения от раны — слишком мало для сочувствия герою. «Правда жизни» как неизбежный спутник современных текстов. Откройте глаза: зло среди нас, оно в нас. Снимите розовые очки: жизнь — это боль.

Гиллиан Флинн решила идти дальше. Она не стала вставлять подобные эпизоды, она написала из них всё произведение. Если жильё — то развалюха с заплесневелыми стенами. Если человек — то мерзкий тип с застрявшим куском бургера между зубами. Если кто-то кому-то пытается помочь — то ради своей гордыни, денег или секса. Если стол — то покосившийся, стоящий ножкой в луже мочи. Каждая страница романа — это шаг по аду на земле. «Оставь надежду, всяк сюда входящий». Но так не бывает в жизни. Не может человек быть каждую секунду окружён чем-то плохим. Даже насильники устают. Даже убийцы пережидают. Даже маньяки находят время на семейную жизнь. Не надо настолько уж концентрировать зло и выдавать это за реальность. Это не правдоподобно даже на фоне современного стремления к физиологическому реализму. Не надо делать семью психов, живущую в окружении психов-соседей в психованном городке. Да ещё и с разными диагнозами. Это уже слишком. Это уже диагноз самому автору. Мне даже интересно, прочитанная ранее «Исчезнувшая» — это был шаг вперёд или же писательница оступилась? Следующая книга покажет.

Что-то будет дальше.

Вчера, уже в ночи, дочитал вторую книгу трилогии «Первый закон». Очень уж хотелось узнать, что приготовил автор напоследок. Наконец-то в сюжете второго тома появилась интрига. Финальные главы написаны с довольно оригинальными поворотами и обещают интересное продолжение. Но произведение в целом осталось проходным. «Все бегут, летят и скачут». Точнее не летят, а падают. Главные герои разбрелись из столицы в разные стороны и всю книгу занимаются с виду чем-то бессмысленным. То, что можно было написать в несколько глав, раздуто до объёма романа. Поэтому прочитанное тоже воспринимается как что-то то ли промежуточное, то ли вовсе пустое. Третья книга покажет, какая из этих двух версий ближе к правде.

Волнуясь о будущих поколениях.

Десять лет назад я прочитал эту книгу совершенно иначе. Меня увлекли судьбы трёх главных героев, такие неоднозначные и от того реалистичные. Не было хороших персонажей, не было плохих, каждый из них был и тем, и другим в разные периоды своей жизни. Они делали сложные выборы в своей судьбе, и мне надо было делать сложные выборы в своей судьбе. Они запутались, но ещё не сбились, и я — так же. Сейчас, перечитывая, я уже больше волновался не о них, а о судьбе их детей, как волнуюсь о судьбе своих. Акценты сместились. Мне стали ближе герои не в начале книги, не в середине, а ближе к концу. Ближе по возрасту, по жизненной ситуации, когда почти все ставки уже сделаны. Да, можно ещё что-то изменить, даже изменить резко, радикально, но раз до этого не понял, что именно менять, вряд ли уже поймёшь теперь. В этом и великость этого произведения. Его можно читать в разном возрасте, в разном возрасте восхищаться и цитировать разные куски, наиболее близкие тебе именно сейчас. Мне даже интересно, что привлечёт моё внимание во время следующего перечитывания, спустя много лет. Книга настолько мне нравится, что я боюсь читать продолжение: «Нищий, вор». Боюсь потерять что-то в героях, разочароваться в них. Прячу голову в песок, хотя это же глупо. Это всего лишь книга! Книжные персонажи! Но такие дорогие сердцу. Точно так же я боюсь читать «Современную комедию» после «Саги о Форсайтах». Ну смешно же так к этому относиться. Так переживать. Так страшиться будущего, написанного давным давно сюжета. Но как потом выкинуть новое, если оно не понравится? Начиная перечитывать «Богач, бедняк», уже точно решил следом прочитать «Нищий, вор», дочитав же снова колеблюсь. Но ещё больше страшусь за будущее наших детей. Такими они кажутся потерянными, не подготовленными к жизни. Прямо как мы казались нашим родителям. Те — своим родителям. И так далее. Вот это размышление о новом поколении, начав с осознания прошедшего пути своего поколения, чувствуется в данной книге. И не важно, что то поколение уже наши дедушки и бабушки, ведь родители новые, а их тревоги — старые. Так что дело не только в интересном сюжете, продуманных героях и красивом языке. К этой книге можно обратиться в трудную минуту и найти там совет, как жить дальше. Громко сказано? Возможно. Но такового послевкусие от чтения: яркое, громкое, будоражащее. После него хочется вспоминать прошлое и с интересом вглядеться в будущее.

Какая здесь игра писателя с издателем и читателями! Ай да автор! Накопив несколько сюжетов для повестей, которыми издателя вряд ли так порадуешь, как романом, он упаковал их в одно целое, сплетя воедино вставками, да ещё и превратил в первую книгу цикла. И себя потешил, и издателя не обидел. Читателей тоже не забыл. Они ведь живут на [Старой] Земле, в плену своего опыта, мировоззрения и ощущений. Поэтому не важно, что в мире будущего Старой Земли нет так давно, что для героев книги она стала чем-то вроде Древней Греции для читателей. Сколько имён, стихов, цитат, древних как сама Старая Земля, упоминают в своей речи наши далёкие потомки-инопланетяне. Сравнивают ощущения с земными, словно сами бывали на Старой Земле. И все вокруг понимают это старьё намного лучше, чем я понимаю тонкости комедий Аристофана. Как приятно для читателя XX или XXI века (до эпохи Хиджры), что наше время важнее прошлого и будущего.

Само же произведение «Гиперион» получилось глобальным. Пролог с ходу обещает что-то весьма вкусное: «Консул Гегемонии сидел на балконе своего эбеново-черного космического корабля и на хорошо сохранившемся «Стейнвее» играл прелюдию до-диез минор Рахманинова, а снизу, вторя музыке, неслось мычание громадных зеленых псевдоящеров, бултыхавшихся в хлюпающей болотной жиже. С севера приближалась гроза.»

Огромный звездолёт-дерево тамплиеров с загадочным называнием «Иггдрасиль», сквозь листья и силовое поле которого видны сияющие звёзды. ИскИны, разумные машины, создающие собственную цивилизацию. Дома, комнаты которых находятся на разных планетах, с невероятными видами из окон. Гробницы Времени, пустые, загадочные, двигающиеся из будущего в прошлое. Таинственный Шрайк со своими смертельными от лезвий объятиями. Какой эпохальный размах! Надеюсь, что автор наигрался с издателем и читателями в первой книге, и дальше останется лишь это. Без историй, которые никто не рассказывает своим спутникам так, словно читают им повести художественной литературы. Не хочу больше этих произведений внутри произведения. Долой эти игры. Вторая книга, не подведи!

Умер дедушка Ван Лун. Хороший гроб старик купил себе заранее и долго любовался им, чувствуя уверенность в завтрашнем дне. Теперь гроб пригодился. Позвали гостей, накрыли столы. Всё как положено. На похороны приехал даже младший сын Ван Луна. Всегда молчаливый, он вдруг вызвался сказать речь. Все очень удивились. И стал Младший рассказывать, каким был их отец и дед, сосед и хозяин. Начал он издалека, со свадьбы Ван Луна. Затем рассказал, как он любил землю, как заботился о ней. Как боролся с трудностями, преодолевая их. Как своим трудом богател и завоёвывал уважение. Нашлось в рассказе место и жёнам, и детям, и невесткам, и внукам, и соседям, и работникам. Все были довольны. А как громко смеялись, когда Младший журил кого-то из них. Конечно кроме того, кого в данный момент журили. Хорошая получилась речь. В ней Ван Лун был даже лучше, чем в реальной жизни. Младший сгладил его ошибки, превозносил успехи и объяснял неудачи волей богов. Жизнь Ван Луна походила на сказку, в которой добро всегда побеждало зло, а героя — простого крестьянина-трудягу — всегда ждала награда. Все остались довольны речью. И хотя некоторые из присутствующих могли добавить в эту бочку мёда пару ложек дёгтя, они не стали это делать, чтобы не опозориться перед людьми. Потом Младший записал эту речь, раздал родственникам. Теперь дедушку Ван Луна другим уже и не представляли. Да и зачем нужен другой, когда есть сказочный. Про такого можно и книгу написать.