Впервые о цикле «Мифаго» я прочитал в посвященной эволюции жанра фэнтези статье Михаила Назаренко, собственно, тогда и заинтересовался.

Принимаясь за первый роман цикла необходимо понимать, что «Лес Мифаго» в чем-то является если не пробой пера (хотя Холдсток к тому моменту уже был не новичок в литературе), то разведкой боем – однако, здесь присутствует серьезность замысла и его реализации. Автор хотел создать что-то выдающееся – у него это получилось. Но, с оговорками. Видно, что Холдсток еще только обживается в придуманном им концепте. Первая часть романа «Лес Мифаго» кажется несколько провисающей, романтическая линия слегка натужной, но все с лихвой искупает вторая часть, когда главный герой с напарником погружается в загадочный Райхоупский лес – это подлинное погружение в море мрака. Или в сердце тьмы. Даже сошедший с ума полковник есть – то есть, в данном случае, одержимый брат главного героя Кристиан. Атмосфера сумрачного, сырого и неприветливого леса, погружение в праматеринскую, родовую коллективную память передано прекрасно. И концовка – своего рода печальный хэппи-энд с легким просветом надежды. Прекрасные, стилизованные под архаику, легенды, разбросанные по телу романа тут и там, только добавляют колорита и привлекательности.

Но уже второй роман цикла, «Лавондисс», махом убирает все относительные минусы первого и выводит материал цикла на запредельную высоту. Повествование получилось неподдельно-трагичное, на голом нерве. Это не фэнтези, это чистой воды визионерство, литературный шаманизм с расширением сознания и вызовом душ предков. Странствие главной героини, Таллис Китон, в дебрях Райхоупа принимает характер высокой драмы, как в классических трагедиях, но даже сердцем чувствуя, что оно окрашено беспросветным фатумом, оторваться от повествования просто нет сил. Ее образ — одна из главных находок Холдстока: она живая, порывистая, страдающая, но решительная и непреклонная. Впрочем, то же самое можно сказать и об образе ее антагониста. Отдельные сцены романа трогают до глубины души. А некоторые (вроде описания голодной смерти первобытного семейства в ледниковом периоде) – заставляют содрогнуться в своей жуткости. Как правильно написал кто-то из лаборантов: «Такое ощущение, что Холдсток это все не придумал, а пережил лично». Не знаю, есть ли у Холдстока степень по антропологии, но его знание шаманизма, обрядовой составляющей архаичных социумов, их магическо-ритуальных практик, просто изумительное. При этом изящно закольцованный финал романа получился идеальным для подобного повествования, другого и быть не могло. Судя по всему, это часть творческого метода автора – неоднозначные, оставляющие пространство для размышлений, концовки.

Поэтому, еще раз: если кого-то разочаровал первый роман – господа, вы пропускаете все самое интересное. Вас ждет совершенно бесподобный «Лавондисс»!

Именно такие вещи нужно читать в середине осени. Когда голова дурманится пряными ароматами, запахом сгорающих листьев, а в воздухе висит тончайшая дымка, бледное марево, от которого все вокруг кажется каким-то... другим, загадочным, несущим какую-то тайну. И так легко на душе! Я влюблен в это время.

И вот уже несколько лет подряд в предверии обожаемого мною Хэллоуина достаю с книжной полки томик «Восставших из праха». В этой книге все: мельтешение разноцветных листьев на ветру, кривая ухмылка пустых тыквенных голов, дрожащее пламя мириадов свечей, детские крики «сласти или страсти» — Хэллоуин, ночь, когда мир людской и потусторонний смыкают объятия. Это и есть Америка, ибо ни в чем другом так не отражается ее душа, как в этом празднике. И Брэдбери в этой невероятно красивой книге, наверное, откровенен как никогда. Это на самом деле его воспоминания, его истории из прошлого — теплые, с неизменной грустинкой, невероятно родные в своей искренности...

«Восставшие из праха» очень тонкая, изящная и пронзительная книга. Семейство Эллиотов запало мне в душу глубоко и надолго.

Случайно как-то обнаружил, что у этой книги совершенно нет отзывов. Как такое возможно? Ведь исключительно яркая, задорная и запоминающаяся вещь. Казалось бы, нет здесь каких-то особенно эффектных сцен, саспенса, загадок — но оторваться от чтения невозможно. В первую очередь, из-за героев: троицы исключительно обаятельных «ведьм» и сверххаризматичного Ван Хорна. Эти образы оседают в памяти раз и навсегда: медлительная и щедрая душой (и телом) матрона Александра, неугомонная рыжая красавица Сьюки, нервозная и холеричная Джейн... и конечно, он, дьявол во плоти, блистательный Ван Хорн! Пускай книга не имеет почти ничего общего с голливудской экранизацией, но все таки образ этого змия-искусителя в моем сознании порочно переплелся с киношным образом блистательного Джека Николсона. Уж больно он оказался органичен в этой роли. Второй фактор, усиливающий очарование книги — время. Неумолимо наступающие (наступившие) 60-е. Их атмосфера, их пульс, вступающий в схватку с размеренной, патриархальной жизнью Иствика, придают роману еще одно измерение. И конечно, сам Иствик, место действия. Провинциальная Америка в своем самом консервативном выражении... и надо признать, весьма интересном. Есть в ней все таки какое-то ностальгическое очарование. Возможно, очарование безвозвратно ушедшей эпохи. И этот момент тоже весьма ощущается в атмосфере романа — время, как тонкая ускользающая газовая материя, время объективного мира и, что самое главное — время наших жизней. Элегичная концовка книги, подернутая дымкой воспоминаний и новых городских легенд, очень это подчеркивает.

И да, собственно магического реализма здесь немного. И чары, используемые «ведьмами» весьма далеки от каноничных. Но так даже лучше.

P.S. Хочется думать, что Провиденс и Лонг-Айленд... а особенно персонаж миссис Лавкрафт — введены в ткань текста не просто так, а как некая дань уважения сами знаете кому.

«Детей морского царя» Пола Андерсона я одолел не сразу. Как-то начал их читать, но, увы, отвлекся. Хотя надо сказать, уже с самого начала впечатления были самые лучшие (правда, это же Андерсон, это ностальгия из детства, да и томик тот самый, «желтенький» СЗ) — но сейчас, по завершении книги, вообще впечатлен неимоверно. Чудеснейший текст. Красивый, поэтичный и зрелый одновременно, без инфантилизма. Мощная и самобытная работа, идеально сочетающая в себе сказочную поэтичность (или поэтичную сказочность?) и романтику с откровенным, без прикрас (но и без модной ныне чернухи) описанием раннего средневековья в скандинавских пределах. Плюс абсолютно живые и вызывающие подлинное сочувствие, сопереживание герои. Картина безжалостного перемалывания невинного и сказочного Волшебного мира наступающим христианством, со всей его нетерпимостью к инаковости, фанатизмом и догматизмом — предельно драматична. Но и здесь Андерсон легко и изящно прошел по тонкой грани, не скатившись в неоязыческие поделки, где тема подается примитивно, «в лоб», как грубая агитка. Причины торжества христианской идеи, во взаимосвязи с темой вытеснения из мира волшебства, обыграны им грамотно и достоверно. Хотя принять это душой решительно невозможно (разумом-то понятно, что иного выхода у племени «лири» не было — но уж больно их финальное «спасение» отдает банальным шантажом и безысходностью, за неимением других вариантов). Собственно, образы «новообратившихся» лири ничего кроме печальной ухмылки не вызывают — жалкое зрелище. Но и будущая судьба Тоно тоже печальна. Впрочем, как и тюленя-оборотня Хоо, и остальных созданий Волшебного мира. Грядет новая, жестокая и нетерпимая эпоха, и нет от нее спасения.

Прекрасная работа состоявшегося зрелого Мастера, серьезная вещь. За такие книги легко можно давать Мифопоэтику.

Радикально не согласен с предыдущим рецензентом.

Никакой инфантильности на уровне малолетних мальчиков-девочек, готов-эмо, я в «Потерянных душах» не заметил. Впервые эту книгу довелось прочитать не так давно, год назад, и было мне тогда ровнехонько 28 годков, какая уж тут, спрашивается, инфантильность? Услышал же о ней где-то в 20 лет, на волне увлечения готической субкультурой и всеми связанными с ней архетипами, символикой и «предметами культа». Но долгое время считал, что это действительно литературная дешевка, рассчитанная на малолетних неформалов. Когда в итоге любопытство взяло верх, я был полностью очарован этой книгой. В ней столько невыразимой тоски, печали, поистине вселенского масштаба! Да, преподнесено все нарочито грязно, грубо, натуралистично, но спустя какое-то время и энное количество прочитанных страниц начинаешь понимать, что перед тобой произведение невероятно трепетное, хрупкое, написанное на голом нерве, с полной душевной самоотдачей. Зная в какой нелегкий период своей жизни Брайт писала эту книгу, становится ясно, что это была ставка «ценою в жизнь», пан или пропал, без всякой надежды на успех, а значит — честная работа. Пускай главные герои бесконечно пьют, балуются наркотой, тр...ся направо и налево, но за этим тотальным гедонизмом скрывается такая жажда жизни, вечной молодости, Любви (именно так, с большой буквы!), томление по чему-то, что превыше обыденной, серой жизни, что эффект от чтения получается какой-то наркотический. Главные герои врезаются в память сразу и навсегда, пускай даже они несколько схематичны, но уж никак не однозначны, как в дешевом потоке «вампирбургеров», затопившем в последнее время книжные прилавки.

А что касается зашкаливающего количества изможденных готических юношей и девочек на одну страницу текста — так это надо быть в курсе царившей на момент написания книги моды. 80-е в Англии и США были десятилетием повального увлечения готикой, которая тогда была самым натуральным мейнстримом. А конец 80-х и начало 90-х стали апофеозом этой моды, когда такими мальчиками-девочками в черных джинсах, косухах и дешевых серебряных украшениях были заполонены улицы даже глухих провинциальных городишек, где-нибудь в Нью-Джерси. И судя по владению материалом, Брайт это тоже зацепило. Поэтому, все не просто так, господа.

Пускай это действительно не «Девица Кристина» Элиаде, но уж ни в коем случае и не литературная профанация в духе «Вампирских хроник» Энн Райс (вот уж где инфантилизм-то!), да и в сравнении с «Дракулой» Стокера я не уверен кому бы отдал пальму первенства...

В качестве финального резюме — «Потерянные души» это великолепная книга не только в жанре «хоррора», но и вообще вне любых стилевых рамок. Вот только подходить к ней надо с чистым сердцем и открытой душой...

Выдалось у меня, наконец, немного свободного времени, и прочел я давно уже ждущий меня в читалке (года два, наверное) небольшой роман Кидж Джонсон «Сомнамбулический поиск Веллитт Бо» (The Dream-quest of Vellitt Boe). По сути, повесть. Заманчивой она мне казалась из-за того, что представляет оммаж сами понимаете какому автору и произведению, что легко считывается с названия. А поскольку для меня «Сомнамбулический поиск неведомого Кадата» это одна из любимейших книг ever, то принимался за чтение я, предвкушая немалое удовольствие от погружения в такой волшебный лавкрафтовский дримленд. Ага, фиг тебе, а не дримленд. Погрузился я, как выяснилось, в текущую идеологическую повестку дня американких феминисток. И это не феминистки вроде Анджелы Картер или Антонии Байетт, которые писали литературу высочайшего класса, где феминизм не подавался с простотой плакатной агитки. Нет, это формат феми-пропаганды эпохи Твиттера.

Суть сюжета довольно проста и может быть описана несколькими предложениями. Преподаватель Женского Университета в Ултаре (единственного подобного в Дримленде, поскольку женщин тут, естественно, проклятые мужики ни в грош не ставят) по имени Веллит Бо отправляется на поиски убегшей оттуда студентки. Студентка поддалась чарам красавца-искусителя из пробужденного мира и умчалась на крыльях любви. Отец ее — весьма важная шишка, такая новость его явно не обрадует, и тогда кирдык университету (вы же помните? Единственному в своем роде лучу света в темном царстве мужского швинизма!). Плюс на все это еще кое-какие божественные интриги накладываются. Веллит Бо в былые годы прошла Крым и Рим, поэтому вызвалась вернуть чадо в лоно альма матер. В итоге, она странствует по Дримленду (надо сказать, странствия эти описаны весьма скучно и не идут ни в какое сравнение с галлюцинаторными красотами описаний Лавкрафта), спускается в подземный мир, встречается с упырями, гагами, гастами и тд. В итоге в пробужденный мир она все таки попадает и находит там нерадивую ученицу, которая (естественно) уже разочаровалась в своем унылом мужчинке и влачит скромное (но гордое!) существование в одиночестве, подрабатывая в кафешке. Самое смешное, что (не раскрывая деталей) в итоге в ней натурально проснется практически та самая, архетипичная для карикатурных феминисток, внутренняя «Багиня», которая еще покажет всем кузькину мать (мужикам… нет, вообще-то, богам-интриганам, играющим людскими судьбами… но потом и мужикам-угнетателям тоже, а куда без этого!).

Если честно, то сначала это все пытаешься как-то фильтровать, не обращать внимания, но спустя какое-то время уже просто не можешь избавиться от ощущения, что ты явно забрел не на свою тусовку. Ну, то есть, вот пришел ты на вечеринку в бар с завлекательным названием «Секс, выпивка, рок-н-ролл!» и ждешь настоящего угара, как в старое доброе время, с громким рокешником, выпивкой и красивыми, сексуально-завлекательными чиками — а там оказываются хипстеры-веганы, попивающие соевое молоко, и озабоченные проблемами мизогинии дамы сомнительной внешности, с волосами, крашенными в цвета единорожьих какашек.

Такого Дримленда я не ожидал. Ничего похожего на аутентичный роман Лавкрафта в данном случае и рядом не валялось. И, повторюсь, это не творческое переосмысление. Нет, это осознанный политический шаг автора, которая в послесловии русским по белому написала, что «в свое время, читая «Сомнамбулический поиск неведомого Кадата» была поражена его дремучим расизмом, но тогда еще не обратила внимание на тревожащее полное отсутствие в нем женщин». Странно, почему-то я, когда его читал тогда и читаю сейчас, абсолютно не тревожусь по этому вопросу. Хотя, о чем это я… я же мужской супремасист (по-нашенски, «дремучий домостроевец»), куда уж мне понять весь трагизм и боль тонкой женской души, которую она испытывает от осознания данного факта.

Все это бесконечное нытье про то, что «мужчины озабочены лишь историей своей жизни, а женщины в ней лишь знаки препинания», «мужчины – поглощены своей самовлюбленностью» и прочее – классические постулаты современного феминистического дискурса. Слава богу, тут они преподнесены примитивно, но хотя бы довольно мягко. Но, даже если абстрагироваться от данной темы, сама концепция Дримленда здесь крайне слабая. Он абсолютно потерял ту ауру волшебства и грезы, которая была у Лавкрафта. В нем, кстати, уже даже тракторы появились, прогресс, как говорится, не стоит на месте. Люто ожидал узреть шантака на турбо-приводе, но видимо, до такого дримлэндовский НТР еще не дорос. Повествование тоже довольно сухое, не изобилующее динамикой (хотя есть ряд неплохих находок, которые можно было бы неплохо раскрутить). Язык – я почему-то ожидал некой особой поэтичности и красоты. Разбежался. Язык не плох, но не более. Чего-то особенного я там не увидел.

В сухом остатке, лучшее, что я вынес из романа это образ сидящей на плече Веллитт Бо очаровательной черной кошки, сопровождавшей ее в путешествии. Кстати, интересный момент – кошка в итоге сдернула на ПМЖ к Рэндольфу Картеру (да, да, тому самому). Какая-то совершенно нефеминистичная кошка, идеологически невыдержанная. А может, это потому, что кошки – умные создания, поумнее многих людей?

P.S. Кстати, вон там, в карточке произведения, видите — эта вещь получила Всемирную премию фэнтези? Зная, как сейчас раздаются премии на загнивающем западе, вы теперь понимаете почему, да?

Мощная социальная фантастика слегка закамуфлированная под некое подобие фэнтези. Причем, закамуфлированная довольно небрежно – хотя и стилистически безупречно. Видеть в нем лишь «твердое фэнтези» могут только те, кому тот социально-политический императив и символизм, которыми авторы насытили роман, как серпом... по нежно лелеемому идеалу. А вот с Платоновым аллюзии – действительно к месту. Еще конечно же Стругацкие в базисе (как же без них?), и некие отголоски Лазарчука с его «Опоздавшими»... хотя это вряд ли — писали-то почти одновременно. Скорее, ощущение некоего витающего в воздухе общего настроения, которым дышали авторы.

Общность препарируемой проблематики бесспорна. Неприятие той душной совковой атмосферы, всеобщей серости и усредненности, тоталитарного низведения человека до бессловесного винтика в системе государственного механизма, протест против этого расчеловечивания — что «Евангелие», что «Опоздавшие к лету» Лазарчука просто кричат об этом. У дуэта белорусов на эту тему есть еще прекрасная повесть «Стрелы Перуна с разделяющимися боеголовками» (еще более жесткая и суровая). Благо писалось все под наисвежаишими ощущениями от проживания в самой счастливой на свете стране, «где так вольно дышит человек». Вспоминаются опасливые перешептывания диссидентов из перестроечного фильма: «Только представь, что сделали – пустили под эти строки кадры: лагеря, лагеря, колючая проволока...». В мире Тропы, куда некогда выбросило типичного «гомо советикуса» Тимофея до колючей проволоки не доросли, но привнесенные им на новую почву законы тоталитарного социума усвоили прекрасно. Замени рубку ветви гигантского дерева на строительство Беломорканала — разница окажется практически неощутима. И с этой грязью предстоит уже столкнуться новому «попаданцу» — Артему. Здесь он человечен, многомерен и психологичен, как ни в одном из последующих романов цикла. Настоящая, живая и думающая личность, без толики суперменства. Жаль, что дальше авторы пошли по пути превращения его в бессмертного сверхчеловека (хотя в «Клинках максаров» это еще не режет глаз – но они сработаны уже в более жанрово-фэнтезийном ключе).

Первым впечатлением от прочитанного было тотальное ощущение безнадеги и угнетающей мерзости бытия. Опять же, не забываем о социальной сути «Евангелия» — аллегория, конечно, аллегорией, но угнетающая советская действительность лезет сквозь нее, как вата сквозь дырявое лагерное одеяло. Впрочем, не совком единым — примерно о том же писал в конце 19-го века Сологуб в своих «Тяжелых снах». При этом, однако, по завершении книги осталось некое светлое ощущение — не все потеряно, выход есть, где-то там впереди брезжит слабый лучик надежды. Авось бессмертные Фениксы помогут.

Так или иначе, «Евангелие» остается одной из ярчайших книг новой постсоветской фантастики — и что немаловажно, прошедшей испытание временем.

Актуальности эта книга ничуть не потеряла, мало того — и это в общем-то печально, в свете нарастающего в стране мракобесия — становится все более актуальной.

Вот и прочитана, наконец, давно откладываемая «Эгерия». Книгу купил еще лет 5 назад, рассказы прочитал практически сразу и был очень доволен, это тот Серебряный век, который мне мил и люб. Но роман не шел вот хоть ты тресни. Стимулом отчасти стало прочтение «Шведского всадника» Перуца, захотелось снова погрузиться в атмосферу 18-го века. И наконец-то все сложилось в нужную конфигурацию.

Роман оказался чудесный, формально исторический, нарочито старомодный (стилизация выше всяких похвал), пространный — но до чего же красивый и затягивающий! Стиль и язык бесподобные, плюс, помноженные на удивительную эрудированность автора в плане искусства и истории описываемых локаций. Описания красоты исключительной, где-то нарочито романтизированные фрагменты, где-то с теплым юмором, динамика неторопливая, но темпа не сбавляет, композиция строго выверенная.

Прежде всего — это Европа: древняя Италия с ее солнечными садами, апельсиновыми и персиковыми рощами, холмами Рима, взбаламошной и воздушной Венецией, морским воздухом Неаполя, соборами, портиками, гробницами. И заснеженная, строгая Швеция, чопорная Германия. Все это складывается в изящную вязь описаний, событий и приключений главного героя. Вот, ведь ничего экстремального, что в современной литературе образует сюжетную линию, экшн, не происходит (точнее, происходит, но редко) — а все равно следишь за путешествиями главного героя безотрывно. Особо пришлось по душе, что действие происходит в галантном и блистательном 18-м веке, еще с детства это, наверное, мой любимый исторический период. Ну, и сама локация — Европа, что я особенно люблю. По ощущению некоего утонченного духа европейской старины могу еще раз сравнить эту книгу со «Шведским всадником» Перуца и со сборником новелл Карен Бликсен «Семь фантастических историй», есть в них нечто общее. Также, можно вспомнить итальянские новеллы Мережковского.

До чего же печально, что нашему Серебряному веку, по-сути, подрезали крылья, подстрелили на лету, революция, гражданская война и в дальнейшем торжество социализма в одной отдельно взятой стране. Сколько имен было фактически вычеркнуто из литературной истории: Муратов, Кондратьев, Ауслендер, Скалдин... Даже издаваемые (мизерно) сейчас они уже потеряны для России. Но я их книги буду хранить как зеницу ока, глядишь, кому-нибудь еще смогу донести искры их таланта.

Вещь странная и великая, «новая волна» в своем типичном и, наоборот, необычном ракурсе. Монументальная, масштабная и при этом хрупкая как тончайшее стекло. Но зато какой перелив и мерцание бесчисленных граней!

Впервые прочитал во «время оно», лет 15 назад, много раз перечитывал, правда, последний раз давно — но это не помешало внести ее в список любимых книг всея жизни. Красота «Новы» не отпускает даже через годы. Именно красота — огромная фреска далекого будущего, с массой нюансов, деталей, персонажей. Уж не знаю на кого ориентировался Дилени при ее написании, может на Стэплдона, неважно. В итоге получилась чисто его фирменная вещь — реальность вплетается в ткань мифа, квест капитана Лока приобретает черты великого похода за Святым Граалем, и сознание читателя на время этой истории покоряется законам и логике мифологического мышления. Колоритные, но не вымученные, живые герои: игрок на сиринксе Мышонок, обезображенный, ожесточившийся капитан Лок, трагическая и коварная «дама сердца» Руби, да и сколько их еще... Панорамы иных миров, причудливых, но правдоподобных. И удивительный стиль Дилени, способного даже кусок планетарной грязи описать поэтически-возвышенно.

Одна из тех книг, для которой я не выделяю место в специальном загончике на полках «фантастика», а спокойно ставлю по соседству с Киплингом, Мережковским и прочими. Она того достойна.

Прочитал, впечатлившись позитивными отзывами.

Резюме — более тонкого, действительно «призрачного» хоррора мне за последнее время читать не приходилось. Тончайшая игра полутонов, переливы светотени и абсолютное царство атмосферы. Это не Баркер и не Кинг, хотя, да, с Хиллом есть много общего. Но в целом они также разные. Красиво, впечатляюще, незабываемо.

Все рассказы одинаково достойны, но «Два Сэма» надрывны до скрежета зубовного. Чувства мужа, готового на все ради своего еще неродившегося ребенка, мучительно тянущего время, чтобы отвести опасность... поверьте, это правда именно так как описал Хиршберг. Не дай бог кому такого.

Такие книги встречаются нечасто и, как правило, остаются с тобой на всю жизнь. Может потускнеть золото первоначального восторга, подернуться дымкой былая острота переживаний, но место в твоем сердце они занимают раз и навсегда.

«Зимняя сказка» — очень красивая, эмоционально насыщенная, вдохновенная, по хорошему романтичная история, упорно перекликающаяся в моем сознании с «Маленьким Большим» Краули. Единственно, у последнего замысел в разы эпичнее и интеллектуально-многослойнее, но у Хелприна более силен эмоциональный аспект, заставляющий улыбаться и грустить в процессе чтения вместе с развитием судеб героев. Да и размах повествования не меньше — такое же столетие человеческих судеб. Что характерно — между датами выхода книг Краули и Хелприна разница всего в год. И те части шедевра Краули, в которых описывается Город (сиречь, тот же Нью-Йорк) очень перекликаются с атмосферой городской саги Хелприна.

Удивительное впечатление производит виртуозно созданная Хелприном атмосфера практически непрерывной зимы, той самой зимней сказки — с метелями, с морозными ослепительно-голубыми небесами, с переливами льдистых узоров на окнах, с бесконечным танцем снежинок на ветру, с каминами, с дымом из труб. Красиво до невозможности, и уютно — так, как я давно не чувствовал этого в книгах.

И конечно, чисто американская романтика манящих огней роскошного Нью-Йорка — Манхэттен, Бродвей, Мэдисон авеню, Гудзонский залив. В процессе чтения так и слышались доносящиеся из ниоткуда звуки джаза. Может быть квасные патриоты-антиамериканисты опять будут презрительно сплевывать, мол, это чуждые реалии, а я просто очарован и буду возвращаться в это мир чудной зимней сказки еще не один раз.

Изумительно красивая книга...

А благодаря адекватно-талантливому переводу, ее красота и изящество сияет всеми гранями стиля. В оригинале прочитать не довелось, но уверен, что в русском издании ничего не потерялось. Вязь отдельных фраз и предложений завораживает, текст впитывается без малейшего напряжения, красивости не режут глаза, а диалоги при всей их минималистичности абсолютно естественны. Да, это легенда, и атмосфера книги ей соответствует, но люди — живые, настоящие, чувствующие. Описания и пейзажи воистину неземные, Страна Эльфов полностью поглощает тебя на время чтения и еще долго не отпускает после.

При этом особой слащавости, я не заметил. Да, писала женщина, это видно невооруженным взглядом. Но это именно женская, а не «бабская» проза — она нежная, чувственная, но в то же время абсолютно универсальная в своей хрупкой эмоциональности.

А как тонко выписан эротизм отдельных эпизодов! Деликатно, но впечатляюще...

Собственно, именно такие книги и оправдывают существование всего этого детского сада под маркой «фэнтези». Жаль только, что повляются они очень редко.

Отличная, едкая, сатирическая вещь. Прекрасное отображение положения дел в современной ЭрЭфии с ее несменяемой «суверенной демократией» (хе-хе). Быков как обычно меток в своем сарказме. Он превосходен всегда, как в оторванном от прямой полемики творчестве, так и в прямом обстебывании рвущейся к лаврам Псаки Маши Захаровой, депутатов, чиновников разного пошиба и вплоть до Самого.

Где-то примерно в то же время Шевчук написал свое гениальное: «Путин едет по стране, а мы по прежнему в ....».

И ничего не меняется...

Исключительно изящная и красивая вещь, атмосферная, затягивающая своей аурой средневекового (точнее, наверное, уже возрожденческого) карнавала. Алхимики, художники, евреи-ростовщики и мудрые рабби, кавалеры, солдаты, воры и император Рудольф — многоцветный карнавал и прямо таки ожившая картина кого-нибудь из старинных европейских мастеров, Брейгеля к примеру.

Мне по атмосфере очень напомнило «Семь фантастических историй» Бликсен. Такая же успокаивающая, уютная атмосфера старой Европы, только на пару веков раньше. Ну, и Прага, само-собой, она здесь настоящая царица, мудро наблюдающая за своими обитателями.

А насколько прекрасен образ сплетенных в объятиях розы и розмарина, впускающих в себя по ночам души влюбленного императора и его возлюбленной — словами не передать. Один из самых ярких литературных образов, попавшихся мне за последнее время.

Дочитал только что «Океан» — очень и очень приятная книга. Очень камерная, спокойная, элегичная. Очень теплая и мечтательная. Во многом, очень личная, доверительная. Не масштабное полотно «Богов» и тем более не колоссальный постмодернистский коллаж «Песочника». И не откровенная сказка вроде «Звездной пыли». Примерно похожие эмоции я испытывал, когда читал геймановский рассказ «Одна жизнь под соусом из раннего Муркока», практически узнавая себя в описываемом ребенке. То же и здесь.

Именно этого мне не хватало в «Книге кладбищ» (которая тоже хороша, но довольно факультативна по сути, из-за своей идеи перелицовки Киплинга), наконец-то Гейман выдал полноценный роман. Пускай даже выросший из повести, небольшой, но ведь это сейчас мода пошла на романы в 500-700 страниц как норму? А ведь буквально еще в начале века романы писались весьма компактные и лаконичные, как у тех же Миррлиз или Дансейни. И Гейман как знаток и любитель этих мастеров прекрасно понимает, что лучше меньше, да лучше. Тем более, что в «Океане» я собственно воды не обнаружил. Каждое слово на своем месте, ничего лишнего. Эх, научил бы он этому Баркера...

В общем, я доволен и готов поставить «Океан» на 4-е место после «Песочника», «Богов» и «Звездной пыли» в своем личном рейтинге Геймана.

А за поле из виляющих кошачьих хвостиков, которое приносит «урожай» котятами, Гейману от меня отдельный пламенный респект!))

Мощнейшая вещь.

Густая, глубокая, драматичная, с постоянным нагнетанием напряжения... или нет — не нагнетанием, а перманентным обостренным пониманием того, что ничего хорошего в следующий момент не произойдет. Маккарти все таки не триллер написал, а глубочайшую по своей рефлексивности и пессимизму вещь. Хотя формально завернут этот кусок мяса в обжигающе острую мексиканскую лепешку со специями. Вестерн, кони, дикая волчица, насилие, погони, скачки, стрельба — все это есть в книге. Но как бы есть, а как бы — и нет. Не в том объеме, какой ожидаешь от книг с подобным антуражем и сеттингом. А вот мыслей, описаний и рефлексии героев — более чем достаточно. И это прекрасно. Потому что Маккарти мудр, суров как Клинт Иствуд, остр, щедр на меткие наблюдения и предлагаемая им философия, несмотря на свою пессимистичность — необыкновенно верна и привлекательна.

Первая часть романа, с волчицей — просто изумительна, здесь я готов полностью согласиться с блербом Хиршберга. Тоскливо, печально, но трогательно и надрывно. Эпизод с

А начиная со второй части начинается медленное, но неотвратимое схождение главных героев в ад. И нет от него спасения.

Книга монумент, книга на века.

Шикарная вещь. Стильная, красивая — и невероятно мечтательная.

Подлинный шедевр визуального искусства и нарративного ряда, причем в редкой пропорции, когда нарратив ничуть не уступает картинке. Здесь действительно есть история. Нет, не так — здесь есть ИСТОРИЯ. Разветвленная, закрученная, великолепно продуманная. И есть маленькие истории внутри одной большой, которые вместе создают великолепное мозаичное порывало, в которое хочется закутаться с головой и смотреть сны. Недаром, это история о The Dream, повелителе снов. Это действительно чудесно.

Еще раз о визуальной стороне Сэндмена. Множество художников подразумевает разные техники рисунков. Фавориты вполне предсказуемые: сказочный стиль Чарльза Весса, «викторианская» манера Майкла Залли, насыщенный рисунок Сэма Кита... Да практически все художники заставляют впиваться взглядом чуть ли не в каждую страницу. Единственный минус (и он подтверждается мнением с западных интернет-ресурсов) — отрисовка предпоследней части «The Kindly Ones». Возможно это жутко концептуально, авагардистски, модернистски — но в народе этот стиль получил название «мультяшного» и вызвал довольно неоднозначную реакцию фэнов. Я склонен согласиться с этим мнением. Но достоинств самой истории это ничуть не умаляет.

Надеюсь, когда нибудь эта сага все таки будет полностью издана на русском. Она этого достойна, может быть, поболе прочих.

Бывает так, что мимолетное общение дает импульс к каким-то очень значимым и важным вещам. Пообщавшись несколько лет назад с лаборантом Danyboy, написавшим целый ряд прекрасных отзывов на непереведенные у нас англо-американские книги (и почувствовав в нем «брата по разуму» — жаль, что он давненько ничего больше не пишет и не появляется на форуме), я закинул в свою копилку потенциально интересных книг целый ряд названий: «Land of Dreams» Блэйлока, «Talking Man» Биссона, «Secret Europe» Говарда/Вэлентайна и так далее. И вот, спустя уже, наверное, лет 5-6 удалось мне, наконец-то, заполучить того самого «Talking Man» в свои руки.

Роман в своем роде культовый, хотя и несправедливо позабытый (вышел-то он еще в начале 80-х). После прочтения сразу понимаешь, что его точно читал Гейман — ноги «Американских богов» явно торчат из него, как пятки индусов из забитой до отказа электрички на Дели. Мягко говоря, ооочень похоже. Впрочем, Гейман сделал хорошую книгу, спору нет, жаль лишь, что предполагаемый первоисточник покрылся пылью забвения. Чего о самом Бисоне не скажешь, вроде он впоследствии более-менее устаканился, звезд с неба не хватает, но определенный спрос имеет. Жаль лишь, что «Говорящий человек» тогда не выстрелил.

Это с одной стороны галлюцинаторная, а с другой — крепко укорененная в реалиях американского Юга история. Классическое «роуд стори». История девушки-подростка Кристал, которая вместе с вовремя подвернувшимся попутчиком отправляется в погоню за за своим отцом и преследующей его странной машиной с удивительной красоты женщиной за рулем. Этот путь приведет их в самый конец времен, на Северный полюс. Начавшись, как обычное «роуд стори», повествование постепенно уходит в некий галлюцинозный трип по медленно меняющейся, альтернативной американской реальности, когда аккуратные автобаны сменяются гравийными тропами, через дно Великого каньона протекает гигантская лента реки Миссисипи, Денвер пылает в топке гигантского пожара, все небо застилает огромная, мерцающая огнями чьих-то городов луна, по утесам бегут белые волки в электронных ошейниках, прошлое мешается с будущим, когда можно встретить по пути свою еще не рожденную дочь, и в итоге — в небе вместо луны остаются лишь разрозненные кольца из сияющих осколков, словно рассыпанные драгоценные украшения. Говорящий Человек оказывается могущественным волшебником, который грезит, творя своими грезами наш мир, а белокурая преследовательница на странном авто — его дочерью/возлюбленной/матерью (неплохо, да?). И жили они когда-то в самом конце времен, в черной башне Эленнор — в то время, как на другом конце времени стоит город Эдминидайн. А между ними колодец с мириадами звезд, который суть наш мир, творение колдовских грез. Хороша картина, не правда ли?

При всем этом, повествование довольно лаконичное, емкое, ничего лишнего, каждое слово на своем месте. Картины американской глубинки, проносящиеся в окнах могучего «Крайслера» пары главных героев, предельно колоритны и выпуклы. Чем-то это напоминает Стивена Кинга, львиная доля очарование книг которого заключается в том, что в них — концентрированная Америка, с ее природой, хайвэями, мотелями, магазинчиками, сетями кафешек и заправок, кучей непонятных тебе названий, марок авто и музыкальных исполнителей. Впрочем, у Биссона эти детали ничуть не перегружают ткань текста.

Читается даже в оригинале очень легко, могу посоветовать даже тем, кто с английским не очень. Совершенно, не жду, что этот роман когда-нибудь переведут у нас, но надеюсь, что хоть кого-то смог заинтересовать этим отзывом. «Говорящий человек» из тех книг, которые известны немногим, но те, кто ее читали — запомнят навсегда.

При все уважении к г-ну Фету не соглашусь со столь негативной оценкой «Замка». Думается, здесь играет роль личная ревность, учитывая, что Фет без ума от Вэнса — который, конечно, прекрасен, и который явно повлиял на декорации романа Сильверберга.

Но «Замок» — это абсолютно самостоятельное и самоценное в контексте итоговой реализации произведение. Невероятный, «блистающий» мир, экзотичный, пышный, полусказочный-полутехнологичный, с терпким запахом тропиков (почему-то, мне он представлялся всегда некими тропическими джунглями). Когда я его прочитал в 94-м, и было мне тогда ровно 14 — я им заболел на какое-то время. Да, это чисто жанровая литература, да, не шедевр БЛ — но так, и Вэнс тоже за пределы жанровой литературы никогда не выбирался. И оба, Сильверберг и Вэнс, в рамках жанра реализовались блестяще. Сюжет простой, безусловно, квестовый, но — а чем плохо, если в целом конструкция романа захватывает внимание и не отпускает до самого конца? Хотя, с самого начала понятно, что все будут жить долго и счастливо. А в остальном, повторюсь — очень ярко и экзотично. Ну, и форма квеста в виде путешествия с компанией странствующих циркачей, трудабуров, лицедеев добавляет книге очарование какого-то плутовского романа что ли, чего то романтично-средневекового...

Кстати, читал издание в серии «Иноземье» и, на мой взгляд, это лучшее из всех возможных изданий Маджипура — яркие, эффектные, слегка винтажные и наивные обложки, ткаие же иллюстрации, отчасти наивно-сказочные, как в старых западных фант.журналах — но они прекрасно ложатся в канву книги. Великолепная карта на форзацах... В общем, советую искать у букинистов, тогда книга заиграет более яркими красками.

Эта книга стала для меня чуть ли не главным открытием 2013-го года. Вышла она на пару лет раньше, но по ряду причин приобрел я ее позже — смущала абсолютная неизвестность автора, вызывали опасения предполагаемая архаичность текста и вторичность по отношению к Гоголю. Да и издание само по себе не блещет — мягкая обложка, серая газетная бумага... Но как выяснилось это тот самый случай, когда надо брать не глядя ни на что.

Безусловно, на Гоголя чем-то похоже, но только своей фольклорной составляющей. В остальном: тональность произведения, авторский стиль, композиция — все абсолютно авторское, штучное, без намека на заимствования. Если у Гоголя текст как яркое маковое поле под ослепительным украинским небом, то у Барщевского все окрашено в мягкие тона убаюкивающей лесной чащобы. Белорусская культура, фольклор, сумрачная атмосфера лесов и рек, с населяющими их духами и нежитью — кто бы знал, что это настолько интересно! Сюжетная канва довольно проста: главный герой вспоминает как юношей гостил у доброго знакомого, шляхтича Завальни, дюже падкого до чужих историй — и чтоб позабористей, по-фантастичней. Вот и приходится всем гостям хлебосольного пана рассказывать байки да былички, а гостей в его дом приходит много... Стилистически истории варьируются от народного фольклора (наиболее интересная часть), авторских сказок с народными корнями и до готических историй, городских легенд (вроде истории про чернокнижника Твардовского). Чем-то напоминает небезызвестный «Трактир в Шпессарте», что неудивительно, корни у обоих вещей в традиционном для того времени романтизме. Но романтизм этот свежий, чистый, напитанный глубинной народной мудростью, без излишней куртуазной позолоты и припудренности. Как лесной родник в заповедной чаще. Читается роман очень легко, без малейшего намека на привычную для 19-го века тяжеловесность и велеречивость. Хотя описания природы, погоды, людей — очень живописные, сейчас так мало кто может.

Дай бог, чтобы эта странная, редкая и удивительно теплая книга не потерялась в текущем громадном литературном потоке. Она заслуживает гораздо большего внимания и популярности.

Роскошная книга. Текст невероятной атмосферности и красоты, сдержанной, неяркой, но завораживающей буквально с первого десятка страниц. Весь роман — сплошной морок, те самые сологубовские «навьи чары», когда не ясно где явь, а где игра потустороннего мира. Эта постоянная недосказанность, зыбкость, непрерывная игра теней, когда из казалось бы только что сформировавшейся формы вдруг выступает совершенно другое, ухмыляющееся лицо, хитро посмеивается и тут же распадается на новые фрагменты (идеи, версии, объяснения). И до конца книги так и не можешь понять — что это было? Какую сторону принять, куда податься — в объятия мистического мира парацельсовских сильфов с саламандрами или в пространство карнавального, но абсолютно приземленного восточно-европейского городка (то, что это Львов, думаю, ни у кого сомнений не вызывает)? Автор не дает ответов даже в финальных строках. И это прекрасно. Обожаю, когда после прочтения остается возможность для воображения, и можно строить свои версии произошедшего вплоть до бесконечности. При этом концовка абсолютна логична, сообразно самой концепции текста, другой и быть не могло. От книги веет лучшими традициями мистической русской прозы, Серебряного века, недаром ему уделено немалое внимание в сюжете — тот же Сологуб был бы доволен такой прекрасной работой. Если до этого Галина была для меня всего лишь хорошим, достойным внимания автором, то теперь я буду брать любые ее книги просто по умолчанию. Это одна из лучших вещей, которые я прочитал в этом (весьма насыщенном чтением) году.

Прекрасная антология. Начинал читать еще в издании от Subterranean Press, но в итоге продолжил в варианте от Фантастики. Книга, похожая на витражное стекло из множества разноцветных фрагментов — каждый ярок и искрится своими оттенками, но все служат общей цели: создать цельное, масштабное полотно такого притягательного и причудливого мира Умирающей Земли.

Не вижу смысла оценивать каждый рассказ по отдельность, поскольку со своей главной задачей — создать эффект погружения в мир, придуманный Вэнсом — они, в совокупности, справляются отлично. Какие-то лучше, какие-то хуже, но откровенных провалов я здесь не увидел вообще. Почему-то сильной критике подверглись истории Геймана, Вандермеера и Симмонса (что у нас, что на западных ресурсах) — а для меня тот же Симмонс стал чуть ли не главным украшением сборника. Гейман хорош как обычно, хотя может быть, звезд с неба и не сорвал. Вандермеера читать было интересно и атмосферно, описание блужданий по подземному миру очень хороши.

Критика к стилю, который якобы не соответствует вэнсовскому — не понимаю и не принимаю. Какой смысл читать потуги на имитацию чьего-то стиля? Прелесть подобных трибьютов в стилизации, но без слепого подражания. Наоборот, индивидуальные особенности стиля придают знакомому миру новые интонации и краски. А уж в случае с Умирающей Землей есть где разгуляться.

Какие-то вещи могу выделить особо, того же Симмонса, к примеру. Также очень понравились Хэнд (очень изысканная вещь с пышным стилем), Райт, Эйзенштейн, Мартин, Ли, Уильямс, Шепард, Сильверберг... в общем, две трети участников точно. Но как я уже писал, на общую цель отлично работают все авторы антологии.

На выходе, получаем чуть ли не сильнейшую антологию из изданных в России за последние лет 10 (имхо, естественно).

Чудесная книга. Красота невероятная! Собственно, других эпитетов и не могу найти. Да, мне других и не нужно в общем-то. Умно, изящно, глубоко, многослойно, полихромно — да, это все здесь. Но это — не главное. Главное — невероятное чувство эстетического и эмоционального удовольствия. Хотя кто-то может недовольно поморщиться — «опять 600 страниц ни о чем». Кому как, а для меня пир духа. И ведь столько загадок остается. Кто такой Пирс, что он за посланник, откуда? Что случится с Роз? Что за жуть нашли в своем походе за волками Споффорд и Клифф, о чем не захотели рассказывать? Что будет в дальнейшем с Бобби, ведьмой-психопомпом? Столько хочется всего узнать! Но придется еще, видимо, немало ждать...

И наверное, весь «Эгипет» (вместе с шедевром «Маленький, большой») это чуть ли не единственная книга, которую я смогу перечитывать до бесконечности, не просто наслаждаясь хорошо знакомым и любимым текстом, а постоянно окунаясь в море новых эмоций и открытий. Как будто первый раз читая. Это невероятная редкость в наше скудное время.

Ну, вот и поставлена точка в моем странствии по пространствам «Пограничной трилогии». Растянулось оно на несколько лет, но наши издатели и на большие сроки горазды, спасибо и на этом.

Как и ожидалось — никакого хэппи-энда. Хотя... беспросветной тьмы и отчаяния тоже нет. Просто жизнь... В какие-то моменты течет как сонная река, в другие — взрывается бешеным темпом событий. А все вместе ведет тебя от рождения до могилы, а что дальше знает только Господь. Если он есть, конечно (что тоже далеко не очевидно).

То, что один из героев умрет не своей смертью было ясно с самого начала. Кто — узнает прочитавший. Может быть, даже угадает. Мне почему-то всегда казалось, что эта участь уготована именно тому, кто в итоге и положил свою жизнь в кровавой сальсе. Может, потому что из них двоих именно он казался каким-то более чистым, немного не о мира сего, что ли... а как известно only the good die young. И в его случае такой конец кажется чем-то даже вроде благословения, долгожданного освобождения и награды за перенесенные страдания.

Второй — возможно для него это тоже своего рода награда. Жизнь полная скитаний и бродяжничества, без своего угла, без любви, семьи и прочих атрибутов нормальной жизни. Но ведь и ему в конце книги улыбается что-то вроде долгожданного покоя и тихого уголка.

Само повествование значительно менее динамичное, чем предыдущие две части — неторопливое, подробное описание работы ковбоев на ранчо. На их фоне развивается далеко не самая эффектная и пылкая (на сторонний взгляд) история любви. И далее кульминация с последующим пространным эпилогом. Эпилог это вообще отдельная песня — Маккарти дает такую пищу для ума на этом десятке страниц, которые не каждый автор может выразить в целой книге. Как будто в какие-то первобытно-ритуальные глубины прапамяти погружаешься.

В целом — мощнейшая и глубокая вещь, которую вместе с остальными двумя частями можно и нужно перечитывать еще много-много раз. Чтобы черпать силу и умиротворяющее спокойствие жизненной мудрости.

Гейман как всегда великолепен.

Чудесно-изящная вещица, описывающая случившийся таки конец Умирающей земли и историю единственного человека сумевшего мало того что пережить это фатальное событие, но и оказаться в самом начале начал зарождения вселенной. Он увидел свет рождающихся солнц... И оказался заброшен в наше прозаическое время. Но может быть он снова сможет оказаться там, в самом начале.

Это единственная вещь сборника, переносящая героя в нашу реальность. Кому то может не понравиться, а мне очень даже ничего.

«Я хочу вернуться обратно. — сказал он. — Когда это началось. Я хочу стоять там, в свете пробуждающейся вселенной, на заре всего. Пускай даже я ослепну из-за этого. Я хочу быть там, когда рождаются солнца. «

Это божественно. Во всех смыслах. Как в буквальном, так и в переносном. Красота неописуемая, ярость и страсть в каждой строчке. А язык!.. Это просто нектар, божественная амброзия, от которой натуральным образом пьянеешь и уносишься к золотым высотам Олимпа. Написано, казалось бы, на абсолютно оторванном от реальности материале, а элемент вживания в творящееся на страницах античное действо высочайший — погружаешься мигом, будто смеющиеся нереиды на глубину утаскивают. Вторая часть, про кентавра Хирона, особенно чудесная. Местами чуть ли не слезы на глазах и, аж, до зубовного скрежета — вот же, сатрапы олимпийские, вот подлецы, дубьем бы вас, да вилами, да с пролетарской ненавистью! Образ Хирона — мощный, выпуклый, трогательный, страдающий и непокорный. Образ Геракла — несчастного безумца, но преданного и самоотверженного друга, игрушки в руках высших сил. Пьянчужка Силен — классический плут, за дурашливостью которого, скрывается мудрость, неведомая иным философам. Буйный, непокорный и милосердный Асклепий. Тиресий тот же... Вереница характеров, яркости которых позавидовали бы и мастера «психологической» прозы. Что у них требует кропотливого расписывания сотен страниц — здесь достигается буквально несколькими резкими росчерками строк.

Красота. Редкая и удивительная в наше время.

Огромное спасибо Олди за то, что когда-то заинтересовали эпиграфами в своих книгах Голосовкером. Пускай, по-настоящему прочесть получилось только сейчас — лучше поздно, чем никогда.

На удивление сильная и печально недооцененная книга, бесславно сгинувшая в серии-однодневке (также закончившей свое существование спустя пару-тройку релизов). Хэнд прекрасный автор, с изящным и поэтичным стилем, который здесь раскрывается во всей своей полноте. А уж атмосфера тут такая, что буквально порами кожи чувствуешь это потустороннее солнечное марево, пронизывающее пасторальные будни героев книги, а перед глазами встают картины английской глубинки с ее таинственными лесами, курганами и буйством цветов. И конечно музыка — она тут везде, как одна из полноправных героев повествования — она одурманивает, уносит в иные пределы и открывает портал между нашим и призрачным миром.

Манера изложения выбрана Хэнд исключительно удачно — в виде сменяющих друг друга реплик участников фолк-бэнда и всех участников таинственного инцидента в поместье Уайлдинг-холл знойным летом начала 70-х. Стилизация под классические интервью, свойственные музыкальной прессе и автобиографиям рок-групп, просто великолепная. Эффект достоверности, таким образом, получается местами прямо таки жутковатый. Дополнительно этому способствуют грамотно разбросанные по тексту упоминания реальных актов и акторов музыкальной истории второй половины 20-го века.

Нагнетание саспенса идет по нарастающей, достигая пика на финальном описании жутких фото, частично приоткрывших героям занавес над тайной, участниками которой они стали. Образ бледной «девочки из ниоткуда», с застывшим в немом крике ртом, в котором просматриваются несколько рядов зубов... брр, прямо «Звонком» повеяло при прочтении.

В общем, несмотря на то, что прорыва для Хэнд на отечественный рынок не произошло, «Последний альбом» определенно является одним из самых достойных образцов современного переводного хоррора последних лет. В нем есть стиль и подлинное мастерство.

Весело-то оно, наверное, весело... но — о чем? Зачем? При чем здесь — надо думать во время чтения, не надо думать... вопрос ведь не в том, что кто-то не в состоянии читать «умный» юмор. Точнее, считывать, как коды. Тут хоть думай, хоть не думай, но книга откровенно скучна. И бессмысленна по сути. Хотя технический уровень автора и интеллект — безупречны. Да, стилистически отлично все сделано. Да, мощнейший пласт литературно-интеллектуальной игры. Но зевать тянет непреодолимо.

Игра ума ради одной лишь игры ума.

Да и особого смеха у меня чтение не вызвало. Так, пару раз улыбнулся, но все остальные восторженно-захлебывающиес отзывы кажутся какими-то фантазмами воображения.

Оценивать не вижу смысла. Судя по всему, это «вещь в себе» для «понимающих».

Шикарная вешь!

Сильверберг написал преотличнейший рассказ, который не грех включить в саму «Умирающую землю» Вэнса. Очень яркая история декадентствующего гедониста, гурмана и поэта Пьюллэйна, которому волею судьбы и благодаря коварству троицы беспринципных воров удается понять, что весь его декаданс и упаднические оды смерти не что иное как наиграная поза. Великолепно написано, достойнейшее открытие сборника.

Дилени я люблю нежно и трепетно, и уже давно, еще с 90-х. Но эту вещь довелось прочитать буквально пару лет назад, уже в весьма зрелом возрасте. И — как будто перенесся на машине времени назад, когда космос действительно манил, когда грудь дышала приключениями, а глаза упивались чужими звездами. Та самая влекущая, детская, невинная романтика из запоем читаемых книг, за которыми я устраивал чуть ли не ежедневную охоту по всем окрестным книжным прилавкам.

Здесь есть все то, что скрашивало мои детские годы на фоне не самой приятной действительности. Яркое, эффектное, в чем-то безумное действие, исполненное в лучших традициях постмодернистского подхода Дилени к НФ (да, да, та самая «глазурь без торта», по выражению какого-то критика). Обаятельный герой, беспредельность космоса, где можно запросто встретить на своем пути полубезумного поэта на сияющем звездолете или низведенных до уровня рабов создателей миров. Попасть во временной парадокс, встретиться с самим собой и умереть — а потом двинуться в дальнейшее странствие в компании фантастически-обаятельного инопланетного «кота».

Это и некое издевательство над космической оперой, и одновременно — дань уважения. Исполненная в стилистически безупречной, поэтичной форме. Если ранее была «опера», то это «поэма». Или даже песня в рок-н-ролльном ключе (учитывая время написания, так будет даже вернее).

В очередной раз убедился, что в отдельных своих проявлениях Дилени затмевает даже Желязны и Эллисона, как основных своих коллег и конкурентов. Есть в нем размах и качество прозы на уровне, превышающем все лимиты жанровой фантастики.

Волшебная история. На самом деле. Такие писал Брэдбери: теплые, с добрым прищуром, немного меланхоличные, уютные, ностальгичные. И что самое главное, это рассказ о нас — о фэнах этой странной, до сих пор отвергаемой серьезными критиками фантастики. Это признание в любви к жанру — и машина времени, возвращающая в детство. Понятное дело, что Блэйлок здесь описал себя, свое отношение к этому дорогому для каждого автора его поколения миру палповых журналов за 25 центов, «аркхэмовских» сэмплеров, аляповатых, но таких классных журнальных обложек с яйцеголовыми роботами на фоне причудливых венерианских джунглей или наивных мегаполисов будущего. Сконцентрированные мечты американского подростка 40-50х. Но ту же историю можно запросто растянуть и на наши реалии: у кого-то это будут воспоминания о первом знакомстве с только что вышедшей «Туманностью Андромеды», у кого-то восторг от свежего кинохита «Москва-Кассиопея», у кого-то радость от нахождения на книжных развалах очередного «желтого» томика от Северо-Запада. Дети везде и всегда одинаковые.

Еще это книга о том, что мечтам тоже свойственно умирать. Что они суть концентрированное выражение личности тех, кто ими грезит. И с их смертью исчезает и прекрасный новый мир будущего, уступая натиску энтропии. И вместо аккуратного пригорода с подстриженными лужайками и еженедельными встречами по субботам местных любителей фантастики с ночным выездом в обсерваторию, чтобы полюбоваться бескрайним звездным небом, где в будущем будут гордо парить многотысячные флоты Звездных королей (да, да, обязательно!) — останется лишь грязный, ветшающий, неблагополучный район, населенный подозрительного вида типами.

Но всегда остается место чуду. И пачка найденных на чердаке старых фантастических журналов может, в буквальном смысле, стать машиной времени.

«О, быть бы мне корявыми клешнями,

Скребущими по дну немого моря!»

Т. С. Элиот

«Я не могу подумать о глубинах моря без содрогания»

Г. Ф. Лавкрафт

Море… Первобытная, влекущая и пугающая стихия, вместилище человеческих страхов и грез. Оно внушает страх своими бездонными тайнами и, одновременно, неумолимо притягивает к себе мятущиеся души. Кто только не признавался ему в любви… А кто-то, как Лавкрафт, боялся самой мысли о том, что может таиться в мрачных океанических глубинах. Кэйтлин Ребекка Кирнан, попав когда-то под всеобъемлющее очарование мечтателя из Провиденса, не избежала этой странной любви/ненависти. Хотя, наверное, в ее случае любви больше – подавляющая часть ее творчества демонстрирует тоску по водной стихии, увлечение ее поэтикой и желание проникнуто сквозь толщу вод в сокровенное царство тритонов и нереид. Как у выброшенной некогда на берег русалки.

Начав свой путь в тоскливых и конформистских 90-х, пришедших на смену эффектному безумию и свободе 80-х, Кирнан долго шла к раскрытию собственного писательского потенциала, индивидуального авторского стиля и пониманию – КАК и, самое главное, О ЧЕМ она хочет рассказывать. Именно этот генезис авторской мысли и мастерства позволяет проследить шикарный сборник 2011 года «Two Worlds and in Between: the Best of Caitlin Kiernan» от штатовского издательства Subterranean Press. Мало того, это всего лишь первая часть запланированного двухтомника короткой формы Кирнан – вторая, после долгих проволочек, выйдет наконец-то этой осенью. Поэтому, нелишним будет оценить всю красоту первой части. Глядишь, кто-нибудь заинтересуется и откроет для себя нового неординарного автора.

Начало пути у Кирнан было трудным. Она безусловный социальный фрик. И дело не только в ее бисексуальности (хотя следы этого сильно ощутимы в ее прозе). Нет, дело в том, что изначально она – одна из тех самых «лишних» людей, которые нет места в современном социуме. Она странная, колючая, резкая, грубая, но и ранимая, рефлексивная. Поэтому в немалой степени ее авторский стиль и мировоззрение сформировано теми самыми дикими днями юности, когда она пела в рок-группе и пыталась писать в перерывах между запоями: «Водка и «Викодин». Ночь в компании красавчика, который сделал мне укол героина и придерживал потом, когда меня тошнило... Месяцы, пропахшие ванилью, цветами магнолии, кассетные записи, горячее кофе, пот, сигареты, секс, черная фасоль, марихуана, комиксы, переполненные жаркие парковки в полночь, члены группы, не утруждающие себя тем, чтобы помыться и почистить зубы, и маленькая комнатка, где я писала». Отголоски всего этого можно найти в сборнике, особенно, в первой его части, охватывающей период с 93-го по 99-й год. Какие-то вещи здесь незрелые, откровенно ученические, но назвать их совсем слабыми я не могу. Прочтения достойны все. Даже ранний, давший название сборнику одноименный рассказ о парочке неформалов Твайле и Блонди, устроивших отвязную вечеринку, когда на улицах развернулся настоящий зомбиапокалипсис. Вещь незамысловатая, но как справедливо написала в послесловии Кирнан, забыть фразу «Когда у близнецов вечеринка – приходят все» невозможно. И момент, когда недавно «обернувшаяся» гостья вгрызается в лобок Тайлы – тоже. Кирнан вообще не стесняется натурализма, это роднит ее в чем-то со сплаттерпанками, но с меньшей долей увлеченности грубой физиологией. Скорее, это результат дружбы с небезызвестной Поппи Брайт, совместный рассказ с которой вошел во вторую часть сборника (Night Story 1973). Кого-то это может отпугнуть, но на мой взгляд, это влияние оказалось полезным, придав творчеству Кирнан грубой чувственности и дикой сексуальности, которой славится Брайт. С поправкой на то, что Кирнан более романтична и менее нарочито-перверсивна. Как бы то ни было, первые пять рассказов сборника незрелы, но достойны прочтения. А открывающий его рассказ Emptiness Spoke Eloquent, дань уважения Стокеру, повествующий о дальнейшей жизни Мины и остальных противников Дракулы, просто великолепен. Грустная, пронзительная история Мины, бредущей сквозь годы потерь, смертей близких, через две мировые войны, несущей бремя поцелуя Дракулы – исключительно эффектная вещь, не имеющая ничего общего с грубыми фанфиками и коммерческими поделками по мотивам известных произведений.

А вот с рассказа Estate начинается более зрелая Кирнан. В этой истории магната Сайласа Десвернайна есть все атрибуты южной готики: семейная трагедия, одинокий особняк, хранящий свою тайну, сверхъестественная загадка. Затем мы окунемся в шизофреничную и параноидальную атмосферу Rats Live on no Evil Star, истории, вдохновленной идеями спорного Чарльза Форта (еще одного любимца Кирнан) – и здесь текст по степени жути отдельных сцен приближается к творениям Мейчена. После, в рассказе Salmagundi, нас ждет встреча с одной из любимых героинь Кирнан – Сэлмаганди Десвернайн, эльфоподобным созданием с бледной кожей и снежно-белыми волосами. История короткая, без особого сюжета. Зато с эффектной сценой андеграундного перфоманса и загадочными разговорами о кинематографе и поэзии. Рассказ Giants in the Earth, из трибьютной антологии Муркоку, полностью выдержан в стиле его «Танцоров на краю вечности»: экзотичен, по декадентски-изнежен, причудлив и ярок. Кирнан расскажет историю одного дня из жизни молодого Джерека Карнелиана, и как минимум, любителям Муркока она будет весьма небезынтересна. И настоящая жемчужина – Postcards from the King of Tides, подлинно лавкрафтианская по духу история о странном музее морских диковин, затерявшемся на берегу океана, его странном хозяине и сокрытом в нем подлинном ужасе морских глубин: «Угнездившийся на дне Каньона Угрей, что в бухте Хэмболдт, выловленный сквозь пять тысяч морских саженей воды, столь чернильно-темной и холодной, что он вполне мог быть там еще во времена, предшествовавшие Творению». И сам хозяин остается загадкой, и его странный дом, который внутри больше, чем снаружи – ясно одно, эту встречу молодые герои рассказа не забудут никогда. Завершается первая часть белым стихом Zelda Fitzgerald in Ballet Attire, упражнение в стиле Т. С. Элиота. Элиот, Паунд и вообще модернисты это еще одна привязанность Кирнан, что отчетливо видно в ее прозе (в рассказе Emptiness Spoke Eloquent, например, Мина присутствует на литературной встрече с Паундом и Джойсом).

Вторая часть сборника — это Кирнан, обретшая свой узнаваемый и весьма сильный голос. Вот здесь начинается настоящий праздник для любителей небанальной, умной weird-прозы. Хотя не обошлось и без нескольких фрагментов, показывающих коммерческую сторону Кирнан как писателя. Прежде всего, это истории Les Fleurs Empoisonnees и Waycross, повествующие о Дэнси Фламарион, девочке-альбиносе, истребляющей демонов и прочую нечисть по наущению своего невидимого ангела-советчика. Но внешняя простота этих историй искупается прекрасным, пышным языком, которым они написаны. Да и сама героиня далека от типового дамского городского фэнтези, с его сексуально озабоченными, одномерными героинями. Хотя, надо признать, способности девочка демонстрирует такие, что при встрече ее, предположим, с безжалостным Пинхэдом, я бы не был уверен в победе последнего. Примерно в этом же русле написаны рассказы The Dead and the Moonstruck и Daughter of the Four of Pentacles. Но они более поэтичные и сказочные, особенно первый – в нем мы встретимся с девочкой-подменышем, Скворчихой Джейн, украденной некогда гулами из мира людей. Прожив всю жизнь в подземелье, вдали от света, Джейн готовится к обряду инициации, потерпев неудачу в котором ей грозит быть съеденной вчерашними друзьями, щенками-гулами. Кирнан здесь удалось написать некое подобие детской сказки взрослым языком, и история получилась исключительно красивой и трогательной.

Остальные вещи просто великолепны. Это и галлюциногенная, загадочная история о «маленьком народце» (и снова Мейчен!) La Peau Verte, и тоскливые, болезненные, оставляющие ощущение прикосновения к какой-то потаенной изнанке видимого мира Spindleshanks, Onion и Road of Pins (из последнего, судя по всему, вырос позднее шедевральный роман Drowning Girl); пропитанные солью, морем, глубинным ужасом и лавкрафтовскими мотивами Houses Under the Sea, Andromeda Among the Stones и From Cabinet 34, Drawer 6. Любителям Поппи Брайт придется по душе уже упомянутая совместная вещь Night Story 1973 – в ней мы отчасти приблизимся к пониманию того, почему Дух в «Потерянных душах» настолько загадочен и чувствителен к пульсации потустороннего мира. И для контраста – мрачная, жесткая НФ в рассказе Riding the White Bull и повести The Dry Salvages. На фоне остальных вещей эти кажутся весьма необычными, но Кирнан любит научную фантастику и одно время даже утверждала, будто хочет, чтобы ее воспринимали исключительно как НФ-автора. Хвала Ктулху, до этого не дошло, но как говорится: «Талантливый человек – талантлив во всем».

Резюмируя, могу порекомендовать этот прекрасный сборник всем, кто любит умную и тонкую прозу; романтичный и поэтичный стиль, гармонично сбалансированный дозированной жестокостью, натурализмом (без крена в смакование gore and blood)и мрачной атмосферой; кто не боится обсценной лексики и сексуальности; кто предпочитает истории, где тайна остается нераскрытой, и автор стремится, прежде всего, спроецировать ощущение проникновения за темную завесу к секретам иного мира. В завершение, слова самой Кирнан: «Хорошая проза это окно из витражного стекла, и цвет его становится голосом автора. Так что, вот они, мои окна, все раскрашенные мною. Нельзя сказать, что это действительно лучшие окна из тех, что я когда-либо сделала, но мне нравилось их создавать. Взгляните же на них».

Р. S. Рецензия была опубликована в онлайн-журнале Darker за апрель 2015 г.

Книга как вызов, книга как настроение. Книга как врата в глубины сновидений. Хаос и завораживающее ощущение приближения к чему-то удивительному, странному и будоражащему. Не увидел особой связи с Майринком, кроме собственно самого места действия — Праги. Но это и неважно, сама Прага диктует свои законы мировосприятия, окрашивает эмоциональный фон в свои особенные оттенки. Сюжет прост и неприхотлив, скорее даже это не сюжет, а симулякр сюжета — но он здесь и не нужен, это абсолютно визионерская проза, зарисовки сна и мятущейся фантазии. Я бы даже сказал, что чем больше бы здесь было сюжетности, то тем больше бы книга потеряла своего очарования. Поэтому совершенно не понимаю сравнений с Желязны (и уж тем более с Кудрявцевым). Это небо и земля, при всем моем уважении к Желязны. Тот работал в достаточно жестких рамках жанровой прозы (пускай даже и пытаясь их по-максимуму расширить), а Айваз... такое ощущение, что он писал для себя, развлекаясь.

Борхеса с Лавкрафтом, кстати, местами напоминает, но не в тех объемах, чтобы искать здесь прямое влияние. Хотя Борхеса здесь, наверное, больше всего.

В общем, странная литература в своем типичном (и одновременно, крайне оригинальном) выражении.

Недавно закончил эту чудесную книгу. Очень изящная и лаконичная история в типично Геймановском стиле. Самое главное, как и большинство историй о Сэндмэне, крайне атмосферная, тягучая, обволакивающая своей аурой мечты и грезы. То, что написана она на японском материале только добавляет ей изысканности и воздушности, ничуть не перегружая повествование незнакомым антуражем и символикой. Получилось по-восточному тонко, экзотично, но абсолютно понятно и доступно для каждого читателя. Особенное отмечу шикарную работу Йоситаки Амано — его иллюстративный ряд мало того, что идеально передает атмосферу сновидческой сказки, но зачастую еще и дополняет ее, показывая читателю то, что не так легко выразить текстом. Особенно это касается тех самых сновидческих путешествий героев — иллюстрация и текст здесь абсолютно равноправны, там, где заканчивается очередной пассаж текстового нарратива, продолжается визуализация в исполнении Амано. И еще вопрос, кто изощренней в передаче атмосферы грезы: Гейман или Амано. Особенно интересен Амано, когда заходит на территорию Джексона Поллока, балансируя на грани с абстракцией и предметной живописью.

Для русского читателя наиболее понятна будет аналогия со «Звездной пылью» с участием Весса, но я в данном случае отдаю предпочтение «Dream Hunters», которые оказывают поистине галлюцинаторный эффект погружения в рассказываемую историю.

Очень хорошая история, замечательная прежде всего тем, что здесь рассказывается история появления того самого Чана Неминуемого, наверное, самого интригующего персонажа вэнсовских хроник Умирающей земли. Тайна раскрыта абсолютно в духе самого Вэнса: забавно, едко и иронично. Попадание в стиль вэнсовского шедевра 100%-е.

Необыкновенной красоты книга. Слог автора отточенный, ни грана лишнего, это такая хрустальная ясность, четкость и прозрачность, без излишеств, когда понимаешь — все на своих местах и больше ничего не надо. Чем-то мне стиль этой вещи Милоша напомнил «На мрморных утесах» Юнгера, невзирая на совершенно разное наполнение этих книг. Четкость слога буквально хирургически точная. Но — красота. Солнечное, томное летнее марево детства, каким оно предстает с высоты прожитых лет. Деревенская пастораль, тоска по миру, которого уже нет. Толика мистики (те самые черти, обитающие на берегах реки Иссы), фольклор, картина провинциальной жизни, немного политики, житейские драмы — все сбалансировано идеально гармонично, каждый элемент нарратива плотно подогнан друг к другу. Нельзя сказать, что это «роман о детстве», как пытается позиционировать его издатель, но картина мира дается именно глазами ребенка, что дает Милошу определенные возможности — та же мистика с фольклором переплетается с детским восприятием реальности, и непонятно, реальны они или нет? Отдельное спасибо издателям за прекрасное послесловие, благодаря которому я открыл для себя не менее чудесную «Мельницу Балтарагаиса» Казиса Боруты.

Частично по настроению «Долина Иссы» напомнила мне «Бохинь» и «Хронику любовных происшествий» Конвицкого — такая же расслабленная, немного выморочная реальность с привкусом ушедшего навсегда времени. Издательство Ивана Лимабаха, как обычно, держит высочайшую планку.

Категорически не советую прислушиваться к мнению предыдущего рецензента. Сборник целиком не читал, но назвать его «убогой коллекцией» с «парой тусклых жемчужин» — это мог написать только безнадежный фанат Кинга, для которого на «короле» свет клином сошелся и ничего другого ему не надо. Есть такая прослойка хоррор-«фэнов», особенно в России. Могу сходу назвать тех авторов, чьи вещи мною прочитаны и иначе как отличными я их назвать не могу; Киернан, Хиршберг, Гейман, Танит Ли, Кэмпбелл, Ньюман... Среди остальных также немало хорошо зарекомендовавших себя имен, но поскольку не читал, уверять не буду.

Но антология, как минимум, достойная внимания.

Крайне необычная вещь. Странная литература в своем ярко-выраженном аспекте: сюжет слабо понятен на всем протяжении книги (собственно, и в конце он становится понятен лишь пунктирно, в общих чертах), масса постмодернистских отсылок к литературной классике, множество описаний и сильных образов.

Сложно выразить свои эмоции от прочтения сего бесспорно небесталанного труда. Прочитать точно стоит, уж больно приятный язык и интрига, фантазия опять же... а любителям Уайлда и шерлокианы будет приятно вдвойне. Очень любопытна задумка автора с игрой красками и оттенками цвета, каждая глава называется каким-то определенным цветом, зачастую вымышленным. Картина получается в итоге буквально красочная.

Но все равно вещь сильно на любителя (хотя и хороша).

Отличный рассказ, раскрывающий не самое приятное (на удивление, учитывая счастливую концовку второй книги о Кугеле:wink:) будущее Кугеля. Чтож... Это авторское видение, и оно вполне приемлемо и отлично написано. За стилистические изыски не отвечаю (все таки читал с английского), но написано гладко и складно. Сын Кугеля ищет своего отца и находит его пройдя через успешные годы обучения в Колледже магов и весьма тяжелое испытание. Опять же — семейная драма, отцы и дети... Но заканчивается все хорошо, и на том спасибо.

«Чем дальше, тем всё страньше и страньше! Всё чудесатее и чудесатее!» (С) Л. Кэрролл.

Лучшего эпиграфа к этой «потаенной» книге и не придумаешь. Почему «потаенной»? Потому что знают про нее, такое ощущение, считанные единицы. Собственно, для книги, которую писали, на минуточку, двадцать семь (!) лет, это даже как-то естественно – такие работы всегда представляют собой герметичную «вещь в себе» (во многом, для себя), эдакие «Изумрудные скрижали» для посвященных. Находят их, принимают и проникаются мыслью автора те, кто, видимо, обладает глубоким духовным с ним родством – эффект «золотой цепи» в действии (как некой идеи о братстве посвященных, звеньях той самой цепи, которые при этом могут даже не подозревать о существовании друг-друга).

Собственно, Александров он ведь… не профессиональный писатель, а музыкант. Причем, музыкант, насколько можно судить по отзывам в сети, прекрасный и ценимый в кругах арт-рок/джаз аудитории чудесного града Киева. И книга эта писалась, насколько я понимаю, как некое глубоко личное откровение, манифест авторского видения мира, жизни, любви, музыки, литературы т.д.; и как некий компедиум воспоминаний о Киеве 80-х, пропущенных через призму сказочно-фантасмагорического космоса романа. Вообще, любая книга, по сути своей, есть подобная манифестация авторских взглядов, тут ничего нового нет – но не каждая получается столь личной, искренней и лишенной малейших попыток мимикрировать под запросы усредненного современного читателя. Скорее даже наоборот, читатель этой книги должен быть вызывающе несовременен. Я старый солдат, как говорится…

Впервые я заметил «Книгу Книг» лет десять назад, когда у нас в России ее издало мизерным по тем временам тиражом (500 экз.) издательство «Алетейя» совместно с киевским «Бизнесполиграфом». Эффекта это событие тогда не произвело никакого, информацию о книге до сих пор приходится отыскивать в сети по крупицам. Грубо говоря, ее просто толком никто не заметил, по крайней мере, в России. Украинским читателям повезло больше, сейчас эту эпопею там постепенно переиздают несколькими томами в мягкой обложке. Но тогда на какое-то время я чуть было не забыл о ее существовании, посчитав неким мертворожденным объектом искусства. Однако, где-то в глубине подсознания память о ней оставалась, занозила, зудела, и вот, прошло 10 лет – повинуясь некоему наитию, я приобрел на пробу первый том этого внушительного во всех отношениях романа, а после, бегло полистав, бросился к компьютеру, чтобы немедля заказать второй. Оказалось, что не нужно особо вчитываться в перипетии сюжета, достаточно было лишь вкусить этого восхитительного языка, этих чудесных образов… мама дорогая, да этот текст можно читать как поэму в прозе, наслаждаясь ритмикой, красотой и образностью авторского стиля. От него можно захмелеть, как от превосходной «Мальвазии», поэтому читать пришлось понемногу, по главе-другой за раз.

По сути своей, это удивительная смесь литературной сказки, фантасмагории, алхимического романа в духе Майринка и иже с ним, романтической литературы (прежде всего, немецкой), готического романа и легкой сатиры. Поэтому, и набор имен, которые всплывают в голове во время чтения, соответствующий: Гофман, Булгаков, Андерсен, Гауф, Кэрролл, Майринк, Перуц, Бонавентура, Гоголь, Одоевский, Кржижановский, Толкин, возможно Хармс… Прекрасный набор литературных маркеров, позволяющий настроиться на правильную волну. Конечно, здесь много Булгакова, образца бессмертного «Мастера и Маргариты» — только вместо жаркой московской атмосферы тут правит бал древний Киев, земное воплощение чудесного Города Мастеров, куда попадают лишь избранные. Там царит вечное лето, вечная осень, вечная весна и не менее вечная зима; там в небесах царят одновременно Луна и Солнце; в небесную синь рвутся золотые шпили городских башен; а в вышине, среди облаков, мчит свои лазурные воды Небесный Днепр. От романтиков здесь удивительная атмосфера европейской сказки, а Кэрролл, Кржижановский и Хармс заняли автору немалую толику своего буйного воображения для описания путешествия принцессы Янки с друзьями по некоему Замку, чьи просторы таковы, что странствовать по ним можно годами. Толкиновские эльфы также прекрасно чувствуют себя в микро/макрокосмосе романа, наполняя его отзвуками своих волшебных флейт и неземных песен. Кстати, смотрятся они на берегах древнего Днепра весьма органично. От Майринка, Перуца и прочих мастеров «пражской школы» здесь удивительная атмосфера старого, древнего города со всеми его тайнами и легендами, под обыденной личиной которого прячется реальность иных, таинственных пространств. Бонавентура открытым текстом поминается в романе, а его ночные бдения серебряной нитью проходят через ткань разворачивающейся перед читателем истории. И гротеск, сатира, ирония, дух игры – их тоже есть для вас у автора. Недаром это «Книга Книг», такое ощущение, что в ней есть всё на свете – вообще, ВСЁ. И что характерно, во время чтения не возникает эффекта пресыщения, а все элементы романа подогнаны друг к другу идеальнейшим образом, не вызывая ни малейшего ощущения диссонанса, атональности, сбившегося ритма или непродуманной композиционной структуры (не забываем, что автор – музыкант). Стоит только открыть книгу, и все – ты пропал, ухнул без оглядки в пространство причудливых фантазий:

«О, эти незабываемые вечера, эти ночные бдения со свечами, с бокалом горячего вина, в кругу ценителей толстых романов, чтение которых единственно составляет истинную усладу для мастеров изощренной лени и для тех, кто умеет никуда не торопиться. Сколь редки подобные книги и подобные читатели в наше прагматичное время! Время, героем которого по праву считается шустрый адвокат, а вовсе не поэт, ибо — и я с горечью в сердце вынужден это признать — нынче адвокат необходим каждому, чего не скажешь о поэте…»

Алексей Александров, «Книга Книг».

При этом, совершенно не хочется вдаваться сейчас в перипетии сюжета – да и бесполезное это дело, ибо он причудлив и разветвлен, как сад расходящихся тропок (или, в данном случае, тропов). И персонажей здесь – море разливанное. За судьбами каких-то можно следить на всем протяжении романа, кто-то появляется эпизодически, но образ практически каждого из них крепко врезается в память. Мы повстречаем здесь уже упомянутую принцессу Янку, которая на влекомом Вялым Горбуном фургоне в компании мудрого (хотя и довольно сварливого) Архивариуса и Филина-секретаря мчит по бескрайним внутренним пространствам волшебного Замка в поисках возлюбленного сказочника Адуляра (он же Классик, один из важнейших персонажей романа, написавший ту самую «Книгу Книг»); зловещего Альгокабиллу, воплощение темных сил, похитившего Волшебный Изумруд из сердцевины Глобуса Киева; компанию разномастных художников, поэтов и писателей – богемных обитателей киевского андеграунда 80-х; говорящего пса-психопомпа Петрова, обладателя недюжинных художественных талантов и чистейшей рыцарственной души; последнего эльфа на земле Тиндалина, среброглазого глухонемого красавца; мудрого волшебника Магора, собравшего в своей сокрытой от профанного бытия обители талантливых студиозусов-фамулусов, дабы учить их претворению тленной субстанции души в подлинный философский камень высокого Духа; носителя вселенской мудрости Совершенномудрого По, познавшего абсолютный дзен (что не мешает ему с упоением колошматить бамбуковой палкой нерадивых учеников); незадачливого инспектора Пришивалова, только в сумасшедшем доме сумевшего обрести душевные силы и понимание своего места в жизни (глава с описанием его бытийствования в Скорбной обители – одна из лучших в книге); талантливого художника Корбюзьевича, потерявшего свою возлюбленную, Руну, но не теряющего надежды отыскать ее вновь; еще там будут мелькать вредный прохиндей Котомыш Лаврентий Печерский, его отец, рыцарь сэр Мурмилот Узорный с супругой Мышаниной, бравый полковник Ферапонтов, бесконечно воюющий везде, где только можно (и нельзя), зловещая крысиная королева баба Кварта со своим супругом дедом Какофонием, бывшим революционным палачом с бережно хранимым в загашнике маузером, умерший, но воскресший спецкор Кутищев, а также еще много, много других исключительно примечательных личностей. Разок даже некий кальтист Данилкин мелькнет, участник блуждающего оркестра под руководством маэстро Скарлатини – думаю, понятно, в чью сторону это реверанс.

От вышеперечисленного у вас возникло стойкое ощущение забористого наркотического трипа, не так ли? Прекрасно вас понимаю. Но это же чудесно! В пространстве романа правит миф, даже нет, не так – МИФ. Он растет, ширится, охватывает все больше сфер, подчиняя сюжет и внимание читателя своей неординарной логике. Впрочем, могу успокоить тех, кто заведомо испугался встречи с каким-нибудь кондовым постмодернизмом – это вполне внятная история, с понятным сюжетом, прекрасным языком и полным отсутствием постмодернистских игр ума ради самих игр, прикрывающих, в конечном итоге, абсолютное, зияющее ничто. Нет, эта книга при всей своей незаурядности и прихотливости отдает дань старому-доброму, толстому и обстоятельному романтическо-приключенческому (пускай, и герметичному по своей сути) роману. Легкая ностальгия и, отчасти, возврат в детство гарантируется.

Две части романа поименованы как Nigredo и Albedo, что представляет собой отсылку к первым двум частям алхимического Делания, результатом которых должна стать трансмутация бренной материи души в сияющее золото духовного философского камня. Люди искушенные, уверен, тут же зададут вопрос: «А, как же третья, финальная часть сего мистического процесса – Rubedo?». Увы, на данный момент автор, по его собственным словам, не готов приступить к завершению литературной манифестации сего великого Делания. Нужно время, вдохновение и, вероятно, правильное сочетание звездных конфигураций. Впрочем, это не означает, что с точки зрения сюжета первые два тома обрываются на полуслове. Нет, расказанная в них история вполне закончена, злодеи повержены, влюбленные сердца соединились, друзья нашли друг-друга, а Волшебный Изумруд вернули на свое законное место в сердце Глобуса Киева. Однако, на последних страницах выясняется, что в городе назревает новая беда – где-то в его глубинах растет зловещая Жаба-Асфикс, одолеть которую должно собравшимся вместе героям под предводительством короля Адуляра. Золотые Врата открываются – их ждет родной Киев…

Поэтому, шлем автору лучи добра, держим кулаки и желаем ему всяческого внимания муз, дабы узнать, чем закончится эта, кхм… бесконечная история. И пусть нам еще раз предстанет видение белокрылых воздушных кораблей в небесной лазури, стремящих свой ход по извивающейся ленте Небесного Днепра.

«Далеко за Городом, в палевых сумерках между Солнцем и Луной, подымались облака, они росли как цветы – фрезиевые, лилейные, нежно-гиацинтовые, волнуясь тончайшими перламутровыми оттенками. В небе над самым горизонтом от края до края пролегла сверкающая лента реки, над которой в золотистом мареве реяли белоснежные корабли.

- Один, два… пять… — начал считать Гений Вишнуевский.

- Небесный Днепр! – воскликнул, осененный неожиданной догадкой, Старик Придумкин. – Так, значит, он действительно существует!..»

Еще одна хорошая вешь, добавляющая нечто свое к мозаике Умирающей земли. Забавный чудак-ученый в шляпе из лягушачьей кожи, который попадает в Музей человечества...

Не самая яркая, но очень симпатичная зарисовка.