Дмитрий Володихин. Доброволец. – СПб., Лениздат, Ленинград, 2007. – 384 с.

Десять лет назад прочитал в журнале «Если» фантастическую повесть «Плацдарм», о чем сейчас искренне сожалею. Нет, сама повесть мне очень понравилась, просто в последующие годы я с чистой совестью не читал «Добровольца», поскольку был уверен, что эту книгу я знаю. И только недавно выяснил, как сильно ошибался – это один из самых ярких, интересных и неоднозначных романов о Гражданской войне. Неоднозначных в смысле жанра, прежде всего.

Содержание такое: главный герой, молодой историк Денисов, перемещается в прошлое в составе группы единомышленников, чтобы исправить прошлое. В их понимании это значит помочь Добровольческой армии выиграть Гражданскую войну. Они не первые, но предыдущие попытки «хроноинвэйдоров» из «Невидимого университета» предотвратить Революцию успехом не увенчались, потому что «нормативная реальность» компенсировала это воздействие.

К счастью или к сожалению, это кому как больше нравится, но герою не удалось изменить историю, так что альтернативно-историческим этот роман не стал. Вместо подходящей должности в штабе Денисов занял место рядового стрелка в строю корниловской дивизии, с которой и прошел, версту за верстой, от Орла до Тулы, отступил до Новороссийска, а закончил свою эпопею у Перекопа, откуда и вернулся назад в свой 2005.

Нормального исторического романа тоже не вышло: стратегических сражений здесь не описано, эпопейной картины войны не представлено, исторические лица упоминаются редко, и те все больше как-то так вдалеке, историческим фоном. Главный герой с ними не встретился и о судьбах мира не поговорил.

Военно-исторический боевик? Тоже не похоже! Почти нет полномасштабных описаний военных действий. Есть первая атака и фрагментарное описание нескольких боев не стратегического значения и все. Положенных приличному «попаданцу» приключений со стрельбой и временными парадоксами в «Добровольце» нет вообще, нет даже приличной любовной линии.

А где лекции о чинах и наградах, где ТТХ пулемета «максим», где история создания тачанки, где дружное семейство маузеров, где… ? Картинка на обложке кстати крайне неудачная – не внедрил Денисов разгрузки, и автомата не изобрел, так всю дорогу и бегал в шинели и с трехлинейкой. Ага, вот именно – чего ни хватишься...

Тогда что есть в романе?

В наличии долгие версты в походном строю, заплатанные шинели, стоптанные подметки, стертые ноги, пустые желудки, отмороженные конечности, ночевки на полу и прочее в том же духе – то есть холод, голод, грязь и бесконечная усталость. Есть «белые» и есть «красные», есть еще просто крестьяне – и те и другие вроде бы нормальные люди, но почему-то воюют друг с другом.

Зачем все это? Зачем это нужно герою, который мог бы вернуться назад в будущее еще осенью 1919-го, когда стало ясно, что поход на Москву вновь провалился и Белое дело проиграно? Но он остался еще на год, чтобы сполна насладиться штыковыми атаками, суточными переходами, тифом, вшами и многим другим, что нормальному человеку совершенно не нужно.

Ну, с героем все более менее ясно – он очень много о себе воображал, он бредил Великой Миссией, он девушку любимую бросил, променял на «билет до станции Высокая судьба». Война быстро расставила все на место – он понял себя, слился с эпохой, избавился от иллюзий: «я обычный надежный стрелок, спокойный, деловитый, умелый, звезд с неба не хватаю и людей за собой повести не могу, но товарищей своих никогда не подводил и, надеюсь, не подведу. Вот и все. Солдат как солдат». Не так уж и мало, если хорошо подумать…

Учитывая наличие религиозно-мистических мотивов и образов, удобнее всего было бы назвать этот роман историософским – этот красивый термин, «историософия», традиционно обозначает, что автор пишет о прошлом и представляет его несколько сложнее, чем борьбу классов с иноземными захватчиками, или ожесточенные интриги за обладание алмазными подвесками к царскому трону.

Но лично у меня «Доброволец» больше всего ассоциируется с жанром «рыцарский роман». Рыцарский не потому, что автор несколько раз упоминает Белый Камелот, мечи и ангелов. Нет, «Доброволец» сродни романам Мэлори по духу и глубинному смыслу и по картине мира – вот идет по суровым дорогам безумной России корниловец Денисов в колонне других добровольцев и Хаос стоит перед ними на расстоянии вытянутого штыка, а через них проходит главный нерв Истории. А все это вместе образует образ Революции, очередной Смуты.

Миссия Добровольца вполне сравнима с судьбой рыцаря, ищущего свой Грааль или идущего в крестовый поход. Соответствующие аллюзии и реминисценции, да что там — очень толстые намеки разложены через каждые две главы. В конечном итоге война белых с красными выглядит здесь как чистая борьба воли, где важно не у кого людей и патронов больше, а кто терпеливее и чище душой. Получается как бы особая благодать, почти осязаемая субстанция, которую производят Добровольцы. Может быть, это душа России, которую они хранят и оберегают и которая умирает вместе с ними, вытекает по капле. Не зря в одной из первых глав есть такой образ: «стать кровью текущей в венах страны».

Но и это не главное в романе Д. Володихина. Рыцарь, не рыцарь... Религиозные мотивы и символика занимают в романе очень много места, но смысл его вовсе не исчерпывается демонстрацией мученической роли добровольческого движения. Герой насчет себя с самого начала не сильно заблуждается, так что и самоиронии там тоже довольно. Поэтому и нет никакой особой идеализации Добровольческой армии. Никто из персонажей на святого подвижника не похож, а про тыловых героев и вороватых интендантов тоже немало теплых слов сказано.

О чем же этот роман? Здесь каждый найдет, что захочет. Десять лет назад я прочитал повесть «Плацдарм» как неудачную «альтернативку», как историю смирения гордыни и воспитания стойкости. Сейчас я думаю, что это роман о русской Смуте, которая, как и «разруха» находится в головах, а еще точнее – в душах. В конечном итоге для меня «Доброволец» стал одним из немногих романов, которые развеивают наивное представление об истории как о поезде, который можно перегнать с одного готового пути на другой простым переключением стрелок.

Принято считать, что не любят. Они и сами о себе так говорят: «Мы простой, мирный народ. Я вообще приключений не жалую. Придумают же!.. Сначала всякие неприятности, передряги и неудобства, а потом к обеду опаздываешь! Не понимаю я, что в этом хорошего, — сказал наш мистер Бэггинс, заложив большой палец за подтяжку, пыхнул трубкой и выпустил еще одно колечко дыма, больше прежнего».

Но чтение текста заставляет в этом усомниться. Ну, неожиданные таланты обоих Бэггинсов (а также некотрых Туков, Брендизайков и Гэмджи) можно списать на то, что они как бы не очень обычные хоббиты, да и сюжет их ко многому обязывает – герои все-таки. Однако и с остальным не все просто.

Не так давно в теме Толкина возник небольшой спор о Городьбе, которая отделяет Забрендию от Вековечного леса – стена это, или живая изгородь? Выяснилось в итоге, что все таки изгородь, но в процессе исследования обнаружилось, что под ней имеется неплохо оборудованный ход. Сама по себе ограда, какая бы она ни была, особого удивления не вызывает. Ну, забор и забор, мало ли их в Хоббитании? С подземным ходом все сложнее. Уж очень он там капитальный: «становился подземным ходом с кирпичными стенами... Ход был темный, сырой и упирался в железные ворота» (здесь и далее Перевод В. С. Муравьева, А. А. Кистяковского). Не слишком круто выходит для походов за грибами и ягодами?

Да и какие в Вековечном Лесу грибы и ягоды, оттуда бы самому живым уйти! Их приятель Толстик уверен, что «туда никто не ходит» и «гиблое это место». Ясно, что у нормальных хоббитов оно пользуется очень дурной славой.

А вот Брендизайки в него ходят...

« Ну как – никто?! – сказал Мерри. – Брендизайки ходят: не каждый день, конечно, но когда понадобится. И своя тропка у нас там есть… И я тоже ходил, несколько даже раз: днем, когда деревья спят… Сам-то я ночью был здесь раз или два, и то на опушке».

То есть они там что, грибы по ночам собирали? Это вряд ли. А что еще там делать? Грабить некого, торговать не с кем… В общем, никаких практических рациональных причин, чтобы лазить за эту ограду, нет, разве что нервы пощекотать.

Но это плохо согласуется с заявленным образом хоббита, которому никаких приключений и даром не надо. Тогда выходит, что есть еще хоббиты ненормальные – и Брендизайки там в первом ряду. Не случайно же «в доброй старой Хоббитании жители Заячьих Холмов слыли чудаками, если не чужаками. Хотя, если рассудить здраво, они мало в чем отличались от хоббитов из четырех уделов. Разве что в одном: любили плавать на лодках, а некоторые даже и без лодок»

Но можно посмотреть на этот вопрос и шире: «Давным-давно Горемык Побегайк, глава стариннейшего в Болотище, а то и во всей Хоббитании семейства, переплыл реку, которая поначалу была хоббитанской восточной границей. Он выстроил (и вырыл) Хоромины и стал из Побегайка Брендизайком, правителем почти что независимого края… С востока никакого заслона поначалу не было, но потом Брендизайки поставили высокую изгородь и назвали ее Отпорной Городьбою. Она была поставлена давным-давно и с тех пор ушла ввысь и разрослась вширь: ее подправляли из года в год. Лукою выгибалась она от Брендидуимского моста до самого устья Ветлянки – миль двадцать с лишком. Защищать-то защищала, но, к сожалению, не очень. Лес так и норовил подобраться к Городьбе, и в Забрендии запирали на ночь входные двери, чему в Хоббитании даже верить не хотели».

Возникает еще один вопрос – а зачем он вообще за реку перебрался? Неужели в самой Хоббитании ему места не хватало? Ну, вот была восточная граница по реке, и очень хорошо. Рыбу можно и так ловить, и берег там лучше для сельского хозяйства, и грибов достаточно. А тут мало того, что Городьбу пришлось городить, так все равно на ночь запираться нужно. И лес выжигать, и забор ремонтировать, и паром тоже нужен…. Вот к чему, все эти хлопоты? Ради ягод из Вековечного леса?

Есть, конечно, и еще одно обстоятельство: «Закладкой Хоромин началась история Забрендии, густо населенной и почти независимой области Хоббитании, полоски земель между рекой и Вековечным Лесом. Главное здешнее селение, сгрудившееся на всхолмье за Хороминами, именовалось Зайгордом

Жители Болотища подружились с Брендизайками, и власть Управителя Хоромин (так именовался глава семейства) признавали все до одного хуторяне от Заводей до Камышовника...». Выходит прямо удельное княжество. Правда, это все равно не объясняет необходимости ходить в Лес.

Если, конечно, не вспомнить, кто в этом лесочке живет. Точнее ЗА ним.

Но сначала еще раз о Лесе, который хоть и Вековечный, но не особенно большой. Хоббиты пересекли его за день, хотя они сперва блуждали, потом заснули, потом их Старый Вяз чуть не сгубил, а к вечеру все же добрели до дома Бомбадила. А из дома Бомбадила уже видно Могильники, то есть он живет – ЗА лесом.

Ясно, что за Лесом и Томом стоит много-много всякой мифологии. И серьезный фольклорист легко разобрал бы их обоих на запчасти, объяснил бы, например, почему в этом лесу зверей не видно, одни комары, почему там постоянная духота и слышимость никакая, что за чудище такое этот Старый Вяз. И доказал бы, что Бомбадил – это никакой не леший, и не Баба-Яга. И про повсеместно распространенный туман бы не забыл, и про Золотинку, и про тропинки, которые направление меняют.

Но лично для меня, в рамках темы про Вековечный лес, Брендизайков и Отпорную Городьбу, важно три момента.

Во-первых, Бомбадил ОЧЕНЬ стар – он старше Изначального Леса, он был раньше эльфов, почти наверняка он старше Солнца и Луны. Он им ясно говорит «Том, земля и небеса здесь издревле были. Раньше рек, лесов и трав, прежде первых ливней, раньше первых бед и засух, страхов и насилий»

Второй интересный момент – Том явно очень хорошо знаком с хоббитами: «удивительно – он знал про них почти все и даже помнил их предков, знал, что делалось в Хоббитании с Начальной поры, от которой до живых хоббитов ничего не дошло. Вскоре они перестали удивляться… Том, наверно, и с эльфами водил знакомство, не Гаральд ли рассказал ему последние вести о Фродо? Знал он так много и так хитро выспрашивал, что Фродо, сам не заметив, рассказал ему про Бильбо, про свои надежды и страхи едва ли не больше, чем самому Гэндальфу».

А еще у него в доме прямо таки гостиница: «дверь в северную пристройку с покатым потолком… У одной стены рядком лежали четыре плотных тюфячка и белые стопки постельного белья, у другой, напротив, стояла широкая скамья, а на ней – глиняные плошки и коричневые кувшины с кипятком и холодной водой. И возле каждого ложа – мягкие зеленые шлепанцы».

Поэтому в-третьих, совершенно ясно, что Фродо и его компания не первые хоббиты, что гостят в этом доме. И здесь с ними что-то такое очень важное происходит: они там не только пьют и едят, на Тома с Золотинкой любуются, они еще и жизни учатся. Сны видят страшные (все, кроме Сэма), а Бомбадил их просвещает: «и он поведал им немало дивного… Он говорил о пчелах и свежих медвяных цветах, о травах и кряжистых, заслоняющих небо деревьях, рассказывал про тайны чащоб и колючих непролазных кустарников, про обычаи невиданных птиц и неведомых тварей земных, про злые и добрые, темные и светлые силы... Победы сменялись разгромами, с грохотом рушились башни, горели горделивые замки, и пламя взлетало в небеса. Золото осыпало усыпальницы мертвых царей, смыкались каменные своды, их забрасывали землей… Умертвия бродили по пещерам, бренча драгоценными кольцами…»

Зачем это нужно Бомбадилу, гадать бесполезно, а вот зачем это хоббитам?

Ну, смысл, в общем ясен. Просто те, кто ходил к Бомбадилу через Вековечный лес, существенно и в лучшую сторону отличаются от прочих. В Лесу, к примеру, бывал Бирюк, а он тоже личность заметная. Если верить Мерри, он «старик дошлый: на уме у него куда больше, чем на языке. Он и по Вековечному Лесу, говорят, побродил в свое время – и вообще чего только не знает!» и напугать его не просто «это чтобы он чего-нибудь испугался?».

Известно также, что Бирюк ходил именно к Бомбадилу, а не просто по лесу гулял, и с хозяином знаком лично, не случайно же «чаще других Том поминал того же Бирюка…

– Руки у Бирюка – чуткие к земле, он работает жарко, а глядит в оба глаза. Он обеими ногами стоит на земле и, хоть шагает валко, не оступился еще ни разу» — отзывается о нем Том.

И вообще Бирюк крепкий хозяин, живет на отшибе как хочет, уж про него и его семью никак не скажешь «ваши потешные олухи – Бобберы, Дудстоны, Булкинсы, Толстобрюхлы и прочие». Да и Брендизайки тоже гораздо активнее прочих, так что их старшие наверняка побывали в доме у Тома, набравшись там всякого…

Это, конечно, нельзя называть инициацией в строгом смысле этого слова (инициация это строгий ритуал и обязательный обряд). Но как еще назвать ситуацию, когда неофиты ходят в страшный лес, чтобы получить там какие-то знания? Вот Мерри, например, вначале их приключений эту инициацию еще не прошел (был только с краю) но он гораздо активнее обычных хоббитов и больше знает.

Вывод: в этих обрывках информации, плохо вписывающейся в общий контекст – непонятная зачем Городьба и тайные ходы, странные привычки Брендизайков, редкостная осведомленность Бомбадила о делах Хоббитании и Брыля – проявились остатки какого-то нереализованного Профессором сюжета, в котором дается еще одна грань жизни Хоббитшира, что и делает произведение таким сложным и многоплановым.

Р. Арбитман «Антипутеводитель по современной литературе: 99 книг, которые не надо читать» – М. : Центрполиграф, 2014. – 352 с.

С таким счётом закончился сеанс одновременной игры известного критика Романа Арбитмана против не менее известных российских авторов. Давно я так не смеялся, как при чтении этого «Антипутеводителя». И уже не помню, когда в последний раз мне было трудно оторваться от книги. Не зря на Фантлабе ее объявили «Книгой года-2014».

По жанру это сборник рецензий, разделенный на четыре больших раздела. В первом автор оценивает современную беллетристику от Акунина до Чудиновой, во втором – т.н. Большую Литературу (Буйда – Чеботарева, она же Фигль-Мигль), третий посвящен публицистике и мемуарам ну очень известных людей (Бортко, Вассерман, Веллер… Улицкая), а последний – биографиям знаменитостей (из авторов этого раздела лично мне известны только Д. Володихин и Г. Прашкевич). Как именно Арбитман оценивает прочитанное ясно из названий книги и ее разделов: «Анти-путеводитель», «Подставное тело», «Куда уехал жрец?», «Истинно говорю вам, уроды!» и «Вкус специфический».

Зачем все это написано можно узнать в предисловии: «люди входят в книжный супермаркет, и у них разбегаются глаза… Когда фамилия автора на слуху, рука читателя сама тянется к кошельку… в мире ничто не вечно, а тем более такая хрупкая вещь, как талант. Тот, кто когда-то писал хорошо, теперь может писать посредственно… Автор взял на себя смелость прочесть наиболее заметные книги последних трех лет, выбрать наименее удачные (или попросту скверные) и поведать о них современному читателю» – так объясняет автор сборника свой творческий замысел, который «в общем» удался.

Выполнить его «в целом» невозможно в принципе, потому что критик, он на то и критик, чтобы быть пристрастным, субъективным и язвительным. Это Арбитману тоже удалось, особенно в частях третьей и четвертой. Здесь присутствуют и выпады, и переходы, и толстые намеки. Но автор и не обещал быть объективным, он не скрывает, что с некоторыми из писателей у него НЕ сложились нормальные рабочие отношения. Некоторую вкусовщину также можно списать на издержки жанра и темперамента. Не это главное в рецензиях Р. Арбитмана, потому что основное и главное внимание он уделяет все-таки разбору книг, а не их авторам.

Так чем же замечательны эти рецензии и книга в целом?

Лично меня очень порадовало, что автор не обобщает культурных явлений, не классифицирует литературных течений, не придумывает им новых названий и не делает долгосрочных прогнозов о судьбах мира и литературы. Арбитман, как мне кажется, критик вполне демократичный, народный можно сказать. В том смысле, что он демонстрирует свою эрудицию в щадящем режиме, и для восприятия его текстов не надо быть ни кандидатом наук, ни потомственным редактором. После знакомства с арбитмановскими рецензиями почти не возникает комплекса филологической неполноценности. Кроме того, их чтение доставляет больше удовольствие, чем чтение самих книг.

Эти рецензии дают вполне адекватное представление о содержании произведений, которым они посвящены, и содержат их обоснованную оценку, а так результат в литературной критике достигается далеко не всегда. Я читал не все книги, внесенные в «Антипутеводитель», но по поводу тех, что читал, серьезных возражений не возникло. Автор всегда находит предельно точные слова для выражения своих мыслей, поэтому спорить с ним трудно, а соглашаться тяжело – очень уж картина получается грустная.

Тут мне сразу вспоминается фраза из фантлабовской аннотации, в которой Арбитман назван «санитаром литературного леса». Сравнение хорошее, но не совсем точное. Волки своих пациентов как известно съедают, а он честно делится добычей с читателем (так что литературная экосистема в конечном итоге выигрывает немного). С другой стороны медицинская составляющая в арбитмановской критике все же присутствует – по смыслу некоторые его рецензии вплотную примыкают к такому жанру письменности, как эпикриз, а местами так и вовсе выходит заключение о смерти.

Зато я наконец-то осознал, чего хочет Арбитман от литературы, почему так жестоко критикует и массовую, и элитарную, и мужскую, и женскую. Как я себе понял из чтения «Антипутеводителя» его автор хочет странного – чтобы осетрина была непременно первой свежести. И неосетрина тоже. Поэтому не прощает вымученных сюжетов, избитых метафор, заезженных сравнений, затертых эпитетов, примелькавшихся героев и прочего литературного сэконд-хэнда.

Роман Арбитман на полном серьезе исповедует тринадцатую заповедь – «НЕ ХАЛТУРЬ!» и двигает ее в литературные массы с непосредственностью бульдозера и аккуратностью асфальтового катка, не оставляя ни единой трещинки для компромиссов типа «динамичный сюжет искупает недостатки стиля» или «сюжет романа нескрываемо условен…»

Он так вот прямо и пишет в предисловии к первой части: «человек, развлекающий другого человека с помощью букв, просто обязан стать профи в этом деле… К сожалению, мысль о том, что в "низких" жанрах следует работать так же профессионально и добросовестно, как и в "высоких", у нас в стране не была воспринята всерьез: эта мысль не пустила корней на нашей почве и, соответственно, не дала никаких всходов. Зато почему-то возобладала другая идея: дескать, "развлекательный" и "низкосортный" — практически одно и то же. А раз так, чего стараться? В результате ряды сегодняшних беллетристов нередко пополняют халтурщики и откровенные неумехи. И даже люди со способностями начинают думать, что в этой области им позволено трудиться спустя рукава».

Остановить эту лавину никаким бульдозером не удастся, власти «не пущать» Арбитману не дано, но стращать нас явной халтурой и удерживать на грани литературного вкуса он может. В общем, если все будут читать как он – осмысленно и беспощадно – многим нашим авторам придётся срочно переквалифицироваться в управдомы....