Блог


Вы здесь: Авторские колонки FantLab > Авторская колонка «Нил Аду» облако тэгов
Поиск статьи:
   расширенный поиск »


Статья написана 29 октября 2009 г. 13:55

Стой! Опасная зона! Работа мозга!

Виктор Цой.

На самом деле я собирался написать рецензию на весь сборник "Возвращение в Арканар", но по ряду причин решил ограничиться разбором одноимённой повести Карена Налбандяна.

Во-первых, повесть "Трудно быть богом" всегда была и навсегда останется моим любимым произведением братьев Стругацких, и любому тексту по её мотивам гарантировано моё повышенное внимание. Во-вторых, работа К. Налбандяна действительно самая интересная в этом сборнике, и даже не один я так считаю. И в-третьих, всё, что я хотел бы сказать о втором томе антологии "Время учеников, XXI век", как читателям, так и "вечному двигателю" проекта Андрею Черткову, легко укладывается в разговор об этой повести.

И раз уж я помянул Черткова, стоит, наверное, кратко повторить те претензии, которые уважаемый составитель сборника предъявляет критикам в предисловии ко второму тому. Сводятся они в основном к тому, что эти недалёкие люди не желают разобраться в сложном и многогранном явлении, именуемом заимствованной или зависимой литературой, предпочитая клеймить всё подряд уродливым и уничижительным термином "фанфик".

"Понять — значит упростить", — цитирует Чертков Стругацких, иронизируя над горе-критиками, которые — теперь уже я цитирую Черткова — "даже не пытаются задасться вопросом: а почему, собственно, эти произведения были написаны, какие задачи ставили перед собой их авторы, каким установкам они пытались следовать?" Тексты, стало быть, в сборнике хорошие, да только читают их плохо, неправильно.

И вот ведь какое дело, в принципе, я очень многое готов оправдать, понять и извинить. Практически всё. В том числе и обиду автора за недооценённый труд. Но есть всё же вещи, которые простить невозможно. Например, когда тебе пытаются указывать, как правильно думать. Спасибо, я уж как-нибудь сам разберусь. Может, и неправильно, но своим умом.

И как-то уже совсем нескромно смотрится после этих поучений многостраничная стенограмма дискуссии о том, чем отличается от фанфика полноценное литературное произведение, написанное по мотивам другой книги. К каковым полноценным произведениям, естественно, относятся все тексты, помещённые в данный сборник. И отличаются они, если верить господину Черткову сотоварищи, прежде всего качеством, талантом автора, серьёзностью поставленных проблем, оригинальностью сюжетных ходов, уважительным отношением к первоисточнику и так далее. Короче говоря, производное должно быть, как минимум, не хуже оригинала.

Ребята, дорогие, а с кем же вы спорите-то? Разве кто-нибудь, находясь в здравом уме, откажется прочитать такую замечательную книгу? Вы бы лучше подсказали, где её можно найти. Ах, у меня в руках? Ну что ж, посмотрим-посмотрим...

Должен признаться, что начало повести К. Налбандяна меня очаровало, потрясло, пробило, (если кто-нибудь вспомнит более сильный эпитет, так именно это я и имел в виду). В нескольких коротких, но ярких эпизодах автор обрисовал всю глубину той задницы, в которой благородный дон Румата очутился по возвращении на Землю. По чьему-то недосмотру, а возможно, и злому умыслу, кадры его последнего подвига — того самого, когда "было видно, где он прошёл" — попали во всепланетную телетрансляцию. Смягчающие обстоятельства, состояние аффекта и прочие отговорки в духе "они первые начали" никто не захотел принимать во внимание. В глазах прогрессивного человечества Антон превратился в безжалостного маньяка-убийцу, чудовище из мрачного средневековья. Его тут же под предлогом пошатнувшегося здоровья отстранили от дел, перевели на никчёмную бумажную работу. Друзья стали избегать его, да и сам Антон не стремился лишний раз увидеть выражение жалости на их лицах.

В довершение всего от него ушла Кира. (Не так уж важно, каким образом ей удалось остаться в живых там, в Арканаре. Предположим, медицина XXII века способна творить и большие чудеса). И вот последний близкий Антону человек тоже отвернулся от него. Кира освоилась на Земле, приобрела интересную специальность космобиолога, улетела в экспедицию на другую планету и там встретила новую любовь. Обычная в общем-то история, но...

Но и это ещё не всё. После того злополучного инцидента Земля в корне пересмотрела свою политику в отношении Арканара. Вступила в действие программа гуманитарной помощи. Орден получил статус делового партнёра Земли, а дон Рэба — полномочного посла Арканара и члена Мирового Совета.

Разумеется, Антон, хорошо знающий нравы арканарцев вообще и дона Рэбы в особенности, не ждёт от такого союза ничего хорошего. Он пытается объяснить бывшим коллегам, что те совершают чудовищную ошибку, но его никто не слушает. Антон для всех словно бы умер.

Ах, какая роскошная завязка! — завистливо вздыхаю я. — Какой конфликт здесь можно развернуть, какие параллели обозначить! Какой герой вырисовывается! Человек, вернувшийся из "горячей точки", — а кто посмеет утверждать, что Румата был не на войне? — больше никому не нужный там и не сумевший найти себя здесь, объявленный из соображений политической конъюнктуры чуть ли не преступником, не могущий смириться с тем, что вчерашних врагов сегодня принимают, словно лучших друзей. Блеск! Ну почему же я сам об этом не написал?

Но по прочтении ещё десятка-другого страниц я вздыхаю уже с противоположным чувством: слава богу, что не я это написал! Куда-то совсем не туда потянуло автора.

Ну, ладно. То, что Антон "долгое время скитался, потом прибился к нашим пограничникам", в смысле, к органам безопасности — это ещё куда ни шло. По-своему даже логично. Правда, немного странно, что ему в такой серьёзной организации предоставляют полную свободу действий, практически не дают руководящих указаний и не контролируют. Но будем принимать всё как есть. Судя по последующим событиям, в этой Службе Галактической Безопасности работой себя вообще никто не утруждал.

А вот дальше становится совсем скучно. Антон подозревал заговор, и — что бы вы думали? — заговор действительно существует. "Орёл наш дон Рэба" и на Земле не успокоился, решил и сюда принести слово божье традиционным для Ордена способом.

И ведь опять же логичный ход. Да и автору так легче донести до читателя свои идеи, своё решение конфликта. Проще ему так. Но, позвольте, кто тут давеча сетовал на стремление всё упростить? И кто на самом деле упрощает?

А ведь я ещё ни слова не сказал о другом креативе, преподносимом составителем сборника как "главная загадка этой книги", которая "удивит даже таких дотошных исследователей Вселенной братьев Стругацких, как группа "Людены", не говоря уже о простых любителях фантастики". Нехорошо, конечно, раскрывать чужую тайну, но надо для дела. Потому что именно в ней и заключается ключ к пониманию не только самой повести, но и в какой-то мере всего проекта.

Короче говоря, по ходу пьесы Антон-Румата меняет имя и становится Рудольфом Сикорски, тем самым — основателем и руководителем легендарного КОМКОНа-2. И дальше в повести рассказывается исключительно о процессе становления этой организации и её героической борьбе с заговором Рэбы. Неожиданно? — Не то слово. А вот интересно ли? — Да не сказал бы. Для "люденов" — наверное. Ну а мне бы, например, хотелось узнать, как нашёл новую дорогу в жизни сам Антон, пусть даже под чужим именем. Хотелось бы увидеть развитие характера героя, а не подмену его другим человеком. Довольно грубую, надо сказать, подмену. И уверен, что большинство читателей согласятся со мной.

А если сюжет повести, вместо того чтобы развиваться в направлении, интересном для всех читателей, поворачивает в сторону, важную лишь для фанов братьев Стругацких, то, уважаемый господин Чертков, это и есть отличительный признак фанфика, литературной поделки "для своих". В названии проекта, ежели ещё помните, значится: "миры Стругацких". Именно миры. Так зачем же сводить их к одному миру? Причём — уж простите мою дилетантскую категоричность — не самому интересному. Это разве не упрощение?

Разве это нормально, если после прочтения опусов "сиих птенцов гнезда Черткова" у читателя, не слишком плотно знакомого с творчеством братьев Стругацких, сложится представление о них как о неких братьях Вайнерах от фантастики, посвятивших свою жизнь бытописанию КОМКОНа, служба в котором, ясное дело, и опасна и трудна, но не настолько видна, как пытаются нас убедить Карен Налбандян и другие авторы сборника. Нужно ли доказывать, что на самом деле творчество Стругацких намного глубже, разносторонней и опять же интересней?

Признаюсь честно, читать дальше мне резко расхотелось. Исключительно из чувства долга я всё-таки дошёл вместе с автором до победного конца. И в общем-то не удивительно, что при таком настрое сразу стали заметны многочисленные шероховатости, натяжки и нестыковки.

Мотивация героев, за исключением разве что Антона и Рэбы, так и осталась для меня загадкой. Только железная воля автора заставляет их совершать те глупые, нелогичные поступки, из которых и сшит ослепительно белыми нитками сюжет повести. Клиповая нарезка эпизодов, несомненно придающая действию динамичности, не позволяет, однако, разобрать, что же там, собственно, произошло, кто в кого стрелял и куда попал. Тем более что у многих героев имеется по запасному имени, видимо, на случай повреждения первого.

Что же касается стилистики, то мне, например, непонятно, каким образом при повторном издании повести и, вероятно, повторной редакторской правке в ней сохранились такие вот шедевры канцелярита "а после смерти того — сменивший его Штауфенберг". Если это и есть качество текста, то, прошу прощения, как же тогда выглядит некачественный?

Впрочем, не всё на самом деле в повести так мрачно. Есть там и отдельные вкусности. Есть замечательный образ хрупкой девушки Сабины Крюгер, любительницы поэзии, музыки, живописи и убийств. Нет, пожалуй в последнем искусстве из этого списка она была не любителем, а профессионалом. Фамилия обязывала. Но хороша, бестия, ничего не скажешь.

Не менее убийственна и авторская ирония, с которой рассказывается, как гуманитарная помощь Арканару обернулась наплывом дешёвой рабочей силы на Землю. Как это похоже на иные проекты помощи слаборазвитым странам! А в результате арканарцы быстро навели на Земле свои порядки, восстановили древние обычаи и образ жизни. Опять знакомая картина, не правда ли? И как только доверчивый читатель закивает головой, уловив намёк на нынешнюю Россию — мол, действительно, понаехали тут — он мгновенно получает по рогам следующей фразой: "Арканарцы любили шашлычки под открытым небом". Вот так-то, дорогие мои, не думайте, будто вы сами намного лучше.

А нравственные страдания дона Рэбы, вынужденного ради торжества дела Ордена, распространения слова божьего в диких странах, любезно улыбаться земным варварам? Разве это не блестящая едкая пародия на душеспасительные беседы Руматы и дона Кондора у самих Стругацких?

И самое главное — повесть Карена Налбандяна всё-таки ставит перед читателем серьёзные вопросы. В самом конце, когда ничего достойного внимания от неё уже не ждёшь. И пусть авторский вариант их решения меня категорически не устраивает, тут хотя бы есть о чём поспорить.

Итак, задуманный доном Рэбой переворот не удался, но на Земле остались тысячи арканарцев, уже познакомившихся с земной техникой, но внутренне ничуть не изменившихся, и потому представляющих потенциальную опасность. И теперь Румата-Сикорски обсуждает с начальством подробности операции "Зеркало", методы устранения этой опасности. Знакомые такие методы: тотальная зачистка арканарских гастарбайтеров с последующим выселением на историческую родину тех, кто окажется не замешанным в заговоре. Только сомневаюсь я почему-то, что таковые найдутся. Как объяснил ситуацию сам Антон, "теорема Бушетты-Волкова. Все члены феодального общества причастны ко всем его деяниям. Аксиома базисной теории".

Я с этой теорией, естественно, не знаком. Скорее всего, сам же автор её и придумал. Но та лёгкость, с которой Антон путает теоремы с аксиомами, настораживает. И опасения вскоре оправдываются. Вот как проходят следственные процедуры в том самом мире Полдня, который придумали братья Стругацкие: "Технологии знаешь? Стрелять умеешь? Много знаешь. В утилизатор!"

Сомневаюсь я и в том, что сами братья Стругацкие одобрили бы использование их КОМКОНа в роли расстрельной команды. Наверное, это какой-то другой Полдень, налбандяновский.

И действительно, автор, почувствовав, что зарывается, тут же объясняет читателю, что дело происходит в параллельном мире. Здесь, оказывается, и заговор Тухачевского существовал на самом деле. Да не просто существовал, а увенчался успехом.

Предвидя приближение второй мировой войны, со всеми её ужасами и жертвами, бравый красный командир со своими единомышленниками решил провести хирургическую операцию. Предотвратить большую кровь малой кровью. Террором Тухачевского не допустить наступление террора сталинского.

Стоп! А откуда, собственно, "хирурги истории" узнали о сталинских репрессиях? Ах, машинное моделирование предсказало! В сороковые-то годы? Даже если предположить, что в параллельном мире наука и техника развивались быстрее, чем у нас, и у заговорщиков действительно было на чём моделировать, точность таких прогнозов всё равно оставляла бы желать лучшего. Цифры и в самом деле оказались достаточно странными: вероятность развязывания мировой войны — 98 %, вероятность успеха плана Тухаческого — 1 %. И у него всё получилось? Надо же, какое везение! Неужели человек, по-настоящему переживающий за судьбу страны, затеет кровавую бучу при таких ничтожных шансах на успех? Не логичнее ли предположить, что всё дело в банальной борьбе за власть? А благими намерениями пытались оправдать свои преступления и до Тухачевского, и после него.

Разумеется, осторожный автор не забывает намекнуть, что это он таким сложным обходным маневром обличает коммунистический режим. "Коммунизма без крови не бывает", — мужественно сообщает Антону глава Службы Безопасности Иван Жилин. Но буквально через пару страниц автор проговаривается: "Не дёргайся, Руди, палачи — они всегда в цене". Так что не в коммунизме дело. Принцип "организатору — чистые руки, исполнителю — чистая совесть" будет действовать при любом режиме. Повсюду, где существуют секретные службы и проводятся секретные операции. И обязательно к их исполнению будут привлекать ребят, уже понюхавших пороху. Потому что им не нужно повторять приказ, у них своя правда. Не абстрактно-гуманистическая, а предельно конкретная, основанная на воспоминаниях об увиденных зверствах и о погибших товарищах. И кто рискнёт определить, чья правда правдивей?

Бог с ней, с единственной слезинкой ребёнка — другое нынче время, но где граница между необходимым злом и произволом? Как вычислить допустимое соотношение, при котором малая кровь может быть оправдана предотвращением большой крови? До каких пор цель оправдывает средства?

Лично я ответов на эти вопросы не знаю. Боюсь, что их не знает никто. Во всяком случае, автор меня ни в чём не убедил. Но у него по крайней мере хватило смелости высказаться, обозначить проблему. И она гораздо важней метаморфоз Руматы-Сикорского, коварных планов дона Рэбы и всех прочих перипетий повести.

Честно говоря, я долго не мог определиться в своём отношении к ней. Да или нет? В мемориз или в утилизатор? Плюсов набралось немало, минусов — и того больше. И решила всё одна крохотная деталь, вроде бы никак с качеством книги не связанная.

Каждой главе повести предшествует эпиграф из песен Виктора Цоя. Довольно удачно подобранный, кстати сказать. Но когда о массовых убийствах арканарских переселенцев в ходе исполнения операции "Зеркало" рассказывается под аккомпанемент песни "Дальше действовать будем мы", это уже безобразие. Кто разрешил автору соединять в сознании читателя чужой текст с картинами кровавой расправы над невинными? Не по теореме Бушетты-Волкова, а по справедливости. Даже если автор считает, что теорема верна, по какому праву он записывает себе в сообщники человека, который уже не может ничего возразить и отказаться? Это уже вопрос не из области литературы, но разве он не имеет значения? Кто, в конце концов, должен был первым задуматься, каким установкам собирается следовать — критик, или всё-таки автор? Так что, не стоит, господин Чертков, на зеркало пенять.

Твоя строил башня с слоновой кости,

Твоя улыбчив, как юный Бог.

Твоя не слушал советов сбоку,

И вот твоя башня упал...

В. Болучевский. Песня "Сельва" из альбома группы "Кино" "46".


Статья написана 26 октября 2009 г. 15:50

Так поступать нельзя. А что такое "нельзя",

ты знаешь? Это значит: не желательно, не

одобряется, значит, поступать так нельзя.

Что можно — это еще не известно, а уж что

нельзя — то нельзя.

Аркадий и Борис Стругацкие. "Улитка на склоне".

Как говорят у нас на Чукотке: "Тенденция, однако!" Ещё и месяца не прошло с тех пор, как я в лучших традициях провинциальной театральной школы воздевал руки к небу и патетически восклицал: "А разве так можно?" Всего лишь потому, что один-единственный автор в личных целях воспользовался сюжетом и схемой повести братьев Стругацких "Пикник на обочине". А теперь вот держу в тех же самых руках целый сборник, составленный из сиквело-фанфиков произведений тех же самых Аркадия и Бориса Натановичей. Мало того, из пространного предисловия, написанного составителем сборника, становится ясно, что это уже вторая волна так называемого проекта "Время учеников". И в период с 1995 по 2000 годы были изданы три тома аналогичной продукции.

Хотя нет, не совсем аналогичной. Видимо, догадываясь о невозможности повторного входа в одну и ту же реку, Андрей Чертков на этот раз усложнил авторам задачу: им предстояло на конкурсной основе не просто сочинить нечто по мотивам братьев Стругацких, а... Впрочем, что я мучаюсь? Пусть составитель сам свою идею и объясняет:

"Собственно, тема конкурса формулируется так: вам нужно написать художественный текст, сюжет которого так или иначе связан с каким-нибудь неснятым фильмом (ну или мультфильмом) по какому-либо произведению АБС... В основе этого фильма/мультфильма должно лежать конкретное и хорошо вам известное произведение братьев Стругацких. Любое — и которое никогда не экранизировалось, и такое, по которому уже есть экранизация, однако в вашем произведении оно может быть снято заново".

Что ж, против тематических сборников я лично никаких возражений не имею. В условиях дефицита новых идей в литературе вообще и в фантастике в частности, усугубленного резким увеличением поголовья литераторов и весьма настороженным отношением издательств к любым новшествам, эти сборники можно даже считать прогрессивным явлением. К примеру, даже такой одиозный проект, как "Право на пиво", откровенно рекламирующий торговую марку "Оболонь", кое-кому понравился. Сам я, правда, так и не рискнул с ним ознакомиться, но поверим людям на слово.

Вообще-то я и первые тома "Времени учеников" тоже не читал. Кодекс чести чукотского писателя не позволял. А вот у критиков чести и совести, (про ум я типа забыл), нет по определению, и я в целом даже рад, что могу поделиться свежими впечатлениями от прочитанного, не замутнёнными никакими аналогиями и сравнениями.

Кроме одного — между пивом "Оболонь" и братьями Стругацкими всё-таки существует определённая разница. В пивном конкурсе я бы поучаствовал без всяких сомнений и угрызений совести. Даже собирался, но ничего настолько умного или, наоборот, достаточно глупого, чтобы рассчитывать на победу, так и не придумал. А перед Стругацкими любой писатель-фантаст, по-моему, должен испытывать некоторый священный трепет. Может быть, они и не "наше всё", но уж точно наше очень многое. И браться за перековку их сюжетов стоит лишь в том случае, если уверен, что в результате получится нечто неординарное, не уступающее оригиналу. Никакое "почти" здесь не прокатит. Зачем предлагать читателю то же самое, только хуже? Зачем это "хуже" самому автору?

А с другой стороны, как узнаешь, хорошо ли ты написал, пока ты ничего не написал? А вдруг получится? Заманчиво, что ни говори. Не уверен, что сам справился бы с искушением, если бы вовремя узнал об этом проекте. А потом ведь захочется выяснить, получилось ли у тебя хоть что-нибудь. Собственные ощущения тут зачастую подводят, на мнение друзей и знакомых тоже полагаться не стоит. Нужно показаться специалисту. Может быть, даже не одному. Потому что — вот пусть некоторые авторы сколько им угодно на меня обижаются — но это ж какое нужно иметь самомнение, чтобы дебютировать в фантастике фанфиком по Стругацким?!

А какая ответственность ложится на плечи составителя сборника! Ведь он тоже человек, тоже может ошибиться, поддаться на уговоры, сделать исключение для старого друга. А потом ещё и выслушивать претензии. От читателей — что за туфту им подсунули, прикрываясь знаменем всенародно любимых авторов? От участников проекта — почему им прямо не сказали, что их тексты окажутся самыми слабыми в сборнике? Может, они бы и передумали, не стали позориться. И, понятное дело, от критиков. Эти всегда найдут к чему придраться, тем более что в данном случае и искать не нужно. Просчёты видны невооружённым глазом. Остаётся лишь надеяться, что Андрей Чертков выработал иммунитет к огульной критике ещё при работе над первой частью проекта, и от новой порции ругани ничего страшного с ним не произойдёт. Так что я, пожалуй, начну критобстрел.

И начну с предисловия Андрея Черткова "В титрах не значился..." Оно, как уже было отмечено, пространное — третий по объёму текст в сборнике. И создаётся впечатление, что составитель, прошу прощения за одесский акцент, имеет сказать на пару умных слов больше, чем сами авторы. Положим, так оно на самом деле и есть. Вдохновитель проекта обязан понимать в нём больше, чем рядовые исполнители. Но показывать это необязательно, нежелательно, и значит, нельзя. Не дай бог читатель подумает, что авторы чего-то в задании не поняли и в тексте недосказали. А читатель — он такой, дай ему повод, и он обязательно подумает.

А само по себе предисловие отнюдь не безынтересно. Андрей Чертков даёт здесь краткий обзор (с последующим разоблачением, разумеется) всех попыток экранизации фантастических произведений братьев Стругацких. От которого плавно переходит к самой идее сборника, к заданию для авторов. И вот тут бы ему остановиться. Или хотя бы не подсказывать, как, по его мнению, это задание можно выполнить. И уж вовсе не стоило помещать в предисловие ленту комментариев с интернетовского сайта проекта. Пусть даже за некоторыми из сетевых ников угадываются имена авторов сборника. Но всему своё место, и все эти реплики "халтура", "полный отстой" органично смотрятся в Интернете, а в предисловии к серьёзной книге выглядят, по меньшей мере, странно.

А теперь в нарушении очерёдности сразу перейдём к последнему тексту сборника — эссе некоей Шейлы Кадар "Кино: полвека со Стругацкими". В нём также содержится обзор экранизаций произведений АБС, но не реальных, а выдуманных авторами, скрывающимися под псевдонимом, также позаимствованным из романа Стругацких "Полдень. XXII век". Немного утомительная и не всегда понятная, но действительно оригинальная, остроумная, а местами и просто смешная мистификация. К тому же выполняющая функцию пародии на предисловие А. Черткова. Но выступление Шейлы могло быть ещё более эффектным, если бы составитель сдержался и не намекнул в предисловии, что и эта идея также принадлежит ему. Тут можно было бы мне возразить в том смысле, что, мол, нормальный человек предисловий никогда не читает. Но тогда он и в труде Шейлы мало что поймёт. Да и во всём сборнике, боюсь, тоже.

Далее поговорим немного о рассказе, давшем название всей книге — "Важнейшее из искусств" Сергея Волкова. Немного, потому что говорить особо и не о чем. Незамысловатая история о народном умельце из Арканара, который изобрёл средневековый прототип кинопроектора. Правда, использовал он своё изобретение для показа скабрезных картинок, но прогрессоры, коллеги Антона-Руматы Эсторского всё равно решили, что этого гения нужно спасти от расправы серых. Вот только орёл наш дон Рэба и здесь их опередил, умелец ему тоже понадобился. Почему? Вероятно, автор рассчитывал, что ответ окажется неожиданным для читателя. Но в таком случае не стоило помещать разгадку в название рассказа.

Следующий рассказ — "Тихие игры" Тима Скоренко — интересен уже самим именем автора. Стихи и песни Тима известны многим, проза — разве что его персональным фанам. И нельзя сказать, что его прозаический опыт меня разочаровал. Но и не очаровал тоже. Вроде бы всё очень живенько, эмоционально, с трагедией в кульминации и смутно-оптимистичным финалом. Но слишком плоско, линейно. Рассказ от первого лица, с одной стороны, вызывает больше доверия у читателей, но с другой — оставляет за кадром мотивацию остальных героев. Кто эти ребята, решившие снять свою версию "Пикника на обочине"? Либо они поклонники творчества Стругацких, или кто-то из них мечтает о кинематографической карьере, а может, кем-то движет влюблённость в другого персонажа рассказа?

В принципе, обо всём этом из текста можно догадаться, и такое не акцентированное описание было бы, наверное, правильным. Если бы сюжет не строился вокруг трагической гибели одной из героинь. А у трагедии свои законы, в ней без сопереживания не обойтись. И когда Бочонок уговаривает Тимура доснять фильм "ради неё", у читателя не может не возникнуть вопрос: а ей-то это кино зачем было нужно? Ответа нет, и вместо запланированного (надо же, какую гадость я сказал — запланированного) комка, подступающего к горлу, чувствуешь одно лишь раздражение: доигрались, придурки! Поверьте, меня самого такая реакция не радует, но что поделаешь — музыка навеяла.

И ещё один штришок к разговору о достоверности и убедительности. Насколько я помню, сопромат изучают на втором курсе технических вузов, и восемнадцати-девятнадцатилетний юноша теоретически может знать термин "двутавровая балка". Но вряд ли сможет употребить его в быту без извиняющейся улыбки или какого-нибудь шутливого комментария. Если, конечно, мечтой всей его жизни не является расчет несущих конструкций. А у героя рассказа мечты, как мне кажется, совсем иные.

Следующий текст — "Лента Мёбиуса" Дарьи Зарубиной. Название у повести просто великолепное. Математическая игрушка — неоднократно всеми нами виденная, но по-прежнему не укладывающаяся в рамки наших представлений о мире. Две стороны медали, плавно перетекающие друг в друга и превращающиеся в одно целое. Цепь событий, у которых как бы нет тайной подоплёки, в которой причины постоянно меняются местами со следствиями. И в то же время — это кинолента, которую снимает режиссёр Мёбиус по повести Стругацких "Отель "У погибшего альпиниста". Причём, по капризу режиссёра артисты должны быть предельно похожи на реальных участников событий двадцатилетней давности, о которых и рассказывает фильм. В результате один из артистов играет самого себя, второй герой давних событий исполняет роль другого персонажа, являясь одновременно ещё и главным злодеем, в кадре не появляющимся, но регулярно упоминаемым. А ведь есть ещё и артист, играющий его самого. Такая вот запутанная ситуация, в которой сам Мёбиус ногу сломит.

Да, забыл сказать, что съёмки ещё не начались. Актёрам дали время вжиться в образы. И они старательно фальшивят, изображая других людей, и даже имитируя таинственные события, которые по сюжету должны происходить в отеле. И эта фальшь настолько убаюкивает, что не сразу замечаешь, как она всё настойчивей проникает в логику сюжета, в мотивы поступков героев, в саму идею повести. Но под конец всё-таки понимаешь, что никакой оборотной стороны у неё и не было. Типичная лента Мёбиуса, затейливая безделица. Технически очень сложная вещь, но духа Стругацких в ней почему-то не чувствуется. Скорее уж, здесь незримо витает дух дешёвого детектива, в котором из трёх вопросов — кто, как и зачем совершил преступление — остаётся только первый, а главная задача заключается в том, чтобы заморочить голову читателя.

Зато эта повесть помогла мне понять ту роль, которая отводится Ш. Кадар в сборнике. Её иронические тексты служат своеобразным противовесом к слишком уж мудрёным произведениям других авторов. И легкая, непритязательная миниатюра-пародия "А убийца — вон тот дворник..." должна по идее снимать напряжение после прочтения тяжеловесного и не особо динамичного детектива Д. Зарубиной. Говорю "по идее", поскольку сам по неосторожности прочитал "убийцу" раньше, чем следовало. И видимо, впечатлился меньше, чем должен был. Но, по крайней мере, убедился, что в составлении сборника присутствовал какой-то план, пусть он и не сработал в моём случае. Мог ли вообще сработать — не знаю, теперь уже поздно теоретизировать.

Вот где точно присутствует дух, традиции Стругацких, так это в рассказе Николая Романецкого "Жуки в муравейнике". Очень знакомая картина — снова деление человечества на "нормальных" и "выродков", которых содержат изолированно от остальных людей в специальных лагерях-приютах для эмоциолистов. Поголовная мэлонизация, то есть, избавление от лишних, ненужных, не фундаментальных эмоций, тоталитарный рационализм. "Мы сделаем вас счастливыми... ливыми... ливыми"

Но даже эти насквозь промэлонизированные люди-полуавтоматы испытывают какое-то неудобство от недостатка эмоций, и психиаторы прописывают им лечебные релакс-фильмы. Создавать которые способны лишь всеми презираемые эмоциолисты. И кое-кому из этих изгоев удаётся неплохо устроиться во враждебном им мире. За счёт безжалостной, буквально смертельной эксплуатации своих же собратьев, щедро наделённых артистическим даром, но напрочь лишённых способностей к выживанию. И у внимательного читателя начинают возникать подозрения, что и этим миром, так же, как у Стругацких, тайно управляют отдельные и нетипичные, самые удачливые и по-своему ужасно рациональные "выродки".

Почему только начинают? Да потому что рассказ подозрительно быстро заканчивается. Потенциал здесь был заложен внушительный, но заморачиваться с его реализацией автор не стал. Нет, нельзя сказать, что финал скомкан. Наоборот, грамотно доведён до развязки, возможно, слишком предсказуемой и стандартной, но зато эффектно обыгрывающей ключевые слова "фундаментальная эмоция". Профессионально сделано, но холодно, без души.

Не хорошо так думать о людях, но, кажется, Николай Романецкий не очень-то и горел желанием участвовать в проекте. И не помочь другу, не поддержать его тоже не мог. Вот и поставил галочку, отметился. Стало ли этого кому-нибудь лучше? Дай-то бог.

Идею же рассказа Игоря Минакова "Баллада об инозвёздном пришельце" я, как ни старался, так и не понял. Если это очередная иллюстрация общеизвестного факта, что весь мир — театр (или, можно сказать, кино), и всё люди в нём кого-то изображают, то приходится признать, что в той же "Ленте Мёбиуса" тема раскрыта гораздо ярче. Или всё дело в том мире, где происходит действие? Чего ещё ожидать от обитателей планеты, само название которой стало частью ругательства? И режиссёр здесь — не режиссёр, и сценарист — не сценарист, и вообще актёры, якобы участвуя в съёмках фильма, на самом деле проходят подготовку к нелёгкой работе разведчика.

Да, пожалуй, тут есть что-то от Стругацких. Сразу вспоминается отец Кабани из "Трудно быть богом", сетующий на то, что любое полезное изобретение люди тут же приспосабливают для войны, пыток и прочих зверств. Вот и до кино добрались. Только вот бодренький тон рассказа с таким пониманием его идеи плохо согласуется. Наверное, тут скрыто что-то другое. Значит, слишком старательно скрыто, с полной иллюзией того, что никакого второго смысла вообще нет. А восторга от одного лишь упоминания славных имён Странника, Зефа и Мак Сима я почему-то не испытал.

Да и вообще к этому моменту я уже начал жалеть, что взял в руки сборник. Ничего, кроме фундаментальных эмоций критика, я от него уже не ждал. Да, оставались ещё "Стажёры как предчувствие" Вячеслава Рыбакова. Это, конечно же, громкое имя, так ведь и Романецкий, казалось бы, не просто погулять вышел. А получилось так, что именно погулять. И не стану скрывать, я оказался не готов к встрече с произведением такого уровня, который, на мой взгляд, один только и может оправдать обращение к творчеству братьев Стругацких. Хотя, формально это всего лишь грамотная, профессионально выполненная работа. Классическое построение сюжета, чётко проработанная драматургия, со всякими там экспозициями, антагонистами и развитием конфликта. Но всё дело в том, какой это конфликт.

Признаться, я с недоверием отношусь к попыткам написать в одной книге "обо всём". Тяжёлый и неблагодарный это труд, редко стоящий той многомесячной мессы, которую ради него пришлось бы отслужить. Но ведь рискуют же некоторые, и у некоторых из них получается. Собственно, и конфликт вроде бы тоже обычный. Рыбаков, можно сказать, в точности следовал одному из вариантов выполнения задания, предложенных Чертковым — производственная драма о съёмках фильма по книге братьев Стругацких.

Молодой, начинающий артист, опасаясь, что его снимут с роли, уступил давлению режиссёра и, поступившись своими принципами, нарушил некое, скажем так, негласное табу. Два взрослых, известных артиста, занятых в этом же фильме, видели, что происходит, но не решились встать на защиту юного коллеги. Вот надо бы вмешаться, но такой неудачный момент, столько собственных проблем и вообще... В той или иной мере такое "вообще" случалось почти с каждым из нас, и ничего, как-то жили и после него. И эти двое решили, что проживут. Но режиссёр продолжал самоутверждаться за чужой счёт, (о том, как он издевался над книгой, лучше и не вспоминать), и вскоре под обстрелом оказались уже принципы заслуженных артистов. А те, однажды начав отступать, уже не могли остановиться. Пока не выяснилось, что отступать больше некуда.

Повесть у Рыбакова получилась сильно политизированная. Обычно это считается недостатком. Но здесь политика настолько переплетена с личным — совестью, памятью, человеческим достоинством, наконец, что она как бы перестаёт быть политикой и не мешает восприятию текста. Да, ещё режиссёр смотрится немного гротескно, но только в направленности своих творческих исканий. А по существу таких, наверное, в нашем кино немало. В общем, придраться всегда есть к чему, да вот только на этот раз как-то не хотелось.

Наоборот, я с тревогой ждал финала повести. По всем канонам дело плавно двигалось к хэппи-энду, но при этом чувствовалось, что честного, не притянутого за уши "они жили долго и счастливо" здесь не получится. Потому что конфликт давно уже вышел за рамки личностного, превратился, извиняюсь за моветон, в столкновение мировоззрений. И всё, что мог сделать для героев автор — это при оружии и со знамёнами вывести их из окружения. И как он это сделал! Нет, пересказывать финал я не стану, лишь отмечу его фантасмагорический характер, с одной стороны, подтверждающий догадки о невозможности полной победы над злом, а с другой — внушающий какой-то не вполне понятный оптимизм, желание продолжать борьбу. Врагу-у не сдаё-о-отся наш гордый "Тахмасиб"... Ну, или ещё что-нибудь в это роде.

Нет, я не юродствую, просто повесть Вячеслава Рыбакова действительно выбила меня из обычного скептического состояния, а в других я давненько уже не находился и элементарно не понимаю, как теперь себя вести.

Наверное, на этот случай составитель сборника и предусмотрел ещё одну релакс-миниатюру "Я помню..." Инны Кублицкой и Сергея Лифанова (которые, собственно, и высказывались ранее за отсутствующую в нашем веке по уважительным причинам Шейлу Кадар). Здесь люди, занятые в массовых сценах фильма по Стругацким, рассказывают о своих впечатлениях от работы и от самой картины. И впечатления эти, безусловно, светлые и радостные, да вот беда — малоинтересные. А может быть, беда в том, что я опять прочитал эту вещицу заранее, и именно по этому не оценил её лечебных свойств.

А стоило бы. Ведь впереди меня ждала повесть Владимира Васильева "Дальше в лес..." Очень большая повесть, практически половина всего объёма книги. А длинные тексты меня, как Винни-Пуха, обычно только расстраивают. А если уж совсем честно, то я успел найти в сети рецензию, где говорилось, что редкая птица доберётся до середины этого произведения. И буквально через несколько прочитанных страниц понял, что не хочу становиться этой редкой, но глупой птицей.

Сначала нам от первого лица рассказали, какие бывают режиссёры, потом вдруг тот же рассказчик очутился в Лесу из "Улитки на склоне", повстречал там старых наших знакомых — Наву, Колченога и Обиду-Мученика. Правда, герой перед этим здорово хрястнулся головой об дерево и не то что ходить, а даже разговаривать не мог. И, естественно, не понимал язык местных жителей.

А дальше становится всё страньше и страньше. Понимать-то он их не понимал, но нам, читателям, почему-то объяснял, о чём они говорят. Кроме того, называл себя тоже не безызвестным нам именем Кандид, но при этом добавлял, что он артист кино. Магнус Фёдорович Редькин из "Понедельника" наверняка бы задал здесь вопрос: "Разве такие вещи алгоритмизируются?" Это, разумеется, предрассудок, в наш просвященный век можно без труда салгоритмизировать всё, что плохо лежит, только вот надо ли? Тем более что ещё через несколько страниц герой окончательно забыл, что когда-то был артистом, Кандидом и вообще просвещённым человеком, и превратился в деревенского жителя Молчуна.

Так ведь и он нам тоже знаком! Более того, вчитываясь в диалоги аборигенов, вдруг начинаешь понимать, что всё это когда-то уже читал. Практически слово в слово. И даже порой угадываешь следующую реплику. Не всегда, но и не так уж редко. В общем, давайте называть вещи своими именами, это просто пересказ "Улитки", как говорилось в школьные годы, "близко к тексту". А на фига, спрашивается, её пересказывать? Если кто ещё не читал, так можно книгу самих братьев Стругацких взять. Там не близко к тексту, там этот самый текст, первоисточник и находится. И зачем уважаемому автору Владимиру Васильеву понадобилось его дублировать? А самое главное — почему же его никто не остановил?

Может быть, именно эти недоумённые вопросы и заставили меня продолжить чтение. Сначала — через силу, из принципа, назло. Потом потихоньку вчитался, и начал въезжать, что в повести происходит вроде бы то же самое, что у Стругацких, да не совсем то. Что Старец этот, который ходит по домам и везде сжирает все запасы, вроде бы те же глупости говорит, но звучат они уже как умности, как народные мудрости. И сам ты воспринимаешь события уже иначе, под другим углом зрения, с новым знанием и пониманием происходящего.

Ох, трудно всё это объяснить! И, может быть, мне всё это просто показалось. Но показалось мне, будто бы Владимир Васильев создал некий новый жанр, своего рода литературную экранизацию классики. Словно другой режиссёр взялся за постановку известного тебе спектакля. Только на бумаге. И я даже не буду настаивать, что это есть хорошо. Это просто необычно. А всё необычное притягивает, затягивает, заглатывает с головой.

Не уверен, можно ли это ощущение повторить. Нужно ли повторять. Появится ли оно при повторном чтении. Возможно, это не более чем капризы моего переутомившегося мозга. Но я получил огромное удовольствие от новой трактовки произведения. До тех пор, пока автор не начал всё объяснять. Буквально несколькими фразами он разрушил всё очарование, превратил загадочную историю в рядовой фанфик. Но даже не заметил произведённых разрушений и ещё страниц восемьдесят упрямо тащил за собой читателя. Дотащил, но уже разочарованного, равнодушного и утомлённого долгой дорогой. Может, лучше было бросить его в том месте, где начались разгадки? Пусть сам выбирается. А я бы, наверное, и выбираться не стал, прямо там бы и остался.

В общем, сложные у меня впечатления от этого текста. Тонкие и едва уловимые. То ли цветов и музыки хочется, то ли зарезать кого-нибудь. Ну почему автору никто не объяснил, что он собственными руками губит волшебство, им же самим и созданное? А если он творил в гордом одиночестве, то почему ему хотя бы потом не открыли глаза? Хотя бы тот же составитель сборника. Почему Андрей Чертков, усиленно подсказывая авторам, что делать, не подсказал, чего им делать ни в коем случае не нужно?

Обидно мне, понимаете ли. Если бы в сборнике оказалось две сильных вещи, его с чистой совестью можно было назвать удачным. А одной — для обычного сборника, может, и хватило бы, а для "Миров Стругацких" — маловато. Я уж не говорю о том, что не стоило ударную вещь помещать в самый конец книги. Все ли до неё доберутся? И в любом случае, ради одной повести "Стажёры как предчувствие", к тому же уже опубликованной в мартовском номере журнала "Полдень. XXI век", не стоило возрождать столь масштабный проект.

А впрочем, если нельзя, но очень-очень хочется, то, наверное, можно. Тем более что история продолжается. Недавно вышла следующая антология проекта "Время учеников" — "Возвращение в Арканар". Посмотрим, может быть, там дела пойдут лучше.


Статья написана 24 октября 2009 г. 00:29

Сапёр ошибается только один раз, а критик — и вовсе никогда. Потому что, даже если он вдруг перекусит не тот проводок, взрыва всё равно не произойдёт. Только законченные неврастеники, вроде булгаковского Мастера, могут прекратить писать из-за нескольких неблагожелательных отзывов в прессе, а наши закалённые в боях литераторы от ругани только крепче становятся. Собака лает, караван идёт. Даже если в караване одни верблюды. А уж такие мастодонты фантастики, как Михаил Ахманов, и вовсе не должны обращать внимания на визг какой-то моськи. Так ведь ей, в общем-то, до этого слона никакого дела нету, просто нужно авторитет в стае зарабатывать.

Так о чём это я? Ах, да. Буквально месяц назад упрекнул я Ахманова в том, что он, хоть и поднимает в своей книге серьёзные проблемы, но решает их больно уж упрощённо, в расчете на очень среднего читателя. И так осторожно, дипломатично намекнул, что надеюсь дождаться от признанного мэтра отечественной фантастики более интересной, сложной и серьёзной книги.

И что вы думаете — дождался. Причём, вышло так, что этой книгой Ахманов как бы отражает все мои критические выпады. Проблемную книгу — пожалуйста, интересную — ради бога, сложную — как скажете. Но при этом ещё и самую что ни на есть масскультную. Фантастический детектив с инопланетянами, убийствами и прочими таинственными событиями, привлекательными для обычной публики, но просто обязанными вызывать снисходительную усмешку на лице искушённого критика.

Ну, за искушённых говорить не возьмусь, а у меня эта книга почему-то ничего похожего не вызвала. Видимо, я все же был неправ в своих обвинениях. Не в форме дело, а в качестве работы, в таких сложно определимых понятиях, как, например, плотность текста. Когда он самим автором не делится на арматуру, каркас с одной стороны и на подсыпку, наполнители и ароматизаторы с другой, то и в глазах читателя он выглядит цельным, монолитным, железобетонным. И не страшны ему тогда ни критические залпы прямой наводкой, ни тайные сапёрские попытки подложить мину в какое-нибудь уязвимое место. Потому что таких мест в таких случаях попросту не бывает.

И если уж на то пошло, детектив — хороший детектив — вовсе не примитивный жанр. Хотя бы потому, что просчитывается он автором как бы в два круга — сначала действительный ход событий, а потом — воспроизведение их в голове героя, расследующего преступление. Добавьте сюда ещё обманные ходы, ложные версии и прочие препятствия на пути к истине — и получится такой каторжный труд, за который не каждый возьмётся.

А Михаил Ахманов написал не просто детектив. Как и во многих других его книгах, за увлекательным сюжетом прячутся серьёзные проблемы, либо уже стоящие перед человечеством, либо ожидающие его в будущем. Хотя, казалось бы, так ли важно нам знать, например, какие сложности могут возникнуть у землян при контакте с инопланетянами? В принципе — не очень, если не брать во внимание тот факт, что земляне недавно вели с ними затяжную, кровопролитную войну, а теперь пытаются наладить, как говорится, взаимовыгодное сотрудничество. Только вот общество кни'лина не однородно, оно разделено на два конкурирующих клана и ряд более мелких, но тоже многомиллионных групп, преследующих собственные цели. И если начистоту, то каждая их этих сил по разным причинам заинтересована в провале совместного проекта по исследованию планеты Сайкат, но таком провале, в котором можно было бы обвинить землян или конкурентов из другого клана. А лучше всего — и тех и других.

Вот в какую змеиную нору попадает Ивар Тревельян — наблюдатель земного Фонда развития инопланетных культур. Он один, а инопланетян много, и с первого же дня пребывания землянина на исследовательской станции вокруг него начинают сплетаться щупальца хитроумных интриг. А Тревельян не может, не имеет права каким-либо неосторожным поступком спровоцировать конфликт. Он обязан вникать в тонкости обычаев и психологии кни'лина, хотя те даже не скрывают враждебного к нему отношения.

Кстати сказать, описание этой расы удалось автору куда лучше, чем, скажем, портреты бино-фаата или дроми из этого же цикла. Убедительней как-то, красочней и сложней. И человечней, конечно, но разве же это плохо? Потому-то они нам и интересны, что вроде бы совсем другие, а в сущности — такие же люди. И помимо клановых, у них ещё полно личных амбиций, что тоже не упрощает жизнь землянину.

А ведь Тревельяну предстоит не только избегать ловушек и провокаций со стороны инопланетян, но ещё и работу свою выполнять. Очень непростую работу. На Сайкате сложилась уникальная ситуация — здесь сосуществуют сразу две расы человекоподобных существ, способных в будущем развиться до уровня землян и кни'лина. Впрочем, сосуществуют — это мягко сказано. Одна из них — терре — планомерно уничтожает другую — тазинто. Несколько тысяч лет, и более слабая раса исчезнет навсегда, как некогда на Земле неандертальцы не выдержали конкуренции с кроманьонцами.

Инопланетные наблюдатели должны решить, стоит ли вмешиваться в эволюционный процесс, и если стоит, то каким образом. Задача, достойная богов, но справиться с ней должны люди. И от рекомендаций Тревельяна зависит ни много ни мало, а судьба целого биологического вида. Оставлять всё как есть — вроде бы недостойно звания цивилизованного человека. Ивар побывал в пещере тазинто, проникся симпатией к этим примитивным, но по-своему умным, добрым и смелым существам, и только тренированная психика эмиссара Фонда помогла ему выдержать картину их уничтожения ордой кровожадных терре. И чисто по-человечески он рекомендовал бы Фонду защитить тазинто, но здесь в научные и этические вопросы вмешалась политика. Дело в том, что кни'лина — вегетарианцы, и они, естественно, горой стоят за безобидных тазинто. А туповатые, агрессивные и хищные терре в их глазах, да и не только для них, но и для всех разумных обитателей Галактики, ассоциируются с землянами. И любое решение будет превратно истолковано недоброжелателями, коих у молодой, но быстро развивающейся расы землян гораздо больше, чем друзей. Вот и попробуй здесь реши, тем более что и у самих кни'лиина нет единого мнения, как именно следует помочь тазинто.

Но тут сюжет поворачивает в другую сторону. Изолированная космическая станция — идеальная сцена для классического детектива с убийством. И было бы странно, если бы в столь разнородной, потенциально конфликтной группе её обитателей не произошло ничего криминального. При загадочных обстоятельствах погиб руководитель экспедиции, затем последовала не менее странная смерть его заместителя. С той лишь разницей, что её уже никак нельзя было списать на несчастный случай. И разумеется, главным подозреваемым оказался чужак — землянин.

Откровенно говоря, с этого момента книга, существенно выигрывая в интриге и динамике, так же заметно теряет в самобытности, эмоциональной насыщенности. Но всё равно читается с неослабевающим интересом. Нельзя не отметить, что наконец-то сыграл свою роль ментальный советник Ивара — записанная на инфокристалл личность его прадеда, героя многих войн, командора Красногорцева-Тревельяна. А то всю предыдущую книгу, "Посланец небес", он только тем и занимался, что нёс всякую чушь, и я уже начал подозревать правнука в особой форме мозгоклюйского мазохизма. Но тут "дед" в самом деле проявил свой героический характер, и без помощника Ивару пришлось бы туго. Если вообще пришлось бы. Потому что он тоже оказался хреновым сапёром и наделал столько ошибок, сколько другой и за всю жизнь не сумеет.

Впрочем, нам-то здесь легко рассуждать, а каково было ему, когда чуть не каждый из кни'лина пытался сыграть им, словно мелким козырем. А партия получилась очень сложная. Настолько, что даже сам автор запутался. По крайней мере, один раз он, как говорится, накрутил лишнего. Один из членов экспедиции, генетик Глубина, занималась некими секретными исследованиями. И у Тревельяна не хватило полномочий, чтобы ознакомиться с результатами её работы. Ну, это если по-хорошему. По-плохому он их потом всё равно раздобыл. Но дело не в этом.

Глубина эта оказалась агентом местной сепаратистско-террористической группировки, клана валлс, естественно имеющего свои виды на экспедицию и на саму планету. Валлс собирались подстроить катастрофу, в результате которой погибли обе расы — и терре, и тазинто, а освободившаяся планета досталась бы мятежному клану. Ну и пусть бы себе собирались, всё равно у них ничего не вышло. Но странно как-то — Тревельяну нельзя было посмотреть документы Глубины без разрешения руководителя экспедиции. А уж тот-то по-любому должен был знать, чем занимается его подчинённая, между прочим, пытавшаяся подобрать такие параметры излучения, которые уничтожили бы обе расы. Выходит, он покрывал преступницу? И его заместитель, из другого, противоборствующего клана — тоже? Или они не разобрались в зашифрованных записях, содержащих только цифры? Тогда зачем было засекречивать работу Глубины, тем более что излучатель всё равно так или иначе собирались применять? Зачем вызывать у земного эмиссара лишние подозрения? И опять же, если Тревельян — существо другого вида, с другой психикой и особенностями мышления — за несколько часов разобрался с шифром, почему два серьёзных учёных той же расы так и не догадались о коварных планах соплеменницы? Воистину, как говорил пророк кни'лиина Йездан Сероокий, "жизнь — это смех полоумного в пустоте"!

Но этот мелкий просчёт, разумеется, не может перечеркнуть все плюсы книги. В финале которой, автор опять вернулся к более серьёзным вопросам, чем догадки о личности преступника. Хотя, возможно, и не столь увлекательным. Но это как посмотреть. Ведь если заменить инопланетный клан валлс, на какую-нибудь земную группировку из ближнего зарубежья, то очень интересная картина получится.

Короче, дело было так: пока шла война с кни'лина, земные спецслужбы тайно контактировали с кланом валлс, снабжали его оружием, техникой и прочими полезными вещами. И обещали свою поддержку, если сепаратисты решатся на открытый мятеж. Валлс поверили в эти обещания. Но их выступление оказалось чересчур мощным и не на шутку встревожило клан ни, который, собственно, и воевал с земной федерацией. Кни'лина тут же запросили мира на любых условиях, и земляне, само собой, пошли им навстречу. Но для валлс они навсегда стали предателями, не меньшими врагами, чем клан ни, жестоко подавивший восстание. И попробуй им объясни, что большинство землян, да что там — практически все, за исключением высших чинов спецслужб и руководителей федерации, ни сном ни духом не ведали об этой паскудной истории. Тревельян попытался объяснить, но не смог. И никто на его месте не смог бы. А у маленьких, но гордых народов обычно очень хорошая, долгая память.

Такая вот странная аллегория получилась. Ни на кого конкретно не намекающая, но заставляющая крепко задуматься. И ведь автор всегда может сказать, что ничего такого не имел в виду. Всего лишь развлекалово сочинял. Ох, и не прост же он, этот Михаил Ахманов, совсем не прост! Так ведь я, между прочим, всегда об этом говорил.


Статья написана 22 октября 2009 г. 13:27


Эта война продолжается уже сто десять лет, и пока нет никаких надежд, что она когда-нибудь закончится. Как морской прибой, волна за волной, обрушиваются на Землю нашествия инопланетных захватчиков. Обычно — злобных, жестоких и коварных, реже — неумолимо логичных и действующих в силу необходимости, в интересах выживания расы. Но всем им не даёт покоя крохотный голубой шарик, скромно вращающийся вокруг тоже ничем особым не примечательного жёлтого мячика. Вот жить эти заразы не могут без того, чтобы не захватить, поработить, а то и вовсе уничтожить безобидное и беззащитное человечество.

Беззащитное? Ну уж нет! Флаг им всем в руки и барабан на шею. У нас есть достойный ответ галактическим чемберленам. Лучшие умы человечества регулярно поднимаются на борьбу с окупантами. Начиная с Герберта Уэллса и... нет, как уже было сказано, никем пока не заканчивая. И вечный бой, покой нам только снится...

Михаил Сергеевич Ахманов — человек уже не молодой, заслуженный, прямо скажем, человек, но и он не смог остаться в стороне от этой схватки. Не утерпел, записался добровольцем. И очень вовремя подоспел, когда, казалось бы, у землян уже не осталось ни малейшего шанса отразить нападение могущественных бино фаата. А с его помощью не просто отразили, но и нанесли сокрушительный ответный удар, дабы другим не повадно было к нам с мечом приходить. Не прошло и четырёх томов, как все враги повержены, земная цивилизация процветает, а наши космические корабли уверенно бороздят...

Ну, в общем, все в курсе, что они там бороздят, и самое время всерьёз поговорить о романе Михаила Ахманова "Вторжение" — первой части тетралогии "Пришедшие из мрака". Есть одна маленькая деталь, отличающая её от множества других космических опер и ораторий. Да, фантасты и раньше порой рассказывали о поражениях землян. Но всегда находились какие-то внутренние резервы, оборачивались достоинствами вроде бы слабые стороны человеческой натуры — импульсивность или склонность к сомнениям, индивидуализм или фанатичная вера в светлое будущее, повышенный гормональный фон или природная лень — всё шло на пользу и приводило к успеху. И у Ахманова человечество тоже выбирается из полного Армагеддона, но за счёт чего? Вернее, кого? Землю в конечном итоге спасает герой-одиночка, к тому же и не человек вовсе, а работающий под прикрытием агент инопланетной разведки.

Не правда ли, странно, что, взвесив все за и против — а уж в продуманности, математической выстроенности сюжета "Вторжению" никак не откажешь, в чём угодно, только не в этом — автор остановился именно на таком варианте? Нет, не правда. Для той будущей Земли, какой она описана у Ахманова, странным выглядело бы любое другое развитие событий.

В романе облечённые властью земляне в решающий момент думают сначала о сохранении собственного высокого положения и репутации, а потом уже о деле. Каждый из них и рад бы переложить ответственность на кого-то другого, но не может решиться даже на такой шаг. Вдруг ситуацией воспользуются конкуренты и заберут все гипотетические пряники себе, а гораздо более вероятные розги оставят ему, бедолаге? В результате всех этих интриг, колебаний и полумер от флота землян осталась лишь горстка космического мусора, а пришельцы беспрепятственно высадились на Землю.

Но по законам жанра они не могут одержать полную и окончательную победу. И приходится автору вызывать на помощь инопланетянина, по каким-то своим, сугубо инопланетным причинам заинтересованного в поражении фаата. Тот со своей задачей справляется и при содействии одного-единственного землянина уничтожает захватчиков. Но земные правители и после победы не рискнули открыть населению правду, приписав все заслуги себе и руководимому ими героическому космофлоту. Честно говоря, не очень понятно, как те же земляне, с теми же внутренними проблемами, умудрились победить в последующей затяжной войне с фаата. Судя по тому, что в других книгах эпопеи о ней говорится вскользь, без подробностей, Ахманов и сам этого толком не представляет. С уверенностью можно лишь утверждать, что и здесь без помощи нашего инопланетного друга не обошлось.

Тут у меня могут спросить: а какое нам, собственно, не всё равно, что там придумал автор? Мало ли, как он изобразил будущую, фантастическую Землю. Нам-то, сегодняшним и реальным, к чему за неё переживать? Так ведь в том всё и дело, что автор ничего не придумал. Проанализировал нынешнюю политическую ситуацию, спрогнозировал, как она будет развиваться дальше, и получил на выходе такую вот безрадостную картину.

А разве не могут когда-нибудь, хоть завтра, например, появиться в окрестностях Земли настоящие, но тоже враждебно настроенные инопланетяне? Теоретически — не исключено. А сможет ли человечество забыть старые взаимные обиды и объединиться перед лицом большей опасности? Лично я в этом на сто процентов не уверен. Как не уверен и в том, что на Земле и в самом деле обитает таинственный инопланетный защитник. А в остальном — не вижу в прогнозе Ахманова каких-то крупных ошибок.

Разве кого-то из читателей удивило, что, обнаружив неизвестное, не укладывающееся в привычные рамки явление, учёный думает не о том, как бы поскорей рассказать об этом миру, а о том, как бы не выставить себя перед начальством торопыгой и дураком? Разве не случалось такого, что политики пытались замять информацию о какой-либо катастрофе? Или, может, они на самом деле пекутся о благе человечества, а не о том, как скажется на их рейтинге то или иное решение, да ещё и накануне выборов? Или мы не знаем, с каким удовольствием сотрудничают между собой армии "дружественных стран"? Разве, в конце концов, у нас и без пришельцев не хватает поводов, чтобы угробить миллионы людей?

Нет, не в зелёных человечках дело. Они, может, и не прилетят никогда. Просто появление любой новой силы, не обязательно внешней, грозит разрушить и без того шаткую конструкцию современной цивилизации. Слишком много недовольных своим в ней положением. Достаточно вспомнить, как в романе Ахманова мусульманские фанатики посчитали пришельцев карающим мечом Аллаха, занесённым над неверными. А молодёжные банды "бинюков", объявившие себя потомками бино фаата, и грозящие расправой всем, кого они таковыми не считают? Много ли в них фантастического?

И ещё несколько слов о пришельцах. По воле автора, или вопреки ей, но фаата в романе олицетворяют альтернативу нашей земной анархии. Это ведь такие же люди, как и мы, по внешнему виду и физиологии, вплоть до возможности появления общего потомства. Но, пережив два глобальных кризиса, панически боясь наступления третьего, они приняли не только жёсткую централизацию власти, но и деление на "полностью разумных", "ограниченно разумных" и "тхо" — безмозглую, генетически изменённую рабочую силу, послушно выполняющую чужие приказы. Разумеется, это гипербола, идея, доведённая до абсурда. Но в ней переплетены узнаваемые черты сразу двух весьма популярных в современном мире тенденций — ностальгии по "порядку", "твёрдой руке" и, скажем так, "социальной селекции", точнее всего выраженной в принципе "кесарю — кесарево, а слесарю — слесарево". Нет, сами мы, понятное дело, ни того, ни другого не одобряем. Сейчас. А перед лицом надвигающейся мировой катастрофы?

Впрочем, кто её видел, эту катастрофу, тем более — откуда-то там надвигающуюся? И, наверное, мне стоит попросить у читателей прощения за приступ футурологической истерии. Это же всего лишь фантастика — развлекательная, по общепринятому мнению, литература. Но если книга наводит на размышления, пусть даже такие мрачные, значит, она уже не совсем развлекательная. И по сравнению с этим на такие мелочи, как излишняя красочность описаний, перегруженность вставными эпизодами и общая затянутость повествования, можно закрыть глаза. Выдержит читатель и "корчащуюся в муках и безмолвных стонах Вселенную", и увлекательные диалоги горнорабочих с далёкого астероида ("В жопу пришельцев. Пива ещё возьмём, Хуанито?"), и многое другое. Выдержит, но...

Не знаю, возможно, у меня и нет морального права поучать собственного учителя, но раз уж взялся рассуждать о его книге, то нужно хотя бы говорить то, что думаешь на самом деле. А меня никак не оставляет ощущение, что Михаил Ахманов, подняв здесь серьёзные проблемы, всё-таки решает их на несколько упрощённом, адаптированном для массового потребителя уровне. Настолько адаптированном, что даже я, неперитязательный и всеядный, в него уже не вписываюсь. Но разве я — не люди? Разве я, уже как читатель, не в праве ожидать чего-то большего от автора, который, вне всякого сомнения, способен это большее дать?


Статья написана 20 октября 2009 г. 12:20





Но если ты на самом деле такой...

всемогущий, всесильный, всепонимающий...

разберись! Загляни в мою душу, я знаю, там есть

все, что тебе надо. Должно быть. Душу-то

ведь я никогда и никому не продавал! Она моя,

человеческая! Вытяни из меня сам, чего же я

хочу, — ведь не может же быть, чтобы я хотел

плохого!.. Будь оно все проклято, ведь я

ничего не могу придумать, кроме этих его

слов...

Аркадий и Борис Стругацкие

"Пикник на обочине"

Ну и к чему этот эпиграф? О ком это я — об Антоне Первушине, написавшем повесть "Корабль уродов", мягко говоря, по мотивам братьев Стругацких, или о себе самом, пытающемся что-то такое умное про неё сказать? И к кому это обращение — к богу или к читателю? Или к некоему идеальному читателю, для которого и пишутся все книги, который, в некотором смысле, и есть бог. Который всё поймёт, во всём разберётся и нас самих убедит, что мы не хотели плохого, когда это писали, и что особенно важно — плохого не сделали. И раз уж так сложилось, можно добавить и второй эпиграф, теперь уж точно о себе:

Судьи! Помер покойник барин-генерал,

царство небесное, а то показал бы он вам,

судьям... Надо судить умеючи, не зря... Хоть и

высеки, но чтоб за дело, по совести...

А. П. Чехов"Злоумышленник"

Будь моя воля, я и дальше продолжал бы сыпать цитатами. Например, цитатами о цитатах, из самого Первушина. Продолжал бы, потому что трудно начинать разговор непосредственно о повести. И она сама в этом виновата. С первых же строчек, которые, между прочим, тоже являются почти дословной цитатой, она вызывает... э-э-э... лёгкое недоумение. Потом, правда, это чувство проходит, но вопросы остаются.

Самый простой и самый сложный из них: а разве так можно? Это ведь даже не фанфик, не сиквел по Стругацким, а откровенный ремейк. Сюжетная канва "Пикника на обочине" взята практически целиком и спроецирована — куда бы вы думали? — на загадку Тунгусского метеорита. Что может быть оригинального в такой идее? Кто из писателей не мечтал написать свой "Пикник", о своей Зоне? И многие пробовали, но именно о своей. А переписать заново первоисточник никто как-то не догадался. Почему? Наверное, не хватало здоровой наглости, которая, вероятно, тоже сестра таланта. А вот у Первушина хватило. И наглости, и, приходится признать, её брата.

Взять хотя бы то же интервью доктора Перельмана (в оригинале -Пильмана), с которого начинается повесть. Ловкий ход, эффектный и экономичный. Не опознать здесь цитату может разве что абсолютно равнодушный к творчеству братьев Стругацких человек. А опознав, он сразу же задаст себе вопрос: а зачем? А затем, что так надо. Вместо того чтобы долго и энергозатратно вводить читателя в атмосферу повести, автор даёт ему ключ от чёрного хода. Один оборот — и ты уже там, в знакомом тебе мире. И не нужно никаких объяснений.

Разве что немного наивно выглядят попытки сделать вид, будто "Пикника на обочине" в этом мире не существовало. У нас сталкерами уже называют кого ни попа, а у них там, вишь ли, искатели. И не в Зону они ходят, а в Кратер, и не в "Борсче" в свободное время тусуются, а в Стекляшке. Во, какая разница! А смысл? Всё равно в конце повести герой упоминает Стругацких и цитирует эпиграф к "Пикнику". Да и гаечки эти... Раз уж пошёл автор в отказ, то и вместо них нужно было что-то другое придумать. Хотя, я ведь, признаться, не случайно чеховского злоумышленника вспомнил. Разбирался мужик в тонкостях сталкерского ремесла: "Лучше гайки и не найтить... И тяжелая, и дыра есть".

Однако вернёмся к тексту. Чуть позже выясняется, что описанный в повести мир знаком читателю сразу с двух сторон — по "Пикнику" и по воспоминаниям собственной юности. И герои-типажи взяты до предела узнаваемые, даже немного гротесковые. Персонажи комедии масок. Вот вам бедолага-кооператор, вот учёный-карьерист, вот энтузиасты-фуфлологи, вот комсомольский активист, активно перестраивающийся в бизнесмена, вот братки. Даже честный мент — и тот имеется. В общем — каждой твари по штуке, а некоторых и больше. Паранойев ковчег, корабль уродов. И что интересно — этот приём тоже работает. Потому что сама жизнь тогда была гротеском, фантасмагорией, нелепым коллажом из чужих идей и собственных иллюзий. Впрочем, об этом автор уже сказал, и сказал лучше, чем я. И даже намекнул, что не очень-то она с тех пор, за исключением декораций, сильно изменилась.

Перипетии сюжета тоже узнаваемы и предсказуемы. Зато как раз они могут заинтересовать, скажем так, не любителей фантастики в целом и творчества братьев Стругацких в частности. Все обязательные элементы мыльного детектива здесь присутствуют. В том числе, или помимо того — ещё и вездесущий, всё контролирующий сотрудник спецслужб. А по ходу всех этих приключений и злоключений герои ведут разговоры, подталкивающие читателя к разгадке тайны. Не такой уж, кстати, и таинственной, но уж какая есть. Так что никто не уйдёт обиженным, каждый получит порцию своего любимого блюда.

Кто-то ещё может клюнуть на обилие научных терминов — квазитрансцендентные структуры, нестационарная супербарическая аномалия, вариационный движитель. Только ведь и это — тоже декорация. Не в труднопроизносимых словах дело. Как ни называй чудо — Комната, Шар или Ось Гильзина — оно чудом и остаётся. Инопланетная хреновина, исполняющая твои желания. И весь вопрос в том, какие это желания. Старая, как мир, много раз спетая песня о счастье и смысле жизни. Но она без труда заглушает все научно-фантастические, сатирические и детективные арии, звучавшие до неё. Потому что это песня о главном. Вопрос, на который искали ответ авторы всех хороших, настоящих книг. И братья Стругацкие, и вслед за ними (след в след, как и положено ходить в Зоне) Антон Первушин.

Поэтому довольно забавно читать рассуждения о том, что автор "Корабля уродов" полемизирует со Стругацкими. На чужой-то территории? Оно ему надо? Того и гляди — под мухобойку попадёшь. Да и в чём узрели полемику уважаемые рецензенты? В том, что Андрей Тяглов просит счастья не для всех, а для себя одного? Так ведь и Рэдрик Шухарт в "Пикнике" о другом собирался просить, но разволновался, запутался и просто повторил слова глупого мальчишки Артура Барбриджа. Надеюсь, все помнят, что с этим идеалистом Арчи произошло дальше?

Да и не мог автор заставлять Тяглова произносить пышные слова про мир во всём мире, если, конечно, хотел, чтобы в его героя поверили. Другое время, другие приоритеты. И не факт, что это плохо. В настоящий момент наименьшую опасность представляет собой человек, заботящийся только о себе, а не стремящийся облагодетельствовать человечество. Глобальные идеи больше подходят подполковнику госбезопасности Лунькову. Всеобщее счастье — это по их ведомству.

А спор о том, нужно ли из зла делать добро — словесная эквилибристика и не более того. Жонглирование понятиями. И не звучит здесь Тяглов. Громко поёт, правильно и старательно, но не звучит. А как только переходит на свою личную боль, сразу становится убедительным. И очень важно, что именно он просит у Оси. Власти? Богатства? Бессмертия? Нет — сына. Просто сына, которого у него по милости всё того же Кратера так и не появилось. У Шухарта всё-таки была Мартышка, а у Тяглова — никого и ничего, кроме Кратера. Так неужели он должен был попросить о чём-то другом?

Кстати, финальная сцена повести производит сильное впечатление. Почти такое же сильное, как у Стругацких. Может, как раз потому, что идёт от души. А может, дело в том, что в оригинале был заложен невероятный эмоциальный потенциал, который срабатывает даже при повторном использовании. Но даже если и так, нужно ещё с этой энергией справиться, удержать её и удержаться в ней самому. Найти в себе нечто, способное выстоять под таким напором. Автор, судя по всему, нашёл и передал этот защитный амулет герою.

Да, сами мы уже вряд ли сможем измениться. Но пусть тогда наши дети вырастут лучше, сильнее и чище нас. Хоть на чуть-чуть. А внуки — ещё на немножко. И когда-нибудь люди станут такими, какими хотели быть мы. А значит, всё было не зря. Значит, мысль о том, что именно в продолжении рода заключается смысл жизни, не так уж пошла и банальна, как принято думать. Ладно, пусть не сам смысл, но хотя бы надежда на то, что он есть. Что они, наши потомки, его отыщут.

Так что, не полемика это. Свежее прочтение, переосмысление текста — да, пожалуй. Прошло немало лет с выхода книги Стругацких, и мир за это время сильно изменился. Многое теперь воспринимается иначе. Что-то уходит на второй план, что-то, наоборот, выпячивается, приобретает особое значение. И, наверное, есть смысл в том, чтобы прочесть любимые, знаковые книги по-новому. Во всяком случае, почему бы не попробовать, не примериться к высоте? А вот стоит ли при этом настолько откровенно использовать первоисточник в личных целях — не знаю, не уверен.

Планку, которую Антон сам себе поставил на предельную высоту, он, на мой взгляд, не преодолел. Возможно, и не мог. В самом лучшем случае получилось бы "как у Стругацких". Но и позорно под планкой он не пролетел, допрыгнул. Сбил уверенно, красиво и мощно. И право на ещё одну попытку заслужил.





  Подписка

Количество подписчиков: 76

⇑ Наверх