Всю жизнь странствовал по свету храбрец Алия Джерзелез, множество противников одолел, но с одним не смог справиться – тайной женской красоты.

В Боснию прибыл новый визирь — человек ничем не примечательный, кроме изощрённой жестокости. В придачу к этой беде на головы честных жителей Травника свалился невиданный доселе зверь

У Иннолта-Скитальца была в жизни одна страсть — разгадать тайну легендарного всеобщего языка.

Предварительные замечания об устройстве дантовой вселенной, даре находить точные сравнения и несправедливости обвинений «Комедии» в устарелости и жестокости.

Высокий замок, место безмолвного и невозмутимого ужаса, в Лимбе, первом круге ада, — обитель поэтов и мудрецов из добродетельных нехристиан. Восхищение Данте античными героями не позволяет ему всё же, пойдя против церковной традиции, спасти этих язычников, — даже величайших поэтов, принимающих его в свой круг, — Гомера, Горация, Овидия, Лукана и Вергилия.

В историях духовидцев, переданных в «Церковной истории Англии» Беды Достопочтенного — автор, английский хронист, встречается Данте на четвёртом небе рая — Борхес различает эпизоды, напоминающие, а вернее предвосхищающие сцены из «Комедии».

Кощунственное плавание Улисса, пребывающего в восьмом круге ада, в южное полушарие Земли, где возвышается запретная для смертных гора Чистилища, есть парадоксальное отражение труда по созданию «Комедии». Интересно наблюдение Борхеса о сходстве с дантовым Улиссом капитана Ахава из «Моби Дика».

Человек эпохи Возрождения Никколо Макиавелли не понимал отдельную личность и не доверял ей, считая подлинным произведением искусства управляемое государство, которое должно стать для каждого подлинной семьёй. Герои Марио Пьюзо принадлежат современности, но не мыслят себя вне семьи – семьи традиционной, патриархальной, религиозной. И именно пафос семейных ценностей способствует триумфальному шествию этих героев уже по мировым экранам.

Безжалостное время стирает деяния королев и рыцарей былых времён, оставляя лишь горсть имён, покрытых пылью. И строки о несбывшемся: «Восторг любви продлится лишь миг, печаль любви терзает всю жизнь».

Разными путями люди приходят к вере. Брат Антонио, бывший в молодости сластолюбцем и поэтом, в преклонном возрасте стал блаженным мудрецом. Но ему, кто любит жизнь со всеми её простыми и великими чудесами, — небом, морем, деревьями, тварями земными, — всё же нестерпимо горько переступать порог смерти.

Рассказ набожного моряка Антона Шифельбайна о своих странствиях и бедствиях на южных морях и островах. И об обретении покоя и дома.

Романтический экскурс в средние века, доказывающий, что без этой полной чудес юношеской поры в истории Европы, не было бы достижений Возрождения и Нового времени.

Выдающийся отечественный скандинавист в кратком, но содержательном предисловии определяет место «Беовульфа» в контексте раннесредневековой германо-скандинавской культуры, акцентируя внимание читателя на основополагающих категориях, занимавших автора и аудиторию поэмы — Судьбе, личной удаче, славе, кровной мести, богатстве, героической гибели.

Римские легионы покинули Британию, и бритты страдают от набегов северян — пиктов. Король Вортигерн приглашает для защиты своей земли воинственных саксов, первые корабли которых встречает от имени короля римский торговец. Проницательный римлянин понимает, что уже вскоре после прибытия саксов не устроит их положение гостей...

Фелисберто Эрнандес был одарённым пианистом и страстным книгочеем, предпочитавшим философские труды Уайтхеда, Мерло-Понти и Юнга. В своих собственных текстах «этот самоучка, знавший весь Лувр наизусть», воссоздавал сновидческую повседневность провинциальной Ла-Платы.

Хулио Кортасар был человеком увлекающимся, страстным, человеком играющим — Homo ludens. Но его игры особого рода. Его творчество это «гибель всерьёз», «игра в аду».

Бруно Шульц, лучший наблюдатель и выдумщик в польской литературе, всю недолгую жизнь провёл в провинции. Однако провинция эта растянулась от Балтики до Адриатики и Чёрного моря и дала миру Милоша и Шагала, Сутина и Винченца, Целана и Канетти. И творчество Шульца — драгоценное свидетельство об этой ушедшей цивилизации.

Кубинец Хосе Лесама Лима был мастером слова во всех его формах — газетного репортажа, журнальной статьи, университетской лекции, эссе, романа, переводов с фрапнцузского, наконец, устной речи в кругу друзей. Урождённый и пожизненный гаванец, в своём творчестве он создал «целый мир различных архитектур, знаков и отзвуков».

Маседонио Фернандес, известный прежде всего как учитель Хорхе Луиса Борхеса, — современники уподобляли их Сократу и Платону — писать и печататься считал унизительным. Он жил, чтобы мыслить.

Вадим Козовой, медиевист и знаток российской старины, в собственных стихах тяготел к архаике Аввакума и Державина, но переводил исключительно французские тексты эпохи «ars nova» — от романтиков через сюрреалистов к поэтам конца XX века. И в поисках адекватного языка перевода следовал максиме Рембо «Я — это Другой».