Роман Льва Никулина «Тайна сейфа» — один из лучших образцов, популярных в 20-х годах романов «Красного Пинкертона». Это взрывная смесь «Гиперболоида инженера Гарина» и «Двенадцати стульев». Причем, похоже, Ильф и Петров взяли у Никулина основы своего стиля. История диктатора вымышленной страны Эритреи — сильнейший образец политической сатиры, в общем контексте романа — это просто жемчужина, а не неудача, как считает stax. Причем эта политическая сатира весьма актуальна и сегодня, когда транснациональные корпорации контролируют элиты многих стран. Это — буффонада, гиперболизированная реальность, модная в 20-х годах в советской литературе. Всем советую прочитать, не пожалеете. Книга выложена к свободному скачиванию на многих ресурсах интернета.

Наталья Павлищева с каждой книгой приближается к арийской теории, возрожденной по стопам рейхсфюрера Гиммлера и его Ананербе. Последняя её книга так и называется — «Арийская Гиперборея. Колыбель Русского Мира» 2016 года издания, которую пока не внесли в базу Фантлаба. Это антинаучные, псевдоисторические опусы, которые стали модными в наши дни. Современная историческая наука оторвалась от научной платформы, она деградирует и выполняет политический заказ олигархической верхушки, все глубже погружаясь в бездну нацизма.

Пожалуй «Открытие себя» — один из лучших романов в истории советской фантастики. Савченко поднимает в нем важнейшие философские вопросы, прежде всего — что есть человек, раскрываются важные моральные и этические проблемы научного открытия, основанные на чистых понятиях советских шестидесятников, ныне недоступных. Есть даже разговор с отцом — героем войны, как в «Заставе Ильича». Прекрасно, хотя несколько гиперболизировано, показан быт научного института или оборонного КБ. Я могу об этом судить, поскольку сам работаю в КБ, занимающемся военной электроникой.

В советской фантастике поставить рядом с Савченко можно только Ефремова и Стругацких. К середине 60-х годов наметился кризис советской фантастики, кончалась оттепель и цензура заметно усиливалась. У Стругацких кризис привел к запрещению ряда повестей, начиная с «Улитки на склоне». В это время вперед выходят украинские фантасты во главе с В. Савченко. За ним следуют О. Бердник, В. Бережной, В. Михановский, И. Росоховатский. За Уралом поднимаются звезды С. Павлова, Н. Шагурина, Г. Прашкевича.

Но никто уже не смог достигнуть уровня «Открытия себя». В современной российской фантастике, к сожалению, этот уровень и вовсе недостижим.

Очередная биографическая поделка Прашкевича и комп.. Вся биография состоит из огромных цитат, иногда авторы даже признают, что кому-то это может не понравиться, иногда картинно сдерживаются от комментариев. Размеры цитат просто поражают, они занимают, иногда, несколько страниц. Если из книги убрать все цитаты — то получится тоненькая брошюрка. Конечно С. Лем предоставил авторам огромный материал, начиная с раннего детства (роман «Высокий замок»). Авторы практически ограничились компиляцией из произведений Лема с небольшими биографическими вставками. Философские творения великого мыслителя 20-го века раскрыты сумбурно и неглубоко, представлены опять же нарезкой цитат из Лема. И это не первое творение подобного типа, вышедшее из под пера Прашкевича. В той же манере написаны ЖЗЛ Брэдбери, Стругацких, Жюля Верна, а скоро выйдет ЖЗЛ Толкина. Компиляторские биографии поставлены на поток. При этом объем книг минимальный — 300 с небольшим страниц, цена — максимальная — 500-600 руб. Для издательства «Молодая гвардия» — главное коммерческая выгода, издателей не очень заботит содержание книг, лишь бы имена Замечательных людей были популярными. А писатель Прашкевич пусть лучше пишет фантастику, иначе в истории он останется как делец- компилятор, спекулирующий на славе действительно великих писателей.

О таких как Козлович хорошо сказал Борис Стругацкий. Цитата: «Те жалкие людишки, которые мнят себя сейчас и объявляют последователями «Школы Ефремова», просто ничтожные пигмеи, копошащиеся в тени титана.» Тем, кто любит Ефремова, читать «Темное пламя» очень не советую. Ибо к Ефремову книга Козловича не имеет ни малейшего отношения, хотя автор очень старался присоседиться к гению. Обыкновеннейшая а-ля НФ космическая стрелялка с потугами на глубокую философию. Чтобы продолжать творения Ефремова надо приблизиться к его уровню ученого, философа, энциклопедиста. А сейчас таких нет и не ожидается, зато полно графоманов, желающих поживиться за счет гения. Идеалы Ефремова, попранные современным обществом потребления хорошо выразил поэт Всеволод Емелин. Цитата:

«Вырасту, думал, буду Мвен Масс

Или Дар Ветер.

Вырос. Вокруг одни п...расы,

Да эти…

Вырасту, ждал, отобью Низу Крит

У Эрга Ноoра.

Вырос. Вокруг наркомания, СПИД,

Да эти, которые…»

Из последних выпусков ЖЗЛ, книга Ольги Ерёминой и Николая Смирнова наиболее успешная. Авторы проделали большую работу и проделали с уважением и любовью к И.А. Ефремову. Впервые была сделана попытка осмыслить и обобщить философское наследие И.А. Ефремова. И если в исторической части авторы более или менее справились, ведь Николай Смирнов историк по образованию, то в философской и эстетической части сказался дилетантизм в понимании ефремовского наследия. И это неудивительно. В современной России философская наука деградировала и отдала себя на откуп религии. Авторы нагородили нелепостей и на основании полемических писем Ефремова сделали вывод, что он уже стал не материалистом, а неким флюгером, качающимся между материализмом и идеализмом, эклектическим философом, с уклоном в эзотерику и герметические науки. Если бы было так — Ефремов стал бы предателем своих же идей, которые он отстаивал всю свою жизнь. Ефремов был материалистом и внес большой вклад в развитие материалистической диалектики. Но он был увлекающейся натурой и в пылу полемики мог наговорить много всякого. Слово диамат у Ольги Ерёминой и Николая Смирнова звучит как что — то отвратительное, совковое, а это всего лишь НАУЧНЫЙ метод познания, который противостоит метафизическим, мистическим и религиозным методам, с которым авторы себя позиционируют. Зачем тогда писать биографию ученого и материалиста И.А. Ефремова? Авторы еще молоды, когда они учились в школе, я работал в школе учителем истории, а в годы перестройки преподавал этот пресловутый диамат в институте, поэтому мистическая и теологическая направленность авторов производит неприятное впечатление, а в целом книга нужная, подождем богатырей мысли и духа, которые осилят — таки наследие Ивана Ефремова, а пока советую изучать философию Ефремова по его книгам, а не по дилетантским обобщениям.

«Братья Стругацкие» Дмитрия Володихина и Геннадия Прашкевича еще не самая худшая книга в серии ЖЗЛ. В последнее время вышло много выпусков ЖЗЛ, посвященных фантастам и почти все они неудачны и рассчитаны не на простого читателя, а на узкую аудиторию литературоведов или авторы специально пишут просто нечитабельные книги. Например ЖЗЛ Александра Беляева выглядит просто издевательством над читателем, ее автор Зеев Бар-Селла или не в меру умен или рассчитывает на какую — то элитную аудиторию, он развивает в книге свои конспирологические теории. Скорее всего это признаки деградации всей серии. В ЖЗЛ Алексея Толстого нет практически ничего о его «Гиперболоиде инженера Гарина». Халтурно и некомпетентно написан «Брэдбери». Более или менее удачна только ЖЗЛ Ивана Ефремова, но и здесь авторы нагородили столько псевдофилософских обобщений, что их лучше пропустить. Но вернемся к «Братьям Стругацким» Дмитрия Володихина и Геннадия Прашкевича. Анализ произведений Стругацких в книге примитивен и описателен. Биографический материал примитивен еще больше. «Братья Стругацкие» Анта Скаландиса намного живее и подробнее описывают жизнь Стругацких, чувствуется, что он вкладывает в эту книгу душу, но Скаландис слишком увлекается и переходит все границы этики.

Геннадий Прашкевич многим обязан И. Ефремову. В свое время Ефремов помог ему стать геологом. Мальчишкой, Гена Прашкевич прочитал купленную на все свои сбережения книгу Ефремова «Путешествие Баурджеда» и под впечатлением от прочитанного написал письмо автору. Ефремов не просто ответил — прислал книги по палеонтологии и попросил автора письма и его друзей провести полевые изыскания на речном откосе, где недавно были найдены останки динозавра. В результате Прашкевич познакомился сначала по почте, а потом и лично с ведущими палеонтологами СССР, получил от них подробные инструкции и деньги на летнюю экспедицию, а позже Ефремов принял живейшее участие в его образовании и судьбе вообще, не жалея времени на переписку с увлечённым палеонтологией подростком. Но оценка творчества Ивана Ефремова у Прашкевича весьма невысокая. Вот цитата:

«Художественное дарование имел в какой-то степени Иван Антонович Ефремов, и в ранних его рассказах оно раскрывалось наилучшим образом. Но с течением времени художественное дарование Ивана Антоновича не развивалось, уступая позиции «чистой мысли», идеям, философическим рассуждениям. Возможно, подобная перемена стала результатом осознанных усилий самого писателя — известны высказывания Ивана Антоновича по этому поводу. Ранний Ефремов — это великая перспектива. Зрелый Ефремов — это чудесные исторические тексты и очень сухая, рассудочная фантастика. Ну а поздний Ефремов — это, в сущности, социально-мистические трактаты, небрежно облаченные в блеклые одежды беллетристики. Да и почитали Ефремова главным образом не за художество, а за идеи. «Туманность Андромеды», с литературной точки зрения сделанная, мягко говоря, незамысловато (в любом случае, слабее ранних рассказов)»

Для мэтра отечественной фантастики и мыслителя мирового масштаба такая оценка мне кажется кощунственной, особенно учитывая время и силы, которые отдал Ефремов своему неблагодарному ученику.

Геннадий Прашкевич не понимал кинематографического наследия Стругацких. Это касается знаменитого фильма «Сталкер». Прашкевич высказал А.Н. Стругацкому свое пренебрежительное отношение к этому фильму, после чего Аркадий Натанович, который отдал работе над сценарием «Сталкера» столько сил и здоровья, пришел в ярость и очень переживал по этому поводу.

Дмитрий Володихин, историк по образованию, но в книге полно грубейших исторических ляпов, пусть он продолжает писать ЖЗЛ царей и церковников.

Обидно, что биографии лучших фантастов поставили на поток такие авторы, а ведь впереди нас ждут ЖЗЛ С. Лема и Толкина, написанных Геннадием Прашкевичем в соавторстве.

«Футурологический конгресс» Лема занимает одно из высоких мест среди великих антиутопий современности. В нём есть стилистические отзвуки «Дивного нового мира» Олдоса Хаксли. Кстати именно О. Хаксли, сын великого сподвижника Ч. Дарвина, — Т. Гексли, был первым певцом новых наркотиков — мескалина и ЛСД. Он даже описывал свои ощущения под кайфом в культовой повести «Двери восприятия» и был кумиром поколения хиппи. Перекликается сюжет и с антиутопией Стругацких «Хищные вещи века», где людей одурманивают с помощью нового наркотика — слега. Но только Лем показал самый страшный итог наркотизации — разрушение реального восприятия мира и как итог — полная деградация человечества. К сожалению роман страдает художественными проблемами, свойственными позднему Лему. Это неровный стиль, местами переходящий в абсурдизм, грубая гиперболизация, на грани психического расстройства. Но у великих — свои причуды, и это не умаляет социальную ценность романа, особенно в наше время всеобщего оболванивания...

«Шесть гениев» написана на высоком художественном уровне. Литературный метод похож на абсурдистский шедевр Ф. Кафки «Процесс». Это ставит повесть Севера Гансовского в ряд высших достижений советской фантастики. Да, для чтения его произведений нужен некий интеллектуальный уровень. Кое кто утверждает, что Север Гансовский совершенно зря взялся за фантастику. А мне кажется, что это они зря взялся читать Гансовского. По литературному мастерству Гансовский превосходил почти всех советских фантастов того времени, он уступал им по лёгкости восприятия. В современной российской фантастике, бездуховной и призванной потакать всем прихотям массового читателя, чтобы успешно продаваться, такого явления, как Север Гансовский, увы не ожидается...

Наследие Ивана Ефремова ещё не получило достойного понимания для современников. Его предстоит осмыслить грядущим поколениям. В романе «Час Быка» Ефремов показал тот период развития человечества, к которому наш мир скоро подойдёт — период глубокой ночи, период разрушения и духовной деградации человека, период мракобесия и религиозных войн, период власти алчных олигархов... В России правят банкиры и олигархи, народные депутаты принимают непродуманные, разрушительные законы, загоняющие народ в «прокрустово ложе» олигархического государства. Мы живем на планете Торманс. Поэтому наследие Ефремова сейчас пытаются похоронить, унизить.

Вот цитата из романа: «Жестокость олигархического капитализма неизбежно делает чувства людей, их ощущение мира мелкими, поверхностными, скоропреходящими.»

В книге Геннадия Прашкевича и Дмитрия Володихина «Братья Стругацкие» даётся не очень высокая оценка творчества Ивана Ефремова:

«Художественное дарование имел в какой-то степени Иван Антонович Ефремов, и в ранних его рассказах оно раскрывалось наилучшим образом. Но с течением времени художественное дарование Ивана Антоновича не развивалось, уступая позиции «чистой мысли», идеям, философическим рассуждениям. Возможно, подобная перемена стала результатом осознанных усилий самого писателя — известны высказывания Ивана Антоновича по этому поводу. Ранний Ефремов — это великая перспектива. Зрелый Ефремов — это чудесные исторические тексты и очень сухая, рассудочная фантастика. Ну а поздний Ефремов — это, в сущности, социально-мистические трактаты, небрежно облаченные в блеклые одежды беллетристики. Да и почитали Ефремова главным образом не за художество, а за идеи. «Туманность Андромеды», с литературной точки зрения сделанная, мягко говоря, незамысловато (в любом случае, слабее ранних рассказов), именно по научному систематизму и богатству идей, а вовсе не по своим художественным достоинствам, возвышалась над НФ тех лет.»

Но именно своими идеями, своим масштабным мировоззрением, которое не поняли до конца современники, Иван Ефремов возвышается над пигмеями, которые пишут коммерческую макулатуру, включая и авторов вышеприведённой цитаты. Те, кто сейчас ругает Ефремова — это новое поколение недоучек с большими материальными амбициями и низким уровнем духовной культуры, которые поглощают бессмысленное чтиво современных писак, пытаясь поставить их выше Великого мыслителя... Что-ж, история рассудит.

Иван Ефремов был мыслителем огромного масштаба, ученым, оснащенным энциклопедическими знаниями, он обладал талантом целостного, синтетического взгляда на мир. Современная философская и историческая наука ещё не готова оценить вклад Ивана Ефремова, она деградирует, недофинансируется и выполняет политический заказ олигархической верхушки. Подождем наступления Эры Великого Кольца...

А мне роман понравился. Я был удивлён тем, как реалистично в романе «Conan the Liberator» описаны боевые действия. Стечение случайностей, игра судьбы — это то, что отличает реальную историю от вымышленной, лакированной. Тут я даже сравнил бы батальную составляющую романа с «Войной и миром» Л. Толстого, где логика сражений за гранью нашего понимания. Образ Конана, как полководца, здесь нарочно размывается его соратниками, и это правильно. Конан бездействующий — это как бездействующий Кутузов на Бородинском поле. В целом этот роман — хороший образец исторического романа на фоне героического фэнтези. Одного не могу понять, почему оба переводчика «Conan the Liberator» т.е. «Конан — освободитель», что отвечает содержанию романа, назвали роман «Под знаменем Льва» и ««Под знаменем черных драконов» — вроде издание не пиратское?

P.S. А «конина» получилась как раз деликатесной.

Утверждение предыдущего оратора vfvfhm, что книга «Город негодяев» целиком переписана с «Мальтийского сокола», мягко говоря, преувеличение. В этой книге Робертс создал гротескный образ средневекового города с элементами пародии и несколько эпизодов из «Мальтийского сокола» Хэммета вставлены специально, как пародийные элементы, понятные для умного читателя. Мне, например, мир «Города негодяев» больше напомнил мир повести «Трудно быть богом» Стругацких. Так талантливо и выпукло нарисован мир среднекового города. Однозначно, этот роман Робертса — лучший из всей «Саги о Конане».

«Марс пробуждается» имел большое значение в советской фантастике именно как пионер космической оперы, за что получил критические оценки, кстати, вместе с Колпаковской «Гриадой».

Посетитель Robin Pack уподобился критикам 60-х годов, обвинив К. Волкова в плагиате, переписывании «Аэлиты» А. Толстого. «Красный граф», как называли А. Толстого, сам грешил плагиатом, переписывая «Пиноккио» в «Буратино». А уж Марс «Аэлиты» точно списан у Берроуза, начавшего печатать марсианскую серию с 1912 г. И обвиняли К. Волкова не в толстовщине а в берроузовщине, чуждой советской литературе. Наша страна в 1961г. вывела на орбиту первого в мире человека, а книги о космических полётах можно было пересчитать по пальцам, да и те подвергались незаслуженной критике литературных цензоров и ханжей, жаль, что в наше время эта порода людей не перевелась...

Прочитал «Грозные границы» после «Дюны» Ф. Герберта и заметил некоторое сходство. И там и там — масштабный мир, много действущих лиц, интриги, жестокое отношение к своим героям, даже святой Сасса такой жирный, что плавает на гравитационной подушке, точно также, как барон Харконнен в «Дюне». Конечно литературное мастерство Герберта много выше, но Гира читать легче. В истории космической оперы эти произведения занимают по своим масштабам верхний сектор и поспорить с ними могут очень немногие...

«Мессия Дюны» произвела тяжелое впечатление. Книга конечно сильная, но какая-то упадническая, депрессивная, настроения она явно не улучшит. Аналогичное впечатление произвел роман С. Лема «Фиаско» — там безысходность, невозможность контакта приводит к уничтожению чуждой цивилизации. В «Мессие Дюны» — слепой Муад Диб уходит в пустыню умирать. И этот бесконечный джихад, который его пожирает... Напрашиваются некие аналогии... Вообще читать «Дюну» тяжело, хотя понимаешь художественную ценность произведения.

Как бы не ругали Казанцева, но повесть «Планета бурь» явлется эталоном в советской космической фантастике, она намного лучше многих других творений этого жанра. Не зря великий режиссер Павел Клушанцев взялся за её экранизацию и снял одноименный фильм, предвосхитивший развитие мировой космической кинофантастики. Даже Стругацкие, написавшие киносценарий по повести «Стажеры» не смогли добиться экранизации своего произведения.«Планета бурь» написана простым, доступным языком, имеет динамичнай сюжет и доказывает, что Казанцев был талантливым писателем, и кроме «Пылающего острова» написал немало хороших книг.

Книга Скаландиса оставила неприятное впечатление. По моему, автор слишком увлекся интимной стороной жизни АБС. Особенно неприятны постоянные упоминания о пьянках Аркадия. Скаландису явно не хватает тактичности. Что бы не говорили, а в жизнеописании великих людей надо иметь чувство меры.

«Дюну» я прочитал ещё в 80-е годы в машинописном самиздате. В то время это было открытие. Мир будущего кардинально отличался от его советской трактовки — это был мир средневековых герцогов в космических кораблях.

Но самым главным пророчеством Герберта является постоянно всплывающее видение Муад'Диба — сметающий всё на своём пути джихад, осенённый зелёным знаменем... Неужели это и наше будущее?

Мир повести «Хищные вещи века» — это мир, к которому мы скоро придём. Если бы коммунист Иван Жилин узнал, что его соотечественники через несколько десятков лет примут этот мир за идеал, он наверное застрелился бы. Стругацкие в своей антиутопии хотели показать опасность мещанского, бездуховного «общества потребления» и случайно предсказали наше будущее. Это — наш мир, мир лицемерия и ханжества.

Начну с того, что очень уважаю писателей Стругацких, даже считаю их лучшими писателями в жанре фантастики за всю историю российской нф.

Но в середине 60-х годов у Стругацких начался творческий кризис. Он вылился в сюрреалистичестический, абсурдистский, авангардистский уклон, проявившийся в «Улитке на склоне» и «Гадких лебедях». Это, так называемая элитная литература не для всех. Известный литературный критик Е. Брандис так оценил эти повести:«Захотели доказать, что можем написать как Кафка, доказали, могём...». Но эта литература предназначена для очень узкого круга продвинутых читателей, это ,так называемое «авторское кино». Поэтому и оценить эти произведения может только подготовленный читатель. Да, художественная ценность этих призведений высокая, но как же мне жаль тех новых миров, которые создали бы Стругацгие, не впади они в эту авангардистскую ломку, какие прекрасные книги подарили бы они нам, простым читателям!

Так получилось, что когда я купил долгожданный «Танец с драконами», я перечитывал «Дюну» Ф. Герберта. И читая Мартина, я невольно стал сравнивать эти две великих эпопеи. У меня сложилось впечатление, что Мартин взял за основу своего эпоса стиль и систему миростроения Дюны, а также жестокое отношение к своим героям. Конечно Мартин сильный писатель и на фоне современных литературных импотентов выглядит гигантом, но его цикл — это скорее псевдоисторические романы с элементами фэнтези, чем чистая фэнтези. Причём эффект Мартина создаётся нарочитым натурализмом и отсюда — реалистичностью его произведений, но как исторические романы, отражающие жестокость средневекового мира, цикл Мартина вторичен к серьёзной исторической литературе. Например, если сравнить романы Мартина с произведениями учёного-историка Умберто Эко, то заметна поверхностность, отсутствие глубины, философской и социальной идеи в произведениях Мартина, особенно это бросается в глаза на фоне глубокого и умного цикла Герберта «Дюна». Да, Мартин прекрасный художник и стилист, умеет создавать сильные сюжетные ходы, умеет создавать запоминающихся героев, но не более того. Последний роман цикла «Танец с драконами» написан на уровне предыдущего романа — «Пира стервятников». Учитывая, что после великолепного третьего романа «Буря мечей», у Мартина начался спад, можно предвидеть ещё большую деградацию серии в следующем романе «Вихри зимы».

Одно из лучших произведений Амнуэля. «Крутизна» создана под влиянием Альтова и напоминает его «Порт каменных бурь». Амнуэль был учеником Альтова и даже писал по его заказу.

А история с этой книгой имеет неприятный душок. Затеял её Г.Альтов, уговорив пионеров ДДК присуждать антипремию «Гриадный крокодил». Я почитал его письма к Г.Тушкану и понял, что представлял собой этот человек — просто мерзкий самовлюблённый хам. Настолько фамильярно он говорил с пожилым заслуженным человеком. Кстати, в письме к А.Н.Стругацкому он прямо признался, что он не писатель. Я прочитал переписку Стругацких с Альтовым по поводу присуждения «Гриадного крокодила». Братья Стругацкие пытались остановить зарвавшегося Альтова, спорили с ним, но тот с цифрами доказывал им, что наказать надо талантливых Емцова и Парнова, что нападать надо по всему фронту — от Немцова до Емцова! Кстати, Альтов, спустя много лет, выступая на семинаре в Челябинске (1986), с гордостью вспоминал, что пионеры довели до инфаркта пожилого человека — Немцова. Цитата из выступления Альтова:

«Я им сказал: «А что вы сделали для улучшения?» «Мы довели до инфаркта Немцова, мы устроили скандал с Казанцевым, мы не допустили один рассказ до издания и так далее». «Мало, — сказал я им. — Масштабов не чувствуется». Ребята, естественно, не прошли мимо этого; я их немножко ПОДНАТРАВИЛ, мне казалось, что это вроде громоотвода: зачем, чтобы они нападали на всю фантастику, когда вот есть конкретно Колпаков. Я сказал: «Вот вам первый кандидат в призеры». Мне сказали: «Нет, его надо физически уничтожить», — и принесли коллективно написанную статью. Статья была блестяще сделана. Невольно они нашли самую удачную литературную форму: никакой формы не было, статья представляла собой две строчки в начале, три строчки в конце и два ряда цитат. Они хорошо знали фантастику, дословно, они натолкнулись на целые «Гриады», переписанные у Уэллса, из романа «Когда спящий проснется». И шел кусок: вот абзац Уэллса, вот абзац Колпакова, вот еще шестнадцать страниц в таком же духе. Теперь другой кусок, здесь всего девять страниц. Вот такой анализ. В первой строчке от себя у них шли слова: «Мы учимся в школе, нас учат не списывать, а мы видим, что взрослый дядя-писатель списывает». И далее примеры. Затем заключительные строчки: «Когда мы списываем, нам ставят двойку и вызывают родителей. Как быть с таким писателем, может он не писатель, а списыватель?» Вот такой наивный детский вопрос.

Я отнес статью в «Комсомольскую правду», они проверили и опубликовали. И с Колпаковым было покончено одним махом. Там, где начали печатать с продолжением, вдруг сократили. Колпаков, как гнойное явление на теле фантастики, быстро исчез. Это было достижением тогда, но меня беспокоило другое: нет Колпакова, но кто получит первый приз? Есть такой современный автор Еремей Парнов. Президент советской ассоциации фантастов, ныне вице-президент мировой ассоциации фантастов. И вот Парнов тогда только начинал работу вместе с Емцевым. Вышла книга «Падение сверхновой», и вот этой их книге было решено ребятами присудить приз «Гриадный крокодил». Когда я прибыл в Москву спасать положение, все уже было сделано.

Представьте себе группу ребятишек, в парадной одежде, в пионерских галстуках, сами добровольно подстриглись, умылись, причесались. Являются к Емцеву — и стук-стук в дверь. Емцев выходит, ему отдают салют и рапортуют, что, дескать, клуб любителей фантастики при Доме детской книги, рассмотрев все, решил... Он прослезился от радости. Угостил их конфетами, на радостях приглашал в гости, но они удалились, сказав, что у них еще есть работа.

Парнов — человек более осторожный, не случайно он сделал карьеру, он понял сразу, что приз отрицательный, но не дрался, не ругался, у него хватило ума, чтобы принять приз, поблагодарить и расстаться. И тут же побежал жаловаться по начальству.»

Господин Витковский уже забыл, что второго крокодила присудили А. Полещуку — и это тоже был заказ.

Вы тогда, господин Витковский, сделали не свою оценку, я надеюсь Вы хоть сейчас поймете, что сделали Вы подлость.

Е. Парнов доказал своими последующими книгами, особенно своей знаменитой трилогией о следователе Люсине, что он не заслужил такой оценки, проявил себя как историк — востоковед и медиевист, человек, владеющий энциклопедическими знаниями.

А книга «Падение сверхновой» по насыщенности интересными научными и философскими идеями превосходит любую современную фантастику. И что сказал бы ярый борец с низкокачественной литературой Альтов о современной фантастике?

В заключение привожу высказывание на эту тему известного фантаста Кира Булычева:

«Я никогда в жизни не видел Г.Альтова (для меня есть как бы два человека — Г.Альтов — это фантастика, а Г.Альтшуллер — далекая от меня методика изобретательства.).Что касается изобретательства,судить о достижениях Г.Альтшуллера могут лишь изо-

бретатели и те миллионы простых людей, которые пользуются благами его изобретений. Что касается фантастики,то я отношусь к Альтову с глубоким уважением, потому что он был одним из первых советских фантастов «новой волны», родившей на рубеже 6О-х

годов всех наших первооткрывателей — Стругацких, Полещука, Гансовского, Варшавского, Парнова с Емцевым и т.д. Однако существование в литературе Альтова (или дуэта — Альтов-Журавлева) было кратковременным.Не знаю,почему.Никто никогда не считал Альтова выдающимся литератором — достоинства его произведений заключались именно в их принадлежности к

интересной волне шестидесятых годов.Это были поиски новых путей скорее в мышлении,чем в искусстве.В фантастике такого рода таилась опасность превращения ее из рода художественной литературы в разряд литературного изобретательства. И для меня харак-

терно то, что последним (насколько я знаю) опусом Альтова в фантастике была таблица, в которой фантастика была разделена на сюжеты и подсюжеты и оставалось только заштриховать соответствующие клеточки и таким образом исчерпать всю фантастику подобно заявлению поэта, сказавшего в ресторане Дома литераторов: «Ночью написал стихотворение о

любви. Тема закрыта!».Таблица Альтова, помню, меня встревожила.Она была антилитературна.Она была плодом сухого ума. Если следовать логике, то таблицу можно было распространить на литературу в целом и сказать: «Сюжет восемь, подсюжет три: женщина от несчастной любви бросается под поезд. Тема закрыта!» Я боялся, что после создания такой таблицы Альтов кончится как писатель. Потому что если принять ее всерьез,то нельзя же писать рассказы по принципу «сюжет три подсюжет восемнадцать-бис«! Но тогда я,будучи писателем начинающим, и не подозревал,насколько серьезно отнесся Альтов к своему изобретению. В те дни в «Знании-силе» был напечатан один из первых моих рассказов «Выбор». Я не знал тогда,что он сюжетно

схож с американским рассказом (хотя, не боюсь вашего гнева,потому что надут как индюк от собственной значимости — мой рас-

сказ мне нравится больше). Тогда я еще не знал,что произошел случай конвергенции, в фантастике далеко не уникальный. Но вдруг мне звонит добрейший Роман Подольный и с грустью сообщает, что в редакцию пришло письмо Альтова, в котором тот обвиняет меня в плагиате и требует запретить мне впредь печататься.Письмо грубое и злое. Я пережил этот казус,продолжал печататься.Больше того,игнорирую таблицу Альтова,потому что она, как и любой такой плод раздумий стремящегося внести организацию в искусство ума,крайне вредна для искусства. И еще я тогда подумал, что писатель, который на основе трезвого

расчета занимается доносами на своих коллег, сам перестает быть писателем. С тех пор я не видел ни одного рассказа Альтова. Но чувство чего-то злого, исходящего от этого человека, осталось. И вот, прошло почти двадцать лет и я прочел в Оберхаме» выступление Альтова с воспоминаниями о его деятельности именно тех лет,когда он,прекратив писать сам, принялся составлять таблицы,и,оказывается, учить подростков, как им строить свою жизнь.

Чем больше я читал этот опус, тем в больший ужас я приходил. От аморальности описанного там и от удивления перед редакцией, которая напечатала это без всяких комментариев,как бы подсказывая подросткам, по каким морально-этическим канонам им следует себя вести. Ребята, мы живем в озлобленном государстве,среди искалеченных людей.Ваш долг снижать уровень злобы!А вы что делаете? На меня как бы пахнуло ледяным холодом подпольной ненависти,хитрых заговоров,которые,как я думал

раньше, свойственны лишь некоторым совсем уж аморальным молодогвардейцам. Это же надо — ухлопать все силы не на изучение,

чтение,обсуждение и понимание фантастики, а на делание подлянок! И теперь, по прошествии стольких лет с радостью вспоминать об этом, как о подвиге безнаказанной гадости!

Я не знаю писателя Колпакова, о котором Альтов пишет с такой ненавистью, будто тот украл у него способность писать или славу,я не принадлежу к числу поклонников Парнова, но я с уважением отношусь к тому, что сделано Емцевым и Парновым в фантастике, ибо они принадлежали к той же волне,что и Альтов и писали никак уж не хуже самого Альтова и,более того, я убежден, что покойный писатель Полещук недооценен у нас и он принадлежит к лучшим из литераторов,работавших в нашем цехе. Как же можно наускивать молодых людей на то,чтобы они сводили счеты Альтова с теми,кому он завидует? Поглядите,

насколько можно не уважать себя, если ты пишешь о своих коллегах: Колпаков — «мыльный пузырь», Парнов — «дурак и прохвост», Емцев — «нетрезвый с утра» и так далее. Интересно,как сегодня сами «юные омоновцы»,которых Альтов посылал по квартирам писателей делать, хихикая, подлости, оценивают свою боевую павликоморозовскую юность?

Извините за сбивчивость, нескладность реплики —

я был очень огорчен.»

Кир Булычев.

Превосходная, умная книга. Лучше читать «Александрийскую гемму» — это полный вариант по сравнению с кастрированным «Мальтийским жезлом». Особенно жаль вырезанный отрывок, где высмеивается А.Казанцев: «Что же касается фантаста, то с ним вообще все было предельно ясно. Добиться известности ему помогли исключительно инопланетяне. Стоило где-нибудь мелькнуть хотя бы тени загадки, как Туганов уже был тут как тут с готовым рассказом-гипотезой. Судя по всему, его не слишком заботило, о чем конкретно шла речь: о свершениях великих цивилизаций прошлого или последних завоеваниях научно-технической мысли. Его отмычка подходила к любым замкам. И египетские пирамиды, и полученные на ускорителях первые антиатомы становились отправной точкой для фантастических спекуляций. Даже в детородных органах, гипертрофированно начертанных доисторическим художником на каких-то скалах в Сахаре, он ухитрился увидеть детали скафандра. Корзины на головах африканок, которые и по сей день предпочитают такой способ носки, он принял за гермошлемы с антеннами и ловко разглядел контуры отделяемого модуля в кукурузных стеблях, обвивавших босоногого индейского бога. О зареве в небе Петрозаводска и говорить не приходится. Писатель обрушил на голову доверчивой публики армаду космических кораблей. Приходится признавать, как ни грустно, что многие попадались на его удочку.»

Альтов оставил в фантастике двойственный след. Его ранние пафосные рассказы мог написть даже школьник. Они были простые и понятные. В них нет особого литературного мастерства. В детстве я тоже читал их с удовольствием, дух времени они передавали, но были и другие, не менее достойные писатели. Альтов же, возомнив себя великим талантом, в рассказах которого бьётся «Пепел Клааса» пробивался в фантастику по костям других, не худших писателей. Он организовал банду сомнительнах школьников в ДДК и затеял хамскую акцию с «Гриадным крокодилом», опорочив пионера советской космооперы А. Колпакова. Второй жертвой стали Емцов и Парнов. Еремей Парнов, дважды лауреат премий Еврокона (1976, 1984), автор знаменитого «Ларца Марии Медичи», по уровню литературного мастерства стоит на голову выше Альтова, который, кроме сомнительных изобретений в своих рассказиках ничего для литературы не оставил, а всё литературное наследство Альтова, если отбросить написанное с В. Журавлёвой, уместится в тоненькой книжечке, объёмом в 250 страниц? Так можно ли Еремея Парнова назвать графоманом?

«Гриаду» я прочитал запоем, будучи ещё школьником. Это была первая советская космическая опера. Ещё был «Марс пробуждается» К. Волкова. Его обвинили в подражании Берроузу, хотя это был больше Марс «Аэлиты» А. Толстого. В то время принималась только твердая нф. Свободный полёт мечты критиковался. Я подробно изучил историю обвинения Колпакова в плагиате. Это сделала группа школьников — пионеров ДДТ , вдохновленная писателем-изобретателем Генрихом Альтовым (Альтшуллером), эта же группа утвердила антипремию «Гриадного крокодила». (Подробно об этом я написал в отзыве на антипремию «Гриадный крокодил» и книгу Емцева и Парнова «Падение сверхновой»). «Гриадного крокодила» получили даже таким талантливым писателям, как Емцев и Парнов. Несмотря на все обвинения, А. Колпаков остался в истории советской нф, как пионер советской космооперы.

Мне эта книга напомнила довоенный фильм «Моряки» 1939 г., где советская эскадра победила неприятельский флот. Пропоганда чистой воды. СССР НЕ ИМЕЛ И НЕ МОГ ИМЕТЬ сопоставимого по силе флота, что показало начало войны. Современные линкоры типа «Советский Союз»,которые плавают в романе Анисимова, были только заложены, а старые типа «Марат» уступали противнику во всем. Книга Анисимова — спекуляция на истории.

Прочитал книгу Давыдова в советское время, будучи ещё подростком. Книга оставила хорошее впечатление. Это была моя первая книга, которую я купил сам в букинистическом магазине. Сейчас эта книга у меня есть, но продавать её не хочу — дорога как память.

В далеком 1978 году, в журнале «Искатель» вышла повесть Гуляковского «Запретная зона». Она и является первой, лучшей половиной повести «Зона воздействия». В 2005 г. Гуляковский грубо дописал свою раннюю повесть в своём позднем дешевом коммерческом стиле. Талантливый писатель, классик советской фантастики, в наше время деградировал до дешевых поделок. Мне кажется, что ему лучше не опошлять своих прежних достижений нынешним творчеством и отложить перо подальше, надеюсь, что голодным он не останется.

После «Сезона туманов», это продолжение выглядит как пустая коммерческая поделка, что характерно для всех последних творений Гуляковского.