Написано нудно. Набор примитивных, «наукоподобных», кое-как слепленных банальностей, натужный юмор. Короче, тягомотное, муторное чтиво.

Рассказ написан в стиле откровенного садизма. Сюжет сводится к многократным описаниям выпущенных кишок и отрубленных голов в стиле ИГИЛ. Если в этом сюжете скрыт какой-то смысл, то он не воспринимается из-за отвращения к кровожадности и бесчеловечности описываемых событий.

Мне кажется, что автор взял за основу рассказа шаблонный гангстерский сюжет первой половины прошлого века, когда в Америке расизм был нормой жизни, и переделал его в соответствии с жанром космооперы, в которой инопланетный индивид с отталкивающей внешностью, к тому же руководствующийся не понятными, на первый взгляд, этическими нормами, спасает людей и наказывает бандитов.

Автор описывает смерть Бога, как событие, рационально укладывающееся в рамки современного естествознания. Все происходит так же, как и в случае смерти человека. Сначала умирает мозг и угасает сознание. Отдельные клетки еще продолжают жить некоторое время, но и они одна за другой гибнут. Ни пространство, ни время, ни сознание людей и архангелов не изменило своей сущности, хотя осознание катастрофы пришло к тем и другим.

В описании этого процесса нет отсвета другого, надчеловеческого мира, нет «безуминки», все как-то скучновато, хотя и великолепно написано.

Такое впечатление, что автор по-видимому только понаслышке знает кое-какие детали из жизни иудеев. И пытается из этих кусочков слепить нечто «атмосферное». Все описанное в рассказе вплоть до появления роботов не лезет ни в какие ворота. Это скорее напоминает историю из жизни аборигенов какого-то экзотического острова, а не религиозных евреев в Израиле, к тому же обильное употребление к месту и не к месту идишских и ивритских слов кроме раздражения, ничего не вызывает.

Дешевый троллинг типа: «А правда ли, господин Гаон, — бородатый ашкенази спросил напоследок, — что вы ненавидите шаббат и не ходите по субботам в синагогу?» в принципе невозможен, хотя бы потому, что «бородатого ашкенази» никогда после этого не пустят ни в какую синагогу и не только в Беер-Шеве, но и во всем Израиле, т.к. он нарушил одну из основных заповедей, которая гласит:

«Запрещено говорить любые слова, унижающие других. Если унижающее заявление правдиво, оно считается лашон hа-ра. Если оно лживо, то перед нами клевета. Во втором случае нарушение намного страшнее (ведь известно, что чести оклеветанного человека наносится больший урон, чем если бы о нём говорили правду)… Произнося лашон hа-ра, человек нарушает целый ряд заповедей Торы, а именно, 31 заповедь, из которых 17 — запреты, а 14 — постановления, и все они впрямую или косвенно касаются лашон hа-ра.»

Что касается последовавшего за этим мордобоя, да еще при свидетелях вполне естественного в России, то в Израиле это невозможно хотя бы потому, что за рукоприкладство по израильскому законодательству полагается тюрьма сроком до 5-ти лет. И этот закон неукоснительно соблюдается.

Фраза «И что моей жене и детям запрещено ходить в синагогу по субботам, потому что они — не евреи.» — полный бред. В Израиле никому и никогда не запрещалось и не запрещается посещать синагогу будь то христиане, мусульмане, китайцы …. любого пола. Главное, чтобы никто не оскорблял чувств верующих ни своим внешним видом, ни поведением.

Лично я – человек нисколько не религиозный считаю, что этот рассказ – просто навет, возможно, неосознанный на религиозных евреев.

Автор возлагает ответственность за отсутствие прогресса в развитии отечественной космонавтики на писателей-фантастов, которые не обеспечивают ей идеологическую поддержку и вместо жизнеутверждающего прогресса прославляют «феодализм — наше светлое будущее». Я думала, что давно прошли те времена, когда писателям вменялось в обязанность восхвалять передовую идеологию. Однако, по мнению этого литературного критика, именно из-за таких «несознательных» фантастов ракеты взрываются не там, где надо, и спутники падают все чаще. А то, что наука и промышленность не способны поддерживать материально-технический уровень страны, хотя бы на уровне советского, «техника стареет материально и морально, кадры деградируют, потенциал без обновления и возобновления угасает», автор как бы не замечает.

Смысл рассказа — ответ на извечный философский вопрос «Что есть Истина?». ГГ гуляет по тропинка с существом, в котором смутно угадывается дьявол и умоляет его раскрыть ему глаза и дать познать истину. Тот в итоге уступает. Истина оказывается в том, что ГГ вдруг видит себя стоящим на страшной высоте, непонятно как цепляющимся за стену. И в тот момент, когда он это осознает, падение оказывается почти неизбежным ..... .

Каждый человек постоянно находится в трясине предположений, объяснений происходящего, так как факты и события жизни далеко не всегда поддаются однозначной интерпретации, ввиду их субъективного восприятия и понимания, что является причиной недоразумений, драм и трагедий. В книге эта идея выражается в нарастании несуразности, неправильности хода событий, в принципе не поддающихся логическому осмыслению. Главная идея романа – абсурдность и иллюзорность нашей жизни.

Нарочитая запутанность сюжета и избыток персонажей не компенсируют примитивность замысла.

С трудом дочитала. Впечатление — какoй-то вязкий cтиль. Многократно прокручиваются одни и те же образы, схожие по сюжету эпизоды, слишком часто повторяется однa и тa жe мысль. Просто устаешь от такого однообразия.

Невероятно, но реальность превзошла удивительно смелую фантазию авторов. Это случилось в передаче Эха Москвы от 22 сентября этого года. Вот реплики членов «Клуба привелегированных слушателей», адресованные защитнице Химкинского леса Евгении Чириковой:

«Я считаю вас удачным проектом по управлению экологическим движением... « ;

«Я считаю, что вы чистый бизнес-проект, или политический проект...»

«Человек-проект» — фантастика или реальность?

Рассказ не оригинален. Идею можно выразить цитатой из похожего по сюжету рассказа Александра Григорьева «Ссуда» из Сб. «Городская фэнтези 2010»: «р-раз, и в голове пусто, в карманах — полно».

ИМХО, не убедительна сюжетная подоплека убийства сэра Артура. Если дверь в волшебный мир давно открыта, то и движение между ним и обычным миром давно уже не одностороннее.

Рассказ написан крайне небрежно. Много противоречий и нестыковок.

С одной стороны « биоритмы любого человека уникальны, и если их научиться грамотно считывать и записывать, то можно найти кого угодно и где угодно», с другой — « диверсии безымянных террористов носили глобальный характер.»

То есть террористов почему-то нельзя идентифицировать, несмотря на то, что у каждого из них уникальные биоритмы и т.д.

С точки зрения даже школьной физики и здравого смысла фраза наподобие «Сам вакуумный конвертер состоял из трех основных элементов: зеркального диска-ловушки для генерации флуктуаций на основе Эффекта Казимира, термоядерного реактора, необходимого для первоначального обеспечения пусков энергией, и собственно вакуумного конвертера – сейчас он известен как аппарат Хольцмана – способного преобразовывать мельчайшие искажения в реальные частицы.» не имеет смысла, т.к. не указано флуктуации и искажения ЧЕГО там генерируются (просто так сами по себе флуктуации и искажения в природе не существуют.

Сюжет сразу же превращается в инвентаризационный перечень персонажей из наиболее известных сказок. Разрушение и развал мира, слепленного из отдельных, а иногда чужеродных друг другу фрагментов, не вызывает ни сожаления, ни грусти, а незамысловатый юмор просто раздражает.

Впечатление — нарочито примитивные пародийные сюжеты, написанные суконно-картонным языком. Будто-бы сочинено туповатым подростком.

Убогая и примитивная у автора фантазия. Можно и дальше продолжить в том же духе: топоры, сами отрубающие руки и ноги; молотки, разбивающие головы, отвертки, выкалывающие глаза, плоскогубцы ... и т.д.

Перед читателем предстает гниющий город, заполненный отбросами общества, однообразно антропоморфными представителями инопланетных рас. Автор с надоедливым упорством изображает вонючие, заполненные дерьмом и гнилью нищие кварталы и подземные клоаки гигантского города.

Невыносимо занудно повторяются огромные и мутные по содержанию куски текста с изложением процесса «научных» исследований ГГ, которые воспринимаются как назойливый шум и раздражают своей бессмысленностью и противоречивостью. Так, например, ГГ рассуждает об аэродинамике крыла, хотя в его мире наука и инженерная мысль застряла на уровне создания и использования дирижаблей. Многословно повторяясь, развивается тема возникновения «разума» в паровых мозгах домашних роботов, которая своей примитивностью не вызывает ничего, кроме усталости и досады.

Угнетающе детально и с удовольствием автор пишет об использовании калечащей людей магии для садистских наказаний и сексуальных извращений, а также подробно смакует секс ГГ с насекомоподобным существом.

В книге много несоответствий, например, в конце романа для спасения своего мира от чудовищ энтузиасты берут откуда-то десятки (если не сотни) километров электрического кабеля, хотя, кроме паровых машин в их мире практически не используются другие источники энергии, а электричество применяется, в основном, в магических практиках.

Если бы можно было убрать все эти «литературные» излишества и противоречия, то от этого книга бы только выиграла, но это была бы совсем другая книга.

В романе есть почти все, что могла предложить НФ двадцатого века: освоенные человечеством многочисленные миры, разделенные многими световыми годами и связанные между собой системой нуль-Т переходов, разнообразие транспортных средств (иногда очень экзотичных) для путешествий в Космосе, путешествия в инфосферах, где обитают искусственно созданные интеллекты (ИскИны), путешествия во времени (в том числе в далекое будущее), звездные войны и многое другое. И все это воспринимается как гармоническое целое.

Но самое интригующее, ИМХО, это – (хотя и пунктирно намеченная ) война между Высшим Разумом (ВР), созданным ИскИнами и ВР, спонтанно сгенерированным человечеством. Причем человеческий ВР вмешивается в Историю абсолютно наивно и своенравно.

Подтверждением такой его наивности и своенравности является мотив библейского эпизода жертвоприношения Авраама, который проходит красной нитью через все повествование, поэтому мне хотелось бы подробнее остановиться на этом.

Общепринятым считается, что эта история – доказательство того, что Бог против человеческих жертвоприношений.

На самом деле это – рассказ о чудовищном испытании, которому был подвергнут самый послушный верующий в Библии, в результате которого его семья распалась, жена умерла, а любимый сын перестал видеться с отцом.

Если внимательно перечитать этот эпизод в Библии, то возникает вопрос: понимала ли Сарра — мать Исаака, что Авраам собирается принести в жертву ее единственного сына? Скорее всего Авраам приготовил для нее выдумку типа: «Посиди здесь, а мы с сыном пойдем поклониться Богу и вернемся к тебе».

На гору Мориа пошли они вместе: отец и сын, а вернулся Авраам к слугам один. Это означает, что сразу после жертвоприношения ушел Исаак один без отца другой дорогой. Из последующего рассказа становится ясно, что со дня жертвоприношения и до самой смерти Авраама, Исаак избегал встречи с отцом, и только когда тот умер, он пришел похоронить его с помощью брата Измаила, которого тот же отец выгнал в пустыню.

Сарра и Авраам тоже расстались. Авраам после жертвоприношения поселился в Беер-Шеве, а она сразу же в начале следующей главы умерла в Хевроне, причем по тексту становится ясно, что Авраам не находился с рядом ней, когда она умирала.

Наконец, это жертвоприношение вызвало разрыв между Авраамом и Богом. После жертвоприношения и далее в Библии уже не рассказывается о встречах и беседах Авраама с Богом. Несмотря на то, что он выдержал испытание, Бог больше не является к Аврааму и не говорит с ним, а Авраам не обращается к нему.

Смерть жены и разрыв отношений с сыном оказались слишком большой ценой, которую ему пришлось заплатить.

Предисловие сразу вызывает ассоциации с «Гражданами города Кале», с фильмом «300 спартанцев», а маршал Равелин – почему-то с маршалом Жуковым.

Мастерски закрученный детективный сюжет держит в напряжении, а психология ГГ, стремящегося во что бы то ни стало докопаться до истины кажется вполне достоверной.

Но вот финал разочаровывает. Не вполне понятны причины, по которым маг убивает ни в чем неповинного человека, да еще таким изощренным образом. Якобы для того, чтобы никто не узнал, что герои, которые спасли цивилизацию, на самом деле были марионетками чужой воли? А зачем это ему? Я думаю, что любой взрослый человек должен понимать, что в смертельном бою только совершеннейший безумец не испытывает страха. А вот побороть в себе этот страх может далеко не каждый. И маршалу Равелину было совершенно ясно, что этим качеством вряд ли обладают все двенадцать, которые были призваны спасти мир. А других у него не было. Надо было выбирать. Это только в сказках герой выбирает между хорошим и плохим, а в реальной жизни приходится выбирать между плохим и очень плохим. Поэтому «победителей не судят» и даже не задают вопрос о цене победы, как не задавали его маршалу Жукову. В конце концов, оказывается, что убийца и сам толком не знает, зачем он это сделал.

Возможно потому, что мир, описываемый авторами, более ориентирован этически, чем наш.

Повидимому, есть что-то особенное в древней легенде о Тристане и Изольде, если она послужила основой для целого пласта литературных и музыкальных произведений.

Что касается рассказа Сапковского, то он ИМХО представляет собой приключенческий рассказ с эротическими сценами «по мотивам...» в духе уже поднадоевшего «Ведьмака» и ничего более, и, поэтому, не выдерживает никакого сравнения с рассказом Томаса Манна «Тристан», где описание шизофренически прекрасной музыки Вагнера выражает немыслимую философскую глубину сущности любви и смерти, которые становятся единым целым.

« Смотри, последний светильник погас! Мысль и воображение погрузились в священный сумрак, освобождающий от мира, от мук безумья. И даже когда призрак померкнет, когда помутнеет от восторга мой взгляд — я буду знать, чего лишал меня лживый свет дня, что противополагал он моей страсти, обрекая ее на неизбывную муку, — даже тогда (о, чудо свершенья!), даже тогда я — это мир... И вслед мрачным предостережениям Брангены взлетели голоса скрипок, и взлет их был выше всякого разума.»

Роман, написанный автором, сформировавшимся еще в досоветские времена, когда Писание было частью культурного багажа любого образованного человека, имел фантастический успех у советских читателей, принадлежащих к поколению моих родителей, поскольку евангельская часть сюжета книги оказалась для них культурным шоком, и глубоко потрясла их воображение.

Сейчас, когда пласт культуры, связанный с Писанием, стал общедоступным, авторская трактовка евангельского сюжета может показаться очень спорной. А что касается реалий 20-х годов прошлого века, сатирически описанных автором, то местами они просто скучны.

Самое интересное и увлекательное в сюжете, ИМХО – восстановление нечистой силой справедливости, попираемой помыкающими людьми функционерами.

Описан мир не людей, а зомби. Лодочник не знает и не понимает, кого он перевозит и куда. Души умерших людей не понимают, что они умерли. Смерть в облике благообразной дамы непонятно зачем точит свой серп (никого в живых уже давно нет) И вообще, что она конкретно этим серпом делает? Ведь люди, которых он перевозит выглядят вполне нормально. Следов серпа на них никто не замечает.

Рассказ гораздо беднее смыслом, чем тот миф о Хароне, по мотивам которого он написан. Ведь Харон не захотел перевезти живого Орфея в Аид. Какое-то фальшивое многомудрие в стиле Коэльо.

Книга не оставляет цельного впечатления.

Все сшито как бы наспех, грубыми стежками. Нет глубины понимания таких очень непростых понятий как личность и осознание.

Логика повествования местами внутренне противоречива, А психология героев ИМХО не всегда достоверна. Герои рассказа про отросток производят впечатление картонных персонажей в картонных декорациях.

Авторы придумали ситуацию, когда получая бессмертие, люди теряют личность. Но что такое личность? Это центр, в котором соединяются воедино все ощущения, т.е. центр ясности осознания.

Как будет вести себя человеческое существо, лишенное такого центра? Бесы (бессмертные) по своему поведению практически не отличаются от людей? В главах, написанных от имени Беса Марцелла, отсутствие личности никак не проявляется. Впечатление такое, что он лишен личности не в бОльшей степени, чем сами авторы, у которых не получается непринужденной игры философскими понятиями и парадоксами.

Еще о некросфере. Авторы пытаются описать ее «психологию». Но ведь смерть это загадка. По словам Мамардашвили «единственный вопрос, которым занята философия – это вопрос обсуждения отношения человека к своей собственной смерти, а отнюдь не к смерти родных и близких».

Некросфера — это должно быть нечто абсолютно чуждое всему человеческому. Еще более чуждое, чем, например, «Солярис», «психологию» которого Лем даже не пытался воспроизвести.

Описание авторами ада: «Душа терзается исключительно неопределенностью. Когда причина не влечет за собой положенного следствия, когда результаты непредсказуемы, когда время врет, пространство издевается...» А вот герои этой же книги этих же авторов: Эдди, Макс и «Очкарик» почему-то так не считают. Наоборот, в таком «аду» они ловят кайф. Ад, ИМХО, — это такое место, куда ни один человек не хотел бы попасть, иначе это не ад, а разновидность DOOMa.

Свойственная только Пелевину глубина и виртуозность изложения нетривиальных философских концепций сочетается с современным сюжетом на актуальную тему таким образом, что на одном полюсе оказывается изощренный цинизм « жениха России №1», объясняющего непростые понятия НЛП с помощью матерных конструкций, а на другом – архетипический образ бесконечной реки жизни, «текущей из одной необъятности в другую», которую главная героиня видит в психоделическом сне.

Этот образ с каждым разом становится для нее все более реальным, нежели бытие в качестве «фальшивой каменной бабы» в элитном борделе. И в этой новой реальности она в конечном итоге превращается в нечто « яркое..., светлое... , чистое», хотя внешне это напоминает умерщвление самца богомола самкой после спаривания, наглядно иллюстрия мысль почитаемого Пелевиным Кастанеды, что «мир – это просто точка зрения».

«Равновесие сил света и тьмы» в «Дозорах» — вещь чисто декларативная и условная. К примеру, «локальный прорыв инферно» легко вообразить: природный катаклизм, землетрясение, атомный взрыв ... , а вот как выглядел бы локальный прорыв парадиза, т.е. рая?

«Светлые» постоянно демонстрируют прямо-таки оруэлловское двоемыслие т.е. «говорят заведомую ложь и одновременно в нее верят, забывают любой факт, ставший неудобным, и извлекают его из забвения, едва он опять понадобился». Например, с одной стороны они «не обязаны любить обыденный мир» и «хранят его лишь потому, что паразитируют на нем», так как «люди – кормовая база», а с другой: «Нас так долго учили отдавать и ничего не брать взамен». Как можно ничего не брать взамен и одновременно паразитировать?

А деятельность «высших светлых» — не что иное, как старый трюк — прогрессорство, результат которого – чудовищное количество жертв. Однако они все продолжают и продолжают попытки «создать идеальное общество», так ничему и не научившись. У Уинстона Черчилля есть высказывание «Кто в молодости не был радикалом (революционером) — у того нет сердца. Кто в зрелости не консерватор — у того нет головы». У «высших светлых» все наоборот — с возрастом они впадают не то в детство, не то в маразм.

В повествовании нет глубины, нет даже той силы, которая «желая зла, творит добро». Наоборот, герои цикла «творили зло, которое было злом и добро, которое злом оборачивалось». Какой-то плоский и однополярный мир.

Философия и психологии – это не то, что больше всего удается автору. Его конек — саспенс, драйв, экшн ради экшна.

В романе чувствуется ностальгия по Утопии Стругацких. По духу атмосфера «Институтских дворов», где реализована атмосфера «Полдня», созвучна «Понедельнику». Мир доброжелательных, отзывчивых, искренних, дружелюбных детей и взрослых, куда агрессивные и непорядочные не могут проникнуть. Мир, где «хочется жить и работать», и... где есть попытка «прогрессорства» – повернуть Гироскоп-стабилизатор так, чтобы распространить пространство добра как можно дальше.

Основной message романа: настоящее искусство должно быть элитарным, оно должно как можно дальше находиться от повседневности.

Это противоречит нынешней ситуации, когда поп-культура, все более воспринимающаяся как спам, навязывает обществу этические и эстетические идеалы.

Гессе своей книгой утверждает, что в обществе должны быть такие меньшинства, представители которых без принуждения и по своей воле берут на себя бремя обязанностей, которые незнакомы большинству, плывущему по течению. Касталия является примером братства истинных аристократов духа, предъявляющих к себе очень высокие требования.

Подлинная Культура не может существовать без такого рода сообществ людей, связанных между собой идеями и идеалами науки и искусства. Вся жизнь Иозефа Кнехта посвящена служению людям и искусству. Именно поэтому автор не наделил его яркой индивидуальностью в отличие от его друга Плинио Дезиньори. Недаром имена героев всех трех жизнеописаний Иозефа Кнехта расшифровываются как «слуга».

Развивая идею содружества миров, наподобие «Великого Кольца» Ефремова, автор пишет о «братстве разумных существ Галактики». Но в отличие от Ефремова, на него не давит советская идеология. Поэтому для «торжества разума» у Саймака необходим некий костыль типа «энергии духовности», которая без артефакта и приставленного к нему Хранителя, не воспринимается разумными особями. При отсутствии же такой подпорки «братство разумных существ Галактики» трещит по всем швам, а на Земле ядерная война оказывается неизбежной. Триумф разума на самом деле оборачивается его бессилием и ущербностью.

Лем — провидец. Почти тридцать лет назад предугадал анекдот про запуск большого адронного коллайдера:

«— Уверяю вас, запуск большого адронного коллайдера совершенно безопасен, — сказал Директор. — Никакого конца света не будет! Мы проникнем в тайны материи, вернемся на 20 миллиардов лет назад, воссоздав условия Большого Взрыва! Итак, господа! — Директор нажал большую красную кнопку. Прошло 20 миллиардов лет. — Уверяю вас, запуск большого адронного коллайдера совершенно безопасен, — сказал Директор...»

Oсобенно меня поразило в этой книге предсказание о характере своей смерти, которое получил Карлос от Мескалито (ИМХО Мескалито – некая экологическая структура, наделенная осознанием – именно осознанием, а не разумом, осознанием более глубоким и принципиально иным, нежели человеческое, но при этом не чуждым человеческому осознанию) Гигантский слизень в видении Карлоса медленно и неотвратимо растворял его своей пищеварительной слюной.

Почему-то возникает ассоциация с «Пиковой дамой» Пушкина. Та же любовь к деньгам у ГГ и магия чисел: тройка, семерка, туз (3,7,1). И у пелевинского Степы вся стратегия жизни строится на числе 34, что в сущности является комбинированием пушкинской тройки чисел. И так же как и Герман, Степа в конце романа теряет все. Сама идея приписывать числам значение большее общепринятого, не кажется такой уж бредовой, если вспомнить «счастливые билетики» в общественном транспорте.

Всегда ироничный Пелевин с искренним восторгом пишет о книгах Кастанеды: «Главное — это удивительной красоты и силы экзистенциальная поэзия, всплески которой разбросаны по всем его книгам, а первые четыре из них можно смело назвать великими (я назвал бы такими почти все). Из этого и складывается учение дона Хуана — психоделический стоицизм или шаманский экзистенциализм, кому как нравится, и мне совершенно неважно, кто стоит за этим учением на самом деле — мексиканский шаман дон Хуан Матус или американский антрополог дон Карлос Кастанеда.»

Сюжет напоминает романы Стругацких «Жук в муравейник» и А. Кларка «Конец детства». Но, если у Стругацких «Стояли звери у ДВЕРИ...», за которой таинственная сверхцивилизация «Странников», а у Кларка «вертикальный прогресс» реализуют могущественные и гуманные «Правители», то у Шекли — мастера иронии — подобного рода предложение навязывается землянам насекомоподобным существом, борьба против козней которого — настоящий вестерн.

Те «один или два огонька», которые изредка вырывались из круговорота себе подобных и «уносились назад к небу» — это те, кому посчастливилось не родиться. Это души, не испытавшие надругательства сначала жизнью, а потом смертью.

По-моему, один из лучших рассказов Кортасара.

Казалось бы — банальная история. Взрослый мужчина подвозит на своем автомобиле молодую девушку без комплексов. Вдвоем они ужинают, проводят вместе ночь. И он вроде бы очень рад такому неожиданному приключению, такому ни к чему не обязывающему знакомству.

Но оказывается, что благодаря ей он впервые осознает, что есть вещи, которые он уже не может себе позволить. Оказалось, что мечта его юности о паруснике разбилась о заботу о том, чтобы будущее было сытым и благополучным, будущее , которое, став настоящим, превратилось в «глухие, кривые, окольные пути».

Его жизнь сломалась.

Дяченковский Дадон в отличие от пушкинского совершил Поступок: не пошел на повoду своего влечения, а выполнил обещание, данное звездочету. Финал, альтернативный пушкинскому показал, что противостоять Абсолютному Злу в облике обольстительнейшей девушки может не мегагерой, а скопец.

Разумеется, ни один ребенок не мог бы вести себя как ученик 5-го класса по фамили Ордынец. По замыслу авторов в тело мальчика вселился дух древнего языческого божества, капище которого погребено под многометровой толщей мертвой воды. Он оказался той «аварийной системой», которая ничего не делает, «а потом вдруг... становится нужной».

Все в этой повести как всегда у Дяченок: философский смысл, глубокий психологизм, прекрасный язык. Но не могу я себе представить жвачных животных с руками вместо копыт, а иначе как бы они могли освоить человеческие инженерные технологии?

Главное в рассказе, как и во многих других книгах Дяченок – проблема выбора во взаимоотношениях между близкими людьми. Герои пытаются найти из нескольких зол наименьшее, которое скорее всего могло бы на самом деле оказаться тупиком и катастрофой. Но писатели не стали в очередной раз развивать эту тему дальше, а семейное счастье их героев спасает не то чудо, не то вещий сон.

История, описанная в романе напоминает Легенду о Докторе Фаусте. Но если Фауст хорошо представляет себе, чего он хочет и в обмен на это продает свою душу дьяволу, то ГГ «Медного Короля» далеко не всегда знает, что ему нужно на самом деле.

Сила заклинаний постепенно и естественным образом меняет его жизнь к лучшему, делает сильным, необыкновенно удачливым, неуязвимым, дает власть над людьми. Эта сила заставляет его приносить Медному Королю все новые и новые жертвы, и после каждой такой жертвы к нему приходит новое могущество, новое понимание и ощущение, что вот вот он достигнет власти над самой сутью вещей.

Оказалось, что он подсел на чудовищный наркотик, что люди, попавшие в такую же зависимость от древнего нечеловеческого монстра, испытывали невероятно мучительную ломку, когда выяснялось, что они пожертвовали всем, что им дорого. И когда отдавать Медному Королю им было уже нечего, они сходили с ума.

Казалось, что также как в романе Томаса Манна «Доктор Фаустус», самые дорогие для ГГ существа: женщина, любимый (но не его собственный) ребенок и лучший друг обречены на гибель, а он сам — на безумие, но авторы, к счастью, не прельстились таким очевидным и прямолинейно-логическим финалом.

Из волшебной мозаики, созданной талантом писателей, выпала одна маленькая, но важная деталь. Читателю до самого конца романа так и осталось неизвестным, кто же на самом деле душил детей колодезной цепью. Понятно, что не Луар. Но кто?

15 лет назад,когда я впервые прочитала рассказы о пилоте Пиркса, мне казалось, что еще немного, и откроются училища космодесантников, и в ближайшие десять лет сбудется все то, о чем так правдоподобно написал Лем: научные станции на Луне, первый полет людей не только на Марс, но и к спутникам Урана и Сатурна. Однако годы идут, а мы все гадаем «Есть ли жизнь на Марсе?» И уже многие не верят, что американцы 36 лет назад были на Луне.

Сегодня, перечитывая Лема, обращаешь внимание на то, что техника в его мире успела устареть по сравнению с нашей: нет спутниковой связи, нет цифровой техники (ученые пользуются фотопластинками и фотопленкой), Пиркс и его товарищи берут с собой в патрулирование механические игрушки (электронные там еще не изобрели), нет персональных компьютеров, интернета...

Мир пилота Пиркса это — мир повседневности, в котором нет Чуда и Тайны, а есть рационализированная серость космических будней.

Оказывается, такого рода НФ миры очень быстро устаревают в отличие от фэнтезийных миров.

Перекликается с идеей искаженного мира Шекли (Обмен разумов). Превращение мира в «мнимую величину» привело к чудовищному искажению облика его жителей и среды их обитания.

Кора Оливе, обожает палиндромы и анаграммы. Анаграмма ее имени «королева и...». А далее автор раскрывает смысл многоточия, извлекая из игры слов словно бы призрачную историю. Это другая реально существующая женщина, живущая ужасной жизнью нищенки или проститутки, где-то очень далеко, в мире так не похожем на изысканно прекрасный мир Коры. Другая ипостась, присутствие которой Кора постоянно ощущает, ненавидит, но иногда и жалеет, тянет ее к себе. И, когда они, наконец, встречаются почему-то в Будапеште, то меняются местами: королева становится нищенкой. И это постоянное ощущение снега в дырявых туфлях....

Многие писатели и не только фантасты пытались изобразить «жизнь после смерти» своих героев, не понимая, что Смерть это некоторое предельное Другое, совершенно не похожее на жизнь. Невозможно узнать, что именно в жизни автора: возможно, впечатления психоделического опыта, либо просто проявление его огромного дарования помогло ему так описать загробные скитания души.

Истинно трагический персонаж в романе – Паула. Она по-настоящему любит Рауля. Они как будто созданы друг для друга: оба принадлежат к высшему обществу, умны, образованны, начитанны, их вкусы совпадают, они понимают один другого с полуслова, с одного взгляда. Их совместное времяпрепровождения, откровенные разговоры о личной жизни, обсуждения книг, фильмов, выставок... – без этого они не представляют свое существование. Они так нужны друг другу... Но вместе быть не могут из-за нетрадиционной ориентации Рауля. Отсюда неуравновешенность Паулы, ее беспорядочная жизнь, случайные связи, «люминал».

По контрасту с парой Паула – Рауль «молодоженов» Нору и Лусио практически ничего не связывает, кроме физической близости. Привычки и вкусы одного раздражают другого. Они непрерывно ссорятся.

А смерти Медрано можно только позавидовать. Он умирает с оружием в руках, полагая, что этим спасает ребенка женщины, которая за прошедшие два дня стала для него светом в окошке. Он умирает просветленным, его чувства за пределами счастья. Перед смертью он выбросил за борт свое старое «я».

По мере развития событий рассказ все больше напоминает пародию на ужастик. Комическое впечатление оставляют шофер и кондуктор, бегая один за другим туда и обратно по проходу автобуса, мешая друг другу, невпопад открывая и закрывая двери.

По прочтении рассказа приходят на ум слова песни: «Там живут несчастные люди-дикари. На лицо ужасные, добрые внутри». Они оказались не только добрыми, но и умными. Проходимцы «высшей расы» получили по заслугам.

Если бы не встреча с колдуном, так бы и не поняла Вирлена, что настоящий мужчина заботится прежде всего о том, чтобы желанной женщине было с ним хорошо.

А Кирияшик просто понятия не имеет о настоящей любви. Удовлетворил свой сексуальный голод и уснул сном младенца.

Сюжет книги незамысловат. Две почти непересекающиеся сюжетные линии (линия странствия магов и линия Руала) кажутся несколько искусственными. Комические эпизоды шалостей главного героя и подчеркнутая туповатость ученика мага – Дамира довольно натужны.

Однако в этом дебютном романе Дяченко впервые применили беспроигрышный прием, который они успешно потом использовали в других книгах: поставили героя в нравственно безвыходную ситуацию. И главный интерес представляет не финал – его не трудно угадать, а какие герой будет принимать решения, как будет выпутываться из очень непростой ситуации.

На мой взгляд оба финала равнозначны.

Во втором финале Вика «обернулась, и увидела Андрея». Но что она могла увидеть на самом деле?

По замыслу автора, товарищи Андрея по несчастью имеют вид облаков, поэтому, слетевший вниз Андрей, по-видимому, скорее всего был похож на клочья тумана, в которых только при большом желании и, имея богатое воображение, Вика смогла разглядеть лицо своего возлюбленного.

Случайно фотографируя странную пару, которую он принял за влюбленных, фотохудожник перешел границу между иллюзией и реальностью. Сам факт сьемки превратил, казалось бы, любовную интрижку в нечто преступное и отвратительное.

Вся мощь непостижимого в человеческой психике обрушивается на читателя.

Житейско-бытовое воплощение идеи замкнутости пространственно-временного континуума.

Совершенно чудовищный и психологически неоправданный конец! Оставить ребенка одного без квартиры, без денег, без близких людей! Куда ему идти? Разве только к «мудрому» алкоголику дяде Боре, который и о себе позаботиться толком не может!

«Вот устрою маму... чтобы у нее все было в порядке... И вернусь к тебе». А если с ребеноком до этого что-нибудь случится? Попадет, например, в какой нибудь притон педофилов и посадят его на иглу?

Ключевой заключительный аккорд рассказа — смерть мальчика Пабло превратил рассказ в высокую трагедию. Без этого повествование воспринималось бы как просто необыкновенно мастерское описание («... там есть фраза, в которой по очереди представлена точка зрения четырех человек») вполне обыкновенной жизненной ситуации.

В рассказе отсутствует внутреннее правдоподобие.

Могут ли дети, которых избавили от детской площадки, в одночасье стать взрослыми без соответвующего образования, воспитания, жизненного опыта?

Может ли человек, имеющий опыт 8-9 летнего ребенка заменить своего отца на его жизненном поприще?

Если художественно а, главное, психологически достоверно развить эту мысль, то картина окажется намного страшнее рассказа «Детская площадка».

Роман содержит внутренние противоречия. Зачем сжигать книги, если их и так почти никто не читает? Ведь за 50 лет до начала повествования на курс драмы профессора Фарбера записался всего один студент. Книги уже вытеснены интерактивным телевидением.

И еще. Атомные войны идут одна за другой, но никто не умирает от радиации.

В романе действуют хотя и стихийные, но этически ориентированные силы природы.

В нашем мире такого рода сил или просто не существует, или мы их не воспринимаем.

Конец повести напоминает «Третью экспедицию на Марс» Бредбери. Звери с такой же радостью покидают Зоопарк, как космонавты, встретившие на Марсе своих горячо любимых родственников, надоевший им космический корабль.

Но в отличие от марсиан, посетители зоопарка растащили своих любимцев по домам, потому что жить без них не могут.

Невольно вспоминается «Остров доктора Моро» Уэллса. Почему-то доктору Моро как-то не пришло в голову вместо скальпеля использовать ноутбук.

Есть такое выражение: «От любви до ненависти один шаг». А сколько шагов от ненависти до любви? Раньше такой вопрос и в голову не пришел бы, потому что мне казалось, что так в жизни быть не может. Авторы блестяще решили эту парадоксальную психологическую проблему, описав такую невероятную ситуацию с только им присущей неподдельной достоверностью. Ничего похожего я не встречала в ранее прочитанных книгах.

Лукьяненко не чужд постмодернизму – явно цитирует Стругацких: «Счастья для всех и даром. И чтобы никто обиженный не ушел.»

Да и сюжет в конце книги напоминает «Жука в муравейнике» – целая банда Иных-функционеров (коллективный Сикорски) срывает очередную возможность осуществления «вертикального прогресса» (в русской фантастике) для всего человечества.

Хотя автор многократно подчеркивает, что у Иных (особенно Высших) — нечеловеческая сущность, однако, на самом деле, ничто человеческое им не чуждо, вплоть до использования служебного положения в личных целях. А не коррупция ли это?

В мастерстве отображнния психологии девочки-подростка автор ИМХО намного уступает Пастернаку («Детство Люверс»). Возможно, что он и не ставил перед собой такую цель. Этим рассказом автор пытался выразить ассоциации, связанные с картинками художника-сюрреалиста Поля Дельво. Раздражает назойливо-многократное описание и упоминание ночного кошмара Ванды, призванное, по-видимому, показать глубину ее психологической травмы.

Парадоксальность ситуации, описанной в рассказе, в том, что внимание Ариэля к Летисии привлекло та ее особенность, которая была проявлением болезни.

Кортасар обращается к бессознательной части психики своих героев, которая удивительным образом делает их привычный мир призрачным и абсурдным. Реален ли плач младенца и баюкающая его мать за заколоченной дверью? Читатель невольно становится соавтором, и ему решать действительно это происходит или нет.

Полностью реализованная и доведенная до абсурда система непосредственной демократии. Да и сам автор рисует её не как Утопию, а как Антиутопию. Вроде бы все сделано так, чтобы чиновники боялись сделать что-либо не то, ведь любой чем-то недовольный гражданин может отправить любого чиновника или политика в небытие. Однако судя по тому, что мэра Борга взорвали за строительство нового космодрома, у чиновников была возможность бесконтрольно распоряжаться бюджетом. ИМХО даже такая система не исключает коррупции.

Вполне реалистический рассказ, если бы не концовка, когда на третий день после похорон мамы, приходит письмо от ее покойного сыны, в котором он спрашивает о здоровье мамы и умершей тети.

Вся соль рассказа в том, что девочку, превращенную в мальчика взяли в мужскую баню. И она увидела там ТАКОЕ ...

Что такое, в сущности, время?

Гениальный саксофонист Джонни постоянно поглощен мыслями об этом. Он говорит, что ему «кажется, что именно музыка помогает немного разобраться в этом фокусе».

Но он чувствует, что на самом деле это невозможно: «... музыка окунула меня в поток времени... но только надо понять, что это время ничего общего не имеет... ну с нами, скажем так».

По мнению Бруно, он «...плюет на то, что его считают гением, на то, что его музыка намного превосходит игру его товарищей», потому, что ИМХО для него музыка не самоцель, а средство постичь сущность времени. Он зачарован этим. Он преследует время.

Невероятное мастерство Маэстро, а также заложенное в «нечеловеческсй» гармонии музыки Бетховена разрушительное начало, многократно усиленное совершенством исполнения, спровоцировало совершенно немыслимую, но психологически естественную агрессию публики.

Не является ли совпадением то, что Бетховен был одним из любимых композиторов Гитлера?

Я думаю, что содержание этого рассказа — аллегория процесса старения. Человек вынужден постепенно отказываться от каких-то видов деятельности, хобби, потому что ему уже становятся не под силу многие привычные и любимые занятия, которыми наполнена его жизнь. И бороться с этим невозможно. Уход из дому символизирует смерть.

Наивная утопия в форме «экшн». По мере того, как люди борются с «взбунтовавшейся» планетой «Пирр» (не правда ли — «говорящее название»): непроходимые джунгли мира смерти, огнеметы, БТРы и все такое... , появляются мутации, все более смертоносные и устрашающие. И кто бы мог предположить, что победу в этом затянувшемся поединке могут принести только дружба и милосердие?

Однако такой путь к взаимопониманию не всегда пригоден даже для людей. Очень часто извечные противники не способны довоеваться до чего-то, кроме тотального взаимного уничтожения.

Психологически и художественно книга написана на самом высоком уровне. Напрашиваются ИМХО параллели с Кастанедой: Решение, кого выбрать в ученики, принимается не на человеческом уровне; сойти с тропы обучения можно только ценой собственной жизни; преподаватели — или уже не люди или никогда ими не были и т.д.

Вот только философская концепция романа — «весь мир — текст», на мой взгляд, слишком банальна и узнаваема, эта идея Витгенштейна, Беньямина и Деррида.

Но развить идеи Кастанеды без практик, описанных им невозможно. А вопрос о том кто может быть «воином» (т.е. человеком, который в принципе способен овладеть этими практиками), решается не на человеческом уровне.

ИМХО идея взята из фильма Владимира Хотиненко «Зеркало для героя». Дваждырог каждое утро обнаруживает, что начался тот же самый день, что был вчера. Однако реализация этой идеи в рассказе оставляет желать лучшего.

Гротескный, нарочито «несерьезный» рассказ прямо пародирующий НФ тексты на тему «межзвездных путешествий». Но, в соответствии с концепцией автора: « Бытие на ошибке основано, ошибку ошибкой исправляет, ошибкой возвращается, ошибками творит так, что случайность становится судьбой Мира «, планы альдебаранцев провалились

Каждый миф появляется в процессе становления и развития культуры определенной цивилизации. Если бы на Земле сосуществовали два вида разумных существ, да еще в разных средах обитания (люди и русалки), то каким же образом продукт культуры одной цивилизации мог бы стать мифом другой? Вместо психологически правдоподобной фэнтези-сказки, получилась назидательная история.

Единственно по-настоящему интересной могла бы стать скомканная автором тема постепенного становления взаимопонимания, взаимоуважения и сотрудничества инквизитора и чародея.

А так получился вполне заурядный рассказ с хэппи-эндом.

Точно так же как в рассказе Лема «Терминус», сознания погибших космонавтов, находившихся перед смертью в агонии, оказались в памяти старого робота и сохранили способность общаться с живыми людьми, будто бы они живы, так и личность замурованной много лет назад панночки, сохранившаяся в семечке орхидеи и вселившаяся в тело учительницы биологии, наполняет невыносимыми страданиями жизнь молодого учителя физики.

И учитель физики в конце рассказа действует аналогично герою Лема.

Снова уже набившая оскомину тема — борьба Вселенских сил Добра: « Иди с Богом, витязь. Да пребудет с тобой сила...» Не правда ли, что-то очень знакомое!

И Зла: «... но лишь Россия не легла под крест... мы же завершим процесс — распнем Россию».

А подземное хранилище мечей литературных героев: былинного Святогора, Руслана, Артура — не иначе как из эгрегора Даниила Андреева.

Да и капитан милиции Коряцкий уж очень напоминает персонаж из Дозоров. Не говоря уже о похищении, погонях, «братках» и т.д.

Такая вот незамысловатая компиляция!

Во времена Гоголя силы Зла можно было победить (или хотя бы нейтрализовать) с помощью святой воды и крестного знамения. А в наше время для этого, оказывается, вполне достаточно лопаты и сырой картофелины.

Пример современной реализации (в условиях фэнтезийного пространства) много раз описанного в СМИ алгоритма, используемого для личного обогащения коррумпированных генералов, чиновников, «ученых» ВПК путем управления «контролем над финансовыми потоками».

До Салтыкова-Щедрина сильно не дотягивает.

Написанный в форме «городское фэнтези», роман является, на самом деле, антиутопией. Фантасты описывают модель мира, где практически нет преступлений, связанных с агрессией.

Все свои порочные устремления индивиды могут реализовать в подсознательном мире сновидений, который однако регулируется некоей Конторой, которая имеет, по сути, неограниченные полномочия и попросту уничтожает конкретных людей, «чья норма агрессивного поведения превышает установленное число».

Но такая бесчеловечная по своей жестокости модель оказывается неустойчивой, так как невозможно предусмотреть все случайности и совпадения реальной жизни, все противоречия требований общества и реальной природы человека. Поэтому в конце романа мир, сконструированный наподобие компьютерной модели, разрушается.

Невероятная литературная стряпня с лихо закрученным детективным сюжетом:

Эльфийский наркотический порошок оказалсяся двигателем истории, а его секретный рецепт, когда-то давно брошенный в огонь — кольцом всевластия.

Великая миссия Гитлера — очистить Европу от эльфов, считающихсяся потерянными израилевыми коленами.

А Толкиена, оказывается, наняли эльфы для фальсификации истории за понюшку наркотика.

Логика развития сюжета местами напоминает гоголевские «Записки сумасшедшего».

Книга ДПП(нн) начинается с «Элегии 2», дающей всему сборнику пародийно-ёрнический настрой:

Товарищ, тырь. Товарищ, верь.

За дурью дурь,

За дверью дверь.

Здесь и сейчас пройдет за час, Потом опять теперь.

Дух этого гениального рассказа можно выразить столь же гениальными строками Фета: «…Не жизни жаль, а жаль того огня, что просиял над целым мирозданьем, и в ночь идет и плачет, уходя».

Хрустальный — не от слова «хрусталь», а от слова «хруст». Хруст мира на переломе.

Сюжет простой — Ленин накануне октябрьского переворота пробирается в Смольный. А двое юнкеров-наркоманов должны никого из штатских туда не пропустить. Выполняя эту миссию, один из них рассуждает о том, что у каждого человека есть своя цель и задача, которую он должен выполнить для этого мира.

И вот если бы юнкера, охранявших в такую смутную осеннюю ночь «продажное-антинародное» Временное правительство, действовали бы трезво, строго по приказу, а не под кайфом (то «приход», то «отходняк») — интересно, в каком мире мы бы сегодня жили?

Гениальный римейк-пародия на Кастанеду. Пелевин был редактором одного из лучших переводов первых трех книг Кастанеды, изданных в начале 90-х годов издательством «Мир».

Сверхзадача этого романа — показ Мира Зла, того самого, который был побежден Советским Союзом, т.е. Миром Добра.

В самом тексте так часто говорится о фашизме, о капитане Реме и серых штурмовиках, что сами собой напрашиваются аналогии с романом о советском разведчике в немецком тылу.

И, наоборот, сквозь Германию «17-ти мгновений весны» проступают черты Арканара.

Штирлиц-Исаев по отношению к нацистскому окружению такой же «прогрессор», как и Антон-Румата. И чертами характера они похожи: оба интеллигентны, ироничны, оба являются носителями иной этики, иной морали, чем их окружение.

Слишком пафосно написано. Гномики — примитивная пародия на «немецко-фашистских захватчиков». С самого начала совершенно очевидно, что они будут «наголову разгромлены» светлыми силами абсолютного добра.

Вполне реалистический рассказ о любви, где фэнтезийная составляюшая — не более, чем декорация. Этакий очерк, романтичный и трагичный одновременно.