Творчество – слово слишком пафосное, скорее на мировоззрение. Детство вообще-то понятие растяжимое, человек за несколько каких-то недель успевает радикально измениться и, скажем Жюль Верн (трилогия, лучшее, что у него, наверное, есть), или «Маугли» (который попал ко мне в руки на украинском) или «Чудова мандрівка Нільса Гольгерсона з дикими гусьми» — замечательные книги для одного возраста, «Каллисто» Георгия Мартынова можно читать еще через год, а те же Стругацкие или Лем, прочитанные годом-двумя позже, остаются на всю жизнь. Я как-то попробовала перечитать книгу, которая на меня в детстве произвела огромное впечатление: это был «Собор Парижской Богоматери» Гюго. Совершенно не покатило, я просто не могла понять, что же я там такого навычитывала, когда читала впервые. И, конечно, всяческие книги о животных, в особенности Даррелл…

Марк Твен — «Янки из Коннектикута», я его читала раньше аутентичной артурианы, Хаггард – «Копи царя Соломона», «Прекрасная Маргарет».

Вообще как я понимаю, это стандартный багаж для того времени.

Жизненный опыт писателя в той или иной мере всегда прорывается на страницы его книг. Некоторое время Вы жили и работали в Норвегии, но следов этого периода в Ваших работах практически нет, разве что в «Береге ночью» и «Солнцевороте» звучат какие-то отдалённо-скандинавские мотивы. Отсылок к Одесскому периоду не в пример больше — и по количеству, и по объёмам («СЭС-2», «Медведки»). Отчего так? Украина навсегда запала в душу, а Норвегия «не зацепила»?

Я росла в Украине и взрослела в Одессе, а на этот период жизни приходится самое напряженное освоение окружающего мира. Все что потом на это сверху напластовывается – не так важно. У писателя Владимира Киселева была такая фраза «Все, что происходит с человеком после четырнадцати лет, не имеет никакого значения».В Украине даже свет другой, его оттенки, закаты другие. И деревья и придорожные травы – все не как в Подмосковье. И ностальгия, конечно, грызет. Норвегия замечательная страна, наверное, самая красивая страна в мире, но я не воспринимала ее, как свою. Чтобы писать про это, надо чувствовать землю, ее историю, интуитивно, внекритично, а я не чувствовала. И русский север мне тоже не очень понятен, он красив, но для меня совершенно чужой. Хотя сейчас стараюсь понять то, что называют «средней полосой», это на самом деле для фантаста очень интересное место. Особенно для тех, кто любит хоррор и мистику.

Большинство писателей рассказывают, что при работе над произведением крупной формы с какого-то момента герои начинают жить собственной жизнью, диктуя автору дальнейшее развитие сюжета, отчего окончательный результат очень далёк от первоначальных замыслов. Пожалуй, один Сапковский утверждает, что у него не так. А у Вас?

Герои живут сами по себе, исходя из характера и биографии, которую придумал им автор. Сюжет развивается так, как его ведут герои. Вроде бы все малопредсказуемо. С другой стороны, если роман удается, то он сразу виден: хотя и очень смутно, но целиком, как некий непрописанный замкнутый массив ощущений и форм, который надо еще прорисовать, проработать. Я всегда ощущаю роман как кольцо или сферу – как правило когда пишешь, уже знаешь последнюю фразу, хотя мало представляешь, что уместится между первой и последней фразой.

И если уж текст совсем удается, то автору совершенно случайно, неожиданно подваливает всякий материал во время написания, который оказывается для него важен и нужен. Автор сам может не знать, что именно привалит, но то, что привалило, помогает написать именно то, что он задумал. Чтобы как надо. С рассказами проще – они всегда возникают как целостный паттерн. Но оттого кажутся как бы чужими, изначально отторгнутыми от автора. Не очень понятно, как это – вот не было его, а теперь он есть.

К какому жанру Вы сами относите «Медведок»?

Роман – это тоже жанр Мне вообще кажется, что разделение на «хоррор», «триллер», мелодраму и т.п. сильно обедняет текст. Кто вообще сказал, что роман должен обязательно укладываться в эти рамки? Но вот по растерянности, с которой многие читатели встретили «Медведок», я поняла, что люди отвыкли от того, что бывают «просто романы». Издатели их отучили. Потому что позиционировать роман как то-то и то-то легче, чем рассказывать потенциальному читателю, чем он интересен и уникален.

С какого произведения посоветуете начать знакомство с Вашим творчеством?

(С вашими книгами ) – у меня есть две книги, которые я очень люблю и обе они выложены в свободный доступ у Максима Мошкова. Это «Волчья звезда» и «Покрывало для Авадона». «Волчья звезда» — по-моему одна из лучших у меня «жестких» фантастических вещей, хотя прошла она нешумно, — возможно, просто появилась «не вовремя», такое бывает. А «Покрывало» в свое время вошло в шорт-лист премии им. Аполлона Григорьева, это фантасмагорическая повесть на одесском материале, она писалась легко и с удовольствием, а у меня это редко бывает, я вообще-то пишу трудно. И это авторское удовольствие по-моему должно как-то передаваться читателю.

Считать ли «Медведок» законченными, или все же будет какое-то продолжение?

Я вообще считаю, что продолжения пишутся (не всегда, но часто) из-за авторского бессилия, когда нового ничего выдумать не получается. Или лени, инерции. Нет, я думаю, это законченная история.

Каковы Ваши ближайшие творческие планы на будущее?

У меня их нет. Я либо что-то пишу, либо ничего не пишу, и ничего не планирую. Но если коротко и ближайшие, то собираюсь принять участие в польском проекте «Мир Ведьмака». Это первый проект, в котором я согласилась принять участие. Я люблю пана Сапковского, и как человека, и как писателя, и хотя по циклу у меня есть какие-то вопросы, я его читаю и перечитываю. Еще я заканчиваю книгу в стихах, она называется «Все о Лизе» и в ней довольно мощный фантастический элемент.

В таких своих произведениях как роман «Волчья звезда» или повесть «Берег ночью» Вы описывали пост-апокалиптические, пост-катастрофические времена отдаленного или далекого будущего, с впадением в варварство или с возвращением к корням, некой пасторали.

Этой же теме было посвящено и Ваше эссе «Умирающая Земля по-русски».

Нет ли у Вас желания вновь вернуться к далекому или может быть очень далекому будущему? Такому как в «Зотике» К.Э. Смита, в книгах Джека Вэнса, Джина Вулфа, М. Джона Харрисона или в «Ночной земле» Уильяма Хоупа Ходжсона.

Постапокалиптическое будущее приятно для писателя потому, что он может на этом материале разворачивать самые неожиданные интриги, не надо следить за достоверностью, выверять детали, и, главное, в постапокалиптическом будущем нет сотовых телефонов, которые оказались для авторов динамичной прозы неожиданной помехой – сколько детективов раньше строилось на том, что герой должен что-то сказать следователю, но не успевает, и бежит к ближайшему телефону-автомату… Или звонит сыщику, чтобы сказать, что он догадался, кто убийца, а тут убийца подкрадывается сзади… К тому же авторы, разрабатывающие тему «умирающей земли», толсто намекают, что в дальнем будущем будут действовать какие-то внеприродные, мистические силы. Это тоже развязывает автору руки. Что-то на тему «Тайный Ужасный Ужас, подстерегающий путника в Расселине Мрака»… Не знаю, если честно, буду ли я что-то писать на эту тему, в апрельском «Если» выходит большой рассказ или небольшая повесть – гибрид жесткой фантастики и фэнтези, там действие протекает в будущем, и мистические силы есть, но будущее там, при ряде «жестких» фантдопущений, не такое уж дальнее.

Внимательным Вашим читателям и знатокам мировой фантастической литературы очевидно известно, что Вы наверное положительно в целом относитесь к различного вида стилизациям, пастишам, посвящениям. У Вас можно найти отсылки к Лавкрафту, Эдварду Лукасу Уайту, Элджернону Блэквуду и другим старым авторам, зачастую не слишком известным современному читателю...

Если бы Вам предложили участвовать в антологии-посвящении, скажем Джеку Вэнсу, Ходжсону, или каким-то авторам дотолкиеновской фэнтези — Вы бы согласились?

Трудно сказать. Ведь время, отданное чужому тексту и чужому миру – это время, отнятое у своего. Иными словами, чтобы согласиться, я должна очень любить этого автора. Вот в антологии по Сапковскому я согласилась участвовать (см. выше).

А вообще я очень люблю читать хорошие стилизации, мне кажется, это игра умного автора с умным читателем. И литературные отсылки и цитаты люблю – по той же причине.

Современность, и странная, магическая подоплека или изнанка реальности советской эпохи ли, или наших дней — все это привлекает Вас не меньше, чем далекое прошлое или далекое будущее. В какой степени такие Ваши вещи можно называть магическим реализмом? Не слишком ли размытым стал этот термин, удобная личина химеры, за которой может скрываться все что угодно?

Потому-то я его и не люблю . Еще мне кажется, что его слишком часто и назойливо используют для саморекламы, для позиционирования, для расширения аудитории – мол, это у других фантастика, а у меня – магический реализм. Хотя ведь определение для всякого рода «странных» текстов все равно нужно. Всякие предлагались варианты – и гиперфикшн, и ультрафикшн, и турбореализм… Издатели и литагенты не очень любят слово «фантастика», когда речь идет не об узком жанре, приходится как-то выкручиваться. Но я буду рада, если кто-то придумает внятное работающее определение – потому что многие тексты современных авторов попадают в это межеумочное положение.

Чего на Ваш взгляд не достает современной русскоязычной фантастике, в чем ее минусы, какие жанры или может быть темы практически не охватываются?

Минусы нашей фантастики по моему мнению (я могу быть не права) – это недочеты и минусы книжного бизнеса. И то, что наша фантастика такая как она есть – во многом вина именно дикого книжного рынка. Потому что издателям и тем более оптовикам невыгодно возиться со штучным товаром, они предпочитают чес, серийную продукцию, предсказуемость. В штучные книги надо вкладывать больше денег для раскрутки, чем в серию, ну и так далее. Но в общем и в целом положение выправляется, как мне кажется, потому что кризис на рынке сбыта заставляет издателей менять стратегии. А с фантастикой как таковой у нас все в порядке (если не считать огромной массы трэша, ну так я ее и не считаю и не читаю).

Еще мне не нравится, что популярных авторов издатели выжимают досуха, как плохой фермер дойных коров. Это иногда очень заметно по последним книгам хороших когда-то авторов – на самом деле не каждый может выдавать по книге в год просто в силу своей психофизиологии. А коммерческий издательский процесс этого требует. И наступает душевное истощение, переработка уже переработанного однажды… Нет ни времени, ни сил накопить новый душевный опыт, остановиться, подумать. Конвейер… Вроде бы авторы сами виноваты, зачем согласились? Но на самом деле автор – существо уязвимое и соглашается он часто по внекорыстным мотивам. Просто поддается соблазну быть прочитанным и, скажем так, раскрученным.

Если можно — назовите несколько рассказов и романов, которые Вы впервые прочли недавно и они Вас поразили или очень понравились. Все что угодно — от новинок, до классики или редкостей.

Поразить меня не так-то легко но что мне понравилось из того, что я читала за последние год-два, это «Дом в котором» Мариам Петросян, «Остромов» Дмитрия Быкова, «Прощание с Баклавским» Ивана Наумова, «Я, хобо» Сергея Жарковского, «Хранители» Алана Мура, «Террор» и «Друд» Симмонса («Флэшбэк» тоже не так уж плох, как его ругают). Еще я люблю Терри Пратчетта, без захлеба – зато долго и верно.

Наверное, для тех, кто интересуется естественными науками, must read — это «Происхождение человека» Александра Маркова, это нашумевшая новинка бестселлер, и при этом очень достойная книга, и плюс к ней книга «О чем рассказали говорящие обезьяны» Зориной и Смирновой: их надо читать, чтобы понимать, что никакой границы между разумом человека и разумом животных нет. Если говорить о мэйнстриме, то это горькая и смешная книга Димы Данилова «Горизонтальное положение» — про бессмысленность жизни, про то, как она страшно, суетливо и глупо проживается. Еще я поняла, что когда-то очень плохо по молодости лет поняла «Анну Каренину», а на самом деле она про чудовищную истеричную эгоистку, которая ломает жизнь всем, до кого дотянется. Есть прекрасная работа Натальи Воронцовой-Юрьевой на эту тему, она выложена в сети и называется «Не божья тварь». Еще есть одна книга must read, я ее всем советую, это «Моби Дик» Мелвилла, я уверена, что большинство фантлабовцев ее читали. Но если нет, прочтите. Лучшего в нашем жанре никто за полтораста лет не написал и, наверное, долго еще не напишет.

Как Вы относитесь к Фантлабу?

Хорошо. Я сейчас читаю спецкурс современной фантастики в РГГУ и часто для подготовки лекций пользуюсь Фантлабом как информационным ресурсом. Вообще, хорошо, что такой ресурс есть. Я бы сказала, что он лучший, но для меня вообще единственный.

Как Вы относитесь к тому, что «Медведки» стали книгой года?

С удовольствием и благодарностью.

Интервью подготовил mastino

Благодарю Марию за интервью. От своего имени, и думаю, что от имени всех фантлабовцев!