Виктор Пелевин «Чапаев и Пустота»

Видимо, надо пересмотреть свое неприятие Пелевина — я раньше читала только один его роман, «Generation «П», причем лет 25 назад — и тогда у меня осталось впечатление чего-то очень поверхностного, конъюнктурного и нацеленного на дешевый хайп (это как сейчас написать роман про ИИ и машинное обучение). На этом я и бросила, потому что вообще не люблю «модных современных авторов».

А вот «Чапаев» оказался очень классный, и умный, и захватывающий, и без всякой современной попсы. Набившие оскомину приметы 90х, конечно, присутствуют, но это все актуально периоду, когда текст писался, грех автора упрекать за то, что он описывает свою законную реальность. Неожиданная и правда интересная идея героя, который то ли в современном мире в дурдоме, то ли в революционной России, где в силу странного стечения обстоятельств оказывается тем самым «Петькой» из анекдотов про Чапаева. История про то, как «Петька» попал в помощники к Чапаеву, кстати, шикарная и по сути совершенно в духе классических воспоминаний /биографий из Серебряного века о том, как решались во время судьбы (и так же легко рушились), как странно и быстро все устраивалось. Очень здорово передан этот общий zeitgeist — когда взлеты и падения происходят как-то по чистой случайности, потому что человек оказался в это время в этом месте. И сам герой, в общем, очень укладывается в «среднего интеллигента» того периода: с одной стороны, образован, пишет и издает даже стихи (кто этого не делает), с другой, имеет револьвер, умеет им пользоваться и может при острой необходимости убить человека.

Образ Чапаева шикарен. Он очень пелевинский, конечно, весь этот дзен-буддизм, вся эта восточная мистика, которая то ли реальна, то ли нет. Это одна сторона, дальше есть такой Чапаев из анекдотов, надеваемый образ, который хлещет самогон и глумится над Петькой. И есть еще Чапаев-эстет, который переодевается во фрак к обеду, всем собой воплощающий даже не НЭП, а то, за что потом сразу стали расстреливать.

Анка тоже есть, и она шикарная женщина в совершенно современном понимании — не томная, а недоступная в силу отсутствия интереса, точнее, наличия других интересов, сама по себе.

Как и с кем они там воюют, не показано, да и не важно. Это интересно, но толком не перескажешь, слишком много сюра. Но очень качественного сюра, отлично написанного стилистически («такая моя командирская зарука») и с кучей всяких подтекстов.

Главный российский постмодернистский роман, первая «большая» постсоветская книга, путеводитель по буддизму для начинающих — каких только эпитетов не удостоился «Чапаев и Пустота». Ну и наверное, действительно, это была первая книга в современной России, которая вызвала столько дискуссий в обществе, причём не только в литературной тусовке, но и среди обычных людей.

Герой существует в двух временах — в современном на момент написания книги (середина 1990-х) и в 1918 году — между двумя периодами смутного времени в российской истории проводятся довольно прозрачные аналогии. Более того, до конца нельзя понять, что же реальность, а что иллюзия, порождённая больным воображением. Роман наполнен огромным количеством пасхалок, цитат и отсылок к разнообразным культурным явлениям, собственно сам Чапаев предстаёт перед читателем в первую очередь не как реальный исторический персонаж, а как герой советского мифа, созданного книгой, фильмом и анекдотами. В книге найдётся место и эзотерическим исканиям, и буддистской философии, и актуальным на тот момент событиям — бандитам, разборкам, ларькам и локальным конфликтам, при этом всё очень хорошо увязано друг с другом, ощущения сшитого на живую нитку кадавра нет.

По прошествии почти тридцати лет многие события, персонажи, поп-символы уже неплохо позабылись, да и сам культурный код очень сильно изменился. Для человека, жившего в 90-е в сознательном возрасте, многочисленные подтексты понятны и очевидны, однако для людей, вошедших во взрослую жизнь позднее, многое совершенно неочевидно, наверное уже пора издавать книгу с комментариями. :)

Книга очень хороша, умно написана и, при всей своей эклектичности, не сваливается в китч.

Сюрреализм, постмодернизм, психоделика, дзен-буддизм… Как по мне, так термин «шизофрения» гораздо проще и точнее. Но признаю, что эта шизофрения наслаивается сама на себя с определённой долей изящества. Я оценила. Спасибо опыту с «Москва-Петушки». Там тоже был бред, но тот бред был мерзким, а этот абстрактный, элегантный, многослойный, с примесью поэзии, юмора, философии и религиозного мистицизма. Отсюда и такая высокая оценка – максимально возможно высокая для полной чуши.

Потому что при всей многослойности и оригинальности, чушь не перестаёт быть чушью. Каждый конкретный эпизод выглядит ярким и осмысленным, но всё вместе – бред. Который, увы, нужно понять и простить, учитывая время написания: вся страна жила в этом умопомешательстве разрушения прежнего – классического – и поиска нового – пусть даже и абсурдного, но если не похожего на прежнее – значит, хорошего. Но не надо обманываться: ничего принципиально нового автор не придумал, он всего лишь вовремя разглядел запрос рынка и откликнулся на него. Вернее, пошёл на поводу. Есть запрос на брезгливую ненависть к прошлому – получите! Есть запрос на называние половых органов именами собственными – получите! Есть запрос на побег от реальности – получите! Есть запрос на филосовствование под кайфом, когда несёшь ахинею, но сам себе кажешься очень умным? – получите! Нет запроса на здравый смысл – не будет здравого смысла! Получите, распишитесь…

P.S. Принято в отзывах отзываться и про Шварценеггера с Просто Марией. А мне вот они как-то к слову не пришлись. Но подтверждаю: они присутствовали.

Толком не имея представления о творчестве Виктора Пелевина, я полагал, что «Чапаев и Пустота» – история об экзистенциальном кризисе Василия Ивановича. Именно поэтому роман оказался для меня полон сюрпризов, первым из которых стал главный герой по имени Пётр Пустота. Об этом я узнал из отзывов, которые решил почитать перед погружением, так сказать.

Ещё одним сюрпризом стало некое особое расположение духа, которое дарит роман. Какое-то философско-ироническое с вкраплениями безразличия и отчуждённости. Чтобы перейти к следующему сюрпризу, давайте поговорим о сюжете. Значит, у нас есть две временные линии: действие одной происходит примерно в 1918 году, а второй – в конце ХХ века. Обе рассказывают о Петре, но в разных обстоятельствах: в первом случае Пётр общается с Василием Ивановичем Чапаевым, Анной и Григорием Котовским, а во втором – с Петром общаются санитары дурдома. И в этом то и заключается очередной сюрприз: обычно сюжетный ход с психлечебницей я встречаю в сериалах в качестве филлера, и необходим он, чтобы подвергнуть реальность происходящего вокруг главных героев сомнению. Сходу могу вспомнить «Тайны Смолвилля» и «Сверхъестественное», частично сюда подходит ещё «Лунный рыцарь». Но «Чапаев и Пустота» выстраивает вокруг этого весь свой сюжет. И если в начале книги читатель уверен, что линия из прошлого является плодом больного сознания главного героя, то ближе к середине эта уверенность сильно пошатнётся. А после финале вопрос, какую же из сюжетных линий можно считать главной и «реальной», становится слишком сложным, да и, по правде говоря, бессмысленным.

Книга написана отличным языком, благодаря которому я её и дочитал. Не люблю сюрреализм, плохо переношу размытость сюжета, но лёгкий слог Пелевина, помноженный на его чувство юмора, буквально пронесли меня через роман. В итоге испытываю к прочитанному двойственные ощущения. С одной стороны было весело, когда автор мельчайшую деталь разжёвывал на атомы, как, например, когда описывает левый глаз Шварценеггера, который ясно выражает очень сложную гамму чувств, среди которых сила, жизнелюбие, моральная поддержка, ирония и так далее. А с другой стороны было грустно, когда внутри простой фразы: «Что меня всегда поражало, так это звездное небо под ногами и Иммануил Кант внутри нас» скрывался целый ворох подтекстов, в которых легко заблудиться, пытаясь осознать, при чём же здесь Шопенгауэр. А грустно было от понимания, что целый громадный пласт романа, скорее всего, остался мною незамеченным, так как я не знаком с философией в достаточной мере.

Сюрпризов было ещё много: и тот же Шварценеггер, и японцы, и дзен-буддизм, и философско-теологические размышления в рамках понятийного аппарата криминальных элементов, и анекдоты про Петьку и Чапаева, и философские переосмысления анекдотов про Петьку и Чапаева, и много чего ещё. Хотя главным сюрпризом, наверное, для меня стал тот факт, что

Опыт знакомства с автором оказался интересным, позже обязательно прочитаю что-нибудь ещё из его творчества. Только дождусь подходящего настроения.

2022-й год мог быть ознаменован не только началом «одного из важнейших военно-исторических событий на постсоветском пространстве». Ведь если бы в мире существовал некто Виктор Пелевин, то в этом году он отмечал бы свой 60-й день рождения. Россияне же, вместе с тем, испытывали бы на себе новую волну интереса к произведениям автора, не в последнюю очередь из-за юбилея господина П, а также по причине выхода нового документального фильма о Викторе Олеговиче и кинокартины по мотивам романа «Empire V». Однако, ничего этого не происходило, как не было и этого отзыва, и этого писателя, и этого 22-го года. Разве что, только во сне, или в Пустоте…

Признаться честно, поначалу роман давался нелегко.

Я знакомился с произведениями автора в хронологическом порядке, отчего стал почитателем манеры изложения, хода мыслей и философии Виктора Олеговича с самых ранних рассказов.

Данный же роман встречает читателя обилием экшена и круговоротом событий, молниеносно сменяющих друг друга в самом начале повествования, отчего может показаться не столь глубоким, как предыдущие работы. Однако первые главы, это заманчивая обёртка для массового читателя. Когда же дело доходит до метафорического переложения религиозно-философских учений на окружающие нас время, культуру и быт, понимаешь, что равных Пелевину просто нет.

В «Чапаеве» читатель встретится с уже известной по рассказу «Иван Кублаханов» солепсистсой концепцией иллюзорности мира, которая удивительным образом совпадает с идеей несуществующей реальности «майя», представленной в индуизме. Отсутствие пространства и времени, цикл вечного перерождения, единство бога и сознания — все те идеи, что приходят в голову людям, употребляющим психоактивные вещества, находят своё отражение в адаптированной трактовке идей шиваизма и буддизма на страницах романа. Поэтому, читателям стремящимся найти ответы на вопросы бытия данная книга сможет, если не дать ответ на все вопросы, то, по крайней мере, укажет на ориентиры и составит стратегическую план-карту действий.

Помимо экзистенциального вопроса, автор не обошёл стороной и одну из любимых тем раннего творчества, а именно, ироничные подколки в сторону людей, вставших на грудь окружающих, и шедших по головам, для получения и удержания власти в советский/постсоветский периоды истории. В вечном стремлении закрепиться в иллюзорном мире с помощью накопления силы и ресурсов, такие индивиды, в лице красных революционеров или братков из 90-х, еще глубже укрепляли свои убеждения в существовании единственного и исключительно важного в этой реальности «Я». Отдаваясь первичным порокам (злобе, страсти и неведению) каждый из них и по сей день продолжает жить во снах, сотворённых собственным ЭГО.

Роман можно смело назвать пособием по выходу из матрицы/ достижению нирваны/ сошествию поезда с рельс. Однако подойдёт он, не каждому. Для того, чтобы «Чапаев» стал билетом из дурдома №17, Вам понадобится определённый багаж опыта жизненного, философского, религиозного, или психоделического. Но даже если у Вас ничего из этого нет, всё равно попробуйте. Быть может, Вам будет интересно, смешно или даже страшно, на что искренне надеюсь. Ну а если Вы всё-таки осмелитесь проснуться, то обязательно присоединяйтесь к нам с Петькой, Анкой и Чапаевым! Полетаем среди несуществующих полей эфедры, в бесконечном потоке условной реки абсолютной любви…

Это самая известная книга главного русского постмодерниста. (А может и вообще главного современного русского писателя?)

Одна из важных особенностей Пелевина в том, что он пишет книги для взрослых. Не в том смысле, что там много мата и эпизодов с сексом и жестью, хотя всё это тоже есть. Сейчас всё массовое (коммерческое) искусство направлено на подростков. Особенно это заметно на примере популярного кино, но и с литературой похожая ситуация. До книг же Пелевина нужно дорасти. Причём нужно расти не только в определённом направлении, но и в определённых условиях. Лет 10 назад я, например, не захотел бы такое читать. И сейчас не могу сказать, что мне сильно понравилось. Понравилось то, о чём пишет Пелевин, но не совсем понравилось как именно он пишет. Но то, как он выражает свои философские идеи, то, как выстроена структура романа — это почти гениально.

Один из центральных персонажей — собственно Чапаев — предстаёт в неожиданном свете. Перед рядовыми бойцами он создаёт образ народного комдива, а на самом деле является философом-мистиком, духовным учителем, доносящим буддистские и даосские идеи.

Буддистские размышления о нереальности мира и о том, что мы все находимся в нигде, мне не близки. Поэтому этот роман не заставил меня усомниться в реальности собственного существования. Некоторые аллюзии книги я понял. Подозреваю, что большинство аллюзий до меня не дошли. Но нельзя не отдать должного таланту Пелевина и глубине данной его работы. Местами по-настоящему мудро, местами по-настоящему смешно.

Пытался прочесть роман раз 10, так и не смог. Какой-то несвязный бред. Вообще ничего не понятно... Хотя Омон Ра и Generation P прочёл на одном дыхании.

Как я уже писал в другом отзыве — Виктор Пелевин очень простой (нишевой) замороченный автор и не надо перечитать все его книги, чтоб понять свое отношение к его творчеству. Либо Вы в восторге от его философских мыслей и их подачи, либо его философия, ирония и юмор для Вас слишком примитивные/непонятные. ВСЕ!!! Ничего не поменяется с чтением его других романов. Это или Ваша планка, или нет. Тот кто описывает события может нравится разным читателям в зависимости от описываемых событий, тот же, кто описывает душу человека и восприятие мира или Вам близок или чужой и пока Вы сами существенно не изменитесь он не станет для Вас другим. А книг Пелевина крайне мало, чтоб Вы на них изменились, да и не педагог он. Он болтун-философ рисующий перед единомышленниками свою картину мира или иронизирующий над миром с позиции своих светофильтров, но ключевое тут «перед единомышленниками», так как форма подачи для других будет или некомфортная, или даже неприятная.

Чапай самая известная книга автора и в ней он поразмышлял о многом. Если Вам близко творчество Пелевина, то я Вам рекомендую поразмышлять вместе с ним.

Для меня этот автор всегда был сложен и в плане чтения и понимания. Больше пяти лет назад читал Дженерейшн Пи ,и совершенно не понял глубинных уровней произведения, только на уровне сюжета было все ясно. В целом автор не вызвал восторгов и невероятных инсайдов. Тот же эффект получился у меня при прочтении Чапаев и пустота.

Действия в романе происходит в разных временных и пространственных измерениях –это не ново в литературе . Важнее, по-моему каким языком это написано, интересно ли читается, заставляет ли думать читателя, интересно ли думать о том,что исследуется в произведении. Вот с этим все, на мой взгляд грустно. Читать было откровенно скучно, умные сентенции, многозначность диалогов, интеллектуальные диалоги и споры между персонажами усугубляли ситуацию. А именно это и главная фишка писателя доносить свою философию через построение сложных абстрактных диалогов и с иллюстрацией на конкретных образах понятных русскому читателю. Иногда, читая очередные диалоги о самости, пустоте, о том, что есть я, складывалось ощущение, что это автор сам с собой разговаривает. Словно в голове у Пелевина два человека один наивен и прост, это ученик, а другой всезнающий, персонаж которому доступна тайная истина которая возвеличивает такого героя до уровня гуру, например это Чапаев. Проблемы обсуждаемые в романе меня не зацепили ,мне нравится тема познания себя и мира вокруг, однако стиль и язык Пелевина мне не близок.Этот роман считают буддийским -возможно и так, но буддизм здесь не от духовного совершенствования и любви, а от философии и осознании себя частью целого. Не знаю, мое ли восприятие помешало проникнутся смыслами или автор не смог подобрать ключик к нему . В ходе прочтения, у меня не возникало спорных вопросов, желания применить философию на себя, поспорить или согласиться с автором. Автора в романе было очень много, словно ты читаешь его поток сознания и за ним не видно героев, событий, да и событий и героев нет, а все это выдумка, философская мысль облаченная в узнаваемые образы для наглядности и стереотипы для понятности.

Буду далее читать Пелевина, возможно дорасту и пойму о чем он пишет.

О нахождении во Внутренней Монголии.

Случайность — неосознанная закономерность, и спонтанное решение прочесть «Чапаева и Пустоту», созревшее аккурат накануне пятьдесят пятого дня рождения автора, случайным быть не могло. В мире по большей части все переплетено сложнее, чем мы и вообразить можем, но про солярные возвращения вам любой астролог объяснит: когда Солнце возвращается раз в году в точку, где находилось при рождении человека, он должен особенно остро ощутить себя живым. Этой цели служат толпы гостей, шумные попойки, кучи подарков. Но иногда неплохо справляется внимательный взгляд, который юбиляр почувствует как мимолетную ласку ниоткуда, как прохладную руку друга на своем лбу.

Итак, «Чапаев и Пустота» — книга, которую все, кто есть кто-то прочли многие годы и даже десятилетия назад и любой разговор о Пелевине с его поклонниками, дойдя до нее, превращается в сказку про Белого Бычка: Как, ты не читала «Чапаева?» (типа: ну и о чем тогда с тобой разговаривать?) Примут в зачет другие стопицот книжек, которые ты сумела одолеть, а они, поклонники — нет. Но жиденьким, таким, плюсиком. По-настоящему жирный (плюс) относится к «Чапаеву и Пустоте».

И я ждала, признаюсь, безумства, феерии, невероятных откровений, но главное — такого Пелевина, какого еще не видела никогда. Не дождалась. Оно и к лучшему. Потому что люблю Виктора Олеговича таким, какой он есть: магом, волшебником, престидижитатором, виртуозом игры. А книги его театром, в котором не представляется возможным разобрать: тебе ли показывают представление или посредством тебя кому-то еще, скрытому за ширмой.

Критики и культурологи могут надувать щеки, классифицирукя раннего, позднего и раннепозднего Пелевина по категориям: фантаст, объяснитель, философ, брюзга; могут приплетать к месту и не к месту постмодерн (будь он неладен). Но мы-то с вами знаем, что Виктор Олегович нисколько не изменился с самой «Онтологии детства» и «Жизни насекомых». за которые полюбили его (и с «Омона Ра», и Generation P за которые лично я сильно не полюбила). В нем намешано много больше того, что среднестатистический читатель (даже неглупый и понимающий) может принять и осмыслить. В том и феномен писателя, за то и ценим.

А все же, к «Чапаеву», что в нем? Ну. во-первых, обращение к культовой фигуре. Я имею в виду, подлинно культовой. Сколько раз каждый из нас на протяжении детства и юности произнес: «Василь- Иваныч с Петькой...»? Ну, затрудняетесь ответить. Десятки тысяч, они у нас в мозгу как тот сахарок, который дрессировщик дает собаке за выполненный трюк — лексическая формула, предваряющая смех, неожиданное и парадоксальное разрешение мучительного вопроса, радость ощутить себя частью целого — все смеются, потому что все понимают одинаково.

Так вот, взять этих самых культовых и горячо, на уровне подкорки, любимых персонажей и сделать героями своего романа. Да не в простоте, над которой потешались, но сложными, умными, красивыми, с налетом нездешней буддисткой инфернальности. Эвона как, жизнь-то, оказывается, не так проста, как мы о ней думали. На самом деле она гораздо проще. И да, это дивный роман. Я много смеялась, грешным делом идентифицировала себя с Петькой и тихо млела от наслаждения хорошей литературой.

В жизни не встречала более снобской книги. Внутренние монологи Пустоты, и вообще все куски текста, в которых он фигурирует, читать невозможно. Смысл мне близок, но от оболочки претенциознейшего высокомерия, в которую он упрятан, тошнит задолго до того, как доберёшься до вкусной начинки. И нужно уж очень любить эту начинку, чтобы так мучиться. Если это сделано не в пародийных целях (на что весьма похоже, особенно при описании сексуальной сцены), то прискорбно.

Раздвоение личности, личность. Сколько уже всего было на эту тему написано, рассказано и снято. Но каждый раз мы открываем для себя, что то новое в данной эпостаси. Виктор Пелевин конечно один из самых неординарных писателей современности. И когда я брал в руки эту книгу я понимал, что столкнусь с чем то из ряда вон выходящим, так оно и получилось. Пелевин конечно тот еще фрукт. Так развернуть данный сюжет, таких личностей затронуть, да еще и с очень глубоким смыслом. Лама Оле Нидал наверное поразился бы такому преподношеннию дзэнбуддистских тем. Определенно здорово и в первую очередь многогранно, браво Виктор, приятно, что и на постсоветском пространстве, живут безусловно талантливые люди.

В первую очередь перед вами пародия. Это не сборник анекдотов, и не пародия на сами анекдоты, это древнеиндийский эпос на современный лад. А ещё смертный приговор поэзии (при условии что автор не может прочитать своё стихотворение не предназначенными для декламирования отверстиями) И одна из самых странных постельных сцен в литературе. И вообще всё что вы сможете там увидеть (мир в песчинке?) По этой книге можно сформулировать общее для всех остальных произведений правило: чем больше ты сможешь увидеть тем интереснее читать.

Дополнено

Чапаев и пустота, пожалуй, одна из самых известных книг автора, состоит из отсылок на 99%, однако ссылается на непривычный русскому читателю индийский эпос, на идеи даосизма и буддизма, в итоге многими была воспринята как оригинальная идея, а автор стал самым интеллектуальным и эзотерическим писателем современности. Такое представление привлекает аудиторию, которой совершенно нечего ловить в остальных текстах, основанных на более известных пластах мировой культуры. Проигрышная ситуация для всех, автора называют «исписавшимся» а читатель не находит того что искал.

Свойственное произведениям Достоевского представление о том, что раздвоение личности, так ярко выраженное в своей клинической форме, в определенной степени присуще любому и, более того, является одной из особенностей человеческого ума, становится отправной точкой идейного развития повествования, начинающегося с «мрачной достоевщины». Однако, в отличии от классика, полагавшего, что спастись от этого состояния можно представив перед собой цель (служение Богу или Родине) Пелевин помещает своего героя в условия при которых такой метод становится невозможным. Мир маскарада, умеющих объяснить «в какую сторону будет дуть ветер», и легкости с которой могут уживаться в сознании окружающих взаимоисключающие утверждения или оксюмороны вроде «рыночной экономики», вынуждают Петра смотреть на свою судьбу отстраненно, либо окунуться с головой в непрерывный поток личностей и целей, но в последствии он приходит к осознанию, что «спасать» то особо некого и не от чего.

Повторяющаяся в тексте многократно мысль о том, что «все личности являются ложными» подобна догадке внимательного созерцателя о существовании точки устойчивого равновесия, раскачивающегося маятника, автор уподобляет всю совокупность положений маятника набору координат — параметров характеризующих личность. Но вопрос, как ими распорядиться, ибо вариантов много: от небытия абсолютного шизофреника, при котором «возможно все», до небытия наивысшей разумности, при котором есть только одно положение наименьших потерь, только отвлечет от главного: можно на время перестать кривляться перед зеркалом своего ума и не делать никакого выбора, остановить маятник. Тогда останутся значения, относящиеся к единственно возможной отправной и конечной точке, очевидным центром внутренней системы координат.

Гармонию и ритм романа создает описание мучительной «борьбы ложных я», на них наслаиваются интеллектуальные или эмоциональные мелодичные вставки, радикально преображающие монотонное повествование, и превращающие его в литературный вариант, упомянутой в книге, музыки г. Кинг Кримзон, в ней смелые импровизации соседствуют с математически выверенными пассажами. Именно эти коротенькие, но завораживающие мелодии, являются для меня особо ценными, воспринимаю их более в таком качестве, чем в виде изощренных философских вывертов, влекущих к лихорадочной мыслительной деятельности.

Действующие герои, словно силуэты, выхваченные лучами прожектора, невнятные и определенные при помощи намеков, так и скрываются, не обнаружив себя в тени, отбрасываемой образом автора, этакого разбитного даосского монаха, вооруженного дубиной постмодернизма, при этом весело, с шутками и бранью отстаивающего моральные и духовные ценности. Образ весьма противоречивый и сложный для понимания, ведь в итоге разбив своим орудием «зеркальный шар этого фальшивого мира» Пустота «выдал мандат» аудитории на свободу помыслить и сделать более реальным прекрасный и величественный мир, либо упасть в бездны отрицания и отказа от созидания, погрузившись в унылое состояние ставрогинской мертвечины. Признаю, последний вариант более распространённым в качестве понимания людьми проявления «окончательной свободы».

Понравилась трактовка анекдотов о Чапаеве (и Петьке).

Великолепная иллюстрация приемов герменевтики.

В частности, базовых понятий герменевтики

Базовые понятия герменевтики

- Герменевтический круг

- Необходимость предпонимания

- Бесконечность интерпретации

- Интенциональность сознания (

Ганс Гадамер о герменевтическом круге

Разве это не напоминает попытку построить герменевтический круг понятия «внутренней монголии»?

Интенциональность сознания разрушается в силу гравитационных закона: сознание, осознавая себя, порождает черную дыру, из которой не возвращаются. Поэтому что масса сознания, воплощенная в сознании о себе, не дает обратить интенцию, направленную в себя. Эта черная дыра вполне может быть обозначена как внутренняя монголия.