Роберт И. Говард «За Чёрной рекой»

Ознакомившись в этом году с классической сагой Говарда о Конане, я пришел к выводу, что простоватые и незатейливые рассказы о самом раскрученном герое-варваре лучше всего удавались его создателю.

В середине 90-х годов прошлого века мною были прочитаны пара книг, где основными авторами значились Лин Картер и Спрэг де Камп. Тогда, я долго недоумевал, почему так много говорят о Конане. Посредственные рассказы, брутальный герой, однообразные сюжеты. И вот только сейчас, с помощью издания «Конан из Киммерии» («Шедевры фантастики»), я смог составить мнение именно о первоначальных говардовских произведениях.

Через месяц после прочтения книги могу сказать, что рассказ, который первым вспоминается из сборника — «За Черной рекой». Эта зарисовка на тему жизни в приграничье, на мой взгляд, является самой яркой жемчужиной в ожерелье многочисленных произведений о Конане. Рассказ очень реалистичный и живой. Видимо, память автора бережно хранила рассказы очевидцев колонизации Дикого запада американского континента, и эти истории послужили каркасом для создания правдоподобной атмосферы произведения. Если в тексте отсечь моменты, связанные с магией, то получается история, которая могла произойти где угодно в реальной жизни, и в эпоху Римских завоеваний, и во время освоения казаками Сибири и т.д.

Кроме этого, здесь захватывающе интересно рассказано о втором главном герое – Бальте. Его история хоть и заканчивается трагично, но служит отличным примером превращения простого поселенца в воина, ставящего на первое место ДОЛГ.

Лучшее произведение, написанное Говардом о Конане. Жестко, динамично, атмосферно, реалистично.

Удивлен, что здесь нет отзывов. Из всех повестей о Конане это моя любимая.

Прекрасный текст. И вывод — цивилизация неизбежно падёт пред пятою варварства!

Я наемник. Я со своим мечем там, где больше платят. Я никогда не сеял и никогда не посею пшеницу — во всяком случае, пока найдется жатва моему мечу.

Чем сильнее государство, чем крупнее оно, тем больше оно испытывает потребность расти территориально. И тогда начинаются постоянные претензии к граничащим с ним странам, и соседи надолго лишаются сна. В нашей реальности многие империи, в частности Британская, удовлетворяли свой территориальный голод за счет колоний, но в мире Конана такой способ как-то не прижился и расширить свои земли можно было только лишь лишив соседей части их земли. Поэтому в Хайборийскую эру пограничные войны были делом весьма обычным и даже привычным. Аквилония, будучи одним из могущественнейших королевств того времени тоже была не прочь увеличить свои владения. Вот только с востока она граничила с не менее сильной Немедией, на юге с весьма задиристой Зингарой, да и Аргос, Коф и Офир были кусочками, конечно же лакомыми, но вполне способными попортить немало крови интервенту. По сравнению с южным и восточным направлениями север и запад выглядели не в пример привлекательнее, потому как были населены варварскими племенами, имевшими более низкий уровень развития, чем у агрессора. Сначала аквилонские владыки обратили свой взор на северного соседа — Киммерию, но не рассчитали свои силы и потерпели оглушительное поражение от варваров при форте Венариум. Щелчок по самолюбию оказался весьма внушительным и на многие годы отбил у властей охоту до чужих земель. Но жажда завоевания никуда не делась и, в итоге, вылилась в агрессию в восточном направлении, где Аквилонию от моря Запада отделяли непроходимые пустоши населенные дикими племенами пиктов.

Конан попал в пиктское приграничье в то время, когда войска Аквилонии уже потеснили аборигенов с земель между реками Громовой и Черной, заняв территорию Конаджохары. На новых землях уже успели обосноваться переселенцы из многих аквилонских провинций. Дабы воспрепятствовать набегам пиктов из-за Черной реки на мирных жителей, на берегу этой реки был поставлен форт Тасцелан. Вот при этом форте и служил киммериец в должности следопыта-разведчика. Пикты постоянно проверяли бдительность гарнизона набегами на аквилонскую сторону, однако до крупных конфликтов пока ещё не доходило. Но в одночасье ситуация изменилась кардинально: отрядом аквилонцев в форт был доставлен плененный ими дикарский колдун Зогар Саг, доставлен и брошен в темницу. Вопреки советам Конана его не стали тут же казнить, а заперли, так сказать, до выяснения обстоятельств. Выяснить ничего не успели — пикт бежал из плена. После возвращения в родную деревню, чтобы смыть смертельное оскорбление, нанесеное ему, Зогар Саг решил собрать все пиктские племена и выжечь не только территорию Конаджохары, но и уничтожить стоявший на Громовой реке форт Велитриум.

Читая этот рассказ, я постоянно ловил себя на мысли, что рисуя образ пиктов Говард более всего опирался на популярный в те времена в американской приключенческой литературе образ индейца. В тексте даже упоминаются такие плотно ассоциирующиеся с краснокожими вещи, как каноэ и мокасины. Вот только скальпам пикты предпочитают головы врагов целиком. Он намеренно демонизирует их образ, показывая дикарей, как полузверей, чуть ли не как очередное проявление стихийной природной силы. По его версии пикты — это «угрюмые люди со спутанными волосами и глазами голодных змей». Они, потомки некогда цивилизованных народов, полностью утратили все признаки цивилизации, скатившись в полное варварство. Но, в то же самое время, рассказывая о Конане, Говард показывает и другую грань варварства, противопоставляя его простые, «чистые» и «честные» нравы испорченности «высокоразвитого» общества. «Кровопролитие, насилие и свирепость были неотъемлемой частью жизни, которую он знал; он никогда не понимал и не поймет тех тихих радостей, которые так дороги людям цивилизованного общества». И показать эту грань он старается именно глазами «культурного» аквилонца, ведя рассказ от лица тауранского переселенца Балтуса, которому киммериец спасает жизнь. Весь рассказ, в итоге, звучит как гимн варварству: « — Похоже варварство — естественное состояние для человечества, — наконец сказал воин, по-прежнему мрачно глядя на киммерийца. — Цивилизация для нас — излишество, гримаса природы. И варварство всегда и всюду возьмет своё».

Итог: если же «зрить в корень», то в сухом остатке мы имеем вполне приличную приключенческую историю, повествующую о противоборстве одного «крупного» варвара и множества племен «мелких» варваров, в конце концов сведенную к противостоянию Конана и Зогар Сога. Написана она в весьма динамичном ключе, до предела насыщена боями, беготней и колдовством, и читается на одном дыхании. Настоятельно рекомендую. Рассказ вполне подойдет для первого знакомства с миром Конана, как произведение, с одной стороны, весьма характерное для саги о киммерийском варваре, а с другой стороны, написанное весьма талантливо.

Жесткая и суровая вещь.

Окраина королевства, которая не нужна центральному правительству, дикари у границ, регулярно атакующие поселенцев, солдат мало, и черное волшебство.

Никаких полуголых девушек, никаких древних сокровищ.

Фронтир, и кровь, и смерть.

Лучший из рассказов о Конане и одна из лучших вещей героического фэнтези

Где только Конан не был, в каких краях только не побывал. И вот — западная граница Аквилонии, рубеж цивилизованного мира. Правители западного мира планировали колонизировать часть независимых земель за пограничной рекой, но встретили неожиданно острое противоборство диких лесных пиктов...

Это самый лучший рассказ о Конане, который я читал. Возможно, мне просто куда ближе эта атмосфера сурового пограничья, когда за стенами крепости расстилаются безбрежные леса. Они выбросили из своих глубин полчища дикарей, ведомых могучим колдуном — и снова взяли своё, ненадолго освоенное цивилизацией пространство. Варварство всегда торжествует — это факт. И нужно быть Конаном, чтобы противостоять этой напасти...

Конан служит наемным командиром в пограничных войсках Аквилонии, на территории маленькой новой провинции, недавно с трудом отвоеванной аквилонцами у диких зулусов... э-э, пиктов. На порубежье неспокойно, творится какая-то чертовщина, дикари готовят масштабный набег, а то и еще чего похуже – за Черной рекой каждую ночь горят костры и бьют барабаны. И уж что там происходит, в бескрайних варварских лесах – одним богам известно. Цивилизованным людям ничего хорошего это не сулит – это уж точно.

Мне нравится, как Говард перемешивает заимствования из самых разных исторических эпох и событий. В этом рассказе причудливым образом видятся мотивы и средневековой Англии/Франции, с которых списана Аквилония, и римско-германского пограничья I-II века, и современной автору колониальной экспансии во всяческие «сердца тьмы».

Финальный монолог о цивилизации и варварстве — один из самых цитируемых из Говарда.

Редкий рассказ, где Конан находится вне городов, развалин или поселений; здесь он сражается на острие фронтира среди древних джунглей за Чёрной рекой. Хоть он и сам варвар, но в данном рассказе он выступает на стороне цивилизованной империи защищая её притязания на земли других варваров — пиктов. Рассказ редкий для Конанианы ещё и тем, что здесь Конан практически впервые сражается за идею, а не за деньги. В другом рассказе герою принадлежит фраза «а не всё ли равно кого убивать?», здесь ему не всё равно, и это импонирует. Он озабочивается судьбой беззащитных семей поселенцев, спешит предостеречь об опасности приграничный форт и т.п. Хотя он и сражается против других варваров, подобных себе, но мы помним как и его родная Кимерия противостояла подобным территориальным притязаниям цивилизованной империи, более того, тогда ещё молодой, пятнадцатилетний, кажется, Конан был в числе первых оказавшихся на свежих развалинах подобного же форта. И зацените, какая странная ирония — это был пограничный город Венариум, принадлежащий той же самой Аквилонии, которую теперь он так рьяно защищает от других варваров, но пикты в рассказе тоже противостоят империи за свои земли...

Рассказ отличается ещё и стороной повествования, здесь это в основном не Конан, а его случайный спутник из лесных следопытов — Бальт. Ну и вообще выбивающийся из стройных рядов рассказов цикла тем, что здесь нет красавиц, которых бы спасал Конан, ни молодых, ни полуголых, ни простых, ни знатных — ни каких. Вот уж действительно оригинальный рассказ. Мне временами напоминал картины из повествований про индейцев, ну например того же Купера. Сначала всё это было непривычно, такая обособленность от остальных, потом втянулся и рассказ понравился.

Один из тех говардовских рассказов, которые крепко западают в память — возможно из-за своей непохожести на остальные произведения Саги. Как уже говорили ниже — никаких полуголых девиц, никаких сокровищ, никакого пафоса — только война и кровь.

Читается рассказ с удовольствием, как сейчас, так и четверть века назад, когда он впервые попал ко мне в руки. Правда, сейчас, чуть более опытный взгляд цепляется за слишком уж образованного Конана, который ругается словосочетаниями «территориальная экспансия» (в оригинале именно так, сам проверял — удивился!)... Или за губернатора Валанна, который проживает в самом западном форте Тускелан, хотя его место — в хорошо защищённом городе Велитриуме...

Но если не придираться, то рассказ стоит того, чтобы его прочесть, тем более, что он опять веховый — именно отсюда начинается путь Конана к Аквилонскому трону.

По-моему, лучший рассказ Говарда из «конанического» цикла (наряду с Изумрудной бездной). Читается с интересом по нескольким причинам.

Поступки Конана в основном описываются автором не напрямую, а сквозь призму восприятия их Бальтом (или Бальфусом), что придаёт повествованию дополнительный оттенок.

Конан здесь — умудрённый жизнью ветеран. Он солдат и поэтому не лезет к чёрту на рога из абстрактной любви к приключениям. Самое то.

И атмосфера рассказа... Пограничье и заграничье. Дикоземье, которое таит доисторические силы.

Пока, что это лучшее произведение о Конане, из тех, что я прочитал. Вполне интересная повесть, насыщенная приключениями, схватками и таинственностью. Сам сюжет развивается медленно, но я бы сказал скорее степенно и уверенно. Подстать герою, который уверен в себе и своих поступках и в своей цели. Написано хорошо, читается дегко, даже несмотря на сериальность произведения. По всей видимости в нем что-то есть, что притягивает и заставляет прочитать одним заходом.

Конан уже был вором, пиратом, контрабандистом и даже казачьим гетманом. Но ему наскучило быть искателем приключений, и он вступил в аквилонское ополчение, чтобы охранять западные рубежи королевства от вторжения дикарей. И дикари словно бы решили устроить ему экзамен...

По хронологии саги эта повесть непосредственно предшествует «царскому» периоду жизни варвара. Отличившись в сражении с пиктами, киммериец обратил на себя внимание сильных мира сего, которые искали в королевстве достойного преемника. Когда оказалось, что правящий монарх не обеспечил себя наследником, воспоминания о битве на Черной реке оказались весьма кстати, ибо Конан покрыл там себя неувядающей славой. Действительно, он не только расшвыривал злобных дикарей, будто котят, но и смог победить даже могучего болотного демона. А уж как саблезубых тварей укротил — отдельный разговор!

Пикты в повести представлены еще бОльшими дикарями, нежели киммерийцы с гиперборейцами. Эдакие маленькие дьяволы, не боящиеся смерти и не признающие никаких авторитетов. Они не строят городов и живут в деревнях, словно бушмены или зулусы. Их верования так же дики и безумны, как и их быт. Какой-то колдун-одиночка способен поднять все их орды против могучей Аквилонии, решившей начать освоение боссонских топей. Подобный бред автор легко скрывает за бешеным драйвом, который не прерывается ни на миг, мешая читателю думать. И только после прочтения многое в сюжете кажется наивным и надуманным. Даже не знаю, как классифицировать подобное заблуждение! Наверное, подростковым максимализмом, если судить по возрастному рейтингу читателя. Взрослым подобное произведение покажется простоватым и глуповатым, т.к. никаких хитрых поворотов сюжета в нем нет. Правда, финал получился заметно лучше пролога — не только потому, что Конан одолел главного врага, но и от героической жертвы вторичных персонажей — молодого наемника Балтуса и его одичавшей собаки. Пожалуй, это самый лучший момент в повествовании с эмоциональной точки зрения.

Сам Конан не слишком заметно эволюционировал в сравнении с приписываемым ему опытом. Но это и понятно: все известные нам истории писались уже не самим Говардом, а его последователями, и не в хронологическом порядке, а случайным образом. Так что определенных накладок и разногласий не представлялось возможным избежать. Автору просто нужно было хоть как-то «закрыть» описанное им в предисловии к циклу противостояние Аквилонии с пиктами — и он это сделал чисто формально. Да и что замечательного можно найти в борьбе цивилизованной страны с полудиким народом? Разве что необычную магию. Правда, много внимания ей автор не уделил, ограничившись необычайно длинным монологом болотного духа, который больше похож на лекцию профессора этнологии насчет примитивных мифов кочевого народа. В действительности, никакой серьезный противник не станет раскрывать своих секретов каждому встречному-поперечному. Это нужно не герою, а самому читателю. Но на более разумную форму автору явно не хватило времени (а, может, и фантазии).

------------

РЕЗЮМЕ: история о том, как киммериец защищал западные рубежи своей будущей империи. Детям должно понравиться, а взрослые и сами додумают себе, что нужно.

Наверное для кого-то эта вещица ещё может вызывать интерес в качестве одной из составных частей саги о Конане, но как самостоятельное произведение она уже никакого интереса не представляет. При этом нельзя сказать, что повесть плохо написана: текст складный, действие логичное, явных ляпов не наблюдается. Но... эта вещь писалась в середине 30-х годов прошлого века и сегодня она выглядит ну уж очень простой и абсолютно предсказуемой. Здесь есть абсолютно «непотопляемый», побеждающий всех и всегда супергерой Конан, есть нехорошие, кровожадные, всех убивающие дикари — пикты, и есть зловещий страшный колдун, заваривший всю эту кашу. Сюжет и набор героев стандартный. За прошедшее без малого столетие по этому шаблону создано бессчётное число произведений, причём многие из них гораздо более интересны как в плане увлекательности, так и в литературном отношении.

А эта повесть... её можно уважать как первоисточник, но не более. Время этой вещицы, увы, но безвозвратно ушло.