Владимир Орловский «Бунт атомов»

Роман может похвастаться наличием описаний атомной реакции, реалистичной детализацией самого огненного шара, попыткой взглянуть на проблему массовой истерии. Но Орловский в этом произведении, как мне кажется, оставляет гораздо большее место для личного и, как ни странно, общественного. «Бунт атомов» — не утопия, но посвящен раскрытию социальных процессов. Обозленный унижением своей Родины немецкий ученый высвобождает жуткую силу, которая катится по Европе, разрушая всё на своем пути. Но «Бунт атомов» — не роман-предупреждение, хотя мотивация героя упрощена, чтобы показать недальновидность спонтанных решений. Скорее, это роман-эксперимент, где огненный шар — способ показать параллели между химическими реакциями, физическими законами и развитием общества. Да, идея не проходящая проверку временем. Но события XX века настолько масштабны, что её легко допустить. Тем более, что для Орловского человек, как свободная личность не на последнем месте, из-за чего, собственно, выстраивается основная проблематика и вскрываются общественные противоречия.

Огненный шар в романе не раз связывают с «мировым пожаром». Аналогия напрашивается сама собой, но здесь это еще и сравнительное противопоставление. Пролетарская Революция страшна только тем, кто после неё все потеряет: её угрозу понимают и откладывают и, как стихию, угрожающую жизни, встречают в конце без возможностей спастись. Но в общем, это другой способ организации общественной материи. Как и шар, она нечто новое, вовлекающая в себя массы, идущие на пролом. Здесь и противопоставление. Общество может подчиняться законам: оно их создает и оно же их соблюдает. Главной же частью общества является человек — только он определит правильность этих законов. А значит, и материя физическая, и материя общественная им изменяются. Проблема в том, что человек сам по себе — атом общества. Для осознания происходящего ему нужен жизненный опыт, который возможно было бы легко привести в пример другим. Как раз для этого и подходят реалии XX века, когда противоречия приводят к неизбежности. Вспомним Дерюгина и Горяинова. Оба пережили Гражданскую, оставшись классовыми врагами и так же встретили новую мировую угрозу. Но там, где другие практически сходят с ума, эти двое способны к спокойному обсуждению ситуации — конец обоим известен. Должен ли Человек сдаваться перед трудными обстоятельствами? Нет, иначе — смерть! Может ли он сдастся? В любой момент. Вот для этого нужно упорядочить общественную материю. Флиднер, поняв, что он натворил, кончает жизнь самоубийством. Смерть отца — одного атома, запускает цепную реакцию — распад семьи-ячейки общества и дальше, до хаотического движения. Общество уподобляется физической материи, живет по независящим от него законам. Вот главное противопоставление: для старого порядка огненный шар — страх перед Революцией, для нового — самоубийственные перспективы у Соседей. Сам шар — эксперимент, упрощающий видимость некоторых сложностей.

Какие уже могут быть сложности, если и так всё туго завязано в узел? Упорядоченная общественная материя способна противостоять и законам природы. Но разумна ли она, если разумен только Человек-атом? Быть частью огромного целого и сохранять жизненные приоритеты — задача, практически, невыносимая. Даже на Совете, в окружении единомышленников, приняв единственное возможное решение — никто не готов взять на себя ответственность, пока самый уверенный не сделает первый шаг, начав цепную реакцию. И страшно отказаться от общего решения, единого порыва сотен. Эта картина кого-то воодушевит, а кого-то действительно напугает. И в этом нет ничего плохого — таков закон общественного поведения, автор его просто правильно изобразил. Но это решение для пользы дела, увлекающее людей. Куда страшнее такое выглядит для ученных мужей Старого Мира, когда им кажется, что толпа тех, кого они не считают способными к цивилизованному диалогу, тянет к ним свои щупальца. И единственной идеей возможного будущего становится раздробление шара на более мелкие части, запускающие процесс разрушения снова и снова. Ведь «разумный» атом способен увидеть только себя. Правда, изображение событий в Европе, по сравнению с одноименным рассказом, немного странное, можно сказать, местами, неудачное. Скорее всего, дело в масштабах и скорости повествования. Но, опять же, дьявол в деталях. Персонажей в романе относительно много и каждому дано подробное описание характера. Например, Горяинов — местный Мефистофель, который даже устраивает встречу в тюрьме для здешних Фауста и Маргариты. Есть мнение, что в советской литературе белых изображали карикатурно. Но мне нравятся ранние советские приключенческие книжки за их честность — в конце концов, красные видели те же картины, что и белые. Огромное количество людей, лишенных дома, устоявшегося быта, жизнь которых перевернулась с ног на голову — но, из принципа, из личных обид считающих, что ,в действительности, перевернулся весь неизменный мир. Таков и Горяинов. Дастаточно подленький персонаж, сующий нос везде из желания увидеть страдания других от того, что пережил сам. Судьба его обрывается одной строчкой, несмотря на, казалось бы, важность для сюжета. И это естественно. Он желает смерти миру, считая себя уже всё повидавшим — но он только хочет быть Мефистофелем, ведь в этом есть стабильность, — судьба Фауста ему известна и лишних сложностей ему не нужно. Горяинов в мире лишний и по законам природы теряет потенциал, выключаясь из продолжающейся реакции. Однако, Орловский несомненно — гуманист. Да, люди изображаются, как частицы. Есть, например парные персонажи: положительные и отрицательные, — немец, поляк и русский. И, всё же, это не национальные стереотипы, а люди живущие в общей среде, варившиеся в одном котле — и кто скажет, что немец не будет думать, как русский, а русский — как поляк. Перед нами, общие для всех, мысли людей, разделенных границами и условностями сюжета. Или сложность сравнения физических и общественных процессов. Дерюгин и Горяинов — это, безусловно, «плюс» и «минус». А кто тогда Дагмара и Эйтель? Если Дагмара — это «плюс», то она не может быть вместе с Дерюгиным, пока оба не станут нейтральными атомами — полноценными советскими людьми. Дагмара не имеет того опыта, что за плечами Дерюгина и тянется к нему, как к жизненной опоре — значит, она «минус», а Эйтель — «плюс». И проблема переходит в разряд конфликта национальных идей, что бессмысленно, если все люди одинаковы. Но, опять вернемся к эксперименту. Общественная материя упорядочивается идеей. У Советов — это идея борьбы с природой за спасение мира. У напуганного Старого Света такой идеи нет — он лишен активности «двойной» угрозой. Но в реальной жизни общественный порядок может бороться и с другим общественным порядком. И тут сгодится любая подходящая идея. В книге «отрицательные» персонажи гибнут, не находя поддержки, а «нейтральные» присоединяются к правому делу. Идею же может предложит любой из них, и где гарантии, что уставшее, напуганное и озлобленное общество не пойдет за ними. Горяинов действует и думает так потому, что уже многое видел. А, вот, Эйтель, например, последствий еще не знает. Так, где гарантии, что идея Эйтеля — это не идеи Горяинова, ведь профессор его более-менее одобрял. Человек — атом общества. И любой может запустить цепную реакцию, если общество достаточно атомизированно и достаточно напряжено. В романе это, так же, одно из главных допущений — до поры, до времени. Огненный шар заставляет оба общественных порядка напрячь все усилия, пускай и с разным результатом. А после? Вернувшись в привычное состояние, всё успокаивается и всё опять начинается по-новой. Очередная подлость разрушила человеческое счастье и дала объект для ненависти. Вопрос в том, сможет ли Дерюгин, знающий, как огромны общественные перемены и узнавший, как мало он может знать о тех, кто рядом, не запустить старую шарманку снова.

Произведение, действительно, достойное — пускай его язык и может, порой, показаться громоздким. Автор вложился в описания характеров, передавая сложность и противоречивость человеческих отношений в начале XX века. Опять же, не просто так, а из пацифистских соображений, пытаясь показать необходимость общих решений. Читать и думать над прочитанным интересно. Орловский, пожалуй, действительно, один из уникальных авторов для советской фантастической литературы первого десятилетия.

Довольно любопытное произведение. Интересная (хотя из нынешнего времени, да и не только из нынешнего, — очевидно ошибочная) идея о том, что ядерная реакция может протекать крайне медленно, потихоньку вовлекая в себя всё окружающее вещество (что заставило вспомнить опасения, приведшие к уменьшению в два раза мощности испытанной в СССР «Царь-бомбы»).

Поначалу постоянно спотыкался на сухом языке, казалось, что роман переводной, причём переводил его какой-то студент (привет, 90-е), однако ближе к середине книги на это внимания уже не обращаешь, повествование затягивает.

Совершенно лишней представляется любовная линия, довольно неудачная попытка разбавить производственный роман чем-то лиричным.

Написанный годом ранее одноимённый рассказ, который Орловский переделал позже в роман, кажется более динамичным и цельным. Вспоминается подобная история с «Завоеванием недр» и «Победителями недр» Г. Адамова, но там картина обратная, роман лучше рассказа. Здесь же — наоборот.