Мариам Петросян «Дом, в котором…»

Неоднозначно...

О книге я узнала от подруги и, по вине интернета, начала читать со второй части. Ничего, справилась, разобралась и получила огромное удовольствие. Потом только узнала, что есть первая и третья части... :)

С одной стороны, превосходная книга, в которую не грех влюбиться без памяти (что я в своё время и сделала, через год прошло). Объёмные и понятные персонажи, каждый со своим характером. Сюжета, правда, как такового нет, но это совсем не мешает — постоянно что-то происходит, действие не замирает на месте.

Тут есть смысл, глубокий, философский. В первую очередь, на мой взгляд, вопрос самоопределения. Вопрос того, что важнее — реальность или иллюзия. Жизнь или смерть... За что можно убить — тоже вопрос. Без ответа. Ответы надо искать самим. И это определённо плюс.

Конечно, и обещанное противостояние личности и коллектива тоже есть. Причём с довольно необычной точки зрения — не «если ты плюнешь на коллектив, коллектив утрётся и забудет, а если коллектив плюнет на тебя, то ты утонешь», а «есть я, есть коллектив, и мы оба правы по-своему». Курильщик прав относительно настоящей, реальной жизни, а Дом — относительно своей собственной, с переходом с круга на круг. И обе имеют право на существование.

Ещё тут есть юмор. Хороший, качественный, действительно смешной. Ловля крысы — вообще бесподобна.

Отдельный плюс — головоломка. Чтобы понять, кто есть кто, придётся изрядно помучиться, сравнивая слова, характеры и факты.

Но... Да, есть одно большое, жирное но. До смысла «Дома...» надо донырнуть. А это тяжело, не каждому под силу. Мне, например, толком так и не удалось. До этой книги нужно дорасти, и критериев этого «доращивания» я, к сожалению, не знаю. Смысл точно есть, философия точно есть, но они глубоко. Даже очень глубоко!

Так что больше восьми — поставить не могу. Меньше — нечестно по отношению к книге: книга-то прекрасная, хорошо написанная. Больше — нечестно по отношению к читателю: шансов, что вы сможете таки донырнуть, увы, не так уж много. Но просто ради удовольствия почитать стоит (если вы любите просто юмор, то первые две части, если любите фэнтези — то и третью тоже).

Есть книги, которые невозможно понять без наличия жизненного опыта или определенных знаний. Без этого опыта/знаний произведение кажется бредом, а его высокие оценки результатом всемирного заговора.

Так вот «Дом в котором..» к таким произведениям не относится.

Графоманский бред объемом с «Анну Каренину» с претензией на интеллектуальность и остросоциальность. Отсутствие внятного сюжета можно было бы простить, если бы оно компенсировалось хоть чем-то. Но оно не компенсируется. Автор пыталась изобразить грязь и безысходность жизни в интернате для инвалидов, но получилось так жалко, что даже смешно. Герои беспрестанно курят и ведут многозначительные диалоги, похожие на монологи, потому что говорят они однотипные вещи однотипными фразами. К середине книги все персонажи слились у меня в голове в одно сплошное месиво, настолько они неотличимы друг от друга.

И вообще, откуда у них сигареты те же? На что они их покупают? Или им их на обед каждый день выдают? Что с родителями, где они, есть ли? Почему никто не ругается матом? Самое тяжелое ругательство — «черт». Серьезно? Такие вопросы возникают в голове постоянно и мешают погрузиться в «Дом», поверить в него и его обитателей. Складывается впечатление, что автор никогда настоящих сложных подростков (да и вообще подростков) не видела в глаза. Либо видела, но не хотела рейтинг 18+ на обложке и решила грязь сделать менее грязной. Получилось тухло.

А обилие магического реализма это «тухло» только усугубляет. Зачем он там вообще? Чтобы не так бросались логические дыры?

Мол, какие-то вопросы — так это же магический реализм! Ааааа, ну раз магический реализм, то ладно..

В общем, осилила только половину, дальше уже не стала мучиться.

Прошло 7 лет с тех пор, как я прочла эту книгу. Это второй мой отзыв о ней. Дом со мной, по прежнему) Я помню, как продиралась через начало, путаясь и ничего не понимая. Как постепенно этот мир проникал в меня, захватывая все больше, пока я просто не стала в нем жить. Я рекомендую эту книгу всем своим друзьям, знакомым, упреждая сразу:легко не будет. Не всем она даётся. Не всех пускает в Дом. Недавно дала читать товарищу, большому любителю литературы. Крыл меня дико, что за муру ты мне подсунула? Бросил читать. Потом в разговоре с другим его товарищем вдруг услышал от того суперхвалебный отзыв, задумался и сел перечитывать. Ещё не дочитал, но вижу: теперь его пустили в Дом) Редкая книга, уникальная. Почему то при воспоминаний о ней в голове начинает звучать музыка... Нет не совсем музыка, такой ритм, с маракасами. Ни одна книга больше такого эффекта не вызывает) Читайте!)

Изначально я думал, что это «женская культурная» проза, вроде Дины Рубиной и Людмилы Улицкой, и даже подарил эту книгу теще. Потом выяснилось, что ошибочно, но теща прочитала и даже не поперхнулась.

Первое, что привлекло и затянуло — это атмосфера ночных страшилок в детском лагере. Вся книга именно такая — темно, страшно, скрипы, шорохи, коридоры. Самым интересным был первый том — открытие Курильщиком мира Дома, а также меланхоличные интерлюдии о прошлом Кузнечика и других ребят. В первом томе ребят жалко, всех без исключения. Потом вся крапивинщина куда-то испаряется, и мы обнаруживаем, что брошенные ребята-инвалиды тоже могут быть жестокими и властолюбивыми.

В дальнейшем атмосфера тайны и открытия постепенно испаряется, и читатель привыкает к повседневной жизни обитателей Дома, в которой мистика — обычное явление. Мне показалось, что общение с женской половиной Дома испортило сюжет. Качественно прописанных девушек, которые бы заинтересовали читателя и вызывали сопереживание, я не обнаружил. А визиты в спальню с целью пообниматься-поболтать-потрахаться стали порядком раздражать. Наверное, это слишком буднично и разрушает ту остроту отношений, которая была в сугубо мужском коллективе. Возникло ощущение, что автор – женщина кстати – лучше понимает психологию мальчиков, нежели девочек. И монашеская уединенность делала атмосферу дома пронзительной, даже звенящей, как в хорошем хорроре. А женщина – существо земное, обыденное – разряжает и вульгаризирует эту обстановку как в книге так и в жизни. (Это была шутка, если что!)

Поначалу думал, что в каждой стае есть ребята со сверхспособностями, и основная интрига будет заключаться в их противостоянии. Но потом обнаружилось, что все дети Индиго и люди Икс сосредоточились в Четвертой, а остальные просто подстраиваются и живут в этом странном Доме.

Безусловно, мне понравилось прочитанное. Но мне претит многозначительность и постоянно подразумеваемый тайный смысл в подростковых фразах. Может я стал менее чутким и внимательным, но с возрастом меня стали раздражать открытые, подлежащие истолкованию финалы, недоговоренности.

Таким недоговоренным и недопонятым стало для меня понятие Наружность. С одной стороны Наружность – это внешний повседневный мир, где живут родители, опекуны, преподаватели, где люди делятся на здоровых и инвалидов, часть которых сослана в Дом. С другой стороны, Наружность – это потусторонняя реальность, куда отправляются Ходоки и Прыгуны. Представлена она довольно маргинальными камерными локациями, и почти не имеет общего с Наружностью в первом понимании. Я учился на философском факультете и привык к тому, что многие понятия описываются в терминах единства противоположностей: амбивалентность, самодвойственность, диалектика. Потому предлагаю толковать Наружность в этнографическом смысле. Архаичный человек мыслил (По мнению части исследователей, разумеется. Как он на самом деле мыслил, никто не знает) понятиями «Мы — они», «свое – чужое». Поэтому есть мы, свое – Дом, и чужое, они – Наружность. Это и поляна за дверью в пещеру, где все знакомо, и далекие земли, где чудеса и леший бродит, русалка на ветвях сидит, Гоги и Магоги, Гранкены и Снарки и прочие недобитые Белые Ходоки. Так что Наружность сплетается из повседневного и мистического планов и становится полем для исследования, или же местом отдохновения или эмоционального выплеска Ходоков и Прыгунов.

Часто бывает, что книга появляется в моей жизни несвоевременно. В круге общения времен моего студенчества «Дом, в котором...» стал бы наверное чуть ли не священной книгой. Я легко могу представить, как мои друзья и подруги тех времен примеряют на себя персонажей, и даже спорят из-за них. Мировоззрение того времени как раз было «избыточно духовным», чувственным, впечатлительным, и обитатели Дома стали бы для нас родными. Мне бы отдали роль Чёрного, поскольку считали рациональным брюзгой, хотя я бы, наверное, рассчитывал, по меньшей мере, на Сфинкса. (долбанный Word заставил меня поставить четыре запятых, которые я ставить не собирался, а потом подчеркнул все предложение)

Отдельное спасибо автору за Шакала. Создать молчаливого таинственного персонажа не составляет труда: пусть себе молчит, делает вид что что-то знает, да глаза закатывает. В Доме таких полно: Сфинкс, Слепой, Македонский, Лорд и прочие. Но Табаки – это радио Дома. Это такое мощное информационное поле, которое создает дискурс Дома. Без него Дом был бы печальным собранием неврастеников. Табаки – историк и потому создатель и хранитель Дома. При этом, когда читаешь главы от его лица, кажется, что он наиболее прост и понятен. Особенно восхитителен день первый – похоже на главу из Денискиных рассказов, где наивно перечислено, что «я люблю» и что «не люблю». Сам я скорее отношусь к задумчивым молчунам, поэтому считаю фигуру Шакала просто шедевром.

В ходе чтения захотелось написать фанфик про будни Хогвартса в стиле «Дома»: мелкое колдовство, амулеты, обстановка спален, досуг и различные истории по вечерам. Могло бы получиться очень колоритно.

Похоже, что мой отзыв распадается на отдельные части и не представляет собой осмысленного единства – то чего я всегда жду от литературы. «Дом, в котором…» в моем сознании также распался, и я, конечно, перечитаю и попробую еще раз разобраться что к чему. А пока что ставлю оценку

Только через несколько лет смогла сформулировать для себя отношение к этой книгe.

«Дом, в котором» действительно необычный сильный роман, новая классика. Но очень «не для всех». Многие читатели стали преданными фанатами, частью фандома, но многие не смогли дочитать или бросили в начале и вообще не поняли, что это было и зачем. Про таких говорят, что Дом их «не впустил».

Если бывают люди, которых Дом не пускает и те, которых впускает надолго, то я побывала там гостем. Я люблю большие неторопливые романы со всесторонним раскрытием темы. Я читала в схожем с героями возрасте, мне близки их чувства, отсылки и символика текста. Но я не люблю замкнутые пространства, закрытые субкультуры и камерные истории. Заглянула, с большим интересом изучила, прониклась всяческими положительными чувствами и ушла. Двинулась дальше. И никакого «кусочка себя» или что-то вроде того не оставила. Обычное дело, книга поправилась, но не зацепила, но немного неловко с романом, который казалось все вокруг обожают всем сердцем либо напрочь отрицают.

Книга, конечно, сносит крышу. И её сила — не в магреализме, не в ходоках-прыгунах и не в каком-то мифическом взрослении (кто там повзрослел?).

Вам она понравится тем сильнее, чем Вы более одиноки, чем более необычны, чем более интроверт и, если хотите — социопат (в хорошем смысле).

Сила Дома в сотне моментов узнавания. Любое долгоживущее сообщество людей вырабатывает сложную систему символов, неформальных правил, секретов. Хочется быть частью этого. У большинства это было в жизни, а кого не было — тому хочется, чтобы было.

Другая сила Дома — в потрясающих образах героев. Персонажи Дома — это шедевры, я запомню их навсегда. Сфинкс, Стервятник, Слепой, Македонский — гениальные образы. Особенно Слепой.

Третья сила — в десятках блестящих мини-историй. Огромная, неровная, рыхлая, хаотичная книга состоит из множества отдельных историй, некоторые из которых уникальны (волшебное лето в пустой школе, Курильщик в Клетке, история Македонского, расшифровывающий надписи Ральф и др.), а другие (которых намного больше) — пусты, тяжелы для чтения, неинтересны. Если первая часть удивляет и захватывает, третья часть и, особенно, концовка просто душу разрывает на части, то вторая часть — это очень недружелюбное к читателю, тяжёлое, заунывное чтение. Не то, чтобы текст какой-то сложный; он бесцельный. Когда читаешь и не понимаешь зачем. Я читал Дом два месяца, быстрее просто не получалось.

--

И всё же — это гениальный текст. Его гениальная концовка («Счастливый мальчик» и Возвращение Сфинкса в Дом через Перо Цапли) потрясает. Просит высшей оценки. Но, я не могу забыть болотное уныние середины романа. Может если середину убрать, то погаснут все «Кванты Радости»? Я не знаю.

Есть темы – слеза ребенка, страдания в концлагере, некоторые другие – которые почти всегда вызывают у читателя сильный эмоциональный отклик, сопереживание. Эту свою эмоцию многие читатели путают с оценкой качества художественного произведения. Роман «Дом..» о жизни в интернате для детей-инвалидов – как раз на такую тему. Большая часть высоких оценок этой книги объясняется именно такими эмоциями.

Если же посмотреть на художественные достоинства самого романа, то они оказываются довольно скромными. Сюжета в книге нет, концовка разочаровывающая. Магические фантазии – скучные. Персонажи – картонные. Диалоги автор писать не умеет. Главное – нет идеи. Поэтому «Пролетая над гнездом кукушки» здесь и не могло получиться. Впрочем, не только поэтому..

По объему и количеству персонажей роман приближается к «Войне и миру» и «Гарри Поттеру». Но зачем такой объем, тем более без идеи? (Зачем вообще пишут такие толстые художественные книги, может быть, это кому-то выгодно?) Или был замысел создать эпическое полотно широкими мазками? Но если это эпическое полотно, то почему не описаны многие существенные, даже базовые особенности жизни показанного общества? Например, какие отношения воспитанников с родителями, любят ли они их или ненавидят? У многих ли родители есть? Какие отношения у них с «наружностью» до выпуска, насколько это изолированное общество? Какое отношение у юных инвалидов к Богу, есть ли там верующие? (Было бы интересно посмотреть, как автор отвечает на вопрос: если Бог есть, то за что он наказал инвалидов от рождения, создав их такими?)

Ну а хорошее — есть ли что-то в романе, неужели ничего нет?

Есть немного юмора – иногда тянуло улыбнуться. Впрочем, так и не улыбнулся.. Юмор этот по большей части интеллигентский, и у детей-воспитанников интерната выглядит неуместным — только добавляет фальши.

Есть интересные места, в основном – специфика быта в интернате. Например, то, что горбунов в интернате зовут «ангелочками» за их профиль – такую деталь самому не придумать.

Мне показалась правдоподобной атмосфера аморальности с туманными представлениями, что такое хорошо, и что такое плохо. Главный моральный принцип в Доме – верность стае. Это, хотя и производит отталкивающее впечатление, выглядит довольно реальным для замкнутого мира малолетних инвалидов.

Знаете...

Есть книги, которые читаешь и забываешь.

Книги, которые ненавидишь, книги, которые любишь.

А есть эта Книга, в которой вот это все есть, разбитое на сотни оттенков градациями от лютой ненависти и до обожания. И когда будет тот или иной оттенок — Шакал его знает!

На одной странице ты можешь чуть ли не плеваться от гадливости, а на другой — буквально рядом — сидеть с открытым ртом.

На одной — наслаждаться удачным и красивым языком, а на другой — обалдевать, а зачем вот так все преподнесено-то, автор?

Это как в жизни. И книга совершенно и уникально потрясна тем, что Живая от первой строчки и до последней.

Жива мириадами оттенков.

Жива десятками персонажей.

Жива «хаосом» вариантов сюжета, параллелей сюжета, параллелей параллелей сюжета...

Да я только с десяток уникальных развязок насчитал — и потом сбился со счета и перестал это делать, потому что эту книгу ну не просто читать надо, ее надо впитывать всеми клетками.

Я не помню уже много-много лет, чтобы какую иную книгу я так проглотил за несколько дней, такого объема... такой сложности... такой невозможности.

И наравне с парой книг именно эта Книга-Жизнь будет мной перечитываться раз в год стабильно, чтобы... Вспомнить, что такое Жизнь и сколько в ней всего намешано. И почему жить — это чудесно. Просто Жить!

И именно такими должны быть книги. Книги, которые Живут.

Автор, простое человеческое спасибо тебе.

Хвала Всевышнему, я не одинок в своём глубоко негативном отношении к тексту. Причём — исключительно в идейной части литТриады («Тема + Идея + Антураж»). Что касаемо левой и правой частей оной литТриады — вопросов нет: исключительно грамотно, добротно, технически практически безупречно. Но вот отсутствие четкого ответа на вопрос «зачем» (зачем Автор этот текст вообще создавал-то) — ставит в тупик.

То есть отзывы-то я — читал, и со статистикой — ознакомлен (около половины оценок — 10). Но... — увы. Не убеждают аргументы. Ибо нет адекватных аргументов-то (ИМХО, естественно). Полностью согласен с другой половиной оценивающих, что открыто и нелицеприятно характеризуют текст как «...бред...» или даже «...невероятный бред...». Полностью разделяю оное мнение и — искренне не понимаю причин восторгов.

Вот в этом разделении «чисто идейном» — есть некая тайна, некое мистическое знание тонких настроек Личности, что делают таковые «противостояния словесные» — в принципе возможными. ИМХО — речь о неких специфических психологических установках, на уровне сверхценностей или сверхзадач, которые довольно трудно выразить словесно (ибо — повторюсь: те слова, что есть в отзывах — не впечатляют, не раскрывают сути и ничего не поясняют).

В любом случае — создаётся впечатление некой манипуляции Разумом. Не берусь судить о причинах или целях оной манипуляции, но — тем не менее

Невероятный бред. По мере чтения ждал, когда же появится нечто, что заставляет писать хвалебные отзывы и восхищаться многих. Но когда нелепицы и фальшь в характерах и поступках превысила разумные пределы, то пришлось закончить знакомство с этим автором.

Я прочитала и, наверное, следует сказать, что мне понравилось... Но я не могу понять, чего мне не хватает. Такое ощущение, будто мне должны были дать что-то и не дали, и хорошо, если меня при этом не ограбили.

Я очень долго въезжала в произведение. И каждый раз, когда я отвлекалась на какие-то другие дела или когда брала книгу на следующий день, мне приходилось делать это заново. Атмосфера совсем не моя. Чувство несопричастности преследовало меня постоянно, но по завершении книги оно прямо-таки грызёт. Я люблю загадки. И намёки, и противоречия, нелогичности, и когда ничего не понятно и приходится складывать картину по крупицам, словно пазл. И знаете, к середине книги мне показалось, что я поняла общий смысл, и что автор хотела всем этим сказать, и к чему мы придём в итоге... Не-а. Финал показал, что мы с автором смотрели на книгу совершенно по-разному. Я думаю, именно моё понимание книги у меня и украли.

Я ждала от финала конца, а он циклический.

Я-то ждала, что нам покажут, что всё в мире имеет свойство заканчиваться безвозвратно, а последние три главы эпилога показали ровно противоположное. Нет, я никаких претензий в принципе не имею, просто хочу сказать, что всё моё впечатление от книги (придуманное только мной и принадлежащее только мне) оказалось в этих главах вдребезги разбито.

Во всяком случае, я благодарна за пищу для воображения. Вот уж чего там было предостаточно.

P.S. Повторное прочтение меня, возможно, с цикличностью примирит — намёки на неё попадались задолго до финала.

P.P.S. Слишком много «я» в этом отзыве.

Уникальная книга, ни на что не похожая. Колоритных персонажей много, но мне интересны Слепой и Сфинкс, особенно тот выбор, которые они сделали. По сути, Слепой олицетворяет тех, кто решил остаться c Домом и его миром, а Сфинкс выбирает наружность и реальный мир. Слепой — это свобода, приключение, творчество... Сфинкс — это долг, ответственность, самопожертвование... И если я хоть немного понимаю Мариам Петросян, ее решение больше не писать книги и посвятить свою жизнь семье, это уход из Дома в наружность — в свой настоящий дом. Выбор Сфинкса-это выбор Мариам Петросян.

Синие занавески. Что хотел сказать автор тем-то и тем-то? Да ничего он не хотел сказать! Это просто, мать их, синие занавески! Этот роман — голый король, только почему-то ещё не нашёлся мальчишка, который ткнул бы в него пальцем, и не закричал на всю площадь. Причём роман просто плохо написан. Я пытался читать, но не смог. И дело не в стилистике, которая спорна, не в сумбурности повествования и не в невнятных описаниях. Просто скучно. Неимоверно, до зевоты, до вывернутой челюсти. Впрочем, псевдоэстетам, и прочим, читающим книги «не для всех», и только на основании этого смотрящим на остальных сверху вниз, наверняка понравится. Вернее, им скажут, что это круто, и они радостно согласятся, находя подтверждения гениальности этой книги. Помните сцену из фильма «О чём говорят мужчины»? Дефлопе с семечками кациуса... Так вот «Дом, в котором...» — это типичное дефлопе. С крутоном.

» — А гренка в нашем ресторане называется «крутон». Это точно такой же поджаренный кусочек хлеба, только гренка не может стоить восемь долларов, а крутон может.

И дальше, ты уже за эти деньги начинаешь искать хоть какой-то вкус, принципиально отличающий этот крутон от гренки. И находишь...»

А можно сказать проще:

«Новый русский писатель, новый русский роман,

Огромные тиражи.

Это русский Кен Кизи, это он написал русскую «Над пропастью во ржи».

Поведясь на рекламу, покупаю книжку,

Просто так, ни с того не с сего.

Открываю, листаю, читаю, понимаю —

Вот оно... Унылое г@но.» (с)

Я читала не спеша, ровным счетом три недели...

И вопросов была уйма. Главным образом, из-за того, что я искренне воспринимала жанр как реальную современную прозу и не допускала ни мистику, ни фантастику.

Потому и не понимала поначалу, кто такие Прыгуны, Спящие и т.д. Все ждала, что в конце нам объяснят, что же понапридумывали себе дети-инвалиды и как все было на самом деле.

Но объяснений, как раз таки и нет! Приходится переосмысливать и делать спешные выводы.

Невероятно сильная книга!

Меня просто потрясло, какое огромное значение придавалось словам, фразам и, соответственно, — молчанию:

Вид этих толп и этого терзанья

Так упоил мои глаза, что мне

Хотелось плакать, не тая страданья.

«Зачем твой взор прикован к глубине?

Чего ты ищешь, — мне сказал Вергилий, —

Среди калек на этом скорбном дне?»

Данте Алигьери «Божественная комедия»

Часть 1.

Дом этот — страшное и, к счастью, несуществующее место. Конечно, счастливыми людьми обитателей таких мест назвать трудно, но их места обитания всё же специализированные детские учреждения, а вовсе не зоопарки, подобные описанному Мариам Петросян*. От настоящего зоопарка Дом существенно отличается лишь частотой производимых в зоопарке уборок. В остальном же...Птицы (в т. ч. Фазаны, Филин и Конь, тоже птица, однако) и Псы, Крысы и Бандерлоги, Шакал Табаки (аллергия на часы, непревзойдённый трепач, в обращении с едой наиболее близок к обыкновенной свинье, способной, правда, наизусть цитировать «Илиаду» и даже У. Б. Йейтса**) и Стервятник, Волк (вызывающий наибольшее сочувствие по многим причинам, одна из них — ему там не место, лечили бы в обычной больнице, остался бы в живых, а другая — очень уж он умный, по человечески умный, а не как дьяволёнок Табаки) и Три Поросёнка (Ниф, Наф и Нуф) и, наконец, царящий в этом мире Слепой удав, пожирающий мышей живьём и отрыгивающий на подушку их шерсть***. Правильнее было бы называть это место не зоопарком, а просто джунглями, ведь в зоопарках звери не ходят друг к другу в гости, а тут полно незапирающихся клеток и всё к услугам несчастных детей, начиная от кофе, сигарет и презервативов и кончая наркотой и спиртом.

Воспитатели Дома — отдельная песня. Судя по эпизоду с Вонючкиными посылками, это сборище придурков, которые не понимают самых простых вещей — надо вскрыть, проверить и отдать, а не устраивать на пустом месте грандиозный балаган. На один ход вперёд не просчитывают эти специалисты с педагогическим, вероятно, образованием. Единственным нормальным среди них поначалу кажется Ральф, но и тот из-за собственных амбиций, действуя, как ему кажется, из лучших побуждений, хорошенько заложив за галстук (да и плохо он, как выяснилось, знает, на что способна зоопарковая общественность, особенно Слепой), доводит дело до гибели другой воспитательницы. Легко при этом отделавшись полученным от Слепого фингалом, а мог бы и без глаза остаться. А ведь совсем немного времени прошло с той ночи, когда Фитиль чуть не вырезал ему глаз бритвой. Опасная это профессия — воспитатель. Начинает складываться традиция — что ни выпуск, то труп воспитателя, неважно, реален этот труп или он находится в преображённом виде в мистическом лесу из чьих-то сновидений. Читатель же ещё раз припомнит, какой субстанцией вымощена дорога в ад.

Есть в книге и элементы реальности, например, воспитатель по кличке Лось (встречаются, и не так уж редко и в наше время такие ловцы детских душ, макаренки и викниксоры), а ещё машины на стоянке перед Домом, принадлежащие работникам интернатской столовой. И вот это: «В Доме полно здоровых, у которых в бумагах значатся страшные вещи. И таких, у кого записано не то, что есть на самом деле.» Есть в Доме парочка вполне реальных воспитанников, которые должны представлять огромную ценность для КГБ — это читающая за сотню метров по губам Русалка и Македонский, способный по собственному желанию телепатически убить кого угодно, не оставив ни малейший улики даже для патологоанатома. На правду похожа больница при интернате, врачи которой делают невозможное, ставя на ноги таких уникумов, как Мертвец, Смерть и Волк. Автор, ничего не понимая в медицине и уж тем более в детской патанатомиии, придумывает какие-то несуществующие болезни, подводя и сюда мистическую базу, как в случае с неизвестным науке заболеванием Кузнечика, из-за которого он становится сначала Тутмосиком, а потом Сфинксом. Эта болезнь, отдалённо напоминающая синдром преждевременного старения, в действительности никакого отношения к нему не имеет. Это же надо умудриться, столько лет работая над книгой ни слова правды не написать о тех причинах, которые, собственно говоря, и приводят детей в подобные места на всё детство. Насколько такая правда была бы интересней и полезней присутствующего в книге передоза всяких чудес! Как туда попал, например, Фокусник, маленький мальчик, а уже талантливый артист, играющий на нескольких музыкальных инструментах? Ну и в целом всё написанное безусловно не что иное, как оскорбление (редкое сочетание оскорбления с литературным шедевром) воспитанников и воспитателей подобных интернатов. И поэтому книга обязательно должна быть в их библиотеках, чтобы дети понимали, какими их могут представлять обитатели Наружности, благодаря отдельным пишущим о них талантливым обывателям, пытающимся скомпенсировать недостаток правдивости толстым слоем мистики.

Почему же тогда такая высокая оценка? На этот вопрос убедительного ответа у меня нет. Есть неубедительный. Очень уж сильно всё меняет эпилог, остроумный и полный неожиданностей. Например, появление у Сфинкса, ставшего детским психологом (!), слепого воспитанника. Цель Сфинкса — «исправить кое-какие ошибки одного хорошего человека»; ясно, что хороший человек — Лось. Это замечательно. Другое достижение Автора — удивительное возвращение на трёх последних страницах к первой интермедии. Вонючка встречает Кузнечика салютом — Шакал знает, что в Доме появился Сфинкс. Шакал — вечный путешественник во времени, он так и будет крутиться в Доме, переходить из одного Дома в другой, и никогда не появится в Наружности, потому что жить в мире, где тесно от часов он не может. Есть в эпилоге и другие приятные и даже счастливые моменты.**** Но, тем не менее, счастье — хорошо, а правда — лучше.

Хочу обратить внимание читателей на один из отзывов, написанный так, как это мог бы сделать Шакал («ну раз вы так, то мы этак» — цитата не точная). Это отзыв VAI от 24.11.2010 г.

*) Судя по её биографии, эта книга написана по чьим-то воспоминаниям, приправленным изрядной долей фантазии. Что-то подобное написано было когда-то Геродотом о жителях далёких стран, где он никогда не бывал.

**) Этот автор есть далеко не в каждой библиотеке. В Доме библиотека, очевидно, очень хорошая, но чувствуется некоторый перекос в сторону Махабхараты, Шекспира, Диккенса, Кэрролла, Киплинга, Ричарда Баха, Андерсена, Мэлори (его читает Горбач по совету Волка, у которого этот автор один из любимых) и т. п. в ущерб русской классике — никто из воспитанников как будто и понятия не имеет о Пушкине, Толстом, Чехове, Лескове или Гончарове. На русские народные сказки нет и намёка, дети о таком явлении и слыхом не слыхивали (см. PS2). Дело, очевидно, в том, что эта несуществующая, как и весь Дом, библиотека подобрана Автором «Дома...» и отражает, к сожалению (русофобия?), её личные вкусы.

***) Справедливости ради надо сказать, что там не только зверьё всякое водится. Среди Крыс есть Гибрид и Викинг, среди Псов — Рикша и Гном. Есть ещё Пышка, ставший Соломоном (тоже из Крысиной стаи). И т. д. Но они всё равно Псы и Крысы. Встречаются и весьма далёкие от зоопарка кликухи: Помпей, Череп, Хромой (с этим персонажем связан один замечательный эпизод, сильно сближающий всё описанное с реальностью, — Хромой пытается отучить малявку Рекса, впоследствии Стервятника, мучить животных; но эта картина настоящего практического воспитания в книге, к сожалению, только одна), Лорд, Русалка, Бедуинка, Валет (бывший Фокусник), Длинная Габи (пример вообще нереальной воспитанницы, как продукта деятельности тупого воспитательского коллектива; мне она показалась олицетворением проституции, ожившим персонажем Фелисьена Ропса, и не так ли думает о ней Сфинкс? Посмотрите ещё раз одну из интереснейших глав — «Василиски»).

****) Сказочное могущество Слепого проявляется в том, что он предоставляет Ральфу возможность искупить вину перед известной старой ведьмой. Ральф должен помочь маленькой белобрысой девочке прожить вторую жизнь. Ральф соглашается и принимает свою «последнюю пожизненную должность». Всё это красиво, но мне по прежнему кажется, что тема этого романа не допускает решения в жанре магического реализма.

PS. Одно замечание, которое многим покажется мелочью. Любящий поумничать Сфинкс однажды, хихикая, говорит, что Лорд поживает как любимый бурундук святого Франциска. Это означает, что Лорд жизнью доволен, но причём здесь бурундук? Франциск любил всяких животных, птиц и даже пойманных рыб отпускал обратно (но ни одна не заговорила с ним, из чего можно сделать вывод, что этот святой не имеет отношения к нашему Емеле); отпустив как-то на волю пойманного зайчонка, Франциск стал со временем святым покровителем зайцев (об этом упоминает и Честертон). О бурундуках в житии св. Франциска нет ни слова. Кто-то тут перепутал зайца с бурундуком, вот только кто — сама Мариам Петросян или Сфинкс?

Вывод — книгу было бы интереснее читать, если бы она была с комментариями. Например, почему книга переведена на македонский язык? Потому, что кличка (неизвестно, откуда взявшаяся, да и кличка ли это?) одного из главных героев Македонский? Или были другие причины? Много ли современной русскоязычной литературы переводится на македонский, на котором говорят не более полутора миллионов человек?

PS2. Это примечание к примечанию, написано через неделю после отзыва. Продолжая размышлять на темы, связанные с Домом, решил, что нужно объяснить, почему я уверен, что дело происходит в России (СССР)*. Автор прикладывает массу усилий, чтобы создать у читателя впечатление заграницы вокруг Дома. Оставить безрукого маленького мальчика и чемодан на безлюдной улице можно только за границей. Особняк дедушки, доставшийся в наследство Стервятнику, — тоже, вроде бы, не Россия (но м. б. одна из республик СССР). Настоящее имя и фамилия Курильщика прямо указывают на Германию или Австрию, но и в СССР такие встречаются. Альбом репродукций Босха в то время было почти невозможно достать в СССР, но в Доме он есть, и безусловно оказывает нужное докторам из Могильника влияние на детей с красными полосками в личном деле (очевидно, развивает воображение). Наличие среди преподавателей такого оригинала, как Мастодонт, в России просто исключено, трудно представить такое и на Западе. Что хотела сказать этим персонажем Мариам Петросян? Может быть, ответ есть в последнем издании книги. Возможно ли длительное проживание на дереве одного из выпускников? Тоже спорный вопрос, скорее всего, нет, но при таком воспитательском контингенте нет ничего невозможного. Из мира музыки в книге встречается ещё Лакримоза и Мадригал Генриха VIII, что тоже как-то не помогает представить вокруг Дома Россию прошлого века. Есть лишь одна зацепка, которая сводит к нулю все попытки Автора сбить читателя с толку. Думаю, это сделано сознательно. Кто догадается, пусть возьмёт с полки пирожок. В столовой на требование строгой работницы сообщить фамилию Курильщик кричит ей в ответ: «Раскольников!». Это не заграница, а точно Россия, потому что «удовлетворённо кивнув, женщина скрывается в дверях столовой» и ещё потому, что будь это не в России, Курильщик не назвался бы русской фамилией. Представился бы Уленшпигелем или уж на худой конец Румпельштильцхеном. В Европе выбор тоже не маленький.

*) Время действия довольно точно указано — семидесятые, начало восьмидесятых. На это указывают упоминания Лед Зеппелин (кто-то из старших объясняет Кузнечику, почему дирижабль свинцовый) и Игги Попа.

Часть 2.

Первая часть моих заметок об этой книге была посвящена довольно таки очевидным, лежащим на поверхности вопросам, в ней поставленным. Именно вопросам, ответов в книге нет, нет даже намёков на них. Этакие наблюдения фенолога и ничего больше. Теперь несколько слов о том, что скрыто Автором, не знаю — сознательно скрыто или не получилось написать, потому что слишком тяжело. В основном книга рассказывает о мальчиках и какими они стали через несколько лет. Маленьких девочек в книге нет*; жили они в другой части Дома, малыши ими не интересовались. Когда Автор переносит читателя в год последнего (предстоящего) выпуска, оказывается, что в Доме многое изменилось. В разделе «Курильщик. Некоторые преимущества спортивной обуви» сообщается, что «в библиотеке занимаются девушки», а «в выходные там собираются картёжники». Последнее говорит кое-что о роли библиотеки в образовании воспитанников, но сейчас речь не об этом. А о том, что в разделе «Курильщик. Взаимопонимание белых ворон» (это примерно на 200 страниц вперёд) встречается фраза «А девушки общей библиотекой не пользовались» (вроде бы пользовались когда-то, давно). Так пользовались или не пользовались? Или там две библиотеки? Получается, что у девушек не только столовая отдельная, но и библиотека, и школьные уроки тоже проходят отдельно. За многие годы работы над книгой Автор так и не пришла к единому вИдению порядков Дома, но что ещё хуже она даже не знает, сколько в его женской половине спален (!), т. е. плохо представляет план этого учреждения. На общем собрании воспитателей Крестная утверждает, что спален там тринадцать, но уже через семь строк (не страниц) она же уточняет, что спален четырёхместных девять и шестиместных пять. Так они там считают (или это Мариам Петросян не в ладах с арифметикой?). При этом Крестная замечает Шерифу, не знающему количества девушек в Доме, что «стыдно не знать элементарных вещей о месте, где вы работаете не первый год». По моему, тут не Шерифа упрекать надо, а того, кто всю книгу «устроил» так, что каждая мелочь в повествовании имеет большое, иногда очень большое, значение. Но я отвлёкся.**

Так о чём же не получилось, о чём — тяжело? Да, о девушках, конечно. Их там среди действующих лиц не очень много (а всего около пятидесяти, точное число не сообщается). Некоторые проходят в коротких эпизодах. Это, например, девчонка с невероятным прозвищем Стёкла (тут только выясняется, что буква Ё в типографии существует, просто Автор употребляет её по своему усмотрению; в слове Крёстная можно обойтись и без неё). Именно так — множественное число от слова стекло. Табаки в её лице прозевал подходящую ему по характеру подругу, ничего уже не исправить — её забирают в Наружность. В другом коротком эпизоде мы встречаем Химеру, страшненькую, но очень умную девушку, у которой вроде бы всё на месте, т.е. непонятно, почему она в Доме (но это часто не понятно, в смысле в отношении многих героев книги). Есть пара эпизодов с участием Бедуинки, которую одна из воспитательниц называет «сексуально озабоченной коровой». Даже в душах ЭТИХ несчастных девочек Автор не пытается высветить ни одного уголка. Что им делать, кому они нужны, что творится в их головах? Но есть в Доме персонаж, о котором не то что писать в книге, думать даже страшно. Это почти незаметная Кошатница, за которой присматривают её соседки по комнате Русалка и Рыжая (и немного Крыса, часто и надолго уходящая в Наружность). Что делать девушке, не имеющей рук (да и всё ли в порядке у неё с ногами? почему она называет себя обрубком?)? Котов дрессировать? Этим она и занимается, добиваясь таких успехов, что и Куклачёв позавидовал бы. Парень без рук или ног, может ещё на что-то рассчитывать. Сфинкса любит замечательная девушка Русалка. Рыжей нравится сильный и красивый Лорд, а что он на коляске, с этим жить можно. Лэри и Спица самая благополучная пара, через много лет Курильщик дарит картину (не свою, его живопись слишком специфична) к свадьбе их старшей дочери. Но бывший Бандерлог Лэри и Спица вообще не инвалиды. И не они одни такие, кто-то был здоров изначально, кто-то (как девочка Муха) преодолел последствия полученной в детстве психической травмы. Но, как сложится жизнь у девушек-инвалидов, таких, как Кукла, Бедуинка, Кошатница? Тут и магический реализм бессилен, и у Автора книги не нашлось слов ни для описания чувств этих девушек, ни тем более их судеб, в конце этих туннелей света нет.

В заключение, ещё немного арифметики. Такая сцена есть в книге. Вместе с Кошатницей и её тремя котами в спальне находятся Рыжая, Крыса и Русалка. Рыжая начинает рассказывать о дне, проведённом на мужской половине Дома. Авторская ремарка такова: «Они смотрели пристально, не шевелясь. За дверью самозабвенно вскрикивал телевизор. Десять пар глаз, считая котов».

Комментарии излишни. Даже и при «изумительном» стиле не мешало бы иногда просматривать написанное.

*) Исключение — Рыжая в Могильнике, её знакомство с Кузнечиком.

**) Вообще при этом повышенном внимании к деталям надо особенно тщательно проверять буквально каждое слово, чтобы не возникало у читателя вопросов, на первый взгляд кажущихся дурацкими. Вот один из таких. Лорд и Сфинкс, очевидно, друзья (Чёрный просто не всё понимает). Лорд в Доме два года и три месяца. И он не знает, что Сфинкс не всегда был лысым. Я не верю, что такое возможно, ведь это не тайна и историю Сфинкса знают все.