Алексей Иванов «Сердце пармы»

2000 год. Молодой человек 31 года от роду ставит точку в романе. Роман сделает его знаменитым, но этого события ждать ещё долгих три года.

Молодого человека зовут Алексей Иванов и живёт он в Перми. Его писательская карьера не задалась: несколько публикаций в периодике, волчий билет от сообщества фантастов. Руководитель малеевского семинара сказал просто, как пудовую гирю на чашку весов бросил: так писать нельзя. Коллеги-семинаристы, зачитывавшие избранные места и дружно хохотавшие, наверное, не задумываясь бросили бы свой разновес на ту же чашку.

Позже, оседлав зелёную волну успеха, издатели выбросили на рынок сборник ранней прозы Алексея Иванова. О, там были ужасающие провалы вкуса и вопиющие сюжетные нестыковки, а повесть «Корабли и галактика» можно демонстрировать в качестве пособия как не надо писать... нет, не фантастику, вообще прозу. Но одновременно были робкие попытки молодого автора идти неторными путями. Повесть «Победитель Хвостика» показывает, что Иванов в своих поисках был близок к едва заметной дверце, которую вскоре по-хозяйски распахнул автор «Верволков средней полосы».

Но пока — готовая рукопись и полное отсутствие перспективы. Роман толстый. Исторический. Приключенческий. Как ныне модно говорить — неформатный. Проще верблюда затолкать в игольное ушко, чем молодому и неизвестному писателю из провинции пробить в печать такой роман. Рукопись рассылается в издательства, оттуда — молчание, редко — высокомерные отписки. Знающие люди представляют, как исчезающе мала вероятность попадания самотёка на глаза заинтересованного человека. Не проявили сочувствия и местные литераторы, хотя проживающая в городе супружеская пара иногда печатается в столичных журналах и, наверное, словечко могла бы замолвить. Борис Кузьминский в 2001 году, когда ещё вёл серию «Оригинал» в издательстве «ОЛМА», пол-России объездил в поисках достойной прозы. К пермским писателям тоже заглянул, «...пять белых ночей сидел в гостиничном номере и читал то, что они мне принесли. Всё без исключения было из рук вон... К моменту моего визита роман пермского писателя Алексея Иванова «Чердынь — княгиня гор» был уже год как закончен. Однако ни о романе, ни об Иванове ни один из моих новых знакомых мне не сказал. Возможно, и впрямь не знали. Но задним числом представляется: наверняка были в курсе. Молчали, отсекая сильного конкурента».

Роман всё-таки пошёл в печать. Но пока пермское издательство реализует свой тираж по ему одному известным адресам, а в Москве Олег Дарк редактирует, т.е. сокращает рукопись, есть время осмотреть бесконечное поле русской словесности. Не слишком радостная картина открывается...

Русская литература в 90-е годы напоминала Древнюю Русь перед батыевым нашествием: множество удельных княжеств, разделённых высокими заборами и широкими рвами. В каждом княжестве свой вождь, своя гвардия, свой Эверест (где размером с Монблан, где с могильный холмик). Вот господствующая высота, на ней разместились воины нескольких московско-питерских когорт: «Знамя», «Новый мир», «Звезда», «Дружба народов», некоторых других. Безусловно, на рубеже 80-90-х у них были все основания считать себя наследниками лучших рыцарских традиций, но всеобщая деградация коснулась их в той же мере, что и всех прочих, разве что падение было с полутораметровой высоты, а у прочих — с нулевой отметки дальше, ниже уровня плинтуса.

Однако по-прежнему неустанно декларировался тезис о том, что вся настоящая проза публикуется в толстых журналах либерального лагеря, и декларировался именно тогда, когда проза оттуда исчезла. Критики всё чаще стали оперировать определением «текст», пришедшимся на диво кстати. За прозу стали выдавать медузообразные «тексты» без сюжета, без персонажей, без мало-мальской интриги. Для какого читателя они предназначались — тот ещё вопрос, если даже профессионалы вдали от софитов выдавливали из себя: «Замучил меня этот Ш.» (дальше звучало что-то и вовсе иррациональное: «...а премию всё-таки ему дадим». Дали. И предложили другим помучиться, чтобы самим не так обидно было).

Итог представляется следующим.

Три четверти немаргинальной, т.е. статусной русской литературы постсоветских лет — сплошное <нрзб>: вяло, аморфно, с игрушечными страстями неумело нарисованных людей. Эту малоаппетитную кашицу, в которую и супружеский дуэт из Перми подбрасывал свои липкие комочки, без тени сомнения выдавали за литературу. Более того — тщились доказать, что это и есть НАСТОЯЩАЯ литература. Делалось это так долго и напористо, что в скором времени многие уверились, что Андрей Дмитриев — и в самом деле хороший писатель, что Михаил Шишкин оригинален и глубок, что мемуарная проза Сергея Гандлевского достойна всяческих похвал.

И тут появляется «Сердце пармы», оно же в девичестве «Чердынь — княгиня гор». Необычный мир, бешенные страсти, столкновение вселенных, твёрдый, пусть и прогибающийся местами сюжетный каркас, люди из плоти из крови. А пейзажи! Да выросшие в каменных джунглях писатели уже и забыли, что есть огромные реки, непроходимые леса, болота, буреломы. Это вам не взгорбки-взлобки да разнотравье подмосковных дач. И каждому бурелому нужно подобрать незатасканное слово! И автор подбирает, и рассыпает слова горстями, и описывает небо, облака, дождь, снег, наплевав на то, что снобы сочтут это дурновкусием. И это не всё! В тщательно вымышленных, но оттого не менее достоверных реалиях разворачивается настоящая человеческая трагедия, с преступлениями, тайнами, кровью, банальной глупостью....

Бешенный напор смыл пластиковые тексты производства Дмитриева-Гандлевского. В этом водовороте утончённым господам стало неуютно. Они за долгие годы привыкли, что их жалкие ручейки называли реками, а тут все увидели настоящую реку. Тогда влиятельные сеньоры мейнстрима постановили, что эта река — не река. Т.е. они сказали, что это не литература, как подумали глупые читатели и умные Кузьминский с Юзефовичем на пару, а банальная графомания. И именно под таким соусом не допустили «Сердце пармы» до букеровского шорта. Когда это объяснение не проканало, изобретательная И. Роднянская объявила, что «произведение несколько иного жанра — фэнтези... Мы считаем, что этот роман просто залетел к нам из другого премиального пространства. Он не звучал для нас». Вряд ли Роднянская читала эссе Суэнвика, тем не менее интуитивно почуяла — мало что может испортить репутацию автора так, как приветственный чмок в щёчку от имени фэнтези, особенно если эта фэнтези отечественного разлива. Так исторический роман был объявлен фэнтезийным. Ну да, там есть бессмертные персонажи, которым не найти вечного покоя до тех пор, пока не исполнится их земное предназначение, там описываются красочные шаманские камлания и люди верят в духов. Что за беда, коль по таким зыбким критериям значительный массив литературы можно записать в фэнтези (по временной шкале — от «Фараона» Болеслава Пруса до «Крамолы» Сергея Алексеева) — это будет осознано потом, а аргументы надо подбирать сейчас.

Время покажет, насколько обоснованы восторги, связанные с появлением в литературе Алексея Иванова. Очевидный плюс: автор развивается, роман «Золото бунта» явственно демонстрирует, сколь сильно прибавил прозаик по части сюжетостроения. Другой плюс: «Географ глобус пропил» и детско-юношеская «Общага-на-крови» наглядно демонстрируют, что Иванов отлично себя чувствует в реалистической прозе. О богатой языковой палитре писателя, сравнивая «Географа...» и «Сердце пармы», высказался Максим Кронгауз: «Думаю, что ни одна лингвистическая экспертиза не показала бы, что это произведения одного автора. И уж точно между ними нет ничего общего на уровне лексики». Минусы... Можно было бы и о минусах поговорить, да в желающих недостатка никогда не будет. Но даже скептик Немзер пользуется определением «добротный исторический триллер» «мастеровитого исторического романиста». «Добротно» и «мастеровито» — совсем не мало, это тот фундамент, без которого ничего не бывает, а уж на нём, на фундаменте, каждый увидит именно то, что хочет видеть: кто-то — скромную двухэтажку, кто-то — сортир, кто-то — царский терем.

«Единственным недостатком этого романа является большое количество непонятных слов и выражений, неизвестных названий и имён», — начал я писать отзыв и остановился. Ведь автор сделал это сознательно, и уж явно не с целью добавить в книгу «единственный недостаток», а то уж чересчур хороша получается. Он прекрасно понимал, что мы будем, особенно поначалу, и останавливаться, и спотыкаться. Он сразу дал нам понять, что лёгкой прогулки не будет. Даже значение слова «парма», вынесенное в заголовок, не в каждом словаре найдёшь, а Word реагирует на него красным цветом. И погружение в другой мир, в другую эпоху, не может и не должно быть простым.

Прогулка по парку с асфальтированными дорожками легка и приятна, поездка по шоссе в хорошем автомобиле ещё комфортнее, но вы и не увидите того, что найдёте в нехоженом лесу, хотя там вам придётся и спотыкаться, и перелазить через завалы, и спускаться и выбираться из оврагов.

Прекрасная книга, сильные характеры героев, увлекательный сюжет. Атмосфера чудес, но чудес, к которым можно прикоснуться, следы которых ещё можно увидеть. Мы восхищаемся авторами фэнтези, создающими придуманные миры, а Иванов дарит нам возможность посмотреть на мир, в котором мы с вами живём, другими глазами, увидеть то, что было, и то чего не было, но могло бы быть.

Я по-хорошему готов позавидовать пермякам, что у них живёт писатель, который с такой любовью и мастерством написал об истории своего края. При этом меня не сильно интересует, насколько история в романе совпадает с реальной историей и точно ли передана мифология коми, ханты и манси. Иванов создал свою историю на крепкой основе, историю, которой восхищаешься и в которую веришь.

П.Вайль и А.Генис писали как-то, что нет ничего труднее, чем написать хорошую патриотическую книгу. Это правда. Вспоминаешь «Тараса Бульбу», «Тихий Дон»... а что еще? И вдруг в позорнейшее время России с какой-то зачуханной Камы приплывает такой шедевр! Господа, 10 баллов однозначно.

Как все великие книги, СП написана так, будто автор о существовании литературы узнал на днях, поэтому писал не литературу, а что-то свое, небывалое. Помесь историчеких романов Евг.Федорова не то с отстраненной манерой прозы Л.Добычина, не то с варварскими орнаментами в зверином стиле. Местами звучит как тот же «Тихий Дон», однако отличий больше, чем сходства, плюс философская проблематика в активе. Вроде бы простецкие описания, но не перестаешь удивляться — травы опять «светятся и звенят», ручьи шумят... постоянство действия сил природы в present indefinit удваивает эпичность текста, а недостатки его (вроде князя Ермолая, велевшего дворовым купить княжичам пару сапог — по сапогу на брата? так, что ли? оригинальный вы человек, князь Ермолай!) были и остаются настолько единичными, что сам себя одергиваешь за блохоискательство, неуместное рядом с ЧУДОМ. Компоновка свободная (первые главы по 5 стр. каждая, последние — по 50), без оглядки на то, что скажут критики. Один из них так и сказал: книга слишком нелепая, чтобы рекомендовать ее. Все так, да. С точки зрения обычности, традиционности — она действительно нелепа, потому что оригинальна настолько, что иначе, чем полюбив ее, с ней нельзя смириться. Но в том-то и плюс, что как раз любовь к себе она способна вызывать. Не зная ГГП или ЗБ, читатель может подумать, что СП — это единичный прорыв некоего графомана: уж слишком откровенно СП застолбила для себя нишу на грани между дилетантизмом и гениальностью, слишком уж подчеркнула узость этой грани. Традиционная же литература не признает ее, вылизывает сама себя за счет стандартных (давно уже) приемов сокрытия истины, делает все, чтобы читатель поверил, будто бы между гениальностью и дилетантизмом не узкая грань, а широкое поле, и вылизанное надлежащим образом произведение находится на нем близко к краю гениальности и максимально далеко от края дилетантизма.

Тут же ничего подобного нет. Правда жизни достигается за счет того, что не скрывается ничто — даже подпорки и даже там, где их можно, вроде бы, убрать... Но единожды соглав — кто тебе поверит (К.Прутков). И автор честен настолько, что обвинить его проще, чем защитить. Ведь для защиты нужно прочитать весь роман, а для обвинения достаточно первых 3 глав. Возьмите хоть их. Начать пошло, и не испугаться, что читать не станут — это сильный ход. Начало воистину выглядит как безвкусная переводная фантастика (с маленькой буквы) со всеми этими «золото тускло отблескивало», плюс еще и уснащенное массой локальных терминов а ля «Многорукий бог далайна» С.Логинова. Ничто не предсказывает того, богатства, каким является роман в целом (СП не стоит делить на фрагменты, оно срабатывает только целиком, как море — ведь девятый вал не накатывает отдельно от предыдущих восьми, но опрокидывает и топит реально).

Самое сильное у Иванова — эмоции, а не логика. Князь Михаил в каждый отдельный момент времени логичен, прав перед собой. Но этого мало, все равно у него в жизни все — бардак. Целое дается в руки не через разум, а через сердце. Иванов не раз подчеркивал, что главное — не идея, а отношение (подробное изложение авторской философии на эту тему см. в О-н-К). Идеи, через к-рые Михаил проходит последовательно, так же последовательно развеиваются в прах, а вот его гуманистическое отношение к земле, к людям исподволь строит ему тот вечный дом, где он и окажется в финале — светящимся песком.

Роман передает это на 100%, поэтому оно доходит и до читателя. Как мысль — это, пожалуй, не новость, а как чувство — это ЧУДО. Ну-ка поищите второе такое...

С первых же строк Автор погружает читателя в далёкие события истории, пронизанные атмосферой суровой природы, верой в мощь и величие древних богов Пармы, древнейшей связью человека и природы. С первых же слов понятно, что путешествие будет непростым из–за наличия непонятных слов, выражений, наименований и имён. Но Автор сделал это, чтобы подчеркнуть и передать часть эпохи. И погружение в другой мир, в другую эпоху, не должно и не может быть простым.

Испокон веков в Парме жили вогулы – древний народ и была эта древняя земля их, и боги пермские были жестоки — ,,они мчатся по дороге судьбы и не остановятся и никогда не задержат своего бега, даже если обессиливший человек споткнется и упадет''. И князь Асыка — хумляльт, последний властитель этого исчезающего мира. Человек, идущий навстречу. Человек призванный, человек одержимый. И ещё Тиче – как призрак исчезающего языческого мира, разговаривающая и повелевающая животными, ведьма, ламия, но как–бы ни была сильна её вера, её жилания, огонь перемен всё погребает в своих объятиях.

Но уже какое–то время с Руси переселяются в Парму русские люди, ища свободы и воли. Они несли в Пермь свои потери, свое горе, согнавшее с места, но несли и свои дарования, свои надежды. У них тоже свой бог – ,,русский бог ничего не объясняет, он попросту разрубает узел связующих нитей равнодушным мечом прощения''. И здесь более всего вызывает сочувствие князь Михаил. Он человек чуткий и мыслящий и явно опередивший своё время. В нём сочетаются гуманизм христианина и особое понимание и ощущение природы, свойственного язычникам. Недаром рядом с ним долгое время находился зодчий Калина, от которого Михаил перенял уважение к чужой вере. Но, к сожалению, подобное мировоззрение и понимание становятся причиной многих бед.

Покорение Пармы показано особо жестоко – огнём и мечом, кроваво, песпощадно, с корнем, чтобы не осталось даже намёка на былое. И здесь произвёл впечатление епископ Иона. Как много может сделать один человек наделённый властью, а особенно словом Божьим да ещё среди людей неграмотных, необученных, тёмных. ,,Без малого греха большой грех не одолеешь» — многое он сотворил покрываясь такими словами. Страх — вот что может любого заставить уважать и подчиняться, но лучше, когда тебя боится свой. И он устрашал словом. Было бы не удивительно, если в будущем его деяния могли бы быть представлены, как дела великие, а сам он мог бы выглядеть мучеником, а на сaмом деле, в отношении народа Пармы, он чудовище – злобное, уверенное и одержимое.

И так постепенно и неотвратимо, словом и делом, огнём и мечом, как торфяной пожар, что душит дымом, шло завоевание Чердыни. И пермяки, конечно, не сразу станут русскими. Им придется заплатить очень дорого. Они потеряют своих князей, своих богов, свои имена, сказки, свой язык… Но они сохранят нечто большее — свою землю в веках и свою кровь в поколениях.

Книга невероятно интересна — она погружает в себя основательно, окружая неведомым, притягательным и одновременно таким земным и настоящим. Она производит впечатление яркими и динамичными событиями, живописным повествованием и прекрасными и характерными персонажами. Я в восхищении от этой книги, в которой Автор подарил возможность посмотреть на мир другими глазами, мир, который мы знаем и в котором живём и увидеть то, что было, и то чего не было, но могло бы произойти.

Прочитал роман по рекомендации ФантЛаба – привлекло сочетание исторического сюжета и мистики, тем более, что действие происходит в России.

Что могу сказать – в эту книгу нужно вчитаться. Первые несколько глав ошарашивают нагромождением иноязычных слов, диалектизмов, историзмов. Все эти загадочные термины со временем находят объяснение – но далеко не сразу. Например, кто такой «хумляльт» нам объяснят… ближе к концу романа. Похожая ситуация и с другими словами из речи пермяков, вогулов, а также древнерусскими терминами. Из-за этого поначалу книга вызывает отторжение – похожее ощущение было у меня, когда я впервые открыл «Дюну» Фрэнка Герберта. Нечто роднит «Сердце Пармы» с этой эпопеей – странная тяжеловесная поэтичность, причудливая философия, и, конечно, герой-властитель, для которого власть стала страшным бременем.

«Сердце Пармы» — книга, диктующая читателю свои правила. Ее нужно захотеть прочитать, захотеть прочувствовать – если это, конечно, вам близко. Мир ее героев – это другой мир. Не вымышленный, но давным-давно исчезнувший мир древнерусского средневековья, надолго задержавшегося на нашей земле. Самое начало ее приготавливает читателя к тому, что легкого чтива под этой обложкой нет.

Удивительно, как в этом романе сочетаются реалистичность и мистика. Очень много внимания уделяется тонкостям политики, тактике сражений – и в то же время рядом с историческими подробностями – загадочная ламия Тиче, которой подчиняются дикие звери, с которой говорят души умерших; и страшный, непобедимый вогульский князь Асыка, который преследует князя Михаила словно воплощение его злой судьбы.

Да, князь Михаил, как один из главных героев, более всего вызывает сочувствие. Он – человек, явно опередивший свое время, человек чуткий и мыслящий. Его сознание стоит на границе двух ментальностей, так же, как его княжество – на границе двух цивилизаций. Он наделен и гуманизмом христианина, и особым чувством природы, свойственным язычникам. Недаром его учителем становится таинственный зодчий Калина, вера которого противоположна формальному христианству, насаждаемому епископом. Именно от Калины перенял Михаил уважение к чужой вере и критическое мышление. Но, как ни печально – именно такое прогрессивное мировоззрение и становится причиной многих бед. Михаил отчасти напоминает шекспировского Гамлета –

Из других персонажей стоит отметить Калину – пожалуй, единственного настоящего христианина в книге, смелого воина Полюда, который стал примером для многих поколений воинов; жутковатую фигуру князя Асыки, последнего властителя уходящего мира, более похожего на нежить, чем на человека. Правда, среди персонажей все же присутствует условное деление на «хороших» и «плохих» — если Калина и Полюд – личности почти безупречные, то для епископа Ионы автор не пожалел «черной краски». Довольно неприятной фигурой выглядит сын Михаила княжич Матвей; дьяк Венец, прямо скажем – отвратителен. Впрочем, это искупается хотя бы неоднозначным образом Ивана III, который из соображений государственного блага готов сравнивать с землей русские же города; образами Тиче и Асыки, похожих на призраков исчезающего языческого мира.

Да, и еще повторюсь – книга читается тяжело, стиль тяжеловесен, а непонятных слов много и напрямую их значение поясняется редко. Это может и отпугнуть. Среди небольших недостатков можно отметить также несколько избыточные в плане подробностей сцены битв – с описанием кровавого насилия автор местами переборщил. Впрочем, история есть история.

И о фантастическом элементе. В основе сюжета нет никакого фантастического допущения – но весь роман пропитан языческой мистикой. Есть даже элемент хоррора – чего стоит бесславный поход князя Васьки, закончившийся «робинзонадой» на болоте (в этом месте вспомнился уже не Герберт, а «Террор» или «Гиперион» Симмонса).

Итог: не случайно я провожу все время параллели между романом Алексея Иванова и эпопеями Фрэнка Герберта и Дэна Симмонса. Они очень похожи – только книга Иванова переносит нас не в далекую-далекую галактику на тысячелетия вперед, а в наше прошлое. Остается только выразить восхищение этой уникальной книгой и благодарность автору, вложившему в нее столько труда.

Высшим баллом не разбрасываюсь, но здесь — без вопросов. Степень попадания в авторский мир такова, что после пары абзацев — ты уже ТАМ. И дело тут даже не в шаманах на боевых лосях, а в мироощущении героев, для которых Христос, вогульские и пермяцкие боги, прочие неназванные в парме — данность. Элемент жизни, который опасно игнорировать. В первом прочтении, несмотря на весь нарочитый натурализм, читается как эпос. Битва богов, но от людей зависит — сделать выбор. Каждому для себя.

ЗЫ Бывал в описанных Ивановым местах. Там все по прежнему, только боги ушли.

Пермский край, XV век. Что мы знаем о нем? Да ничего, в общем-то. До книги Иванова эта земля и это время были интересны разве что местным жителям и части специалистов-историков. Но даже их усилиями до сих пор о том времени известно не так уж много. И вот на этом скудном материале создал пермский писатель свою, пожалуй, самую известную пока книгу.

Строго говоря, «Сердце пармы» вполне можно назвать историческим романом. Вторая половина пятнадцатого века, княжение Ивана III. Москва все усиливается, сгребает под себя русские земли и уже зарится на богатые пушниной Пермь и Югру. Столкновение двух культур, двух вер, двух народов неизбежно, а значит, будет война, кровь, месть... Одного этого бы хватило для создания хорошей книги. Но Иванов щедрой рукой добавляет фантастико-мистические элементы, так что мы видим этот мир таким, каким представляли его в те давние годы местные жители. И ходят по земле хумляльты — люди, ставшие бессмертными до той поры, пока не выполнят взятый на себя обет; и кружат головы мужчинам ведьмы-ламии; и бегают по лесам волки-оборотни; и спит на запретном поле опутанный корнями чудовищный Ящер; и... и... и...

И живут в этом мире самые обычные люди — русские, пермяки, татары, вогулы. Князья, крестьяне, воины, монахи. Любят и ненавидят, дружат и враждуют, сражаются и пашут, интригуют и молятся. У каждого из них своя история, и совсем не обязательно она заканчивается после смерти человека — сотник Полюд тому примером. Впрочем, главный герой книги — князь Михаил, приложивший все свои силы к тому, чтоб сохранить и сберечь доверенных ему людей, спасти перед лицом неотвратимого московского нашествия, чтоб не оказалась Пермь завоеванной страной, а стала настоящей частью Руси, чтоб слилась с ней воедино. И не зря именно ему удалось «охристианить» пермяков, ему, а не непримиримым епископам Питириму и Ионе.

И — один из самых главных плюсов — рассказываются эти истории просто потрясающим по красоте, образности и глубине языком; причем что бы автор ни описывал — пейзажи, битвы или размышления, чтение этих строк доставляет незабываемое удовольствие. Нет, мне, пожалуй, не передать этого...Но главное в другом. Иванова можно и нужно читать. И если после «Сердца пармы» кто-то скажет, что фэнтези (а это все-таки, как ни крути, именно фэнтези) — низкий и попсовый жанр, то с этим человеком лучше дела не иметь, ибо нет у него ни разума, ни вкуса, ни способностей к адекватной оценке прочитанного. И можете ругать меня за снобизм (или как там это называется).

Передо мной расстелилась бескрайняя парма, её ялпынги и ворги. Именно так — парма, а не книга, Пермь Великая, а не сухие страницы, хонтуи и хаканы, а не издатели и редакторы. Вешь — очень красивая. Именно красивая какой-то глубокой, дикой, древнеязыкой красотой, полная, объёмна, как почерневший языческие идол, волшебная маммутовым льдом и княжьими тамгами. Наполненная непонятными, странными словами, которыми когда-то жила Русь, и которые мы забыли за время Империи, за ещё более страшное время Советов и за наплевательское Новое время. Если честно, я никогда до того не задумывался, как образовались эти чудовищные просторы, как Иван III и другие князья московские захватывали территории других государств — Перми Старой и Перми Великой, Казанского ханства и Сибирского ханства, Нижегородского княжества и так далее. Пожалуй, это лучший исторический роман, который я читал. Роман о том, о чём официальная история почти ничего не знает, кроме нескольких имён, поскольку языческие книги или не существовали, или сжигались, а в христианских записях всё искажалось до невероятности. Многие обвиняли Иванова в том, что он понавыдумывал — а как вы прикажете поступать, говоря об эпохе, которая тёмным пятном накрывает половину России? Великолепно, право слово. Только конец искусственный, слабее всей книги. Но и чёрт с ним, не в конце же дело тут.

Куда уж тут отзыв писать, и так всё расписано от и до, все тонкости, и нюансы, и роль мистического в историческом, и приключенческого в фантастическом и т.д. и т.п.

А не могу не написать.. Так уж за душу берёт.. Что «географ», где и смешное присутствует, и философское, и бытовое, а вот как заставит задуматься, посопереживать, повздыхать, аж грусть-тоска-печаль.

Так и тут. Всё неизбежно, всё рок и судьба, всё на роду написано. Да, быть героем, но сердце разбито, душа расколота, и зачем и кому нужна твоя стойкость, и смелость, и вера? Что после тебя? Да, земля твоя, но где дети твои, где род твой, кто вспомнит о тебе, чего добился ты и что завоевал на самом деле? Сложная книга, и текстом сложная, и переживаниями. Эх, что тут скажешь..

Столько жестокости, столько смертей, столько преодоления, столько характера. Да, веришь, что именно так завоёвывалась Русь, жестоко, сложно, долго. Но не только героями-богатырями, а и ворами-ушкуйниками, и крестьянами-пахарями, всех коснулось. А уж какого понимать там живущим, что жизнь ломается, уклад ломается, всё в их жизни ломается, и что их земля потом уже не их будет..

Самое страшное, самое грустное — простая детская песенка, присказка, про котика-братика, который должен бы, да не спасёт, не успеет, не поможет.

Это не копьём быть проткнутым, не мечом порубленным, не от холода погибающим. Это страшно, это страшнее свиста вогульской стрелы. Но чему быть.. И смертям, и покорению быть, и присоединению.

И не знаю, что сказать. Спасибо только, и зацепило, и тронуло.

Ну вот, наконец-то и я переварил и созрел для того, чтоб изложить свое впечатление от книги. А впечатление.... Всеобъемлющее. Настолько, что все нюансы передать в рамках рецензии я не смогу. И даже по порядку — не возьмусь. Пусть идут так, как сейчас приходят в голову.

Нюанс личный. Я по материнской линии — наполовину эстонец. То есть финно-угр. То есть во мне есть-таки какая-то толика родственной вогулам крови. Честно скажу — ничего в связи с этим не почувствовал, кроме разве что дополнительной заинтересованности.

Нюанс философский. Тут столько всякого, что даже не знаю, с чего начать... Наверное, с того простого вроде бы по сути своей факта, что с точки зрения истории одна человеческая жизнь — пусть даже и человека, принадлежащего к кругу сильных мира — почти ничего не значит, но из множества жизней и судеб и складывается сама история. Нет. Не получается... Мы — и есть история. Пусть даже и не сознаем этого. Вот герои книги — очень многие — это сознают. И задумываются: какую же историю они складывают своими жизнями, своей кровью и своими смертями? Историю чего — покорения, объединения, завоевания, процветания?... А ведь неплохо бы каждому человеку над этим задумываться. Ведь мы не в силах уклониться от своего вклада, так может лучше ему быть осознанным?

Нюанс ассоциативный. Книга вызвала у меня множество ассоциаций с другими художественными произведениями. Самые яркие — «Террор» Симмонса и «Сибириада» Кончаловского. Во всех трех (на мой непросвещенный взгляд, конечно) что называется, красной нитью проходит мысль о том, что никакую землю нельзя завоевать, а уж тем более такие суровые края, как Пермь Великая, Арктика или Сибирь. Чтобы выжить там, чтобы пустить там корни, надо сжиться с этой первозданной мощью, стать ее частью — только тогда она примет тебя, позволит тебе остаться в живых... Вообще согласится с тем, что человек имеет для нее хоть какое-то значение. Отдельно замечу определенные параллели — например, между хумляльтом Калиной и Вечным Дедом из «Сибириады».

Нюанс эстетический. Я эту книгу не глазами читал, а слушал в аудиоварианте. Чтец потрясающий. Даже затрудняюсь представить себе ее в каком-то другом исполнении. Не знаю, возможно, какие-то огрехи в исполнении и были, но я настолько наслаждался каждым мгновением прослушивания, что пропустил их мимо ушей и сознания.

Где-то на окраинах моего сознания толпится еще множество нюансов, но вылавливать их, а затем вываливать на читателей рецензии я, пожалуй не стану. Не дай Аллах, еще испорчу кому впечатление.

ЗЫ. И фиг с ними, с боевыми лосями...

Если в двух словах, это очень сильный и сложный роман, который может прийтись по вкусу и любителям фантастики/фэнтези, и ценителям классики, и тем, кто предпочитает историческую литературу.

Если говорить о жанровой принадлежности, это ни в коем случае не фэнтези, да и магический реализм — вряд ли подходящий термин. Исторический (квази-исторический?) роман с элементами мистики. Может быть так? Трудно сказать, ведь все сверхъестественные события, происходящие в романе, мы можем поставить под сомнение. Действительно ли эти события имели место, или же средневековое мышление героев превратило выдумку в реальность. И даже преподносимое как факт странное долголетие (бессмертие) некоторых персонажей, которое по сюжету сложно оспорить, вызывает сомнение. Возможно, поэтому под названием романа идет приписка «роман-легенда». И это очень подходящее определение.

Автор отлично владеет выбранной тематикой. Устаревшие слова и пермские названия всего и вся так и сыпятся, и в отсутствие сносок вначале через текст приходится буквально продираться (уж не знаю есть ли издание со сносками, но это заметно облегчило бы чтение). Через некоторое время к этому привыкаешь, что-то посмотришь в гугле, что-то начинаешь воспринимать на подсознательном уровне, но это не сильно облегчает путешествие по парме. Текст очень плотный. В небольшой объем автор укладывает историю чуть ли не трех поколений. И под конец романа кажется, что прочитал целую эпопею. При этом действие развивается размеренно, постепенно. Тут, наверное, стоит рассказать немного о сюжете. В центре повествования история покорения Пермского края русскими князьями, если вкратце. И большего говорить не стоит. Это одна из тех книг, о сюжете которых особо не расскажешь, а если все-таки решишься это сделать – придется рассказывать всю книгу.

Говоря об этом романе, нельзя умолчать о героях. На сравнительно небольшой объем книги у нас имеется целый ряд ярких живых персонажей, но каждому из них уделяется не так много времени, ведь в каждой из четырех частей повествование смещается то на одних, то на других. Кому-то достается больше авторского внимания, кому-то — меньше. При этом трудно назвать одних героев главными, других — второстепенными. Михаила, Тичерть, Матвея, Вольгу, Калину, Асыку — всех их воспринимаешь главными действующими лицами и живыми людьми. И не смотря на очевидную сказочность тех же Асыки и Калины или мистическую загадочность Тичерти — никто из героев не позволяет усомниться в своей реальности. Кажется, что все эти личности действительно жили, ходили по земле.

Что касается элементов, присущих историческим романам, — масштабным сражениям, политическим интригам и прочему — этого здесь также вдоволь. Но в романе это не главное. Сердце Пармы прежде всего о взаимопроникновении культур, конфликте этих культур, нелегкой судьбе людей, попавших в жернова исторического процесса, впоследствии обросшего многочисленными легендами. Таким образом, главным героем, наверное, можно назвать саму Парму с ее природой, атмосферой, смешением религий и, конечно, людьми.

Роман утомляет своим языком и неочевидным объемом, но он того стоит. Книга, которую сложно рекомендовать и еще сложнее не хвалить.

Никак не могу дочитать «Сердце Пармы» до конца. Уже три раза дочитывал до середины. Читать очень вкусно, но становится жаль, что книга закончится. Кроме того, просто страшно читать дальше, ведь ясно, что хэппи-энда у этой истории быть не может, а очень хочется, чтобы наши победили и все переженились. Ещё раза три до середины дочитаю, а там придётся всё-таки прочесть целиком. Эта книга — морок, сиречь волшебство.

Жаль двух вещей. Первое — Алексей Иванов пишет чрезвычайно качественно, но, как следствие, мало. Второе — Алексей Иванов совершенно неизвестен широкой публике, экранизаций не имеет, как следствие заработки его недостаточны к вложенному труду и таланту. Хотел купить книги автора на бумаге, в книжных магазинах вообще не знают такого писателя, на толчке сказали: «ЗакончилосьзавозитьбольшенебудемнепользуетсяспросомвозьмителучшеДонцову». И это двухмиллионный город. В интернет-магазине, конечно, заказал, привезут из Москвы (столица нашей Родины — СССР).

Эта книга рассказывает о народах, которые жили на просторах Пермской земли, о том переломном моменте, когда их смела и поглотила Русь, о той крови и цене, которую пришлось за это заплатить. Татары и вогулы, остяки и пермяки, русские и славяне – все стали частью одной судьбы.

Читатель погружается в таинство древних легенд, которыми испещрен каждый клочок древней Пармы. Мудрость и хитрые уловки князей, доблесть и мужество воинов, идущих до конца, языческая магия и силы самой природы – та мощь, которую невозможно сокрушить.

На этой земле, где кровью людей стали соки могучих деревьев и тысячи рек, совсем другая жизнь. Сама Парма – не просто лес, холмистая местность, а волшебное живое существо, которое захватывает всякого в свои железные объятья, меняет и оставляет навеки своим рабом, наделяя какой-то исполинской силой.

Персонажи имеют свои слабости и совершают ошибки, но каждый понимает, что жизнь – борьба, и они сражаются, как горные великаны, за свою землю или свои идеалы, беспрекословно и обреченно. Их нерушимые клятвы страшны, превращая героев в бессмертных, пока они не исполнят свой долг.

«Сердце Пармы» — это настоящий путеводитель по прекраснейшим знаковым местам Пермского края.

Я сама побывала во многих описанных местах, но до прочтения книги, и ощущала какую-то скрытую древнюю силу, исходящую от них. Сейчас могу сказать, что события в романе отработаны столь достоверно, что, очутившись хоть на Искоре на узкой улочке, хоть в Чердыни, в каждом камне, в каждом дереве оживет история, рассказанная автором.

«Сердце Пармы» — это книга из разряда тех, которую можно читать неоднократно и каждый раз находить и разгадывать новые тайны.

Сам-то я вырос в Пермской области, недалеко от владений князька Чикаля (того, что хранил мясо в Ледяной Пещере, которая теперь известна, как Кунгурская). И понятия не имел, каким бурным было присоединение наших краёв к Руси. Очень понравилась отрешенная, почти объективная, манера повествования — какими бы дикими не были нравы пятнадцатого века по нашим просвещённым меркам (хотя... далеко ли мы ушли от хитрых алчных князей, дьяков и епископов?), в Ивановском изложении они воспринимаются естественно и ... если не понятно, то закономерно что ли.

Порадовали чехарда перспектив и хронологии, постоянное переосвещение кусочка события с двух точек зрения и необыкновенная обыденность сверхестественного — ему даже и удивлятся-то как-то не хочется, так, впитать губкой и нестись дальше.

А ещё до самого конца подмывало перечитать первую главу, по мере «интеграции» в мир книги. Пойду, так и сделаю.

Очень понравилось. Исторический роман о том, как развивалась русская экспансия в Пермском крае XV века (кстати, очень полезно почитать тем, что считает, что развитие государства на восток происходило исключительно по схеме ”мир, дружба, водка”). Очень хорошо передана дремучая языческая атмосфера этих лесных краев, переданы характеры героев. Вогулы, ушкуйники, пермяки, русские дружинники – все смешалось. Читать однозначно.