Андрей Платонов «Котлован»
- Жанры/поджанры: Реализм
- Общие характеристики: Социальное | Психологическое | Философское | Сатирическое
- Место действия: Наш мир (Земля) (Россия/СССР/Русь )
- Время действия: 20 век
- Сюжетные ходы: Становление/взросление героя
- Линейность сюжета: Линейный с экскурсами
- Возраст читателя: Для взрослых
Вощев работал на заводе, но жизнь его была безрадостна, ибо он мучился отсутствием смысла в жизни. Потом его рассчитали из-за понизившейся производительности и Вощев отправился куда глаза глядят. Вскоре он пришёл в соседний городок, где на окраине пролетарская артель копала котлован для будущего здания...
Повесть была написана в конце 1929 — начале 1930 г.г. Впервые опубликована за рубежом в 1969 г. в журнале «Грани», первое книжное издание за рубежом — в 1973 г. В России впервые напечатана в журнале «Новый мир» в 1987 г. При этих публикациях в текст были внесены многочисленные изменения, сделанные не рукой писателя. Текст с учётом правки самого Платонова был впервые опубликован в 1995 г. в книге «Взыскание погибших».
Входит в:
— антологию «Юмор и сатира послереволюционной России. Антология. В двух томах», 1983 г.
— журнал «Новый мир № 6, 1987», 1987 г.
— антологию «Повесть 87», 1988 г.
— антологию «Запретная глава», 1989 г.
— антологию «Трудные повести», 1990 г.
— антологию «Творчество Андрея Платонова: Исследования и материалы. Библиография», 1995 г.
— антологию «Русская проза XX века», 2003 г.
— антологию «Превращение. Мы. Собачье сердце. Котлован. Скотный Двор», 2024 г.
- /языки:
- русский (97), английский (2), испанский (1), болгарский (1)
- /тип:
- книги (94), периодика (3), аудиокниги (4)
- /перевод:
- С. Владимиров (1), М. Санчес-Ньевес (1)
1983 г.
1987 г.
1988 г.
1988 г.
1988 г.
1988 г.
1988 г.
1988 г.
1988 г.
1988 г.
1989 г.
1989 г.
1989 г.
1989 г.
1989 г.
1989 г.
1989 г.
1989 г.
1989 г.
1989 г.
1989 г.
1989 г.
1990 г.
1990 г.
1990 г.
1990 г.
1990 г.
1990 г.
1990 г.
1990 г.
1990 г.
1992 г.
1995 г.
1995 г.
1997 г.
1998 г.
1999 г.
1999 г.
1999 г.
2000 г.
2001 г.
2002 г.
2002 г.
2002 г.
2003 г.
2003 г.
2003 г.
2004 г.
2004 г.
2004 г.
2006 г.
2006 г.
2007 г.
2007 г.
2007 г.
2008 г.
2009 г.
2009 г.
2010 г.
2010 г.
2011 г.
2011 г.
2011 г.
2011 г.
2011 г.
2012 г.
2013 г.
2013 г.
2013 г.
2014 г.
2014 г.
2015 г.
2015 г.
2015 г.
2016 г.
2017 г.
2017 г.
2018 г.
2018 г.
2018 г.
2018 г.
2019 г.
2019 г.
2019 г.
2020 г.
2020 г.
2021 г.
2022 г.
2023 г.
2024 г.
Периодика:
1969 г.
1969 г.
1987 г.
Аудиокниги:
1987 г.
2004 г.
2005 г.
2007 г.
Издания на иностранных языках:
2009 г.
2009 г.
2019 г.
2021 г.
Отзывы читателей
Рейтинг отзыва
[ 4 ]
flying_kitten, 18 декабря 2023 г.
Наиболее известное и читаемое произведение Платонова, в некотором роде квинтэссенция его творчества. Одно из главных произведений советского модернизма, сложное для восприятия, требующее особого к себе отношения при чтении и определённого багажа знаний и жизненного опыта, при этом для чего-то включённое в школьную программу, вызывая тем самым резкое отторжение у молодого поколения читателей.
Искатель истины рабочий Вощев присоединяется к стройке огромного здания для пролетариата. Основа заложена — котлован вовсю копается, однако проект постоянно меняется, не построенное ещё здание растёт в размерах, превращаясь в стройку века, а затем рабочие, так и не начав толком строить, уходят в деревню, чтобы организовать колхоз.
Повесть написана фирменным перегруженным языком, даже простые действия и явления описываются многословными конструкциями, будто бы подчёркивая сложность и значимость происходящего, повествование дополнительно усложняется лозунгами и канцеляритом. Хаос революционных и послереволюционных лет трансформируется в забюрократизированное подобие порядка, где отсутствие чётких планов и концепций развития превращается в метания от одной крайности к другой. Котлован непостроенного здания — символ эпохи, Вавилонская башня нового времени. Жестокий абсурд происходящего в книге — гиперболизированное изображение советского общества, стремительно движущегося от больших надежд к большому террору.
Очень специфическая книга, с одной стороны великолепно подходящая для знакомства с творчеством Андрея Платонова, с другой (как, правда, и почти все его книги) — непростая для восприятия, наполненная огромным количеством символов и метафор, а самое главное — отстранённо-жестокая.
[ 11 ]
Ksellos, 8 июля 2021 г.
Данное произведение действует на читателя как кошмарный сон. В целом сложно пересказать его сюжет, но отдельные элементы надолго врезаются в память. Персонажи повести и их деятельность кажутся очень знакомыми и обыденными. Именно поэтому нам легко представить ужас их положения.
Автор по очереди создаёт и тут же ломает мечту каждого героя. Для одного — нет смысла, для другого — любви, для третьего — перспектив и так далее. Люди жертвуют всем ради будущего, но тут же видят, что будущее мертво и их усилия оказались напрасными.
Котлован в символическом плане напоминает анти-Вавилонскую башню. Он строится не вверх, а вниз, из-за этого сопричастных не будут карать за гордыню, они сами наказывают себя.
Отдельно хочется отметить эпизоды с церковью, куда ходят прикурить, и медведем, который напоминает ожившую деревянную игрушку. Даже религия и сказка здесь теряют свой цвет. Жуткий текст.
[ 7 ]
Ansicht, 11 апреля 2021 г.
Для меня эта повесть четко поделилась на две композиционные части: в первой мы знакомимся с основными персонажами и погружаемся в их тревожный внутренний мир (особенно много внимания Платонов уделяет таким персонажам, как Вощев и Прушевский). Эта часть наиболее поэтична и возвышенна, и немного напоминает творчество Франца Кафки. А вот события в колхозе, подвергаемом коллективизации, представляют собой некую вторую фазу произведения, выполненную в гротескно-карикатурном стиле и скорее напоминающую «Скотный двор» Оруэлла. Во второй части уровень серьезности повествования значительно проседает, а по-настоящему проникнуться глубинами чьего-то сознания становится сложнее. Если первой части я безоговорочно ставлю 10 из 10, то вторая не тянет, на мой взгляд, выше чем на 8, поэтому средняя оценка вышла такой, какой вышла. Словно первую половину вы смотрели максимально чернушный артхаус от Тарковского, а потом внезапно оказались в немного мрачном варианте выступления квн-овской команды «Фёдор Двинятин», где поток остроумных заметок об окружающей действительности сливается в причудливый калейдоскоп, а внутренняя логика повествования становится малозначимой.
Меня часто пугали этим произведением, но оно вовсе не такое страшное, каким его описывали. Здесь есть попытка балансировки между откровенной карикатурностью персонажей и моментами, когда мы входим в самые сокровенные и интимные закоулки их душ. Не знаю, является ли этот прием намеренным. Баг это или фича, но этот факт определенно влияет на способность целостного восприятия текста.
Наиболее глубокие переживания здесь испытывает Прушевский — может, потому что он интеллигент
Про язык ничего особо говорить не хочется — об этом и так было сказано очень много. Лишь пара субъективных наблюдений:
1. Платонов никогда не напишет «Герой смотрел на пыль, лежащую на дороге, и ему было скучно». Вместо этого он скажет «скучно лежала пыль на дороге». Он как бы архивирует смысл и преподносит его в максимально сжатом виде, что и придает, по-моему, его прозе такой поэтичный оттенок.
2. Диалоги Платонову удаются хуже, чем описания природы. А вот природа... О, здесь он вплотную подошел к уровню Константина Бальмонта. Это чистая поэзия в прозе.
В целом нет ощущения, что у этого произведения был какой-то изначальный план или сюжет. Но зачем он нужен? Талантливый поток сознания, раздираемого противоречиями классовой осознанности и наблюдаемой неустроенности человеческого быта, тоже имеет право на существование.
[ 4 ]
m1t0s, 18 января 2020 г.
Совершенно ни на что не похоже. Интересное формирование предложений и мыслей — и хотел бы цитировать в жизни, но такую постановку слов и не запомнить. Опыт чтения интересный, но читать не просто. Автор заинтересовал, попробую почитать другие его произведения.
[ 19 ]
Paganist, 23 декабря 2019 г.
Эстетический восторг, который испытываешь при погружении в уникальный стиль повести, жутко контрастирует с чёрной безысходностью повествования. Платоновский самобытный слог рисует реальность до такой степени достоверности, что уже не верится в её настоящесть. «Котлован» предстаёт некоей притчей, мифом, карикатурой, антиутопией, при этом остаётся предельно реалистическим — и неизбывно горестным — произведением. Честно, не припомню более беспросветно серой, гнетущей, мрачной атмосферы в литературном произведении.
Безрадостная картина жизни. Строить котлованы и создавать колхозы. Радость по приказу. Нищета и голод. Рабочий — ничто. Человек — тело. Жертвы во имя светлого будущего. Только труд, труд, труд, иступляющий до бесчувствия и хруста в костях. Жизнь без мыслей, без эмоций — существование для пользы. Смерть как избавление. И умирающий ребёнок как символ гибнущего будущего, результат неверно выбранных методов построения счастья для народа. Страшная, жуткая книга. Пророческая. В каждой строчке невыносимая боль автора от того, во что превратили веру и надежду народа, как извратили мечту о новом, справедливом мире.
«Котлован»— одновременно сложная и простая для понимания книга. Но вне зависимости от восприятия — знаковая, вневременная.
[ 21 ]
Nomos, 2 июня 2018 г.
Не зря о «Котловане» написано столько исследований и «толкований», что они по объёму многократно превышают саму повесть. Ибо это произведение уникально. Мне жаль тех, кто подошёл к чтению «Котлована», как к обычному повествованию — с таким подходом, кроме разочарования и недоумения, ничего не получится — книга покажется пресной и совершенно бессмысленной. Ибо повествование здесь — второстепенно (а на самом деле, имеет глобальный смысл, отражая схематично целую эпоху и целую Страну). Здесь главное — язык. Этот непередаваемый абсурдизм, символизм и сюрреализм в одном флаконе. В каждом предложении. Именно поэтому, Платонов совершенно непероводим на другие языки. Не многим удавалось с помощью одного лишь языкового стиля передать так точно весь трагизм описываемых событий. Небольшой совет тем, кто не может понять книгу — читайте медленно, проговаривая вслух или про себя каждое слово. Очень скоро вы войдёте в нужный ритм и книга откроет вам настоящее эстетическое наслаждение.
И ещё — тот, кто включил Платонова в школьную программу, по моему мнению, имел цель отвратить детей уже в это возрасте от чтения, как такового. Для того, чтобы Платонов был понят, нужно иметь взрослую, сформировавшуюся личность. Но сегодняшний подход к школьному образованию — это уже совсем другая история...
[ 3 ]
Тамара Внучкова, 18 апреля 2017 г.
Лет тридцать назад не смогла осилить «Котлован» Платонова и прочувствовать. А сейчас наверно уже будет поздно воспринимать ужас коллективизации и советизации после ельцинитизации России. Хотя наверно неприлично в порядочном обществе признаваться в этом,но читать эту книгу снова не буду.
[ 20 ]
Изенгрим, 27 ноября 2016 г.
Есть книги-утопии. Все устроено правильно, все шагают дружно в ряд, каждому по потребностям, от каждого — по труду, богу — богово, кесарю — кесарево, завтра будет то же самое. Есть книги-антиутопии. Вокруг штурмовики с автоматами гонят тебя на безальтернативные выборы императора, Большой Брат бдит, все мерзко, грязно и уныло, радуйся, что живой, а не в лагере, предашь друга — получишь коричневую ленточку, завтра будет то же самое. Платоновский «Котлован», несмотря на ценные указания, ведущую роль и генеральную линию партии, конечно не утопия, но как ни странно, и не антиутопия. Это какой-то странный гибридный жанр, оригинальный и даже уникальный — я бы назвал его «предчувствие утопии» (или «ожидание утопии»). То есть вокруг срань господня, везде клин, до горизонта — карликовые березки, но все герои знают, что завтра, самое позднее — через год, непременно будет всем счастье, социализм и исполнение желаний. Не всем, конечно, а кто доживет.
Это не проза, это поэзия — куда там Пушкину! Пушкин был буржуй, сукин сын и несознательный помещик, скучно эксплуатировавший своих крепостных и пивший их кровь. Котлован — это поэзия из нутра рабочего человека, глядящего вперед к солнцу будущего устроения и не знающего, где бы примостить свои освобожденные от капитализма силы для приближения победы пролетариата. Это подлинная советская волшба, настоящая рабоче-крестьянская магия, от которой пухнет живот, просыпается тоска по неведомому и течет кровь из ушей.
Чиклин покойно дал активисту ручной удар в грудь… Внутри активиста раздался слабый треск костей, и весь человек свалился на пол.
Как жаль, что я не читал эту книгу раньше и едва не пропустил это творение! Как хорошо, что я не прочитал эту книгу раньше, ибо тогда я бы просто не понял ни черта и забросил ее за диван как ненужный хлам. Ни в коем случае нельзя преподавать «Котлован» в школе — как тупая школота (сам таким был, знаю, о чем говорю) может осознать и оценить уродливую красоту слога Платонова, мощь натужного рывка к социалистической утопии и кафкианский ужас коллективизации? Книга невероятно жуткая и тоскливая, пробирает до самого донышка, она как холодный и горячий душ попеременно без возможности отключить воду, ее образы впечатываются прямо в мозг и на сетчатку глаза, это рвотное и слабительное в одном флаконе, это шедевр без единого гвоздя, который надо выдавать под подписку о невыезде. Она монументальна, грязна и бессмысленна — как вечно расширяемый котлован.
[ 11 ]
Buhrun, 26 марта 2015 г.
Всунув нос промеж переплета, отвечаю строго по матери: глиной и песком смешано немало историй, но из них не каждая — Богова.
Даже нет мечты — подражать.
Есть желание спросить, отыскать вопросы на ответы жути, сути и торжества холодной смерти.
Не читайте от пустой минуты, отдалитесь, высморкайте неудобство и соль, здесь такой разговор меж губ пропускают.
Неохота пачкаться в тине, не желаю тонуть, забывать.
Платонов не сумел и тебе не велел.
Прежде встану на ноги, а потом уж за другие буквы его возьмусь.
Эти меня опрокинули в лежа.
Так и покемарю.
[ 11 ]
mom, 5 марта 2015 г.
Абсолютно вне времени. Абсолютно бесполезно ставить оценку, абсолютно бесполезно ориентироваться на чужие оценки. Просто потому, что ничего подобного не было и не будет (Сам Платонов говорил тем, кто желал у него учиться искусству писательства, чтобы они ни в коем случае не шли по его стопам, иначе они рискуют навсегда потерять себя). Поэтому — за гранью оценок уровня «нравится — не нравится», ибо за гранью гениальности. Абсолютно ни на что не похожий Стиль и Язык, невероятная Поэтичность и Образность которого делает бесполезной всякую попытку перевода на другой язык.
Можно открыть на любой странице и возникает либо желание выучить все, что написал Платонов наизусть либо, переплевавшись, продолжать дозревать в киселе более привычных форм выражения литературных навыков и прочих банальностей. А потом, дозрев, стыдиться за свои глупые отзывы об Этом.
И еще — это реально страшно, жутко. От этого языка очень устаешь, но к нему возвращаешься, потому что никогда концентрация и знакомых, и невыразимых, очень сложных чувств и ощущений не достигала такой плотности. Они возникают буквально на физиологическом уровне.
Платонов — это настолько отдельная история в русской литературе, что понятие жанра при изучении Его Текстов обречено на абсолютное бессилие.
К сожалению, практически вся Проза Платонова оставляет ощущение обреченности. Но именно эта обреченность создает контраст для изумительно тонкой, светлой надежды, которая с трудом замечается при чтении, но почему то очень определенно начинает звенеть в голове после.
Тем, кто смутно, не определенно ощущает эту силу Прозы Платонова и желает ее постичь глубже, может помочь эссе Бродского о Писателе.
[ 12 ]
Шербетун, 5 марта 2015 г.
»- Мертвые не шумят, — сказал Вощев мужику.
— Не буду, — согласно ответил лежачий и замер, счастливый, что угодил власти».
Жуткая книга, сквозящая безнадегой, отчаянием, смертью, после прочтения которой погружаешься в странное тошнотворное состояние, хочется забиться куда-нибудь и притвориться, что не существуешь. Но несмотря на чудовищность описываемого в повести бытия, эту душераздирающую книгу необходимо прочитать каждому.
«Котлован» — антиутопическое произведение, рассказывающее об огромной стройке общего для всех пролетариев дома, идеального для трудящихся. Это произведение о людях-куклах, разучившихся чувствовать, которым более «некуда жить». В повести царит эпоха коллективизации, раскулачивания, пятилеток, антивещизма и всепоглощающего страха, эпоха уничижения ненужных, несоответствующих стандарту, людей, лишенных всего, обезличенных, обреченных, существующих по инерции.
"— Зачем же он был?
— Не быть он боялся».
А те, кому повезло выжить — лишь винтики в механизме, работающем в аду ради будущего рая. Они осознают свою жертвенность. По сути, они — обреченный стройматериал в стране, превратившейся в трудовой лагерь. При этом все прочие, не вписывающиеся в систему, подлежат ликвидации.
«Он жил и глядел глазами лишь оттого, что имел документы середняка, и его сердце билось по закону».
«Мужики работали с таким усердием жизни, будто хотели спастись навеки в пропасти котлована».
Только вот спасение становится синонимом смерти, гибели… Показательно и то, что центральный символ романа – гроб, в котором живут, спят, ищут гармонию и истину, а главное — надежду...
«Чиклин сказал, что вчера вечером близ северного пикета на самом деле было отрыто сто пустых гробов; два из них он забрал для девочки — в одном гробу сделал ей постель на будущее время, когда она станет спать без его живота, а другой подарил ей для игрушек и всякого детского хозяйства: пусть она тоже имеет свой красный уголок».
[ 29 ]
jansson, 4 июля 2014 г.
В этом году я устроила себе один из самых жестких челленджей – заставила себя прочитать «Котлован». Произведение Платонова есть воплощенный апогей моей ненависти к школьной программе, где вместо хотя бы одного зарубежного пункта понатыкали всяких платоновых, от которых спустя десять лет все так же хочется пойти и убиться об стену. У меня на всю жизнь останется в памяти тот момент, когда за 10 минут до выхода в школу я силилась перемахнуть хотя бы через середину Платоновской мысли. Тогда не получилось, я плюнула и закинула книжку подальше. Чтобы найти ее в этом году, стряхнуть пыль, посчитать количество лет, разделяющих мою нынешнюю попытку от неудачной предыдущей, и снова нырнуть в мир «Котлована». Я полагала, что раз уж счет годков перемахнул через десятку, то всяко пора дать второй шанс школьным разочарованиям.
У, как же я ошибалась.
«Котлован» остался все таким же мерзким и тошнотворным. В школе нас наверняка пичкали им, дабы мы вкусили этот сладчайше извращенный язык («он сделал удар в его лицо» и прочее) и остроту того времени. Но от некоторых фраз уже было не отделаться простым фейспалмом, от них начинало мутить. Пускай Платонов сделал это специально, дабы подчеркнуть нелепостью всю иронию, но приятнее или проще читать такие абзацы не стало. Плоские персонажи все одинаковы, хотя кто-то мается от работы мысли, а кто-то от бездействия, но в итоге все они просто влачат существование. Картинка покрыта твердой коркой безысходности. Люди спят в гробах, думают о смерти, умирают. Они не развиваются, они топчутся на месте в ожидании смерти.
Какое-то время назад видела пару отзывов наших забугорных товарищей-читателей на «Котлован» (он же «The Foundation Pit»), где в книге разглядели черный юмор. Это ж каким непрошибаемым оптимизмом надо обладать, чтобы увидеть в этой безысходности хоть какой-то юмор. Я вот плакала, давилась текстом, мне хотелось, чтобы все уже перестали нести чушь и поскорее умерли. Вроде бы и тощенький он, «Котлован», а в итоге читаешь его неделями, время от времени зажмуриваясь и убегая из этого неприютного мира. Встретимся еще через десяток лет?
[ 25 ]
wellv65, 21 мая 2014 г.
Мне кажется, что «Котлован» — книга не столько для головы, сколько для сердца. Хотя — это довольно пустые слова... Но лично я не столько *прочитал* эту книгу — сколько *прочувствовал*. Среди моих предков — и крестьяне, и рабочие, и инженеры, бухгалтеры. И сюрная жизнь персонажей накладывалась на реальную жизнь моих предков, моей крови так, — что было не отличить — где сюр, а где — реальность. Но почему вы думаете, что это всё — «про тогда»?!.. Это вполне и про сейчас. Если отслоить фантики с нашей сегодняшней жизни — получится такой же котлован. Может, не столько мрачный — для многих, но для меня и всё описанное в книге не было мрачным. Наверное, потому, что всё это уже было пережито. И за меня, и мною, и наперёд.
«Не убывают ли люди в чувстве своей жизни, когда прибывают постройки? Дом человек построит, а сам расстроится. Кто жить тогда будет?»
«Чего ты стонешь, сирота! Смотри на людей и живи, пока родился.»
«Каждое ли производство жизненного материала даёт добавочным продуктом душу в человека?»
А вы — козёл, рычаг... Там один медведь чего стоит...
Что до «1984» — это совсем другой коленкор. Совсем о другом, и сравнивать их невозможно.
P.S. Почитал отзывы школьников и молодых (не здесь). Которым «Котлован» давали в рамках школьной программы. О чём думали эти учителя?!.. Они сами — как со страниц «Котлована»... Такое нельзя читать в юном возрасте. Здоровая юная психика такое должна просто отторгать. «Котлован» нужно читать уже седым, — чтобы не поседеть (шутка). Возможно, нужно немного умереть. Чтобы не бояться смерти. Не знаю. Книга хорошо легла на мою усталость от рытья котлованов, но бывает так, что вариантов всего два — либо становиться сильнее и рыть глубже — либо лечь и смотреть пустыми глазами в небо. И даже второе не получится — потому что с одной стороны обязательства, а с другой — совесть. Но спасибо Богу и за то, и за другое.
А прочти я «Котлован» лет в шестнадцать — действительно бы увидел только Безысходность с большой буквы «б». Каковая и сейчас видна мне в других книгах, прочтённых много-много лет назад.
[ 2 ]
Wladdimir, 22 февраля 2014 г.
Может быть я чего-то не допонимаю, но ведь, как мне кажется, там речь идет отнюдь не о каком-то абстрактном козле отпущения, но о конкретном козле, который, пребывая в собственности единоличника, и есть тот самый рычаг, дергая за который, этот самый единоличник способен возродить эту бяку, известную из истории под названием «частная собственность».
[ 10 ]
киммериец, 22 февраля 2014 г.
«Наверное, стоит привести пример совершенно ненужных и отупляющих предложений, да?
«...потому что в руках стихийного единоличника и козел есть рычаг капитализма.»
Я, конечно, не отрицаю, что в истории, обществознании, да и вообще во всех гуманитарных науках я самый настоящий профан, но что, мать его, он хотел этим сказать? Я ни черта не понял вообще.» (Слартибарфаст писал)
)))))))Слартибарфаст, я понимаю что тут не полемика, но просто не удержался! Господи, он хотел сказать что если козёл отпущения скажет «сегодня прекрасная погода» — то это будет антикоммунистической пропагандой.
Но если не воспринимать подобные фразы С ЛЁТУ, то Платонова читать бессмысленно! Потому что у него все книги построены на этом «слоге».
А у меня так получилось что «Котлован» я прочитал где-то в 2005 году, после того как наелся всякой фантастикой. Именно поэтому открывал книгу с очень-очень скептическим настроем. Кому нужны эти антиутопии?
Но как лавина захватывает песчинку, вовлекая ее в свой водоворот — так и меня захватило это платоновское повествование, не давая оторваться ни на секунду. Сама эта необычная и образная речь — тоже своего рода стилистическая пародия, и она воспринималась мною как лакомый кусочек, который я употреблял с превеликим удовольствием! Потому что подобное повествование просто дико насыщено мыслями и эмоциями, я уж не говорю об эстетическом факторе)) непередоваемое ощущение, и подобная специфичность не повторяется ни у одного другого автора.
При всей искрометности и блеске — это довольно жестокая антиутопия, и я бы не советовал её читать людям, которые видят в тех временах только хорошее. Ведь в этой книге угасла «слезинка ребенка», без которой построение светлого будущего просто бессмысленно.
Говорят, что это его самая мрачная книга, остальные уже не настолько. Что ж, может быть и так, но в реальной жизни Платонову это мало чем помогло...
Именно здесь хочется сказать, что то, что остаётся классикой происходит из неких объективных факторов, которые некоторые люди чувствуют, но объяснить не могут. Рад и тому что мне повезло: ведь я оказался среди тех, кто смог его оценить не просто всмысле идей (этого добра хватает и с той и с другой стороны), а в смысле художественности, и с первой страницы почувствовал в нем Большого писателя, независимо от того, слышал я о нём или не слышал.