Игорь Акимов «Дот»

К сожалению это далеко не та книга, где можно найти правду о войне, свойственную произведениям Бакланова, Симонова, Акулова, Ананьева и других писателей-фронтовиков. Это всего лишь развлекательная приключенческая вещица, в качестве антуража для которой автор выбрал первые месяцы Великой Отечественной войны, а в качестве героев — пятёрку советских солдат.

Наверное, роман понравится ребятам-подросткам: там множество приключений и боевых сцен, наши солдаты совершенно «непотопляемы», круша направо и налево немецкую живую силу и технику, фашисты хотя и хитры, и изворотливы, но куда им против наших героев.... Взрослый же читатель вряд ли найдёт здесь для себя что-нибудь интересное — он то отлично знает, что такое война на самом деле: боль, страх, горе, тяжелейший труд и лишения, и смерть, смерть, смерть.... Вполне возможно, что в основу книги и положены какие-то реальные события, но, кажется, автору изменило чувство меры в приукрашивании событий :(.

Маленький очаг сопротивления в огромной войне. Обычные солдаты, вернее обычные люди в военной форме. И их выбор. Выбор защитить, задержать хотя бы на день, неделю.... Сколько таких очажков было за всю войну, но без них не было бы Победы.

Меня в принципе очень интересует все, что связано с историей Второй мировой, но при этом я предпочитаю историческую литературу художественной. И на «Доте» наконец сформулировала, почему: WWII не предмет для упражнений в изящной словесности и стилистических игр. На любые другие темы — пожалуйста, любые стилистические приемы. Но тексты по Второй мировой воспринимаю только в простом, реалистическом формате. Слишком мало времени прошло еще, чтобы события можно было перевести в область чисто литературную и придавать им какую угодно окраску, хоть гиперреалистическую, хоть сюрреалистическую. В основном попытки авторов, пишущих художественную прозу о Второй мировой с позиций «как бы сделать покрасивее» и «как бы еще выпендриться» вызывают у меня глухое раздражение и однозначно расцениваются как признание в собственном бессилии. Потому что материал настолько *больше* авторского дарования, что у автору, чтобы справиться с ним хоть как-то, приходится этот материал упрощать, обрезать, выводить из области вполне живой и недалекой истории в область расхожих, заезженных сюжетов, которые можно украсить только новой формой. Но Вторая мировая как основа сюжета не нуждается ни в каком украшательстве, и любая «новая форма» на ней смотрится, как одежда не по размеру. Это относится не только к Акимову, но и вообще ко всем подобным.

Роману предшествовала повесть, куда более реалистическая, как сам автор выражается, «лубочная» — я ее не читала, поэтому сказать мне особо нечего, но по ощущениям, повесть была, возможно, лишена вышеописанных недостатков. В романе же автор попытался совместить несовместимое — этот позитивный лубок про героических советских солдат, с какими-то невероятными успехами защищающих дот далеко за линией фронта летом 41 и «роман-воспитание» про немецкого офицера. Причем когда советские солдаты встречаются с немецким офицером, происходит уже полнейший сюрреализм в духе Роб-Грийе. В итоге — взглянули звери на пейзаж и прошептали: ералаш. Даже применительно к любой другой основе сюжета все эти несочетаемые вещи были бы уже слишком, а применительно к тематике Второй мировой, которая, повторяюсь, и так не нуждается в искусственном украшательстве для придания тексту большей выразительности — так и вовсе вызывают недоумение.

«Лубочная» часть, между прочим, отличная. Пятеро советских солдат, по разным причинам оказавшихся за линией фронта в начале немецкого наступления, находят друг друга (кое-кто спасается из плена, кого-то просто бросили товарищи), забираются в заброшенный дот, забитый под завязку боеприпасами, который проходящие мимо немцы не проверили (sic!) и начинают весело расстреливать колонны. Слава русского оружия, немцы терпят сокрушительное поражение, красота, в общем.

Параллельно начинается линия, озаглавленная «Жизнь и мнения Иоахима Ортнера» про немецкого офицера — белая кость, совсем даже не фашист, который и попал-то на фронт только затем, чтобы побыстрее отметиться в каком-нибудь сражении и свалить обратно в тыл. Аллюзия на Стерна, правда, совершенно непонятна — мало того, что история немца ничем не напоминает «Тристрама Шенди», кроме разве что длинноты и занудства, так она еще и, мягко скажем, не в тему. Подробно описывается детство, юность и интимная жизнь майора Ортнера, с забеганиями вперед и назад, лирическими отступлениями и рассуждениями, со множеством деталей и безумным количеством рефлексии. В общем, я не выдержала и всю эту прустовщину читала по диагонали — слишком она скучна и несуразна в общем контексте.

Две части — советских солдат и майора Ортнера — сходятся непосредственно дважды, и оба момента прописаны в довольно-таки сюрреалистическом ключе. Увольте, если бы в романе была только «лубочная» часть, он был бы отличной вещью в своем роде, но с прибавлением ***страданий майора Ортнера становится очень неоднородным. Я не знаю, как оценивать текст, половина которого читается взахлеб, а другая половина — пролистывается.

Мне понравился роман. Психологический военно-приключенческий роман — я так бы его охарактеризовал. Конечно, есть некоторая гипербола, но в целом -это произведение о несгибаемости духа советского человека. именно вот такие люди, обреченные, казалось бы на поражение, блокированные в доте, пусть и рассчитанном на длительную оборону, приближали Победу. И кто знает, сколько жизней они спасли, сдерживая крупную группировку врага?

Очень патриотично. И убедительно

Первый вариант повести, напечатанный в 80-х годах в журнале «Подвиг», цеплял именно противостоянием добра и зла в практически чистом виде. Прямолинейность персонажей (не картонность!) только подчеркивала напряжение противоборства горстки русских солдат и крупного фашистского подразделения. На мой взгляд, в этой повести нет места философствованию и размышлизмам. Все ясно — враг перед тобой, и он должен быть уничтожен!

Второй вариант потерял всю динамику, патриотический настрой и, как это ни странно, наоборот «замутнил» персонажей — как положительных, так и отрицательных.

«Тюнинг» повести только испортил произведение. Поэтому только 6. Первой версии поставил бы твердую 8 с плюсом.

Очень любопытный эффект получается, когда сравниваешь первоначально изданную повесть с доработанным романом.

Автор, в своем послесловии к роману совершенно правильно определил суть повести: это был советский военный лубок. Вроде тех, которые описывали подвиги незабвенной памяти Козьмы Крючкова. Роман же претендует на психологизм самой высокой пробы. Что-то тут от Федора Михайловича… ЕСЛИ НЕ КРУЧЕ.

Вот только за первоначальным военным лубком стояла все-таки, как ни крути, историческая правда. Ибо тысячи и тысячи советских солдат, пусть и не столь эффективно как защитники дота, а скорее как та группа пограничников, которая в начале повествования занимала, может быть и нелепую (что поделать, воевать то еще не умели), но героическую оборону на первом попавшемся бугорке, упорством и собственной жизнью обеспечивали те крайне необходимые для спасения Родины часы, дни, а в итоге и месяцы. Результатом сложения которых в итоге и стала Победа. Или, по крайней мере, ее преддверие. И противостояние группы случайно сбившихся вместе бойцов и фашистского (подчеркну – именно фашистского) офицера было одним из интереснейших сюжетных линий, можно даже сказать – стержнем повести.

Тон же романа совершенно иной. Психологические портреты бойцов РККА текстуально значительно выросли. Стали ли они от этого достовернее? По-моему — нет. Но здесь возможен спор. Психология вещь тонкая, с момента описываемых событий прошло много десятилетий, менталитет жителей СССР/России поменялся кардинально… Да и не имеет это принципиального характера. Бог с ним, с автором, видит он своих героев такими, и ладно.

Но вот преобразование противостоящего им фашистского офицера в офицера германского (почувствуйте разницу!), этакую потомственную белую кость германской армии… Да еще политически абсолютно нейтрального! С чисто карьерными (да и то, что-то слабовато обоснованными) мотивациями, кучей комплексов скорее карамазовского типа, да еще и с отсутствием хорошо выдрессированных прусской военной школой инстинктов! Чего стоит один практически открытый конфликт командира батальона с командиром дивизии (заметим, не с каким-либо нацистским выдвиженцем, а с питомцем той же прусской военной школы, чуть ли не того же училища, которое окончил и майор). А тут еще и некий тесный психологический, чуть ли не сверхчувственный контакт с советским пограничником… Простите, не верю! Плюс неимоверная растянутость романа, малая достоверность многих чисто боевых эпизодов (в наше время можно было бы убрать массу наивных и чисто ошибочных мелочей), какой-то совсем уж нереальный хэппи-энд.

Короче, повесть-военный лубок автор преобразовал в роман-импрессионистский туманный пейзаж; убрал стержень: противостояние советского патриотизма и фашизма; и полностью смазал психологическую обоснованность Подвига. Не думаю, что автор добивался именно этого. Но так вышло. Осторожней надо было.