Лоран Бине «HHhH»

HHhH , необычное название книги, состоявшее из аббревиатуры букв, при прочтении узнаем чьи это инициалы, узнаем почему Чехословакия оказалась нетронутой во Вторую Мировую войну, кто таков этот Пражский Мясник, как Гитлер пришёл к мысли о геноциде евреев и кто его надоумил,... очень необычное повествование ведется от автора, который говорит с нами не сухими цифрами и фактами, а как будто за столиком в кафе, объясняет что и как, какие нашел записки и документы исторические, какие факты надуманны, а какие реальны, такой диалог рассказ от Лорана Бене с читателем,... сам я когда-то был в Праге, с удовольствием окунулся в воспоминания и посетил снова те улочки, те памятные места, те средневековые достопримечательности, действительно не тронутые войной, один из городов, который Гитлер не разгромил,... тяжёлое конечно впечатление от прочтения сложилось в итоге, ведь тема страшная, но у автора получилось как-то рассказать так, что просто узнаем о том временном отрезке, о котором нам не рассказывали в школе, и спорный финал этой затеи истории, стоила ли игра свеч, .... опустошен полностью!

Итак, «великое исследование», «инфра-роман» прочитан.

Добавлю свои ложечки дегтя.

Бине придает слишком уж большое значение покушению на Гейдриха в рамках Второй мировой. Не скупится на эпитеты, подчеркивая при этом и значительность своего труда. Никаких особых исследований ему проводить не пришлось, само событие раскатано и разложено по полочкам давным-давно. Однако он пыжится изо всех сил. Уже на первых страницах мы видим явное лукавство, автор упоминает прочитанную в детстве «Историю гестапо» Ж. Деларю, в которой пражский аттентат расписан если не подробно, то достаточно информативно. Но, спустя страницу, он отмечает, что «первые подробности» он узнал от словацкого помощника атташе в 1996 г.

К делу не относится, однако на тех же первых страницах Бине походя пинает чешского теннисиста Ивана Лендла, кумира моего детства, что сами понимаете, никак не добавляет моей приязни к французу)))

Пинает он и автора«Благоволительниц», неумно и бессильно. Литтелл крут и очарователен, он поработал в «горячих точках», знает, чем пахнет кровь и смерть. История написания его главной книги, хоть и не вставленная в роман, а может, придуманная пиарщиками, с ящиком виски в номере отеля, куда более интересна, чем многолетние потуги Бине поймать кайф «меж двух времен».

Сам-то метод хорош и продуктивен, но не в данном случае. Идеальное воплощение — у Льва Данилкина с его пятилетним титаническим ленинским квестом.

А тут... претенциозное, напыщенное, малоинформативное чтиво.

Мертвые мертвы, и мертвым совершенно все равно, воздадут им почести или нет. Зато для нас, для живых, это кое-что значит. Память абсолютно бесполезна для тех, кого чтит, она служит тому, чья она. С ее помощью я упорядочиваю свою жизнь, ею утешаюсь.

(HHhH)

У живых есть должок перед мертвыми. Хотят того живые или нет (а чаще всего, разумеется, не хотят) — прошлое, с его ошибками, трагедиями, обидами и глупостями всегда определяет настоящее.

Можно, конечно, сделать вид, что нам и повседневных забот хватает. Чем копаться в событиях столетней давности, по поводу которых и не ясно-то ничего — лучше заняться проблемами сегодняшними, и пусть мертвые сами хоронят своих мертвецов.

Но стоит только обществу отвернуться от прошлого, стоит только забыть о нем — мертвые тут же вернутся и предъявят счет.

Каждый платит долги по-своему.

Сейчас вполне очевидно, что у человечества есть коллективная память, и устроена она примерно так же, как память индивидуальная: одному событию в ней придается огромное значение, тогда как другое благополучно забывается. Точно так же, как отдельный человек вытесняет воспоминания о травмирующем событии, общество стремится поскорее забыть о поражениях и трагедиях прошлого.

Дальше дело за культурой, которая работает, как хороший психоаналитик. Запамятовали? Мы вам напомним. Здесь исторический роман — эдакая виртуальная кушетка. На ней вы расскажете обо всем, что загнали глубоко в бессознательное; и пусть ваши свободные ассоциации мечутся от «попаданцев», на пару с Петром I покоряющим космос, до мистических откровений, запрятанных в чемодане очередного типичного интеллигента — они говорят о вас больше, чем вы думаете.

Вы — чех или словак. Вы не любите, когда вам указывают, что надо делать, и вам не нравится, когда людям причиняют зло.

(HHhH)

Исторический роман — всегда притворство. Он стремится, словно в той заветной позитивистской максиме, изобразить прошлое таким, каким «оно было на самом деле». Очевидную невозможность этого исторический роман игриво замалчивает. Да, здесь все было не так, а там — не эдак. Да, мы приврали, приукрасили, натянули. Да, половина действующих лиц — выдуманы, а половины событий не могло произойти. Но это же не учебник, верно?

Отношения «человек/прошлое» ничуть не менее сложны, чем отношения «человек/человек», или «человек/настоящее». Собственно, именно этим роман «HHhH» и хорош: он не просто об истории, он о нас и об истории.

Автор, изобразив диалог, немедленно сомневается: а могли ли его герои так говорить. Говорили ли они об этом вообще? Его болезненное погружение в реалии Второй мировой войны постоянно прерывается рассказами о том, где он вычитал тот или иной факт, в каком музее увидел этот автомобиль, из какого документа выцепил диалог, что он сам, в конце концов, чувствует. Не как писатель, а как свидетель.

Своими сомнениями и переживаниями автор делится также смело, как сомнениями и переживаниями персонажей.

Он спорит с Джонатаном Лителлом и его «Благоволительницами» (понятное дело — там, где Лителл вычурен, нарочито литературен, держит в подстрочнике то «Бесов», то «Калигулу», Бине прост и прямолинеен.) Вам страшно, когда вы читаете про Бабий Яр и айнзатц команды? Автору тоже страшно. Вы втайне восхищаетесь черной формой, рядами белокурых арийцев? Что ж, человек слаб, и автор точно так же поддается обаянию зла.

Изобразив очередную сцену, автор поворачивается к камере — я не переборщил? Не многовато ли пафоса? Простите, мне кажется, что было так, но правды не знает никто.

«Белокуря бестия… так они его между собой называют. Вам не удасться хорошо понять немцев, пока до вас не дойдет, что для них это комплимент.»

(HHhH)

Убийство Гейдриха — пожалуй, единственное удачное покушение на высокопоставленного нациста. Недаром за него уцепились почти тут же: Фриц Ланг в 1943 году снял фильм «Палачи тоже умирают» — совершенно неправдоподобную картину о том, что зло будет отомщено, и довольно скоро.

Сама по себе история операции «Антропоид», с карикатурно злодейским Гейдрихом и такими же карикатурно-героическими убийцами, выглядит слишком по-голливудски. Но в «HHhH» прекрасно показано, что реальная жизнь — это никогда не кино. Тут все боятся, ошибаются, предают; пулеметы заедают в самый критический момент, эсэсовцы сочиняют музыку и пишут докторские по философии; апофеоз человеческой глупости и растерянности — финальное сражение в православном храме.

Да, говорит автор, история нелепа, непредсказуема, нескладна, непонятна — но в этом-то все и дело.

Увидеть и принять ее такой значит встать на один уровень с людьми прошлого. Приблизится к их горестям и радостям, в каком-то смысле пропустить их сквозь себя.

Отдать должок тем, кто давно умер.

И тогда современный читатель, перекормленный и драмами, и героизмом, и преступлениями, и добродетелью -- тогда он ощутит биение живой истории, проходящей через него точно так же, как и через людей, которых давным-давно нет

Очень редко встречала книги по типу этой. Автор не просто пересказывает нам историю. Он показывает нам как он узнавал об этой истории. Он открывает нам не только «Антропоид», но и себя. Не многие смогут написать книгу так, чтобы она зацепила читателя. У Лорана Бине это определенно получилось.

«Что он делает, этот идиот?

Он останавливается посреди дороги.

Разворачивается лицом к машине.

Ваши взгляды встречаются.

Он отбрасывает плащ.

У него в руках Sten.

Он направляет оружие на вас.

Целится.

И стреляет.

Он стреляет — и ничего не происходит.»

(HHhH)

Совершенно отвратная книга из-за «ячества» автора. Обстоятельства покушения на Гейдриха достаточно известны, но пафос первооткрывателя в этой книжке зашкаливает. Добросовестная компиляция известных текстов оживлена т.н. авторским взглядом. Бине -- совершенный пошляк: есть у него и «вечно текущая Висла» и неизменный Кундера и описание жизни с «Наташей». Массив гонит неимоверно. На одной странице напишет, что не хочет выдумывать сцену , через пару страниц придумает таки сцену. «Я не знаю, какие чувства испытал впервые оказавшийся в Праге N, но Прага не могла ему нее понравиться с ее Замками, готикой и проч. (объемом на страницу). Собственно о еврейском вопросе и участии Гейдриха куда как цельней изложено у Арендт. В стремлении оживить публицистический канон Бине создал что-то в духе «я» и «покушение на Гейдриха», что с учетом выбранной темы менее уместно, нежели рассуждения о сыре там или поездке в Прагу. Много пафоса, безвкусицы, тяга к историческим анекдотам и тошнотворным «реконструкциям»