Агота Кристоф «Трилогия близнецов»

А был ли мальчик? Именно это хочется спрашивать раз за разом, во время прочтения этой трилогии. И чем ближе к ее завершению — тем вопрос становится более актуальным. Но точного ответа на него вы все равно не найдете. И, пожалуй, это плюс. Есть над чем посидеть и подумать после прочтения. А может быть и не стоит этого делать. Все будет зависеть от того — понравилось ли вам произведение или нет. Оставило ли след или нет.

Первое, что бросается в глаза, когда начинаешь читать первую книгу, «Толстую тетрадь», это непривычная подача текста и сюжет. Сначала было тяжело. Казалось, что читаешь какую-то нелепицу и бессмыслицу. Но это прошло. Благодаря, в том числе, легкости текста. Да, несмотря на все описываемые ужасы, текст написан очень просто и читается быстро и легко. Будто сочинение школьника. Но это точно не минус. Не зря писали о том, что эту книгу использовали в некоторых странах для изучения французкого языка. Оно действительно напоминает адаптированные книги на иностранных языках по своей простоте.

Но вот то, чего точно не скажешь, так это о простоте содержимого. Книга жесткая, книга мрачная, книга реалистичная, если вести речь о войне. И о детях, которые вынуждены это все переживать. При этом здесь нет описаний боевых действий, а речь идет именно о быте во время войны. О том, в каких условиях приходится людям жить. На что идти ради выживания. И о том, в каких обстоятельствах они могли оказаться при этом.

Здесь нет привязки к конкретной войне или местности, но многое угадывается, если почитать о биографии автора и вспомнить историю середины 20 века. Не важно где проиходят события, в маленьком городе или в большом, а вот границы, партия, революция и восстание — все это говорит о многом. Дьявол кроется в деталях. Если это не очередная ложь.

Главные герои трилогии — братья-близнецы, Лукас и Клаус. Были ли они? А если были, то как именно? Правда ли описана в толстой тетради и правда ли описана в трилогии? На мой взгляд, автор изначально задумывала все совсем не так, как оно завершилось в третьей книге. Но получилось у нее неплохо. Хотя многие вопросы и останутся без ответов. А те ответы, что есть — быть может они настолько же правдивы, как и толстая тетрадь. Увы, этого мы не узнаем. А может это и не имеет значения.

Необычная трилогия. Необычная манера написания и подача текста. Необычная транcформация одних и тех же событий от книги к книге. Такое себе погружение в страшную матрицу войны и послевоенного времени. Только нет здесь Нео и счастливого конца, а только лишь суровая правда жизни. Или ложь. Или жизнь и есть ложь. Третья или четвертая. Или последняя.

Поскольку перечитал книгу в третий раз, размещу тут свой старый отзыв, написанный в те дни, когда я читал второй и третий романы впервые.

Данная трилогия — одна из самых страшных (в экзистенциальном плане) книг из всех, что я когда-либо читал. Персонажи напоминают какой-то фарш, оставшийся от живых людей после того, как их переехал асфальтовый каток. И фарш этот, что самое страшное, пытается вести «нормальную» жизнь и существовать. Подобных книг больше не встречал, а без спойлеров происходящее не описать. Порой немного похоже на позднего Беккета, но только написано не таким тяжёлым стилем. С Беккетом автора роднит и то, что оба писали не на родном языке после переезда (и оба — на французском). Отсюда и циничный безжизненный стиль, как бы отрицающий любые эмоции и признающий только сухие факты.

Что примечательно, судьба самой Аготы Кристоф (молодая венгерская беженка) отразилась и на её книгах. Герои трилогии бесконечно мигрируют и болтаются как неприкаянные, пытаются что-то писать, но пишут по сути в стол. Первый роман почти автобиографичен. Вначале она просто делала для себя записи, как она и брат жили в тот период, затем переделала обоих в мальчиков, после чего заменила на близнецов и начала вставлять в текст другие реалистические куски, но происходившие не с ними, а с их друзьями в тот же период. В 20 лет она с мужем и годовалой дочерью вынуждены были перейти границу (она хотела остаться, но пришлось бежать вместе с мужем), а брат остался в Венгрии. Там она, не зная языка, несколько лет работала на каком-то заводе, вокруг то и дело самоликвидировались прочие депрессивные эмигранты. Она писала стихи сначала на венгерском, потом попыталась переводить их на французский, и в итоге язык-таки выучила. К тому времени у неё уже было трое детей, и романы она писала в те моменты, когда удавалось побыть одной.

Для себя обозначил эту трилогию как «экзистенциальный хоррор».:)

Дикий трэшак самых разных видов. Милейшие прелести первой книги (педофилия, зоофилия, содомия, коллективные изнасилования до смерти) сменяются к финалу трилогии трэшаком бытовым, и черт его знает, что из этого более отвратительно. Финал тащит, но рекомендовать это я бы не стал никому.

Очень круто. Нет, очень круто. Да, очень круто. Нет, так нельзя. Мы прочли этот роман. Точнее, не роман, а всю трилогию. Все три романа в этой книге. Теперь мы должны писать правду. Можно писать: «нам понравился этот роман». Нельзя писать: «это хороший роман». «Хороший» — слишком размытое понятие. Не абсолютная величина. Мы остались под впечатлением. Мы поняли этот роман по-своему. А вы, видимо, поймёте по-своему. Нас двое. Нет, я один. Нет, нас всё-таки двое. Мой брат перешёл через границу двадцать лет назад. Он вернётся. Пока мы его ждём, мы читаем этот роман. Точнее, все три романа. В перерывах между чтением мы выполняем простую работу. Мы пишем статьи. Мы моем пол. Мы ходим в магазин. Мы ездим в командировки. Между простыми делами мы читаем этот роман. Точнее, все три романа. Мы под впечатлением.