Дмитрий Володихин «Трудный путь»

Антология «Трудный путь»

У нее и у читателя путь друг к другу, судя по моему личному опыту, непростой, но когда встреча случается — она того стоит. Книгу, рожденную в литературной Группе «Бастион», организовал Дмитрий Володихин, что говорит о многом хорошем, а самая большая и яркая вещь в ней — повесть Эдуарда Геворкяна «Деревянные облака». Написанная во времена загнивающего социализма она напоминает о том, каким качеством обладал дистиллят идей и замыслов отечественной фантастики еще четверть века назад. Автор непрерывно находится «в состоянии диалога»: и с Учителем (это АБС), и, что куда важнее — с читателем: теребя, провоцируя, грузя, то поступками героев, то версиями эволюции разума, то столкновением идей. Начинается повесть как заочная полемика с «Попыткой к бегству», но почти сразу в этой Вселенной Полдня ХХII Геворкян приступает к строительству собственного мира, и со своими писательскими приоритетами и лит.средствами. Даже такое наиболее уязвимое место в этих двух вещах, как завязка, где, так сказать, Deus Machina выскакивает из табакерки, устраивая перенос героев во времени, Геворкян у себя превращает в продуктивный драйвер игры ума. Хитроумные версии причин и механизма переноса яснее от этого не становятся, но увлекают изрядно. Вообще, хотя цепь событий на Земле, Марсе, в судьбе героев и текучей по ходу «Облаков» онтологии крепко приковывает интерес к ним, высокая плотность содержания не даст тут просто скоротать время. Авторское НЛП заставляет реагировать, и, по счастью это напряжение усиливается до последней строчки. Словом, «Облака» это мультиидейная, глубокая вещь, которая, вряд ли могла бы быть написана сегодня, но, спасибо Дмитрию Володихину, смогла быть опубликована.

У самого автора антологии в ней небольшая вещь «Зябкое сердце». Писательская магия связывает в одной истории изысканный язык и простую вроде бы истину. Но этической теореме о жизни как генерации любви дается незаурядное по средствам доказательство. Какое это имеет отношение к фантастике? Хочется верить, что никакого, ведь по прочтению остается нечто светлое. Оно остается даже при моем в принципе неприязненном отношении к тому пограничному лит.роду, который выбран для этой истории, так что читатель с незашоренным взглядом получит от нее еще большое впечатление.

Совершенно другое решение для той же темы предлагает Виктория Балашова в «Afterparty»: влюбленный ученый пытается взрастить в искусственном теле сознание своей умершей жены. Но вместо сладкой жизни после горечи утраты и ему и ей придется солоно. Это вещь, которая сфокусирована на метахимии чувств, порой нервная, то есть вполне передающая конфликт женской души с научной технологией, ведь даже при оцифровке душа это нечто большее, чем набор файлов.

Собственно говоря, все вещи «Трудного пути», хотя и сосредоточены вокруг одной, малопопулярной сегодня, идеи любви и человеколюбия, но облачают ее в совершенно различные по выбору форм, средств, стилей etc тексты. Александра Смирнова в «Мертвой земле» создает противоположность «Водному миру». В ее мире вместе с водой, составляющей основу человека, уходит и человечность. Осознано или нет, но образ для лейтмотива выбран, на мой взгляд, идеальный. В рассказе на фоне кровавых преступлений, политических интриг и личных драм люди борются за остатки жизненных ресурсов. Но заканчивается история борьбой за остатки человечества.

У Татьяны Адаменко и Станислава Бескаравайного в «Смерти над Полюсом» герои заняты достижением триумфа человеческой мысли над силой природы, англосаксов над германцами, светлыми сторонами человеческой души над темными страстями. Эта повесть — в некотором смысле литературная игра и стилизация под приключенческие книжки времен, когда пространство было еще Евклидовым, а джентльмены называли кошку кошкой. Романтичность содержания здесь как раз литературно соответствует и передает атмосферу «лета Запада» между 1-й мировой и Великой депрессией. Разного рода противоборства, расставленные в повести, усиливают её динамику, как и структура текста в форме перемежевывающихся отрывков из дневников различных людей и авторской хроники покорения Северного полюса на дирижабле. Ощущению достоверности сильно помогает то, что записки и каждого героя и авторский текст различаются языком и взглядом на ситуацию, которые соответствуют статусу персонажей и дают объемную картину. Есть здесь весьма неожиданные сцены, которые взрывают ритм повествования. Например, когда евроатлантические первопроходцы цеппелинов обнаруживают недалеко от полюса аэродром Страны Советов. Никогда не догадаетесь, какой памятный знак западной цивилизации будет на него скинут...

Завершает антологию «Тишина» Владимира Юрченко, в которой к настоящей твердой НФ добавляются и международный шпионаж с борьбой спецслужб, и мистическая жуть и даже намеки на вампиров. Связывает всю эту мозаику в единую картину действительно увлекательных приключений живой сегодняшний язык без кровавых соплей мочилова-стрелялова. Жанр F-действий с интенсивным переживательным сюжетом может жить и без высоких человеческих потерь среди персонажей, напоминает этот автор.

Тут, наверное, для сбалансированности отклика нужно было бы сказать какую-нибудь гадость об этой книжке. Но мне кажется важней другое: антологию напечатало почти неизвестное издательство – «Воздушный транспорт», против нее играет отсутствие базы продаж через традиционные сети. Тем не менее, вирус читательского интереса распространяется: вышла рецензия в авторитетном «Если», заметили книжку на Фантлабе и в ЖЖ. Люди выписывают книжку в другие города. Всё это напоминает мне ситуацию советских времен, когда сарафанное радио КЛФ формировало совсем иную реальность и вкусы, чем тогдашние издательские «мэйджорс». Это не шпилька в адрес наших сегодняшних гигантов рынков, они зарабатывают, как могут, и большинство книг мы покупаем у них. Просто, похоже, пришло время, когда группы, вроде «Бастиона», разнообразные малотиражники приступили к рекультивации книжного, литературного пространства, которое в последние лет 10 накрывается тиражами массового поражения и зачищается снайперским огнем попаданцев, выживанцев, сумеречников и т.п. Причина в том, что целевая аудитория образованного класса повышает спрос на собственные «еду и патроны». Что-то кончилось, и что-то началось, господа…