Иван Апраксин «Подменный князь»

«просто пила была ещё крайне сложным и очень дорогим в изготовлении инструментом.» — пилы народ знал аж в бронзовом веке. Наверное действительно был дорогим инструментом в ранние средние века, учитывая то, что топор аж в 17-18 веке стоил как сейчас плазма.

Порадовало описания бритья. Нахрена ГГ скребся ножом — непонятно. Бритвы тоже известны аж с бронзового века. Не Gilette, конечно, с 3 лезвиями, но вполне себе отличные опасные бритвы. Их в музеях полно. Причем заточка такая, что вот немного на ремне поправить — и можно хоть сейчас бриться. И это, я напомню, бронзовый век.

Ну и самое эпичное — это описание Блуда. Просто классический оппозиционерный боярин времен Ивана Грозного. Еще и одежда такая-же. Причем, автор не понимает что прозвище «Блуд» произошло не от русского современного глагола «блудить», что означает разврат, хотя он этими качествами второстепенного героя щедро наделяет, а от западного слова «Blood» — «Кровь», что в корне меняет представление о человеке. Свирепый, кровавый воин.

Некая попытка подвести «попаданческую базу» под изложенную в Повести временных лет резкую поведенческую переориентацию ярого язычника — киевского князя Владимира в добродетельного христианина — Владимира Красное Солнышко. При этом г.г-попаданец неоднократно находит подтверждения тому, что он «провалился» не в некий параллельный мир, а в наше реальное историческое (летописное) прошлое; и автор это утверждение г.г. намеренно (и опять таки неоднократно) подчёркивает, пытаясь (видимо) таким образом создать некую атмосферу историчности повествования.

Но вот тут-то как раз уже концы с концами как-то и не сходятся. Почему-то вдруг Рогнеда Рогволодовна (дочь князя полоцкого Рогволода, одна из жён великого князя киевского Владимира Святославича, мать князя полоцкого Изяслава Владимировича) ставшая согласно той же Повести временных лет родоначальницей династии Изяславичей Полоцких — оказывается убитой ещё до рождения сына Изяслава... А уж несостыковок в описании бытовой жизни киевлян этого времени — аж список составить захотелось:

1. При теоретической возможности культивирования киевлянами огурцов, почему-то они не упоминаются (в отличии от массы других яств и блюд) ни в каких источниках ранее 1528 года. А в книге г.г. их хрумкает отнюдь не как роскошь — за княжеским столом, а на сеновале — как «сухой паёк».

2. Сомнительно так же и использование гл.героем «длинного, до колен кафтана», имеющего «пуговицы ... крупные, медные, с чеканкой» — хотя пуговицы и были известны ещё в античности (в основном как амулеты и украшения), но были почти забыты и вновь возродились лишь с изобретением кроя, позволявшего носить обтягивающую одежду, — «функциональные пуговицы» с петлями для застёгивания одежды появились впервые в Германии лишь в XIII веке, а не в Киеве в Х.

Ну да оставим на совести автора огурцы и пуговицы, которые может быть (вдруг) в Киеве Х века уже и были — и продолжим список тем, что автор в описываемой им истории почему-то «не увидел»:

3. По мнению автора — в достаточно зажиточном киевском доме «Матрасы и постельное белье были еще неизвестны: спали на собственной одежде и укрывались ею же». Стесняюсь спросить: о повсеместно распространённых к этому времени уже не один век шкурах на которые можно лечь и ими же укрыться — хозяева тоже представления не имели?

4. И войско князя Владимира, и жители Киева почему-то летом вместо телег используют исключительно волокуши... Они не знают колеса? Хазары знают, а киевляне — нет? Хмм...

5. Неоднократно в книгах подчёркивается, что «вши были тут постоянным и вездесущим проклятием», «злые вши, резво переползающие на ночных стоянках от человека к человеку», «еще день-другой, и вши замучают меня» — а вот про баню автор почему-то даже ни разу не упоминает...

Ну и ещё парочка «авторских изобретений»:

- Удивила фраза: «Лодки были мелкие, почти плоскодонные, сделанные либо из тонких досок, либо долбленые»... Насколько я себе представляю, распиловки брёвен в это время (по крайней мере на Руси) ещё не практиковали — просто пила была ещё крайне сложным и очень дорогим в изготовлении инструментом. Доски (точнее плахи) вырубали топором по 2 штуки из одного бревна, предварительно расщепив его клиньями пополам. И делать из такого обычную рыбацкую лодочку?...

- Лапти: как известно плелись из лыка липы и вяза, или из берёсты, или пеньки. Автор «вводит в обиход» (абсолютно непонятно для чего по сюжету) Х века лапти из соломы — материала неноского и никак с лыком не конкурентного.

- И как апофеоз авторских наблюдений за материальной культурой Х века — описание рогатины для охоты на медведя: «Длиной рогатина была примерно в человеческий рост. Ее следовало правильно упереть в землю, так, чтобы вставший на дыбы медведь уперся в деревянные острые «рога». В идеале медведь напарывался грудью на острия «рогов», но это случалось совсем нечасто. Часто случалось другое — зверь упирался в рогатину, и это задерживало его движение на несколько секунд». Для тех кто не в курсе: согласно словарю Даля, «рогатина — род копья, долгого бердыша, широкий двулезный нож на древке; ...с рогатиной ходят только на медведей, приделывая к древку, под копьём, поперечину, за которую медведь сам хватается, когда лезет на рогатину». Вот за эту-то «поперечену» (именуемую рогами) — рогатину и называли рогатиной. А описанное автором — нечто, где «медведь напарывался грудью на острия рогов» — ничто иное, как тривиальные сельскохозяйственные двузубые вилы, с которыми стога смётывают, а не на медведей ходят.

Второй книгой приключения г.г., подменившего князя Владимира, заканчиваются; если что-то с ним и будет в дальнейшем «приключаться» — то, по словам автора завершающим дилогию, будет уже «Совсем другое время и совсем другая роль». Хочется надеяться, что с историей материальной культуры этого «другого времени» у автора будет всё более «в теме».