Лорд Дансени «Боги Пеганы»

Если ночью тебя охватит гнев, погляди на звезды: они тихи. Тому, кто мал, подобает ли браниться, когда великие молчат? (ц)

Лорда Дансени, издаться которому помогал сам Уильям Батлер Йейтс, можно назвать праотцом современного фэнтези наравне с Уильямом Моррисом. На У. Морриса ориентировался лорд Дансени, а вдвоём они оказали огромное влияние на Джона Р. Р. Толкина. Несмотря на то, что идеологически лорд Дансени и Джон Толкин не были близки (один агностик, другой христианин; один ирландец, вдохновлявшийся, в том числе, сказаниями своих предков, другой англичанин, ирландскую мифологию по определённым причинам не слишком-то любивший), в «Сильмариллионе» легко можно проследить пересечения. Сравнительному анализу можно посвятить целую монографию.

Может, лорд Дансени и не стал первопроходцем в жанре фэнтези (тот же Уильям Моррис писал лет на десять-пятнадцать раньше), но в чём он совершенно точно стал первым — так это в литературном создании собственного пантеона. Весь сборник «Боги Пеганы», впервые увидевший свет в 1905г., этому и посвящён — мифотворчеству, выдуманным богам и взаимодействию с ними людей. Написан сборник лёгким и красивым языком, каждый рассказ пропитан философией: отношение к смерти, ко времени, к судьбе, к месту человека в сверхъестественных играх богов.

Приступая к чтению стоит держать в голове, что «Боги Пеганы» всё-таки очень далеки от того, что в наше время принято считать фэнтези. Здесь не будет центрального героя, не будет странствий, приключений и магии. Только мифы о создании вымышленного мира вымышленными богами и размышления о вечном.

Я не могу поставить десятку только потому, что лингвистически Джон Толкин всё-таки был сильнее (чем заслуженно гордился, сравнивая себя и лорда Дансени). Имена из «Властелина колец» и «Сильмариллиона» сложные, но певучие, а об имена «Богов Пеганы» взгляд то и дело спотыкается. Также в голове происходит путаница, когда вроде бы кельтские и недалеко ушедшие скандинавские мотивы смешиваются с каким-то восточным колоритом: упоминание Аллаха и Африки, пророки, да даже те же имена. Девять пророков из десяти.

У священных книг есть свойство, за которое их ценят даже те, у кого их святость доверия не вызывает: всеохватность. На скромном текстовом пространстве умещается и человек со всеми его радостями, горестями и чаяниями, и устройство вещей, и громогласно-тихая поступь богов. Можно поспорить, что картина всегда неполна, что никаким писаниям не под силу вместить жизнь во всей ее полноте. Но ведь и чертеж машины не дает нам представления о шероховатости ее корпуса, о блеске металла на полуденном солнце, о тоне и ритме ее песен — а все-таки в черно-белых схемах заложено достаточно знаний, чтобы машина из умозрительной заготовки стала частью реальности и предстала перед нашими глазами.

Так и в «Богах Пеганы» содержится ровно столько мудрости, сколько нужно, чтобы с чистого листа набросать небольшую вселенную. Если бы судьба призвала меня стать основателем новой религии, я бы предал имя Дансени забвению и высек бы его слова на двунадесяти двенадцати каменных плитах — и кто знает, не стало бы тогда в мире больше добра, не растворилось бы без остатка зло в простом и разумном порядке вещей. Ибо боги и пророки Пеганы не учат безгрешности, не ворошат, подобно опавшим листьям, хитросплетений нравственности: призывают они лишь к примирению с тем, что нас окружает и составляет. В мире нашлось место и жизни, и смерти, и взрывам веселья, и минутам покоя — и, быть может, «это очень мудро со стороны богов», как сказал бы Лимпанг-Танг, бог радости и сладкоголосых музыкантов. Но правил, по которым играют они в свои игры, нам не понять. Остается лишь принимать мир таким, какой он есть — и помнить, что в сердце его…

Красота. Не бледная чахоточная особа, которой восторгался Уайльд; не пухлая земная человекородица, которую живописал Рубенс; не гибрид из силикона и плоти, что смотрит на нас с глянцевой обложки. Нет, эта первородная красота открывается лишь тому, «с кем во время одиноких ночных прогулок говорят боги, склоняясь с расцвеченного звездами неба, тому, кто слышит их божественные голоса над полоской зари или видит над морем их лики». Это красота бога, что гладит кошку, и бога, что успокаивает пса; красота человека, бессильного в схватке с мирозданием и сильного в своем бессилии; красота конца времен — неизбежного, непостижимого и не окончательного...

Проза лорда Дансени — не самый безопасный из наркотиков, но ведь дозу рискуешь получить в любую минуту — достаточно летней ночью оказаться в поле и услышать голос ночной птицы; выглянуть январским вечером в окно и увидеть танец снежных бесов; замереть на скалистом берегу, вглядываясь в круговорот безумных волн. То, о чем писал Дансени, всегда рядом — это мы далеко...

Более всего «Боги Пеганы» схожи с первыми главами «Сильмариллиона», и даже не с окончательным компендиумом преданий Первой Эпохи, а самой ранней его редакцией, созданной всего через десятилетие после Дансени, – «Книгой Утраченных Сказаний» (1916-20).

Различия также очевидны: мир Толкина, хоть и «вторичный» (то есть плод воображения), неразрывно связан с нашим, будучи его неизмеримо глубоким прошлым. Мир Дансени совершенно автономен: на острова Срединного моря (не «Средиземного», как в русском переводе!) наши корабли не прибудут; и пустынная страна «Afrik», где на черных скалах сидит вечно мучимый жаждой бог Амбул, – не наша Африка.

Дансени создал мифологию в полном значении этого слова: не просто набор текстов о богах, людях и мирах, но систему, которая подчиняется определенным законам и остается внутренне целостной, несмотря на противоречия. Рассказы «Пеганы» могут расходиться друг с другом – особенно когда речь идет о грядущем конце миров. Это создает замечательный эффект достоверности: «Пегана» становится не авторским текстом, а собранием разнородных (то есть объективно существующих!) преданий.

Вскоре Дансени доведет этот подход до предела в повести «Путешествие Короля» из сборника «Время и боги» (1906): каждый из пророков неведомых земель излагает свою версию космогонии и свои предначертания будущего, – но единственно верным предсказанием оказывается изреченное Смертью; ибо КОНЕЦ ожидает всех. (Ближайший аналог этой повести в фантастике ХХ века – многосложные беседы королей, мудрецов и конструкторов в лемовской «Кибериаде»; интересно, читал ли поляк ирландца?)

Творец, который спит и не вмешивается в жизнь созданной им вселенной; боги, чьими трудами явились на свет земля и люди, – боги, чье бытие продлится лишь до тех пор, пока не пробудится МАНА-ЙУД-СУШАИ; люди, подражающие богам и способные даже занять их место, пока те, в свою очередь, не проснутся... Модель, на которую опирался Дансени, очевидна: это гностические учения, которые уже почти две тысячи лет пронизывают культуру.

Интерес к язычеству, столь свойственный культуре рубежа XIX-XX веков, не минул и Дансени. Но писатель не приводит древних богов в наш мир – в отличие от многих коллег, зачарованных образом великого Пана, и в отличие от Лавкрафта, начинавшего с прямых подражаний Дансени. Не привносит он и «нашу» (европейскую, христианскую) этику в мир вымышленный – в отличие от Джорджа Макдональда и, в меньшей степени, Уильяма Морриса. Дансени выстраивает собственный мир на основаниях, не вполне привычных для читателей того времени: каждый элемент хорошо знаком, но целое – удивляет. Мир – откровенно не-христианский, но при этом описанный языком «библии короля Иакова» – классического перевода, вошедшего в плоть и кровь английского языка.

Вероятно, здесь сказалось влияние колониальной прозы, не в последнюю очередь Киплинга, также широко пользовавшегося «библейским английским». «Колонизаторы» открыли чудесные страны, живущие по своим законам и во власти своих богов, – Дансени убрал точку отсчета (наш мир, Европу); так возник самодостаточный и странный мир. Мир, управляемый не этикой, а эстетикой: у Дансени совершенно отсутствует моральная оценка событий, они важны лишь как «прекрасные» или «ужасные», – а красота может быть и в ужасе.

Борхес писал о Дансени: «Его рассказы о сверхъестественном отвергают как аллегорические толкования, так и научные объяснения. Их нельзя свести ни к Эзопу, ни к Г.Дж.Уэллсу. Еще меньше они нуждаются в многозначительных толкованиях болтунов-психоаналитиков. Они просто волшебны». Аргентинец, по сути, говорит о фэнтези, которая отлична и от басен, и от научной фантастики. То, что рассказы Дансени не имеют отношения к НФ, очевидно; автор «Пеганы» (как и автор «Властелина Колец») подчеркивал, что не пишет и аллегории. Но все же Дансени пришлось подчиниться законам сотворенного им мира: законам, от которых он бежал в страну неуемной фантазии.

Боги Пеганы — это сборник микрорассказов, претендующий на эпос вымышленного мира Пеганы. Я не понял для чего это было написано. По-моему лучше прочитать реальный эпос, например скандинавский, или мифы Древней Греции. А тут описаны стопицот богов, в которых к концу уже путаешься, куча пророков, сменяющих друг друга. Мне непонятно вообще зачем это было и придумано и написано. Ну выдуманная мифология вымышленного мира с кучей мелких богов и спящим... Ну и зачем мне в моей голове они нужны? Еще не понравилась стилизация под Библию, типа «И пришел он, и увидел, и сказал, и ответили, и...... « К чему это вообще, если автор свою мифологию пишет?

Если читать этот цикл безотносительно от всего творчества Дансени, то едва ли оно бы заслуживало внимания. Довольно скучная и вялая имитация мифов народов мира. Но если рассматривать как первый опыт автора в этом направлении, то он по-своему интересен как ступень авторской эволюции. Впрочем, последующий цикл «Время и боги» явно производит впечатление более зрелого, более независимого и сами рассказы просто лучше написаны.

Первый сборник рассказов 18-го барона Дансени — ярчайший пример оригинального мифотворчества. На малом объеме, пользуясь весьма ограниченным набором художественных средств, Эдвард Джон Мортон Дрэкс Планкетт создал абсолютно завершенный мир — со своим началом, историей и концом. Величие Пеганы вряд ли открылось немногочисленным читателям этой книги. Дансени публиковался за свой счет, к славе не стремился и только пьесы и поздние «клубные рассказы» принесли ему более или менее широкую известность.

Борхес полвека спустя назвал Дансени «рожденным для бессмертия». Но именно Пегана стала залогом этого бессмертия — лорд Дансени впервые предложил читателям завершенную мифологию, которая стала основой мироустройства сказочной страны. Именно так: в реальном мире связь между мифом и повседневностью ослаблена, для ее реконструкции требуются усилия многих специалистов — культурологов, филологов, фольклористов, историков... В мире Пеганы мифология и есть единственная реальность; все последующие рассказы серии основаны на сюжетных конструкциях, намеченных в изначальном цикле. Ведь судьба Пеганы прослежена от начала времен до самого конца, от устроения бытия до окончательной гибели мироздания, от первого движения Мана-Йад-Сушаи до последнего удара барабанщика Скарла. Казалось бы, в этой закольцованности вторичного мира и состоит основное достижение Дансени. Он создал иную реальность, которая независимо от нас существует и описание которой можно лишь уточнять, развивая некоторые намеки...

На самом деле все гораздо сложнее. Космогонии создавались и до Пеганы, элегантные мифологические построения можно обнаружить и в фантазиях конца XIX века (не говоря о более раннем этапе!). И пользовались они куда как большим успехом, нежели «странное» сочинение Дансени, о котором теперь мы вспоминаем чаще всего. В чем же тайна Пеганы?

Я могу предложить несколько пояснений. Во-первых, иллюстрации Сиднея Сайма, за которые лорд Дансени когда-то заплатил и без которых Пегану теперь и вообразить нельзя. Ведь это не просто картинки, сопровождающие текст. Мир Пеганы запечатлен, он вещественен, он представим — и с помощью убедительных образов, воссозданных Саймом, мы получаем дополнительную возможность проникнуть в него. Картинки становятся ключом от врат «иного мира», книжным аналогом магического портала. И подобного эффекта от сочетания текста и иллюстраций до Дансени никто не достигал.

Вторая важная деталь — цикличность истории Пеганы. Дансени проводит нас по кругу, снова и снова возвращаясь к любимой мысли о замкнутости порядка вещей. Эта космологическая модель явлена и в самых что ни на есть реалистических текстах писателя, в «Богах Пеганы» она дана в обнаженном и концентрированном виде. Вторичная реальность — не просто воображаемый мир, а мир замкнутый, параллельный нашему или — как знать? — предшествующий ему. Может, Пегана уже была... Может, ее эра только наступит... Но так ли это важно? Дансени дал на этот вопрос решительный ответ, определивший отношения фэнтези с окружающим миром. И ответ заключен в одном единственном слове. И слово это: «Нет».

Прекрасное, вызывающее неподдельное восхищение изложение теогонии и космогонии авторского мира Лорда Дансени — Пеганы. Один из первых литературных опытов изложения на бумаге «священного писания» вымышленной вселенной. Даже искушенные читатели вспоминают разве что «Сильмариллион», но «Боги Пеганы» — сборник коротких, взаимосвязанных и легкодоступных для понимания новелл — хронологически является более ранней попыткой собрать из разрозненных обрывков мыслей целый (и цельный) мир. Многие образы потрясают воображение и сегодня: Пес-Время, Птица с трубным клекотом, распоясавшиеся боги, сотворившие все миры и наполнившие их жизнью, пока их непосредственный Создатель решил отдохнуть на перине сотворенной им вселенной. Вы не читали «Сильмариллион» Толкиена? Начните с «Богов Пеганы» Дансени. Вы читали «Сильмариллион» Толкиена? Вы обязаны ознакомиться с «Богами Пеганы». И не нужно их сравнивать. Это два, по-своему великолепных, воплощения гениальности своих авторов.

Намедни приобрел первый из анонсированных 3-х томов Дансейни, большую часть текстов прочел и составил кой-какое мнение. Итак, мифотворческое. Дансейни очень хорош в этом деле. Взяв за основу библейские тексты, он творит иногда настоящую магию, с капелькой иронии. Его Пегана забавна, хоть и грустна слегка.

Итак, ирландское. Думаю, Брэдбери свои ирландские рассказы писал с оглядкой/с почтением к Дансейни, это чувствуется. Милые строгие пожилые дамы, прикидывающиеся ведьмами, которых боится магистрат, а простые люди простодушно верят. Небольшой бриллиант – «Человек, который съел феникса».

Итак, сатирическое, а также притчевое. Вторичное, надоедающее уже после чтения 2-3-5 рассказов. Такую сатиру мы уже читали у Клапки Джерома, у Марка Твена, у кого угодно. Старомодно. Нафталинно. Притчи же, сам по себе жанр как жанр, неплохой, в этом сборнике, рядом с богами Пеганы и лепреконами, вызывают некоторое удивление, словно к привычному тексту подверстали страницы кого-то другого, из совсем другой книги. Но, возможно, это просто я такой брезгливый относительно смешения жанров.

Вывод: второй том – скорее всего, куплю, третий нет. Потому что то, как издатели составляют сборники, мне не нравится.

Потому что самого что ни на есть вкусного – едва ли на треть книги, остальное – викторианская водичная вода и скука.

«Боги Пеганы» показались мне довольно неоднозначным сборником рассказов. Многие из них не смогли меня зацепить, а учитывая их размер, были прочитаны и благополучно забыты. Нет, конечно, были и те, что меня очень заинтересовали, например, «О строительстве Башни Исхода Дней» или «Бунт речных божеств», однако в большинстве своём отдельные рассказы меня не впечатлили.

Что же мне действительно пришлось по душе в «Богах Пеганы», так это сама система построения мира, которая понемногу раскрывается в микрорассказах.

Не буду говорить, что этот сборник является прямо необходимым для прочтения, но и вряд ли вы в пустую потратите пару часов, если возьмётесь за него.

Сколько уже почитано у Дансени всякого-разного, а вот этот сборник, содержащий в себе историю отдельно взятого мира, просто гениален, на мой взгляд! Почти всегда меня романы и рассказы автора не приводят в восторг, но эти микрорассказы действительно великолепны! Некоторые похуже, некоторые получше, но воспринимать их как отдельные произведения вовсе не следует. Они — единое целое, они вместе — история мира Пеганы. Удивительного, восхитительного и прекрасного мира!

Такой Дансени мне очень даже по душе!

великолепный стилизация под «библейский текст» — так же легко читаются и первые строки Бытия — с такой же наполненностью смысла, когда одно предложение или абзац таят в себе тома и томя для эпигонов, предсказателей и толкователей, и будущих каббалистов этого Мира и этого Писания.

есть космогонии народов, племён, некоторые переросли в объединяющие ( и вместе с тем разъединяющие) народы религии.... есть космогония дагонов и есть эта, одна из великолепнейших авторских фантастических космогоний (а самое в ней фантастическое, что скорее всего так оно и было, так оно и есть...)

великолепный выбор для просветлённого и приятного чтения, когда просто хочется доброй и умной сказки (или не сказки?....)

Интересный сборник, хоть стилистики и содержание местами и выглядят достаточно наивными (но — для нынешнего времени).

Неплохая попытка создать священную книгу вымышленной страны. Не скажу, чтоб слишком уж удачная, но тем не менее. Плюс в атмосферу книги — довольно удачная стилизация под древние священные книги. Есть в этом всем ряд интересностей.