Лев Толстой «В чём моя вера?»

Последовательно и логично изложил Лев Николаевич свои взгляды. Многословно, конечно, нравоучительно, перемежая собственными притчами – но это же Толстой.

В итоге получилось у него все просто: слова Христа нужно понимать буквально, его учение разумно и естественно для человека, и исполнение его поучений приведет к счастью всех людей. Можно сколько угодно оправдывать себя тем, что это сложно и злые люди будут пользоваться добротой других, но именно такой нравственный ориентир (непротивление злу) может привести к гармонии (хотя бы внутренней). Для людей, привыкших жить по совести, открытий тут не будет.

Представляют интерес исследования Толстого в области переводов Евангелий: он обращается к греческому и ивриту, чтобы прояснить места, кажущиеся ему непонятными и нелогичными. И выясняется, что где-то допущены неточности, где-то явно сознательно добавлены слова, искажающие смысл, а где-то для прояснения смысла нужно понять контекст, в котором слово использовалось в Ветхом Завете. И картинка получается стройная, и официальная Церковь оказывается в роли манипулятора на службе у власти. Нападок на Церковь и ее догматы в книге столько, что становится понятным отлучение Толстого.

Ведь, помимо прочего, опираясь на Евангелия, Толстой утверждает: даже неверующий и язычник, живя по совести и в согласии с разумом, исполняет заветы Христа. И христианин христианину рознь: неважно, посещает человек церковь или нет, если он подтверждает свою веру добрыми делами – он истинный верующий.

Интересна позиция, по которой Толстой отрицает бессмертие личной души и утверждает, что важна именно реальная жизнь, а вовсе не загробная. И улучшать нужно жизнь реальную, а не молиться целыми днями в монастыре в надежде на жизнь вечную.

Вообще некоторые моменты кажутся утопическими (очень сложно представить себе, как можно не защищаться, когда на твой дом нападает враг), но в целом система явно рабочая. Жаль, что есть куча людей, у которых совесть находится в беспробудной спячке. Но тем, у кого она спит некрепко – нужно давать шанс.

«То, что человек сознает в себе свободным — это и есть то, что рождено от бесконечного, от того, что мы называем Богом ... Это рождение от Бога, этого сына Бога в человеке, мы должны возвысить в себе для того, чтобы получить жизнь истинную» (Л.Н. Толстой, «В чем моя вера?»)

Как и многие специалисты, люди известные да и простые, я склоняюсь к тому, что система российского образования представляет собой жуткую, неслаженную, громоздкую, порой и вовсе абсурдную химеру, которая «не лечит, а лишь калечит». Пусть это касается всех ее уровней и предметов, областей знаний, по мне прежде всего у нас, литературоцентричной нации, страдает именно школьная литература. Странная, дикая, слишком однобокая, непоследовательная и не способная вдохновить ребенка на любовь к чтению. Особенно тяжко приходится Льву Николаевичу. Точнее деткам с Львом Николаевичам. В них сразу «летит» четырехтомный талмуд Толстого «Война и мир», который за несколько месяцев до старта государственных экзаменов заставляют прочитать от корки до корки, да еще и выучить некоторые куски наизусть. При этом забывают о малой его прозе, более компактных и интересных произведениях, которые действительно могут привить юным чтецам интерес к великому русскому писателю. Неподготовленных, замороченных «экзаменами всей жизни» ребят просто-напросто бросают на глыбу литературного гиганта без всякой помощи и предварительного объяснения. И что уж в таком случае говорить о великолепной публицистике Льва Николаевича, которая в тысячу раз лучше показывают внутренний мир и взгляды писателя, которые не смогут не вызвать любопытства в молодых сердцах. Речь об многочисленных эссе по типу «О голоде» и, разумеется, полуавтобиографических и религиозно-философских работах Толстого: «Исповедь» и «В чем моя вера?».

Действительно, «благодаря» школьной программе, я не знал Толстого таким, каким он был на самом деле. Помню, как со своим все еще никуда не ушедшим юношеским максимализмом я корил и попрекал ту пассивность, бездейственность, предрешенность, которую, как мне казалось, Лев Николаевич пропагандирует и возносит как некий неоспариваемый идеал. Теперь я вижу, что во многом моя оценка мировоззрения «зеркала русской революции» была неоправданной и несправедливой. Да и не казался этот седовласый, могучего роста и силы, прыткого ума настолько глубокой, в чем-то даже трагичной фигурой, ранимой душой, переполненной, оказывается, здравым нонконформизмом и нигилизмом. Но «Исповедь» сняла пелену с этих таинственных эпизодов жизни Льва Николаевича. И никогда бы я не поверил, что самый успешный и влиятельный писатель того времени думал в 50 лет покончить со своей жизнью, отчего тот перестал даже на любимую охоту ходить. Ибо боялся, что не сдержится и при помощи пули навсегда расстанется с жизнью и мыслями о ней. И до чего удивительно просто, равномерно и истинно они изложены. «Исповедь» великолепно показывает терзания по смыслу жизни в мире, где Бог благодаря религии давно умер, но кровь которого все еще кипит в народе. В черном люде, который несмотря ни на что живет и не теряет страсть к жизни в царской России. Именно к нему Лев Николаевич и примкнул, именно в его веру и погрузился, нашел правду, которую стал проверять в своем более фундаментальном труде — эссе «В чем моя вера?».

Не важно, насколько вы христианин или воинствующий атеист. Данное философское произведение достойно вашего глаза хотя бы благодаря никуда не пропавшей актуальности. «В чем моя вера?» — это направленный к Справедливости, Истине и Богу поток мыслей повидавшего и прочитавшего разное человека, который планомерно, кропотливо и дотошно показывает то же, что и Ницше. Бог мертв, и приговор ему давно и негласно вынесли погрязшие во всех смертных грехах и соблазнах церковники. Но в отличие от создателя жанра философского романа, Лев Николаевич не считает, что Божественный свет потерян для человечества. Наоборот, он все еще теплится в наших сердцах, а узреть его добродетельную правду можно в корнях христианства. Точнее, псевдохристианства. В Евангелиях, в доподлинных речах Иисуса Христа, особенно в Нагорной проповеди. И можно с этого момента сколь угодно жестко и много критиковать «иносказания, толкования и нелепые интерпретации» графа Толстого, но никаких крамольных кривотолков и намеренно лживых трактовок в тексте вы не найдете. Ведь Лев Николаевич говорит две вполне разумные и, если вдуматься, вполне христианские вещи. Читайте слова Христа, помыслите о них для начала в их непосредственном смысле и опробуйте на жизни. И если они наполняют ее смыслом и счастьем, ведь обладание Истиной — это счастье, до это законы Мессии, Сына Божьего. И без метафизических надстроек идеи равенства всех людей, недопустимости насилия и прочих злых поступков и деяний, темной природы государственных институтов — судов, армий в частности, взаимопомощи между всеми, не кажутся злонамеренным передергиванием спятившего на старости лет от экзистенциального кризиса старика-писателя. Эти правила жизни кажутся вполне правильными, искренними, добрыми, необходимыми для сосуществования человеческих особей. Поэтому не имеет значение, насколько применительны к логиям Христовым метафизические и мистические дополнения, есть ли загробная жизнь и реальны ли три ипостаси Господа. Простой и прямой взгляд на них, который предлагает Лев Толстой, дает верные правила жизни. А заключаются они, по сути, в следующем: не делай зла другому, помогай своим ближним и не позволяй ни над собой властвовать, ни над другими, ни самому себе над людьми.

Но подобный совет понимания Пророка открывает нам дверь не только к правильной жизни, но и к более полному осознанию неправильности существующего. Церкви, государства, войн, капитализма, частной собственности, гнета над людьми всяческих структур. А выход из всего этого такой, что он заставляет вспомнить все антиэтатистские учения прошлого и настоящего, столь многочисленные, что не поддаются перечислению в простом предложении. Но, благо, большинство из низ подходят под одно простое слово — анархизм. Пусть Лев Николаевич так и не упомянул этого слова прямо, но с запасом озвучил десяток других. Из-за оных и всей этой критики догматических религий и иерархических институтов в целом он, видимо, и получил свое знаменитое прозвище от Владимира Ленина. Так что, как бы это глупо не звучало, но настоящее христианство, истинная вера в Бога (во всяком случае, по словам и исследованиям Толстого) означает безусловную и вездесущую свободу, безгосдуарственный строй всего человечества. Ведь как иначе иначе может получиться из заглавной цитаты этой рецензии? Никак иначе, ведь Бог по Толстому — это именно свобода. Это задавленное марксистское богостроительство, вера в человечество и его светлое начало. В тот свет в наших сердцах, который и есть истинный, подлинный Бог. Так что «свобода, равенство и братство» — вполне христианский девиз.

Конечно же, толстовство не решает всех проблем. Под большим вопросом остается возможность сосуществование не-насильников в насильственном мире. Насколько это реалистично в подобной обстановке, если у добра нет кулаков и оно не собирается их применить для ниспровержения зла? Можно ли мученичеством небольшой группы не-насильников победить мучителей Земли и «перевернуть игру»? Способно ли бездействие одолеть действие? Да и не без противоречий новоявленные доктрины Толстого. К примеру, тот в «Чем моя вера» хоть и заверяет о том, что отныне не будет наносить насилия иным людям, но детям во их же благо («избавления от скорого зла») подобное допустимо. Но это преподносится как исключительное исключение, так что бог с ним. В общем, крайне остро социальные и философские вопросы. Правда, возникают и могут возникнуть претензии к полному отсечению всего сакрального, потустороннего, находящегося вне действительности. Насколько можно считать толстовское учение христианским и вообще религиозным, если в нем Бог практически ниспровержен до коллективного бытия человека? Может ли ноша ненасильственного сопротивления изменить мир и принести индивидуальное счастье на практике? Не знаю, но стройный ряд суждений Льва Николаевича по этому поводу имеет самое полное право на существование. А также он обязателен для прочтения своим великим и могучим русским языком, прекрасными метафорами и сравнениями, библейскими отсылками и цитатами. Чего стоит один только момент диалога гренадера и графа, противоречие военного устава и Евангелия. А критика «Пространного христианского катехизиса церкви» на предмет соответствия учению Христа? Поэтому абсолютно всем «Исповедь» и «В чем моя вера» — обязательна к изучению.