Николай Гоголь «Ревизор»

«Ведь почему хочется быть генералом? — потому что, случится, поедешь куда-нибудь — фельдъегеря и адъютанты поскачут везде вперед: «Лошадей!» И там на станциях никому не дадут, всё дожидается: все эти титулярные, капитаны, городничие, а ты себе и в ус не дуешь. Обедаешь где-нибудь у губернатора, а там — стой, городничий! Хе, хе, хе!» (С).

«Там купцы жаловались вашему превосходительству. Честью уверяю, и наполовину нет того, что они говорят. Они сами обманывают и обмеривают народ. Унтер-офицерша налгала вам, будто бы я ее высек; она врет, ей-Богу врет. Она сама себя высекла.» (С).

«Я только на две минуты захожу в департамент, с тем только, чтобы сказать: «Это вот так, это вот так!» А там уж чиновник для письма, этакая крыса, пером только — тр, тр... пошел писать. Хотели было даже меня коллежским асессором сделать, да, думаю, зачем. И сторож летит еще на лестнице за мною со щеткою: «Позвольте, Иван Александрович, я вам, говорит, сапоги почищу».» (С).

Два века читаем «Ревизор», смотрим, слушаем... Толку-то?

Несмотря на августейшее одобрение этой пьесы (которое скорее всего было лишь эпатирующим приёмом демонстрации «просвященства», ни фамилии автора, ни, как выяснится позже, самой пьесы Николай запомнил нетвёрдо), поставленной 19 апреля 1836 года, вызвало очень противоречивую реакцию общественности. Гоголь, который очень болезненно воспринимал пятна на Солнце своего творчества, очень переживал гневные шепотки и восклицания («Все против меня...»). Несмотря на успех среди публики, многие рецензенты, в числе которых был Фаддей Булгарин, и ряд иных критиков, впоследствии — даже Пётр Чаадаев — увидели в «Ревизоре» клевету на российскую действительность, «государственное покушение». Гоголь хотел раскрыть глаза Отечеству на то, что происходит, куда мчится тройка Русь сквозь туман, однако его «пиеса» встречала либо простодушный смех, либо «праведный» гнев, что несказанно удручало её автора, моральный посыл был не услышан современниками. Вскоре после премьеры автор покинул Россию на долгие годы, чтобы в теньке древнего города Ромула и Рема творить свои «Мёртвые души». «Ревизор» стал своего рода итогом его жизни в стольном Петербурге, и знаменовал окончание одного периода творчества, и начало другого.

Зритель был выбит из колеи, так как «комедия», с их точки зрения, должна быть ближе легкомысленному водевилю. И для мелодрамы здесь было многовато комичности, и вовсе не было трагедийности. Горечь её эссенции была растворена в самой пьесе, сквозь сам смех пробивалась довольно таки мрачная подоплёка происходящего — да, смех Гоголя по прежнему добрый смех, его герои смешны и нелепы, они сами даже не подозревают, что задник их декораций — трагедия реалий нашей страны, выворачивание наизнанку самой идеи «просвещённой монархии». Даже страх перед государем, который с самого начала присутствует в «Ревизоре», кажется игрушечным, ведь гнев вышестоящих можно легко преодолеть длинным рублём, лестью, подложенной под бок барышней — внезапно оказывается, что машина управления гнила от самых своих основ, от самого нутра человеческого, которое воплощает её в себе. Ревизия — это один большой спектакль, где каждый участник понимает свою роль, показушное обоюдное враньё, которое держится на «образе должного», и на представлении, что его исполнение в реальности ещё более нелепо, чем оно само. Проигрывал не тот, кто был виноват, проигрывал тот, кто был пойман за руку, а это не одно и то же. Каждый знает о своём долге — и никому не приходит в голову, что его и вправду можно исполнять. Почему человек хочет занять высшую должность — служить Отечеству? Да как бы не так. Его мечта — всеобщий почёт, то есть — всеобщий страх. Иерархия насквозь прошита страхом, страхом перед вышестоящими, и желанием его вызывать у нижестоящих. Роль высокоблагородного не в исполнении своего долга, а в панибратстве с великими — литераторами, министрами, генералами, иностранными посланцами — в праздности светского быта, где служба государева заключается в двухминутном визите в родное министерство. Чистая форма — без содержания, без цели, с представлением лишь о собственном социальном благополучии.

Хлестаков, Иван сын Александров, встряхнул унылое болото уездного города, и умудрился оседлать накатывающуюся на него буревую волну, изящно и абсолютно интуитивно почувствовав (выучка питерского мелкого чиновника, Поприщина и Ковалёва в одном лице!), чего от него ждут обыватели, и чего же желает он сам. Обманывал ли он кого нибудь, играя роль? Формально — да. Вспомним его побасенки («с Пушкиным на дружеской ноге... Ну что, брат Пушкин?»), чистая, гольная выдумка. Но, как и мелкий чиновник Поприщин, он захвачен волной своей собственной мечты, которая теперь попросту выливается на головы жуликоватых чиновников и дворян, и полностью находит отклик в их душах, поскольку его барско-мещанские фантазии полностью гармонируют с их собственными. Хлестаков говорит от всего сердца, от всей души — какой бы мелкой эта душа не была — и эта искренность и подводит под монастырь городничего. Причём — и Хлестаков, и городничий понимали, что их враньё — обоюдно, но таковы правила игры, просто Антон Антонович немного недооценил масштаба хлестаковских небылиц. Арбуз в 700 рублей? И неважно, что за эти деньги можно купить воз распрекрасных бахчевых — в художественном сочинении Хлестакова, в его воображаемой жизни это такой же пустяк, как для его слуги — арбуз за 7 копеек. Всему этому противостоят куда более мелкие мечты господ городка N, мечты о генеральстве, о хорошей брачной партии, наконец о том, чтобы государь знал, что на свете есть Пётр Иванович Добчинский. Два воображаемых, миражных мира встречаются друг с другом, узнают друг друга и приветствуют.

Небольшая разница есть — в «немой сцене». Хлестаков покидает пьесу живым, весёлым и счастливым, и неважно, что он полученные ассигнации так же проиграет на первой же почтовой станции — не суть. Обыватели городка же, словно старики из «Сорочинской ярмарки», замерли в неподвижности, ожидая нового витка жизни, новой встряски, которую принесёт им реальный ревизор. Их души немощны, всё равно что мертвы, и они покидают нас, лишённые движения Жизни. Их убивает не сам факт нового витка бюрократической игры — их убивает Страх. Они разоблачены, как никогда раньше они осознали, кем являются в жизни, и что из себя представляют — и этот обнажённый нерв остаётся наружу.

Что характерно — через два месяца после премьеры вышло продолжение «Ревизора» — написанная неким князем Цициановым комедия «Настоящий ревизор», к коей приложил руку, по слухам, сам император Николай. В ней подлинный посланник Зимнего наводит порядок в уездном городе, женится на дочке городничего, милостиво отправляет в отставку всех жуликов — в общем, представляется подлинной Десницей Государевой. Несмотря на вал позитивных рецензий (в том числе — и в булгаринской «Северной пчеле»), пьеса проваливается, с треском и блеском, канув в забвение, лишь изредка она упоминается в трудах литературоведов. Дело даже не в том, что она плоха — поверьте, даже доброй памяти товарищ Киршон не был способен написать подобного гумуса — прежде всего она была полностью, насквозь фальшива, от первой до последней строки. Все зрители и так знали продолжение — городничий со своими соратниками так же роняли бы на пол ассигнации, кормили бы обедами, пускали бы пыль в глаза — и обе стороны остались бы премило довольны друг другом. В том и дело, что Гоголь попал в самую точку. Именно поэтому пьеса до сих пор жива, и мы по прежнему читаем её, и прошедшие два столетия так и не сняли болезненных вопросов, и, думаю, ещё на два столетия её точно хватит.

Но мы услышали, Николай Васильевич.

Актуально? Не без того...

Школьно-программное произведение, о котором не может не знать буквально каждый человек. Сатирическая пьеса Николая Васильевича Гоголя ставилась, вероятно, на сценах всех приличных театров, и вариантов прочтения вкупе с режиссёрскими находками (и потерями — добавляем мы) было множество. Ибо трактовок того, как именно нужно играть героев этого произведения, как должны выглядеть эти люди и как именно произносить свои бессмертные монологи множество.

Я для себя выбрал вот эту радиоверсию. В которой задействованы великолепные отечественные актёры — всех перечислять не буду, скажу только, что в роли Городничего неподражаемый и колоритнейший Евгений Весник, а в роли Хлестакова не менее феерический Олег Павлович Табаков. Актёры, которые феноменально умеют играть не только всем своим существом, но и голосом выделывать такие взрывные коленца, что даже не видя происходящего, зримо представляешь себе и Городничего, и Хлестакова, да и всех прочих Ляпкиных-Тяпкиных, Бобчинских и Добчинских, Земляник и иже с ними.

И слушая эту радипостановку, конечно же понимаешь (уже без всяких учительских подсказок), что Николай Гоголь высмеивал не только вот этих конкретных людей, но вообще всё современное ему общество, всю современную ему систему государственного устройства и общественной жизни. Ибо нет в этой пьесе ни одного Чацкого, ни одного человека, который бы восставал против чинопочитания и произвола городничих, мздоимства и взяточничества, всеобщего воровства и обмана; нет ни одного лучика в тёмном царстве...

И поневоле задумываешься (особенно после недавнего прочтения документально-публицистической книги Евгении Волунковой «Подтексты. 15 путешествий по российской глубинке в поисках просвета» о параллелях с нашим временем и с нашими нравами. И вспоминаешь не менее школьное «Кто виноват?» и «Что делать?» — вопросы, возможно, вечные, ибо такова природа человека. А может, всё-таки, не такова, а?..

Есть древняя китайская легенда. Давным-давно, в эпоху Чжоу, в одном уезде завелось страшное речное чудовище, пожиравшее людей. Как и положено, каждую неделю ему на берегу оставляли в связанном виде самую красивую из уцелевших ещё девушек. Но вот однажды в уезд приехал ревизор из столицы и обратил внимание на дефицит красивых девушек. Ему объяснили. Ревизор выразил недовольство и пошёл разбираться. Вышел на берег, вызвал чудовище и приказал: 1) девушек не есть, 2) людей вообще не есть, не положено, 3) и вообще убираться из ревизуемого уезда. Чудище разинуло пасть, чтобы ответить, но ревизор выхватил свою должностную печать и показал зверюге. Смотри и содрогайся! Чудовище глянуло, устрашилось, скрылось в глубине вод и больше его никто никогда не видел. По крайней мере, в этом уезде.

Конечно, за три тысячелетия чудища всех рангов накопили огромный опыт в деле контактов с проверяющими персонами. Но страх всё равно остался. Страх, способный превратить старых умных хищников в стадо овец, а безмозглого ягнёнка в суперхищника. И вот на эту всем понятную тему совсем молодой ещё, двадцатишестилетний Николай Васильевич создал потрясающую комедию. Лёгкую и едкую, безумно смешную, стремительную, с почти невероятным сюжетом и полнейшим реализмом во всём, что касается ситуаций и персонажей. Может быть, лучшую комедию в истории русской литературы. После первых же постановок она целиком разошлась на цитаты. Не сомневаюсь, в запрещающих ведомствах стоял дружный хохот во время знакомства с «Ревизором». И никто не решался ни разрешить, ни запретить. Дело решил хохот самого императора. Николай отсмеялся, произнёс хрестоматийную фразу «Всем досталось, а мне в особенности» и запретил запрещать. С тех пор уже сто восемьдесят лет «Ревизор» порождает нескончаемый смех зрителей и читателей. Над кем смеёмся?

На мой взгляд самая не смешная комедия в истории театра. Если пьеса за почти двести лет активного существования в культуре не утратила не психологической, а социальной и политической актуальности, то тут смешного мало. Как в зубной боли. Или это смех человека за гранью нервного срыва. На месте Гоголя я бы тоже с ума сошел. Столько души и ума, и воли вложить в попытку образумить человечество, а оно размумиться и не собиралось. По неволе заработаешь черную меланхолию.

Об этой комедии, как и прочих произведениях Гоголя тома написаны, и еще будут писаться. Так что любые пять копеек утонут в грудах интеллектуального золота. Моя, например, любимая — это сцена вранья Хлестакова. «Генералы пробовали! Иной подойдет, возьмется — нет, мудрено! Сразу зовут Ивана Александровича!» И Пушкин, и Загоскин видели эту пьесу, то-то наверно животики надорвали от претензий Хлестакова.

Надеюсь, все же наступят времена ,когда в гениальном творении Гоголя останется только правда характеров и отношений между людьми. Глупцы, хвастуны и недотепы, видимо, всегда будут, покуда жив человек. Но воли той, что была при Гоголе и есть сейчас им давать прекратят. А пока остается принимать бессмертного Ревизора как горькую пилюлю, не дающую почивать на лаврах или витать в эмпиреях высокого духа, позволяющую строже относиться к своему поведению, своей душевной работе.

П.С. Больше всего люблю экранизацию Сергея Газарова с Евгением Мироновым и Никитой Михалковым в главных ролях. Да там все великолепны!

Наверное любимо произведение) из классики точно.Очень актуально и в наши дни! Простой язык, но множество фраз стали крылатыми(возможно именно благодаря этому). Интересные, понятные персонажи, обаятельный антигерой. Шутки над которыми смеешься 200 лет спустя, если задуматься звучит просто невероятно.

Абсолютно гениальная сатира! Очень хотелось бы увидеть экранизацию в современных реалиях, или реалиях СССР. Оно ведь все равно одинаково хорошо легло бы.

Читать и перечитывать обязательно!

В отношении к этой вещи я не оригинальна. Очень люблю. Часто перечитываю. Увлекает в этой комедии не только, да и не столько сатирический аспект, сколько психологический.

Ведь Хлестаков не обманывал городских чиновников. Они сами себя обманули. Хотели выявить проверяющего, и выявили, что сумели. Проезжий вертопрах болтает откровенные глупости, доходящие до маразма, а чиновники — далеко не глупые, житейски опытные люди — усматривают в его словах глубокие смыслы и подтексты.

Прекрасная иллюстрация к тому, что мы очень редко слышим собеседника. Мы чаще слушаем себя, и прозвучавшие чужие слова интерпретируем через собственные домыслы и анализ. Бывают случаи, когда это полезно. Но чаще случается вот так — по-гоголевски. Сказано одно, услышано другое. И винить некого, своими ушами слушаем. Этот феномен интересен безотносительно к теме ревизии. Гоголь великолепно раскрыл эту особенность людей.

Одна из самых любимых сцен в пьесе — когда чиновники читают письмо Хлестакова Тряпичкину. Как же каждому из них не хочется, чтобы вслух оглашалась именно его характеристика. И как хочется послушать характеристику соседа. В этом есть что-то по-детски наивное. В этом месте пьесы хочется улыбнуться с грустью и даже пожалеть бедных обманувшихся служивых. Сразу вспоминается нелепое заявление городничего об унтер-офицерской вдове, которая, дескать, сама себя высекла. Вдова то высечена была экзекутором, а вот уважаемые господа чиновники в полном составе высекли сами себя. Юному мошеннику даже особенно трудиться не пришлось.

Замечательная вещь. И сатира на все времена. И психологическая составляющая весьма поучительна.

Едкая сатирическая комедия. Читать ее одно удовольствие. Одна только фраза: «Не по чину берешь!» стоит того, чтобы ознакомиться с этой пьесой. Классика к которой приходишь в более зрелом возрасте и уже понимаешь в чем прелесть таких произведений.

Первое мое произведение, прочитанное в школе, над которым я смеялся. Это не смотря на тот факт, что пьесы я не люблю в принципе. Ну я текст привык читать не по ролям, а просто как текст.

Так вот, пьесу я помню проглотил за один вечер. Написана довольно простым и доступным языком (как знал, что дети будут читать в школе). В ней полно юмора, и абсурдных ситуаций. До того, абсурдных, что я по наивности свой, сначала думал что такого в жизни не бывает. Оказывается бывает. И еще как часто. Оценка 10/10

«Ревизор» кое-чем похож на «Приключения Незнайки и его друзей». У Гоголя есть сцена, где Хлестаков рассказывает местному населению о том, каким успехом он пользуется в Петербурге, и все окружающие ему верят, хотя рассказывает он совершенно неправдоподобно. У Носова есть сцена, где Незнайка рассказывает населению Зелёного города о том, каким успехом он пользуется в Цветочном городе, и все окружающие ему верят,хотя он врёт через каждое слово. Также у Гоголя есть сцена, где почтмейстер читает письмо Хлестакова, причём каждый из окружающих хочет, чтобы прочитали про другого, и не хочет, чтобы прочитали про него самого. У Носова есть сцена, где Незнайка читает стихотворения, причём каждый из коротышек хочет послушать про другого и не хочет послушать про самого себя. Ещё Хлестаков волочился за дочерью городничего, но впоследствии бросил её. Точно так же Незнайка флиртовал с Синеглазкой, но впоследствии бросил её и даже письма не написал, хотя регулярно собирался написать. Но всё же я не думаю, что Носов нарочно пародировал Гоголя. Наверняка всё сходство между «Ревизором» и «Приключениями Незнайки и его друзей» чисто случайное.

Точно уже и не помню, когда я первый раз прочитал «Ревизора». Помню, что это было на летних каникулах, на даче, в жаркий день. Скорее всего – между 7 и 8 классом.

Однозначно, «Ревизор» — лучшая сатирическая комедия XIX века, а может быть, и до сих пор. Вроде бы и сюжет достаточно прост – такие случаи бывали и до публикации и постановки пьесы, но даже и после. Идея, правда, не гоголевская – завязку сюжета подсказал Гоголю Пушкин, описав целых три таких эпизода, один из которых произошел с ним самим. Но для автора это, в общем, типично – Гоголь обычно всегда, создавая свои произведения, базировался на каких-то источниках – сначала на народных сказках и легендах («Вечера на хуторе близ Диканьки», «Вий») а потом на рассказах друзей и светских анекдотах («Шинель», «Коляска»). Но главным оказался не сюжет, а раскрытие всей галереи провинциальных чиновников со всеми их хитростями и злоупотреблениями. Злоупотребление властью и коррупция, к сожалению, долго еще, а может быть и вечно, будет оставаться актуальной темой. Цензура комедию пропустила – «Ревизор» не содержал ничего антигосударственного, по сути. Но общественный резонанс произведения был чудовищной силы – негативная реакция многих критиков даже вызвала у автора депрессию. А зря – радоваться надо было, комедия на 100% попала в болевую точку российского общества.

Самые яркие и памятные эпизоды – это вранье Хлестакова о его петербургской жизни и финал пьесы с чтением письма Тряпичкину. Но на самом деле это индивидуально, в «Ревизоре» нет ничего лишнего или слабых мест, эта вещь вся наполнена, как сейчас говорят, драйвом. Для достижения такого эффекта автору даже пришлось сократить первоначальный материал – удаленные из окончательной редакции сцены я читал, и точно – действие в них все же провисает, так что Гоголь был справедлив. Для комедии это вообще очень важно – не сбавлять обороты, не сбиваться с ритма веселого безумия.

Что до толкования финала пьесы – мне все же по душе самое распространенное, социальное ее толкование. Впоследствии автор начал обозначил в ней второй смысл – религиозный и философский, но лично мне эта вера в окончательную небесную справедливость кажется какой-то неутешительной. Неужели только ужасы Страшного Суда могут заставить человека быть порядочным и раскаяться в грехах? Мне, например, кажется, что для пробуждения совести в человеке не нужны какие-то туманные мистические угрозы, тем более в такой отдаленной перспективе. Впрочем, это уже не о «Ревизоре», а о «Развязке «Ревизора»» — совершенно другая тема.

Достоинства произведения:

беспощадное высмеивание чиновников-взяточников и прочей подобной им публики;

смелая и яркая картина погрязшей в злоупотреблениях власти «на местах»;

раскрытие мелких человеческих типов с самыми разнообразными пороками;

вечная, к сожалению, актуальность;

«смешнее чорта» — это точнейшее определение;

зашкаливающий уровень меметичности – почти каждая реплика растаскана на циататы.

Недостатки: не выявлено.

Итог: эталон сатирической комедии. Возможно, недостижимый.

И читал, и в театр ходил, но что то не давало мне покоя, повзрослев понял-в пьесах у Гоголя нет положительных героев, т.е. классик разочаровался в людях, что очень чувствуется при прочтении его поздних произведений.

Классика — она ведь на то и классика, чтоб быть вечной. Приняли проходимца за проверяющего. Думаю, такой сюжет мог бы произойти не только в российской глубинке, но и где-нибудь в европейской провинции. У страха глаза велики, вот и принимают люди за ценную монету всякую шелупонь, так тут, как назло, еще и совесть нечистая щекочет. А ведь как их Хлестаков то всех раскусил, как гнилые орешки, кем они по сути и являются, все эти чинуши и подхалимы. Наверное, потому что рыбак рыбака видит из далека.

А ведь не зря в моей рецензии столько крылатых фраз. Ведь пьесу эту растащили в народе на цитаты. А уж «К нам едет ревизор!» и 1,5 минутная сцена молчаливых столбов — это вообще у нас всех записалось куда-то в подкорку.

Гоголевские пьесы — образец комедии, смеёшься и оглядываешься, потому что понимаешь, насколько это всё близко, насколько не потеряло актуальности.

«Ревизор» — фантасмагорическая комедия, некий город, далёкий от столицы, обычный, купеческий, всё, как и везде: взятки, казнокрадство, произвол, держиморды, сплетни, мелкие скандалы... И тут — РЕВИЗОР из столицы, инкогнито!!! Что делать? Подмасливать, пускать пыль в глаза, пытаться породниться... На что только не толкнёт страх! И елистратишку, фитюльку, мальчишку примешь за важное лицо, и дочку свою отдать замуж за него готов, и вранью про суп из Парижа и 30 тысяч одних курьеров поверишь. Потому что знаешь — ты виноват, ты вор и растратчик, ты не выполняешь своего долга перед страной. Такие лица — просто чудо! Изворотливый подлец Земляника, простодушный Шпекин, читающий от скуки чужие письма, забитый, затравленный Лука Лукич Хлопов.... Немая сцена — шедевр! Всем досталось, а, как уверял Николай I, ему более всех! Такой и должна быть сатира: смешной и беспощадной, жаль, что сейчас такого практически не встретишь.

Блистательная, печальная история о том, как заезжим пустозвоном опозорен городничий. С годами мне его все жальче и жальче. Жизнь наша такова, что хочешь не хочешь, а примешь тряпку за большого человека. Потому что иначе можно большого человека принять за тряпку.

Вроде бы обычный городок и типичные жители...А почему обычно и типично? Потому что по сей день цветет махровым цветом, благоухает и вянуть не собирается мздоимство, заискивание, жеманство, непроходимая глупость, непреодолимая жадность и корыстолюбие! А гениальность этой пьесы — в смелости изобличения, в точности и меткости характеристик, в тончайшем и изысканнейшем высмеивании человеческих пороков. Наиболее забавно выглядит склока между матерью и дочерью, где с одной стороны выставляется напоказ неуемное и даже неприлично невежливое любопытство, а с другой — привычка к самолюбованию и кокетству. « А все эта: «Маменька, маменька, погодите, зашпилю сзади косынку; я сейчас». Вот тебе и сейчас! Вот тебе ничего и не узнали! А все проклятое кокетство; услышала, что почтмейстер здесь, и давай пред зеркалом жеманиться: и с той стороны, и с этой стороны подойдет. Воображает, что он за ней волочится, а он просто тебе делает гримасу, когда ты отвернешься».

А пресловутая немая сцена! Это для нас окончание пьесы, а для её героев — самое продолжение! Что там станет делать прибывший ревизор? Да вот что: пообедает, поспит, соберёт подношения, выцыганит чего-нибудь и отбудет восвояси.

Так и ездит этот ревизор с 1836 по 2009 год...)))