Сергей Кичигин, Татьяна Яблонская «Два цвета радуги»

А истинная Правда всегда одна.

Есть какое-то волшебство, когда ты берешь вот такую простую книжку и погружаешься в мир с правильными ценностями и отдыхаешь. Вот говорят — бальзам на душу — вот словно про чтение этих книг сказали. Мне всегда печально за людей, которые не умеют такое читать, не умеют это понять, не могут этим насладиться. Всегда жалко людей, которые пытаются сказать, что виноград зелен, я понимаю, что им больно, но как-то ведь надо в себя смотреть, а не пытаться принизить ценности доброты, честности, справедливости. Правды. Как говорят у меня в семье, в таких случаях, лучше дуло себе залепить, а то потом стыдно же за себя будет.

Книга, конечно, из разряда тех, что делают людям больно, потому что тут показывают, как это жить во лжи. Как это жить без правды и принимать только кривую правду. Как это только развлекаться, не брать на себя ответственность, как это выглядит со стороны и к чему это приводит. Простая книга. Очень простая. В ней нет великой интриги, в ней нет мистики и недосказанности. Тут все наглядно. Тут можно угадать каждого персонажа. Тут нет иносказаний, капитализм, фашизм, лень, глупость — тут все в открытую, честно. Потому что иначе как, когда ты пишешь книгу о Правде, о том, что ее нужно освобождать, какой свет она несет людям.

Вот книга, на которой нужно растить детей. Вот книга, на которой вырастает Человек. Вот она книга, как лакмусовая бумажка, чтобы вычленить тех, кто не сможет жить в мире с Правдой. Если вам не нравится эта книга, если вы морщитесь и начинаете рассуждать о Союзе, о пропаганде, то все, забудьте о себе как о Человеке — вы никто. И страшно, если вы этим будете гордиться. Не страшно, если вы станете в себе что-то исправлять, думать, ну почему же так, почему вам больно от того, что миром правит Правда, почему вам кажется, что нет разницы есть она или нет ее. Думать оно всегда больно, но очень полезно)

Как я и говорила, книжка, эта простая, и как по заказу с неидеальными героями, такими пионерами с червоточинкой, чтобы люди себя в них легко узнали. Только это все же пионеры. Дети из мира, где нельзя быть с червоточинкой и книга написана как раз для того, чтобы это показать, чтобы сказать, что у вас хватает знаний чтобы побороть в себе все дрянное, что не объединяет вас, что позволяет вам лениться, эксплуатировать людей, ждать роботов-нянек, обманывать не ради спасения, а потому что можно. И нашим героям приходится через все это пройти. Мало того, понять друг друга и себя. Да, они помогают миру, в который попали снова выпустить на свет Правду, и прекрасно, что это сделали не они сами, а жители мира. Мне не хватило только одного, полной переоценки себя. То есть авторы ее как бы дали, но в то же время это выглядит двояко:

«Получилась законченная фраза: «Хотим в Акирем!». На этот раз в комнате ничего не изменилось. Ребята надолго замолчали, думая каждый о своем.

Ростик вдруг выхватил листок из машинки, скомкал его и бросил в корзину.»

Но ведь теперь можно хотеть в Акирем. Да, это как отказ от прежнего, я понимаю, но ведь Акирем уже не прежний, там уже правда и там нужны сейчас чистые, смелые, желающие построить мир на правде, а не лжи. Поэтому вроде бы все правильно, все верно, и в тоже время... я хочу конец такой же простой, такой же прямой как вся книга. С таким же рассуждением как в загадках про дружбу, зависть, бескорыстность. Но книга от этого не теряет в своей красоте, в своей правоте, в своем умении показать мир и человека в нем.

Вы ведь уже знаете, что я могу сказать в конце своего мнения о такой книге: читайте советскую детскую литературу, не забывайте, что делает и вас и мир лучше.

Иногда контекст появления книги изучать не менее интересно, чем её содержание. А «Два цвета радуги» исполнена загадок и в том, и в другом. Почему Сергей Александрович Кичигин, доцент военного вуза и известный автор контрпропагандистских монографий, вдруг решил попробовать себя в детской сказке? Случайно ли фамилия главной героини – Тойма – станет затем его журналистским псевдонимом? Кто его соавтор, о которой не известно вообще ничего, кроме фамилии на обложке?

Если говорить о содержании – перекопав после прочтения сказки пару медицинских справочников и энциклопедий, я так и не сообразил, почему именно безобидный лекарственный розмарин в руках колдуньи превращается в траву «властину», дающую элите заморской страны бессмертие, власть и голубой цвет кожи? Исключительно под действием чар, и в данном случае «сигара – это просто сигара»? Но слишком уж старательно «Два цвета…» учат юных и не очень юных читателей разгадывать ребусы и обращать внимание на разбросанные по страницам символы.

Год выпуска этой детской книги – 1988 – во многом знаковый для жителей Союза. Сверхдержава впервые признала дефицит бюджета, европейский соцлагерь дал первую трещину, а Закавказские республики начали проваливаться из строительства светлого будущего в средневековую межплеменную резню.

Персонажи «Двух цветов радуги» ещё носят красные галстуки, и где-то на периферии их жизни и сознания мельтешит пионерский отряд со своими унылыми поручениями. Но от героев Гайдара, Кассиля и даже современного им Крапивина эти позднесоветские дети далеки так же, как турецкие яблоки из АТБ от яблонь на Марсе. Хотя полёт на Марс ещё числится в их списке хотелок между красивыми платьями и домашними аттракционами, в этом ряду он – всего лишь ещё одно развлечение, в котором первопроходческого порыва или исследовательской пытливости не больше, чем в походе в супермаркет. Желания Наташи Тоймы вполне характерны для детей конца 80-х: «рОбота, чтобы в школу портфель нёс и уроки делал». У Ростика Марьина, её одноклассника, эти «научно-технические» мечты ушли ещё дальше: он готов заменить роботами не только бабушку, готовящую обед и застилающую постель, но придумывает себе даже робота-друга, лишенного недостатков живых сверстников. До появления подростковой интернет-зависимости остаётся не меньше 15-20 лет, но это не единственное место «то ли сказки, то ли были», где трудно отделаться от навязчивого впечатления «авторы что-то знали» и готовили к этому своих читателей.

Дорвавшись до пишущей машинки сказочника, исполняющей любые желания, детей хватает лишь на то, чтобы с восторгом пропечатать себе поездку за границу. Что там печатная машинка – пожалуй, даже демоническое Кольцо Всевластия осталось бы бессильным перед потребительской пришибленностью их фантазий.

Цена за попадание в счастливый мир рыночного процветания и высоких технологий оказывается совсем невысокой – снять и сдать красные пионерские галстуки, яркий цвет которых мешает вызванной колдунье колдовать. Не стОит слишком строго осуждать двух доверчивых школьников: всего лишь через пару лет эту цену охотно заплатит население всей страны.

Однако текст Кичигина и Яблонской не скатывается в религиозную «чёрно-белую» схему, которой нередко грешат морализаторы. В отличие от аллегорической картинки грехопадения в «Хрониках Нарнии» протестанта Льюиса, где дети, принявшие предложение злой колдуньи, навсегда затворяют себе путь в Волшебное Королевство, советские сказочники учат своих читателей, что ошибку, даже серьёзную, можно и нужно исправить. И при виде настоящей, взрослой несправедливости и угнетения в Наташе и Ростике проявляется черта, неожиданная для взрослых и опытных антагонистов с говорящими фамилиями Рассори и О«Болвани. Более того, вместе с ней у школьников вдруг обнаруживаются недетская сообразительность: нельзя в открытую проявлять свои принципы и бунтовать перед лицом заведомо более сильного врага; электронные системы слежения имеют свои уязвимости, а живые соглядатаи – свои слабости, позволяющие их нейтрализовать.

С реалистичностью таких образов учеников средней школы и их внутреннего развития, конечно, можно спорить. Но спустя 30 лет в ней звучит почти евангельский призыв «встань и ходи», обращённый к морально парализованным читателям, когда-то променявшим свои алые галстуки на миску чечевичной похлёбки, полученной вместо обещанной волшебной страны изобилия и процветания.

Если воспринимать государство королевы Моно Поли как аллюзию на конкретную страну Золотого Миллиарда, зашифрованную анаграммой Акирем, то её образ, с детским трудом и закрытыми за ненадобностью университетами, смотрится излишне карикатурным, и потому бьющим во многом мимо цели. Но если вспомнить исследования Валлерстайна о единой «мир-системе», в которой сравнительно благопристойный центр не может существовать без полуколониальной периферии, то кажущиеся противоречия становятся на свои места. И те черты, которые применимо к метрополии кажутся гротесками и гиперболами советской пропаганды, жители полуколоний ежедневно наблюдают за окном:

«Я предлагаю сделать свободу доступной каждому. Свобода должна продаваться всюду, и у каждого должно быть право купить её. Нужны тебе права – купи, если деньги есть!

- Хорошо задумано, — впервые улыбнулся Рассори. – Ха, право есть, а денег купить его нет. Хвалю.

Террори скромно потупился и продолжил:

- А самое главное, что мы будем продавать, это право на свободу от наказания. Ограбил кого или убил – не жди, пока тебя найдёт полиция, а пойди и купи право избежать тюрьмы».

«Чего-чего, а оружия нам всегда хватало! Говорить о мире у нас вообще запрещено».

В отличие от многих других советских сказок и фантастических произведений схожей фабулы, в этой книге нет «канонического» финала с победоносным свержением угнетателей. Советские «попаданцы» и их местные друзья разворачивают активную подпольную борьбу, но финал осаётмся открытым. То ли авторы накануне драматической эпохи воздерживались от необоснованно радужных перспектив, то ли оставили своим читателям написать эту страницу самостоятельно.

Хотя перед нами детская сказка, многие намёки, положенные ей по жанру, зачастую весьма прозрачны. А после распространяемой правительством ядовитой клюквы, безвредной для говорящих уток, но у людей отбирающей память и способность быть недовольными — становится окончательно ясно, что многие аллюзии, символы и аналогии «Радуги» рассчитаны вполне себе на взрослых. Или на повзрослевших, которым, быть может, что-то сегодня напомнит давно читаную «то ли сказку, то ли быль».