Кларк Эштон Смит «Охотники из преисподней»

Мне кажется, что бессознательно КЭС подражал сразу двум своим друзьям по перу- Фрэнку Лонгу (отсюда охотники, которые напоминают Гончих, а в остальном, конечно видно влияние Лавкрафта. Картинки Гойи, которые видит Хастейн перед первой встречей со слюнявым исчадием, напоминают о любви Лавкрафта к отвратительным рисункам(рассказ « Картинка в доме»).

Впечатление всё же совершенно не то. Натурщица совсем нелогично теряет разум( почему именно тогда?) она ведь хотела спасти скульптора.

Нет здесь космического хоррора. Злые Щели это вам не озеро Хали и не Каркоза. Хотя то, что видит Хастейн по пробуждении смахивает на описание Каркозы Бирсом.

Рассказ, как по содержанию, так и по стилю, один в один с произведениями Лавкрафта.

История про скульптора, который нашел для реализации идей своего творчества отличное решение — лепить с натуры. Правда, беда в том, что персонажи для скульптур — разные демоны, твари из других измерений.

Интересно, но, я люблю фэнтезийную составляющую в творчестве К. Э. Смита: давно исчезнувшие страны и континенты, древние цивилизации, могущественные волшебники...

Но, всё равно, хороший, мрачный рассказ.

Насколько это близко Лавкрафту, не знаю, я его очень мало читал, и эту историю воспринимал вне зависимости от «миров Ктулху», и его мрачной атмосферы. Мне вспоминается быль-анекдот о Гансе Р. Гигере, чьи картины с демоническими созданиями в одном из международных аэропортов приняли за фотографии, что вызвало в художнике лютый приступ иронии: «Где, по вашему, я мог их сделать? В аду?».

А вот скульптору из рассказа Кларка Эштона Смита этот вопрос не показался бы смешным. Он не обладает безумной фантазией творца «alien'ов», ему нужна натура, чтобы разбавить своё пресное творчество чем-то гениальным и экспрессивным, сотворить то, что По и Лавкрафт делали в литературе. И он осмелился смотреть в глаза демонов из иных миров, вливая в себя их мерзость и злобу, продавая свою душу.

Но ничто не бывает просто так, за всё надо платить... И эту плату принимает на себя та, кто любит художника больше жизни. И даже больше она может отдать — перенести невыносимые страдания ради него. Но является ли созданное им искусством, и даже если так, стоит ли оно того? Вопрос...

Один из тех рассказов «продолжателей» Лавкрафта, который смело можно добавлять бонусом в сборнике самого Говарда нашего Филипса — разочарования не будет. Здесь есть 'та самая' атмосфера потустороннего ужаса, происходящего совсем рядом, за соседней дверью. Ощущение какой-то непрочности нашего мира, точнее привычных о нём представлений, и бессилия перед древними сущностями — то, чего, на мой взгляд, всегда не хватало, например, Дерлету.

Сюжет в чём-то напоминает «модель Пикмена», но, пожалуй, даже помощнее. «Охотники» не просто позируют художнику, они умеют перемещаться между мирами, и .. охотиться... От них не скроешься в закрытой комнате... Так же здесь работа с потусторонними силами без должной подготовки приводит-таки к закономерному финалу, который, тем не менее, реально пугает. Интересно, что описанные существа напоминают то, что было в «ужасе в музее» (чью шкуру надел хозяин музея для того, чтобы испугать героя) — возможно, это оно и имеется в виду.

В общем категорически рекомендовано всем фанатам Лавкрафта!

Рассказ входит в сборник «Затерянные миры» и является свободным продолжением Мифов Ктулху. От произведения настолько веет стилем Лавкрафта, что, если не знаешь, кто автор, то можно подумать, что написано оно самим Мастером. Это комплимент, если что.

ТРЁХМЕРНАЯ СИЛА ВООБРАЖЕНИЯ, ИЛИ МАСТЕРСТВО ХУДОЖЕСТВЕННОГО НАТУРАЛИЗМА

Как добиться полной, беспредельной силы изобразительности искусства — вопрос, который волновал и продолжает волновать во все времена и всех без исключения служителей того, что принято называть высоким, добрым и вечным. Не остался в стороне и автор данного рассказа: на этот раз предметом разговора служит поле деятельности скульптора — мастера резца, оживителя камня, чей дух творчества и стремление к абсолютному натурализму стали, как и водится у Смита, движущей силой пластики ужаса и сюжетной лепки.

Итак, некий посредственный скульптор в порыве творческого рвения способен одной лишь силой воображения вызывать из неведомых измерений и чуждых миров мерзких и отвратительных созданий столь демонического вида, что, используя их натуру, начинает ваять «нетленки» — в бронзе, мраморе и глине, — добиваясь исключительного правдоподобия и той самой пресловутой выразительной силы чувств, которые должно вызывать искусство, но которые, в силу демонического происхождения, язык не поворачивается назвать разумными, добрыми и вечными. Но на то и жанр «хоррор», что вызывать он должен иные чувства — глубокие, мощные и столь же вечные, как вечен страх и страшна злая вечность. Естественно, герой ходит по краю, и это придаёт только остроту всему произведению. А рассказ глазами очевидца наращивает экспрессию восприятия.

Тут сразу же возникают ассоциации с Лавкрафтовским рассказом «Модель Пикмана», с той лишь разницей, что объектом искусства в нём была живопись, а не скульптура. Но К.Э.Смит решил пойти дальше, не ограничиваясь простым показом звериной морды ужаса и истинного лица страха. Он добавил в рассказ ещё и жертву. Невинную, как водится. А оттого усиливающей трагизм ситуации. И сделал это настолько умело, что безоговорочно веришь автору и ни на секунду не сомневаешься в подлинности всего происходящего, словно являешься действительным участником невероятных и потрясающих событий.

Вот что значит настоящая изобразительная сила средств его мастерства!

Филипп Хайстейн приезжает в Париж к дальнему родственнику – талантливому скульптору Киприану Синколу. Тот в своем стремлении к совершенству зашел слишком далеко – решил делать фигуры адских жителей с натуры.

Хорошо написанный рассказ, идеально вписывающийся в мифологию Лавкрафта.