Юлия Львовна Иванова «Последний эксперимент»

«Бойся равнодушных! Только с их молчаливого согласия возможно беспримерное торжество низости, тупоумия и злодейства!» — именно это известное выражение могло бы стать отличным эпиграфом к данной повести Ю. Ивановой. Автор попыталась смоделировать общество, пораженное духом индивидуализма, состоящее из людей эгоистичных, неспособных к эмпатии, не понимающих ценности самопожертвования и, в конечном итоге, неспособных любить ближнего своего. На поле отечественной фантастики антиутопия зверь редкий, практически краснокнижный — так, навскидку, приходят в голову разве что замятинские «Мы», да ещё пожалуй кое-что из Стругацких. Сама идеология предполагала, что человек будет мечтать о светлом будущем, которое вот-вот, скоро-скоро — за тем поворотом, плохое может быть «у них», не у нас.

Действие разворачивается на вымышленной планете под названием Земля-бета, это почти точная копия нашей Земли, только находится в далёком космосе. Странность заключается в том, что все экспедиции, достигшие цели, наотрез отказались возвращаться и со временем колонизировали Бету, прервав все контакты с Колыбелью человечества. Главная героиня — 127-летняя Ингрид Кейн, хозяйка салона для добровольной эвтаназии. Ингрид разработала способ переноса разума в другое тело и, не желая умирать, находит вскоре потенциальный объект для переноса — 19-летнюю девушку Николь Брандо, которая по непонятным причинам хочет уйти из жизни. С этого момента начинаются приключения Ингрид в новом теле, ей предстоит многое узнать об окружающем мире и разгадать страшную тайну Земли-Бета.

Неожиданные повороты сюжета, приключенческий элемент — всё это в повести присутствует, но по законам жанра особое внимание вызывает социальная составляющая. Идея была неплохая, заложить корень зла не в привычном политическом, но в психологическом аспекте. Чувствуется, что автор знакома с классикой жанра — «1984», «451 градус по Фаренгейту» — вплоть до прямого копирования отдельных эпизодов и сюжетных ходов, но не будем слишком строги — всё же эти моменты больше напоминают «пасхалки», нежели сознательный плагиат. Здесь проблема в другом — антиутопия должна вызывать у читателя острое жизненное неприятие описываемых социальных реалий и отношений, частично с этим справиться получилось, но мир всё равно кажется недостаточно мрачным, нет чувства гнетущей безысходности, безнадёги.

Одиночество в толпе — штука малоприятная, конечно, но, к сожалению, знакомая многим жителям современных мегаполисов, а то что знакомо, то уже не пугает. Никакого тотального террора нет и в помине. Основа местного репрессивного аппарата — Верховная Полиция — выглядит одиозно лишь внешне, напоминая по форме нечто среднее между иллюминатами и ардитами Дуче. Достаточно сказать, что для того, чтобы арестовать опасного преступника, местным спецслужбам требуется собрать полную доказательную базу, установить прямой умысел на нарушение закона и отыскать неопровержимые улики — лишь после этого (!), как говорится, можно брать! Не отказался бы я пожить на этой вашей Бете — шучу, конечно, но в каждой шутке, как известно, есть толика правды. На Альфа-Земле привыкли к более простым и грубым методам.

Женская рука автора начинает явственно ощущаться по стилю изложения с середины повести. На мой взгляд, делается слишком сильный акцент на любовную линию, которая канонами жанра не возбраняется, но с другой стороны перебор с романтикой хорош только в женских романах. Во второй половине повести из-за этого появляется ощущение провисания сюжета, темп сбивается, и хочется уже быстрее добраться до развязки. Надо отдать должное — финал получился довольно эмоциональным и в меру драматичным. Несмотря на то, что до топовых произведений жанра данная повесть явно не дотягивает, читается она с интересом, за один заход. Проблемы, которые на момент написания произведения казались автору исключительной проблемой Западной цивилизации, ныне актуальны и для нас, но при желании любая задача разрешима.

Вещь противоречивая, по-женски «дёрганая» и немного запутанная, где-то после середины читатель рискует утонуть в «потоке сознания»... и всё же наберитесь терпения и дочитайте хотя бы до плотины. И вы получите вещь, не уступающую прославленному в былинах и легендах «Леопарду» Ларионовой. И сейчас мы посмотрим почему.

Автор — женщина. Может быть, поэтому лирика и поэтичность текста точно не уступают. Действие достаточно плотное, все сюжетные повороты на месте, хотя есть путаница с телами — в этом отношении даже лучше пятнистого животного. Ну и самое главное — идея, она всяко не хуже, чем в «Леопарде». Может быть, слабее — зато развёрнута идея достаточно оригинально, и какое беспощадное психологическое препарирование мы получаем, с примеркой на сегодняшнее (а вообще-то, любое время). Билеты в зоопарк и девушка на дороге, и мёртвые равнодушные глаза — это, знаете ли, не только впечатляет, но может изрядно удивить. А финал и вовсе оставляет читателя с изумлённой гримасой.

Вот поэтому скажу ещё раз — даже у отличной идеи должна быть стоящая реализация, с привязкой к человеческой психологии и интересными ситуациями. Здесь реализация немного «спотыкается», но в целом повесть очень даже стоящая.

Увы. Насквозь советская вещь.

Рад бы что хорошее сказать, да слишком хорошо знаю автора.

Моя оценка — максимум, да еще и с натяжкой.

Чудовищное творение автора без всяких моральных принципов.

Не могу сказать, что повесть безумно понравилась, но впечатление произвела неизгладимое. Возможно, потому, что читал я её ещё в детстве. Лет десять мне было, вероятно, или, скорее, двенадцать. Ничего, конечно же, не понял, но был глубоко задет прикосновением к тайне самых интимных человеческих чувств. Примерно такое же впечатление на меня чуть позже произвели рассказы Ханса Кристиана Браннера своим тонким эротизмом. Может быть, я в этот момент был по уровню развития чувств на той же ступени, что и персонажи данных произведений.

Ещё тогда удивило то, что для автора субстанцией чувств является тело. Сущность личности как бы связывается автором с телом. Складывается своеобразная антиномия: с одной стороны, личность существует в теле словно программа в машине. И какую программу заложить – такая и будет владеть телом. С другой же стороны, самые существенные стороны личности, связанные с глубинами мироотношения (напр., любовь), неразрывно связаны с телом, так, что даже при стирании личности (точнее её сознания и памяти) сохраняются и становятся частью иной личности, завладевшей телом. Короче говоря, с одной стороны, личность отделима от тела (поскольку может быть стёрта без гибели тела, а, с другой, неотделима (так как личность передаётся новому владельцу через тело). Сейчас я думаю, что здесь отражена не столько ошибка автора, не сумевшего внятно разрешить этот парадокс, сколько реально существующая антиномия, лежащая в основе действительности нашего мира. Когда я об этом думаю, меня восхищает авторское решение этой сложнейшей диалектической проблемы.

В повествовании действует некая условная синтетическая личность «Николь Брандо», которая вначале почти полностью совпадает с Ритой, потом с Ингрид, а дальше формируется нечто вроде симбиоза второй с элементами первой. «Николь не была убита мною совсем – в этом я убеждалась все больше. Она непостижимым образом оживала во мне всякий раз, когда дело касалось Дэвида Гура». «Рита продолжала жить во мне. И вместе с тем я отлично помнила все, что должна была помнить Ингрид Кейн. Мне пришла в голову забавная мысль: а что, если Рита настолько «восстановится», что начнет борьбу с Ингрид Кейн и в конце концов вытеснит меня по праву принадлежащего ей тела? Но это предположение было скорее из области юмора. Рита воскресла, чтобы помогать мне. Чтобы, воскресая, тут же становиться мною. Так же как я становлюсь ею. Мы превращались друг в друга». Личность одновременно и делима, так как состоит из множества взаимосвязанных частей, которые могут быть в отдельности изменены или вовсе уничтожены, но, в то же время, личность неделима, поэтому вместе с телом (её основным носителем) передаются и её существенные элементы, которые не удаётся полностью отделить и уничтожить. Николь Брандо формируется точно по принципу яблони, когда основной ствол дичка срезают, а на его место прививают культурный сорт. Основная форма принадлежит привою – это самосознание Ингрид, но в неё органично вплетаются свойства продолжающих жить корней подвоя – память Риты и её чувства. Противоречие сглажено ещё и тем, что и Рита и Ингрид в основной части своей жизни (до Николь) – не полноценные личности, они лишь зародыши человеческих существ, «разумные животные», «живые мертвецы» (говоря словами автора), лишённые человеческих чувств и способности строить подлинно человеческие отношения. Поэтому то, что возникает в теле Николь, не может быть однозначно идентифицировано ни с Ритой, ни с Ингрид, поскольку уже после их слияния появляется человеческая личность. В сущности, именно поэтому Николь не может ответить на вопрос Гура: «Кто ты, Николь?» Она думает, что она Ингрид, но всё самое существенное, что в ней теперь есть, так же мало связано с Ингрид, как и с Ритой. Она пробуждается, и память Ингрид, также как и память Риты, сливаются в ней подобно двум снам, виденным в разные ночи, и растворяющимся в утренней заре.

Идея произведения, на мой взгляд, заключена в том, что человек становится человеком только в момент пробуждения в нём любви. Не случайно после глотка альфазина стены помещения словно раздвигаются и предметы видятся более чётко и ярко, чем раньше. Реальность становится более реальной, она только в этот момент начинает что-то значить, и только в этот момент появляются подлинные отношения, в свете которых всё иное, все прежние связи начинают выглядеть иллюзиями, миражами, бессильными бледными копиями подлинных человеческих связей и отношений.

Концовка, конечно же, хотя и печальная, но полностью логичная и оправданная. С одной стороны, Ингрид, заняв место Риты, получает в наследство её проблемы и вопросы, и, пройдя тот же путь, должна принести ту же жертву. С другой стороны, если принять во внимание древние мудрые изречения («Да будут два в плоть едину»), описывающие глубокое сущностное единство двух любящих личностей, срастающихся в один организм, то, вполне возможно, несмотря на грусть, в глубине души, доле Николь и Эрла можно только позавидовать. :wink:

Кажется тема «равнодушия» и «эмоциональной глухоты» всегда привлекают, как «Мальчик — Звезда» Уайльда и «451 по Фаренгейту»... Читала «Последний эксперимент», давно... повесть запомнилась и описанием жизни на фантастичной «Земле — Бета», приятственным (для женской аудитории) размышлением, что внешность все же вторична :biggrin: и своей печальной концовкой... Произведение, которое по прошествии лет хочется перечитать... Но память человеческая — коротка, так долго не могла вспомнить имени автора и точного названия... пока вдруг не пришло «озарение» :smile: поискать по антологиям (узнала обложку 82 года). «Проглотила» с удовольствием :smile:, все же «Последний эксперимент» входит в мой «топ» любимой «советской» фантастики.

Начало повести интригует, но к концу стало просто уже неинтересно: затянуто и многословно. Идеи, к сожалению, не увидел. А ведь это было опубликовано в 1982 году, в то время, когда плохие произведения не печатались и был серьезный отбор рассказов для сборников (не то, что сейчас творится...:insane:).

Разочарован.