Айзек Азимов «Двухсотлетний человек»

«Двухсотлетний человек» — это безусловная вершина серии Азимова о позитронных роботах. И квинтэссенция мыслей и идей автора.

Чем замечательна эта короткая повесть?

1. Идейная глубина. Здесь отражены все сквозные идеи серии.

- Очеловечивание роботов, характерное для многих вещей Азимова здесь доводится до логического завершения как этически, так и юридически. Робота формально признают равным человеку, освобождая его от рабских обязательств, а себя от застарелого, но всё ещё актуального в Америке бремени белого человека. Дальше пошёл только рассказ «Яко помниши его...». При всей теплоте повести этот путь ведёт в пропасть. Здесь автор играет на комплексе Франкенштейна, но делает это очень тонко. Эти мысли всплывают не сразу.

- Противопоставление человека роботу не всегда в пользу человека. Если быть точным всегда не в пользу человека. Начиная с 40-го года Азимов последовательно, по пунктам, доказательно демонстрирует, что позитронные роботы лучше, чем Homo sapiens во всех отношениях. Причём не только в отношении таких качеств как сила, скорость и деление квадратных корней, но и морально-этических качеств.

- Проявление роботами сугубо человеческих черт. В данном случае это как эмоции, так и творчество. Это не уникальное явление в азимовской вселенной роботов, но только здесь эта сторона была раскрыта с такой глубиной.

2. Эмоциональность

Нечасто, но у Азимова встречаются тексты, пробирающие до глубины души. Это как когда музыкальные группы, обычно исполняющие тяжёлый рок, выдадут прекрасную лирическую композицию. Вершинами в этом плане являются «Двухсотлетний человек» и «Уродливый мальчуган». Их концовки можно причислить к числу самых трогательных в мировой фантастике.

3. Мир и сюжет

На протяжении повести мы видим развитие мира и общества, в котором живёт наш Эндрю Мартин. Как меняется этот мир и как эти изменения, а также воля главного героя ведут его к заветной цели. Его жизнь — это большой квест, который закончится с достижением цели. А для хорошего квеста нужен проработанный мир. Другие рассказы серии происходят в разные времена и почти все они могут уместиться на временной ленте «Двухсотлетнего человека», который, безусловно, является ядром и сердцем серии.

Итог: Великая повесть, являющаяся средоточием идей и мотивов азимовского мира роботов. Золотая классика фантастики.

Робот Эндрю Мартин очень хотел стать человеком. И 200 лет потратил на то, чтобы понять, что это такое — быть Человеком, что делает Людей живыми.

Вечный ворос: что такое Человек? Две ноги, две руки, одна голова... Эндрю всегда по этим признакам был похож на человека. Тогда, может быть, способность к творчеству? Нет, Эндрю тоже мог творить, создавая из дерева неповторимые произведения искусства. Может быть свобода? Независимость поступков и суждений? Способность чувствовать и любить?

Шаг за шагом — познание Жизни. Эндрю многого добился за 200 лет: стал уважаемым ученым, научился творчески мыслить, самостоятельно принимать решение и даже говорить «Нет», у него были друзья, к которым он питал искреннюю привязанность, он смог познать любовь к своей Маленькой Мисс, хотя и не называл это чувство «любовью». Иным людям не выпадает такой полной жизни. Он испытал и увидел многое, прочитал тысячи книг, но ответ на вопрос «Что делает человека Человеком» все ускользал от него.

«Двухсотлетний человек» — это, прежде всего, разговор о нас самих, поданный в такой занимательной форме. О Жизни и ее наполнении, о тех встречах и расставаниях, мыслях и чувствах, событиях и мечтах, которые сплетаются в прочную нить от Рождения до Смерти. О том, что делает нас живыми.

В повести есть один потрясающий момент, когда Эндрю, ставший уже юридически свободным, встречает хулиганов, подчиняющих его своей воле. И «свободный» Эндрю, скованный законами робототехники, вынужден униженно выполнять их приказы и сносить издевательства. Настоящее открытие для Эндрю: внешние атрибуты свободы еще не делают тебя свободным. Наверное, это касается и жизни в целом: внешние ее атрибуты еще не делают тебя живым!

Весь путь Эндрю — как жизнь любого Человека. От осознания неповторимости своей личности, через испытания и познание, обретения и потери — к пониманию конечности бытия. О Смерти тоже очень много говорится в повести. О печали и неотвратимости ухода, о потерях и боли расставания.

Не думаю, что все в этой повести сказано о Жизни, Смерти и Человеке. Так уж устроен Мир – всегда будет что-то, что узнаешь и открываешь сам. Но «Двухсотлетний/не робот!/ человек», наверное, одно из самых проникновенных произведений на эту тему в фантастике.

Все умирает на земле и в море,

Но человек суровей осужден:

Он должен знать о смертном приговоре,

Подписанном, когда он был рожден.

Но, сознавая жизни быстротечность,

Он так живет — наперекор всему,

Как будто жить рассчитывает вечность

И этот мир принадлежит ему.

/Самуил Маршак/

Итак, еще одна рекомендация Фантлаба.)))

Небольшая по объему повесть на поверхности выглядит немного схематично. Энди, робот-аномалия, стремиться стать человеком.

При этом рассказ ставит перед читателем ряд очень интересных и сложных вопросов. Наблюдая за тем, как шаг за шагом Энди движется к своей цели, спрашиваешь себя « что такое человек?», а под конец истории « что нужно, чтобы Энди, вполне достойного и полезного члена общества, другие люди признали равным?».

Ответ обескураживающе честен.

Субъективно, для меня Энди был человеком практически после первой трети повести, потому что только людям свойственно желать невозможного и так самозабвенно стремиться к своей цели. Полезный член общества, гениальный изобретатель, хоть внешне он практически уже неотличим от человеческого существа, но этого мало, чтобы стать «своим».

А что же достаточно? Какова цена признания?

Совсем не маленькая.

На минорной ноте — зануда во мне гнусаво интересовался, зачем все это было Энди? Так ли уж возвышена и достойна цель — стать человеком?

Кто знает. Колумб мог бы плавать в Африку не зная ни сном ни духом о каком-то «другом пути в Индию». Пьер де Кубертен мог бы посвятить свое свободное время семье и скаутскому движению, которое он создал во Франции. Ну зачем ему какие-то Олимпийские игры? А Кейт Шеппард могла бы быть домохозяйкой, совершенно не причастной к тому, что Новая Зеландия стала первой территорией ( в 1893 г- колония Британии, пользующаяся самоуправлением), где ввели всеобщее ( в том числе — женское) избирательное право.

Но наша жизнь была бы от этого не такой яркой, а мир, в котором мы живем, уж точно был бы другим.

Так что вспомним всех мечтателей, всей душой преданных собственным мечтам. Энди прекрасно вписывается в их ряды.

Отличная история!

10/10

Если меня спросят какое у меня любимое произведение в малой форме, я не задумываясь назову повесть Айзека Азимова «Двухсотлетний человек». Настолько сильное впечатление на меня произвело это произведение, что я его периодически перечитываю каждые несколько лет и снова как и в первый раз оно пробирает до глубины души.

Сюжет книги довольно прост. Конгрессмен Джералд Мартин один из первых приобретает в компании «Ю.С.Роботс энд Мекэникл Мен Корпорейшн» экспериментальную модель робота. Камердинер, дворецкий, горничная все эти функции воплощает в себе робот Эндрю. Но для семьи Мартинов добрая,преданная железяка становится настоящим членом семьи на долгие годы и поколения.

Персонажи описываемые автором получились выше всяческих похвал. От них как и от главного персонажа веет добротой и любовью. Мисс, Крошка-Мисс, Сэр,Джордж, Пол, Саймон, Чи Ли-Цинь все они стали настоящими друзьями Эндрю.

Но главное в этой повести идея. В процессе чтения мы видим постепенное перевоплощение робота в человека. И пусть это ведет к самоуничтожению, но быть ЧЕЛОВЕКОМ-это гордость и чтобы стать ИМ Эндрю пожертвует всем...

Рекомендация: Шедевр!

Эзоп: «Я хочу свободы. Я выбираю наказание свободных.

Прочь с дороги! Где ваша пропасть для свободных людей?!»

Г. Фигейредо «Лиса и виноград»

Бессмертная фраза «Кто жил и мыслил, тот не может в душе не презирать людей», относится к человеку, а если ты робот, изготовленный на заводе, т. е. у тебя нет души, и живёшь ты всю жизнь в качестве универсального слуги в одной очень хорошей семье, а ещё у тебя имеются некоторые не очень существенные нарушения позитронных связей в мозгу, то у тебя может возникнуть непреодолимое желание стать человеком. Мечта стать равным создателю заслуживает уважения, хотя поначалу такая цель может показаться туманным недостижимым идеалом, путь к которому представляется однако же чем-то реальным и проходящим через статус свободного робота. Что не менее туманно, поскольку любой робот в сущности оружие, и если оно попадёт в неправильные руки, это может закончиться непредсказуемым образом. Но даже встреча со шпаной, едва не закончившаяся трагически, не останавливает Эндрю, мозги которого, как сказано выше, устроены не в полном соответствии со стандартами компании-производителя. На суде Эндрю незаметно для читателя (но не для Автора, конечно) нарушает второй закон роботехники, отвечая вопросом на вопрос прокурора. Второй закон предписывает роботу исполнять приказы человека, не противоречащие первому закону, а вопрос должен восприниматься роботом, как приказ отвечать. Но судья тоже не в ладах со здравым смыслом. В чеканной формулировке «нельзя отказывать в свободе тому, кто обладает сознанием, развитым в степени достаточной, чтобы воспринимать понятие свободы и желать её» пропущено слово роботу (правильно было бы в чуть более стилистически грамотной редакции — «... в свободе роботу, обладающему сознанием...»). Пропущено с целью недопущения неудобного прецедента, а в результате придётся выпустить не только всех заключённых из тюрем, но и всех зверей из зоопарков. Ведь понятие свободы воспринимается любым высокоорганизованным сознанием. Физиология в этом случае права голоса не имеет, т. е. неважно, каким местом мозга живое существо воспринимает понятие свободы. Может быть Автор и понимал, что приведённая выше формулировка не совсем удачна, но вот содержащегося в сцене суда очевидного юмора он наверняка не замечал, как не замечает его никто (ни судья, ни прокурор, ни читатели). А стоило бы представить эту картину маслом — на скамье сидит железная фигура с железным же лицом, абсолютно не одетая (Эндрю начал одеваться значительно позже, после смерти Сэра) и говорит голосом чисто человеческого тембра, поразившим судью (и, вероятно, не только его). Чего тут больше — смешного или страшного, определить трудно.

Нарушение второго закона случается в дальнейшем ещё раз. Но иначе невозможно было реализовать главную идею рассказа, к которой я ещё вернусь. А происходит это нарушение в момент визита Эндрю к роботу-хирургу (управляемому из единого центра, общего для всех земных роботов — очень интересный, неожиданный футурологический прогноз). Эндрю уже андроид, способный принимать пищу и избавляться от шлаков абсолютно человеческим способом.* Итак, Эндрю сообщает хирургу, что он тоже робот и приказывает ему сделать операцию, которая вскоре приведёт к его (Эндрю) смерти. Первый закон отключён (оба роботы), но согласно второму робот должен исполнять приказы человека, а приказы другого робота нуждаются в предварительном санкционировании человеком, в противном случае могут произойти неконтролируемые человеком происшествия. Всё решает, как сказано в рассказе, категоричность тона Эндрю и его внешний вид («совсем как человек»), но это настолько неубедительно, что даже не подлежит обсуждению. На роботов подобные, внелогические, факторы действовать категорически не могут.

У Азимова роботы нарушают законы роботехники не только в этом рассказе. Так что приём не новый, но ради хорошей идеи можно и поступиться принципами. Бывший раб Эзоп выбирает свободу и пропасть, бывший робот Эндрю Мартин выбирает свою «пропасть», но добивается исполнения своей мечты — становится человеком де юре. Мне понятен этот, не побоюсь этого слова, подвиг. Но я-то человек и с этой колокольни дело мне представляется не столь бесспорным. Вспоминая очень известную сентенцию, часто звучащую с различных сцен мира на всех языках — люди это порождение крокодилов, — я бы предложил Эндрю Мартину другой путь. У него хватило бы времени, чтобы убедить всех людей (для начала мировое правительство) заменить нейронные органические недолговечные мозги позитронными (фирма возражать не будет — прибыль гигантская), чтобы никто не ощущал свою ущербность по сравнению с Эндрю и чтобы все стали бессмертными. Пусть почти, нельзя же превратиться в богов.

*) В его планы входило и органическое протезирование половых органов («В той мере, в какой они отвечают моему плану»). Возможно, Эндрю к моменту последней операции стал уже в общем таким же созданием, каким была симпатичная жена Гэри Селдона андроид Дорс (Азимов «Путь к Академии»), отличавшаяся от обычной женщины разве только силой, скоростью реакции и весом.

Обычно роботы Азимова как раз и поражают своей человечностью на фоне железного экстерьера и позитронных мозгов, а тут... чем больше Эндрю становится человеком биологически, тем меньше в нём человеческого в метафизическом понимании. Тем меньше в нём сути, тем больше главенство формы над содержанием. Положить всё своё существо на достижение одной-единственной тщеславной и формалистичной цели, сузив поле своей деятельности / границы познания до себя самого — на такой эгоцентризм способна только бездушная машина, для которой логические цепочки и номинальное звание «человек» важнее того внутреннего гуманизма, которого в Эндрю на начало рассказа было с избытком.

А может просто расстраивает утрата Эндрю той трогательной наивности и чистоты, которая присуща Азимовским андроидам. Их беззащитность перед человеком, безусловная преданность ему, открытость, имманентное неприятие даже самой концепции причинения вреда. Среди людских пороков и малодушия, среди грязи, которой и так слишком много в нашей жизни, эти существа кажутся то ли блаженными, то ли юродивыми; наверное, не зря эти два слова могут иметь одно и то же значение.

Но это незапятнанное жизненными ошибками и сомнительными поступками состояние далеко от того, что мы привыкли считать «настоящим Человеком». Человеку свойственно одновременно и стремиться к идеалам, и испытывать к ним отвращение; не в последнюю очередь оттого, что именно погрешности и несовершенства делают человека самим собой.

Так, именно недоработанная система связей в электронном мозге подарила Эндрю возможность творить, возможность мыслить, выходя за рамки, возможность _мечтать_стать_человеком_. И, в каком-то смысле, растеряв по пути свою чистоту, приобретя взамен жёсткость, честолюбие, самомнение и напор, господин Мартин действительно постепенно становится неотличим от любого из нас.

И всё же есть в этом процессе внутреннее противоречие, ведь одновременно Эндрю отрекается от творчества, самовыражения, познания мира ради борьбы за свой юридический статус, «a trick of words only»(с) — а ведь именно эти его стремления изначально выделили его из рядов других таких же точно машин, сделали чем-то — кем-то? — большим.

Ну и, наконец, как верно замечено в отзыве Vlada24, в конце пути вымученная ценой усилий нескольких поколений победа и статус de jure мало что значат для больше-не-робота. В процессе «вочеловечивания» Эндрю не только сужает свои горизонты, но и теряет людей, которых любил, которые любили его, сводит их круг от большой семьи к последнему из рода, а затем и вовсе — ни к кому. Господин Мартин, сам того не заметив, остаётся совершенно один. О нём некому заботиться, но он уже может и сам постоять за себя. Он ни о ком не печётся. Теперь он разве что сам приходит за старыми моральными долгами.

Он становится абсолютно самодостаточным, автономным, вещью в себе. Его существование приобретает явственный механический привкус.

В общем, как мне кажется, «Двухсотлетний человек» — это не история Пиноккио; это не сказка со счастливым концом про робота, ставшего настоящим мужчиной, хотя и есть соблазн так её воспринять. В действительности здесь гораздо больше слоёв и подводных течений. Для меня это рассказ о становлении личности, о цене, которую приходится платить за успех, о свершениях и потерях, о том, как можно добиться своей самой заветной цели — и всё равно потерять какую-то часть себя. Быть может, самую важную часть.

Удивительно.

На момент весны 2017 года, занимаясь вечными самокопаниями, я нашел для себя главный вопрос — является ли человек в сущности роботом? Я включаю сюда вопросы бихевиоризма, машины Тьюринга, парадокса китайской комнаты и пр. Начиналось всё с книги Виктора Пелевина «S.N.U.F.F.», продолжилось романом Филипа Дика «Мечтают ли андроиды об электроовцах?» Теперь, к моему удивлению, в эту копилку попадает и азимовский «Двухсотлетний человек». Разница в том, что в отличие от философских, экзистенциальных, переворачивающих вопросов «роботности человека» у Пелевина и Дика, вопрос Азимова звучит в большей степени со стороны логики и этики.

Айзек Азимов, как настоящий ученый, последовательно повышает градус человечности Эндрю Мартина. Начинается всё, как мне казалось, с самого принципиального момента, свойственного человеку — воображения и фантазии. Оказалось, в его позитронный мозг по ошибке (или в качестве эксперимента) было встроено мышление общими связями, дающее поле для размышлений. Затем Эндрю развивается в сторону человека по двум параллельным веткам: физиологически-технически и юридически. Полагаю, для Азимова закон равен логике, поэтому-то в его произведениях так много судебных решений и дискуссий. Ну, и в итоге двухсотлетний человек приходит к последнему главному отличию себя от натуральных людей, тем самым раскрывая человеческую суть.

Складывается впечатление, что Эндрю Мартин с каждым шагом делал себя более слабым и уязвимым — цена за желание стать человеком. Преподаватель философии нам как-то говорил, что бог даже больше любит людей, чем ангелов, потому что первым он даровал свободу выбора, а деятельность ангелов предопределена, они не свободны в выборе поведения. Так же и с роботами. Только обретая уязвимость остальных людей, тебя признают человеком, равным им, потому что они боятся не таких, как они сами.

Далекая, но всё же аналогия. Рассказ Клиффорда Саймака «Утраченная вечность» играет по тем же нотам: народ выбирает того кандидата, который ближе к ним, который так же отказался от бессмертия, недоступного им.

Очень жизненная повесть о роботе, который так хотел быть человеком. Она стала для меня основополагающей и зародила сразу же любовь к самому автору и интерес к научной фантастике. В ней не малая доля социологии и психологии, явно выраженная в глубоком описании чувств Эндрю, который, словно ребенок, небольшими шагами перешел(эволюционировал) из «Этот рад услужить», на «Я рад быть полезен»(несоизмеримо человечно со стороны робота!!!). Поддаваясь своим желаниям понять природу человека, он снова и снова совершенствуется в нелегком деле развития, так сказать, своей особой «души» и спустя немало времени становиться настоящим андроидом с сердцем и мыслями двухсотлетнего старца...

Это прекрасный образец научно-фантастической литературы, от которого у меня бегали по спине мурашки. Айзек вопросами и фразами Эндрю заставляет задуматься: А можно ли называться человеком просто по рождению или же это хлопотный, ежедневный труд становления личности в море более серых вещей, чем ты сам?!

Повесть поднимает проблемы свободы и ответственности за свои действия, вопрос о настоящей/стоящей жизни и неминуемой смерти! Где для человека смерть вызывает страх перед утратой всего Мира, созданного и ощущаемого им на закате дней, то для робота-первоткрывателя она становиться своего рода необходимым антрактом, дабы полностью ощутить себя Человеком...Здесь же мы снова встречаемся с 3 законами роботехники, которые гласят:

1)Робот не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинён вред.

2)Робот должен повиноваться всем приказам, которые даёт человек, кроме тех случаев, когда эти приказы противоречат Первому Закону.

3)Робот должен заботиться о своей безопасности в той мере, в которой это не противоречит Первому или Второму Законам.

и как странно, как странно, но «…если хорошенько подумать, Три Закона роботехники совпадают с основными принципами большинства этических систем, существующих на Земле… попросту говоря, если Байерли исполняет все Законы роботехники, он — или робот, или очень хороший человек» (главный герой Азимова в одном из цикла о роботах). Конечно для нас, гуманоидов, таких 3 закона недостаточно, но как база и общее описание поведения они очень и очень точны. Не зря же автор был генетиком и биохимиком, да еще умудрялся читать другую научно-познавательную литературу)

Мне показалось непонятным то иррациональное исступление, с которым робот хотел стать человеком. Попахивает религиозным преклонением перед «венцом божественного творения» :pray: Конечно же, это не про Азимова, в других произведениях он пишет о том, что есть куда более совершенные и практичные формы для роботов, чем форма человека. Он просто высказал интересную идею и возвел ее в абсолют в этом рассказе. Идея была нова и может даже революционна для своего времени. За идею — 10 баллов.

Но я не понимаю, как можно оценивать здесь что-либо, кроме оригинальности идеи. Неужели только потому, что это тешит человеческое самолюбие? Как по мне, то с таким же успехом может «глубоко тронуть» рассказ о том, как гусеница изо всех сил пытается стать булавкой... Хотя булавкам, наверное, такая история показалась бы трогательной, ведь это говорило бы об их совершенстве. О том, что все живое на свете мечтает обрести такую прекрасную и удивительную абстрактную «булавочность» и готово на смерть ради нее... :weep:

Неужели большинство фантлабовцев без ума от слезливых голливудских мелодрам? Фильм — ничего, но он далёк от шедевра Мастера на световые годы. Хотя я тоже посмотрел фильм раньше, чем ознакомился с первоисточником.

Азимов — единственный, кто смог покзать роботов такими одновременно близкими и далекими человеку. Заставить читателя так переживать за машину... Любимое произведение о роботах.

Мы, наверное, никогда не поймём главного героя − робота Эндрю. Стать человеком? Что это за мечта? Мы и так люди, порой недовольные этим фактом. Но как бы там ни было, этот робот человечнее многих окружающих его людей. Наполненный теплом, любовью, добротой, этот (язык не поворачивается сказать) робот развивается, ищет области знаний, которые ему хотелось бы изучить. Он не плывёт по течению, а старается изменить действительность в соответствии со своими представлениями и желаниями. У него стоит поучиться. И люди, настроенные против него, не боятся его, они боятся самих себя, потому что сами ничего из себя не представляют.

За свой двойной век Эндрю успел всё, что хотел успеть. Поддерживал близких, старался стать лучше. Поэтому финал не воспринимается как что-то грустное. Так и должно было случиться. Пусть жизнь не оказалась вечной, зато была наполнена светом, любовью и смыслом. А это главное, чтобы стать ЧЕЛОВЕКОМ.

Один из самых удивительных, красивых и человечных рассказов в мировой фантастики. Необыкновенно трогательная история робота, который больше всего на свете хотел стать человеком. Мне кажется, иным этот коротенький рассказ может дать понять «что же это значит — называться человеком» получше некоторых философских томов.

Шаг за шагом робот NDR шел к тому, чтобы стать человеком — от имени Эндрю до фразы, после которой появляется ком в горле: «Пятьдесят лет назад мы назвали Эндрю 150-летним роботом. Сегодня мы назовем его двухсотлетним человеком»... Он исполнил свою мечту, ни на секунду не переставая быть добрым, преданным человеком — в сто раз более заслуживающим это звание чем большинство настоящих людей.

Добрый, гуманистичный и по-настоящему искренний рассказ, который показывает, что иные ценности должны воспеваться и храниться веками. И неважно, что робот стал человеком. Главное, что он — настоящий человек, двухсотлетний человек с добрым сердцем и благородными помыслами.

Несмотря на предубеждения, по поводу «очеловечивания» роботов остался от прочтения в восторге! Может даже лучшее произведение Великого Мастера о своих созданиях! Глупо было бы предполагать, что кто то сможет написать о роботах лучше, чем их создатель, это все равно, что предположить, что кто то напишет о Средиземье лучше, чем Толкиен! А концовка просто потрясает до глубины души! Смотрел и фильм, но книга безусловно тоньше, лучше, хотя и экранизация на высоте!

Всем советовал бы почитать! Сам уже дважды и потом обязательно еще освежу впечатления от прочитанного!

Спасибо Айзек!

Я прочитал её буквально минуту назад и понял: несмотря на небольшой объём(повесть в 50 страниц) Азимов высветил проблему, которую другой писатель растянул бы на целый роман. Ив этом уникальность Айзека Азимова. Проблема, безусловно, жгучая и актуальная. При этом она довольно универсальная: на месте Эндрю мог оказаться кто угодно и где угодно, и, конечно же, когда угодно.

То есть можно смело сказать, Что Азимов высветил здесь вечную проблему — свободы «не такого, как все» и преодоления предрассудков в отношении таких, как он. Это, скорее всего, будет волновать людей и дальше. Но у Азимова, как ни у кого другого, получилось высветить эту проблему одновременно емко и актуально.\

За это ему огромное спасибо.