Павел Вежинов «Барьер»

Повесть написана как-то странно, точнее плохо.

Главный герой с самого начала повести вызывал отвращение, я ощущал какое-то неудобство за него. Не знаю, добивался ли автор этого специально? Думаю, что нет. Даже девушка Доротея не вызывает симпатии, а представляется какой-то странной холодной рыбой. Эмоциональное оскуднение — это один из синдромов шизофрении. Здесь как будто больны вообще все. Описаны с каким-то отвращением. Да, укажу это первым недостатком. Герои старательно прописаны, но при этом они не выразительны и бледны, и совершают странные поступки, мотивы их непонятны (зачем ГГ в конце повести уехал и пустился в запой? Ну и финальная трагедия, отчего она случилась?)

Второй недостаток — это некая недостоверность. Или же это другая страна и другое время, где вот так можно? Психиатр даёт таблетки постороннему человеку. Может такое быть? Доротея ночует в клинике, так она там числится или нет? Что это за ночной стационар такой? Генерал Крыстев вдруг имеет полномочия открывать или не открывать следствие по делу. А так можно было? ГГ всю повесть катается пьяным на автомобиле. Законы есть в этой стране?

Ну и третье. Все-таки надо было бы выделить проблему барьера. Вспомнился мне Карлос Кастанеда. Он превратился в ворону после приема веществ, оказался голым далеко от места превращения и очень старался допытаться, он реально в ворону превратился или, испытывая галлюцинации, голым бегам по окрестностям. Проблема там была поставлена очень четко. Так что это за барьер, вынесенный даже в заглавие? Барьер веры и неверия? Доверия и недоверия? Болезни и здравомыслия? Рационального и иррационального? Реальности и магии? Надоело самому додумывать за авторов.

Книгу не читал, а слушал. Начитывал женский голос, не очень качественно, но очень (как мне показалось) задушевно. Возможно, в том числе и благодаря этому, книга понравилась.

Далеко не молодой, или даже стареющий уже герой, Антоний Манев, известный в определённых кругах композитор художественных фильмов. Он с деньгами, но с разбившейся или неудавшейся личной жизнью. От него ушла жена с сыном, причину развода он не вполне понимает, хотя осознаёт, что не сделал ничего, чтобы сохранить брак, хоть и в его разрушении его тоже сложно обвинить. Жизнь его сера и скучна, он то сидит вечерами одиноко в своей квартире, то бросается по ресторанах, стремясь заполнить пустоту отголосками чужих жизней и алкоголем. И вот, в один из подобных вечеров, или даже уже глубокой ночью, к такому человеку неожиданно подсаживается в автомобиль совсем молодая девушка Доротея.

Повествование ведётся от лица Манева. И автор пытается описать всю гамму чувств, которая должна обуять его героя. А ведь Манев поначалу даже имени этой девушки не знает. Не сложно догадаться, что мог подумать герой в первую очередь. Но потом, должно же было взбодриться и мужское самомнение и сострадание или участие в судьбе бедной девушки — а вдруг у неё стеснённые жизненные обстоятельства и требуется помощь, нельзя же быть таким чёрствым? — вся эта и даже большая гамма разнообразных чувств и мыслей борется в душе нашего героя.

Манев не сможет выбросить девушку из головы и вскоре он разузнаёт о ней лучше. Доротея живёт в спецучреждении по профилю психиатрии. Хотя её врач, Юрокова, считает её вполне нормальной, но «со странностями». Она практически сирота, на её глазах погиб её отец, а мать от неё отказалась; был противоречивый эпизод и ещё с одним дяденькой. В общем жалко девушку и Манев начинает принимать в ней деятельное участие. При этом постепенно, небольшими штрихами выясняются вещи, которые всё более пугают нашего героя: Доротея показывает способность слышать музыку глядя на ноты, читать мысли и даже предлагает немного «полетать»...

Доротея в своей жизни не видит никаких барьеров, чего не скажешь про Манева, да и врач Юрокова остерегала его преступать барьер. И вот Антоний его то ли преступил, если рассматривать его в психологическом плане, то ли наоборот, не смог преступить, чтобы стать подобным Доротее. Что и привело к такому финалу книги.

Мне книга оказалась интересной и я получил 8 баллов удовольствия по 10-бальной шкале.

Конечно, фантастика бывает не только научной, но и другой, например. романтической. В частности, у романтиков позапрошлого века было принято считать безумие признаком поэтической личности.

Между тем Вежинов изображает не безумную, а скорее девушку со странностями и со вполне определенным диагнозом: шизофрения. Жаль, что автор повести не потрудился ознакомиться с литературой об этой болезни. Тогда бы он узнал, что шизофрения — это не психическое расстройство, а тяжелое заболевание, которое уже на ранних стадиях проявляется эмоциональной тупостью (что как-то не вяжется со способностью к телепатии и с повышенной восприимчивостью героини к музыке), а затем умственной деградацией и даже распадом личности. Вобщем, нет в шизофрениках ничего романтического и привлекательного, а образ романтического безумца устарел по крайней мере век назад.

На мой взгляд, для пожилого человека, каким был автор во время создания этой вещи, повесть выглядит какой-то слишком уж незрелой.

Лучше бы Вежинов писал о свалившейся откуда-нибудь с Луны инопланетянке, тогда повесть превратилась бы в рассказ, но события в ней выглядели бы убедительнее.

Перечитала спустя лет 20 и мне снова понравилось. Впечатление как после задушевного разговора с человеком, который рассказал об интересном случае в своей жизни, таком, что мне и в голову бы не могло прийти, но в правдивости собеседника при этом не сомневаешься. Сама история меня не взбудоражила, а вот на некоторые размышления навела.

Понятно, что автор в качестве главного тезиса выдвигает «барьер», а не любовь и не светлость образа Доротеи (хотя о наличии в нем светлости можно очень даже поспорить). И барьер этот можно понимать в этом произведении очень многозначно.

Начнем с буквального:

Далее барьер, о котором говорила Юрукова. Товарищ Манев никогда не перешагнет барьер обыденного понимания нормальности. Например, он жаждал объяснения своего полета с Доротеей, он мечтал оказаться загипнотизированным Доротеей, только бы этот полет не был настоящим.

Он хотел вернуть Доротею к нормальной жизни, но к нормальной в его понимании, возможно, в это понятие вкладывалось и прекращение ее полетов.

«Пусть ее привяжут к кровати, пусть она кричит и стонет, но пусть будет здесь, рядом со мной! Я нашел бы в себе силы, непременно нашел бы силы и возможности вернуть ее к нормальной жизни.»

Здесь я вижу барьер в принятии другого человека таким, как он есть.

Но тот же барьер был и в голове Доротеи. Ее воображение рисовало порой такие жуткие картины, что ей и сочувствуешь и хочется в то же время держаться от нее подальше. Каково это жить с чувством, что твоя мать вся наполнена гадостью? Но для этих чувств хотя бы были причины. Но в чем были причины ее жутких чувств, связанных с бабушкой или дядей? Она сама не знала. Думаю, эти люди были столь ей чужды, что воображение ее выстраивало даже дополнительные барьеры. И никакая ее телепатия не могла помочь эти преграды преодолеть.

Не смог оценить достоинств произведения. Возможно, сработала моя предвзятость — не люблю восточноевропейских авторов. За редким исключением, всё, встреченное в сборниках советского периода, совершенно не находило отклика.

И Вежинова не собирался читать, кабы не обстоятельства: повесть «Барьер» несколько лет мозолила глаза в персональных рекомендациях и бумажная книга, доставшаяся «за так», на столике книгообмена в библиотеке. Нехорошие ожидания оправдались в полной мере...

История не психологична и не художественна — автор скупо, словно чего-то боясь, рассказывает о героях повести. Если Манев более-менее раскрыт, то Доротея так и осталась до конца скопищем отрывочных ощущений, воспоминаний, предположений и отдельных поступков. Её характер, личность и необычные способности не увязаны в цельный, понятный персонаж. Почему она такая, с чем связаны сверхспособности, что конкретно она может и как это соединено с её настроением, почему ведёт такой образ жизни? Ответы на часть вопросов, конечно, даны, но в адекватной форме не представлены и не обобщены. Феноменальность героини почти не вовлечена в сюжет — ну вот телепат она, ну так давай: описывай, показывай, разрабатывай на этой почве взаимодействие с прочими героями. Но дальше «Кастильских ночей» Вежинов так никуда и не тронулся с места. Чего боялся-то?

Отношение и настроение Манева даны кусками — то он необъяснимо злится, то его необъяснимо тянет к Доротее, то он куда-то сбегает... Почему человек такой тонкой душевной организации вдруг перепугался полёта, да ещё и утвердился во мнении будто бы произошло что-то радикально неестественное? Непонятно. Ну и что, что консерватор, но ведь композитор, художник, романтик! Не раскрыта вся гамма реакций человека. Юрукова вообще неизвестно зачем введена. То автор некстати отмечает её девические груди, то намекает на более широкое (чем у Манева) понимание ситуации, то обрушивает от её лица (на Манева и читателя) какую-то дичь про параненормальные явления. Однако в сюжете всё это задействовано слабо. Кто такой генерал Крыстев абсолютно непонятно. Почему вдруг так покровительствует Маневу и Доротее? Как связан с уголовным следствием?..

А главное, что за барьер такой? О нём упомянуто всего два раза и сделан ворох туманных намёков. Если автор так сложно и запутанно пытался мне втолковать про барьер недоверия к непонятному или враждебность среднестатистического к чуду, то он зря потратил слова и время. Я откровенно надеялся на большее и предполагал, что мужской персонаж должен пройти некий психо-физический барьер — чувственного восприятия или иного осознания реальности, например.

Ну и довольно сумбурный сюжет, где бытовое перемежается с буколикой и внезапными душевными разладами.

По-моему, скучная, сухая, старомодная повесть. Действие на смысловом уровне подано малосвязными кусками. Персонажи полноценно не показаны. Главная идея слабо вычленена. Мне интересно было читать только про сам факт существования такой девушки-феномена и череду её мытарств в жизни. Всё остальное словно осталось в стороне, показалось маловажным. Нет хорошо обозначенных выводов, нет художественного анализа столкновения с чудом. Какая-то механическая, неживая книга.

Превосходная повесть о барьере непонимания, недоверия, о том, как трудно его сломать и поверить в невероятное. Грустно, что кончилось всё именно так, как кончилось, наверно, иначе и быть не могло, но все-таки до самого конца я надеялся на другой финал.