Владимир Набоков «Подвиг»

Чисто набоковский роман, оставляющий, как все романы Набокова, чувство разочарования и недоумение типа «Зачем я тратил время, всё это читая?» Поскольку писательская репутация Набокова безупречна и он считается виртуозом, умницей, великим стилистом, интеллектуалом и так далее, прочитавший начинает придумывать оправдания потраченному времени, рассыпаясь в похвалах Набокову и подчёркивая свою читательскую элитарность: «Глупым читателям книги Набокова не нравятся, а умным — нравятся! Так вот, ребята, лично мне книги Набокова нравятся! Намёк понятен?» Ну, это своеобразынй эффект «нового платья императора» из сказки Андерсена.

Сам «подвиг», вокруг которого выстроен роман, поразительно глуп и никчёмен. Он вызывает в памяти очень короткий рассказ Даниила Хармса «Рыцарь», про храбреца, увидевшего на улице даму, решившего посвятить ей героический подвиг и в качестве подвига бесстрашно выбросившегося на полном ходу из трамвая. Набоков на полном серьёзе предлагает читателю восхититься этим идиотом.

Что касается фирменных набоковских описаний кружения центрального персонажа по Европе, то они выдают, что, вообще-то, для Набокова родной язык английский, что русский он выучил факультативно и не очень хорошо им владел. Но, поскольку Набоков в громе своей американской славы пришёл к отечественному читателю лишь в конце 80-х годов, когда и в России уже не слишком хорошо владели родным языком, фразеологические выкрутасы этого профессора от литературы были приняты с восторгом — ведь большинство русскоязычных писателей указанного периода были ещё хуже.

Могу только рукоплескать отзыву Ночной Совы. Очень точный, верный и справедливый анализ романа ею проделан. У меня были предельно похожие ощущения при чтении книги, впечатления несколько иные, о чем ниже. В одном только позволю себе не согласиться с предыдущим отзывом: сюжет в романе есть, и он очень серьезный и важный. Фабула размыта, интрига — по большей части история любви — тоже имеет вспомогательный и второстепенный смысл (хотя от финальной сцены в доме Зилановых, когда туда пришел Дарвин со страшной вестью, сердце не защемит только у очень черствого человека). Но сюжет в романе — вещь важнейшая, только он и оправдывает этот роман. И сюжет этот — поиск смысла существования русского эмигранта.

Перед нами первый идеологический роман Набокова (привет Достоевскому!))

Он самого начала и до конца творческого пути экспериментировал в романном жанре, просто рассказывать истории ему не хотелось категорически. И вот он пишет мемуар (Машенька), пасьянс и вальс (Король, дама, валет), шахматную задачу (Защита Лужина), сценарий (Камера обскура), литературоведческое исследование (Дар) и так далее, и так далее. А Подвиг — достоевский роман-идеология.

В отзыве на «Защиту Лужина» я написал, что идеологические ошибки может допустить даже великий писатель. И через несколько дней я принялся за роман оказавшийся лютой антисоветской книжонкой! Практически все время чтения у меня волосы дыбом стояли, я пылал праведным гневом, я презирал и ненавидел этого высокомерного великосветского болвана ,который ни черта не понимал ни в истории России, ни в планах ее развития и эволюции российского народа. Можно тезисно пробежать по нескольким из десятков просто вопиющих фактов, коими переполнен роман.

После нескольких изумительных страниц, посвященных путешествиям маленького Мартына, Набоков начинает лупить по главным идеям и смыслам.

- Подросток Мартын в Крыму мечтает о том, как первым на коне, с шашкой наголо ворвется в «мятежную Москву». (Замнем для ясности всенародную суть советской власти и предельной легитимности большевиков. Допустим, они мятежники. И против кого же они восстали? Уж не против ли тех путчистов и узурпаторов власти ,что в результате многоуровневого заговора в феврале 1917 года скинули с трона Николашку Кровавого и прикрыли лавочку тысячелетней российской монархии? И какого отношения к себе они после этого хотели? Но, конечно, мальчика Мартына такие тонкости не интересуют).

- Мартын с матерью эвакуируются из Крыма на канадском пароходе (причины панического бегства не ясны, ну да ладно). Мартын видит спасшегося на этом пароходе спекулянта, в поясе которого зашиты алмазы. И Мартын этим доволен. (То есть подонок и мерзавец спекулянт, который наживался на человеческом страдании и горе, — хороший, а красноармейцы, которые его могли убить и пресечь преступную деятельность злодея — плохие?)

- Еще одна «жертва» новой власти — поэтесса Алла Черносвитова, коя открыла Мартыну «радости страсти». Эта полусветская блядь, подстилка высокородных упырей из императорской фамилии, привыкшая сладко жрать и спать, транжиря высосанные из податного населения денежки, оказывается теперь несчастной гонимой изгнанницей. Как жаль столь милого нежного глупыша...

- Великолепный дядя Генрих из Швейцарии, приютивший Мартына с матерью и щедро их одаривший благами, взамен утраченных, «усадьба сожжена сволочью» (это он о замордованном, запоротом и тысячу лет угнетаемом русском крестьянстве). Легко ему и приятно делиться такими благами. Только что дружки и коллеги по опасному бизнесу дяди Генриха развязали и провели чудовищную по своим задачам и несправедливости мировую бойню, закопав в глину 10 миллионов здоровых молодых мужиков, разрушив государства и принеся неисчислимые страдания десяткам миллионов по всей планете. После подбития барышей можно и помочь с легкой руки любимому племяннику!

- Поступив в Кембридж, Мартын высокомерно не интересуется политикой, и знакомые англичане (!), как раз в это самое время развязавшие в России Гражданскую войну и вторгшиеся на ее территорию интервентами, ему рукоплещут и всячески его позицию одобряют! Еще бы! (Набоков, правда, тут не удержался и написал, что от Мартына ждали еще большей податливости и покладистости, но тот как-то застеснялся и таки не уступил, не стал за мылом нагибаться))

- Приятель Мартына по колледжу — фальшивка Дарвин. Описывается эпоха «потерянного поколения». Дарвин провел три года в окопах, воевал в Месопотамии, и все, что может об этом вспомнить, как он издавал там юмористическую газетку, веселя товарищей. О том, как десятки тысяч этих товарищей были убиты или сгнили заживо в турецком плену, он не вспоминает. Похоже Дарвин — единственный молодой человек, которому понравилось на Первой мировой, и он с нее вернулся только окрепшим.

- Политик Зиланов из Лондона, в семье которого Мартын проводит выходные и в младшую дочь которого влюбляется. Этот Зиланов спасся от большевиков по водосточной трубе (зачем спасался? Участвовал в одном из десятков антиправительственных заговоров 1918 года?). Чуть позже он в польско-петлюровском обозе побывает в Киеве, после возвращения не солоно хлебавши соратники ждут от него статью-мемуар. Видимо о том, сколько он с дружками русских людей успел повесить за месяц польской оккупации Украины.

И подобного добра в этом романе море разливанное! Каждую страницу можно подробно откомментировать в политико-экономическом ключе, разбивая в пух и прах все натяжки, подтасовки, фальшивки и элементарную интеллектуальную близорукость Набокова.

Но помимо фактуры романа ведь есть еще и сюжет! Сквозь весь этот феодально-буржуйский пафосный мирок движется юноша Мартын, ищет свое место в нем. Учеба, спорт, любовь, жизнь простого труженика — нигде он не чувствует себя своим, органической частью социума. И тогда он приходит к идее индивидуального подвига — перейти нелегально границу СССР и через сутки вернуться. Кроме того, что все предприятие не имеет ни малейшего практического смысла, затея просто дурацкая. Ведь никто Мартыну в визе не отказывает, и он может посетить Союз, когда ему заблагорассудится. Похоже, что нарушение советских законов — единственная его цель, все, что может удовлетворить его амбиции. Это клокочущая нравственная и духовная пустота.

И это сама мякотка! Ради чего книга написана. Набоков — высокоразвитый интеллектуал, а не агитатор, пропагандист и дидактик. Его роман — антисоветский пасквиль только на уровне поверхностного натяжения, но в глубине! О, эта великая набоковская глубина, делающая его одним из сложнейших писателей 20 века при всем блеске и легкости его стиля! То, что делает его писателем-классиком...

Он написал великую трагедию о русском изгнаннике, пусть добровольном, эмигранте, который больше всего взыскует смысла своего существования и не находит его! Потому что его попросту нет! Оторванный от своей родины, от своего народа, одинокий и ненужный все прочей Вселенной, он может только отправиться в тартарары и без следа сгинуть! Так, что даже могилки не останется...

Вся идея и судьба русской эмиграции, любой волны, — это мертвые идея и судьба. Набоков это показывает не только своим блистательным романом (десятки страниц написаны таким невероятно прекрасным языком, такую бурю чувств и воспоминания пробуждают, что сердце заходится в трепете!), но и всем творчеством и своей судьбой. Исчерпав до донышка тему гибели дореволюционной России и носителей ее сознания, он отправился за океан и стал великим американским писателем.

Ненавидя и озлобляясь на Набкова все время чтения, я закрыл книгу с восторгом и пиететом перед его могучим творчеством. В чем-то он ошибался ,что-то не готов был принять ни в коем случае из-за воспитания, происхождения и тп., но в главном и сути он оказался навсегда прав! И потому дорог и нужен своей Родине и своему народу во все времена.

П.С. Интересно, что одновременно с Набоковым точно к такому же выводу по поводу судьбы и смысла эмиграции пришел один из его главных литературных врагов — поэт Георгий Иванов (вчера, параллельно с Подвигом, я прочитал сборник стихов Иванова «Розы» 1931 года):

Хорошо — что никого,

Хорошо — что ничего,

Так черно и так мертво,

Что мертвее быть не может,

И чернее не бывать,

Что никто нам не поможет

И не надо помогать.

1930

«Подвиг» — тот редкий случай, когда произведение Набокова слабо. И дело здесь не форме, художественности или персонажах — на этом плане в романе всё почти безупречно. Проблема здесь — в сюжете.

Повествование вращается вокруг жизни взрослеющего молодого человека, немного неуверенного, считающего необходимым доказать каждому, а в первую очередь себе, что он не трус, а храбрец, способный на поступок, героизм и, как следует из названия, подвиг. Впрочем, малодушным главного героя никто и не считает, но, тем не менее, это стремление является превалирующем в поведении протагониста.

Данной сюжетообразующей линии просвещенны периодические отступления, точнее истории о поиске героем своей роли в жизни — мотив, напрочь губящий фабулу, которая исчерпывается первой главой, несколькими вкраплениями в повествование и последним, заключительным эпизодом. Иными словами, самой идее, задумке «подвига» и его свершению уделено предельно мало времени романа, в то время как основной увесистый объём набран за счёт описания перипетий жизни героя, его попыток найти себя в спорте, в любви и прочих закоулках человеческой жизнедеятельности. Поскольку сами эти события в конечном итоге не имеют воздействия на общую картину, они остаются ненужным довеском, который мог бы быть и в два раза короче, а мог бы удлиниться и раз, скажем, в восемьдесят — общая картина не изменилась бы.

Описанный нюанс портит роман, делая его неконкурентоспособным с более «фабульными» историями автора, где отчётливо прослеживаются мотивы героев, а сюжет укладывается в формулу «цель — средства для её достижения». «Подвиг» идёт по иной схеме: «цель — 200 страниц воды — реализация цели». Из-за этого произведение не интригует и позволяет легко и без сожаления в любой момент отказаться от прочтения.

Сама история о подрастающем эмигранте, колесящем по городам Европы, подана талантливым Набоковским языком — как всегда красочным, почти лишённым огрехов. «Почти» — лишь потому, что автор, столь щепетильно относящийся к вычитке и правке своих произведений, к концу «Подвига» будто устал, и последние две главы написаны очень небрежно.

Герои ярки. Ситуации — комичны. Талант Набокова, как всегда, проявляется и в малом и крупном, ежеминутно предоставляя всё новые неожиданности: где-то точное, но удивляющее сравнение, в другой раз — персонажа, словно пришедшего в роман из реальной жизни, порой — шутку, разящую наповал. Интересны и параллели с «Гамлетом», а так же рыцарскими романами. Но для всех этих достоинств нет благодатной почвы, пригодной для укоренения на долгий срок в ней читательского интереса.

Для интересующихся: в двух словах, сам злополучный подвиг протагониста — это рискованная попытка забрести на территорию СССР, не имея на то визы. Эпизоду этому уделено не более, чем 1/100 произведения, причём концовка по-Набоковски туманна, точно с пера писателя на текст упала чёрная клякса.

«Подвиг» — это роман, наделённый массой достоинств, среди которых и стиль, и художественная глубина, и оригинальные авторские мысли, и красочные описания европейских городов, и интересные персонажи. Такое произведение могло бы поднять иного на вершину славы. Но для Набокова — это шаг назад. Сюжет слишком слаб, практически отсутствует интрига. Это не та работа, с которой следовало бы начинать знакомство с талантливым писателем. Рекомендуется исключительно тем, кто уже ознакомился с его лучшим творческим наследием.