из интервью с Райтом (“Ferocious Poet's Heart Commanding: An Interview With John C. Wright”, апрель 2002 года):

Ник Джеверс: Ваша карьера как научного фантаста началась началась с рассказов, один из которых, “Закон гостя”, привлек особенно благосклонное внимание. Когда вы начали писать научную фантастику? Ваше обращение к малому жанру было сознательным ученичеством перед написанием романов, как это часто случается?

Джон Райт: Я начал писать НФ в девять лет. Моя первая законченная рукопись, “Агент Нескса” (“Agent of Nesx”), еще не набита и не продана издателю, потому что она была записана цветными карандашами на желтой писчей бумаге. Между девятью и девятнадцатью годами, когда я забросил свою вторую рукопись, «Почти-забытое солнце» (Nigh-Forgotten Sun), перевалившую за 1045 стр., в моей писательской карьере наступил перерыв.

Примерно в двадцать девять я решил писать рассказы. В течение целого лета и осени я писал по рассказу в неделю, еженедельно, и всегда укладывался в срок. Через полгода у меня было 24 законченных рассказа.

Первым моим напечатанным рассказом был “Не рожден человеком”, вышедший в маленьком журнале, называвшемся “Aberrations”. Вторым стал “Самый далекий от Земли человек”, действие которого происходило в той же самой вселенной. “Закон гостя” был третьим. Последние два были куплены журналом “Asimov's”, в котором я имел честь появиться под одной обложкой с известными писателями, произведения которых я обожал в детстве. “Закон гостя” был переиздан в антологии “Year's Best SF 3”, составленной Дэвидом Хартвеллом, который также приобрел “Золотой век”. Эта сделка состоялась, когда мне было тридцать девять лет.

Написание рассказов действительно было сознательным ученичеством, с тем, чтобы прийти к изданию романа.

Парадокс, но начинающий автор не может заполучить агента, пока у него не появится издатель, и он не может заполучить издателя, если у него нет агента. Я решил эту дилемму благодаря своим рассказам. “Закон гостя” привлек внимание Дэвида Хартвелла, который обратился ко мне с вопросом, нет ли у меня в какого-нибудь романа; я обратился к Джиму Френкелю (в то время работавшему на Bluejay Books) и попопросил его представлять мои интересы; как только он услышал, что редактор выразил заинтересованность в прочтении моей рукописи, мистер Френкель согласился. Потом мистер Френкэль изводил мистера Хартвелла, пока тот не купил рукопись; что взбесило мистера Хартвелла настолько, что он нанял мистера Френкеля, который теперь работает на издательство “Tor books”. Я легко смог найти себе теперешнего агента, мистера Джека Бирна (Jack Byrne) из Литературного агентства Стеринга и Бирна (“Sternig & Byrne Literary Agency”), благодаря совету мистера Френкеля.

Однако, во всех этих людях есть одна очень странная черта. Ни один из них не хочет, чтобы его называли по фамилии. Все они достигли высокого профессионализма в своей области, но они хотят, чтобы люди обращались к ним именами или прозвищами, словно все мы — школьники на школьном дворе. Представьте себе.

В: Авторы рецензий на “Золотой век” и рекламщики из “Tor Books”, размышляли над тем, кто из предыдущих писателей-фантастов, предположительно, вдохновил автора на создание такого замечательного дебютного романа. Обложка утверждает, что Ван Вогт, Желязны и Кордвайнер Смит, а я считаю, что Джек Вэнс (чей Эмфирио появляется в романе в качестве приглашенной звезды), Альфред Бестер и Джин Вулф. С которыми из названных имен вы бы согласились?

О: A.E. Ван Вогт сформировал мое детское представление о том, каким должен быть герой. Ван Вогт изображал человека, который более здравомыслящ и рационален, чем его противники, и способен их одолеть. Ни один писатель не вызывает у меня такого чувства благоговения и восхищения, как это делют книги Ван Вогта.

Джек Вэнс и Джин Вулф — мастера стиля, и я краду у них без малейшего раскаяния. Они великолепны. Они единственные, чьими книгами я по-прежнему наслаждаюсь, как в детстве. Из них двоих я чуточку больше предпочитаю Джека Вэнса. Джин Вулф, фактически, слишком умен для меня: я не могу решить его головоломки. В отличие от него, загадки Джека Вэнса честны и справедливы, к ним есть ключи. Я рекомендую всем своим читателям немедленно бежать и купить его циклы «Планета Приключений» / “Planet of Adventure” (“City of the Chasch”, “Servants of the Wankh”, “The Dirdir”, “The Pnume”) и «Принцы-демоны» / “Demon Princes” (“The Star King”, “The Killing Machine”, “The Palace of Love”, “The Face”, “The Book of Dreams”). Не дочитывайте ето интервью до конца — идите, купите, прочтите, а потом возвращайтесь. Мы с мистером Джеверсом подождем.

Кордвайнер Смит и Роджер Желязны тоже среди моих особо любимых писателей. Конечно, тема “Золотого века”, в котором человечество в далеком будущем заново откроет себя, это тема, которую Кордвайнер Смит раскрыл с душераздирающей ясностью.

Я собираюсь ограбить Желязны в новом романе, озаглавленном “Сироты Хаоса”, который изображает двенадцать богов с горы Олимп, так же вовлеченных в интриги, как его девять принцев с горы Колвир в Амбере. Так как он сам тырил у драматургов эпохи Якова I, я надеюсь, он бы не возражал.

Отмечу, в двух из моих любимых романов, “Девять принцев Амбера” Желязны и “Игроки Нуль-А” Ван Вогта, главные герои — люди, потерявшие память и пытающиеся узнать, кто они на самом деле. Сходство с моим романом “Золотой век” не случайно.

Вы пропустили Альфреда Бестера. В своем романе я не помещал никаких намеренных отсылок на него, и его не стилем я ни восхищаюсь и не копирую его. Хотя мне очень понравились “Тигр! Тигр!” и “Человек без лица”, его словотворчество пришлось мне не по вкуску, равно как и глупая привычка рассыпать слова по странице вместо стого, чтобы писать их в строчку.

Вы также пропустили в моем романе самую важную отсылку: я пишу подражание и одновременно упрек “Последнему и первому человеку” (“Last and First Men”) Олафа Степлдона (Olaf Stapledon). Мой подзаголовок “Роман далекого будущего” должен был перекликаться с его подзаголовком, который (если память мне не изменяет) был “Роман близкого и далекого будущего”. Как бы я ни восхищался мистером Степлдоном, мы с ним философские противники. Находясь в зените своего развития, его Восемнадцатая раса человечества на Нептуне живет в коммунистической утопии без частной собственности; а моя cедьмая ментальная структура — в либертарианской утопии без общественной собственности. Его нептунианцы погибают, когда увеличивается солнечная радиация, а мои; мои гелионцы перестраивают внутреннюю плазменную структуру солнца, чтобы управлять радиационным излучением.

Я также нагло украл концепции и термины у Дэвида Зинделла, Пола Андерсона, Гомера и Грега Бира. Все, кому нравится моя книга, пожалуйста, прочитайте людей, которым я подражаю. Они гиганты.

Из интервью с писателем (“On the Spot at Fantasybookspot: John C. Wright”):

Джей: Пожалуйста, расскажите читателям, не знакомым с вашим творчеством, чего им ожидать от трилогии “Золотой век”?

Джон Райт: Мой замысел состоял в том, чтобы отнести действие романа настолько далеко от нашего собственного времени, насколько позволит воображение, в золотой век, когда люди подобны богам. Это история молодого и праздного аристократа Фаэтона из Дома Радамант. Во время всемирного маскарада, проводимого каждое тысячелетие, Фаэтон обнаруживает, что его воспоминания — фальшивка, его жена не та, кем кажется, его отец не тот, за кого себя выдает. Фаэтон, по-видимому, страдает от самонаведенной амнезии, связанной с преступлением, которое он совершил, нно каким бы оно ни было наказание за это преступление, оно не постигнет его, если он предаст дело забвению. Фаэтон планирует узнать правду о себе, не вспоминая забытое и не возвращаясь к своей прежней личности...

Джей: “Золотой век” — ваш первый полноразмерный роман. Как долго вы вынашивали идею цикла? Сразу ли рукопись привлекла внимание?

Джон Райт: Идея этой истории родилась, когда я сел ее писать. К сожалению, я недисциплинированный писатель, я придумываю на ходу, когда пишу. Моя рекомендация всем начианющим авторам, читающим эти слова: не подражайте моим привычкам. Мне потребовалось девть месяцев на завершение первого черновика, и там были только минимальные изменения. Все-таки, опыт работы в газете научил меня писать очень быстро. Рукопись лежала без внимания пять или шесть лет. Я разослал ее всем крупным издательствам и литературным агентам, и большинство из них даже не прислали мне ответа. Все ее отвергли...

... Таким образом, у меня ушло девять месяцев на то, чтобы написать “Золотой век” , и девять лет на то, чтобы его напечатали. Должен заметить, что “Эвернесс” был написан даже еще раньше, чем “Золотой век”. В “Эвернессе” есть сцена, достаточно невинная и слегка шокирующая для 1992 года (когда я написал ее), про то, как муж и жена занимаются сексом в Овальном кабинете [в Белом доме], которая теперь кажется банальной и устаревшей. Даже за такой короткий отрезок времени, как десять лет, и невинность читателей и их способность шокироваться уменьшились.