То, что Николай Перумов является одним из самых читаемых российских фантастов, очевидно, равно как и то, что его последняя книга «Череп на рукаве» имела несомненный успех. И это при том, что роман написан совсем в ином жанре, нежели предыдущие книги писателя. Имя Перумова ассоциируется с фэнтези, то есть фантастикой магии и меча, а «Череп» — весьма своеобразный сплав космооперы, научной фантастики, антиутопии и альтернативной истории. Однако писатель намерен пойти еще дальше. Не бросая столь дорогих его многочисленным читателям магов, воинов и богов, Перумов намерен заняться защитой нашей истории от недобросовестных трактовок, и начнет он с того, что сам называет «Народный проект «Антиледокол».

— Николай, что Вас подтолкнуло к столь неожиданному повороту?

— Общество не может не защищать свои базовые ценности, а это не только выраженный десятью заповедями моральный кодекс, но и историческая память, на которой строится фундамент самоуважения.

— В истории каждого народа есть не самые приятные страницы. Некоторые предпочитают их пропускать, другие хотят знать все.

— И это их право. Я отнюдь не призываю замалчивать какие-то постыдные факты русской истории, но к ним нужен правильный и честный подход. О том, что было национальной трагедией, следует говорить очень бережно, тщательно проверяя и перепроверяя все факты и ни в коем случае не допуская тенденциозности. Для всех русских людей 1941 год был, есть и будет величайшей бедой. Работая над книгой, посвященной обороне Москвы, я поднял огромное количество архивных документов, перечитал немало мемуаров, переговорил с уцелевшими очевидцами. Со всей ответственностью я заявляю: война стала трагедией, фактически сломавшей страну.

Сейчас мне кажется, что Россия переварила бы даже Сталина с его чистками, не потеряй она двадцать семь миллионов лучших людей. Уничтоженная промышленность, деградировавшее сельское хозяйство, искалеченные судьбы уцелевших — от всего этого страна не оправилась и по сию пору. Поэтому, когда вокруг событий 1941 года начинаются малоприличные исторические спекуляции, долг каждого честного человека — не принимая что-либо на веру, постараться разобраться и выработать свою нравственную позицию.

— И вы разобрались в утверждениях Суворова и полагаете их ложью?

— К сожалению, книги Виктора Богдановича Резуна, также известного как Виктор Суворов, («Ледокол», «Последняя республика», «Очищение», «Самоубийство» и другие) атакуют историческую память и атакуют ее крайне некорректно, используя ложь, клевету и прямые подтасовки фактов.

К сожалению, профессиональные историки не опубликовали адекватного опровержения, что дало Резуну повод гордо заявить о своей победе в споре с «коммуноисториками». Дескать, можно считать доказанным, что во Второй Мировой войне виноват исключительно Сталин. Именно Советский Союз планировал нападение и захват Европы, а Адольф Гитлер всего-навсего защищался. Как известно, лучшая оборона — это наступление, следовательно... Неудивительно, что в Германии эта, с позволения говоря, концепция вызвала бурю восторга.

— Суворов поднимает и другие темы.

— Не хочу подробно останавливаться на идеях Резуна, у него и так достаточное паблисити. Дело в другом. Казалось бы, обращение к столь болезненным вещам должно побудить историка действовать особенно аккуратно, взвешивая каждое свое слово. Резун же пошел по пути подгонки и подтасовки фактов. Если правда расходится с его теорией, тем хуже для правды! Очень многие и в России, и за ее пределы были глубоко задеты и возмущены этим. Заметьте, это не коммуноисторики, не обласканные прежним режимом «политические генералы» — эти-то как раз все больше занимаются собственными делами. Книги «Суворова» оскорбили простых людей, любящих и знающих военную историю. В частности, в Интернете появилось множество материалов, посвященных опровержению фактов и теорий Резуна, но доступны они далеко не всем. «Ледоколы» же, умело впихиваемые падкому до сенсационных «разоблачений» читателю, к сожалению, стали очень значимым фактом в общественном сознания.

Они дают русским людям дополнительный повод предаться самооплевыванию и самоуничижению, замахиваются на ту морально-нравственную основу, которая помогает нам как народу пережить самые тяжелые периоды. Это надо остановить, а клин, как известно, вышибается клином.

— И этим клином станете вы?

— Не только я. Хотя долг писателя — дать людям возможность разобраться в своей истории. Пусть читатели сами делают выводы, но лишь на основе неподтасованного, неискаженного материала. Если они решат, что агрессором была не гитлеровская Германия, а Советский Союз, и именно его вождей следовало судить на Нюрнбергском процессе, а сам СССР подвергнуть расчленению и оккупации, — это их свободный выбор. Но сделанный не на основе тенденциозных выдумок, а на основе действительных фактов. Есть огромное количество материалов, посвященных опровержению отдельных моментов «Ледокола», но, к сожалению, все они разрознены, разбросаны в самых разных местах. Найти их человеку, неискушенному в сетевом и архивном поиске, достаточно трудно. Так что свою задачу в этом проекте я вижу отнюдь не в том, чтобы написать книгу от и до. Я не историк, к сожалению. Да и такая задача одному человеку не по плечу.

Чтобы опровергнуть одну лживую фразу, подчас нужно перерыть тонны исторической руды, а лживых фраз у господина Резуна немеряно. Подобная работа, соберись я делать ее в гордом одиночестве, потребовала бы чуть не бессмертия, но я не эльф и даже не энт.

— Как же вы намерены выйти из положения?

— Я намерен разыскать и обобщить множество больших и малых работ, аргументировано, с научной скрупулезностью, поштучно опровергающих резуновские выдумки. Да, как писатель, работающий в весьма популярном жанре, я постараюсь сделать это так, чтобы было понятно и интересно читать даже человеку, не находящемуся «в теме». При этом никто из вступившихся за свою историю, за честь своей страны не будет забыт. Множество людей посвятили годы упорной работы, собирая материалы по своим темам и противопоставляя их навязываемой нам лжи. Кто-то собирал информацию по танкам, кто-то по бомбардировщикам, кто-то по истории Германии, по приходу Гитлера к власти, которая в изложении Резуна выглядит как результат исключительно сталинских усилий.

Моя задача — найти всех этих людей, договориться с ними и объединить, но ни в коем случае не брать их материалы и ставить на них свое имя! У книги будет множество авторов, мое же дело — представить собранный материал в максимально ясной, четкой и доходчивой форме. Это и будет народный проект «Антиледокол». Или «Русские против Виктора Резуна».

— В случае удачи ваш проект станет новым словом и в литературе и в истории.

— Да, он не имеет аналогов в сегодняшнем книгоиздательстве и, я бы даже сказал, в культурной жизни, но он нужен. Мы заслуживаем правды, какой бы горькой она ни была, но правды, а не обрезанных, выхваченных из контекста цитат, бездоказательных выдумок или несуществующих ссылок. Если нам удастся противопоставить прямой лжи, подтасовкам и полуправде то, что осталось за бортом резуновских книг, привести полные и неискаженные цитаты и свидетельства, на которые он ссылается, связать воедино множество частных опровержений и на их основании подвести читателя к собственным выводам, я буду считать свою миссию выполненной.

— Я понимаю, что вы не хотите лишний раз рекламировать Суворова-Резуна, но для наглядности приведите хотя бы один пример «передергивания».

— Извольте. Описывая подготовку сталинской армии к войне, Резун пишет, что, дескать, всем известно, как немецкие летчики вели беспрепятственную разведку советской территории. Их запрещено было сбивать, с ними обращались как с дорогими гостями. Но, — пишет наш герой, — советские летчики занимались тем же самым. А именно — вели глубокую авиаразведку территории Германии. Вот вам свидетельство летчика Захарова, рассказывающего, как он летел и смотрел, что делается у немцев.

Так вот, когда раскопали подлинную цитату, выяснилось, что вышеупомянутый Захаров отнюдь не разведывал концентрацию самолетов на дальних аэродромах. Он летел не ВГЛУБЬ чужой территории, а ВДОЛЬ линии границы, не пересекая ее, и смотрел, что происходит в приграничной полосе. Его задача не имела ничего общего с глубокой, настоящей стратегической авиаразведкой, которой занимались немцы, но об этом Резун благоразумно не сообщает.

— Николай, если уж мы заговорили об исправлении истории, в частности, истории Второй Мировой Войны, то согласитесь, «Ледокол» — это все же частный случай.

— Согласен, хоть и весьма отталкивающий, особенно с учетом выбранного означенным господином псевдонима. Но вообще-то историю в людском сознании меняют разными путями. В том числе, игнорируя идеологическую сторону войны.

— ?!

— То, за что воевали, во имя чего шли в бой, во имя чего умирали, отметается в сторону и подменяется абстрактной «солдатской доблестью». Не важно, ЗА ЧТО сражались немецкие солдаты, — говорят авторы многочисленных монографий, выходящих на западе, — вы посмотрите, КАК они сражались. Как умело, стойко, профессионально, красиво! Как доблестные дойч зольдатен унд официрен побеждали орды русских варваров буквально в каждом бою. Если бы зимой под Москвой было не так холодно, а летом в Сталинграде так жарко, они бы, несомненно, победили...

А если говорить серьезно, то сейчас существует стойкая тенденция переписывания истории путем эстетизации рейха. На первый взгляд это весьма невинно. Ну, восторгаются люди красотой немецкой формы, которая делает из мужчины настоящего воина, беды-то! Я был просто потрясен обилием книг и каталогов, посвященных нацистской и армейской символике. Я был поражен количеством коллекционеров, за большие деньги покупающих реплики германской формы, копии орденов и знаков отличия. В Америке регалии третьего рейха куда в большем ходу, чем собственные.

Эстетика побежденных словно бы поглощает, вбирает в себя победителей. И при этом постоянно делается акцент на то, что война была выиграна исключительно Америкой. Большинство американцев о роли Советского Союза или не догадываются, или полагают, что мы воевали на стороне немцев. И при этом немцы все больше и больше романтизируются.

Отталкиваясь от этой тенденции, я и пришел к модели управляемой истории, описанной в «Черепе на рукаве». Это не пресловутое министерство Правды. Не нужно грубой лжи — достаточно молчания, недомолвок, и не пройдет и сотни лет, как историческое сознание переменится.

— «Череп», хоть он и вышел стотысячным тиражом, читали не все. Если можно, расскажите о пресловутой Империи, подмявшей под себя большинство заселенных людьми планет. Как она у вас получилась и почему оказалась именно такой?

— Про идеологическую составляющую я уже сказал. Путем последовательных итераций, умолчаний, передержек и так далее в огромном государстве, охватывающем множество планет, где живут люди, вышедшие за пределы солнечной системы, практически полностью меняется историческая память. Империя, воспринявшая эстетику третьего рейха, пытается отмыть черного кобеля добела и, на первый взгляд, довольно успешно.

Второй же тенденцией, обуславливающей ее существование, стал «мягкий тоталитаризм», который сейчас все больше и больше распространяется в США.

— А разве тоталитаризм может быть мягким?

— Может. Когда множество людей готовы пожертвовать многими свободами и правами ради безопасности, покоя и уверенности в завтрашнем дне. Мы это проходили. Помните? «Только б не было войны», гарантированная пенсия в 90 рублей и медицинское обслуживание. Теперь по этому пути пошли американцы.

Те, кто правит Америкой, люди умные. Они прекрасно понимают, что не нужно давать тому, кем управляешь, видимого врага, это нерационально. Лучше, постепенно подготавливая общественное сознание, под благовидными предлогами вроде борьбы с терроризмом, преступностью, защитой людей внедрять все более и более глобальный контроль. Вот я и описал некий симбиоз заимствованной эстетики третьего рейха и стремления к тотальному контролю, который лично наблюдал, будучи в Штатах после 11 сентября.

Я сознательно не сделал Империю средоточием мирового зла. Тоталитаризм там мягонький, без душегубок, без освенцимов, желтых звезд и так далее. Противниками же выступают эдакие аналоги большевиков.

— Кстати о большевиках. Помнится, кто-то из ваших читателей на встрече задал вопрос, не является ли практически бескровный октябрьский переворот реализацией принципа «меньшего зла», о котором вы часто упоминаете в своих книгах?

— Да, победа большевиков в октябре 1917, если не считать боев в Москве, была практически бескровной. Власть почти что сама упала им в руки, как перезрелое яблоко. Но реализацией принципа меньшего зла стало бы как раз подавление бунта в столице путем ввода частей, еще сохранявших верность существующему правительству. Да, при этом в Петербурге погибли бы люди, пролилась кровь, были бы десятки, если не сотни убитых, но мы знаем, чем обошлась России победа банды заговорщиков. Так что подавление мятежа с кровью, смертями, военно-полевыми судами и казнями явно было бы реализацией принципа меньшего зла, потому что большего зла, чем победа большевиков, для России быть не могло.

— Давайте немного поговорим об империях. В том же «Черепе» пусть плохому, но порядку противостоит нечто, романтично упакованное, но при ближайшем рассмотрении куда более опасное для большинства обитателей Империи. Что это должно символизировать?

— Невозможность революционного изменения некоего стабильного порядка — конечно, если не брать случай того же рейха с концлагерями и газовыми печами, но я уже говорил, что в Империи такого нет. У Городницкого есть стихотворение, посвященное убийству Александра Второго:

Не разрушить державы неожиданным взрывом.

Может снег этот сонный лишь медленно таять.

Не спешите же, Соня, метальщиков ставить!

Можно и нужно по возможности ускорять процесс таяния, но не позволить ему обернуться всесокрушающим паводком, сметающим все на своем пути.

— Ну и как же его регулировать?

— Для этого нужны глубоко законспирированные агенты влияния и совершенно другой уровень проработки операций. Это под силу крепко и хорошо сколоченной группе заговорщиков-интеллектуалов, но никак не боевикам с бомбами.

В своей книге я показал три вида сопротивления. Это «интербригады» — повстанцы, для которых цель оправдывает средства, трепачи, выкрикивающие антиимперские лозунги и ругающие по кабакам и кухням власть, среди которых немало агентов этой самой власти. Ну и третьи — скрупулезно осуществляющие далеко рассчитанную и выверенную до мелочей программу. Их очень мало, это, можно сказать, некий тайный орден.

— Которому и отданы ваши симпатии.

— Безусловно, но я его отнюдь не идеализирую. Я показываю, что такая борьба связана с громадным личным уроном для тех, кто встал на ее путь. Им придется предавать и обманывать, платить дороже, чем своей жизнью — своей честью, а для истинной аристократии это всегда было страшнее смерти. И перед героями постоянно стоит выбор — они должны решать, имеют ли моральное право совершить еще и а ЭТО? И где та грань, за которой средства окончательно превращают людей в чудовищ, одновременно испоганив цель. Это еще одна составляющая «Черепа».

— Николай, и в истории человечества, и в некоторых ваших книгах могучие империи рушатся чуть ли не в одночасье от ударов не столь уж и сильного противника. Почему, как вам кажется?

— В принципе, империи — достаточно стационарные и хорошо выполняющие свои функции образования. Но лишь когда они сталкиваются с известным, пусть и мощным противником. Империя похожа на могучего быка, который может вполне успешно бодаться с другим быком равной силы, но не с бандой бандерильеро, которые мечут в него острые стрелы и чуть что — прячутся за щиты.

Если взглянуть на германскую империю конца 19 века, то увидим стремительно развивающуюся, накачивающую военные мускулы державу, очень быстро строящую флот, имеющую прекрасную дисциплинированную армию, суперпрофессиональный генеральный штаб, работающие как часы железные дороги... Одним словом, идеальная государственная и военная машина своего времени. И вот она сталкивается с другой империей. Русской. Которая могла выставить во много раз более многочисленную армию. Эти два быка успешно бодались друг другом. Оба были в силе, оба были вполне предсказуемы. Да, русский бык был крупнее и, в конце концов, вероятно, вытолкал бы более легковесного и низкорослого с арены, но для этого потребовалось бы много времени (не стану на этом останавливаться, но положение России в этой войне было отнюдь не таким плачевным, как нам рисовали советские историки). Но... В действие вступил некий фактор Х, оказавшийся смертельным для обоих быков. В Россию он прибыл в запломбированном вагоне, а Германия оказалась неспособна бороться с англичанами и французами, которые все время пускали в ход неизвестные факторы.

— Пример можно?

— Те же танки, которые, по сути, и позволили Антанте выиграть войну. Прекрасная немецкая инженерия, прекрасная немецкая промышленность в отсутствие воздушных бомбежек и летающих крепостей за всю войну произвела всего... 18 танков. Против тысяч английских и французских!

— Значит, перед фактором Х империи бессильны?

— Империя может с ним справиться, если другим фактором Х становится, грубо говоря, сам император. Я пытался проследить эту ситуацию в своих книгах. В романе «Алмазный меч, деревянный меч» Император смог на внешнее воздействие ответить нетривиальными, неожиданными решениями. И спас Империю. В «Четвертом Рейхе», описанном в «Черепе», этого не случилось, и поэтому когда появляется фактор X снаружи, империя фактически обречена на поражение.

— Если таким фактором Х не станет ваш герой...

— Не будем забегать вперед, хотя человек, понимающий глубину социальных процессов, идущих в этой или подобной ей империи, осознает, что на каком-то этапе нельзя способствовать ее разрушению. Приходится охранять ненавистный ему порядок, просто для того, чтобы не пролилась кровь миллионов невинных людей, вся беда которых в том, что они родились под властью империи и их умы несвободны. Этот выбор всегда тяжел для борца за свободу, для того, кто стремится к справедливому устройству мира, когда каждый держит свою отчину и не вмешивается в дела других, но, тем не менее, через него нужно пройти. В том числе и герою Черепа на рукаве».