К источнику памяти в пункт ...


  К источнику памяти — в пункт А...

© Ольбик Александр


Первые свои рассказы Вольдемар Бааль опубликовал в газете «Советская молодежь» лет 20 тому назад. Сейчас ему — 50, и в его активе романы, несколько книг рассказов, а также отдельных публикаций, вошедших в коллективные сборники. Недавно в издательстве «Лиесма» вышел сборник «Бахровский круг», в который вошли рассказы и роман «Из пункта А...». Сборник этот почитатели творчества писателя с полным основанием могут расценивать как юбилейное издание.

— Вольдемар Иванович, совершенно необходимый «юбилейный» вопрос: где, когда и о чем было написано ваше первое литературное произведение? И вообще, как вы пришли к писательству?

— Сейчас мне кажется, что сочинял всю жизнь. Во всяком случае, в сибирской деревне Вахрушево, где прошло детство, большего фантазера, чем я, пожалуй, не было. Мама работала учитель- ницей, я довольно рано научился читать, и первой самостоятельно прочитанной книгой была книга об Амундсене. Читал запоем. А затем — совершенно вольный пересказ прочитанного своим сверстникам. Когда не было под рукой интересной книжки, сочинял сам: придумывал «закрученные» сюжеты, не-победимых героев и отправлял их в опасные путешествия.

После десятилетки поехал в Томск, поступать в политехнический институт на гео-логоразведочное отделение. Благополучно сдав экзамен по физике и химии, прова-лился на сочинении. Вернул-ся в деревню и какое-то время работал учителем. Поступил в Карагандинский гор-ный институт на электро-механическое отделение. Проучился два года. И в это время, состоялась моя первая стихотворная публикация — в областной газете «Социалистическая Караганда».

— Но как бы ни была дорога вашей душе первая стихотворная публикация, вы тем не менее «пошли» к прозе.

— Стихи — нетерпеливое стремление к самовыражению — в какой-то момент перестали меня волновать. С годами начинаешь понимать что к чему: написав в 1958 году свой первый рассказ, я понял — у прозы больше точек соприкосновения с жизнью, и она больше соответствует моему внутреннему складу. Потому она мне показалась интереснее, могущественнее, что ли, стихосложения. К этому времени многое изменилось и в моей жизни.

Прошел творческий конкурс в Литинститут имени М. Горького, хотя сразу в него не попал — опоздал на собеседование. Но, решив твердо стать писателем, начал «метаться». После двух лет учебы выбыл из горного института. И пошел, как говорят в таких случаях, в люди. Работал на заводах, плавал кочегаром по Енисею — словом, набирался у жизни и у людей уму-разуму. Ничегo, разумеется, из приобретенного опыта не прошло даром. Вскоре поступил в Красноярский сельскохозяйственный институт. Со свободным дипломом по его окончании приехал в Латвию. Работал на торфозаводе «Ceда». И писал, писал рассказы. В одну из поездок в Ригу встретился с Мирдзой Кемпе. Это был поворотный момент моей жизни. По совету Кемпе я перебрался жить и работать в Ригу. К этому времени уже учился в Литинституте. В 1965 году «Советская молодежь» впервые опубликовала мой рассказ. Постепенно сложился первый сборник «Голоса», вышедший в 1968 году в издательстве «Лиесма». Книга не сразу пошла, от некото-рых рассказав пришлось во-обще отказаться. После вы-хода «Голосов» в свет я был принят в Союз писателей.

Какое-то время работал на радиозаводе им. А. С. Попова, в газетах «Железнодорожник Прибалтики» и «Со-ветская молодежь». Занимался и радиожурналистикой...<

— Вы начали с рассказов. Как получилось, что вы изменили этому жанру, предпочтя ему роман?

— Все дело в беспрерывно накапливающемся жизненном материале, который в какое-то время перестает умещаться в рамках расска-за. За романы я взялся не вдруг. За первый из них, довольно слабый, я засел, когда издательством «Лиесма», Госкомиздатом и республиканским Союзом писателей был объявлен конкурс. Назывался роман «Прекрасная Марианна». Написан он наспех (за два месяца), в достаточной степени схематичен.

— Возможно, вы чрезмерно строги к своему детищу — ведь эта книга о рабочем классе на конкурсе заняла второе место?..

— Но мне самому эта вещь морального удовлетворения не принесла. А тот факт, что слабое произведение заняло второе место, говорит лишь об отсутствии в нашей республике литературы на рабочую тему... Было бы из чего выбирать, думаю, моя «Марианна» не попала бы в «призеры».

— В каком из своих произведений, вы, как писатель, выразились наиболее полно? Или об этом судить — дело читателя?

— Почему же только читателя... Если автор не может в своей работе «объектизироваться», то как он может писать? Нет, писатель о своих творениях должен знать гораздо лучше и больше читателя. Считаю, что наиболее полно, мне удалось выразить себя в романе «Из пункта А...». Как и в «Бахровских повестях», в этой книге я коснулся событий из сибирской действительности давно минувших дней. Юность... Все хорошенько отлежалось в памяти, а потому воображению пришлось лишь играть роль рефери.

Роман «Из пункта А...» писался, что называется, «по жизни» — уже отдалившейся, ушедшей в вечность, а потому несказанно близкой душе...

— Вот что бросается в глаза, когда читаешь пишущих на русском языке авторов, живущих в Латвии; за некоторым исключением, они избегают острых углов. Пишут, например, на историческую тему, «уходят» в фантастику, отдаются воспоминаниям о детстве, о студенческих годах.

— Многие авторы, действительно, избегают острых углов жизни, проблемных ее сторон, предпочитая тихие гавани бытовой или лирической прозы. Ни бытовая, ни лирическая проза для лите-ратуры вовсе не противопо-казаны. Но чтобы ставить в произведении острые, живо-трепещущие вопросы нашего бытия, автор по натуре своей должен быть бойцом. Особый у него должен быть темперамент, особая социальная зоркость, особые средства изображения. Ведь в журналистике так же: один пишет очерки о людях труда, другой призван давать в но-мер репортаж с места события, третий может высказаться только с помощью фельетона. Однако редакторы некоторых газет облегченно вздыхают, когда фельетонист уезжает в отпуск или идет на «больничный» — меньше тогда опасных «ветров» дует со стороны...

Точно так бывает и в литературе: иной редактор, как черт ладана, боится неординарных рукописей. Нет, никто вам в глаза прямо не скажет, в чем дело, поступят гораздо проще: найдут деликатную форму отказа. Об этом сейчас много пишут и говорят. Процесс прохождения ния рукописей должен каким-то образом меняться. Ибо, с одной стороны, нам говорят — давайте, дескать, правду, давайте «острые» произведения, а с другой — такие произведения стараются отфутболить. И происходит это не только потому, что в издательствах еще порой работают непрофессиональные, забюрократившиеся редакторы. Просто в течение многих лет сложилась ситуация, когда предпочтение отдавалось рукописям «беззубым», наименее беспокойным. Нужно эту «традицию» менять...

Мне кажется, что в уходе отдельных писателей в историю, в фантастику нет ничего плохого. Пикуль, например, неплохо подает историческую хронику, но при этом остается современным. Николай Задорнов тоже пишет исторические романы, и сколько бы потеряла литература, позволь он себе «переквалифицироваться».

Конечно, хотелось бы большего дерзания от молодых авторов. А то ведь к чему иные из них прибегают: населят какую-нибудь фантастическую планету людьми и пытаются решать на ней наши, земные, проблемы. Считается, что их можно решать где-то в галактических далях, но только не у себя дома. И многие даже говорят: смело, мол, сделано. Но мы ведь стоим на Земле, строим ее, разрушаем, и нужно ли, болея за нее, бежать на выдуманные планеты?

— Однако и вас ввела в искушение фантастика. Уж не мода ли пошла на нее? Впрочем, в вашей повести-притче «Платиновый обруч», на мой взгляд, мастерски, в концентрированном виде по-казана суть вечных человеческих исканий — что есть жизнь, что есть счастье? Вы в ней говорите о соразмерности и несоразмерности духовных ценностей и многом другом, что всегда волновало и волнует людей. Вы написали и «чистую» фантастику — «Эксперимент» — и, наконец, полуфантастический роман «Источник забвения».

— Должен сказать, что фантастический, сказочный элемент, как литературный прием, всегда присутствовал в моих книгах. Даже в тех же «Голосах». В романе «Источник забвения» действие происходит на Земле, персонажи такие же, как и мы с вами, люди, разве что жаждущие отыскать в тайге Сонную Марь — источник забвения. Вопрос философский — нужно ли человеку уходить от себя в никуда? И что заставляет его это делать? Среда ли, личное горе, разочарование в жизни? Вот вы, например, никогда не желали, хоть на миг забыть о чем-то?

— И не раз!

— Но забыв, нет, — за-бывая всегда что-то для нас неприятное, тяжелое, мы были бы совсем другими... существами. Кем бы мы стали без ощущения боли?..

— Над чем вы сейчас работаете?

— Пишу книгу, которая пока называется «Погружение в Ворониху». Начал ее в прошлом году, пишется трудно, многие главы пришлось переделывать. Снова сельская тема. Каждый год уезжаю на Псковщину, в деревню Алатовичи, где, очевидно, и буду заканчивать эту вещь.

— Вольдемар Иванович, примите наши искренние поздравления с юбилеем и пожелания написать вашу главную книгу... Спасибо за беседу.

Август, 1986 год.

Рига.

 

источник: Lib.ru


⇑ Наверх