Самый феминистский роман Рушди

«Божественные чары иногда ненадолго даются людям, когда они первыми делают что-то в этом мире. Затем наступает время, когда люди должны научиться стоять на своих собственных ногах.»

Пятнадцатый роман Салмана Рушди и первый, опубликованный им после покушения. Книга написана до нападения, едва не стоившего писателю жизни, из-за которого Рушди отказался от продвижения «Города победы». Выходить на встречу с читателями и подписывать книги, поминутно ожидая выстрела или удара ножом — сомнительное удовольствие, потому роман сам себя продает и рекламирует. Книга в форме «найденной рукописи» — перевода древнего санскритского манускрипта, и без преувеличения, самое феминистское произведение писателя, известного последовательной борьбой за права женщин.

История девятилетней Пампы Кампаны начинается с гибели ее отца при осаде родного города. После чего женщины, потерявшие мужей, вышли на берег и устроили ритуальное самосожжение. Будущее осиротевших детей, очевидно казалось им менее важным, чем соблюдение религиозного обряда. Пампа Кампана, замолчала на следующие девять лет, а на всю долгую жизнь стала вегетарианкой, однако, выжила, найдя приют в пещере отшельника, которому днем стряпала и стирала его рубище, а по ночам... О том, что происходило по ночам, она предпочла забыть. Девочка, осененная духом богини Парвати, поражает красотой, а такжа мудростью и совершенством своих стихотворных записей, молва о ней идет по округе, и как-то два брата-пастуха приходят поклониться удивительной отшельнице, имея при себе мешок семян.

Впервые за девять лет заговорив, Пампа Кампана объясняет им, что в этом мешке семена нового мира, которому они должны дать начало. Удивленные, братья сеют свою редиску-петрушку. а из-под земли, как по волшебству, поднимается город с домами, мостами и всем, чему положено быть в городе. Люди тоже вырастают, как солдаты из драконьих зубов в истории Золотого руна, только здешние миролюбивы, наделены способностью к ремеслам и памятью о предыдущей жизни. Помните, в «Сказке о царе Салтане»:

«Он лежал пустой равниной,

Рос на нём дубок единый,

А теперь стоит на нём.

Новый город со дворцом,

С златоглавыми церквами,

С теремами и садами»

Так начинается история Биснаги, города, покровительницей которого на следующие две с половиной сотни лет станет прекрасная и вечно молодая Пампа Кампана. И нет, хорошее начало не означает безоблачного продолжения. История Биснаги узнает взлеты и падения, возвышение мерзавцев и изгнание благородных правителей, расцвет культуры и темные времена. Богиня не всегда сможет быть со своим народом, но заботиться о дочерях, внучках и правнучках, приносить собственное благополучие в жертву их интересов продолжит. Судьба и миссия героини словно бы в том, чтобы противопоставить эгоистичному самопожертвованию своей матери собственный альтруизм, отдать себя без остатка тем, кому было бы худо без ее заботы и попечения.

Множество чудес и приключений, цветистый слог с восточным колоритом, отчасти напоминающий «Сказки тысячи и одной ночи», частью сказания «Бхагавадгиты». Очаровательная, хотя и несколько печальная сказка на внешнем уровне, фем-утопия на срединном, философская притча о невозможности счастья для всех, даром, даже с самым мудрым и справедливым из правителей — на глубинном.

Жизнь под фетвой

«Распространению книги не удалось помешать, ее автора не удалось заставить замолчать, но погибшие остались погибшими и возникла атмосфера страха, в которой подобные книги стало трудней публиковать и, пожалуй, даже трудней писать.»

8888 — таков рейтинг автобиографической книги Салмана Рушди 30 декабря 2023 года, и сегодня я разобью венок бесконечного китайского счастья* своей четверкой. Надо сказать, что это не самый высокий рейтинг, в среднем его книги набирают в полтора раза больше, а у лидеров: «Шайтанских аятов» (известных у нас как «Сатанинские стихи» из-за неверного перевода) и Букера Букеров «Детей полуночи» — 62 000 и 122 000 соответственно. Впрочем, моя самая большая любовь у Рушди «Кишотт» набрал всего девять с половиной тысяч оценок, а новинка нынешнего года «Victory city» чуть не дотянула до девяти. Для автофикшена, написанного много раньше времени, когда это стало мейнстримом — неплохо.

Потому что «Джозеф Антон» и есть, автофикшен, повествование о жизни героя, написанное им самим. Правдивое, хотя не без некоторой новеллизации, и охватывающее период задолго до объявленной ему аятоллой Хомейни фетвой — смертным приговором с призывом ко всякому правоверному, встретив Рушди, убить его. Удивительно, но я помню, как впервые услышала об этом весной 1989, именно тогда перевод заглавия романа прозвучал в русскоязычном пространстве впервые, надолго утвердив в убеждении, что речь, впрямь, о каких-то стихах, и значит автор поэт. В каковом благополучно пребывала еще лет двадцать.

Читать Салмана Рушди, а чаще слушать его, потому что большинство его книг у нас в аудиоверсии в исполнении любимого чтеца Игоря Князева, я начала в последние пять лет, и вместе с сегодняшней, в моем активе теперь дюжина его книг. Хотя скандального романа из-за которого тысячи фанатиков готовы были пожертвовать каждый по одной почке, чтобы только увидеть его мертвым -«Шайтанских аятов» так и не прочла. Впрочем, судя по тому, что говорит о романе автор, ничего, что могло бы реально оскорбить чувства верующих, в нем нет.

Там смотрите, какая штука: Рушди историк, он специализировался на истории ислама и в большинстве основных сборников хадисов, преданий о жизни Пророка фигурирует эпизод, получивший позднее известность как «случай с шайтанскими аятами». Как-то раз Пророк спустился с горы и прочитал суру (53-ю) под названием «Ан-Наджм», то есть «Звезда», где фигурировали три богини-птицы, угодные Аллаху. Через некоторое время, он снова побывал на горе и, спустившись, поведал, что прежде в образе архангела ему являлся Дьявол, переданные тогда аяты надо заменить в священной книге на: «Видели ли вы ал-Лат, и ал-Уззу, и Манат — третью, иную? Они — только имена, которыми вы сами назвали, — вы и родители ваши. Неужели у вас — мужчины, а у Него — женщины? Это тогда — разделение обидное!».**

Да, он выбрал для своего романа, где с героем общается падший ангел, кликбейтное (в сегодняшних языковых реалиях) и достаточно провокативное заглавие, и да — за намеренный эпатаж в неверно выбранном времени/месте приходится иногда расплачиваться дороже, чем можно вообразить (скандальная вечеринка звезд наглядное тому подтверждение). Однако прожить десятилетие человеком-невидимкой под усиленной охраной, это сурово. А сегодня, спустя одиннадцать лет после выхода «Джозефа Антона», когда угроза, казалось, миновала, и зная то, что мы знаем о происшествии 12 августа 2022 — просто люто.

Впрочем, Салман Рушди показал невероятную адаптивность к самым неблагоприятным условиям, способность не только выживать, но писать отличные книги и поддерживать реноме одного из топовых мировых прозаиков в 76 лет. И все-таки, что такое «Джозеф Антон»? В заглавии конспиративное имя, которым пользовался герой-рассказчик, составленное из имен Джозефа Конрада и Антона Чехова (ага!), не в силу немыслимой любви к этим двоим, но потому что сочетание хорошо звучало и было одобрено охранявшими его ребятами из спецподразделения.

Кажется, такая книга должна быть увлекательной как шпионский триллер по определению. Но нет, в реальности все это грустно, тяжко, муторно, связано со множеством неудобств. И расходов, кстати. Потому что никаких конспиративных квартир писателю не предоставляли, все арендованные дома он снимал за свой счет, за исключением случаев, когда приют на пару-тройку месяцев давали друзья писатели или издатели, и вот эта часть дружеского расположения самых разных людей из книжного мира — она действительно впечатляет. Поразительно, как они бескорыстны, как не поддаются страху, как тот, кто мог бы стать прокаженным, получал столько действенной поддержки.

Для продвинутого читателя одно только перечисление звездных имен катехизис, даже не буду начинать, потому что они составят несколько абзацев. А будучи знакомой с фабулами романов Рушди, я то и дело ловила там и тут в тексте хвосты историй и черты персонажей, основой для которых послужили впечатления книги. Достаточно много внимания уделяется женам и старшему сыну писателя. Интересные байки про парней из охраны. Но в целом повествование скорее скучноватое, каким бывает любой правдивый рассказ о выматывающих обстоятельствах.

Интересный читательский опыт, я рада, что он у меня есть. Спасибо главреду Альпины Татьяне Соловьевой за рассказ о книге, я решила прочесть после ее поста пару месяцев назад — вот успела переместить в done до конца года. И конечно, огромное спасибо за перевод Леониду Мотылеву, одному из любимых переводчиков. Всех с Наступающим! Свободы слова нам всем!

* «8» самая счастливая цифра в Китае («4» — самая неблагоприятная)

**Цитаты из Корана в пер. Ю.Крачковского

«Гарун и океан историй» стал моей первой книгой Салмана Рушди (после чего прочёл с удовольствием чуть ли не половину его библиографии) и вот спустя время мне попалась шикарная аудио версия продолжения «Гаруна», а другое имя в названии повести потому что Лука брат главного героя, который однажды Лука освободил животных из зоопарка безумного карнавальщика и танцующий мишка по имени пёс с поющим псом по имени мишка пришли к нему. А затем безумный карнавальщик проклял сказочника Шах-Тарабара, отца мальчиков и Лука решается на сложный путь, чтобы спасти родителя. Ему придётся пройти сражение загадками на реке времени, встретить птиц с головами (и памятью слонов), реактивную амфибию, забытых богов и чародея-шарлатана; он примет участие в войне юной Хам-Султанши из Выдрии на летающем ковре против Респектокрысии и всё это в стиле восьмибитной игры со сбором бонусов и счётчиками уровней. В целом сказка линейная с предсказуемым финалом, тем не менее как и во всех хороших сказках в ней есть что-то доброе. Для разнообразия подойдёт каждому

Великолепный образец магического реализма, у меня в голове разместившийся где-то рядом со «Сто лет одиночества» Гарсия Маркеса и «Как птица Гаруда» Анчарова. Конечно эти книги очень разные, но кое-что их, несомненно, объединяет.

Предыстория и история жизни Салема Синая, ровесника независимости Индии и Пакистана. Если человек родился одновременно с новыми государствами, то, очевидно, его связь с ними очень глубока и многогранна. На мировом небосклоне появилась странная конструкция из трёх «небесных тел» — человека и двух стран, вращающихся по странным пересекающимся орбитам. Иногда вообще кажется, что два небесных тела вращаются вокруг светила — Салема. :)

Краткий экскурс в историю Индии ХХ века на примере отдельно взятого человека и его семьи. Какие-то события упоминаются вскользь, какие-то подробно, но всегда от частного к общему, от человека к «его» вселенной. Книга о незначительных событиях, которые совместно и по отдельности вызывают тектонические сдвиги окружающей реальности, о судьбе и предопределённости, о фатализме и бунтарстве. Это не историческая книга, нет-нет, это очень личное — персональный миф о персональной стране (а вернее — странах).

Очень плотный текст, поэтичный, местами несколько перегруженный, но абсолютно не скучный и не тяжеловесный. Роман, описывая в том числе и достаточно тяжёлые и трагические события, не скатывается в достоевщину и беспросветную тоску. Отдельно хочется отметить, что описываемые события известны российскому читателю лишь в общих чертах и книга, выступая в роли путеводителя, приглашает ознакомиться с индийской историей, сделать следующие шаги.

А эта история о стерилизации в Индии, на которую повёлся главный герой, простой водитель велорикши. Он и без того весёлый парень, а когда ему пообещали приёмник, так и вовсе начал сиять. Время после вазактомии шло, но никто не собирался дарить ему приёмник, и всегда сопровождаемый комплиментами и киношной внешности бывший велорикша решает покорить Боливуд! Весело и с довольно сложным моральным вопросом.

Приятный рассказ пронизанный Брэдбериевской добротой: старый мошенник у посольства хотел предоставить очередной девушке платные услуги касательно быстрейшего получения визы, но оказался чуть-ли не сам обманут, ведь эта уверенная красотка совершенно не рвётся в Англию к человеку, за которого её выдали замуж в девять лет. Старому мошеннику придётся извиниться и угостить девушку ужином

Роман «Золотой дом» Салмана Рудши немного похожий на его же «Кишот»: он пишет про творца (один создаёт книгу, второй фильм), который якобы является настоящим автором, а не он. И так начало сложное, поэтому немного информации о сюжете: в райский уголок, где жил рассказчик (сын академиков, интеллигентов и интеллектуалов добившейся сотрудничества с самим Киану Ривзом) приезжает надменный аристократ с тёмным прошлым. Нерон Юлиан Голден с тремя сыновьями от двух материей поселился в шикарном особняке; он сжег все мосты с грязным бизнесом

В романе традиционно кроме истории современной Америки (в данном случаи предыдущая президентская предвыборная гонка) вплетено много древнегреческих и римских мифов, так золотой дом является античным символом разврата и безумия. Салман, точнее Рене, с самого начала знакомит читателя с сыновьями Нерона, среди них: Петя — утончённый аутист-геймер шпилящий в War Craft и пишущий собственные игры, панически боится внешнего мира; Апу — заносчивый ловелас художник, увёл девушку брата, из-за чего между ними естественно возник конфликт; и Д — полу приёмный бисексуал, точнее под гипнозом окажется, что он лесбиянка.

Затем вклинивается русская гимнастка экскорница Василиса и плетёт авантюры: она охмурила старика Нерона в новогоднюю полночь эротическим танцем. Казалось бы, появление хищницы на их пороге должно сплотить братьев, но Василиса без проблем берёт управление в свои руки и пускает под откос так желающее переродиться семейство. Д съехал к скульпторше-лесбиянке, та заставляет принять его то, что он трахается как баба; здесь начинаются длинные размышления о гендерах, идентичности, андрогичности, трансвестизме, в конце которых Д решается померить платье старшей всего на пару лет новой мамочки. Здесь же появляются традиционные вставки про педофилию, инцест, секса с извращениями в книгах Салмана достаточно.

А также множества литературных отсылок к классике вроде Байрона, Китса, Шекспира и конкретно «Дон-Ки(ш)хота» Сервантеса, упоминается свыше ста разных фильмов (в том числе даже «Кэрри» по Кингу, хоррор-творения Кроненберга и пара шедевральных картин легендарного Хичкока) и даже ряд Хард-Рок и Хеви-Метал исполнителей, вроде: Трент Резнор, Иглз, Эксл Роуз, Red Hot Chili Peppers, Боб Дилан, Metallica, Mötley Crue, Motörhead!

Образы на протяжении всего романа американских супергероев (так бывший президент Обама Бетмен, Хилари Клинтон, которую пиарит подруга Рене, бетвумен, а Трамп — Джокер) чередуются со сказами и легендами, упоминается например снова притча о сбежавшей тени принца. Салман часто касается вопросов этики и морали, рассказывает о курении отборной афганской марихуаны, критикует оборот оружия среди американцев и уличную преступность, топит против убийства чёрных во время задержания, закидывает упрёки даже ключевым политикам прошлого — так досталось Горбачёву за его решения повлиявшие на падение Берлинской стены. А после трагичной гибели родителей Рене и так будучи близким другом аристократов, он и вовсе переселяется в их дом, чтобы создать сценарий

Оригинального «Дон-Кихота» Сервантеса я никогда не читал, поэтому пропустил наверное дюжину явных отсылок, но даже без них «Кишот» Рушди весьма увлекательный роман, ведь речь пойдёт о процессе творения и соприкосновения реального мира с фантазией: главный герой здесь писатель-авантюрист отец глобальных масштабов супер-хакера, который пытается разобраться с собственными неудачами на бумаге. В центре произведения гг снова история влюблённых, точнее вначале они не знают о существовании друг друга: поехавший кукухой фармацевтический коммивояжер (родственники которого сделали целое состояние на безрецептном наркотическом препарате) влюбившись в Опру (супер-популярную телеведущую) только индийского происхождения, вымыслил себе черно-белого (словно со старого снимка) сына и вместе с ним отправиться через всю страну на встречу судьбе. Ведь Салма несчастная одинокая (и зависимая от окси), ждёт что-то большее чем хаотичные половые связи, а наш Кишот хоть и поехавший, но довольно интеллигентный интеллектуал и джентльмен. Да, сюжет простой, но важную роль играет густая и красочная подача автора; яркая многослойность одна из фишек Рушди: вот он показал вам казалось бы на первый взгляд непримечательных героев, но сразу вызывает к ним интерес тем, что всесторонне развивает от них разные сюжетные линии в будущее и прошлое, а затем всё переплетается. Свежо, живо, красиво! Позабавили размышления черно-белого (двумерного мальчика-фантазии) о создатели: если он плод воображения Кишота, то чьего романа сам Кишот герой? Коснётся автор также темы расизма, войны Индии с Пакистаном. Снова проскочит педофилия с инцестом — Салму в детстве совращал дед; а из фантастических элементов понравился кузнечик говорящий с акцентом и конечно же прямоходящие мастодонты в зелёных костюмах. Ещё вымышленная Салма снималась в шпионском сериале а Салман попутно расскажет немного в связи с этим о военно-политической организации «Пять Глаз» (Five Eyes, FVEY) — реальном разведывательном Альянсе.

Решил продолжить знакомство с творчеством самого выдающегося индийского писателя современности довольно объёмным романом; Салман в этот раз долго запрягал, но к половине книги разогнал на всю мощность – у «Клоуна Шалимара» немного монотонное начало является по сути финалом (точнее два разных финала обрамляют роман), а самое интересное автор нагнетает ближе к середине, которая здесь пик накала страстей.

Перед вами очень необычный роман о любви (с фантастическими калифорнийскими рептилоидами из подземелья, стальным проповедником и человеком, который может бегать по воздуху). На первый взгляд-то казалось бы всё просто: мажор-посол увёл у циркача-нищеброда очаровашку жену искусную и соблазнительную танцовщицу. Но мало того, что увёл, так от души попользовавшись свежестью, бросил несчастную с ребёнком, когда красота женщины начала увядать…

Начинается это довольно эпичное полотно из Индии, дочери посла, которая в детстве преуспела в проституции, наркомании и других мерзостях. И Салман Рудши крайне удивил довольно открытыми эротичными сценами, в какой-то момент даже решил, что автор эпатирует. Например, главная героиня полностью обнаженная изворачивается у зеркала, рассматривая все свои прелести и при этом возбуждаясь, думает о папочке, а затем желает жесткого секса с его водилой, а он по сути ей отчим — инцест!

Также в книге достаточно подросткового секса (обкуренная девочка лишается девственности, смертник педофил шпилит мальчика — эпатаж; в детстве ещё к юной подружке Шалимара подкатывал тридцатилетний офицер), но не он главный. В итоге оказалось, что этот любовный роман примечательный тем, что несколько поколений влюблённых (похожие на семьи со «Сто лет одиночества» Габриэля Гарсия Маркеса) меняются на фоне главных исторических событий (и личностей) ХХ века: Вторая Мировая (точнее — оккупация Франции с перепихом в типографии опустевшего от эвакуации города для снятия стресса), появление ООН и всемирного Банка, холодная война, Карибский кризис, железный занавес, Вьётнам, Афганистан, падение Берлинской стены, развал СССР; Хрущёв, Горбачёв, Ельцин, Нельсон Мандела, Муаммар Каддафи, Че Гевара, Мартин Лютер Кинг. Джон Кеннеди — здесь и вовсе аплодирую стоя, прочитал тонны материалов о Ли Харви Освальде и тех событиях в Далласе, но упустил главную деталь: Кеннеди убил корсет, который он носил из-за проблем со спиной, слишком много трахался. Грубо, но действительно забавный взгляд, ведь первая пуля только ранила президента, а от второй он не мог быстро наклониться. И конечно же Кашмир (ось романа) за который индийцы жестоко сражались с мусульманами (по сути речь пойдёт в этой части о зарождении современного восточного терроризма).

Кроме «Сто лет одиночества» поймал явное сходстве с некоторыми рассуждениями с «Цитадели» любимого Антуана де Сент-Экзюпери, и подтвердилось оно прямым упоминаем чуть позже биографии и творчества Антуана в связи с самым быстрым истребителем Второй Мировой (в которой писатель-пилот сыграл важную роль), сделанного во Франции. Салман цитирует также «Военного лётчика» и «Ночной полёт».

Сценой действий стоит отметить служит не только ХХ век, присутствуют соскальзывания в Средневековье, касание к древней истории и мифологии Индии. А в позднем Средневековье Европы вспоминается первопечатник Иоганн Гуттенберг. В общем – утончённый политический интеллектуальный бестселлер с приятным стилем и слогом.

Крепкое 8.4! :)

Вообще знакомство с творчеством Салмана Рушди я планировал начать романом «Дети полуночи», который обнаружил одновременно в списках самых престижных литературных премий, но найти титулованное произведение в классическом формате не вышло, хотя охотился за книгой несколько лет, сейчас же переводы на русский язык стали ещё более редкостными. Недавно мне попалась книга «Гарун и океан историй» — это довольно простенькая и линейная, местами даже наивная сказка, и скорее только для доподростковой аудитории, поскольку (почти бездонной) глубины «Маленького принца» здесь не найти. А главное достоинство повести лёгкий и приятный слог, динамичность (события разворачиваются быстренько, не теряя время на ответвления и флешбеки) и конечно колорит: корни Салмана ведь из Индии и мне понравился дальневосточный фольклор. Шуточный мир вроде «Алисы в стране чудес» оригинальный, особенно позабавили страницы. Джин тоже получился хорошим, а мальчик, освобождая из плена Шах-Тарабара принцессу Бакчет (и попутно возрождая на её родине океан историй), исполнит также несколько своих желаний. Для разнообразия подходит :)

Почти незаметный,легчайший привкус Болливуда всё же есть,но это не портит впечатление.

В мире много сказок

«Все выдуманные миры могут когда-нибудь сбыться, но помни — волшебные страны опасны. Когда потеряешь меня из виду, прочти это, и тем вернешь меня домой.»

Так мы возвращаем его домой. Идея прочитать детскую книгу Салмана Рушди была актом поддержки ему в одном замечательном книжном клубе. Неважно, что писатель никогда не узнает о сотнях тысяч людей по всему миру, которые открыли его книги в знак солидарности с ним. Кто-то из них давний поклонник, кто-то знает о фетве и прочел один-два романа, кто-то впервые услышал его имя в связи с покушением 12 августа. Неважно, что он не узнает, важно, что мысль материальна, и вместе с усилиями врачей работает на выздоровление.

Итак «Гарун и море историй» , первая книга после вынесения фетвы, написанная в 1990, в тяжелое и мрачное время, когда автор скрывался под именем Джозеф Антон. Юноша Гарун живет в городе, до того печальном, что даже имя свое забыл: жители, грустя, едят угрюмых угрей и всех берет тоска. Но Гарун сын Рашида-сказителя счастлив, у него есть любящая семья, нежная мать Сорейя и добрый отец, слушая сказки которого, жители печального города несколько приободряются. Профессия отца может показаться странной. но в какой-то мере она отражает бум стендапа в западном мире восьмидесятых. Мастер разговорного жанра хорошо встраивался в картину мира читателя.

В точности, как внезапный распад семьи. Отец, слишком занятый репетициями и выступлениями, не заметил, как жена сначала загрустила, потом оглянулась по сторонам, ища того, кто оценит ее и проявит интерес. А когда оба они, папа и мальчик поняли, насколько все серьезно, было уже поздно, Сорейя сбежала с их бывшим соседом. Это случилось в 11 утра и Гарун разбил в доме все часы, а его внутреннее время словно бы остановилось на отметке «11». Дольше одиннадцати минут отныне он не мог ни на чем сосредоточиться. Что до Рашида — его оставил словесный дар. Доступ к источнику историй был отныне закрыт для него. Это такой зачин, реалистичный, правда?

А дальше будет сказка, Рушди в глубинной своей сути сказочник. Из десятка книг, прочитанных у него, не назову ни одной. в которой не было бы элемента фантастического, но обычно это все же вкрапления, подсвечивающие историю отблеском иных миров. Не то с этой повестью, в ней буйство красок, яркий и яростный колорит восточной сказки соединяется с книжностью сказки авторской, практически даже библиотечной — страна зовется Алфабой и всякий населенный пункт в ней обозначается литерой. История, со страниц которой ощутимо веет ветром перемен, разворачивающим былую Империю зла на путь добрососедства и сотрудничества (не забыли, в какое время написано? Перестройка. Горби, социализм-с-человеческим-лицом и вот это вот все).

Так вот, подобная история у любого другого рисковала превратиться в унылую агитку. Не у Рушди. У него получилась сказка со множеством милых деталей о мальчике, пускающемся в опасные приключения, чтобы вернуть отцу словесный дар. Кстати же. внимательный и неленивый читатель может сделать собственный вывод о происхождении слова «ахинея». Словари говорят о невыясненной этиологии, смутно связывая с «афинеей» — непонятным греческим. Но тому, кто прочтет «Гаруна и море историй» ясно же. что это напрямую связано с индоевропейским «абхинайя» — языком жеста в танце, посредством которого можно выразить сложные послания, понятные посвященному, но для профана танцующий «несет ахинею».

И еще одно, не могу не сказать о переводе, их два, я читала вариант Лимбус Пресс В.Тублина, для которого Виктор Топоров перевел стихотворные включения. Он превосходен, с цветистостью слога Рушди, с великолепными аллитерациями, чистая читательская радость. Я не нашла в интернетах более подробных сведений, но если это Валентин Тублин, спортивный писатель и переводчик, впоследствии тренировавший сборную Израиля по стрельбе из лука — мое удвоенное восхищение.

Прелестная сказка, здоровья любимому писателю.

Дисклеймер. Это мое первое знакомство с данным писателем. Я практически ничего о нем не знала, кроме двух фактов. Страны происхождения — Индии, и его довольно большой популярности. Насколько я выяснила в дальнейшем, этот роман является чуть ли не единственным образчиком его творчества без элементов магического реализма, но именно за это я его и выбрала.

Книга начинается с длинного введения, при котором я постоянно сокрушалась, что запрягают долго, а быстрой езды всё не видать. Читателю активно намекают на вау-историю, знакомят с рассказчиком, вдаются в исторические детали, которые, надо признать, достаточно важны в будущем. И так, рассказчик — молодой человек с французским именем Рене, живущий на Манхэттене, в центре Нью-Йорка, в одном из престижных домов с закрытым садом. Сад этот объединяет несколько зданий, одним из которых и является пресловутый Золотой Дом. Рене связал свою жизнь с кинематографом и мечтает написать потрясающий сценарий, которому надлежит стать венцом его карьеры, делом всей жизни. В силу этого книга по мере повествования приобретает всё больше черт сценария, отбивки «снято» и прочие детали съемочной площадки.

Забегая вперед, скажу, что у Рене не получилось стать безмолвным наблюдателем, с самых первых срок он начал вплетать себя в рассказ, поведал свою биографию, познакомил с родителями, а в дальнейшем всё теснее связывался с собственными героями, выбранными им в качестве объектов для своего творчества — те самые обитатели Золотого Дома.

Очень он долго запрягал, но, наконец, на сцену вышли центральные персонажи — семья Нерона Голдена. Они прибыли из города-который-нельзя-называть, они вычеркнули из прошлого... Да нет, они полностью перечеркнули своё прошлое, забыли его, растоптали и выкинули. Взяв новые имена, новые личины и остатки своей семьи, семья Голденов, как надлежит их теперь называть, начали жизнь с чистого листа, переехав в тот самый Золотой Дом, в тот самый заветный сад. Конечно, дом сам по себе так не назывался, ему дали имя новые жильцы со своей благозвучной фамилией.

Повествование представляет собой качественную семейную сагу, охватывающую, на самом деле, не столь большой период. Мы видим, как находят свой путь в жизни сыновья Нерона — Петя, Апу и Д, как продолжает жить их отец, сам Нерон, как развиваются их судьбы. Тут стоит отметить мое искреннее недоумение по поводу возраста двух старших сыновей — кажется, на четырех десятках лет жизни давно пора было сегрегироваться от семьи, начать собственный путь, отделиться, съехать, завести свою семью, жен, детей, работу, бизнес и так далее. Но вы просто не знаете Нерона, властного и не терпящего пререканий главу клана.

Петроний — ментально нездоровый человек, гениальный программист и, как ни странно, тот самый младшенький дурачок в семье Царя, несмотря на свое старшинство. Апулей — самый, пожалуй, здоровый, не очень предусмотрительный средний сын, творческая душа, художник. И Дионисий — не то ли сын, не то дочь, не мышонок, не лягушка, а неведома зверушка, мятущаяся душа не хуже Петрония. И, конечно, сам Нерон Голден, отец и глава семьи, чье слово — закон. Достаточно уже престарелый человек без прошлого, возжелавший молодую русскую девушку Василису. Каждый понимает мотивы обеих сторон, и они заключат договор, впоследствии перетекший в договор брачный. И эти люди, включая самого Рене, и являются главными персонажами романа.

Но кого мы обманываем? От прошлого невозможно сбежать, а шила в мешке не утаишь. И в истине данных высказываний убеждаются все действующие лица. Заперев себя в золотой клетке посреди Нью-Йорка они лишь отсрочили неизбежное.

Текст очень насыщен рассуждениями героев, философствованиями на самые разные темы, начиная от гендерной идентичности до высокой политики. Довольно много мифологии, греческой, римской и индийской, отсылок к поп-культуре и литературе двадцатого века. Что меня сильно удивило — это образ уже прошлого президента Соединенных Штатов Америки, в книге он еще будущий. Сравнить Дональда Трампа с Джокером, хохочущим и зеленоволосым, это сильно. Сильно отдает политической позицией самого автора в том числе. Но описание происходящего во времени романа настолько безошибочное, что я даже не могла поспорить.

Но главный вопрос романа, на мой вкус, это обобщенное — Можно ли быть одновременно хорошим и плохим человеком? Все действия главных героев так или иначе сводились к тому, что себя-то они считали хорошими, а поступали далеко не всегда так. И в этом плане наиболее близка мне позиция родителей Рене. В первую очередь, есть поступки, и именно поступки характеризуют человека.

Акбар, Маккиавелли и Америго Веспуччи в поисках любви

«Религию можно изменить, реформировать, быть может, даже обойтись без нее. Но веру в колдовство победить невозможно.»

Он исподволь, тихой сапой, по-восточному коварно входит в твою читательскую душу, сначала видишь изрядно снобскую смесь гламура с экзотикой, у меня так было с «Землей под ее ногами», потом думаешь: «Ну за что-то же дали ему Букер Букеров» -, читаешь «Детей полуночи», говоришь себе: «Это да, это вещь, теперь понимаю, но не мой писатель, больше не стану читать.» Наивная, забыла что коготок увяз — всей птичке пропасть, а восточные сказки Салмана Рушди уже внутри, и отныне нить с золотым крючком, всаженным в твое сердце, станет время от времени натягиваться, и вот уже полдюжины его романов прочитано, десяток, а ты все не остановишься. Попалась.

«Флорентийская чародейка», на самом деле, всего лишь девятая моя книга Рушди, но да, перестать читать его, когда уже подсела, так же трудно, как жестокому Шахрияру прекратить слушать сказки мудрой Шахерезады. В них все, что мы любим: коварство и любовь, могущественные правители и непобедимые воины, прекрасные девы и хитроумные плуты. дворцы и хижины, благородство и подлость, взлеты и падения. Язык цветист, может даже чересчур, приключения неправдоподобны (так ведь сказка).

Места действия романа Индия и Италия, точнее — столица империи легендарного шаха Акбара Фатехпур-Сикри и Флоренция, далее везде. Константинополь, который как раз в это время становится Стамбулом, Самарканд, откуда родом героиня прекрасная принцесса Кара-Кёз, борт шотландского брига и корабли Америго Веспуччи, отплывающие к берегам Нового Света. С героями тоже полный порядок. Кроме Акбара и Америго еще и Никколо Маккиавелли — да-да, тот, что написал трактат «Государь» и обогатил мировую политику термином маккиавеллизм.

И как это все сосуществует в одной плоскости? Ну, у кого другого не вышло бы впрячь в одну повозку быка и трепетную лань, но это Рушди, величайший из сказочников современности. А потому история величайшей красавицы времен и народов Кара-Кёз, умной, самостоятельной и независимой, которая в обществе своей служанки-двойника и подруги (и не только, хм, подруги) Зеркальца осветит сиянием божественной прелести всю обитаемую вселенную, меняя мужчин и все время безошибочно ставя на победителя. Но не из коварства и корысти, а в стремлении защитить себя и свое достоинство, не позволить мужскому миру растоптать себя, и кто ее осудит, тот не я.

Так вот, эта сказка будет замечательно интересной, а мотив созданного из ничего, вымечтанного человека в «Кишоте», оказывается, уже был опробован Мастером с «Флорентийской чародейкой.

В Индии жарко, а воздух пропитан специями

Ветер ли старое имя развеял?

Нет мне дороги в мой брошенный край.

Если увидеть пытаешься издали,

Не разглядишь меня, друг мой, прощай.

Рабиндранат Тагор «Последняя поэма»

В заглавии фрагмент разговора между малышкой Маргарет и полковником Брэндоном из «Разума и чувств» Джейн Остен. Не уверена. что в книге был этот диалог, там младшая из сестер Дэшвуд скорее создает фон. Но он есть в фильме: девочка, мечтающая о путешествиях пристает к пожилому человеку аж тридцати пяти лет, служившему в Индии, с вопросами об этой стране. И слышит в ответ самую банальную сентенцию про жару и пряности. Салман Рушди в каждой своей книге рассказывает об Индии, той же фразой, предельно развернутой в пространстве и времени.

Его романы, которые отчасти краткий курс новейшей истории Индии, частью сказки Тысячи и одной ночи — это всегда плач по навек утраченной родине (такой индийский аналог России_которую_мы_потеряли). Можно любить у Рушди что-то одно и быть равнодушной к другому: читатели и критики присудили «Детям полуночи» Букер Букеров,, Галина Юзефович высоко ценит «Землю под ее ногами», а Игорь Князев «Клоуна Шалимара». Я ко всем трем со сдержанной приязнью, но без восторга, а влюблена в «Кишота», у которого, блин, на целом Либе всего одна рецензия висит третий месяц. Уже и аудиокнига вышла совершенно волшебная, и я по второму разу послушала, и не написала о ней только потому, что неловко постить второй отзыв, когда первый и единственный твой. Так вот, это все к тому, что сказок у Рушди много, на любой вкус, а сторителлер он отменный.

«Прощальный вздох Мавра» все о том же: семейная сага в экзотических декорациях; судьба семьи, где всякий являет собой образец колоритности, в судьбе страны, для которой определение «земля контрастов» будто специально создано. У всякого писателя есть приметы, по которым он безошибочно опознается. У Рушди это: стилистически — цветистый слог со множеством аллюзий к культурному наследию Запада и Востока; тематически — обеспеченная патриархальная индийская семья чьи талантливые образованные отпрыски переживают крушение прежнего мироустройства, к которому могли бы приспособиться гораздо успешнее, когда бы не порочные наклонности некоторых ее членов. Часто присутствует детская психотравма, связанная с сексуальным насилием со стороны кого-то из старших родственников (если об этом не говорится напрямую, то уж намекнут непременно); есть некто невероятно богатый (как вариант — успешный или облеченный властью; есть обязательная femme fatal, перед ее чарами не может устоять никто.

И наконец, непременное магреалистическое допущение, некая особенность героя отделяющая его от остального человечества. Причем чаще всего этот род superpower в плане утилитарном бесполезен. Много ли могут извлечь из своей телепатии Дети полуночи? Что за радость садовнику из «Два года, десять месяцев и двадцать восемь ночей» от хождения по воздуху? Кишоту из одноименного романа создание Санчо буквально из ничего — из сильного желания и падучей звезды, счастья не приносит. Так и здешний юноша, прихотью материнской фантазии названный Мавром, рожден с особенностью, железным занавесом отделяющей его от остальных. Растет вдвое быстрее.

Родился четырехмесячным, но для новорожденного ненормально крупным, и за каждый год своей жизни взрослел на два. В «Сказке о Царе Салтане» когда «и растет ребенок там, не по дням, а по часам», это прикольно: законопатили в бочку с бессмысленным младенцем, а через пару дней мотания по волнам имеем добра молодца, который мать защитит, на трон воссядет, на волшебнице женится, это уж не говоря о ништяках вроде поющей белки с запасом изумрудных орехов. А теперь представьте человека, который в реальности растет быстрее. Разумом младенец, а выглядит ребенком, кроха, а окружающие принимают за подростка, начало пубертата, а кажешься всем молодым человеком. Дальше — больше. Сорокалетний к двадцати, а в тридцать шесть как за семьдесят — это ли не катастрофа?

Личная трагедия разворачивается на фоне обретения Индией независимости, которая, как вы помните, сопровождалась экономическим и властным коллапсом, многими беспорядками, рядом военных конфликтов с соседним Пакистаном, балансированием на грани гражданской войны. И Рушди не был бы самим собой, если бы не начал историю семей да Гама-Зогойби (торговцев специями — евреев-изгнанников) задолго до рождения Героя и четырех его сестер. Даже до рождения матушки их Авроры — гениальной художницы и потрясающей женщины, первой из двух роковых в этой книге. Второй будет Ума, единственная его любовь, прекрасное чудовище.

Не исключаю. что образ Мавра — это развернутая метафора для страны, которую форсированные обстоятельства заставили прыгнуть из пеленок в деловой костюм. Отсутствие достаточного опыта самостоятельного управления, ввергло в хаос некомпетентной коррумпированной власти. Впрочем, взгляд Рушди на положение вещей — это взгляд эмигранта, а со стороны видится не совсем то или совсем не то, что изнутри. В любом случае, это высказывание имеет право на жизнь, тем более, что оно мастерски вплетено в захватывающую историю.

А подарком русскоязычному читателю стал перевод Леонида Мотылева, который эталонно хорош со всем, за что берется, вспомните «Бога мелочей» Арундати Рой (здесь, кстати, тоже появляется индийский Ленин, даже целых семь, и это уморительно смешной эпизод). Резюмируя: Салман Рушди крут, и он из тех, кто с годами даже лучше.

Знаю, когда-нибудь с дальнего берега. с давнего прошлого

Ветер весенний ночной принесет тебе вздох от меня.

В свое время еле дочитал, то и дело порывался бросить. Удивительный контраст к «Детям полуночи» — одному из величайших романов XX века и когда-либо мною читанных. Я этот контраст объясняю так: «Дети полуночи» — об Индии, которую Рушди любит (несмотря ни на что); «Стыд» — о Пакистане, который он терпеть не может. Ничего хорошего из нелюбви появиться не может, как ни старайся.

Вполне пойдёт ценителям метапрозы и деконструкции. А также читателям, любящим конфликты поколений в форме проклятий (приветы местным «философам», классифицировавшим сюжет), метаемых из прошлого в будущее.

Я несколько разочарован в Рушди: похоже, он писать не может без тоскливых «палимпсестов» хоть на холстах, хоть перед глазами героев. Но всё же натягиваю «8» за добротные образы Ауроры и Авраама Зогойби, а также их сына Мораиша. Захватывающе читалась семейная сага (снова привет «философам», заполнявшим графу характеристик), хотя автор подло убрал Камоинша ради лишь того, чтоб отец не мешал

Следует иметь в виду, что Рушди не жил в Южной Индии (в частности, в Кочине), и весь якобы исторический фон основан на байках эмигрантов, если не откровенно высосан из пальца. Во время бойни 1992–93 годов в Бомбее автор, кстати, прятался от Хомейни в Великобритании, и вряд ли знает о случившемся много больше читателей газет и телезрителей. Так что изображённая борьба одних жуликов с другими ворами, скорее всего — домыслы иностранного наблюдателя. Взрывы 12 марта 1993 г. показаны в романе как схватка обезумевших фанатиков, хотя в нашей реальности мусульманская мафия целенаправленно и односторонне взрывала индусов (в отместку за мечеть в Айодхье). Также, Рушди вообще не жил в Индии с 1961 г., и его домыслы о жизни при правлении Индиры (богачей, их слуг, перекупающих слуг политиканов, и т.д.), опять-таки, основаны на чужих россказнях. В отличие от «Земли под её ногами», автор не предупреждает нас здесь о вольной трактовке истории, но читателю нежелательно принимать «исторический фон» на веру.

Немного лингвистических замечаний. Л. Мотылёв неплохо справился с переводом, хотя точно ли герои ломали себе язык о «Камоинш» (который, кстати, и португальское произношение имени Camões передаёт не слишком хорошо) и т.д.? Если семья да Гама говорила по-португальски, то когда юная Аурора внезапно выучила английский так хорошо, что в дальнейшей жизни предпочитала его всем прочим языкам? Также не вполне понятно, как Рушди вывел своё Zogoiby из арабского الزغابي (Эль-зғаби).

Идальго и Пиноккио

«Расскажи мне всё. Расскажи всё в подробностях. У нас уже немного времени.»

Он сказочик, а сказки мы любим. Салман Рушди может писать о проблемах глобализации и ксенофобии, об интернете, медиалицах и всевозможных зависимостях, о миграции, о коррупции, да хоть о громком скандале с опиоидными болеутоляющими. Он все равно рассказывает «Хитопадешу», «Сказки тысячи и одной ночи» «Пиноккио» или «Дон Кихота» .

«Кишот», вы уже догадались — будет про Дон Кихота. Непривычное звучание/написание отчасти связано с тем, что на большинстве европейских языков имя всенародного Дона действительно произносится как Ки-шот, и так, скорее всего, его произнес бы сам Сервантес. Но основвная причина в том, что здешний герой, хотя и похож во многом на своего литературного предшественника, все же не Дон Кихот.

Но по порядку. Место и время действия нового романа Салмана Рушди Америка наших дней Отставной коммивояжер, годами колесивший по стране, продавая препараты фармацевтической фирмы Смайл Фармасьютикл, у руля которой находился его кузен. Человек одинокий и сильно немолодой, в последние годы Измаил (салют, Мелвилл) Смайл сильно пристрастился к телевизору и имел неосторожность влюбиться в красавицу телеведущую Сальму Р.

Чтобы понятнее, это не как Клава Кока или Лолита Милявская. Даже не как Ксения Собчак. Вот, кажется нашла аналог. В российских медиа приблизительное представление о рейтинге и уровне известности девушки могла бы дать Ольга Бузова, обладай она интеллектом и актерским талантом.

Потому что карьеру ведущей собственного токшоу мисс Сальма Р избрала, покорив последовательно Болливуд и Голливуд, а была она дочерью и внучкой звезд индийского кино, которых западный мир ценил тоже. Признание же, завоеванное в качестве ведущей, столь бесспорно, что сама Опра назвала ее своей преемницей.

Представьте, молодая прекрасная богатая и знаменитая звезда, с которой воспылал нежностью престарелый неудачник коммиваяжер на древнем, хотя еще крепком Шевви. И пустился в странствие, дабы воссоединиться с ней, по пути намереваясь совершать подвиги во имя дамы своего сердца. Ну, не безумец ли?

Дон Кихота не бывает без Санчо Пансы, а откуда бы подобному персонажу взять своего Санчо в эпоху тотального одиночества-в-сети? Здравомыслящие простаки теперь не пускаются в рискованные авантюры, движимые одной лишь вассальной верностью. Однако лучшего из возможных спутников можно создать себе, намечтав. Папе Карло и его прототипу столяру Джеппетто для физического воплощения сыночка понадобилось еще полено, но Кишот — а именно такое имя возьмет в странствиях Измаил Смайл — создаст сына силой мысли, приложенной в нужное время к нужным обстоятельствах.

Он, видите ли, не чужд математики и увлекался эзотерикой — соединение, в свое время прославившее имена Ньютона, Лейбница и многих других ученых мужей. Так или иначе, партеногенез удается и наш герой продолжает странствие в сопровождении пятнадцатилетнего подростка, такого же темнокожего, как он сам, обладающего примерно тем же, что у него, запасом знаний о мире. Однако не столь наивным и прекраснодушным, а еще, как всякий Буратино-Пиноккио, мечтающим стать человеком.

И все это лишь начало истории, а герои составляют только половину от числа действующих лиц. Потому что они буквально персонажи книги, которую пишет немолодой темнокожий американец из индийских, а не из американских индейцев (случалось, что путали). Все переплетено очень туго, и всякий или почти всякий имеет здесь двойника среди прототипов.

Разлученные сначала родительской волей, а после собственной глупой нетерпимостью брат и сестра будут в обеих историях. И неизлечимая болезнь, помочь от чудовищных прорывных болей на последней стадии которой, до сих пор под силу лишь мощному опиоидному болеутоляющему. Что не умаляет опасности бесконтрольного употребления лицами без медицинских показаний, но предостерегает от излишней жесткости в отношении тех, кто действительно в этом нуждается.

Знаете, как бывает: начинаем борьбу с алкоголизмом, вырубаем виноградники, а добиваемся лишь того, что лайтовое вино замещают хардкорные наркотики. И это одна из тем книги. А есть еще одинокая неприкаянная старость, в которой, если на то пошло, уж лучше чудить, чем медленно загибаться. И детей, которые становятся объектом сексуального домогательства в семье — Рушди не впервые затрагивает этот больной вопрос. И ксенофобия, махровым цветом расцветшая в Америке времен Трампа.

Но главное не спектр тем, виртуозно переплетенных автором. Важнее уровень эмоциональной вовлеченности, которую дарит книга. Салман Рушди из числа писателей, которых ценишь ради нарратива, обычно очень глубоко он не проникает под кожу. Кишот исключение. Я плакала с этой книгой. Она прекрасна.

Тысяча и одна ночь от Дуньязады

«Мы рассказываем истории, чтобы постичь, что мы знаем, что мы понимаем и кто мы есть. Кем мы стали или кем можем быть.»

Между Рушди и Набоковым много общего. Оба выходцы из обеспеченных семей с хорошими культурными традициями. Получили блестящее образование и вынуждены были покинуть родину по причинам политического толка. С детства владея английским языком, известность обрели благодаря стилистически изощренным книгам, написанными на английском, а не на родных языках. Большая слава к обоим пришла с несколько скандальными произведениями.

Салман Рушди в первую очередь рассказчик, сторителлер, мастер словесного плетения. Мир полюбил его не за «Сатанинские стихи», хотя известности этот роман (не сборник стихов, как вы возможно думали) ему прибавил. И не за гражданственный пафос «Детей полуночи», объявленных романом столетия и взявших Букер Букеров . Важнее умение рассказывать сказки, вплетая в кружево барочно роскошного повествования миллиардеров и бедных сироток, поп-звезд и брошенных одиноких стариков. Рассказать как о равно заслуживающих внимания, про могучую джинни и про бедного садовника, который вдруг начал ходить, не касаясь земли.

«Два года, восемь месяцев и двадцать восемь ночей» — это буквально тысяча и одна ночь, а человеческое имя главной героини, джиннии, полюбившей философа и принявшей ради этой любви облик смертной — Дунья. Дуньязадой звали сестру Шахерезады, которая всю тысячу ночей, пока та услаждала слух жестокого Шахрияра сказками, сидела в изножье их постели, всякий раз, как брезжил рассвет, а история оказывалась неоконченной, восклицала: «Что же было с сапожником (принцем, водоносом, хитрой женщиной) дальше, о сестра?» Чтобы получить ответ, известный всем поклонникам сериалов: «Вы узнаете об этом завтра».

Если здешняя история и имеет отношение к корпусу персидских сказок, то весьма опосредованное, главным образом джиннами и некоторым количеством средневекового Востока в антураже. Давным-давно одна славная джинния, дочь властителя Джиннабада, между прочим, удрученная вечным небрежением со стороны отца, благорасположюения которого мечтала заслужить, сбежала в мир людей, где встретила немолодого изгнанника философа аль Рушди и стала его женой.

Снова войдя в фавор, супруг бросил ее с детьми и возвратился на родину. Она же, вырастив и отпустив их во взрослую жизнь, тоже вернулась в Джиннистан, и жила там, покуда обстоятельства снова не призвали ее в наш мир, где рассеянные по свету потомки должны собраться, чтобы не дать миру обрушиться в хаос.

История в духе Рушди: трогательная, забавная, абсурдистская. С непременными наследниками миллиардов и непременными же бедными сиротками. С чрезвычайными обстоятельствами, в одночасье обнуляющими былые достижения и возносящими последних над первыми (здесь даже буквально). Со старой истиной: кто не стремится к власти и славе, того они не сделают счастливым.

Я слушала аудиокнигой, прочитанной Игорем Князевым, как всегда безупречным, и еще об одном не могу не сказать. Переводы Любови Сумм — это неизменная читательская радость.

Лучница

«Любить — значит рисковать жизнью»

Времена, когда единственной ассоциацией к имени Салман Рушди были «Сатанинские стихи», которые в простоте считала сборником стихов, давно миновали. Теперь знаю «Землю под ее ногами», которой не полюбила, хотя Галина Юзефович считает шедевром. И «Детей полуночи», подлинный шедевр, «Букер столетия» но обвинений в адрес клана Ганди так много, что художественное произведение воспринимается отчасти агитпропом.

И совсем новые «Золотой дом» с «Яростью», ерундовые, но аудиокнигами в князевском исполнении вполне заходят. Пятый в моей читательской биографии «Клоун Шалимар» написан в две тысячи пятом и он лучшее, что я знаю у Рушди. Немалый объем производит впечатление удивительно компактного, настолько плотно упакованы в нем три линии времени-пространства, всякая со своим набором персонажей. Америка нулевых, военная Франция, Кашмир шестидесятых.

На глазах дочери экс-посла Америки в Индии, погибает от руки своего шофера, который называет себя клоуном Шалимаром, ее отец. А молодой женщине по имени Индия отныне предстоит узнать о прошлом своих родителей много удивительных, горьких, героических и позорных вещей.

Я не случайно акцентирую внимание на именах, они здесь говорящие. Индия, которая на самом деле не Индия вовсе, а Кашмир: Максимилиан, проживающий свою жизнь по максимуму, и его жена, Маргарет которую иначе, чем Крыса (по подпольной кличке, удивительно совпадающей с внутренней сутью) в книге не называют; акробат Номад, взявший псевдоним Шалимар в честь кашмирских райских садов и его жена, не пожелавшая быть Бунхой (землей), самовольно поменяв имя на Буннью (чинару).

Жизнь перетасует колоду, сплетя судьбы юноши из еврейской золотой молодежи предвоенного Страсбурга, позже бойца Сопротивления известного как «летающие еврей», еще позже удачливого бизнесмена инвестора, политика, и наконец посла с судьбами юноши и девушки, тридцатью пятью годами моложе него, танцовщицей и акробатом из кашмирской деревушки.

И вот тут нельзя не сказать о том, что маленькому горному Кашмиру не посчастливилось стать камнем преткновения в вялотекущем семьдесят лет, со времен обретения обеими странами независимости военном конфликте. Преимущественно мусульманский Пакистан и преимущественно индуистская Индия тягаются за землю, где индуистов и мусульман примерно поровну (евреев тоже много). Землю которая хочет быть независимой. Воюют на ее территории, грабя, разрушая, насилуя, лишая крова.

Но то в периоды обострения, в обычное время люди там живут, находя возможность порадоваться жизни. В маленькой горной деревушке, славной традициями своих артистов и кулинаров, в один день и один час рождаются мальчик и девочка — сквозной для Рушди мотив, в его пронизанных индийской традиционной астрологией Джйотиш книгах это знак неразрывной связи судеб героев. Мальчик продолжит артистическую династию, станет акробатом и жонглером — «клоун» это не в смысле: «ой, Вань, гляди, какие клоуны!», здесь это квинтэссенция силы, ловкости, трюкаческой умелости. Девочка, мать которой умрет родами, вырастет танцовщицей. Впрочем, главные ее таланты не в сфере танца. Она красива, сексуально-притягательна и чрезвычайно своевольна.

Рассказ о любви, обратившейся своей противоположностью и мести, поданной по всем правилам холодной, виртуозно вплетен в историю военной Европы и маленького горного Кашмира, втянутого в Индо-Пакистанский военный конфликт. Страницы о войне и страданиях мирного населения физически больно читать. В них писатель, в остальное время тяготеющий к светскости салонного романа, поднимается к высотам гуманистической прозы с сильным социальным звучанием.

В остальном, все, что Рушди отменно умеет: игра на контрастах, роскошь и убожество, любовь и ненависть, рождение и смерть, прекрасные женщины, храбрые сильные мужчины, Запад и Восток, динамичность боевика, сказочная экзотика восточного магреализма и притчевость философского романа.

Чтение Игоря Князева, превосходное всегда, с этим романом еще и образец речевой мимикрии отменного вкуса с которой он хорош, как никто из наших исполнителей.

Прежде чем взяться за эту книгу Рушди, я прочитал вышедший годом ранее роман Джона Ирвинга «Сын цирка», действие которого также происходит в Бомбее во второй половине 20 века. Но эта книга не об Индии, сразу же предупреждает своего читателя Ирвинг. Оказалось, что его роман и не о кино, не о цирке, это не детектив, не семейная сага, не триллер, не лав-стори. Беллетристическая окрошка из множества тем и бытописательства, сдобренного ненавязчивым черным юмором.

Все, чего нет в книге Ирвинга широко представлено в замечательном романе Салмана Рушди, которому по иронии муз и был посвящен «Сын цирка».

Это и многоплановая семейная сага, исторический роман, детектив, клоунада, трагедия, комедия и тд, и тп. Целый космос в хронотопе одного города и нескольких десятилетий. То, о чем рассказано в романе и как рассказано, сюжет и стиль слиты в неповторимое волнующее единство.

Книга пропитана аллюзиями и напрямую приемами из главных классиков 20 века — легко опознаются Чехов, Джойс, Булгаков, Фолкнер, но уверен ,что ими эстетическое поле романа совсем не ограничивается.

При этом Рушди производит интереснейшую деконструкцию всякой мистики и магии, столь популярной ныне в литературе. Как только вы начинаете верить в трансцендентную и шаманскую подоплеку рассказываемых событий — многие на это купились — автор немедленно дает происходящему строгие реалистические разъяснения, да еще и посмеивается над облапошенным читателем.

Его сверхнасыщенный рассказ об Индии через призму истории одной чокнутой семейки глубоко фундирован дискурсами политики, экономики, психологии, искусствоведения. Но в том то и великолепие Рушди-автора, что он не превращает свой роман в унылый трактат, это приключенческая эпопея, от скорости и калейдоскопичности происходящего в которой голова кругом идет. Так, что приходится иногда отложить книгу и в себя немного прийти.

А если смотреть на этот роман как на драму, то представьте себе, что вы читаете одновременно — или на сцене смотрите — «Ромео и Джульетту», «Укрощение строптивой», «Гамлета» и «Короля Лира». Вне всякого сомнения Шекспир прочно усвоен Рушди, и подобные аллюзии ничуть не притянуты за уши.

И конечно же невероятно трагический и парадоксальный финал книги, где Рушди опять же использует потрясающую «мерцающую эстетику» на грани мистики и брутального натурализма. Конец истории объясняет и ее сюжет, и манеру подачи. Почему Мораиш Зогойби рассказал именно это и именно так. Происходит целый заключительный залп «чеховских ружей» ,вгоняющий читателя в шок и трепет.

Единственное, что остается непонятным, после того, как вы закрыли книгу: а что собственно хотел сказать автор? (С таким же вопросом к Толстому и первые читатели «Анны Карениной» обращались).

Но не случайно эта жуткая и трагическая история попала в прошлом году в список самых вдохновляющих романов. И почему так важен буквальный перевод названия — ПОСЛЕДНИЙ вздох мавра.

Это книга о жизни, о том, что несмотря на все творящиеся ужасы, ты, как сказал великий русский поэт должен «быть живым и только, живым и только до конца». Жить полной жизнью ,а не влачить жалкое трусливое существование ,трепеща перед неизбежностью смерти. Мороишу Зогойби, Мавру, не с кем прощаться среди живых, а с самой жизнью он прощаться не намерен до самого своего последнего вздоха.

И читая эту великолепную эпопею, необходимо помнить, что написал ее приговоренный к смерти преступник, сидящий в заточении конспиративных квартир и прекрасно осознающий, что каждый его день может стать последним. Все жуткие обстоятельства собственной жизни Рушди сумел силой своего таланта переплавить в подлинное произведение искусства, свет, рассеивающий тьму жестокого мира.

Это очень вдохновляет.

Внезапно очень захотелось прочитать сборник рассказов (словно бы перебрать эмоциональные четки, а не впадать в многодневный транс романа), и давно было пора взяться за Салмана нашего Рушди. Вот и совпало.

По традиции, прочитал перед этим нижестоящие отзывы. И ужаснулся. Зачем же я скупил все его книги, если он такой никчемный?! По результатам — все же — прочтения книги сложилось собственное мнение.

Книга просто отличная! Исполнена на высоком художественном и идейном уровне. Большинство рассказов вполне реалистичные, разве что «Волос пророка» можно провести по линии «магического реализма». Но там это пронизано такой злой и трезвой иронией, что ничуть всякое волшебство текст не испортило. Настоящие же трагедии остаются в строгом реалистическом плане рассказа.

Три рассказа части «Запад» и написаны так, как должен человек одной цивилизации постигать другую. Через культуру, через тексты. Поэтому мы и имеем Шекспира, увиденного через призму Лоренса Стерна, историю открытия Америки глазами латиноамериканских магов и современное «общество спектакля», воспринятое усердным читателем Андерсена и Кафки. Это забавная литературная игра, которая заставляет постигать многие глубокие и важные истины о человеке и его мире. Когда автор может сказать столь многое в столь малом объеме, никак кроме большого мастера его и нельзя означить.

Столкновение и конвергенция двух миров в третьей части сборника происходит скорее на частном и личном уровне, чем в больших масштабах. И это чуть ли не единственная претензия, которую можно действительно предъявить Рушди. Мол, он работает со следствиями, а не причинами, надстройкой, а не базисом, бытом, а не бытием, определяющем сознание. Впрочем, социально-экономические аспекты проблемы «Восток и Запад» им также показаны, пусть и не на первом плане. Да и частности, личное, душевное, показано и поведано им с такой глубиной, что корить за верхоглядство писателя просто несправедливо.

И конечно художественное мастерство. Изящная лапидарность, точность наблюдений и хирургическая внимательность к образам и феноменам. Правильные слова в нужных местах. Умение быстро, но основательно поместить неподготовленного читателя в совершенно чуждую ему обстановку, при этом не дозволяя ему растеряться, испугаться, испытать отторжение. Это дорогого стоит, это большой талант.

Так что даже сия маленькая книжка позволяет увидеть Салмана Рушди как автора международного значения и общемирового уровня. Его слава не раздута, и в лидеры литературного истеблишмента он прошел не по мультикультурной квоте. Я рад и счастлив буду продолжить знакомство и близкое общение с его творчеством. Уверен, меня ждет еще много открытий чудных.

Чеховской глубины и силы история, в чем-то повторяющая старую мысль Киплинга: «Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с места они не сойдут». О людях, выбитых из своих биографий, как шары из лузы. Такие персонажи не могли бы стать героями романа в предыдущие патриархальные эпохи. Но только такие и могут быть подлинными героями современной литературы. Рушди стал голосом немых, отверженных и обездоленных, ка и дОлжно быть подлинному гуманисту.

Сильный, умный и сердечный рассказ. Читаешь его, и немедленно отправляешься в собственное босоногое детство, суровую эмигрантскую юность. Великолепное сопряжение душ с разных эпох и континентов. Рушди полностью оправдывает свою репутацию всемирно востребованного автора.

Жестокий исторический рассказ о политике в Индии. Гражданская война, где линия фронта проходит через семьи, общее прошлое, дружбу на всю жизнь. Удивил трезвый взгляд Рушди на колониальную историю Британской империи, понимания тонкостей классовой борьбы. Хотя, конечно, «магический реализм» может быть не приговором тексту, а всего лишь методом постижения природы и механизмов человеческого общества.

С другой стороны, ожидал большего. Прочитав заглавие, подумал, что это будет история совместившая русского классика Антона Чехов и зулусов. Вот это было бы сопряжение культур! Ведь Чехов — современник Англо-бурской войны и любимый писатель Рушди. Не случилось. Для развития такой любопытной идеи нужен наш, не импортный автор))

Очень правдивая история об опасностях в поисках Тайного знания.

Судьба, случайность, прошлое наших предков, воспоминания детства, круг общения юности — что определяет и направляет наш жизненный путь? Человек — беспомощная игрушка высших сил или хозяин судьбы? Правильно ли нарушать правила, и куда это может привести?

Конечно, в коротком рассказе Рушди и не пытается ответить на те фундаментальные вопросы, что появились у его персонажа из-за самоубийства друга. Он описывает индивидуальный духовный путь изгнанника с Востока, и предлагает соотнести свой строй чувств с его. И очень у него удачно получается. Рассказ взволновал, вызвал важные воспоминания о собственных переживаниях и поисках.

Кстати, в этом тексте взаимодействие культур востока и запада довольно специфическое и окрашено в жестокие тона черного британского юмора. И такой аспект проблемы конечно же существует))

Рушди продолжает вивисекцию Западного канона с целью выведения новых литературных тварей. Здесь он скрещивает сказочника Андерсена и модерниста Кафку, прививая собственные темы и боль душевную: дисгармония общественного уклада разных культур, изгнанничество, социальная сегрегация. И таки получилось!

Волнительный и грустно-смешной рассказ, аляповатая картина базара житейской суеты, «вэнити фэйр». Плюс прогноз о будущем «общества спектакля», когда на рынок будет выброшено даже самое хрупкое, нежное и сокровенное в человеческой душе. Будет оценена и пущена в оборот даже безутешная скорбь о самых близких. Эмоция имеет цену, на самом деле это единственное, что останется в цене.

Наше современное общество старается осуществить даже самые циничные и мизантропические пророчества авторов былых времен. Так что рассказ Рушди в смысле критической части принимается целиком и безоговорочно. Ему не повезло стать свидетелем исполнения собственных предвидений. Поневоле у человека характер испортится.

Единственное, что наверно могло бы его рассмешить — сбывшееся предсказание об астронавте-марсианине, свершившееся в виде романа Энди Вейера и его эпичной экранизации Ридли Скоттом.

В «Гамлете» мы видим, пожалуй, самое масштабное изображение человеческой личности во всей мировой литературе. Человек приравнивается ко всему мирозданию. Возможно, поэтому история, произошедшая на стылых берегах Дании вот уже почти пять столетий будоражит умы все новых авторов. Это уже целый Западный Канон. Не смог не включиться в него и неофит Рушди. Правда от своего имени, как Апдайк например, ему показалось пересказывать этот анекдот скучно, и он нацепил маску Йорика — Лоуренса Стерна, своего предшественника-постмодерниста из 18 века. В его стиле и с его примочками и хохотушками рассказ и написан.

Если отбросить разные фабульные финтифлюшки, коими Рушди свой рассказ украшает, суть трагедии Гамлета сводится к Эдипову комплексу. Трактовка давняя и почтенная, к тому же изящно изложенная. И ее можно принять, только с оговоркой. Гамлет — человек-вселенная и его существование, как и всякой другой разумной твари в нашей общей большой Вселенной, нельзя свести к одной первопричине и одному мотиву поведения. Это не Большой взрыв, порождающий нашу самость, а всего лишь важная, но одна из многих констант удела человеческого.

Впрочем, Рушди здесь только играет в смыслы. Но как игрок он чертовски крепок и глубок.

Про любовь в рассказе ккк72 все правильно сказал. И мне как раз понравилось, что автор делает акцент на чувствах, а не событийном плане. Часто, упиваясь эпическими сказаниями о прошлом, мы забываем о том, что историю люди делают, а не персонажи с агитационного плаката. Увидеть в герое эпохи человека иногда не менее важно, чем в человеке разглядеть героя.

Плюс текста и в его противоположности засилию мелодраматических слезодавилок в жанре. Любителям книжек Филиппы Грегори строго с осторожностью)) Это исторический экзерсис в эпоху после Джойса и Фолкнера, тем и эстетически ценен.

Кому понравилось, на ту же тему горячо рекомендую другой постмодернистский экскурс в открытие Америки — Абель Поссе «Райские псы».

Лютая история с разоблачение религиозного фанатизма, но изложенная языком мистической притчи. Как говорится, по форме верно, а по сути издевательство.

Очень хорош портрет ростовщика, психологический и бытовой. Так и хочется сказать: вот злонравия достойные плоды! Но кровь невинных вопиет, и приходится замыкать уста в скорбном молчании.

А новелла мастерская. Мудрая шутка со многими смыслами, которые интересней поглощать вот в такой вот изящной форме, чем как менторскую преснятину гимнов и треб.

О, это великое достижение передовой капиталистической мысли — а давайте оскопим всех бедняков, они умрут, не оставив потомства, и на счастливой Земле останутся только богатые! Мальчики из Гарварда размышляют также глубоко и мудро, как троглодиты пещерных времен.

Рушди в этом рассказе очень хорошо показал всю пагубность узкомыслия обывателя и мещанина. Несправедливое общество угнетения человека человеком ни при чем, фашистские молодчики — просто веселые раздолбаи. Корень зла — это несчастная молодая вдова, обреченная на голод и нищету.

Сказочный конец истории только оттеняет трагизм и ужас в повседневной жизни богатейшей страны Востока.

Очень сильно! В крохотном рассказе о случайной встрече красоты и порока столь много тем вместилось: постколониальная эксплуатация стран третьего мира, конфликт традиционных ценностей и современного всепланетарного общества, трагическая судьба индийских женщин. Просто и глубоко.

Циничный гламурный подонок Рушди мне определенно нравится гораздо больше, чем похабный индийский сказочник Рушди. Если быть до конца откровенным – последний мне совершенно не по вкусу. Его «Дети полуночи» и «Два года, восемь месяцев и двадцать восемь ночей» просто поразили своей нелепостью, грязью и нездоровым вниманием к мерзостным мелочам (хотя еще больше поражает численность армии поклонников сих творений). А «Стыд», к своему стыду, вообще дочитать до конца не смог себя заставить. Мне повезло, что начал знакомство с автором не с этих произведений, а с эпичного «Золотого дома», который, как и обсуждаемый «Гнев», лишь немного не дотянул до шедевра. Попался бы «нобелевский» роман под руку первым – и на этом наше знакомство было бы закончено.

«Гнев» — это роман-размышление обо всем на свете, не особо структурированное, но при этом цельное и приправленное доброй щепоткой вездесущей греческой мифологии. А, ну да, еще чуть не забыл упомянуть, что вся эта мешанина связана неким необязательным элементом под названием «сюжет» — он здесь незамысловат и вторичен – идеально подошел бы для рассказа на 20 страниц. И при всем при этом роман получился очень образным, умным, красивым и немного сюрреалистичным, представляя собой некую мозаику образов и смыслов. И большой плюс Рушди – он большой интеллектуал, один из пары писателей развлекательного жанра, которые заставили меня периодически заглядывать в Википедию (первым был, конечно же, Эко), а это многого стоит. Определенно не понравится любителям его более распиаренных произведений. «Дети полуночи» и «Гнев», например, — это совершенно разная литература с совершенно разной целевой аудиторией, поэтому вполне логичны негативные отзывы на эту книгу фанатов индийского сказочника. Любители же интеллектуальной литературы, полагаю, будут от романа в восторге.

Парадоксы читательской жизни: у меня есть все книги Рушди, изданные на русском, даже «Шайтанские айяты», скупал их лет пятнадцать, а прочитал первой именно эту книгу. Она в свое время была разругна критикой, прочитать я ее если и собирался, то не скоро. Но после Странствия слона Жозе Сарамаго захотелось еще чего-нибудь эдакого, а книги эти вышли в один год, так что...

С самого начала поразила обыденность повествования. Чужеземец приезжает в блистающую красками и могуществом экзотическую столицу. Килотонны исторических, и не только, романов так начинаются. Описания добротные, точные, но скромненько как-то, простовато. Рушди ведь магический реалист, нет?

А потом, страницы с двадцатой, понеслась, выдуманные женщины оживают, духи укрощают бешенство, художник отправляется в созданный им на бумаге мир, комиксы, люди-компьютеры, феминистки при дворе восточного деспота, чародейки, великаны, чудовища. Все как мы любим в постмодернистских псевдоисторических эпиках. И это не единое полотно, а как положено в центоне, лоскутья историй, сшитые с разной степенью старания в единый плащ, наброшенный на плечи автора-фокусника.

ДА под конец от романа веет бездушной пустотой, Рушди меня потерял в последней четверти текста, и я перестал понимать, ради чего весь этот бедлам был затеян. Роман закончился, я закрыл книгу, но история — что тоже хороший знак — пару дней меня не отпускала. Все думал, что это было?

Кажется так. Это пусть и недоделанный и недодуманный, но хороший роман-провокация. О том, что никакой мультикультурализм невозможен, так как люди все одинаковые, а мелкие отличия в надстройках их обществ, не стоят усилий, направленных на преодоления этих отличий. И всемогущие империи, желающие всех перекроить по своему образцу, тоже занимаются делом бессмысленным, так как их могущество на песке основано, и империи эти будут стерты с лица земли раньше, чем завершатся их великие проекты.

Сейчас, понятно, это для нас как бы и не открытие вовсе. 2010-е многое сделали понятным, многие иллюзии развеялись. Но тогда, да еще в сердце Западного мира, это свежо и провокативно звучало.

Написанный и изданный ДО последнего экономического и политического Кризиса, который нас больше десятилетия терзает и конца-края ему не видно, роман стал симптомом, политическим и историософским высказыванием умного и очень талантливого человека, размышлять о сути которого нам предстоит уже задним числом, когда все плохое уже совершено, и книга закрыта.

Но есть и позитив. Если это худший роман Рушди, то сколько еще открытий чудных меня ожидает!))

Это 13-ый роман для Рушди и первый для меня. Определенно могу сказать, что такое чтиво мне не нравится. Вяло, неизобретательно, чересчур мелодраматично.

Беглый индийский олигарх приезжает в Нью-Йорк с 3 сыновьями (им по 30-40 лет), меняет имя (непонятно для чего, учитывая, что индийскую внешность спрятать невозможно, а кто он такой легко можно найти в интернете, что и делают на первых страницах романа), и всей семьей поселяется в особняке на Манхэттене. У каждого из действующих персонажей есть своя серьезная проблема: у одного сына -- поиски сексуальной идентичности, у другого -- аутизм и алкоголизм, третий ищет себя в богемном обществе (впрочем, этому наиболее адекватному сыну меньше всего отдано места в романе). У самого главы дома -- груз криминального прошлого и одиночество (а позже молодая гиперсексуальная русская жена). Дальше история протекает по следующему сценарию: ничего не происходит, вмешивается случайность/глупость/судьба, ничего не происходит и т.д. Из-за такой малонасыщенности, Рушди льет «воду» многословия потоками.

Повседневная жизнь персонажей описана очень поверхностно, наверное, потому, что повествование идет от лица молодого соседа Рене, который стремится стать независимым кинорежиссером. Весь текст романа пересыпан бесконечными отступлениями -- пересказами сцен из классических фильмов, книг и поп-культуры -- этого здесь настолько много, что скулы сводит уже на 20-ой странице. Вся эта пустопорожняя болтовня выставляет Рене (или самого Рушди, уж не знаю) как поверхностного дилетанта, который знает многое, но на уровне газетных заголовков. Впрочем, часто идет речь о том, чего Рене никак не мог видеть, но эти события, тем не менее, описываются в подробностях. Также меня раздражала манера автора подкидывать спойлеры вроде «наконец она нашла достойную работу, жаль, что ей оставалось жить меньше года»... (Перевод хорош, тут жаловаться не на что -- читается роман легко.)

К минусам также стоит отнести то, что у Рушди дико бомбит (это наиболее точное определение) от того, что президентом США становится Дональд Трамп. Для Рушди это трагедия, которая непременно ввергнет страну в преисподнюю; немытое большинство отринуло демократию и т.д.

Резюме: можно и почитать для ознакомления с частичкой американской культуры, но лучше не стоит.

Спасибо Хану Замаю и Славе КПСС.

Для автора предыдущего отзыва это произведение показалась романтичным, а слог в нем поэтичным. Возможно это и так, т.к. подобные истории для каждого несут что-то свое, да и название рассказа наталкивает на размышления о волшебности.

Для меня же эта история не показалась наполненной романтикой, причем относительно птичьей темы из-за того, что у меня Индия никак не ассоциируется с павлином (а-ля, жар-птицей) и на ум приходят исключительно тамошние крикливые и вездесущие вороны, а относительно именно темы рассказа, то вообще вспомнились пакистанские студенты 90-х годов, типа, заморских принцев и их русские подруги, которые уезжали с ними на жаркую родину, а по истечении пары-тройки лет приезжали совершенно неузнаваемыми, зашуганными и больными.

В принципе и Рушди, как честный человек, описывает тоже самое, добавляя в реальность долю мифологии и сказочности. Вся история показана глазами американки, вышедшей замуж за богатого и влиятельного, по меркам окружающей вокруг нищеты, индийца, и совершенно никем не являющегося по меркам всего остального мира, человека. Героиня рассказа достаточно рассудительна и даже изначально не питает каких-то особых иллюзий от проживания в Индии, но тем не менее климат, местные обычаи, ритуалы и реальность с которой она столкнулась, вызывают у нее в итоге полное неприятие и желание сбежать. При всем при этом день за днем она живет во «дворце», питается тем что ей дают, собирается родить ребенка, общается с немного сумасшедшей сестрой мужа, слушает ее полусказочные истории. В книге создана атмосфера ожидания, подобная той, которая обычно ощущается во время жары перед ливнем, когда должно вот-вот что-то произойти и от этого стать всем легче, ну и естественно это что-то в рассказе происходит.

Рассказ прочла в начале неделе и все это время о нем думала. Первое впечатление было неприятное, а сейчас как-то все уложилось в голове и захотелось даже высказаться.

Салман Рушди — известный писатель, добившийся признания. Поразила ли меня его книга? Нет. Именно такого я и ждала от автора «Прощального вздоха мавра» — массу персонажей, Индию, Индию и еще раз Индию, внимание к деталям, философию, мифологию, социологию, магреализм и проч.

Объем информации, переработанный автором для написания романа впечатляет: фотография, шоу-бизнес, альтернативная история Индии и всего мира, где события из нашей реальности тасуются как колода карт, призраки, видения, сумасшествие и многое другое. Книга перенасыщена деталями и превращена писателем в своеобразную игру с эрудированным читателем. У Элвиса Пресли, к примеру, как и у Ормуса, был брат-близнец, умерший в очень раннем возрасте... А вот Уотергейтский скандал в книге — это всего лишь сюжет фантастического романа.

А вот сама история, говоря откровенно, не фонтан. Предсказуемая, с финалом, описанным на первых страницах, с героями, которые раз и навсегда сформировались лет в 10-12, да так и помрут «обиженной на весь мир девочкой» и « преклоняющимся перед первой любовью мальчиком в песочнице». И это грустно. Не живые ни Вина, ни Ормус, ни Рай. Их пассивность, странное позерство, а в случае с Раем-рассказчиком — отстраненность, неподдающаяся логике самоотверженность «лишнего» партнера в этом «танго втроем»... Не понимаю.

И еще, в книге очень много слов сказано о любви, но любви как таковой там нет. Если, разумеется, не считать любви персонажей к себе любимым.

Правда, идеалом для писателя выступает убивший себя Ромео, а совсем не Орфей спускающийся за своей возлюбленной в Ад...

Я бы сказала:

Надо быть последовательным!

)))

Тем не менее, нужно быть настоящим писателем, чтобы свести воедино такое количество неадекватных персонажей и не запутаться в процессе.

Поэтому — 8 баллов.

Наконец-то я прочла скандально прославленный роман Салмана Рушди «Сатанинские стихи», за который он был приговорен к смерти аятоллой Хомейни. Он давно был у меня в списке к прочтению, и вот благодаря интернету, электронным библиотекам и переводчице Анне Нэнси Оуэн я смогла ознакомиться с произведением запрещенным почти во всех мусульманских странах (и так и не изданном официально в России).

Оно того стоило, несмотря на сложный язык, витиеватость, множество цитат, отсылок, метафор и просто безумное количество сносок — размером в половину книги. Если вы ищете легкое развлекательное чтиво на вечер, то это явно не ваш выбор. Стилистически роман мне напомнил скорее не «Мастера и Маргариту», а «Улисса» Джеймса Джойса и «Сто лет одиночества» Маркеса. Единственные претензии к переводу — это то что, цитирую; «Поскольку многие из приведенных цитат, легко узнаваемые англоязычным читателем, незнакомы русскому, я взяла на себя смелость в подходящих для этого местах добавить легко узнаваемые для русского слуха фразы из песен и фильмов, чтобы они вызывали ту же реакцию узнавания, которую должен вызывать оригинал.» Я считаю так делать не стоит, ведь это искажает оригинал, но благо к каждому подобному случаю была сноска и можно было понять что было на самом деле. Иногда правда сноски давались на совсем уж общеизвестные слова/явления/наименования. Но это мелочи, в целом работа была проделана огромная и переведено хорошо.

«Писатели и шлюхи,- говорит о своих соперниках пророк Махунд. -Я не вижу тут никакой разницы.»

О чем же книга? Из взорванного террористами самолета «Бостан» (одно из наименований мусульманского рая) с чудовищной высоты падают и поют

«- К черту твои мелодии! — летел хрустальный голос сквозь белизну ночи. — В кино ты только открывал рот под фанеру, так избавь же меня теперь от этого адского воя!»

два индийца-иммигранта: Джабраил Фаришта — звезда Болливудского кино, прославившийся ролями индуистких богов и Саладин Чамча — актер на озвучке в английском шоу. Во время полета начинается процесс их трансмутации, Джабраил становится воплощением архангела Джабраила и в таком виде независимо от своей воли перемещается во времени и пространстве. Саладин же напротив, превращается постепенно в Шайтана. Это основная сюжетная линия, но повествование постоянно переключается на детство главных героев, их отношения с родителями, с женщинами; Аллилуйя Конус, Рекха Мерчант, Памела Ловелас, Зини Вакил. Особо мне пришлись по душе части о Махунде и 12 проститутках, взявших себе имена его жен, о деревне Титлипур и их хадже в Мекку, о том как омерзительно обошлись полицейские с Саладином после его «приземления» (в этот момент словно сквозь призму магреализма проглядывает недобрый оскал натурализма), ну и конечно части о Имаме, где изображен аятолла Рухолла Мусави Хомейни в изгнании. Я уверена что именно из-за этой части аятолла наложил фетву на Рушди, а отнюдь не за описание Махунда/Мухаммеда. Он описан вроде бы и без прямых оскорблений, но впечатление от его личности и поведения остается весьма неприятным, видимо самому Хомейни не понравилось тоже. Эта ситуация напомнила мне о скандале в связи с «Гражданином Кейном» Орсона Уэллса, когда недовольный медиамагнат Уильям Рэндольф Херст с которого во многом был списан образ Кейна, всячески пытался помешать выходу фильма, а подвластные ему газеты объявили фильму бойкот. Ну хотя-бы не назначил за голову Уэллса награду, уже гораздо лучше. И что в итоге? «Гражданин Кейн» многократно признавался лучшим фильмом всех времен, а самого Херста когда вспоминают сейчас, то очень часто это происходит именно в связи с этим фильмом. Мне кажется с течением времени такая судьба постигнет и Хомейни.

Резюмируя в целом роман — мне очень понравилось, когда-нибудь его перечитаю и буду ознакамливаться с остальными романами Салмана Рушди.

С этой книги начинается мое знакомство с Салманом Рушди, безусловно талантливым и ярким автором. Проглотил роман за несколько дней, словно экзотический фрукт.

Необычна структура романа: реальный мир, в который прорывается миф или сказка, умело созданная автором. Как такого строгого линейного сюжета нет: идут скачки в будущее, в прошлое и в некую мифическую реальность. Не сказать, что много какого-то действия. Упор сделан на мысли героев, их самокопание и анализ. Автор и сам нередко обращается напрямую к читателям. Психологические портреты героев поражают достоверностью, за ними интересно следить.

Тематика романа представляет смешение глобальных политических событий в Пакистане и семейных, даже интимных, жизнеописаний семей. Политика, религия, семья, мораль, этика — все оказывается под прицелом пера автора.

Не просто все и с идеей. Стыд здесь рассматривается в широком смысле, как для отдельного человека, так и для страны в целом. В романе нет четкой линии, разделяющей черное и белое, нет морализаторства или указующего перста. Автор создает и рассматривает своих героев как есть, со всеми чудовищными недостатками. Но в тоже время нет скатывания в некое смакование ради факта показа греха, нет отстраненности от происходящего.

Не простой текст, многослойный, но держит, написано умело. Автор смешал восточный колорит с подачей на западный манер, и весьма удачно.

Словом, рекомендуется к прочтению.

Количество положительных отзывов и высокая оценка литературных критиков побудила меня приобрести эту книгу. Книга оказалась толстой, тяжелой, с яркой обложкой с индийскими мотивами, и я просто предвкушал тот момент, когда начну читать её. Видимо высокий уровень ожидания и повлиял на ту оценку, которую я поставил данному произведению, потому что ожидания не были оправданы, а если и были то лишь отчасти. Жанр магического реализма достаточно противоречив для меня, с одной стороны важно не переборщить со странностями, а с другой даже если и переборщишь, скажи что это магический реализм и автор так видит, и вопросов не возникнет.

То как Рушди мастерски смешивает реальность и историю Индии со своей фантазией, конечно блистательно и великолепно, и к этому сложно предаться, это то, за что так любят эту книгу, это то, за что она и получила свои литературные награды. Но я ожидал в первую очередь интересной истории, а ее как оказалось почти и нет. Весь роман главный герой постоянно нагнетает свое повествование, готовит читателя к переворотному моменту, но каждый раз все оканчивается негромким пшыком, и в итоге в конце книге вместо ожидаемого катарсиса получаешь недоумение, и что это все?

Перед прочтением я ожидал, что получу от книги такое же удовольствие, как и от «Американских богов» Геймана, а в итоге получилось очень красиво и необычно рассказанная история... без истории.

Двойственное чувство. Вероятно, сам по себе кирпич биографии на тему того, как «Шайтанские айаты» привели к травлям и расколам лучше написать и нельзя. Но уж больно мелочным и обстоятельным получился кирпич у Рушди. Мне по душе и его юмор и часть про отца и реплики знаменитостей. В конце концов просто занятно. Есть один нюанс. В свое время Рушди был пупом Земли ( по нелитературным соображениям), а сейчас все это осталось в прошлом и читая «Джозефа» ловишь себя на мысли, что медийная новость и вся публицистика вокруг нее — в прошлом и читать про это не слишком интересно. Рушди к тому же в тоге совершенного праведника, искренне убежден, что в стороне от его истории никто не может стоять и выводит длинный список не поддержавших ( с цитатами, подробностями, обличениями и цетера). Позиция его в защиту свободомыслия, в общем, достаточно понятна изначально и вопросов не вызывает, но подробность аргументации, перечисление сторонников и нюансов утомляет. Рушди по прочтении этой книжки вообще показался достаточно мелочным персонажем. Страницы, посвященные женщинам, позволяют согласиться с вроде бы оспариваемым им мнением, что он не самый приятный в общении тип. Приведено в книжке и достаточно сплетен и подробностей в отношении ряда селебрити, которые. возможно, предпочли бы не упоминать о них. Талантливая публицистика, написание которой, вероятно, заняло времени больше нежели создание какого-нибудь романа. Но по прочтении «Д.А.» все же решил ознакомиться с пресловутыми «Шайтанскими айатами», а то все руки не доходили.

Странное впечатление оставила книга. С одной стороны, хотелось дочитать до конца, чтобы узнать, чем всем закончится, узнать все тайны. С другой стороны, где-то с середины книги стала ощущать какую-то брезгливость к главному герою и вообще ко всей атмосфере книги. Любовь здесь оказывается одержимостью, едва начавшаяся дружба заканчивается предательством...Кроме того, мое богатое воображение услужливо подсовывает картинки из прочитанного:

Сразу скажу – чего бы Вы не ожидали от «Детей полуночи», вероятность того, что ваши ожидания оправдаются, крайне мала. Практически равна нулю. Ибо предположить что-то, спрогнозировать или рассчитать в отношении Рушди невозможно. Лично мне ничего подобного читать не приходилось. Неоднократно натыкалась на сравнение Рушди с Маркесом, но для меня это вопрос спорный.

Возможно (и даже скорее всего) дело все в том, что между Маркесом и Рушди у меня прошло энное количество лет, и за это время я просто научилась читать между строк, не буквально, возможно у меня развилось образное мышление, но итог в следующем. По моим сугубо личным читательским ощущениям Маркес выдал нам сумбур, граничащий с бредом сумасшедшего, из под пера же Рушди вышла мощная цельная разноплановая вещь, насыщенная метафорами и всяческими аллюзиями, некий синтез реального и мистического.

Когда бралась за книгу, мой природный скептицизм довлел надо мной. В голове крутилось что-то типа «Ну-ну, посмотрим-посмотрим, что нам тут предложат…». И вот в чем штука – каким-то непостижимым образом книга меня буквально «засосала». Выражаясь высокопарно, я погрузилась – причем с головой, только пузырьки на поверхности! – в этот бездонный и бескрайний океан, название которому проза Рушди.

Здесь все не просто так, все на своих местах, повествование очень стройное и органичное. Да, порой взрывался мозг от количества информации, да, признаю, не все было понятно (понять эту книгу на все сто способен единственный человек – сам Рушди…. Ну, может еще какой-нибудь умник типа Вассермана). Тем не менее, от книги было за уши не оторвать.

Неторопливое не слишком динамичное повествование держит в напряжении не хуже триллера. Временные слои наслаиваются друг на друга, события словно размазаны во времени. Сначала мы получаем только намек, некий спойлер «дальше будет….», затем добираемся до этих событий шаг за шагом… Эффект ошеломляющий — будто туман постепенно рассеивается, и картинка обретает все большую четкость.

Центральный персонаж – Салем Синай, жизнь которого Рушди отождествляет с жизнью всей независимой Индии. Мистическая связь или «сцепление» Салема с историей своей страны невероятно прочна. Рушди виртуозно соотносит конкретные события и целые исторические периоды на микро- и макро- уровнях.

Единственное, что не очень понравилось – это финал. Учитывая стилистику и направленность романа, в финале можно было ожидать все, что угодно, даже чудо, но все как-то плавно сошло на нет… Хотя все это мелочи, книга очень сильная.

Итог: если не боитесь странного коктейля из волшебной сказки, исторической хроники, реалистичной драмы, мистики и горячечного бреда – смело беритесь за книгу. Я взялась – мне понравилось.

Прочитала роман дважды с перерывом в 2 года — почувствовала необходимость. Роман притягивает и затягивает, по крайней мере меня. К чтению была подготовлена ещё с 80-х годов, когда он только появился: все мечтала о нем. Это ж надо так по книге копья ломать, такие жертвы!? Тогда ведь об исламизме почти не было слышно, кроме Израиля. Не то что сейчас! Искала его в магазинах, когда уже появилось все, что можно и нельзя, но — нет. И вот, наконец, Интернет. Нашла сразу 2 перевода, но остановилась на Оуэновском. Читала с большим трудом, но добила. 2-й раз, конечно, пошел легче! Разумеется, роман не найдет путь к массовому читателю: незанимателен, непрост, интеллектуален, сложен для восприятия. Но не скучен, хотя я читала и такие упреки автору. А слог Рушди вообще заковырист, усложнен массой информации, растянут и замедлен, требует читательской подготовки и навыка. Любители мелодрам и детективов не смогут дождаться финала, да, роман объемен.

О чем произведение? Об иммигрантах. Два главных героя-индийца иммигрируют в Англию и пытаются найти там себя и свое счастье. На фоне этой незатейливой канвы С. Рушди выстраивает масштабное действо, с разветвленным сюжетом, обилием персонажей и линий и временных пластов. Перед нами предстают картины индийской жизни: бизнеса, нищеты, интеллигенции и Болливуда. Далее разворачивается грандиозный образ Лондона: от воротил шоу-бизнеса и арт-вечеринок до иммигрантских цветных районов с разномастным населением. И конечно мир магии, снов, видений, призраков, тесно переплетенный с реальной жизнью всех героев.

Абсолютно все темы мировой литературы затронуты здесь. Бессмысленность терроризма, что дало толчок сюжету о чудесных трансмутациях главных героев. Мир Болливуда, как олицетворение лживой меркантильной сказки. Любовь, роковая, страстная, жертвенная и спасительная. Мир английского ТВ, прагматичный и продажный. Вечное одиночество тех, кто выбивается из массы, белых ворон, а это 3 героев: Чамча, Фаришта и Алли. За успех, оригинальность и атеизм каждый наказан сверх меры: поставлен на грань жизни и смерти и балансирует там. Вместе с атеизмом в роман входит и тема религии, из которой подробнейшим образом рассмотрен ислам — Покорность. Параллельно с ним возникает мотив «сатанинских стихов», которые произносят различные персонажи в обстоятельствах сильного душевного волнения и подъема. В официальной версии стихи эти — апокриф. здесь же они приобретают роль сомнения, критики, несогласия с официозом, здравомыслия среди заблуждений. Чтение «сатанинских стихов» ведет героев к смерти, убийству, к уничтожению другого, иного взгляда на действительность. Противники стихов признают единое, каноническое, негуманное, их личное мнение по всем вопросам, поэтому берут на себя ответственность карать, лишать жизни, почему и сами погибают. Сатанинские же стихи — это и толерантность в вопросах веры, и благодарность за дружбу, и месть, т. е. самые обычные человеческие качества, не несущие смерти, в отличие от ложно понятых религиозных канонов. Фанатизм во всех проявлениях — вот мишень «сатанинских стихов», что сближает роман с «Мастером и Маргаритой» Булгакова.

Убийственно рекламируемой и объявленной ненависти к исламу, за что подверглись остракизму автор с романом, здесь нет. Небольшая критика — да, присутствует. Лицемерия и опять же фанатизма, за что вышучивают все религиозные направления, и не только их. Насмешка — да, тоже есть, в сопоставления кумиров с социальными низами., которые ничуть не хуже первых. И трагические последствия бескомпромиссности позиций также показаны, что причисляет роман к социальной сатире, поднимающейся до трагического уровня.

Убив почти всех центральных персонажей, что же хочет нам сказать автор? Что спасение в этой жизни есть, оно в любви к близким, которых нужно беречь, пока они рядом, и защищать от посягательства твердолобых и толстокожих ортодоксов, с готовностью жертвующих чужими жизнями во имя благой идеи. Что в человеке должно преобладать человеческое вне зависимости от того, кем его объявили или на кого он похож. Что любую позитивную идею дельцы способны извратить до преступной, чем она и становится, и только здравомыслие должно определять наши поступки.

Проза Рушди вообще воспринимается очень тяжело, настроиться на одну с автором волну задача далеко не тривиальная. Романы мне покорялись с переменным успехом, но неизменно оставляли приятное послевкусие значительных, умных, пусть и не вполне комфортных эмоционально книг. А вот рассказы не пошли совершенно. Вероятно, задумкой автора было постепенное раскрытие архетипов Востока и Запада и дальнейшее их столкновение-слияние-переплавление в некий новый конгломерат идей. Вроде как гегелевская триада «тезис-антитезис-синтез», которой вашего покорного слугу мучили на парах по философии. Действительно, это к тому же очень ладно смотрится в контексте моей личной интерпретации творчества Рушди, которую я кратко зову синдромом изгнанника. Выросший в рамках «восточного» тезиса, автор оказался вынужден покинуть родину и столкнуться с совсем новой культурной средой запада. И далеко не сразу, вероятно, у Салмана получилось полностью воспринять новую культуру и сделать её частью собственной личности. Порядок следования рассказов и их тематика, по крайней мере, хорошо объясняют такую гипотезу. Но беда в том, что сами рассказы мне не понравились вовсе. Этакий набор снов-образов, местами фантасмагоричный, местами условно-реалистический, но неизменно путанный и странный. Возможно, для полноты картины следовало мыслить о востоке не стереотипами, как ваш покорный слуга, а иметь некое более достойное и ясное представление. Вот если бы Рушди устроил читателям этакий ice breaking, чтобы вот раз — и не то чтобы инсайт, но хотя бы отдалённое понимание, было бы чудесно. Но ближе к востоку после чтения не становишься, а читатель восточный, подозреваю, скажет то же о западе. Единения противоположенностей, задуманного в третьей части, мною также не обнаружено. Что ж, попробую лучше продолжить знакомство с романами Рушди, там всё куда как яснее.

Пришло мне, значит, в голову вроде бы подходящее и точное определение прозы Рушди в двух словах: «синдром изгнанника». Действительно, любой автор, даже самый талантливый, будет так или иначе проецировать собственный жизненный опыт на текст. Иногда это происходит сознательно, иногда нет. И Рушди, по-моему, абсолютно осознанно выстроил всю свою жизненную философию на идее отчуждённости. По крайней мере, так это мне видится из тех его книг, что я прочитал. А «Флорентийская чародейка» демонстрирует это наиболее ярко и выпукло, образ изгнанника здесь выведен на самый что ни на есть передний план. Но, как водится у по-настоящему талантливых авторов, дело этим не ограничивается. Никколо и Кара-Кёз лишь внешние и самые заметные проявления идеи, которая, подобно кругам по воде, расходится по всему роману.

Взять, например, тему путешествия. Странствие в поисках лучшей доли или оторванность от места, которому ты принадлежишь и которое сформировало самое тебя? Действительно ли человек мера всех вещей? Заметённые песком пустынь города древних стоят с незапамятных времён и увидят ещё крушение не одной цивилизации, хоть и покинуты давным-давно. Место не умирает без человека, но вот человек, оторванный от дома, что оставляет он позади? Уж не памятью ли, не частицами ли душ ушедших живы города, по улицам которых ныне пробегает разве что ветер? Неслучайно возникает в романе образ дворца памяти, целой жизни, пойманной в переплетение переходов и анфилад. А целый город, древний настолько, что обладает уже и личностью, и лицом, существующий не на зыбкой terra incignita разума, но в реальности, видевший рождение и смерть миллионов, не станет ли он циклопическим, невиданным хранилищем, в котором, как мотыльки в клетке, бьются о стены души его обитателей? Аргалья огнём и мечом проложил себе путь от Стамбула до Флоренции, чтобы умереть жалкой и нелепой смертью, но его история, память о нём, осталась жива, привязанная к Городу мириадами невидимых нитей. И вовсе не Акбар, но Город вырвал из мрака душу Кара-Кёз, превратил некогда живого человека в призрак памяти, ещё одну частичку дворца. Куда бы мы ни ушли, мы остаёмся, и мучительная тоска по родине суть фантомная боль по утраченной части себя.

Религия, ещё одна вещь, которую изгнанник оставляет позади. Если человек создал себе богов по образу и подобию своему, то не странно ли подчинять реальность выдумке? Почему бы не оставить позади измышления предков, не отбросить веру точно так же, как мы покидаем города? Это возможно — но только если человек и вправду мера всех вещей. В странных пространствах, где живёт проза Рушди, творение сильнее творца, мыслитель одержим мыслью, призраки живее живых. Художник уходит по ту сторону холста, овеществлённая память обретает волю, становится даже не големом, но полноценным и бесконечно чуждым разумом. То, что мы оставили или утратили, меняется, перестаёт быть нами в полном смысле. История Никколо скрывает жестокий финал, разорванная на две личности душа Акбара оборачивается в итоге против него. То, во что мы верим, уже не мы, хоть и создано из нашей же памяти. И даже любовь, высшая форма веры, не исключает этого предположения, свидетельством тому — смерть Аргальи, уравновесившая жизнь Кара-Кёз.

Любовь, вера, вообще всякая привязанность растворяет человека в себе, но вне их контекста личность неполноценна и нежизнеспособна. Даже скрытая принцесса, величайшая из изгнанников, в конечном счёте угасает и становится частью мифа, от которого убегала всю жизнь. Трудно сказать, чего в романе больше — выверенного, разноуровневого раскрытия этой одной идеи или безотчётной тоски автора по утраченному. Но помимо этого роман, честно говоря, довольно слаб. Там, где ожидаешь увидеть живой и яркий образ востока, натыкаешься на разноцветье отрывочных проблесков, укрывающих пустоту. Роман опирается на биографии Веспуччи и Макиавелли, падишаха Акбара и даже самого Рушди, но так и не может самостоятельно встать на ноги. По-прежнему не могу посоветовать книгу Салмана хоть кому-то, слишком уж он оригинален и необычен.

Прекрасно написанные мемуары, в которых Рушди откровенно рассказывает о всей своей жизни, делая акцент на той поворотной точке, что эту жизнь кардинально изменила – написании «Шайтанских аятов», последующей фетве от Хомейни, многотысячных демонстраций с призывами убить автора и жизни под защитой спецслужб, заканчивая рассказ на событии, что открыло миру глаза на угрозу радикального исламизма – 11 сентября.

Борьба за свободу мысли, свободу литературы, критики. Периоды храбрости и слабости. Бесценная поддержка многочисленных друзей, которым эта книга является настоящим выражением благодарности, и скользкость многочисленных политиканов. Читается воистину увлекательно, не уступая его же художественным произведениям: повествование о свободе слова, о иррациональных массах религиозных фанатиков, об одной из первых искр, из которых мир узнал о разгорающемся костре радикального ислама, и исламского терроризма.

На страницах книги Рушди пишет, что его жизнь порой напоминает плохой роман – он ошибается – этот роман уж точно нельзя назвать плохим.

Романтичное произведение. Читаешь и возникает ощущение стихотворности рассказа. Красивый язык и сложение фраз. Хочется читать еще и еще.

Огромное по масштабу и силе воздействия на читателя произведение, подобное многоэтажному зданию из мелких красивых кирпичей. Но это не примитивная городская коробка из спальных районов, а изящно сконструированный, сложный и многогранный архитектурных проект, кропотливая работа, результат которой — поистине волшебное произведение искусства.

Мифы, сказки, философия, история, социология, политология, искусствоведение, фотография — и это только несколько тем, погружение автором в которые настолько глубоко, что порой невозможно поверить, что живой человек может вместить такое количество знаний. Нет, роман нисколько не напоминает скучную энциклопедию, прежде всего это яркий, пронзительный рассказ о судьбе трех связанных друг с другом героев, каждый из которых — удивительно сильная, неординарная Личность. Их мотивы, устремления, сомнения, и страхи рисуют разветвленный сюжет длинной от бомбейского детства к американской зрелости. Само путешествие за мечтой, предпринимаемое героями, — далеко не главная область интереса автора. Его занимают, скорее, отдельные его этапы, а еще точнее — те метаморфозы, которым подвергается человек и его чувства на пути от мечты до ее реального воплощения. От любви легкой, наивной и детской, к любви взрослой, терзающейся, сомневающейся, боящейся и съедающей изнутри. Центральная точка треугольника из главных персонажей романа — певица Вина Апсара, которой поклоняются, подобно божеству гениальный музыкант Ормус Кама, и молодой человек, от лица которого ведется повествование, фотограф Рай Мерчант. Романтичный, экспрессивный, мечтательный, трогательно благородный Ормус и рассудительный, где-то циничный, всегда невозумутимый Рай. Две стихии, первый — огонь, второй — вода. А между ними, земля — Вина. Земля без который существование и предназначение обоих теряет смысл.

Когда закрываешь последнюю страницу и отводишь глаза от текста, чувствуешь, будто вынырнул из приятного, прохладного водоема. Книга не отпускает несколько дней, и ты понимаешь, что к ней обязательно нужно еще вернутся.

Вот только дочитал одну книгу о Востоке – и вот вторая. Написанная, на этот раз, человеком с Востока. Это и хорошо (больше достоверности) и плохо (больше непонятного).

Главное, что мешает мне писать об этой книге – я не слишком знаком с историей Пакистана. Поэтому многие сатирические отсылки, видимо, прошли мимо меня. Сложно мне и почувствовать дух эпохи.

Читать оказалось удивительно легко. Стиль Рушди (или его переводчиков) напоминает Маркеса (или его переводчиков?), но читается его текст намного легче. Многие рецензенты упоминают о гипнотической силе текста – и действительно, какая-то доверительная интонация авторской речи, какой-то убаюкивающий ритм повествования мешают оторваться от книги.

Как и в романах Маркеса, в книге Рушди мы видим реалистичную, казалось бы, историю человеческой жизни, описанную со вниманием к самым обыденным деталям, но при этом приправленную мифологическими образами, которые связаны к реальностью неразрывно. Сказочный мир народной фантазии как бы сливается с миром, созданным все той же народной молвой – сплетнями, полудостоверными сведениями о жизни политиков и их семей. Эта абсурдность бытия, обнаженность мифологических основ мира, словно бы проистекает и болезненной расколотости страны.

Повествование о двух семьях превращается в повествование о двух политических режимах и двух системах мировоззрения. Западная, «демократическая» модель общества, или традиционная, мусульманская – автор бесстрастно показывает обе. Хараппа и Хайдар, совершенно разные люди в жизни, с противоположными убеждениями – действуют удивительно схожими методами, одинаково забывая в борьбе за власть о стыде.

Признаться, показалось мне что именно заявленная в заголовке основная тема романа раскрыта весьма слабо. Автор очень много рассуждает о стыде, но, то ли из-за трудностей перевода, то ли из-за эксцентричности автора, рассуждения эти весьма хаотичны и противоречивы. То ли он уличает современное общество в бесстыдстве – как «западников», вроде Искандера, которые от стыда избавились по убеждениям, так и фундаменталистов, вроде Дауда и самого Резы Хайдара (у них вместо личных чувств – религия). То ли наоборот, он видит в способности человека стыдиться что-то опасное, неестественное – иначе с чего бы Суфие Зинобии превращаться в монстра? Конечного ответа на то, что такое стыд с точки зрения автора и какое место это чувство и эта мотивация должны занимать в жизни человека – нет. Только поэтизированное и бессистемное эссе, кусочками разбросанное по тексту.

Не ясно и отношение автора к религии – вроде бы он и жестко критикует ислам, и в то же время видит в нем некую необходимую основу национального сознания, да и морали в целом. Иногда даже кажется, что он боится резко высказываться о религии (что вряд ли, учитывая, что в будущем он высказывался настолько некорректно, что теперь вынужден скрываться от исламских экстремистов). Впрочем, эти колебания вполне понятны – можно быть приверженцем религии в целом и негативно относиться к фундаментализму. И все равно, по прочтении романа остается какая-то противоречивая картина убеждений автора.

Еще один момент – такое ощущение, что Рушди читал «Сто лет одиночества» и старательно конспектировал. «Стыд» подозрительно похож на известнейший роман Маркеса – детские воспоминания и экскурсы в прошлое в начале, сказочная атмосфера, постепенно перетекающая в историко-реалистическую; врывающаяся в роман тема сексуальной жизни взрослеющего героя; тема политики и ужасов политического террора в середине; атмосфера упадка и угасание рода в конце. Нет, это, конечно, не римейк, но очень близко к этому.

Достоинства романа:

общая увлекательность: гипнотические интонации автора не позволяют оторваться;

атмосфера восточной мистики;

интересные сведения о жизни, быте и политике Пакистана прошлого века;

философия автора.

Недостатки:

вторичность книги по отношению к образцам жанра;

избыток физиологических подробностей;

сумбурно раскрыта тема стыда.

Итог: несмотря на вышесказанное, времени, потраченного на чтение, не жалко. Книга получилась атмосферной и причудливой, и вполне способна как развлечь абсурдными историями о восточном волшебстве, так и заставить задуматься над проблемами общества, государства и морали, связанными между собой весьма парадоксально. Рекомендую любителям магического реализма в духе Маркеса, с поправкой на вторичность.