В Лос Анджелосе, на пороге дома своей дочери (носящей красивое и экзотическое имя — Индия) убит бывший американский посол в Индии Макс Офалс. Убийца известен — это личный шофер отставного посла кашмирец Шалимар. Но гибель посла — одновременно и завязка романа, и эпицентр сюжета, неожиданно вынесенный автором в начало книги. Следует заметить, что «Клоун Шалимар», пожалуй, самый «немагический» из всех романов Рушди. Конечно, вообще без магии Рушди обойтись не может никак — чего только стоят отличные эпизоды, связанные с хождением главного героя по воздуху, или «железный мулла» Булбул, состоящий из шестеренок и деталей непонятного предназначения. Однако магическая сторона действительности не является доминирующей в романе, она оказывается поглощенной мощным потоком Истории, который волей автора вырывается на страницы романа.

«Шалимар» — текст чрезвычайно плотный, насыщенный и событиями, и персонажами. По роману Рушди вполне можно изучать историю ХХ века. Время действия — практически практически все минувшее столетие, место действия — Индия, Кашмир, современная Америка, предвоенный Эльзас, оккупированная Франция, лагеря «Талибана» в Пакистане... Книга Рушди — роман об утраченном рае, о том, как из мира постепенно уходит любовь, а ее место занимают страх и безсмысленная, безпощадная ненависть. Вместе с любовью мир покидает и магия, оставляя волшебные сады Кашмира на растерзание темным демонам Хаоса. Райский сад превращается в настоящий ад и никому не под силу остановить захватившее мир безумие, предсказанное когда-то ведьмой Назребаддаур. «Клоун Шалимар» — не только о трагедии Кашмира. Изнасилованный и выжженый Кашмир приобретатет у Рушди метафорическое звучание. Кашмир распространяется повсюду, в том числе, и в душах людей. Каток Кали-Юги — «железного века» продолжает набирать свой ход.

Безупречно выстроенный роман c упругим сюжетом, который развертывается как хорошо сжатая и постепенно отпускаемая пружина, сочетающим жесткость и лаконизм с эмоциональностью и предельным лиризмом.

Есть целый класс замечательных книг, ощущения от чтения которых — как от чтения энциклопедии и философского трактата одновременно, пересказанных хорошим художественным языком :smile: «Земля под её ногами» — из их числа, чего тут только нет: музыка, Индия и Древняя Греция — их история, мифы и легенды, фотография, эмиграция и тому подобное, в общем, всё так или иначе интересное сэру Рушди. Я думаю, что фотограф Рай — персонаж автобиографический, Рушди ведь тоже запечатлевал моменты истории, только не на плёнке, а на бумаге:smile: Причём бумага в этом случае гораздо лучшее средство, ведь на ней виден не только наш бренный мир, но и мир паралелльный, потусторонний, мистический — называйте как хотите. Именно столкновение этих двух миров и есть главная тема романа. Ад и Рай, Запад и Восток, Вайрус и Сайрус, Ормус и Гайомарт, Вина и Мария — два мира постоянно сравниваются и сталкиваются, то мимолётно, то так, что земля под ногами трещит:wink: Рушди постоянно указывает на существование мира музыки, своего рода «мира идей» Платона (этого философа, кстати, он тоже упоминает), тем самым выражая свою позицию: музыка — это не просто математически выверенное воздействие на физиологию организма, а нечто большее, иррациональное, душевное. Музыка, так же, как и красота и любовь, способна спасти наш мир от разрушения. Музыка способна дать надежду и жизненные силы. И не важно, как зовут исполнителя, VTO или Beatles, Ормус Кама или Элвис Пресли: главное — это идея, это искусство, которое вечно и не признаёт границ. Amen.

Прочитала роман дважды с перерывом в 2 года — почувствовала необходимость. Роман притягивает и затягивает, по крайней мере меня. К чтению была подготовлена ещё с 80-х годов, когда он только появился: все мечтала о нем. Это ж надо так по книге копья ломать, такие жертвы!? Тогда ведь об исламизме почти не было слышно, кроме Израиля. Не то что сейчас! Искала его в магазинах, когда уже появилось все, что можно и нельзя, но — нет. И вот, наконец, Интернет. Нашла сразу 2 перевода, но остановилась на Оуэновском. Читала с большим трудом, но добила. 2-й раз, конечно, пошел легче! Разумеется, роман не найдет путь к массовому читателю: незанимателен, непрост, интеллектуален, сложен для восприятия. Но не скучен, хотя я читала и такие упреки автору. А слог Рушди вообще заковырист, усложнен массой информации, растянут и замедлен, требует читательской подготовки и навыка. Любители мелодрам и детективов не смогут дождаться финала, да, роман объемен.

О чем произведение? Об иммигрантах. Два главных героя-индийца иммигрируют в Англию и пытаются найти там себя и свое счастье. На фоне этой незатейливой канвы С. Рушди выстраивает масштабное действо, с разветвленным сюжетом, обилием персонажей и линий и временных пластов. Перед нами предстают картины индийской жизни: бизнеса, нищеты, интеллигенции и Болливуда. Далее разворачивается грандиозный образ Лондона: от воротил шоу-бизнеса и арт-вечеринок до иммигрантских цветных районов с разномастным населением. И конечно мир магии, снов, видений, призраков, тесно переплетенный с реальной жизнью всех героев.

Абсолютно все темы мировой литературы затронуты здесь. Бессмысленность терроризма, что дало толчок сюжету о чудесных трансмутациях главных героев. Мир Болливуда, как олицетворение лживой меркантильной сказки. Любовь, роковая, страстная, жертвенная и спасительная. Мир английского ТВ, прагматичный и продажный. Вечное одиночество тех, кто выбивается из массы, белых ворон, а это 3 героев: Чамча, Фаришта и Алли. За успех, оригинальность и атеизм каждый наказан сверх меры: поставлен на грань жизни и смерти и балансирует там. Вместе с атеизмом в роман входит и тема религии, из которой подробнейшим образом рассмотрен ислам — Покорность. Параллельно с ним возникает мотив «сатанинских стихов», которые произносят различные персонажи в обстоятельствах сильного душевного волнения и подъема. В официальной версии стихи эти — апокриф. здесь же они приобретают роль сомнения, критики, несогласия с официозом, здравомыслия среди заблуждений. Чтение «сатанинских стихов» ведет героев к смерти, убийству, к уничтожению другого, иного взгляда на действительность. Противники стихов признают единое, каноническое, негуманное, их личное мнение по всем вопросам, поэтому берут на себя ответственность карать, лишать жизни, почему и сами погибают. Сатанинские же стихи — это и толерантность в вопросах веры, и благодарность за дружбу, и месть, т. е. самые обычные человеческие качества, не несущие смерти, в отличие от ложно понятых религиозных канонов. Фанатизм во всех проявлениях — вот мишень «сатанинских стихов», что сближает роман с «Мастером и Маргаритой» Булгакова.

Убийственно рекламируемой и объявленной ненависти к исламу, за что подверглись остракизму автор с романом, здесь нет. Небольшая критика — да, присутствует. Лицемерия и опять же фанатизма, за что вышучивают все религиозные направления, и не только их. Насмешка — да, тоже есть, в сопоставления кумиров с социальными низами., которые ничуть не хуже первых. И трагические последствия бескомпромиссности позиций также показаны, что причисляет роман к социальной сатире, поднимающейся до трагического уровня.

Убив почти всех центральных персонажей, что же хочет нам сказать автор? Что спасение в этой жизни есть, оно в любви к близким, которых нужно беречь, пока они рядом, и защищать от посягательства твердолобых и толстокожих ортодоксов, с готовностью жертвующих чужими жизнями во имя благой идеи. Что в человеке должно преобладать человеческое вне зависимости от того, кем его объявили или на кого он похож. Что любую позитивную идею дельцы способны извратить до преступной, чем она и становится, и только здравомыслие должно определять наши поступки.

Автор, начинавший как фантаст, редко выбивается в «большую литературу», вне зависимости от своего таланта. Скажем, Ле Гуин это удалось, хотя и с оговорками, а вот Краули — нет, хотя он и написал несколько «реалистических» романов. Зато тот, чья литературная репутация уже установлена (он же не фантаст, что вы, — он магический реалист...), может себе позволить все, что угодно.

Вопрос лишь — для чего.

«Флорентийская чародейка» Салмана Рушди — только и не более чем постмодернистский исторический роман. Да, конечно, это книга, за которой стоят годы исследований и большие знания (список использованной литературы не без тщеславия прилагается). Разумеется, и здесь нас ждут игры с различными уровнями реальности: так, вымышленные эпизоды молодости героев объявляются «прототипами» сцен из комедии Макиавелли «Мандрагора» — притом что, как ясно читателю, именно пьеса и стала основой соответствующих глав. То же и с «Неистовым Роландом» Ариосто. Литература порождает реальность и сама порождается ею; или наоборот.

Ну, а кроме этого?

Виртуозный лжец и рассказчик прибывает ко дворцу полулегендарного восточного владыки с некой миссией: «Баудолино». Великий Акбар создал любимую жену в своем воображении, и та перешла в реальность: «Хазарский словарь». Чужеземцу удается пройти во дворец, поскольку гость обрызган духами, вызывающими у всех расположенность к незнакомцу: «Парфюмер».

И это всё. Рушди в интервью не раз говорил, что ему хотелось соединить существовавшие одновременно, но такие далекие миры — Флоренцию эпохи Возрождения и Индию под владычеством Великих Моголов. Задача интересная, но оставшаяся чересчур умозрительной; все книги, как учит мудрый Эко, говорят о других книгах, но книга, сложенная из книг, говорящих о других книгах, — пожалуй, перебор. Формально это роман о любви — но любви в нем нет, есть лишь эмблематическое обозначение чувств. Метафора истории? — нет, табличка, на которой написано «МЕТАФОРА ИСТОРИИ». Пустота, в общем-то, — и номинация на премию «Букер»: потому что Рушди.

Что касается перевода — он, кажется, хорош, но я так и не смог понять, является вторжение современных словечек в стилизованный текст авторским замыслом или переводческой небрежностью. Потому что небрежностей хватает: в романе появляется некий португальский иезуит Джозеф (Жозеф, разумеется), а на первой же странице возникает «король Пристер Джон», снабженный заботливой сноской, — то есть заглянуть в английскую Википедию старания хватило, а выяснить, кто такой пресвитер Иоанн, — уже нет. Что характерно.

Рушди не просто прекрасен, он неимоверно прекрасен. Не зря эта книга получила аж три «Букера» — собственно, «Букер», затем премию как лучший роман за 15 лет премии, и за 25 лет премии. В Германии есть Гюнтер Грасс, в Колумбии – Гарсия Маркес, а в Индии – Салман Рушди. «Дети полуночи» — это огромный, длиннющий роман, который читается без единого отрыва. Это взгляд на историю Индии с 1915 по 1978 год, ретроспективный взгляд через призму немного безумного, эксцентричного Салема Синая, мальчика, родившегося в 1947 году, в ту самую полночь с 14 на 15 августа, когда Индия и Пакистан обрели независимость от Великобритании. Описать этот роман невозможно, его нужно читать, в него нужно погружаться. Тут живёт девочка-колдунья Парвати, тут живёт дед Азиз с его огромным носом, и лодочник, который никогда не моется, и Мумтаз, которая за три года замужества остаётся девственной, и няня, которая подменяет детей, и Шива со смертоносными коленками, и вообще, это такой прекрасный паноптикум удивительных людей, что слов нет.

Это прекрасно. Это настолько прекрасно, что слов нет, всё теряется в слоях и смыслах, и остаются только эмоции. Где-то там, в глубине этого романа живут женщина и мужчина, которого она любит, и она дарит себя тысяче других мужчин, и она уезжает от него и возвращается к нему, потому что он не более чем заноза, но и не менее чем заноза в её сердце, и земля под её ногами. Невероятно сложная, многослойная, страшная и прекрасная книга, в которой фотографы знают, что они подобны снайперам, только снайперы много милосерднее; в которой нет слов любви, но есть любовь, не нуждающаяся в словах; в которой есть мир, коего не может быть, потому что это неправильный мир, потому что неправильно всё, но всё именно так, и Вина Апсара вечно будет уходить вниз от своего Фотографа к своему опустившемуся богу.

Это был мой первый опыт с Рушди и, признаюсь, я была очень удивлена. Основываясь на неких смутных слухах о его биографии я скорее ожидала, что Рушди окажется чем-то в духе Солженицына с иламским отливом, будет жестким и чрезмерно реалистичным (сожженные женщины, война против неверных, невежество, нищета и море ненависти). Но «Флорентийская чародейка» находится просто на другом полюсе от всего этого. Первый и основной ее слой — на уровне эмоционального восприятия — это красивая восточная сказка. Сказка про любовь, приключения, войны, генеалогические интриги и размышления о тщете всего сущего :smile: Как и положено, в ней присутствуют бродяга-авантюрист, женщины дивной красоты (не все реально существующие), облеченный безграничной властью правитель, дом Медичи, а также янычары и четыре друга детства.

«Чародейка» удивительно красиво написана и на мой вкус, отлично переведена Е.Бросалиной (правда, было несколько мест, где я запиналась о словечки типа «трахаться» и «пристер джон», но я так и не поняла, переводческий это баг или авторская фича). Она воспринимается действительно как сказка, и несмотря на то, что сюжет течет нелинейно, а по классическим восточным канонам истории в истории с их последующим слиянием, — несмотря на все это, текст совершенно не наскучивает. Эту историю можно читать еще долго, от нее как-то не устаешь, несмотря на всю ее медлительность и плавность. Действие то топчется на месте в описании деталей, мелочей, то забегает вперед, то возвращается к предкам героев и делам давно минувших дней. Все вместе оказывает совершенно завораживающее впечатление.

За этим впечатлением не так и просто заметить второй план — собственно исторический, а не литературный. Потому что героями романа в том числе являются Никколо Макиавелли, вполне реальные Медичи, не говоря уж о вполне легендарном Америго Веспуччи. И это совершенно не скрывается, никаких заигрываний с догадливостью читателя в духе Эко. Напротив, у Рушди все подано совершенно в ином свете — так, как было удобно автору. Отсюда читатель невольно оказывается на совершенно другой точке зрения на всех персонажей, очень отличной от стандартно-исторической. И за счет этого они, сколь бы ни были реальными, также воспринимаются как герои почти сказочные. Нет никаких «читательских комплексов» оттого, что понимаешь, что что-то не улавливаешь или недопонимаешь в романе по своей общей необразованности. Вообще говоря, мне сложно судить, насколько исторически реальны все остальные герои книги — мне было просто лень смотреть. Учитывая приведенные автором список литературы — подозреваю, это была огромная работа и реальны практически все. В таком случае остается лишний раз восхититься автором, потому что *невидимый* труд — признак высочайшего мастерства.

В результате от текста получаешь прежде всего эстетическое наслаждение, и потом уже, при желании и некотором усилии со стороны читателя — интеллектуальное. А еще — что и отличает роман от настоящей сказки — невольно проникаешься симпатией и сочувствием к героям, которые, несмотря на всю волшебность и себя, и мира, кажутся вполне живыми.

Нечастое произведение Рушди, в котором неизбежное индийское происхождение героя не играет сюжетообразующую роль. В «Ярости» — небольшом, в общем, романе, примерно половина посвящена инвективам в адрес американского мироустройства, образа жизни, системы ценности. Раздражение главного героя – шестидесятилетнего интеллектуала, с расстроенной психикой, оказавшегося одним в Штатах повлекло ряд обобщающих публицистических спичей, сколь справедливых, столь и неоригинальных. Много личного вложил Рушди в несимпатичного героя, ну и трудно удержаться от иронии от того, что автор окружил профессора в его возрасте и амплуа тремя прекрасными, сильно влюбленными в него женщинами, которые им очень дорожат, но он их по разным причинам отвергает. Герой архисексуален, а лестные высказывание в его адрес не находят никакого объективного подтверждения – такое ощущение, что Рушди помечтал на тему: если б я был султан. Талант великого рассказчика никуда не делся – в «Ярости» славная линия триллера об убийстве , которое герой ввиду частичных провалов памяти примеряет на себя, есть пара интересных сцен, матерящийся водитель. «Ярость» все же едва ли можно отнести к удачам Рушди. Сильно отличающийся от принесших ему славу индийских реквиемов, роман посвящен плачу над судьбой цивилизации, выполненным в несколько старомодной манере – масса авторов от Уэльбека до Коупленда сделали это в более яростной манере и художественно. Предыдущий и последующий романы Рушди поудачнее.

С полгода лежала у меня купленная по случаю «Земля» и вот сподобился почитать. Рушди я и ранее читал, так что по идее все его особенности стиля, рассказчицкая манера мне знакомы и не ожидал катарсиса. Вместе с тем «Земля» — мощная яркая фреска о любви и музыке, написанная без перебора с неизбежным индийским антуражем(все герои Рушди – из Индии), произвела сильнейшее впечатление. Умение автора организовать материал, насытить книгу массой аллюзий без потери эмоциональной составляющей, соединить мифическую конструкцию с занимательностью изложения бесспорны. Миф об Орфее и Эвридике не является жесткой конструкцией – книга и рассказанная история открыты для интерпретации – Орфей так и не разбудил Эвридику, а рассказчик сумел найти себе другую. Вавилонское смешение музыкальных персонажей, тема землетрясений, закольцованная с главной героиней, масштабный Апокалипсис сопровождаются грустными размышлениями автора-рассказчика о повторяемости историй, утрате близких, невозможности реализации мечтаний. Роману присуще определенное лукавство: действие происходит в альтернативном мире при живом Ленноне, Мадонне- газетном критике и при реализации сценариев фильмов типа «Ангела-истребителя» и «Жюля и Джима», так что отдельное удовольствие представляет сопоставление мира романа с существовавшим. При этом в отличие, например, от набоковской «Ады», с которой у «Земли» немало схожего, роман не провисает под тяжестью аллюзий и цитат, сюжетно занимателен, хорошо читается и удачно, на мой взгляд, завершен(«Счастье можно найти лишь на проторенных путях»). Лучший роман Рушди, многократно превосходящий перехваленных «Детей полуночи».

Очень слабая вещь, особенно для Рушди. Затянуто, предсказуемо, пафос да, искренний, но от этого он уместным не становится: с ним тут явный перебор. Видимо, когда автор пишет об очень личных и выстраданных вещах он не умеет до конца отстраниться и быть «только писателем». А это в случае с «Шалимаром» повлияло на роман не лучшим образом.

Для меня оценка напрямую зависит не от «общей температуры по палате» и не от прежних заслуг автора. Заслуги как раз приводят к тому, что уровень ожиданий повыше и спрос с автора побольше. Здесь -- не получилось взять прежнюю планку, увы.

Наконец-то я прочла скандально прославленный роман Салмана Рушди «Сатанинские стихи», за который он был приговорен к смерти аятоллой Хомейни. Он давно был у меня в списке к прочтению, и вот благодаря интернету, электронным библиотекам и переводчице Анне Нэнси Оуэн я смогла ознакомиться с произведением запрещенным почти во всех мусульманских странах (и так и не изданном официально в России).

Оно того стоило, несмотря на сложный язык, витиеватость, множество цитат, отсылок, метафор и просто безумное количество сносок — размером в половину книги. Если вы ищете легкое развлекательное чтиво на вечер, то это явно не ваш выбор. Стилистически роман мне напомнил скорее не «Мастера и Маргариту», а «Улисса» Джеймса Джойса и «Сто лет одиночества» Маркеса. Единственные претензии к переводу — это то что, цитирую; «Поскольку многие из приведенных цитат, легко узнаваемые англоязычным читателем, незнакомы русскому, я взяла на себя смелость в подходящих для этого местах добавить легко узнаваемые для русского слуха фразы из песен и фильмов, чтобы они вызывали ту же реакцию узнавания, которую должен вызывать оригинал.» Я считаю так делать не стоит, ведь это искажает оригинал, но благо к каждому подобному случаю была сноска и можно было понять что было на самом деле. Иногда правда сноски давались на совсем уж общеизвестные слова/явления/наименования. Но это мелочи, в целом работа была проделана огромная и переведено хорошо.

«Писатели и шлюхи,- говорит о своих соперниках пророк Махунд. -Я не вижу тут никакой разницы.»

О чем же книга? Из взорванного террористами самолета «Бостан» (одно из наименований мусульманского рая) с чудовищной высоты падают и поют

«- К черту твои мелодии! — летел хрустальный голос сквозь белизну ночи. — В кино ты только открывал рот под фанеру, так избавь же меня теперь от этого адского воя!»

два индийца-иммигранта: Джабраил Фаришта — звезда Болливудского кино, прославившийся ролями индуистких богов и Саладин Чамча — актер на озвучке в английском шоу. Во время полета начинается процесс их трансмутации, Джабраил становится воплощением архангела Джабраила и в таком виде независимо от своей воли перемещается во времени и пространстве. Саладин же напротив, превращается постепенно в Шайтана. Это основная сюжетная линия, но повествование постоянно переключается на детство главных героев, их отношения с родителями, с женщинами; Аллилуйя Конус, Рекха Мерчант, Памела Ловелас, Зини Вакил. Особо мне пришлись по душе части о Махунде и 12 проститутках, взявших себе имена его жен, о деревне Титлипур и их хадже в Мекку, о том как омерзительно обошлись полицейские с Саладином после его «приземления» (в этот момент словно сквозь призму магреализма проглядывает недобрый оскал натурализма), ну и конечно части о Имаме, где изображен аятолла Рухолла Мусави Хомейни в изгнании. Я уверена что именно из-за этой части аятолла наложил фетву на Рушди, а отнюдь не за описание Махунда/Мухаммеда. Он описан вроде бы и без прямых оскорблений, но впечатление от его личности и поведения остается весьма неприятным, видимо самому Хомейни не понравилось тоже. Эта ситуация напомнила мне о скандале в связи с «Гражданином Кейном» Орсона Уэллса, когда недовольный медиамагнат Уильям Рэндольф Херст с которого во многом был списан образ Кейна, всячески пытался помешать выходу фильма, а подвластные ему газеты объявили фильму бойкот. Ну хотя-бы не назначил за голову Уэллса награду, уже гораздо лучше. И что в итоге? «Гражданин Кейн» многократно признавался лучшим фильмом всех времен, а самого Херста когда вспоминают сейчас, то очень часто это происходит именно в связи с этим фильмом. Мне кажется с течением времени такая судьба постигнет и Хомейни.

Резюмируя в целом роман — мне очень понравилось, когда-нибудь его перечитаю и буду ознакамливаться с остальными романами Салмана Рушди.

Сразу скажу – чего бы Вы не ожидали от «Детей полуночи», вероятность того, что ваши ожидания оправдаются, крайне мала. Практически равна нулю. Ибо предположить что-то, спрогнозировать или рассчитать в отношении Рушди невозможно. Лично мне ничего подобного читать не приходилось. Неоднократно натыкалась на сравнение Рушди с Маркесом, но для меня это вопрос спорный.

Возможно (и даже скорее всего) дело все в том, что между Маркесом и Рушди у меня прошло энное количество лет, и за это время я просто научилась читать между строк, не буквально, возможно у меня развилось образное мышление, но итог в следующем. По моим сугубо личным читательским ощущениям Маркес выдал нам сумбур, граничащий с бредом сумасшедшего, из под пера же Рушди вышла мощная цельная разноплановая вещь, насыщенная метафорами и всяческими аллюзиями, некий синтез реального и мистического.

Когда бралась за книгу, мой природный скептицизм довлел надо мной. В голове крутилось что-то типа «Ну-ну, посмотрим-посмотрим, что нам тут предложат…». И вот в чем штука – каким-то непостижимым образом книга меня буквально «засосала». Выражаясь высокопарно, я погрузилась – причем с головой, только пузырьки на поверхности! – в этот бездонный и бескрайний океан, название которому проза Рушди.

Здесь все не просто так, все на своих местах, повествование очень стройное и органичное. Да, порой взрывался мозг от количества информации, да, признаю, не все было понятно (понять эту книгу на все сто способен единственный человек – сам Рушди…. Ну, может еще какой-нибудь умник типа Вассермана). Тем не менее, от книги было за уши не оторвать.

Неторопливое не слишком динамичное повествование держит в напряжении не хуже триллера. Временные слои наслаиваются друг на друга, события словно размазаны во времени. Сначала мы получаем только намек, некий спойлер «дальше будет….», затем добираемся до этих событий шаг за шагом… Эффект ошеломляющий — будто туман постепенно рассеивается, и картинка обретает все большую четкость.

Центральный персонаж – Салем Синай, жизнь которого Рушди отождествляет с жизнью всей независимой Индии. Мистическая связь или «сцепление» Салема с историей своей страны невероятно прочна. Рушди виртуозно соотносит конкретные события и целые исторические периоды на микро- и макро- уровнях.

Единственное, что не очень понравилось – это финал. Учитывая стилистику и направленность романа, в финале можно было ожидать все, что угодно, даже чудо, но все как-то плавно сошло на нет… Хотя все это мелочи, книга очень сильная.

Итог: если не боитесь странного коктейля из волшебной сказки, исторической хроники, реалистичной драмы, мистики и горячечного бреда – смело беритесь за книгу. Я взялась – мне понравилось.

Эта книга написана безумцем. Или гением, определиться тут довольно трудно. Вообще, трудности при чтении романа подстерегают на каждом шагу. Текст Рушди потрясающе музыкален, полифоничен и при этом насыщен таким количеством аллюзий, отсылок и прочих интертекстуальных штук, что для полного восприятия всех смысловых оттенков понадобится поистине огромный культурный багаж и эрудиция, намного превосходящая просто незаурядную. Легендариумы и мифы различных культур, история Индии и Соединённого королевства, литература поколения битников и музыка в стиле рок, артхаусное кино и фотография, социология и политология, военная журналистика и множество лирически-философских размышлений самого разного толка, от доплатоновских дионисийцев до современной моралистики, — это лишь немногие из тем, о которых автор решит завести с вами разговор. Всё это обескураживает, особенно когда примерно к середине романа, как снег на голову, сваливается отчётливое осознание ирреальности происходящего. Построенный на фундаменте мифа, как ответ на миф, как вольная его трактовка, аппеляция, трибьют или, если угодно, переосмысление, роман сам постепенно становится мифом, старательно притворяющимся реальностью. Постепенно понимаешь, что так не должно быть, и это всерьёз раздражает.

Помянутое раздражение может сыграть с вами злую шутку. Я вот поначалу даже хотел бросить чтение, просто-напросто выставив в оценках единичку. Герои романа постепенно обрывают все нити, связывающие их с реальностью, культурами, догмами, стереотипами и такими удобными поведенческими паттернами. Но при этом это всё похоже на глупое, до детскости даже, яростное отрицание всего-всего вокруг. Стоит ли миру ждать откровения от людей, которые не в состоянии для начала разобраться с собственными судьбами? Гений с глазами безумца, пророчица с сердцем рассерженной девочки-подростка, слепой визионер. Странная и абсолютно больная компания. И именно этим людям, у которых и вера не вера, и любовь не любовь, суждено спасти бесконечно больной, летящий навстречу столкновению мир? Видимо, да. Чтобы видеть всю картину целиком, нужно заглянуть за грань. Фотограф Рай видит в этом путь к метаморфозе. Но для Ормуса, единственного из всех, кто осмелился не просто взглянуть чуждому в глаза, но и протянуть руку, это стало летописью саморазрушения. Но вот что забавно: изначально наиболее вменяемый из всех, Ормус отчаянно не вписывается в безумную суматоху мира вокруг. И только окончательно потеряв чувство реальности, он наконец-то сподобился на главные свои три слова. Нет, не «я тебя люблю». «Её больше нет». Вот что ему стоило принять такую, в сущности простую вещь пораньше, лет этак на тридцать, а? Многие говорят, что роман пронизан любовью, что она — в сердце мироздания героев и самое это сердце. Если так, то мне вправду страшно. Миры несутся навстречу друг другу со страшной скоростью, столкновение неизбежно. И кто знает, что хуже — видеть гибель своего мира и умереть с ним, или оказаться свидетелем того, как твоя реальность, по счастью более устойчивая и стабильная, метаморфирует, вбирая в себя непроглядный ужас мира, в котором моральный урод вроде Вины — символ и трепещущее сердце любви.

Всё что выше — просто трактовка, смешная и довольно несуразная. «Земля...» не из тех романов, в которых всё понятно сразу и окончательно. Это книга невероятной силы и глубины, которую можно (не)понимать и интерпретировать сотнями способов. Роман, на самом деле, великолепен. Язык невероятно образный, яркий, насыщенный множеством метафор и параллелей. Текст — сложный и комплексный, снабжённый и вторым, и третьим, и вообще каким угодно дном. Действительно поэтично, действительно искренне, сюда не просто вложена душа — сам роман кусочек души автора, настолько глубокие и явно личные переживания таятся за масками основных персонажей. Великолепные стихи, за которые Рушди отдельный поклон. Но всё же «Земля...» — не моё, по крайней мере, пока. Я, видимо, ещё недостаточно (а скорее всего, вообще не) мудр. Проза Салмана — вненаходимость, нечто за гранью условностей и норм, откровения гениального безумца. К чтению нужно подходить максимально серьёзно и вдумчиво, и всё равно невозможно быть готовым до конца. Но так или иначе, отложив предубеждения и придирки, я непременно должен сказать главное — это был шедевр. Читайте.

Непрерывно вращается колесо истории, сплетая множество нитей-судеб в прекрасный гобелен, имя которому — Мир. Ибо если и есть Колесо Времени, то это колесо прялки. Никто не знает, каким будет узор в итоге, он непредсказуем. И даже странный чужеземец может оказаться дядей правителя великой державы, а маленький флорентийский мальчик стать великим османским воином.

В первую очередь «Флорентийская чародейка» — книга о том, что несмотря на всё огромное разнообразие мир, в конечном счёте, един. И люди, живущие на разных концах света, исповедующие разные религии, тоже одинаковы. Это роман о тех силах, что объединяют нашу вселенную и, в первую очередь, о любви. Ну и о религии — старый безбожник Рушди не мог ни попытаться убедить людей в ненужности Бога. Сюжет книги строится на сплетении совершенно разных линий повествования, начиная судьбой Никколо Макиавелли и заканчивая историей империи Великих Моголов. В последствии все они приводят читателя к странной — очевидной и непредсказуемой одновременно — концовке. Написана «Чародейка»... какое бы подобрать слово поточнее... изящно, думаю, это определение подходит больше всего.

Нельзя сказать, что роман не лишён недостатков, так, в существование главной героини совершенно не верится, образ автору совершенно не удался, но все они становятся малозаметными на фоне величия замысла. Собственно говоря, плохо прописанный персонаж — Кара-кёз — единственная неудача Рушди.

Читать обязательно.

Акбар, Маккиавелли и Америго Веспуччи в поисках любви

«Религию можно изменить, реформировать, быть может, даже обойтись без нее. Но веру в колдовство победить невозможно.»

Он исподволь, тихой сапой, по-восточному коварно входит в твою читательскую душу, сначала видишь изрядно снобскую смесь гламура с экзотикой, у меня так было с «Землей под ее ногами», потом думаешь: «Ну за что-то же дали ему Букер Букеров» -, читаешь «Детей полуночи», говоришь себе: «Это да, это вещь, теперь понимаю, но не мой писатель, больше не стану читать.» Наивная, забыла что коготок увяз — всей птичке пропасть, а восточные сказки Салмана Рушди уже внутри, и отныне нить с золотым крючком, всаженным в твое сердце, станет время от времени натягиваться, и вот уже полдюжины его романов прочитано, десяток, а ты все не остановишься. Попалась.

«Флорентийская чародейка», на самом деле, всего лишь девятая моя книга Рушди, но да, перестать читать его, когда уже подсела, так же трудно, как жестокому Шахрияру прекратить слушать сказки мудрой Шахерезады. В них все, что мы любим: коварство и любовь, могущественные правители и непобедимые воины, прекрасные девы и хитроумные плуты. дворцы и хижины, благородство и подлость, взлеты и падения. Язык цветист, может даже чересчур, приключения неправдоподобны (так ведь сказка).

Места действия романа Индия и Италия, точнее — столица империи легендарного шаха Акбара Фатехпур-Сикри и Флоренция, далее везде. Константинополь, который как раз в это время становится Стамбулом, Самарканд, откуда родом героиня прекрасная принцесса Кара-Кёз, борт шотландского брига и корабли Америго Веспуччи, отплывающие к берегам Нового Света. С героями тоже полный порядок. Кроме Акбара и Америго еще и Никколо Маккиавелли — да-да, тот, что написал трактат «Государь» и обогатил мировую политику термином маккиавеллизм.

И как это все сосуществует в одной плоскости? Ну, у кого другого не вышло бы впрячь в одну повозку быка и трепетную лань, но это Рушди, величайший из сказочников современности. А потому история величайшей красавицы времен и народов Кара-Кёз, умной, самостоятельной и независимой, которая в обществе своей служанки-двойника и подруги (и не только, хм, подруги) Зеркальца осветит сиянием божественной прелести всю обитаемую вселенную, меняя мужчин и все время безошибочно ставя на победителя. Но не из коварства и корысти, а в стремлении защитить себя и свое достоинство, не позволить мужскому миру растоптать себя, и кто ее осудит, тот не я.

Так вот, эта сказка будет замечательно интересной, а мотив созданного из ничего, вымечтанного человека в «Кишоте», оказывается, уже был опробован Мастером с «Флорентийской чародейкой.

Проза Рушди вообще воспринимается очень тяжело, настроиться на одну с автором волну задача далеко не тривиальная. Романы мне покорялись с переменным успехом, но неизменно оставляли приятное послевкусие значительных, умных, пусть и не вполне комфортных эмоционально книг. А вот рассказы не пошли совершенно. Вероятно, задумкой автора было постепенное раскрытие архетипов Востока и Запада и дальнейшее их столкновение-слияние-переплавление в некий новый конгломерат идей. Вроде как гегелевская триада «тезис-антитезис-синтез», которой вашего покорного слугу мучили на парах по философии. Действительно, это к тому же очень ладно смотрится в контексте моей личной интерпретации творчества Рушди, которую я кратко зову синдромом изгнанника. Выросший в рамках «восточного» тезиса, автор оказался вынужден покинуть родину и столкнуться с совсем новой культурной средой запада. И далеко не сразу, вероятно, у Салмана получилось полностью воспринять новую культуру и сделать её частью собственной личности. Порядок следования рассказов и их тематика, по крайней мере, хорошо объясняют такую гипотезу. Но беда в том, что сами рассказы мне не понравились вовсе. Этакий набор снов-образов, местами фантасмагоричный, местами условно-реалистический, но неизменно путанный и странный. Возможно, для полноты картины следовало мыслить о востоке не стереотипами, как ваш покорный слуга, а иметь некое более достойное и ясное представление. Вот если бы Рушди устроил читателям этакий ice breaking, чтобы вот раз — и не то чтобы инсайт, но хотя бы отдалённое понимание, было бы чудесно. Но ближе к востоку после чтения не становишься, а читатель восточный, подозреваю, скажет то же о западе. Единения противоположенностей, задуманного в третьей части, мною также не обнаружено. Что ж, попробую лучше продолжить знакомство с романами Рушди, там всё куда как яснее.

Сначала о переводе. Анна Нэнси Оуэн, конечно, большой молодец, и огромное ей спасибо, потому что если бы не она, то никто бы. Говорят, есть ещё какой-то перевод, заказанный в конце 90-х, но его в сети никто не видел. Тем не менее, по переводу Анны очень хорошо видно, что он сделан непрофессионалом и — что гораздо более странно — по нему не проходился литредактор (или проходился некачественно). Многие вещи банально неправильно переведены. Например, переводить English Channel как «Английский канал» — это, по меньшей мере, неграмотно. Это же Ла-Манш, и по-русски он называется Ла-Манш и никак иначе. Ну или «изумрудные очки», который в классическом русском переложении называются «зелёные очки». Но даже это мелочь. Самое ужасное — это ссылки. Их там 1500 штук (!!!). Из них 1200 сто лет не нужны. Мне не нужно подробно, на страницу-две объяснять значение понятий «фламенко», «Бьюик», «Мумбаи», «Махатма Ганди», «Мекка», «Брюс Ли», «экзорцизм», «эвфемизм», «Вся президентская рать» и так далее, и тому подобное. Дело в том, что Рушди не будет читать пятиклассник. К Рушди человек подходит с определённым жизненным багажом, и обычно это образованный человек с должной степенью эрудиции, которому не нужно пояснять простые слова. А ссылки через слово страшно рвут текст и раздражают. Реально 250-300 пояснений к каким-то узким понятиям и особенностями переложения имён было бы достаточно. Но Анне всё равно спасибо.

Теперь о романе. Он мне не понравился. Просто не понравился, и всё. Дело даже не в переводе. Дело в том, что его чрезмерно распиарили, в то время как он — именно как произведение — значительно слабее и «Детей полуночи», и «Клоуна Шалимара», и «Земли под её ногами», и многих других романов Рушди. Витиеватый, с перебором по отклонениям в сторону от сюжета, замешанный на узкопрофильных вещах, не то чтобы интересных большинству читателей. Хотя не исключаю, что многое подпортил перевод. Есть и ещё одно: мне кажется, что Хомейни издал свою знаменитую фетву вовсе не потому что в романе показывается образ пророка. Показывается он средне, не хорошим и не плохим, — пророк силён и жесток, безжалостен и умён. Можно было порицать Рушди, но не такой убийственной фетвой — остальные аятоллы же не устроили подобного Хомейни безумия (да, Хомейни был не единственным аятоллой в мире). Более того, сменивший Хомейни аятолла Хаменеи публично признал, что будь его воля, он бы отменил фетву, да вот законы ислама не позволяют. Так вот, я вывел для себя причину, по которой Хомейни проклял Рушди. Рушди сделал опасную вещь — он совершенно издевательским образом высмеял в «Сатанинских стихах» лично самого Хомейни — под условным именем «Имам». Про хилые ножки что-то написал, про злобу в глазёнках. Зачем? Ему было мало славы, мало неприятностей? Я бы тоже обиделся, и — обладай я такой властью, будь, в общем-то сильным и в какой-то мере великим человеком — тоже приложил бы все усилия, чтобы испортить посмевшему покуситься бумагомараке жизнь. Вот так.

Ну, что ещё сказать. Не стоит начинать читать Рушди с «Сатанинских стихов». Это не самый лучший его роман не в самом лучшем переводе. Я бы рекомендовал читать в последовательности «Дети Полуночи», «Клоун Шалимар», «Земля под её ногами», «Последний вздох мавра», «Флорентийская чародейка». А дальше — как пойдёт. 5/10

P.S. Да, конечно, «Сатанинские стихи» я читал не в версии книги, а в версии файла. В книжной версии перевод Анны Нэнси Оуэн, говорят, значительно улучшен качественной редактурой.

Решил продолжить знакомство с творчеством самого выдающегося индийского писателя современности довольно объёмным романом; Салман в этот раз долго запрягал, но к половине книги разогнал на всю мощность – у «Клоуна Шалимара» немного монотонное начало является по сути финалом (точнее два разных финала обрамляют роман), а самое интересное автор нагнетает ближе к середине, которая здесь пик накала страстей.

Перед вами очень необычный роман о любви (с фантастическими калифорнийскими рептилоидами из подземелья, стальным проповедником и человеком, который может бегать по воздуху). На первый взгляд-то казалось бы всё просто: мажор-посол увёл у циркача-нищеброда очаровашку жену искусную и соблазнительную танцовщицу. Но мало того, что увёл, так от души попользовавшись свежестью, бросил несчастную с ребёнком, когда красота женщины начала увядать…

Начинается это довольно эпичное полотно из Индии, дочери посла, которая в детстве преуспела в проституции, наркомании и других мерзостях. И Салман Рудши крайне удивил довольно открытыми эротичными сценами, в какой-то момент даже решил, что автор эпатирует. Например, главная героиня полностью обнаженная изворачивается у зеркала, рассматривая все свои прелести и при этом возбуждаясь, думает о папочке, а затем желает жесткого секса с его водилой, а он по сути ей отчим — инцест!

Также в книге достаточно подросткового секса (обкуренная девочка лишается девственности, смертник педофил шпилит мальчика — эпатаж; в детстве ещё к юной подружке Шалимара подкатывал тридцатилетний офицер), но не он главный. В итоге оказалось, что этот любовный роман примечательный тем, что несколько поколений влюблённых (похожие на семьи со «Сто лет одиночества» Габриэля Гарсия Маркеса) меняются на фоне главных исторических событий (и личностей) ХХ века: Вторая Мировая (точнее — оккупация Франции с перепихом в типографии опустевшего от эвакуации города для снятия стресса), появление ООН и всемирного Банка, холодная война, Карибский кризис, железный занавес, Вьётнам, Афганистан, падение Берлинской стены, развал СССР; Хрущёв, Горбачёв, Ельцин, Нельсон Мандела, Муаммар Каддафи, Че Гевара, Мартин Лютер Кинг. Джон Кеннеди — здесь и вовсе аплодирую стоя, прочитал тонны материалов о Ли Харви Освальде и тех событиях в Далласе, но упустил главную деталь: Кеннеди убил корсет, который он носил из-за проблем со спиной, слишком много трахался. Грубо, но действительно забавный взгляд, ведь первая пуля только ранила президента, а от второй он не мог быстро наклониться. И конечно же Кашмир (ось романа) за который индийцы жестоко сражались с мусульманами (по сути речь пойдёт в этой части о зарождении современного восточного терроризма).

Кроме «Сто лет одиночества» поймал явное сходстве с некоторыми рассуждениями с «Цитадели» любимого Антуана де Сент-Экзюпери, и подтвердилось оно прямым упоминаем чуть позже биографии и творчества Антуана в связи с самым быстрым истребителем Второй Мировой (в которой писатель-пилот сыграл важную роль), сделанного во Франции. Салман цитирует также «Военного лётчика» и «Ночной полёт».

Сценой действий стоит отметить служит не только ХХ век, присутствуют соскальзывания в Средневековье, касание к древней истории и мифологии Индии. А в позднем Средневековье Европы вспоминается первопечатник Иоганн Гуттенберг. В общем – утончённый политический интеллектуальный бестселлер с приятным стилем и слогом.

Крепкое 8.4! :)

Читала запоем, но так и не поняла, нравится мне или нет. Забавно, больше всего в этой книге меня шокирует отнюдь не содержание, а, скорее, стилистический момент. В «Прощальном вздохе» уровень некой абстрактной притчевости, сказочности повествования весьма высок, и этим он напоминает «100 лет одиночества» и прочие подобные вещи. Магреалистический отлив весьма явен, особенно в первых двух третях книги, до истории самого главного героя. И при этом в практически сказочное повествование нет-нет, а пробивается какая-то резкая нотка из «реального» мира, совершенно внезапно и неожиданно. Даже затрудняюсь привести точный пример, но по мере чтения у меня постоянно было ощущение, что магическая реальность сталкивается с гиперреалистичностью (какой отличаются романы современных японцев, Рю Мураками, скажем). Ощущение странные: никак не может определиться, что же за текст перед тобой и ставит он своей задачей шокировать тебя или убаюкать. Причем по мере продвижения по тексту «сказочная» часть убывает, а «гиперреалистичная» усиливается; секс на мешках с пряностями, перевернувший всю жизнь, безусловно, относится к «сказочному», а торговля суперкомпьютерами, управляющими ядерными ракетами, — к гиперреалистичному. И при этом они сочетаются не просто в романе, а в одном и том же герое. Наверное, я совсем неправильно подбираю слова, но лучше способа разделить эти два плана не могу сейчас найти.

Сама история представляет собой семейную сагу с вариациями. И надо сказать, что лучшее в ней, — именно то, что относится к семейной саге. А худшее — это вариации, описывающие сложную судьбу главного героя. Описывается более ли менее в хронологическом порядке (с периодическими забеганиями вперед и назад) история удивительной индийской семьи. Удивительной тем, что ни у одного из ее членов не было простой и скучной жизни, у каждого был свой полный скелетов шкаф или, если хотите, полная тараканов голова. Тараканы ходили друг к другу в гости и били друг другу морды — так что жизнь членов семьи вместе была еще веселей, чем по отдельности. Вот романтичный педераст, удирающий с брачного ложа в свадебном платье нетронутой невесты. Вот пятнадцатилетняя стервица, совращающая скромного конторского служащего. Вот отъявленная феминистка-правозащитница, пытающаяся засадить в тюрьму собственного отца-коммерсанта. На их фоне наш герой, сам Мавр, человек, живущий и стареющий вдвое быстрее остальных, даже как-то теряется. Потому, что остальные замечательны своими делами и характером, а Мавр — исключительно своими физическими отклонениями, что гораздо скучнее. Из всех их голосов голос Мавра — самый занудный, может быть, потому, что он один рефлексирует, а остальные только действуют. Более того, фигура Мавра как-то выбивается из остальной картины, потому что все остальные, даже со своими заморочками, активно участвуют в игре, а Мавр всегда стоит немного в стороне.

Сюжет развивается с одной стороны очень бурно, а с другой — очень непоследовательно. За счет этого невозможно предсказать, как в итоге обернется дело, и последняя часть романа оказывается совершенно неожиданной. Мне это скорее понравилось, потому что как бы ни были хороши сказки, они наскучивают, когда ты понимаешь, что по сказочным законам все будет именно вот так. В мире «Вздоха» стандартные сказочные законы не действуют, но не действуют и законы реальности. Что делает роман по-своему очень необычным. Не скажу, чтобы что-то в нем задело меня за живое — но читать было ужасно интересно.

Отдельно хочу сказать большое мерси переводчику Мотылеву. Судя по обилию и великолепной передаче игры слов, это был большой труд.

Захотелось почитать «Сатанинские стихи», но поскольку найти не удалось, остановилась на «Детях полуночи».

Удовольствие небывалое.

История взросления мальчика — ровесника независимой Индии, рассказанная им же. История Индии в 20 веке, поданая через историю семьи. Казалось бы, идеи не новы, но оторваться от чтения невозможно: обычаи и быт многотысячелетней страны не только искусно вплетены в сюжет, но они являются основой для его развития. Автору удалось пропитать мистикой великой Индии весь роман, всех героев, все события.

Совсем по другому, не как голые факты истории, воспринимается теперь история создания Пакистана. Трагедия одной семьи, через которую видны трагедии миллионов.

На каком-то, самом общем, уровне, из-за идеи — история страны через историю семьи- возникают ассоциации с романом «Сто лет одиночества» Маркеса, но все же это равновеликие произведения, написанные разными Авторами, разным языком, разными литературными приемами. Такие произведения хочется читать еще и еще...

Этот роман Салмана Рушди — Музыка (именно так, с большой буквы).

Начинается удовольствие от чтения с приятной тяжести книги в руках, ее белоснежные страницы притягивают к себе и не отпускают, несмотря на довольно внушительный объем — 718 страниц. Сочная и совсем незнакомая Индия ждет на страницах этой книги.

Плотность текста потрясающая, каждая фраза заставляет задуматься о некоторых вещах, которые раньше просто не приходили в голову. Эрудированность автора потрясает — кажется, что читаешь полную энциклопедию всего, написанную удивительно знающим и умным человеком, который беседует с читателем на страницах своей книги. Но прежде всего, это история любви, которая изливается из героев удивительной музыкой. Кстати, одну из заглавных песен, давшую название книге, исполняет группа U2 на слова автора.

Погружая читателя в свой мир, Рушди играет с ним, но далеко не всегда можно заметить эту игру, ибо она требует определенных знаний и начитанности. Что-то объяснено в комментариях, где-то мне удалось уловить отсылки к ранее прочитанным книгам. Но я уверена, что спустя несколько лет я снова возьму эту книгу в руки, чтобы попытаться хоть чуть-чуть приподняться до уровня автора.

Во время чтения неожиданно понимаешь, что действие книги происходит не в нашей с вами реальности. Тончайший налет мистики добавляет красок и тревожности происходящему.

Для меня «Земля под ее ногами» стала открытием и Откровением, после которого мир чуть-чуть сдвигается навсегда.

Роман «Золотой дом» Салмана Рудши немного похожий на его же «Кишот»: он пишет про творца (один создаёт книгу, второй фильм), который якобы является настоящим автором, а не он. И так начало сложное, поэтому немного информации о сюжете: в райский уголок, где жил рассказчик (сын академиков, интеллигентов и интеллектуалов добившейся сотрудничества с самим Киану Ривзом) приезжает надменный аристократ с тёмным прошлым. Нерон Юлиан Голден с тремя сыновьями от двух материей поселился в шикарном особняке; он сжег все мосты с грязным бизнесом

В романе традиционно кроме истории современной Америки (в данном случаи предыдущая президентская предвыборная гонка) вплетено много древнегреческих и римских мифов, так золотой дом является античным символом разврата и безумия. Салман, точнее Рене, с самого начала знакомит читателя с сыновьями Нерона, среди них: Петя — утончённый аутист-геймер шпилящий в War Craft и пишущий собственные игры, панически боится внешнего мира; Апу — заносчивый ловелас художник, увёл девушку брата, из-за чего между ними естественно возник конфликт; и Д — полу приёмный бисексуал, точнее под гипнозом окажется, что он лесбиянка.

Затем вклинивается русская гимнастка экскорница Василиса и плетёт авантюры: она охмурила старика Нерона в новогоднюю полночь эротическим танцем. Казалось бы, появление хищницы на их пороге должно сплотить братьев, но Василиса без проблем берёт управление в свои руки и пускает под откос так желающее переродиться семейство. Д съехал к скульпторше-лесбиянке, та заставляет принять его то, что он трахается как баба; здесь начинаются длинные размышления о гендерах, идентичности, андрогичности, трансвестизме, в конце которых Д решается померить платье старшей всего на пару лет новой мамочки. Здесь же появляются традиционные вставки про педофилию, инцест, секса с извращениями в книгах Салмана достаточно.

А также множества литературных отсылок к классике вроде Байрона, Китса, Шекспира и конкретно «Дон-Ки(ш)хота» Сервантеса, упоминается свыше ста разных фильмов (в том числе даже «Кэрри» по Кингу, хоррор-творения Кроненберга и пара шедевральных картин легендарного Хичкока) и даже ряд Хард-Рок и Хеви-Метал исполнителей, вроде: Трент Резнор, Иглз, Эксл Роуз, Red Hot Chili Peppers, Боб Дилан, Metallica, Mötley Crue, Motörhead!

Образы на протяжении всего романа американских супергероев (так бывший президент Обама Бетмен, Хилари Клинтон, которую пиарит подруга Рене, бетвумен, а Трамп — Джокер) чередуются со сказами и легендами, упоминается например снова притча о сбежавшей тени принца. Салман часто касается вопросов этики и морали, рассказывает о курении отборной афганской марихуаны, критикует оборот оружия среди американцев и уличную преступность, топит против убийства чёрных во время задержания, закидывает упрёки даже ключевым политикам прошлого — так досталось Горбачёву за его решения повлиявшие на падение Берлинской стены. А после трагичной гибели родителей Рене и так будучи близким другом аристократов, он и вовсе переселяется в их дом, чтобы создать сценарий

Это 13-ый роман для Рушди и первый для меня. Определенно могу сказать, что такое чтиво мне не нравится. Вяло, неизобретательно, чересчур мелодраматично.

Беглый индийский олигарх приезжает в Нью-Йорк с 3 сыновьями (им по 30-40 лет), меняет имя (непонятно для чего, учитывая, что индийскую внешность спрятать невозможно, а кто он такой легко можно найти в интернете, что и делают на первых страницах романа), и всей семьей поселяется в особняке на Манхэттене. У каждого из действующих персонажей есть своя серьезная проблема: у одного сына -- поиски сексуальной идентичности, у другого -- аутизм и алкоголизм, третий ищет себя в богемном обществе (впрочем, этому наиболее адекватному сыну меньше всего отдано места в романе). У самого главы дома -- груз криминального прошлого и одиночество (а позже молодая гиперсексуальная русская жена). Дальше история протекает по следующему сценарию: ничего не происходит, вмешивается случайность/глупость/судьба, ничего не происходит и т.д. Из-за такой малонасыщенности, Рушди льет «воду» многословия потоками.

Повседневная жизнь персонажей описана очень поверхностно, наверное, потому, что повествование идет от лица молодого соседа Рене, который стремится стать независимым кинорежиссером. Весь текст романа пересыпан бесконечными отступлениями -- пересказами сцен из классических фильмов, книг и поп-культуры -- этого здесь настолько много, что скулы сводит уже на 20-ой странице. Вся эта пустопорожняя болтовня выставляет Рене (или самого Рушди, уж не знаю) как поверхностного дилетанта, который знает многое, но на уровне газетных заголовков. Впрочем, часто идет речь о том, чего Рене никак не мог видеть, но эти события, тем не менее, описываются в подробностях. Также меня раздражала манера автора подкидывать спойлеры вроде «наконец она нашла достойную работу, жаль, что ей оставалось жить меньше года»... (Перевод хорош, тут жаловаться не на что -- читается роман легко.)

К минусам также стоит отнести то, что у Рушди дико бомбит (это наиболее точное определение) от того, что президентом США становится Дональд Трамп. Для Рушди это трагедия, которая непременно ввергнет страну в преисподнюю; немытое большинство отринуло демократию и т.д.

Резюме: можно и почитать для ознакомления с частичкой американской культуры, но лучше не стоит.

Прекрасно написанные мемуары, в которых Рушди откровенно рассказывает о всей своей жизни, делая акцент на той поворотной точке, что эту жизнь кардинально изменила – написании «Шайтанских аятов», последующей фетве от Хомейни, многотысячных демонстраций с призывами убить автора и жизни под защитой спецслужб, заканчивая рассказ на событии, что открыло миру глаза на угрозу радикального исламизма – 11 сентября.

Борьба за свободу мысли, свободу литературы, критики. Периоды храбрости и слабости. Бесценная поддержка многочисленных друзей, которым эта книга является настоящим выражением благодарности, и скользкость многочисленных политиканов. Читается воистину увлекательно, не уступая его же художественным произведениям: повествование о свободе слова, о иррациональных массах религиозных фанатиков, об одной из первых искр, из которых мир узнал о разгорающемся костре радикального ислама, и исламского терроризма.

На страницах книги Рушди пишет, что его жизнь порой напоминает плохой роман – он ошибается – этот роман уж точно нельзя назвать плохим.

Огромное по масштабу и силе воздействия на читателя произведение, подобное многоэтажному зданию из мелких красивых кирпичей. Но это не примитивная городская коробка из спальных районов, а изящно сконструированный, сложный и многогранный архитектурных проект, кропотливая работа, результат которой — поистине волшебное произведение искусства.

Мифы, сказки, философия, история, социология, политология, искусствоведение, фотография — и это только несколько тем, погружение автором в которые настолько глубоко, что порой невозможно поверить, что живой человек может вместить такое количество знаний. Нет, роман нисколько не напоминает скучную энциклопедию, прежде всего это яркий, пронзительный рассказ о судьбе трех связанных друг с другом героев, каждый из которых — удивительно сильная, неординарная Личность. Их мотивы, устремления, сомнения, и страхи рисуют разветвленный сюжет длинной от бомбейского детства к американской зрелости. Само путешествие за мечтой, предпринимаемое героями, — далеко не главная область интереса автора. Его занимают, скорее, отдельные его этапы, а еще точнее — те метаморфозы, которым подвергается человек и его чувства на пути от мечты до ее реального воплощения. От любви легкой, наивной и детской, к любви взрослой, терзающейся, сомневающейся, боящейся и съедающей изнутри. Центральная точка треугольника из главных персонажей романа — певица Вина Апсара, которой поклоняются, подобно божеству гениальный музыкант Ормус Кама, и молодой человек, от лица которого ведется повествование, фотограф Рай Мерчант. Романтичный, экспрессивный, мечтательный, трогательно благородный Ормус и рассудительный, где-то циничный, всегда невозумутимый Рай. Две стихии, первый — огонь, второй — вода. А между ними, земля — Вина. Земля без который существование и предназначение обоих теряет смысл.

Когда закрываешь последнюю страницу и отводишь глаза от текста, чувствуешь, будто вынырнул из приятного, прохладного водоема. Книга не отпускает несколько дней, и ты понимаешь, что к ней обязательно нужно еще вернутся.

Роман, являющийся, по сути, эпитафией «погубленному раю» — Кашмиру. Прекрасному Кашмиру, попавшему между безумными жерновами террора индийской армии и террора мусульманских боевиков. Раю, в котором всегда царила терпимость и общность, а теперь залитому кровью ни в чем не повинных людей.

Роман, который Рушди, великий мифотворец, тесно переплетает с легендой и наделяет чертами сказочного мифа, сочетая эти прекрасные черты и ужасающую своей, нет, не реалистичностью — реальностью, жестокость.

Полувековая история гибели Кашмира разворачивается на фоне закрученного, держащего в напряжении сюжета, разделенного на разнообразнейшие как по месту действия, так и по своему настроению главы-истории, каждая из которых посвящена одному из главных героев повествования. Солнечный современный Лос-Анджелес и история девушки по имени Индия, начинающая и завершающая роман; деревня актеров на Кашмирской долине и рождение двух детей, совпавшее с разделением Индии и Пакистана и впоследствии ставшее олицетворением этого разделения; предвоенный Страсбург и Французское Сопротивление; изуродованный воронками взрывов Лондон и Лондон семидесятых; террористические лагеря моджахедов и снова Кашмир. Действительно эпическое повествование охватывает почти весь земной шар и судьбы множества самых разных людей.

Очень хорошее произведение, наполненное размышлениями, философией и событиями. Роман о любви и ненависти, показывающий как частная жизнь переплетается с историей. Роман, главный вопрос которого ты задаешь себе вместе с Рушди: почему такое стало возможно? Почему?..

Есть книги, которым трудно ставить низкие оценки. Есть авторы, добившиеся такого уровня признания, что, кажется, они уже не могут написать что-то ниже своего уровня. Такой Рушди и такая «Земля под ее ногами» — культовый роман культового автора. Но — не лучший...

Рушди иногда напоминает мне паука — неспешно начиная свой рассказ, зачастую раскрывая почти все свои карты еще в самом начале, он медленно и незаметно начинает обволакивать читателя паутиной образов, мыслей и героев. То же самое и здесь — «Земля под ее ногами» — это история жизни трех людей (можно назвать их любовным треугольником, но это слишком банально), их пути к славе и разочарованию от успеха. Как всегда у Рушди герои многогранны, далеко не ангелы, со своими страхами, ну... почти нормальные люди. Но хоть и все фирменные ингридиенты писателя на месте, роман буквально пересыщен ими, и вследствии чего очень тяжеловесен (можно, сказать, что это роман о музыке, в котором царит проза). Например, поклонение автора перед главной героиней Виной не знает предела, причем до такой степени, что становится понятно, что этот образ списан с реального человека. Но, к счастью, язык у Рушди настолько силен и красочен, что подобные моменты воспринимаются как досадное недоразумение и не могут так уж сильно подпортить впечатление от этого романа.

Владимир Пузий разработал и успешно внедряет дистанционный спецкурс «Современная классическая литература для доверчивых фантлабовцев». Я тоже развесил уши и попал в сети этого ловца человеческих душ. Среди прочих, упомянутых коварным Пузием, фамилий в моем мозгу прочно засело слово Рушди. Я стойко держался, сомнительная слава автора «Сатанинских стихов» не внушала мне особого доверия. К тому же на страже моего душевного здоровья и финансового благополучия стояла моя верная жаба, которая при виде цен на книги Рушди давила меня изо всех сил. Но ( и на нашей улице перевернулась машина инкассаторов) и в харьковские стоки завезли Рушди. Увидев ценники, жаба широко разинула рот от изумления, и не успела она сказать «Ква!», как я уже стал обладателем пары томиков Салмана. К тому же эти книги попались мне очень вовремя. После шока, вызванного «Дорогой» Маккарти, надо было кого-то «бросить под танки», заранее обрекая его на столь непростое сравнение. Учитывая его биографию, Рушди к подобному не привыкать. И вот в моих руках сборник «Восток-Запад», в котором представлена большая часть малой прозы автора.

Видимо, сама жизнь заставила автора прийти к такой концепции сборника. Воспитанник знойного Востока, Рушди нашел свой второй дом на Туманном Альбионе. Всюду свой и всюду чужой, автор чувствует себя то мостом, соединяющим две культуры, то странником, тщетно ищущим свой дом.

Очень интересна авторская трактовка Востока и Запада. Неожиданным для меня оказалось то, что восточные рассказы автора — более простые, четкие и ясные, в то время как западные — изысканные, запутанные и туманные. Рассказы же третьей части, демонстрирующие столкновение двух миров — наиболее трагичные. Видимо, по мнению автора, гармоничного сосуществования двух противоположностей ожидать не стоит. Впрочем, почти все рассказы так или иначе связаны с этим противостоянием. Бесконечная очередь в британское посольство в Индии, бедный рикша, страстно мечтающий о радиоприемнике, волшебные башмачки, способные перенести человека сквозь время и пространство к его истинному дому, индийские контрразведчики, выросшие на культовом для них «Стартреке» — вот лишь некоторые из причудливых образов, которые создает автор. Вообще, причудливость образов, необычность стиля, смелость авторских концепций, изобилие смутных намеков — вот отличительные черты прозы Рушди.

Впечатления от этих историй странные. Иной раз автору удалось задеть некие струны моей души. Иные рассказы оставили скорее чувство глубокого недоумения. Больше всего понравились реалистичные «Хороший совет» и «Радиоприемник». Меньше всего — очень странные «Волшебные башмачки» и «Йорик». Но, в целом, ни одну из историй шедевром я не назову. Ближе всего к этому определению подошел трогательный «Ухажерчик».

В конечном итоге я пришел к вполне ожидаемому выводу. Рушди — интересный и нестандартный автор, но пишет он совершенно не в моем вкусе. Пожалуй, на этом я пока закончу знакомство с автором. Так что если ваша жаба вдруг на минуту отвернется, вы можете стать обладателем пары книжек Рушди по очень доступным ценам.:wink:

Пряный — вот лучшее определение для романа Салмана Рушди «Прощальный вздох мавра». Читая строки этого страстного, яркого, удивительного произведения, словно ощущаешь запах паприки, корицы, имбиря. Повествование захватывает с первых минут, и уже на рассвете, дочитывая книгу, ты коришь себя, что прочёл «Прощальный вздох ...» так быстро, не растягивая удовольствие. А после завершающей строчки возникает жуткое желание перечитать — ведь я что-то упустил, я должен... и т.д.

Собственно о романе. История Мораиша Зогойби — это история не просто отдельного человека, это рассказ о судьбе Индии, горькой, часто трагической, но несомненно с хорошим концом. Безумная семейка, в которой не повезло родиться Мавру, «никак не может успокоиться» — это, пожалуй, самое точное определение жизни Да Гам — Зогойби. Отец, торгующий героином, оружием и девушками; мать, уродующая жизни своих детей; сёстры Мавра, одна из которых желала засадить папашу в тюрьму, другая ушла в монастырь, а третья... я даже не знаю как описать жизнь Кристины Зогойби. Не стоит забывать и о судьбе самого Мораиша, но все секреты я выдавать не буду. И всё это становится частью одной большой картины — «Последнего вздоха мавра». Рушди сумел на примере одной семьи (но какой!) показать историю целой страны, при этом не превратив героев в персонажей кукольного театра.

Браво, мастер!:appl:

Из одного названия становится понятно, что перед нами сказка, и впечатление это не обманчиво. Завязка довольно проста: в одном печальном городе, где никто не знает, что такое радость, живет мальчик Гарун. Отец его, Рашид, знаменитый сказочник, объясняющий свой дар доступом к особому Источнику Историй. Но матери Гаруна не нравится, что ее муж вечно витает в облаках, и однажды она уходит из дома, сбежав с соседом, твердо стоящим на ногах. И после этого Рашид теряет свой дар, и Джинн Воды является, чтоб убрать волшебный кран, ведущий к тому самому источнику. Но Гаруну удается помешать ему, и тогда он, желая помочь отцу, попадает на волшебный спутник Земли, Кгани, на котором раскинулся Океан Историй. Гарун надеется убедить таинственного Моржа вернуть отцу его дар. Но оказывается, что жители Кгани (вернее, той его части, что называется Гуп) подвергаются нападениям ужасного Хаттам-Шуда, желающего уничтожить все истории и сказки на свете и пытающегося отравить Океан и заткнуть Источник. Конечно, Гарун попадает в самую гущу борьбы и принимает в ней самое деятельное участие.

Финал очевиден — злодеи побеждены, Океан снова чист, печальный город обрел радость, а мама вернулась домой. Самая обычная сказка, в стиле западных авторов (вроде Даля или Энде) с «1001-ночным» колоритом. Нет, наверняка тот, кто пожелает, найдет здесь множество подтекстов, аллюзий, аллегорий и т.д., и т.п. Я их не нашел, каюсь.

Итог: можно было бы порекомендовать детям в ряду прочих хороших сказок, вот только за такую цену можно накупить сразу несколько разных и ничем не уступающих этому произведений.

Идальго и Пиноккио

«Расскажи мне всё. Расскажи всё в подробностях. У нас уже немного времени.»

Он сказочик, а сказки мы любим. Салман Рушди может писать о проблемах глобализации и ксенофобии, об интернете, медиалицах и всевозможных зависимостях, о миграции, о коррупции, да хоть о громком скандале с опиоидными болеутоляющими. Он все равно рассказывает «Хитопадешу», «Сказки тысячи и одной ночи» «Пиноккио» или «Дон Кихота» .

«Кишот», вы уже догадались — будет про Дон Кихота. Непривычное звучание/написание отчасти связано с тем, что на большинстве европейских языков имя всенародного Дона действительно произносится как Ки-шот, и так, скорее всего, его произнес бы сам Сервантес. Но основвная причина в том, что здешний герой, хотя и похож во многом на своего литературного предшественника, все же не Дон Кихот.

Но по порядку. Место и время действия нового романа Салмана Рушди Америка наших дней Отставной коммивояжер, годами колесивший по стране, продавая препараты фармацевтической фирмы Смайл Фармасьютикл, у руля которой находился его кузен. Человек одинокий и сильно немолодой, в последние годы Измаил (салют, Мелвилл) Смайл сильно пристрастился к телевизору и имел неосторожность влюбиться в красавицу телеведущую Сальму Р.

Чтобы понятнее, это не как Клава Кока или Лолита Милявская. Даже не как Ксения Собчак. Вот, кажется нашла аналог. В российских медиа приблизительное представление о рейтинге и уровне известности девушки могла бы дать Ольга Бузова, обладай она интеллектом и актерским талантом.

Потому что карьеру ведущей собственного токшоу мисс Сальма Р избрала, покорив последовательно Болливуд и Голливуд, а была она дочерью и внучкой звезд индийского кино, которых западный мир ценил тоже. Признание же, завоеванное в качестве ведущей, столь бесспорно, что сама Опра назвала ее своей преемницей.

Представьте, молодая прекрасная богатая и знаменитая звезда, с которой воспылал нежностью престарелый неудачник коммиваяжер на древнем, хотя еще крепком Шевви. И пустился в странствие, дабы воссоединиться с ней, по пути намереваясь совершать подвиги во имя дамы своего сердца. Ну, не безумец ли?

Дон Кихота не бывает без Санчо Пансы, а откуда бы подобному персонажу взять своего Санчо в эпоху тотального одиночества-в-сети? Здравомыслящие простаки теперь не пускаются в рискованные авантюры, движимые одной лишь вассальной верностью. Однако лучшего из возможных спутников можно создать себе, намечтав. Папе Карло и его прототипу столяру Джеппетто для физического воплощения сыночка понадобилось еще полено, но Кишот — а именно такое имя возьмет в странствиях Измаил Смайл — создаст сына силой мысли, приложенной в нужное время к нужным обстоятельствах.

Он, видите ли, не чужд математики и увлекался эзотерикой — соединение, в свое время прославившее имена Ньютона, Лейбница и многих других ученых мужей. Так или иначе, партеногенез удается и наш герой продолжает странствие в сопровождении пятнадцатилетнего подростка, такого же темнокожего, как он сам, обладающего примерно тем же, что у него, запасом знаний о мире. Однако не столь наивным и прекраснодушным, а еще, как всякий Буратино-Пиноккио, мечтающим стать человеком.

И все это лишь начало истории, а герои составляют только половину от числа действующих лиц. Потому что они буквально персонажи книги, которую пишет немолодой темнокожий американец из индийских, а не из американских индейцев (случалось, что путали). Все переплетено очень туго, и всякий или почти всякий имеет здесь двойника среди прототипов.

Разлученные сначала родительской волей, а после собственной глупой нетерпимостью брат и сестра будут в обеих историях. И неизлечимая болезнь, помочь от чудовищных прорывных болей на последней стадии которой, до сих пор под силу лишь мощному опиоидному болеутоляющему. Что не умаляет опасности бесконтрольного употребления лицами без медицинских показаний, но предостерегает от излишней жесткости в отношении тех, кто действительно в этом нуждается.

Знаете, как бывает: начинаем борьбу с алкоголизмом, вырубаем виноградники, а добиваемся лишь того, что лайтовое вино замещают хардкорные наркотики. И это одна из тем книги. А есть еще одинокая неприкаянная старость, в которой, если на то пошло, уж лучше чудить, чем медленно загибаться. И детей, которые становятся объектом сексуального домогательства в семье — Рушди не впервые затрагивает этот больной вопрос. И ксенофобия, махровым цветом расцветшая в Америке времен Трампа.

Но главное не спектр тем, виртуозно переплетенных автором. Важнее уровень эмоциональной вовлеченности, которую дарит книга. Салман Рушди из числа писателей, которых ценишь ради нарратива, обычно очень глубоко он не проникает под кожу. Кишот исключение. Я плакала с этой книгой. Она прекрасна.

Лучница

«Любить — значит рисковать жизнью»

Времена, когда единственной ассоциацией к имени Салман Рушди были «Сатанинские стихи», которые в простоте считала сборником стихов, давно миновали. Теперь знаю «Землю под ее ногами», которой не полюбила, хотя Галина Юзефович считает шедевром. И «Детей полуночи», подлинный шедевр, «Букер столетия» но обвинений в адрес клана Ганди так много, что художественное произведение воспринимается отчасти агитпропом.

И совсем новые «Золотой дом» с «Яростью», ерундовые, но аудиокнигами в князевском исполнении вполне заходят. Пятый в моей читательской биографии «Клоун Шалимар» написан в две тысячи пятом и он лучшее, что я знаю у Рушди. Немалый объем производит впечатление удивительно компактного, настолько плотно упакованы в нем три линии времени-пространства, всякая со своим набором персонажей. Америка нулевых, военная Франция, Кашмир шестидесятых.

На глазах дочери экс-посла Америки в Индии, погибает от руки своего шофера, который называет себя клоуном Шалимаром, ее отец. А молодой женщине по имени Индия отныне предстоит узнать о прошлом своих родителей много удивительных, горьких, героических и позорных вещей.

Я не случайно акцентирую внимание на именах, они здесь говорящие. Индия, которая на самом деле не Индия вовсе, а Кашмир: Максимилиан, проживающий свою жизнь по максимуму, и его жена, Маргарет которую иначе, чем Крыса (по подпольной кличке, удивительно совпадающей с внутренней сутью) в книге не называют; акробат Номад, взявший псевдоним Шалимар в честь кашмирских райских садов и его жена, не пожелавшая быть Бунхой (землей), самовольно поменяв имя на Буннью (чинару).

Жизнь перетасует колоду, сплетя судьбы юноши из еврейской золотой молодежи предвоенного Страсбурга, позже бойца Сопротивления известного как «летающие еврей», еще позже удачливого бизнесмена инвестора, политика, и наконец посла с судьбами юноши и девушки, тридцатью пятью годами моложе него, танцовщицей и акробатом из кашмирской деревушки.

И вот тут нельзя не сказать о том, что маленькому горному Кашмиру не посчастливилось стать камнем преткновения в вялотекущем семьдесят лет, со времен обретения обеими странами независимости военном конфликте. Преимущественно мусульманский Пакистан и преимущественно индуистская Индия тягаются за землю, где индуистов и мусульман примерно поровну (евреев тоже много). Землю которая хочет быть независимой. Воюют на ее территории, грабя, разрушая, насилуя, лишая крова.

Но то в периоды обострения, в обычное время люди там живут, находя возможность порадоваться жизни. В маленькой горной деревушке, славной традициями своих артистов и кулинаров, в один день и один час рождаются мальчик и девочка — сквозной для Рушди мотив, в его пронизанных индийской традиционной астрологией Джйотиш книгах это знак неразрывной связи судеб героев. Мальчик продолжит артистическую династию, станет акробатом и жонглером — «клоун» это не в смысле: «ой, Вань, гляди, какие клоуны!», здесь это квинтэссенция силы, ловкости, трюкаческой умелости. Девочка, мать которой умрет родами, вырастет танцовщицей. Впрочем, главные ее таланты не в сфере танца. Она красива, сексуально-притягательна и чрезвычайно своевольна.

Рассказ о любви, обратившейся своей противоположностью и мести, поданной по всем правилам холодной, виртуозно вплетен в историю военной Европы и маленького горного Кашмира, втянутого в Индо-Пакистанский военный конфликт. Страницы о войне и страданиях мирного населения физически больно читать. В них писатель, в остальное время тяготеющий к светскости салонного романа, поднимается к высотам гуманистической прозы с сильным социальным звучанием.

В остальном, все, что Рушди отменно умеет: игра на контрастах, роскошь и убожество, любовь и ненависть, рождение и смерть, прекрасные женщины, храбрые сильные мужчины, Запад и Восток, динамичность боевика, сказочная экзотика восточного магреализма и притчевость философского романа.

Чтение Игоря Князева, превосходное всегда, с этим романом еще и образец речевой мимикрии отменного вкуса с которой он хорош, как никто из наших исполнителей.

Пришло мне, значит, в голову вроде бы подходящее и точное определение прозы Рушди в двух словах: «синдром изгнанника». Действительно, любой автор, даже самый талантливый, будет так или иначе проецировать собственный жизненный опыт на текст. Иногда это происходит сознательно, иногда нет. И Рушди, по-моему, абсолютно осознанно выстроил всю свою жизненную философию на идее отчуждённости. По крайней мере, так это мне видится из тех его книг, что я прочитал. А «Флорентийская чародейка» демонстрирует это наиболее ярко и выпукло, образ изгнанника здесь выведен на самый что ни на есть передний план. Но, как водится у по-настоящему талантливых авторов, дело этим не ограничивается. Никколо и Кара-Кёз лишь внешние и самые заметные проявления идеи, которая, подобно кругам по воде, расходится по всему роману.

Взять, например, тему путешествия. Странствие в поисках лучшей доли или оторванность от места, которому ты принадлежишь и которое сформировало самое тебя? Действительно ли человек мера всех вещей? Заметённые песком пустынь города древних стоят с незапамятных времён и увидят ещё крушение не одной цивилизации, хоть и покинуты давным-давно. Место не умирает без человека, но вот человек, оторванный от дома, что оставляет он позади? Уж не памятью ли, не частицами ли душ ушедших живы города, по улицам которых ныне пробегает разве что ветер? Неслучайно возникает в романе образ дворца памяти, целой жизни, пойманной в переплетение переходов и анфилад. А целый город, древний настолько, что обладает уже и личностью, и лицом, существующий не на зыбкой terra incignita разума, но в реальности, видевший рождение и смерть миллионов, не станет ли он циклопическим, невиданным хранилищем, в котором, как мотыльки в клетке, бьются о стены души его обитателей? Аргалья огнём и мечом проложил себе путь от Стамбула до Флоренции, чтобы умереть жалкой и нелепой смертью, но его история, память о нём, осталась жива, привязанная к Городу мириадами невидимых нитей. И вовсе не Акбар, но Город вырвал из мрака душу Кара-Кёз, превратил некогда живого человека в призрак памяти, ещё одну частичку дворца. Куда бы мы ни ушли, мы остаёмся, и мучительная тоска по родине суть фантомная боль по утраченной части себя.

Религия, ещё одна вещь, которую изгнанник оставляет позади. Если человек создал себе богов по образу и подобию своему, то не странно ли подчинять реальность выдумке? Почему бы не оставить позади измышления предков, не отбросить веру точно так же, как мы покидаем города? Это возможно — но только если человек и вправду мера всех вещей. В странных пространствах, где живёт проза Рушди, творение сильнее творца, мыслитель одержим мыслью, призраки живее живых. Художник уходит по ту сторону холста, овеществлённая память обретает волю, становится даже не големом, но полноценным и бесконечно чуждым разумом. То, что мы оставили или утратили, меняется, перестаёт быть нами в полном смысле. История Никколо скрывает жестокий финал, разорванная на две личности душа Акбара оборачивается в итоге против него. То, во что мы верим, уже не мы, хоть и создано из нашей же памяти. И даже любовь, высшая форма веры, не исключает этого предположения, свидетельством тому — смерть Аргальи, уравновесившая жизнь Кара-Кёз.

Любовь, вера, вообще всякая привязанность растворяет человека в себе, но вне их контекста личность неполноценна и нежизнеспособна. Даже скрытая принцесса, величайшая из изгнанников, в конечном счёте угасает и становится частью мифа, от которого убегала всю жизнь. Трудно сказать, чего в романе больше — выверенного, разноуровневого раскрытия этой одной идеи или безотчётной тоски автора по утраченному. Но помимо этого роман, честно говоря, довольно слаб. Там, где ожидаешь увидеть живой и яркий образ востока, натыкаешься на разноцветье отрывочных проблесков, укрывающих пустоту. Роман опирается на биографии Веспуччи и Макиавелли, падишаха Акбара и даже самого Рушди, но так и не может самостоятельно встать на ноги. По-прежнему не могу посоветовать книгу Салмана хоть кому-то, слишком уж он оригинален и необычен.

Вот только дочитал одну книгу о Востоке – и вот вторая. Написанная, на этот раз, человеком с Востока. Это и хорошо (больше достоверности) и плохо (больше непонятного).

Главное, что мешает мне писать об этой книге – я не слишком знаком с историей Пакистана. Поэтому многие сатирические отсылки, видимо, прошли мимо меня. Сложно мне и почувствовать дух эпохи.

Читать оказалось удивительно легко. Стиль Рушди (или его переводчиков) напоминает Маркеса (или его переводчиков?), но читается его текст намного легче. Многие рецензенты упоминают о гипнотической силе текста – и действительно, какая-то доверительная интонация авторской речи, какой-то убаюкивающий ритм повествования мешают оторваться от книги.

Как и в романах Маркеса, в книге Рушди мы видим реалистичную, казалось бы, историю человеческой жизни, описанную со вниманием к самым обыденным деталям, но при этом приправленную мифологическими образами, которые связаны к реальностью неразрывно. Сказочный мир народной фантазии как бы сливается с миром, созданным все той же народной молвой – сплетнями, полудостоверными сведениями о жизни политиков и их семей. Эта абсурдность бытия, обнаженность мифологических основ мира, словно бы проистекает и болезненной расколотости страны.

Повествование о двух семьях превращается в повествование о двух политических режимах и двух системах мировоззрения. Западная, «демократическая» модель общества, или традиционная, мусульманская – автор бесстрастно показывает обе. Хараппа и Хайдар, совершенно разные люди в жизни, с противоположными убеждениями – действуют удивительно схожими методами, одинаково забывая в борьбе за власть о стыде.

Признаться, показалось мне что именно заявленная в заголовке основная тема романа раскрыта весьма слабо. Автор очень много рассуждает о стыде, но, то ли из-за трудностей перевода, то ли из-за эксцентричности автора, рассуждения эти весьма хаотичны и противоречивы. То ли он уличает современное общество в бесстыдстве – как «западников», вроде Искандера, которые от стыда избавились по убеждениям, так и фундаменталистов, вроде Дауда и самого Резы Хайдара (у них вместо личных чувств – религия). То ли наоборот, он видит в способности человека стыдиться что-то опасное, неестественное – иначе с чего бы Суфие Зинобии превращаться в монстра? Конечного ответа на то, что такое стыд с точки зрения автора и какое место это чувство и эта мотивация должны занимать в жизни человека – нет. Только поэтизированное и бессистемное эссе, кусочками разбросанное по тексту.

Не ясно и отношение автора к религии – вроде бы он и жестко критикует ислам, и в то же время видит в нем некую необходимую основу национального сознания, да и морали в целом. Иногда даже кажется, что он боится резко высказываться о религии (что вряд ли, учитывая, что в будущем он высказывался настолько некорректно, что теперь вынужден скрываться от исламских экстремистов). Впрочем, эти колебания вполне понятны – можно быть приверженцем религии в целом и негативно относиться к фундаментализму. И все равно, по прочтении романа остается какая-то противоречивая картина убеждений автора.

Еще один момент – такое ощущение, что Рушди читал «Сто лет одиночества» и старательно конспектировал. «Стыд» подозрительно похож на известнейший роман Маркеса – детские воспоминания и экскурсы в прошлое в начале, сказочная атмосфера, постепенно перетекающая в историко-реалистическую; врывающаяся в роман тема сексуальной жизни взрослеющего героя; тема политики и ужасов политического террора в середине; атмосфера упадка и угасание рода в конце. Нет, это, конечно, не римейк, но очень близко к этому.

Достоинства романа:

общая увлекательность: гипнотические интонации автора не позволяют оторваться;

атмосфера восточной мистики;

интересные сведения о жизни, быте и политике Пакистана прошлого века;

философия автора.

Недостатки:

вторичность книги по отношению к образцам жанра;

избыток физиологических подробностей;

сумбурно раскрыта тема стыда.

Итог: несмотря на вышесказанное, времени, потраченного на чтение, не жалко. Книга получилась атмосферной и причудливой, и вполне способна как развлечь абсурдными историями о восточном волшебстве, так и заставить задуматься над проблемами общества, государства и морали, связанными между собой весьма парадоксально. Рекомендую любителям магического реализма в духе Маркеса, с поправкой на вторичность.

Оригинального «Дон-Кихота» Сервантеса я никогда не читал, поэтому пропустил наверное дюжину явных отсылок, но даже без них «Кишот» Рушди весьма увлекательный роман, ведь речь пойдёт о процессе творения и соприкосновения реального мира с фантазией: главный герой здесь писатель-авантюрист отец глобальных масштабов супер-хакера, который пытается разобраться с собственными неудачами на бумаге. В центре произведения гг снова история влюблённых, точнее вначале они не знают о существовании друг друга: поехавший кукухой фармацевтический коммивояжер (родственники которого сделали целое состояние на безрецептном наркотическом препарате) влюбившись в Опру (супер-популярную телеведущую) только индийского происхождения, вымыслил себе черно-белого (словно со старого снимка) сына и вместе с ним отправиться через всю страну на встречу судьбе. Ведь Салма несчастная одинокая (и зависимая от окси), ждёт что-то большее чем хаотичные половые связи, а наш Кишот хоть и поехавший, но довольно интеллигентный интеллектуал и джентльмен. Да, сюжет простой, но важную роль играет густая и красочная подача автора; яркая многослойность одна из фишек Рушди: вот он показал вам казалось бы на первый взгляд непримечательных героев, но сразу вызывает к ним интерес тем, что всесторонне развивает от них разные сюжетные линии в будущее и прошлое, а затем всё переплетается. Свежо, живо, красиво! Позабавили размышления черно-белого (двумерного мальчика-фантазии) о создатели: если он плод воображения Кишота, то чьего романа сам Кишот герой? Коснётся автор также темы расизма, войны Индии с Пакистаном. Снова проскочит педофилия с инцестом — Салму в детстве совращал дед; а из фантастических элементов понравился кузнечик говорящий с акцентом и конечно же прямоходящие мастодонты в зелёных костюмах. Ещё вымышленная Салма снималась в шпионском сериале а Салман попутно расскажет немного в связи с этим о военно-политической организации «Пять Глаз» (Five Eyes, FVEY) — реальном разведывательном Альянсе.

Дисклеймер. Это мое первое знакомство с данным писателем. Я практически ничего о нем не знала, кроме двух фактов. Страны происхождения — Индии, и его довольно большой популярности. Насколько я выяснила в дальнейшем, этот роман является чуть ли не единственным образчиком его творчества без элементов магического реализма, но именно за это я его и выбрала.

Книга начинается с длинного введения, при котором я постоянно сокрушалась, что запрягают долго, а быстрой езды всё не видать. Читателю активно намекают на вау-историю, знакомят с рассказчиком, вдаются в исторические детали, которые, надо признать, достаточно важны в будущем. И так, рассказчик — молодой человек с французским именем Рене, живущий на Манхэттене, в центре Нью-Йорка, в одном из престижных домов с закрытым садом. Сад этот объединяет несколько зданий, одним из которых и является пресловутый Золотой Дом. Рене связал свою жизнь с кинематографом и мечтает написать потрясающий сценарий, которому надлежит стать венцом его карьеры, делом всей жизни. В силу этого книга по мере повествования приобретает всё больше черт сценария, отбивки «снято» и прочие детали съемочной площадки.

Забегая вперед, скажу, что у Рене не получилось стать безмолвным наблюдателем, с самых первых срок он начал вплетать себя в рассказ, поведал свою биографию, познакомил с родителями, а в дальнейшем всё теснее связывался с собственными героями, выбранными им в качестве объектов для своего творчества — те самые обитатели Золотого Дома.

Очень он долго запрягал, но, наконец, на сцену вышли центральные персонажи — семья Нерона Голдена. Они прибыли из города-который-нельзя-называть, они вычеркнули из прошлого... Да нет, они полностью перечеркнули своё прошлое, забыли его, растоптали и выкинули. Взяв новые имена, новые личины и остатки своей семьи, семья Голденов, как надлежит их теперь называть, начали жизнь с чистого листа, переехав в тот самый Золотой Дом, в тот самый заветный сад. Конечно, дом сам по себе так не назывался, ему дали имя новые жильцы со своей благозвучной фамилией.

Повествование представляет собой качественную семейную сагу, охватывающую, на самом деле, не столь большой период. Мы видим, как находят свой путь в жизни сыновья Нерона — Петя, Апу и Д, как продолжает жить их отец, сам Нерон, как развиваются их судьбы. Тут стоит отметить мое искреннее недоумение по поводу возраста двух старших сыновей — кажется, на четырех десятках лет жизни давно пора было сегрегироваться от семьи, начать собственный путь, отделиться, съехать, завести свою семью, жен, детей, работу, бизнес и так далее. Но вы просто не знаете Нерона, властного и не терпящего пререканий главу клана.

Петроний — ментально нездоровый человек, гениальный программист и, как ни странно, тот самый младшенький дурачок в семье Царя, несмотря на свое старшинство. Апулей — самый, пожалуй, здоровый, не очень предусмотрительный средний сын, творческая душа, художник. И Дионисий — не то ли сын, не то дочь, не мышонок, не лягушка, а неведома зверушка, мятущаяся душа не хуже Петрония. И, конечно, сам Нерон Голден, отец и глава семьи, чье слово — закон. Достаточно уже престарелый человек без прошлого, возжелавший молодую русскую девушку Василису. Каждый понимает мотивы обеих сторон, и они заключат договор, впоследствии перетекший в договор брачный. И эти люди, включая самого Рене, и являются главными персонажами романа.

Но кого мы обманываем? От прошлого невозможно сбежать, а шила в мешке не утаишь. И в истине данных высказываний убеждаются все действующие лица. Заперев себя в золотой клетке посреди Нью-Йорка они лишь отсрочили неизбежное.

Текст очень насыщен рассуждениями героев, философствованиями на самые разные темы, начиная от гендерной идентичности до высокой политики. Довольно много мифологии, греческой, римской и индийской, отсылок к поп-культуре и литературе двадцатого века. Что меня сильно удивило — это образ уже прошлого президента Соединенных Штатов Америки, в книге он еще будущий. Сравнить Дональда Трампа с Джокером, хохочущим и зеленоволосым, это сильно. Сильно отдает политической позицией самого автора в том числе. Но описание происходящего во времени романа настолько безошибочное, что я даже не могла поспорить.

Но главный вопрос романа, на мой вкус, это обобщенное — Можно ли быть одновременно хорошим и плохим человеком? Все действия главных героев так или иначе сводились к тому, что себя-то они считали хорошими, а поступали далеко не всегда так. И в этом плане наиболее близка мне позиция родителей Рене. В первую очередь, есть поступки, и именно поступки характеризуют человека.

Салман Рушди — известный писатель, добившийся признания. Поразила ли меня его книга? Нет. Именно такого я и ждала от автора «Прощального вздоха мавра» — массу персонажей, Индию, Индию и еще раз Индию, внимание к деталям, философию, мифологию, социологию, магреализм и проч.

Объем информации, переработанный автором для написания романа впечатляет: фотография, шоу-бизнес, альтернативная история Индии и всего мира, где события из нашей реальности тасуются как колода карт, призраки, видения, сумасшествие и многое другое. Книга перенасыщена деталями и превращена писателем в своеобразную игру с эрудированным читателем. У Элвиса Пресли, к примеру, как и у Ормуса, был брат-близнец, умерший в очень раннем возрасте... А вот Уотергейтский скандал в книге — это всего лишь сюжет фантастического романа.

А вот сама история, говоря откровенно, не фонтан. Предсказуемая, с финалом, описанным на первых страницах, с героями, которые раз и навсегда сформировались лет в 10-12, да так и помрут «обиженной на весь мир девочкой» и « преклоняющимся перед первой любовью мальчиком в песочнице». И это грустно. Не живые ни Вина, ни Ормус, ни Рай. Их пассивность, странное позерство, а в случае с Раем-рассказчиком — отстраненность, неподдающаяся логике самоотверженность «лишнего» партнера в этом «танго втроем»... Не понимаю.

И еще, в книге очень много слов сказано о любви, но любви как таковой там нет. Если, разумеется, не считать любви персонажей к себе любимым.

Правда, идеалом для писателя выступает убивший себя Ромео, а совсем не Орфей спускающийся за своей возлюбленной в Ад...

Я бы сказала:

Надо быть последовательным!

)))

Тем не менее, нужно быть настоящим писателем, чтобы свести воедино такое количество неадекватных персонажей и не запутаться в процессе.

Поэтому — 8 баллов.

С этой книги начинается мое знакомство с Салманом Рушди, безусловно талантливым и ярким автором. Проглотил роман за несколько дней, словно экзотический фрукт.

Необычна структура романа: реальный мир, в который прорывается миф или сказка, умело созданная автором. Как такого строгого линейного сюжета нет: идут скачки в будущее, в прошлое и в некую мифическую реальность. Не сказать, что много какого-то действия. Упор сделан на мысли героев, их самокопание и анализ. Автор и сам нередко обращается напрямую к читателям. Психологические портреты героев поражают достоверностью, за ними интересно следить.

Тематика романа представляет смешение глобальных политических событий в Пакистане и семейных, даже интимных, жизнеописаний семей. Политика, религия, семья, мораль, этика — все оказывается под прицелом пера автора.

Не просто все и с идеей. Стыд здесь рассматривается в широком смысле, как для отдельного человека, так и для страны в целом. В романе нет четкой линии, разделяющей черное и белое, нет морализаторства или указующего перста. Автор создает и рассматривает своих героев как есть, со всеми чудовищными недостатками. Но в тоже время нет скатывания в некое смакование ради факта показа греха, нет отстраненности от происходящего.

Не простой текст, многослойный, но держит, написано умело. Автор смешал восточный колорит с подачей на западный манер, и весьма удачно.

Словом, рекомендуется к прочтению.

Двойственное чувство. Вероятно, сам по себе кирпич биографии на тему того, как «Шайтанские айаты» привели к травлям и расколам лучше написать и нельзя. Но уж больно мелочным и обстоятельным получился кирпич у Рушди. Мне по душе и его юмор и часть про отца и реплики знаменитостей. В конце концов просто занятно. Есть один нюанс. В свое время Рушди был пупом Земли ( по нелитературным соображениям), а сейчас все это осталось в прошлом и читая «Джозефа» ловишь себя на мысли, что медийная новость и вся публицистика вокруг нее — в прошлом и читать про это не слишком интересно. Рушди к тому же в тоге совершенного праведника, искренне убежден, что в стороне от его истории никто не может стоять и выводит длинный список не поддержавших ( с цитатами, подробностями, обличениями и цетера). Позиция его в защиту свободомыслия, в общем, достаточно понятна изначально и вопросов не вызывает, но подробность аргументации, перечисление сторонников и нюансов утомляет. Рушди по прочтении этой книжки вообще показался достаточно мелочным персонажем. Страницы, посвященные женщинам, позволяют согласиться с вроде бы оспариваемым им мнением, что он не самый приятный в общении тип. Приведено в книжке и достаточно сплетен и подробностей в отношении ряда селебрити, которые. возможно, предпочли бы не упоминать о них. Талантливая публицистика, написание которой, вероятно, заняло времени больше нежели создание какого-нибудь романа. Но по прочтении «Д.А.» все же решил ознакомиться с пресловутыми «Шайтанскими айатами», а то все руки не доходили.

Первый за всё время роман Рушди, который мне не понравится (а читал я Рушди почти всего, кроме «Гримуса» и «Сатанинских стихов», которые на очереди). Рушди решил сыграть на чужом поле — поле Макъюэна и Кутзее — и у него...ну, скажем, получилось, но не слишком-то хорошо, потому что ему нужно оставаться собой, а не копаться в нудном внутреннем мире 50-летнего профессора-бабника (о боже, какой кукольный герой из «Солнечной» или «Бесчестья«!). Ярость как таковая регулярно объявляется: вот, сейчас будет ярость! Но её нет. Есть вымороченная скучная история почти без сюжета, и даже лёгкий элемент сюрреализма её не красит, он будто прикручен сбоку. Слава Богу, я не могу сказать, что Рушди «списался», потому что уже после «Ярости» он создал блестящего «Клоуна Шалимара» и очень хорошую «Флорентийскую чародейку». Но этот роман лично я считаю провалом, недостойным великого.

Как ни странно, изначально роман мне показался проходным – если сравнивать его со многими другими романами Рушди. Мрачная история Кашмира, пакистанских террористов, переплетение судеб танцовщицы из дальней деревни, её мужа, американского посла и его дочери – всё это выглядело политизированным детективом, и только Стальной Мулла и его железные внутренности говорили о том, что без магии не обошлось. А потом, всего за 15 страниц до конца, клоун Шалимар вдруг сделал то, ради чего жил всю эту книгу, и женщина, которую он должен убить, натянула тетиву лука.

Как всегда великолепно: реальная история Пакистана, под пером Рушди обретающая черты мифа.

Как всегда в повествование вплетено множеством аллюзий и размышлений: о стыде и бесстыдстве, их влиянии на нас, о дуализме человеческой природы, о религии («моторизированный святой» — старец Дауд — ярчайший образ, олицетворяющий саму религию — ее закостенелость и анахроничность, и, несмотря на отчаянные попытки вписаться в современный мир, безнадежно морально устаревшую), о традициях и роли женщины в исламском мире, и о многом другом.

И как всегда все это написано с присущим автору восточным изяществом и западным свободомыслием.

Трогательный и душевный рассказ. Больше всего мне нравятся у Рушди не вычурные абстрактные истории, а вот такие реалистичные бытовые зарисовки, меткие картины совершенно незнакомой мне жизни. Очень хорошо показаны и жизнь индусов в Лондоне, и чувства немолодой пары, и обрушившиеся на них новые несчастья. Образы главных героев — удачны и очень запоминаются. И даже то, что рассказчиком этой истории оказывается взрослеющий мальчишка, только добавляет ей особого шарма.

Интересная и мудрая житейская история о непростой жизни в современной Индии. В ней рассказывается о том, какие ошибки делает молодость и какую цену за это порой приходится платить. А все потому, что главный герой этой истории все время видит не реальную действительность, а только то, что хочет видеть, во что хочет верить. И как же подводят его эти розовые очки!

«Гарун и океан историй» стал моей первой книгой Салмана Рушди (после чего прочёл с удовольствием чуть ли не половину его библиографии) и вот спустя время мне попалась шикарная аудио версия продолжения «Гаруна», а другое имя в названии повести потому что Лука брат главного героя, который однажды Лука освободил животных из зоопарка безумного карнавальщика и танцующий мишка по имени пёс с поющим псом по имени мишка пришли к нему. А затем безумный карнавальщик проклял сказочника Шах-Тарабара, отца мальчиков и Лука решается на сложный путь, чтобы спасти родителя. Ему придётся пройти сражение загадками на реке времени, встретить птиц с головами (и памятью слонов), реактивную амфибию, забытых богов и чародея-шарлатана; он примет участие в войне юной Хам-Султанши из Выдрии на летающем ковре против Респектокрысии и всё это в стиле восьмибитной игры со сбором бонусов и счётчиками уровней. В целом сказка линейная с предсказуемым финалом, тем не менее как и во всех хороших сказках в ней есть что-то доброе. Для разнообразия подойдёт каждому

В мире много сказок

«Все выдуманные миры могут когда-нибудь сбыться, но помни — волшебные страны опасны. Когда потеряешь меня из виду, прочти это, и тем вернешь меня домой.»

Так мы возвращаем его домой. Идея прочитать детскую книгу Салмана Рушди была актом поддержки ему в одном замечательном книжном клубе. Неважно, что писатель никогда не узнает о сотнях тысяч людей по всему миру, которые открыли его книги в знак солидарности с ним. Кто-то из них давний поклонник, кто-то знает о фетве и прочел один-два романа, кто-то впервые услышал его имя в связи с покушением 12 августа. Неважно, что он не узнает, важно, что мысль материальна, и вместе с усилиями врачей работает на выздоровление.

Итак «Гарун и море историй» , первая книга после вынесения фетвы, написанная в 1990, в тяжелое и мрачное время, когда автор скрывался под именем Джозеф Антон. Юноша Гарун живет в городе, до того печальном, что даже имя свое забыл: жители, грустя, едят угрюмых угрей и всех берет тоска. Но Гарун сын Рашида-сказителя счастлив, у него есть любящая семья, нежная мать Сорейя и добрый отец, слушая сказки которого, жители печального города несколько приободряются. Профессия отца может показаться странной. но в какой-то мере она отражает бум стендапа в западном мире восьмидесятых. Мастер разговорного жанра хорошо встраивался в картину мира читателя.

В точности, как внезапный распад семьи. Отец, слишком занятый репетициями и выступлениями, не заметил, как жена сначала загрустила, потом оглянулась по сторонам, ища того, кто оценит ее и проявит интерес. А когда оба они, папа и мальчик поняли, насколько все серьезно, было уже поздно, Сорейя сбежала с их бывшим соседом. Это случилось в 11 утра и Гарун разбил в доме все часы, а его внутреннее время словно бы остановилось на отметке «11». Дольше одиннадцати минут отныне он не мог ни на чем сосредоточиться. Что до Рашида — его оставил словесный дар. Доступ к источнику историй был отныне закрыт для него. Это такой зачин, реалистичный, правда?

А дальше будет сказка, Рушди в глубинной своей сути сказочник. Из десятка книг, прочитанных у него, не назову ни одной. в которой не было бы элемента фантастического, но обычно это все же вкрапления, подсвечивающие историю отблеском иных миров. Не то с этой повестью, в ней буйство красок, яркий и яростный колорит восточной сказки соединяется с книжностью сказки авторской, практически даже библиотечной — страна зовется Алфабой и всякий населенный пункт в ней обозначается литерой. История, со страниц которой ощутимо веет ветром перемен, разворачивающим былую Империю зла на путь добрососедства и сотрудничества (не забыли, в какое время написано? Перестройка. Горби, социализм-с-человеческим-лицом и вот это вот все).

Так вот, подобная история у любого другого рисковала превратиться в унылую агитку. Не у Рушди. У него получилась сказка со множеством милых деталей о мальчике, пускающемся в опасные приключения, чтобы вернуть отцу словесный дар. Кстати же. внимательный и неленивый читатель может сделать собственный вывод о происхождении слова «ахинея». Словари говорят о невыясненной этиологии, смутно связывая с «афинеей» — непонятным греческим. Но тому, кто прочтет «Гаруна и море историй» ясно же. что это напрямую связано с индоевропейским «абхинайя» — языком жеста в танце, посредством которого можно выразить сложные послания, понятные посвященному, но для профана танцующий «несет ахинею».

И еще одно, не могу не сказать о переводе, их два, я читала вариант Лимбус Пресс В.Тублина, для которого Виктор Топоров перевел стихотворные включения. Он превосходен, с цветистостью слога Рушди, с великолепными аллитерациями, чистая читательская радость. Я не нашла в интернетах более подробных сведений, но если это Валентин Тублин, спортивный писатель и переводчик, впоследствии тренировавший сборную Израиля по стрельбе из лука — мое удвоенное восхищение.

Прелестная сказка, здоровья любимому писателю.

Прежде чем взяться за эту книгу Рушди, я прочитал вышедший годом ранее роман Джона Ирвинга «Сын цирка», действие которого также происходит в Бомбее во второй половине 20 века. Но эта книга не об Индии, сразу же предупреждает своего читателя Ирвинг. Оказалось, что его роман и не о кино, не о цирке, это не детектив, не семейная сага, не триллер, не лав-стори. Беллетристическая окрошка из множества тем и бытописательства, сдобренного ненавязчивым черным юмором.

Все, чего нет в книге Ирвинга широко представлено в замечательном романе Салмана Рушди, которому по иронии муз и был посвящен «Сын цирка».

Это и многоплановая семейная сага, исторический роман, детектив, клоунада, трагедия, комедия и тд, и тп. Целый космос в хронотопе одного города и нескольких десятилетий. То, о чем рассказано в романе и как рассказано, сюжет и стиль слиты в неповторимое волнующее единство.

Книга пропитана аллюзиями и напрямую приемами из главных классиков 20 века — легко опознаются Чехов, Джойс, Булгаков, Фолкнер, но уверен ,что ими эстетическое поле романа совсем не ограничивается.

При этом Рушди производит интереснейшую деконструкцию всякой мистики и магии, столь популярной ныне в литературе. Как только вы начинаете верить в трансцендентную и шаманскую подоплеку рассказываемых событий — многие на это купились — автор немедленно дает происходящему строгие реалистические разъяснения, да еще и посмеивается над облапошенным читателем.

Его сверхнасыщенный рассказ об Индии через призму истории одной чокнутой семейки глубоко фундирован дискурсами политики, экономики, психологии, искусствоведения. Но в том то и великолепие Рушди-автора, что он не превращает свой роман в унылый трактат, это приключенческая эпопея, от скорости и калейдоскопичности происходящего в которой голова кругом идет. Так, что приходится иногда отложить книгу и в себя немного прийти.

А если смотреть на этот роман как на драму, то представьте себе, что вы читаете одновременно — или на сцене смотрите — «Ромео и Джульетту», «Укрощение строптивой», «Гамлета» и «Короля Лира». Вне всякого сомнения Шекспир прочно усвоен Рушди, и подобные аллюзии ничуть не притянуты за уши.

И конечно же невероятно трагический и парадоксальный финал книги, где Рушди опять же использует потрясающую «мерцающую эстетику» на грани мистики и брутального натурализма. Конец истории объясняет и ее сюжет, и манеру подачи. Почему Мораиш Зогойби рассказал именно это и именно так. Происходит целый заключительный залп «чеховских ружей» ,вгоняющий читателя в шок и трепет.

Единственное, что остается непонятным, после того, как вы закрыли книгу: а что собственно хотел сказать автор? (С таким же вопросом к Толстому и первые читатели «Анны Карениной» обращались).

Но не случайно эта жуткая и трагическая история попала в прошлом году в список самых вдохновляющих романов. И почему так важен буквальный перевод названия — ПОСЛЕДНИЙ вздох мавра.

Это книга о жизни, о том, что несмотря на все творящиеся ужасы, ты, как сказал великий русский поэт должен «быть живым и только, живым и только до конца». Жить полной жизнью ,а не влачить жалкое трусливое существование ,трепеща перед неизбежностью смерти. Мороишу Зогойби, Мавру, не с кем прощаться среди живых, а с самой жизнью он прощаться не намерен до самого своего последнего вздоха.

И читая эту великолепную эпопею, необходимо помнить, что написал ее приговоренный к смерти преступник, сидящий в заточении конспиративных квартир и прекрасно осознающий, что каждый его день может стать последним. Все жуткие обстоятельства собственной жизни Рушди сумел силой своего таланта переплавить в подлинное произведение искусства, свет, рассеивающий тьму жестокого мира.

Это очень вдохновляет.

Внезапно очень захотелось прочитать сборник рассказов (словно бы перебрать эмоциональные четки, а не впадать в многодневный транс романа), и давно было пора взяться за Салмана нашего Рушди. Вот и совпало.

По традиции, прочитал перед этим нижестоящие отзывы. И ужаснулся. Зачем же я скупил все его книги, если он такой никчемный?! По результатам — все же — прочтения книги сложилось собственное мнение.

Книга просто отличная! Исполнена на высоком художественном и идейном уровне. Большинство рассказов вполне реалистичные, разве что «Волос пророка» можно провести по линии «магического реализма». Но там это пронизано такой злой и трезвой иронией, что ничуть всякое волшебство текст не испортило. Настоящие же трагедии остаются в строгом реалистическом плане рассказа.

Три рассказа части «Запад» и написаны так, как должен человек одной цивилизации постигать другую. Через культуру, через тексты. Поэтому мы и имеем Шекспира, увиденного через призму Лоренса Стерна, историю открытия Америки глазами латиноамериканских магов и современное «общество спектакля», воспринятое усердным читателем Андерсена и Кафки. Это забавная литературная игра, которая заставляет постигать многие глубокие и важные истины о человеке и его мире. Когда автор может сказать столь многое в столь малом объеме, никак кроме большого мастера его и нельзя означить.

Столкновение и конвергенция двух миров в третьей части сборника происходит скорее на частном и личном уровне, чем в больших масштабах. И это чуть ли не единственная претензия, которую можно действительно предъявить Рушди. Мол, он работает со следствиями, а не причинами, надстройкой, а не базисом, бытом, а не бытием, определяющем сознание. Впрочем, социально-экономические аспекты проблемы «Восток и Запад» им также показаны, пусть и не на первом плане. Да и частности, личное, душевное, показано и поведано им с такой глубиной, что корить за верхоглядство писателя просто несправедливо.

И конечно художественное мастерство. Изящная лапидарность, точность наблюдений и хирургическая внимательность к образам и феноменам. Правильные слова в нужных местах. Умение быстро, но основательно поместить неподготовленного читателя в совершенно чуждую ему обстановку, при этом не дозволяя ему растеряться, испугаться, испытать отторжение. Это дорогого стоит, это большой талант.

Так что даже сия маленькая книжка позволяет увидеть Салмана Рушди как автора международного значения и общемирового уровня. Его слава не раздута, и в лидеры литературного истеблишмента он прошел не по мультикультурной квоте. Я рад и счастлив буду продолжить знакомство и близкое общение с его творчеством. Уверен, меня ждет еще много открытий чудных.

Парадоксы читательской жизни: у меня есть все книги Рушди, изданные на русском, даже «Шайтанские айяты», скупал их лет пятнадцать, а прочитал первой именно эту книгу. Она в свое время была разругна критикой, прочитать я ее если и собирался, то не скоро. Но после Странствия слона Жозе Сарамаго захотелось еще чего-нибудь эдакого, а книги эти вышли в один год, так что...

С самого начала поразила обыденность повествования. Чужеземец приезжает в блистающую красками и могуществом экзотическую столицу. Килотонны исторических, и не только, романов так начинаются. Описания добротные, точные, но скромненько как-то, простовато. Рушди ведь магический реалист, нет?

А потом, страницы с двадцатой, понеслась, выдуманные женщины оживают, духи укрощают бешенство, художник отправляется в созданный им на бумаге мир, комиксы, люди-компьютеры, феминистки при дворе восточного деспота, чародейки, великаны, чудовища. Все как мы любим в постмодернистских псевдоисторических эпиках. И это не единое полотно, а как положено в центоне, лоскутья историй, сшитые с разной степенью старания в единый плащ, наброшенный на плечи автора-фокусника.

ДА под конец от романа веет бездушной пустотой, Рушди меня потерял в последней четверти текста, и я перестал понимать, ради чего весь этот бедлам был затеян. Роман закончился, я закрыл книгу, но история — что тоже хороший знак — пару дней меня не отпускала. Все думал, что это было?

Кажется так. Это пусть и недоделанный и недодуманный, но хороший роман-провокация. О том, что никакой мультикультурализм невозможен, так как люди все одинаковые, а мелкие отличия в надстройках их обществ, не стоят усилий, направленных на преодоления этих отличий. И всемогущие империи, желающие всех перекроить по своему образцу, тоже занимаются делом бессмысленным, так как их могущество на песке основано, и империи эти будут стерты с лица земли раньше, чем завершатся их великие проекты.

Сейчас, понятно, это для нас как бы и не открытие вовсе. 2010-е многое сделали понятным, многие иллюзии развеялись. Но тогда, да еще в сердце Западного мира, это свежо и провокативно звучало.

Написанный и изданный ДО последнего экономического и политического Кризиса, который нас больше десятилетия терзает и конца-края ему не видно, роман стал симптомом, политическим и историософским высказыванием умного и очень талантливого человека, размышлять о сути которого нам предстоит уже задним числом, когда все плохое уже совершено, и книга закрыта.

Но есть и позитив. Если это худший роман Рушди, то сколько еще открытий чудных меня ожидает!))

Количество положительных отзывов и высокая оценка литературных критиков побудила меня приобрести эту книгу. Книга оказалась толстой, тяжелой, с яркой обложкой с индийскими мотивами, и я просто предвкушал тот момент, когда начну читать её. Видимо высокий уровень ожидания и повлиял на ту оценку, которую я поставил данному произведению, потому что ожидания не были оправданы, а если и были то лишь отчасти. Жанр магического реализма достаточно противоречив для меня, с одной стороны важно не переборщить со странностями, а с другой даже если и переборщишь, скажи что это магический реализм и автор так видит, и вопросов не возникнет.

То как Рушди мастерски смешивает реальность и историю Индии со своей фантазией, конечно блистательно и великолепно, и к этому сложно предаться, это то, за что так любят эту книгу, это то, за что она и получила свои литературные награды. Но я ожидал в первую очередь интересной истории, а ее как оказалось почти и нет. Весь роман главный герой постоянно нагнетает свое повествование, готовит читателя к переворотному моменту, но каждый раз все оканчивается негромким пшыком, и в итоге в конце книге вместо ожидаемого катарсиса получаешь недоумение, и что это все?

Перед прочтением я ожидал, что получу от книги такое же удовольствие, как и от «Американских богов» Геймана, а в итоге получилось очень красиво и необычно рассказанная история... без истории.