Не буду скрывать, ознакомиться с этой биографией меня побудил не столько интерес к творчеству Леонида Максимовича Леонова, сколько факт, что она написана Захаром Прилепиным. Прилепин давно уже для меня один из наиболее интересных современных авторов, чьи книги автопокупаемы и в обязательном порядке читаемы ....... Ну а знакомство с Леоновым ограничено прочтением нескольких рассказов, примерно «тысячу» лет назад. Судя по тому что помню только сам факт прочтения и совершенно не помню названий и содержания, никакого следа в душе и памяти они тогда не оставили ....... На мой субъективный вкус — образцовая биография. В том плане, что именно такой я бы и хотел видеть историю жизненного пути любой интересующей меня творческой личности. Всё что я хотел знать и всё, что мне интересно — получите и распишитесь. Подробное жизнеописание от первого «агу» до последнего вздоха. История создания всех значимых произведений и подробный разбор. Именно авторский разбор, а не просто пересказ сюжета со спойлерами. Тщательный рассказ о взаимоотношениях Леонова со всеми знаменитыми современниками, с кем ему посчастливилось быть знакомым (ну или им посчастливилось, смотря как посмотреть) — Есениным, Булгаковым, Сталиным, Горьким, Фадеевым, Шолоховым ...... Ну и наконец идеально переданы как дух так и буква времени, в котором жил и творил главный герой. Значение творчества Леонида Леонова как для современников, так и для потомков ....... по моим субъективным (подчёркиваю!) впечатлениям основательно подзабывшим советского классика ....... спасибо Захару Прилепину, что напомнил и вновь «запустил на орбиту». Причём напомнил абсолютно ненавязчиво и с отменным чувством такта — Захар, что называется, не маячит на фоне, а рассказывает и показывает своего героя спрятавшись за кулисами и не заслоняя читателю обзор. Читая книгу, я совершенно забыл о существовании автора и буквально утонул в этой замечательной и захватывающе интересной жизни. Желание если и не открыть для себя этого писателя, то вспомнить и закрепить появилось задолго до того, как была перевёрнута последняя страница. А значит всё было не зря — и труд биографа и мои потраченные на него время и рубли.

Поэзия русского бунта. В данном случае — не слишком уж и беспощадного, а смысл ищет главный герой.

Политику обсуждать не буду — проехали. Тем более, что главное содержание романа — это его заглавный герой, этот самый Санькя. Неоднозначный персонаж, проблемный, тревожный, злой и несчастный. Некоторые пишут, что он безликий. По-моему — становящийся, неготовый, стихия народная, ищущая себе форму.

Ну, что тут скажешь? Это именно герой, т.е. человек, которому больше всех надо, готовый жертвовать собой, который ищет достойную цель и т.д. Не стоит путать с т.н. «положительным героем» — вот уже чего нет, того нет.

Толком не работает, огорчает мать, спорит непонятно о чем, ходит по краю, рискует собой и другими, ищет, сам не знает чего — и находит таки приключений на все части тела. У мня он ассоциируется с героями Лескова, типа Левши и пр. В Великую Отечественную такие кидались на амбразуру.

Вот интересно: простой парень из провинции, без образования и каких-то особых навыков — вдруг оказывается в центре событий, с ним контачат первые люди Партии, за ним идут другие.

Жаль, что я не прочитал это гораздо раньше, боюсь, что многого не понял. Забыл атмосферу начала 2000-х, а она там полноправный герой.

Оценивать правдоподобие сюжета, убедительность аргументации, стиль и прочее такое, не буду — они в этом произведении вторичны, как мне кажется.

Не даром Прилепина, как писателя, называют новым Максимом Горьким. Его роман Санькя отличается не столько художественной ценностью, сколько наличием целого спектра социальных вопросов. Первый слой — это проблема неравенства в обществе (отчего главный герой решается на неприкрытый грабёж). Второй — отсутствие социальных лифтов (а если некоторые остались, то вход в них можно совершить, только перешагнув через моральные принципы), третий — деградация института семьи (практически все персонажи имеют проблемы с родственниками). Эту луковицу можно и дальше разделять по слоям, так как проблем в стране накопилось достаточно. Но занятие это не из приятных.

Кульминация романа — бессмысленный и беспощадный бунт — в годы создания книги казался достаточно абстрактным. Поэтому его описание было скорее попыткой всколыхнуть болото. Сегодня, во время шторма, такие желания выглядят безответственными. Но обвинять писателя задним числом я бы не стал.

Отдельного замечания заслуживает глава с описанием похорон отца главного героя. Это будто ожившая картина Василия Перова «Проводы покойника». Настоящее прикосновение к хтоническим силам народа.

Больших откровений не ждал: Прилепин автор увлеченный, а уж в рамках «художественной биографии» — с придумыванием диалогов, сценок, постановочных трюков — было очевидно, что он в Шолохове и разглядит. Дебют было скучно читать из-за сказовой интонации, а к финалу пошла совсем уж идейная часть — «реабилитансы» за поведение после Сталина и аргументы в пользу авторства «ТД». Мне такое неинтересно. А увлекла часть, в которой описаны страсти тридцатых: сущие игры престолов в Вёшенской станице, всякие Ежовы, Ланистеры и Евдокимовы. Приведенные фрагменты писем насчет коллективизации, масштабы заступничества — все это впечатляет и сильно в плюс человеческим достоинствам Шолохова. Ну и если убрать идейную мишуру автора, то картина такая: надорвался морально в 1937, был вопрос выживания, еле вылез, ну и в общем к 35 годам как писатель и закончился, а дальше пьющий статусный гражданин-охранитель. Я до Прилепина масштабов страстей вокруг Шолохова в 30-е годы определенно не знал — здесь биограф нарисовал сочную драматургию (тенденциозную, знамо, но яркую).

Это действительно хроники, которые чуть ли не в ежедневном формате позволяют проследить за ключевыми событиями и действующими лицами этой войны. Несмотря на то, что симпатии Прилепина известны, он на стороне Донбасса и с многими героями книги был знаком лично, однако, хроники максимально объективные.

Вместе с этой работой можно прочесть другую книгу Прилепина «Некоторые не попадут в ад», так как она про тот же временной отрезок и место действия, только оформлена в виде романа и прекрасно дополняет картину

Замечательная фундаментальная,всеохватывающая биография великого писателя. Как и в случае с биографией Сергея Есенина — Прилепин выложился по полной, от души, от сердца. Прочитав без малого тысячастраничный том «Незаконного» , хочется в который раз окунуться в полуторатысячастраничный чудесный мир прозы Шолохова «Тихий Дон».

Название книги вполне соответствует содержанию — это именно разговор с представителями современной русской литературы. От шагнувших в современность «советских классиков» — Александра Проханова и Александра Житинского, до без оговорок современных, «молодых и зелёных» — Сергея Шаргунова, Василины Орловой и Анны Козловой. Всего 30 имён — прозаиков, поэтов, критиков ...... Книга вышла в 2009 году и в принципе уже сейчас можно ответить на вопрос, который Захар задал всем интервьируемым, без исключения — кто исчез, а кто остался в литературе. Радует, что большая часть осталась. Проханов и Житинский вполне себе «забронзовели»; Иванов, Рубанов, Лукьяненко да и сам Прилепин — вполне себе современные, автопокупаемые для многих «бренды»; да и остальные имена в принципе на слуху у людей читающих. Хотелось бы ещё раз похвалить Захара Прилепина — человек не просто много читает, но и щедро делится именами, названиями и собственным субъективным мнением. С его мнением я не всегда согласен, часто хочется спорить до хрипоты ...... но без Прилепина я бы ещё не скоро открыл для себя Германа Садулаева, Юрия Буйду, народного (согласно аннотации одного из сборников) поэта Всеволода Емелина и ещё несколько замечательных имён. Спасибо, Захар! Собственно, о книге. Сначала короткая биографическая справка, затем мнение Прилепина о личности и творчестве; ну а далее беседа «автора с героем». Набор вопросов примерно одинаковый, но ответы современных российских авторов настолько разные и индивидуальные, что «стандартный вопросный набор» кажется скорее плюсом. Взгляд на одно, но абсолютно разными глазами, разных людей, с совершенно разными взглядами и разной системой ценностей. Прилепин предельно корректен, со всеми вежлив и комплиментарен, тем не менее взаимные симпатия и антипатия беседующих вполне заметны. Захар попытался собрать под одной обложкой не только лишь симпатичных лично себе авторов, но показать всё разнообразие личностей современной русской литературы. На мой взгляд попытка удалась. И спустя 14 лет после выхода, книга читается с интересом.

Когда-то давным-давно я, совершенно случайно, попал на концерт «Гражданской обороны» в Горбушку. Публика на концерт пришла самая разнообразная, в том числе и нацболы, ведь Летов какое-то время тусил с Лимоновым и был у них вроде как за своего, хотя долго и безуспешно от этого открещивался. Наши места были на балконе, откуда открывался прекрасный вид на партер, в котором разворачивалось действие более захватывающее, чем на сцене (по крайней мере для меня) — периодически кто-нибудь начинал махать флагом, довольно быстро получал в репу и исчезал, местами просто вспыхивали локальные потасовки, кого-то выкидывали из зала, при этом вся движуха происходила с участием нацболов. Тогда я в очередной раз задумался, а что же происходит в бритых головах этих ребят?

Прилепин, сам в прошлом нацбол и ученик Лимонова, взял и написал про них книжку. Взгляд изнутри, так сказать. Партия в книге имеет другое название, фамилия лидера тоже другая, но намёк очень прозрачный и прекрасно понятно, кого имел в виду автор. Роман при этом не про реально существующую НБП, а про ту, которую в своих мечтах видят её сторонники. Про молодых, не нужных никому ребят из не сильно благополучных семей, про их жизнь, мечты и цели. Про тех, кого принято называть экстремистами и отморозками и, желательно, делать вид, что их вообще не существует.

В своё время книга вызвала определённое бурление, какие-то активисты даже писали кляузы на предмет проверки на экстремизм. Бритоголовые — одна из универсальных страшилок. Прочитать книгу стоит для того, чтобы хотя бы попытаться их понять.

Глава третья. Восстание.

Прилепин, с. 147: «Под ударом оказывался уже левый берег, а значит — и Рубежный, и Вешенская». Однако хутор Рубежин (правильно так!) — на правом берегу Дона. См., например карту на форзаце книги Ф.Кузнецова ««Тихий Дон — Судьба и правда великого романа., М., ИМЛИ РАН, 2005. В третьей книге «Тихого Дона» Прохор Зыков едет из из правобережного хутора Татарского в Рубежин , не переходя на другой берег.

Глава четвертая. Продинспектор.

С. 157. «Советская власть сразу же поставила перед собой задачу, казалось бы, неподъемную: ликвидировать безграмотность. Грамотных на Дону и до революции было раз-два и обчелся, а теперь, с исходом казачьего офицерства, они и вовсе перевелись.» Если бы Захар Прилепин внимательно прочитал «Тихий Дон», то он заметил бы, что братья Мелеховы — грамотные, они пишут письма домой с фронта. Их отец, по-видимому, неграмотный, письма ему читает и пишет под диктовку ответы дочь-подросток, очевидно, грамотная. Жена главного героя — грамотная, она пишет записку Григорию. Про грамотность ее отца ничего не сказано напрямую, но ее дед читает Библию — Пророчество Иеремии. Процент неграмотных призывников в Российской империи в 1913 г. — только 27 %, за предыдущие 30 лет их число упало почти в 3 раза http://ru.wikipedia.org/wiki/Грамотность_новобранцев . Впрочем, Прилепину, автору русофобского высказывания « С теми темпами, что тогда население России получало образование, весь народ научился бы читать и считать только к 1980 году , к Олимпиаде как раз» https://www.eg.ru/politics/968311 , хоть кол на голове теши.

С. 160. Прилепин: «В сохранившихся списках советских служащих станицы Каргинской за 1920 год Шолохов числится еще и как журналист». И со звериной серьезностью: «Публикаций у него не было никаких — но листовки с воззваниями , может и писал.» Понять, что «журналист» в данном случае — учетчик журналов, канцелярист, выше сил Захара Прилепина.

Глава пятая. Москва бездомная.

С. 242. Прилепин: «Серафимович рассмотрел в Шолохове гения после восьми первых рассказов.» Однако в «Правде» 19 апреля 1928 года Серафимович писал в точности противоположное: «Всего два-три года чернел он чуть заметной точкой на литературном просторе. Самый прозорливый не угадал бы, как уверенно вдруг развернется он.»

Шолохов и ГПУ.

Обычная история у шолоховедов — по меньшей мере не менее важным, чем то, о чем они пишут, оказывается то, о чем они молчат. Прилепин, излагая обстоятельства пребывания Шолохова в Москве в 1922-1926 гг., в целом следует Льву Колодному («Как я нашел «Тихий Дон»» (М., Голос, 2000, с. 21-64)

В октябре 1922 года Шолохов приезжает в Москву поступать на рабфак. Поселился сначала у дальнего родственнка отца, А.П.Ермолова (там же , где жил в 1914 году в период лечения глаза в больнице) — в Долгом переулке на Плющихе. Не имея направления нак рабфак, вынужден заниматься работой грузчика, затем каменщика. В декабре 1922 г. возвращается на Дон. В мае 1923 г. снова в Москве. Прилепин (с. 222): «Поселился по пдресу: Георгиевский переулок, дом 2, квартира 5». Каким образом поселился, Прилепин не уточняет, но судя по последующему (с. 228) «От съема квартиры Шолохов по безденежью отказался и ночевал теперь где придется», Шолохов сначала снимал комнату в д. 2 по Гергиевскому переулку. Чернорабочий снимал комнату в центре Москвы, рядом с Домом Союзов? У Льва Колодного эта история описана много, много подробней. Шолохов сначала получил место счетовода в домоуправлении, затем ему была выделена комната, одна из двух занимаемых ранее семьей Аксеновых. Семья пыталась оспорить уплотнение в суде. Нового жильца поддерживало домоуправление в лице управдома (потом оказалось — председателя жилкооператива), армянина. «Он-то и выступил с пылкой речью, высказался насчет того, что Михаилу Шолохову не комнату, а дворец нужно преоставить...» (Колодный, указ. соч., с. 38). В конце 1923 г. Шолохов едет ненадолго на Дон, женится на Марии Громославской, и молодая семья переезжает в комнату в Георгиевском в Москве. В мае 1924 г. семья возвращается на Дон, комната, что-то вроде служебной, видимо, утрачена.

В конце 1924 — начале 1925 г. Шолохов снова в Москве, один. Согласно Льву Колодному, Шолохов поселился в том же доме в Георгиевском переулке, но в другой квартире, у того самого председателя жилкооператива Льва Мирумова (Леона Мирумяна). Затем живет на 1-й Мещанской в комнате братьев Ларченко, затем снимает там же комнгату у Ольги Кротовой. А что Прилепин? А у Прилепина (с. 238) Шолохов в этот раз сразу поселился у братьев Ларченко! Прилепин даже уточняет их имена и род занятий. Тимофей, работал в домовом комитете, Алексей — в газете «Беднота». Итак, Захар Прилепин всячески обходит председателя кооператива Мирумова. Ни слова. Хотя тот и посодействовал сначала, в 1923 г. вселению Шолохова в чужую комнату, а в 1924-1925 даже поселил у себя в квартире в одной комнате со своим племянником. Зеев Бар-Селла в свое время обнаружил важнейшую вещь — Мирумову в машинописном оригинале посвящен рассказ Шолохова «Коловерть». «Товарищу по работе Мирумову Леону посвящаю» (З.Бар-Селла «Дитературный котлован. Проект писатель Шолохов», М., 2005, РГГУ, с. 21). Затем посвящение вычеркнуто. В течение следующих более чем 30 лет посвящение Мирумову оставалось у Шолохова единственным, пока не вышла «Судьба человека», посвященная Евгении Левицкой. Евгения Левицкая (1880-1961)- один из первых редакторов «Тихого Дона», на протяжении почти 35 лет близкий друг Шолохова и его семьи. Левицкая неоднократно помогала Шолохову, высылая, в частности, литературу по его запросам. Она с семьей бывала в Вешенской. Шолохов хорошо знал ее детей Игоря и Маргариту и зятя Ивана Клейменова, специалиста по ракетной технике. Посвящение «Судьбы человека» такому человеку вполне естественно. Второе (хронологически — первое) посвящение — рассказа «Коловерть» Льву Мирумову, снятое только перед публикацией (вычеркнутое в машинописном экземпляре), видимо также сделано близкому на тот момент товарищу, помогающеу в литературных занятиях. Снято посвящение, вероятно, по просьбе самого Мирумова, не пожелавшего привлекать к себе внимание. Кто такой Лев Мирумов? Лев Колодный прямо пишет со слов племенника Мирумова (с. 56): «Его основной работой являлась служба в ЧК, в экономическом разделе, где дядя занимал высокий пост». Шолоховская энциклопедия (М., Синергия, 2012, с. 322) в статье о рассказе «Коловерть» приводит факт посвящения Мирумову в машинописном экземпляре, но никак его не поясняет. Нет в энциклопедии и статьи о Мирумове, хотя в ней есть статьи, например, о малоизвестных актерах, сыгравших роли второго и третьего плана в экранизациях Шолохова. Тем не менее в большой статье «Шолоховедение» Шолоховская энциклопедия приводит версию Зеева Бар-Селлы, согласно которой Мирумов сначала завербовал Шолохова, а затем Шолохов стал литературным проектом, созданным ГПУ. Соответствующий раздел статьи «Шолоховедение» написан Германом Ермолаевым (с. 1057-1058), который конечно отвергает версию Бар-Селлы, но по крайней мере приводит ее и кратко говорит о Мирумове. Захар же Прилепин поступил совсем просто. Он вычеркнул Мирумова из биографии Шолохова, чтобы не плодить ненужные вопросы. Верной дорогой идете, Евгений Николаевич!

Еще один сюжет, связывающий Шолохова и ГПУ. Докладная записка сотрудника ГПУ Степана Болотова своему руководству о беседах с Шолоховым от 4 сентября 1928 г. https://nestoriana.wordpress.com/2016/01/22/крепка-крепка-покойница-софья-власье/ . Записка уже много лет известна в интернете. Уделила записке Болотова внимание и Шолоховская энциклопедия, в которой сам Болотов удостоен отдельной статьи (с. 83-84). Выдержки из записки Болотова в ШЭ, разумеется, не содержат следующих слов Болотова о Шолохове: « В 1923 году работал в 4 отделении ЭКУ ОГПУ у Миронова» (имеется в виду Лев Миронов https://ru.wikipedia.org/wiki/Миронов,_Лев_Григорьевич, вопрос о том, являются ли Лев Григорьевич Миронов (Лейб Гиршевич Каган) и Леон (Лев) Галустович Мирумов одним и тем же лицом, пока не прояснен). Ну а З. Прилепин, разумеется, обошел полным молчанием этот документ. Учитывая степень владения Прилепиным материалом, мы вполне допускаем, что о записке Болотова он не знает. Но вот все квартирные хозеява Шолохова в 1923-25 гг., дотошно описанные Львом Колодным, конечно, Прилепину известны. Книга Колодного содержится в библиографии у Прилепина. Мирумов сокрыт Прилепиным в его книге совершенно сознательно. Вопрос о связях Шолохова с ГПУ никак не вдохновляет Прилепина.

Снова вопрос о Шолохове и ГПУ возникает в связи с Харлампием Ермаковым — предполагаемым основным прототипом Григория Мелехова по утверждениям шолоховедов. Прилепин, как и множество шолоховедов до него, приводит письмо Шолохова Ермакову от 6 апреля 1926 года с просьбой о встрече и разговоре о Вешенском восстании 1919 года. Но Захар Прилепин ни слова не говорит, где находилось это письмо несколько десятилетий, прежде чем не было впервые обнародовано шолоховедом Константином Приймой в 1979 году. Оно находилось в следственном (расстрельном!) деле Харлампия Ермакова. В описи документов, хранящихся в отдельном пакете дела Х. Ермакова письмо значится под номером 1 как «письмо Шолохова от 6/IV-26г. (Ф.Кузнецов, указ. соч., с. 145). Кроме оригинала письма в этом пакете также — его фотокопия, послужной список Ермакова, выписка из протокола распорядительного заседания угсудотдела Севкавкрайсуда (от мая 1925 г.) о прекращении первого дела в отношении Ермакова (А.И. Козлов, «М.А. Шолохов: времена и творчество», Изд-во Ростовского университета, 2005, с. 102-103). Какова роль Шолохова в деле Ермакова, почему он не допрашивался как свидетель, хотя он не мог избежать допросов , ведь в 1927 году Шолохов — всего лишь начинающий малоизвестный писатель без администртаивного ресурса (так принято считать у шолоховедов). Или был ресурс? Одно упоминание в деле Шолохова, даже без инициалов, как кого-то общеизвестного применительно к данному делу, наводит на размышления. Дело против Ермакова в 1926 году возбуждено на основании «агентурного материала» (А.И. Коздов, с. 109). Если Шолохов не свидетель, хотя его письмо хранится в деле в числе важнейших материалов, то кто он?

Единственный раз Прилепин признает какие-то связи Шолохова с органами безопасности в связи с делом Сенина — прототипа Половцева в «Поднятой целине». Шолохов присутствует на допросах Сенина (Прилепин, с. 371). Мог ли просто писатель со стороны получить такое разрешение?

Еще одно интересное свидетельство особых отношений Шолохова с ГПУ содержится в статье А.В. Венкова « Исторические реалии и прототипы одного из донских рассказов М.А. Шолохова» « (Известия вузов. Северокавказский регион. Общественные науки, 2016, № 2, с. 34-38, https://cyberleninka.ru/article/n/istoricheskie-realii-i-prototipy-odnogo-iz-donskih-rasskazov-m-a-sholohova/pdf). Сразу скажем, что А.В. Венков никаких выводов о связи Шолохова с органами безопасности на основании указанных им сведений не делает. Но сравним: «В кулаке у меня штык зажатый. Вдарил я его тем концом, какой на винтовку надевается» (рассказ «Семейный человек», персонажа зовут Микишара, он бьет своего сына Даниила) . «Одного бил штыком по голове, взявшись за острие последнего»» (протокол допроса в 1929 г. свидетеля о действиях во время Вешенского восстания 1919 г. казака хутора Плешаков Еланской станицы Никифора Попова; у него есть сын Даниил, хотя в данном эпизоде речь идет не о нем). Нет сомнений, что Никифор Попов и есть прототип своего тезки Микишары. Но откуда Шолохов мог знать такие подробности? Будучи жителем хутора Плешаков Еланской станицы он мог знать эту историю в целом. Но вряд ли 14-15 летний Шолохов лично присутствовал при казнях Гражданской войны. Но подробности со штыком как будто взяты из протокола. Никифор Попов арестовывался в 1922 г. за избиениеие члена сельсовета, материалы о его поступках в 1919 г. вполне могли быть запротоколированы уже тогда. Хотя знакомство Шолохова с этими протоколами пока гипотетично, оно вполне укладывается в цепочку с оcтальными свидетельствами опеки ГПУ над Шолоховым.

Отдельная тема — литературные секретари Шолохова и органы безопасности. «Шолоховская энциклопедия (с. 84) подтверждает что еще Степан Болотов в конце 30-х годов предлагал свои услуги Шолохоау в качестве секретаря. Правда он работал тогда уже заместителем директора Пермского медицинского института, можно предположить по какой части. Мог ли он по тоько по собственной инициативе это предлагать? Шолохов от услуг Болотова отказался.

Федор Шахмагонов (1922-2014) был литературным секретарем Шолохова в 1951-1960 гг. Затем Ф.Ф. Шахмагонов написал несколько беллетристических книг о работе органов безопасности, написанных, в частности в соавторстве с бывшим сотрудником органов Евгением Зотовым. Одна из них — «Invicta» была опубликована в журнале «Огонек», для которого как раз была характерна публикации шпионских книг, написанных отставными сотрудниками органов безопасности (самая известная из них — эпопея о «Резиденте» Зарокове-Тульеве Владимира Востокова (Петроченкова) и Олега Шмелева (Грибанова) — «Последняя ошибка резидента» 1965 г., «С открытыми картами» 1967 г., «Возвращение резидента» 1979 г. , прославленная экранизацией с Георгием Жженовым; настоящие фамилии соавторов указаны в скобках, они были обнародованы только после их кончины соответственно в 1986 и 1992 г.). О близости Шахмагонова к КГБ и слухах о его генеральском звании писал А.Д.Сахаров в своих воспоминаниях (З. Бар-Селла, указ. соч., с. 430). Вдова Шахмагонова, проживающая в Бельгии в телефонном разговоре с исследователем А.Ю. Черновым сообщила со слов покойного супруга о том, что материалы Крюкова были у Шолохова https://nestoriana.wordpress.com/2016/04/05/shahmagonova/ . Дополнительные сведения о Шахмагонове и Шолохове см. также на сайте Андрея Чернова https://nestoriana.wordpress.com/2019/06/18/td_mitrohina/.

Гораздо менее известен другой литсекретарь Шолохова, преемник Шахмагонова, занимавшийся этой работой в 1961-1964 гг — Анатолий Соколов (1920-2007). Шолоховская энциклопедия изд-ва «Синергия» сообщает (с. 785) о работе Соколова в КГБ до 1961 г и в СЭВ с 1965 г. Она же сообщает неожиданную подробность — Соколов с 1966 г. — зять Шолохова, муж младшей дочери Марии (Манохиной). Дополнительные сведения о Соколове дает Вячеслав Огрызко в книге «Знаменитости без глянца» (М., Литературная Россия, 2022, с. 571-572). По его данным Соколов работал у Шолохова в 1960-1965 г, предыдущая работа же Соколова в органах безопасности была связана с охраной советских лидеров (то бишь работал он в ФСО по современной терминологии). Огрызко приводит выездную характеристику Соколова из СЭВ, связанную с поездкой семьи Шолохова в Японию в 1966, в которой участвовал и Соколов. Из характеристики следует, что с апреля 1965 г. Соколов — дежурный комендант СЭВ (видимо, речь идеть о комплексе зданий СЭВ, возводимых в Москве на Новом Арбате с 1963 г.) Такие вот литсекретари были у Шолохова.

Тема « Шолохов и госбезопасность», как видим, содержит много интересных фактов, дальнейшее осмысление и прояснение которых, будем надеяться, еще впереди. Сейчас же можно констатировать полное игнорирование этой очень важной стороны жизни и работы М.А. Шолохова его биографом Е.Н. Прилепиным.

Глава шестая. Эпос.

Прилепин: с. 262 : «Название романа к весне он уже придумал — «Донщина» (речь о весне 1926 г. и романе о корниловском мятеже). Однако шолоховская рукопись, которая датирована осенью 1925 г., имеет заголовок «Тихий Дон» (впоследствии вычернутый, но ничем не замененный). Никакой «Донщины» на сохранившихся 10 страницах нет. Прилепин всего лишь повторяет утверждение шолоховедов о «Донщине» как первом варианте «Тихого Дона». Эти утверждения появились еще до обнародования рукописей. В библиографии к книге Прилепина значится издание ««Тихий Дон. Динамическая транскрипция рукописи» (М., ИМЛИ РАН, 2011). Мы вынуждены констатировать, что Захар Прилепин даже не заглядывал в него. Если бы он заглянул в самое начало, на первую же страницу собственно транскрипции рукописей (с. 14), он увидел бы название «Тихий Дон» большими буквами в начале 10-страничной рукописи с пометкой «1925 год. Осень». Незнание Прилепиным рукописей и ранних редакций мы еще подтвердим в дальнейшем.

Абрам Ермаков

Еще раньше, с. 256, о главном герое в ранней редакции романа, прототипом которого был якобы Харлампий Ермаков: «Главному герою будущего романа Шолохов поначалу дал имя Абрам Ермаков.<...> Абрам, конечно же созвучен Харлампию.» Абрам, может, и созвучен Харлампию, но дело с Абрамом Ермаковым обстоит совсем не так, как представляется Прилепину.

1) Казак по имени Абрам Ермаков существовал в реальности, правда не простой казак, а офицер, во время мировой войны — подъесаул и есаул 26-го Донского казачьего полка. Это обнаружил ростовский историк А.В. Венков (««Тихий Дон»: источниковая база и проблема авторства, М., АИРО-XXI, 2010, c. 286) До сих пор, через 20 с лишним лет после первого, ростовского издания книги Венкова 2000 г., шолоховеды никак на реального Абрама Ермакова не прореагировали. Правильное церковное имя — Авраамий. Во избежание путаницы мы будем называть простого казака из 10-страничной рукописи Шолохова, как он там и обозначен — Абрам Ермаков, его реального полного тезку — казачьего офицера — Авраамий Ермаков. Андрей Венков нашел Авраамия (он его назвал — Абрам) Ермакова в списках 26-го полка в госархиве Ростовской области. Следы Авраамия Ермакова можно найти также в списках раненых (газета «Русское слово от 18 мая 1915 г. — подъесаул Авраамий Ермаков назван в числе раненых и больных, прибывших в Пятигорск 16 мая https://forum.vgd.ru/post/1361/46931/p1694955.htm ; от 29 марта 1916 г. — раненый подъесаул Авраамий Ермаков прибыл в Новочеркасск 19 марта https://russkoeslovo.com/29-03-1916/ ) С вариантом имени Авраам он неоднократно упоминается в списках награжденных 26-го полка и т.п., см., например, https://forum.vgd.ru/2696/84017/310.htm . Наиболее полная иформация об Авраамии Ермакове содержится в базе данных участников Белого движения, составленной историком С.В. Волковым: «Ермаков Авраам Васильевич, р. 30 окт. 1881. Из казаков ст. Константиновской Области Войска Донского. Новочеркасское казачье училище 1905. Офицер 2-го Донского казачьего полка. Есаул 26-го Донского казачьего полка. В Донской армии; на 21 сен. 1919 интендант 3-й Донской дивизии. Полковник. Вышел в отставку 15 апр. 1920. Эвакуирован осенью 1920 из Севастополя на корабле «Вампоа». В эмиграции на 1922 в Югославии. Жена Елизавета Корниловна (Авилова), 2 сына, в т.ч. Константин, р. 16 мар. 1909 (эвакуированы в начале 1920 из Новороссийска на о. Лемнос на корабле «Брауенфелз», летом 1920 там же).» http://swolkov.org/2_baza_beloe_dvizhenie/pdf/Uchastniki_Belogo_dvizhenia_v_Rossii_06-E.pdf . Упоминаемый выше его сын — Константин Авраамиевич Ермаков стал летчиком ВВС Югославии, командиром экадрильи, погиб в первый день нападения Германии на Югославию 6 апреля 1941 года (по другим данным — 9 апреля), совершая воздушный таран https://limited-history.ric.mil.ru/Stati/item/340387/, http://www.airwar.ru/history/aces/ace2ww/pilot/ermakov.html , http://rys-strategia.ru/news/2019-05-14-7331 . Когда закончил свой жизеннный путь сам Авраамий Васильевич Ермаков, пока выяснить не удалось. Очевидно, что он так и не узнал, что чуть было не стал главным героем «Тихого Дона».

2) Авраамий Ермаков в Мировую войну служил в 26-м Донском казачьем полку. В этом полку в русско-японскую войну служили друг юности Ф.Д. Крюкова Филипп Миронов (будущий командующий 2-й Конной армией Красной армии) и переписывавшийся с Крюковым Леонид Степанов (Н.Д. Рыжкова «Донское казачество в войнах начала ХХ века, М., Вече, 2008, с. 39; http://www.donvrem.dspl.ru/Files/article/m18/1/art.aspx?art_id=1821 ) По-видимому, Авраамий Ермаков не мог служить в 26-м полку одновременно с Мироновым и Степановым, но мог быть известен им , а также и самому Крюкову. Совпадение неординарного имени и фамилии Ермаков не оставляет сомнений, что имя Абрам Ермаков взято в честь Авраамия Ермаков из 26-го полка. 26-й полк — это также полк, в котором служил студент — автор дневника (гл. XI третьей части «Тихого Дона»). Об этом говорит упоминание сотника Чернецова — будущего героя Белого движения, который служил в 26-м полку. Подтверждается также тем, что в полку служат казаки Константиновской станицы.

Но Авраамий Ермаков прототипом Абрама Ермакова , конечно, не мог быть в силу своего офицерского чина и возраста — в 1914 году ему уже 33 года.

3) В каком полку служит Абрам Ермаков? 10-страничная рукопись Шолохова позволяет ответить на этот вопрос. В ней упоминается погибший казак этого полка из станицы Раздорской. Раздорские казаки служили в 8-м (молодые призывники) или 25-м (второочередники, отслужившие службу по призыву до войны и мобилизованные после ее начала) Донском казачьем полку. Поскольку в рукописи упоминаются проводы мобилизованного на войну полка в Новочеркасске (и говорится о пяти детях раздорского казака, в рукописи исправлено на трех) , то речь идет о второочередниках и 25-м полку. Строго говоря, кроме станицы Раздорской 1-го Донского округа (Раздорской-на-Дону) еще была станица Раздорская-на-Медведице (Усть-Медведицкого округа) . Но упоминание Новочеркасска как места отправления полка на фронт не оставляет сомнений, что речь идет о Раздорской-на-Дону.

25-й полк комплектовался из казаков станиц — Раздорской, Кочетовской, Золотовской, Великокняжеской, Семикаракорской, Нижне-Кундрюческой, Екатерининской, Усть-Быстрянской (Рыжкова, указ. соч., с. 20). Это станицы 1-го Донского округа Области Войска Донского. Уроженцем одной из них и должен быть Абрам Ермаков. Итак, казак 25-го полка получил свое имя от офицера соседнего (не только по номеру, но и по принадлежности к 4-й Донской казачьей дивизии) 26-го полка — полка, в котором служили друзья Ф.Д.Крюкова и в котором служил и погиб автор дневника в третьей части романа. К Харлампию Ермакову казачий офицер Авраамий Ермаков не имел отношения.

Есть еще один вариант. В 26-м полку служили казаки Богоявленской, Николаевской, Мариинской, Камышевской, Семикаракорской, Золотовской, Константиновской, Ермаковской, Денисовской и Платовской станиц. Они относились к 1-му Донскому или Сальскому округу. Как видим в некоторых станицах казаки могли призываться как в 25-й, так и в 26-й полк. В источниках даже есть разночтения по некоторым станицам. Автор романа, не будучи сотрудником тогдашних аналогов военкоматов, мог и не представлять себе с абсолютной точностью станицы, из которых призывались казаки в данный полк, если речь идет о станицах, далеких от малой родины автора. Поэтому Раздорская станица во фрагменте «осени 1925 г.» могла подразумевать и 26-й полк. От Раздорской всего несколько верст до Семикаракорской, далее вверх по Дону находятся Золотовская, Константиновская, Николаевская, Мариинская. Поэтому вполне возможно, что вымышленный Абрам Ермаков служил по замыслу автора в 26-м полку, как и реальный Авраамий Ермаков. В любом случае Абрам Ермаков — казак с Нижнего Дона.

4) Главный герой «Тихого Дона» задумывался как старообрядец? Имя Абрам применительно к донскому казаку с большой вероятностью говорит о старообрядческом происхождении его носителя. Отметим, что в 1-м Донском округе (наряду со 2-м Донским и Усть-Медведицким округами) проживало наибольшее число старообрядцев на Дону. Центром 1-го Донского округа являлась станица Константиновская, уроженцем которой был Авраамий Ермаков. Станица Вешенская и ее окрестности не упоминаются в числе центров старообрядчества на Дону, в отличие от родной для Ф.Крюкова станицы Глазуновской и вообще Усть-Медведицкого округа. Интерес Крюкова к старообрядчеству постоянен в его творчестве.

5) Абрам Ермаков (в отличие от Харлампия) — не молодой казак, а второчередник, отслуживший срочную еще до Мировой войны. Это очевидно из того, что его полк — 25-й или 26-й — второчередной, отправившийся после мобилизации на фронт в 1914 году из Новочеркасска.

6) Харлампий Ермаков, как и его 12-й Донской казачий полк (первоочередников) никакого участия в событиях корниловского выступления августа 1917 года не принимали.

Таким образом происхождение Абрама Ермакова от Авраамия Ермакова, а не от Харлампия, не вызывает сомнений. Совпадение с Харлампием по очень распространенной на Дону фамилии Ермаков (и станица есть — Ермаковская) не является чем-то удивительным. Как и совпадение отчеств Харлампия и Авраамия, оба — Васильевичи. Как и то, что у Федора Крюкова есть персонаж, ни много, ни мало — Василий Ермаков (рассказ «Казачка»).

В завершение разговора о Харлампии и Абраме Ермаковых констатируем следующее более чем сомнительное уверждение Прилепина (с. 254). Якобы дед Харлампия вернулся с Турецкой кампании 1811 года с турчанкой, у низ родился сын Василий. Очевидно, что он должен родиться вскоре после 1811 года. Учитывая, что Харлампий — 1891 года рождения, получаем, что по Прилепину Василий Ермаков стал отцом Харлампия почти в 80 лет.

Вернемся к Прилепину. Далее у него, с. 263-264: «В конце лета на него снизошло откровение.<...> Надо начинать с довоенной поры. А главным героем станет — наконец появилось это имя — Мелехов Григорий Пантелеевич.» То, что в рукописи появилось сначала вот это имя — Мелехов Григорий Иванович, наш исследователь, источавший желчь по поводу антишолоховедов много лет, так и не удосужился узнать. Хотя узнать об этом он мог бы из того же издания динамической транскрипции рукописей (с. 28-33). Родословная Мелеховых от Прокофия выглядела не Прокофий-Пантелей-Григорий, как в опубликованном тексте, а так — Прокофий-Пантелей-Семен (вариант — Андрей) — Иван — Григорий. Таким образом, Прокофий по раннему замыслу не дед, а прапрадед главного героя.

С. 264: «И название вдруг явилось — «Тихий Дон»» .Выше уже было сказано, что название «Тихий Дон» было уже в рукописи, маркированной 1925 годом, а не «явилось» летом 1926. Само понятие «Тихий Дон», конечно, по меньшей мере уже несколько десятилетий было в ходу (П.Н. Краснов, Ф.Д. Крюков и др.) Так что название в любом случае отнюдь не снизошло на Шолохова свыше.

Прилепин, с. 299: «Всего на первый том ушло восемь тетрадок «Роман-газеты»». Нет, не видел, не держал в руках тех тетрадок Захар Прилепин (публикация «Тихого Дона» в «Роман-газете» не значится в библиографии у Прилепина. Хотя это — первая публикация романа для сколько-нибудь массового читателя, тираж — 160 т. , против 3 т. у самой первой публикации в журнале «Октябрь»). Иначе бы Прилепин узнал, что на первый том (первую книгу) романа ушло всего две тетрадки «Роман-газеты» за 1928 год — № 7 (части первая и вторая) и № 12 (часть третья, опубликованная в «Роман-газете» как «кн. 2-я «Казачество на войне»»). Узнать об этом, конечно, можно без прямого знакомства с публикацией в «Роман-газете», например, из текстологического послесловия к «научному изданию» «Тихого Дона» (М., ИМЛИ, 2017, с. 748).

Прилепин, с. 306: «В первых трех номерах журнала «Октябрь за 1929 год начала публиковаться третья книга романа»<...> Редактором «Октября» был уроженец Херсона, поэт и критик Семен Абрамович Родов.» Однако в 1926-1929 г. редактором «Октября был уроженец станицы Нижне-Курмоярской Области Войска Донского Александр Попов (Серафимович). (Родов был редактором «Октября» в 1924-1925 гг.) То, что именно Серафимович дал путь «Тихому Дону» в «Октябре» как редактор журнала общеизвестно. Но не Прилепину.

Глава первая. Казак Кузнецов.

Феноменальная память Шолохова. На второй же странице собственно текста книги (с. 8) Прилепин заводит старую шолоховедческую песню о главном — о чудовищной памяти Шолохова, позволявшей ему обходиться без записных книжек («А у меня их нет. Все в голове держу») , не записывая никогда собеседников при сборе материалов к роману и т.п. «Помнил, когда в прошлом году — и в позапрошлом , и за год до того, и за десять тоже — пошел первый снег, и когда случился перелет птичьих стай». «Сел писать 2-й том «Поднятой целины», даже не перечитывая первый, а между ними было около 20 лет». Понятно, что слухи о феноменальной памяти нужны для объяснения скандального отсутствия какого-то ни было литературного архива, материалов, тех же записных книжек, дневников.

Такой автор, конечно, должен при работе держать в голове и те главы романа , которые он написал, и не допускать, как минимум, грубых ляпов и противорчий. Посмотрим, как обстоит дело.

1) Шолохов забыл имя своего героя. Студент — автор дневника (глава XI третьей части) носит имя Тимофей, через пару страниц Шолохов называет его — Александр Иванович (ошибка продержалась в романе вплоть до издания 1941 г.)

2) Шолохов забыл, в каком полку служит Петр Мелехов. Старший брат главного героя служит в 29-м казачьем полку (что правильно для казака-второчередника Вешенской станицы), но затем Шолохов переносит его в 27-й полк (что неправильно для Вешенской, так как это — полк казаков станиц Северского Донца — Калитвенской, Гундоровской и др.). Ошибка сохранялась в самых первых изданиях, затем разночтение было устранено. Но как! Во всех случаях был назван только 27-й полк , а правильный вариант — № 29 — полностью исключен из романа. Шолохов забыл, где должны служить его земляки. Напоминаю, что в данных заметках не обсуждаются возможные объяснения появления тех или иных ошибок у Шолохова (ошибки чтения чужой рукописи, следы ранних редакций и пр.) Мы говорим только о странных и многочисленных несоответствиях между феноменальностью шолоховской памятью и тем, что находим в романе.

3) Шолохов, может, и помнил про прошлогодний снег, но забыл, когда началась Мировая война. В главе VII третьей части казаки узнают о начале войны с Германией 13 июля 1914 года в черновике, 12 июля в беловике и в первой публикации в журнале «Октябрь». Правильная дата — 19 июля старого стиля была забыта столь памятливым автором.

4) Шолохов снова забыл, когда началась Мировая война, но уже по-другому. В том же дневнике студента (гл. XI третьей части») то же событие , перевернувшее жизнь России и всего мира, отнесено к записи от 30 июля: «30 июля. Приходится совершенно неожиданно взяться за перо. Война». (Наше объянение двух казусов с ошибкой в начале мировой войны мы дали здесь http://tikhij-don.narod.ru/1914.htm , http://tikhij-don.narod.ru/30_07_1904.htm , сейчас же речь идет только о немыслимой памяти Шолохова)

5) Шолохов забыл, когда главный герой получил ранение. Последняя запись в дневнике студента — 5 сентября. Главный герой же находит записную книжку погибшего студента в середине августа, а в сентябре сам Григорий Мелехов уже эвакуирован в тыловой госпиталь. Эта ошибка исправлялась в поздних изданиях (ранение Григория переносилось на середину сентября, что породило новые противоречия). В «научном издании» 2017 года сотрудники ИМЛИ вернулись к старому противоречию.

6) Шолохов забыл, как правильно зовут героя. Казак Шумилин с простым русским именем Мартын неожиданно со второй книги (в рукописях и ранних изданиях) становится тезкой Мартина Бормана, что озадачило даже шолоховедов: «Причины такого авторского решения неизвестны. Налицо уникальный случай изменения орфографии в процессе письма» (текстологическое послесловие Ю. Дворяшина к т. 1. «научного издания 2017 г., с. 782)

7) Шолохов забыл, что данный персонаж уже убит. Казак Антип Брехович расстрелян красными , но затем подобно Шерлоку Холмсу, чудесным образом оказывается живым. «Позабыв о смерти Антипки Шолохов опять ввел его в роман» (сверхлояльный по отношению к Шолохову Герман Ермолаев, «Шолохов и русское зарубежье», М., Алгоритм, 2003, с. 155)

8) Шолохов забыл, что две недели назад уже было полнолуние, и повторяет его. Любовная история Григория и Аксиньи начинается на Троицу, т.е. перед полнолунием, что находит отражение в картинах яркого лунного света в начале романа. А через две недели, т.е перед новолунием, в окно курень снова «глазастет месяц» — так можно написать только о луне, близкой к полной.

9) Шолохов, пока писал роман, забыл, как называется казачий хутор, в котором и сам жил. Случай, родственный с казусом Мартына Шумилина. Хутор Рубёжин (в книгах 1-3, сокращенное от полного названия Рубёженский) в книге 4 превращаеается в Рубежный (или Рубёжный). В этом хуторе семья Шолоховых жила некоторое время. Забыл правильное название? Это наблюдение принадлежит Зееву Бар-Селле («Кто не писал «Тихий Дон»», альманах «Тайные тропы», № 2, октябрь 2022 г.)

10) Шолохов забыл, где воюют герои. В 1914 г. герои воюют одновременно на Юго-Западном фронте в Галиции и Северо-Западном близ Восточной Пруссии.

11) Шолохов забыл, что герой уже давно ранен и не пребывает на фронте. Евгений Листницкий получает ранение 29 августа 1914 г. и убывает в варшавский госпиталь, затем в отпуск домой. Но не ранее 5-6 сентября он еще в своем полку на фронте беседует с Бунчуком http://tikhij-don.narod.ru/Eugeny.htm

12) Шолохов забыл, что хутор Татарский относится к Вешенской станице. Ординарец Григория Прохор Зыков во время вешенского восстания (3-я книга) едет вдоль Дона в Вешенскую из хутора Татарского через Рубёжин (Еланской станицы.) То есть Татарский вдруг отнесен не к Вешенской станице, а к Еланской или еще ниже по Дону — Усть-Хоперской.

13) Шолохов забыл фамилию командира полка, о котором ему рассказывал его знакомый. В главе VII предвоенные недели 3-го казачьего полка описаны Шолоховым со слов его знакомого Михаила Иванкова — так принято считать у шолоховедов. Однако в романе командиром 3-го полка назван полковник Греков. В реальности им был полковник Кочетов. (Отметил А.В. Венков)

14) Шолохов забыл, когда Штокман приехал в Татарский. Революционер Штокман прибывает в хутор Татарский в конце октября (1912 г.) Далее он разнимает драку казаков Татарского и украинцев на мельнице за 3 дня до Покрова, т.е. 28 сентября.

15) Шолохов забыл, когда была последняя русско-турецкая война. Еще одно хрестоматийное — во втором абзаце первой же главы романа дед героя возвращается с русско-турецкой войны («последней турецкой кампании»). Это — война 1877-78 гг. Через некоторое время у него рождается сын Пантелей — будущий отец Григория Мелехова. Тогда Пантелею Прокофьевичу в начале романа — не более 35 лет. А у него старший сын уже отслужил срочную военную службу, т.е. ему лет 24-25 минимум (Подробность, что в черновой рукописи с последней турецкой кампании возвращается не дед, а прапрадед главного героя, мы опускаем. Захар Прилепин в толстенной книге ни разу о длинном варианте истории рода Мелеховых не упоминает. Как и вообще ни разу не дал повода заподозрить себя в знакомстве с рукописями.) .

Ограничимся этим, далеко не полным перечнем проявлений феноменальной памяти М.А. Шолохова. Более 2/3 из них относятся к первой книге романа. Таким образом, Захар Прилепин начинает книгу с нелепых и не выдерживающих малейшей критики заявленй. Их смысл — объяснить скандальное отсутствие у Шолохова литературного архива в каком-либо виде. «За правду?»

С.38: «Сына Григория Мелехова — незаконного — тоже звали Мишкой. За одну страницу до финала «Тихого Дона» смертельно раненная Аксинья говорит Григорию: «<...> А Мишатка прибегает с улицы<...>Ребята <...>говорят — твой отец — бандит<...>» Однако Аксинья говорит эти слова еще до своего ранения. И, главное, Мишатка — законный сын Григория и Натальи, один из двух близнецов. ( Так велик был соблазн провести параллель — незаконный ребенок Миша Шолохов — незаконный ребенок Миша Мелехов?) Прилепин, видимо, обманулся из-за того, что мальчик назвал соседку Аксинью в данном разговоре мамкой. Но в целом роман-то прочитать не пробовали, Евгений Николаевич?

Глава вторая. Гимназист.

С. 54 и далее. Прилепин седлает еще одного конька шолоховедения — прототипы, известные Шолохову в основном по хуторам Каргин и Плешаков.

В основном Прилепин следует давно известным претензиям шолоховедов на то, что многие третье- и десятистепенные герои «Тихого Дона» были известны Шолохову лично. Прилепин следует Г.Сивоволову и другим краеведам или изложению их сведений в книге Ф.Кузнецова ««Тихий Дон»: судьба и правда великого романа», М., ИМЛИ РАН, 2005.

Основной мотив Прилепина – реалии хутора Каргина (в дальнейшем — Каргинской станицы) описаны в “Тихом Доне». Однако большинство из этих реалий непроверяемы и впервые были обнародованы во времена, когда ничего, кроме апологетики Шолохова и не могло быть опубликовано по этому поводу, и, как в таких случаях бывает, старожилы говорили скорей то, что от них ожидали услышать, чем то, что реально помнили. Даже горячий сторонник авторства Шолохова Герман Ермолаев писал так о вешенских краеведах: «Возможно, что Сердинов-младший и интервьюеры из Вешенской средней школы были склонны сосредоточить внимание скорее на чертах сходства, чем различия, между персонажами романа и их прототипами. Возможно также, что у старожилов, с которыми общались краеведы (некоторым из которых было от восьмидесяти до девяноста лет) не сохранилось достаточно точных воспоминаний о далеком прошлом» (Г.Ермолаев, «Михаил Шолохов и его творчество», СПб, Академический проект, 2000, с. 347) . Если даже в 1982 г. (год выхода оригинала монографии Ермолаева «Mikhail Sholokhov and his Art» в Принстоне, p. 285), проверяемость свидетельств о детстве Шолохова в Каргине была небесспорной, то, что же можно сказать о них еще через 40 лет?

Однако некоторые сведения, приводимые Прилепиным, вызывают недоумение. Вот братья Шумилины по прозвищу Шамили. Прототипы — братья Ковалевы из Каргина, их четверо, а не трое, как в романе, но у двух совпадают имена с романными. Но, главное один из братьев — Алешка-безрукий. «В романе как и в жизни, он действительно лишился руки», пишет Прилепин (с. 57). Но уже на с. 68 Прилепин приводит сведения от дочери одного из братьев, Ивана Ковалева, о том, что Алексей с ее отцом служил в Мировую войну на турецком фронте и привез домой известие о гибели Ивана. Инвалид без руки на фронте? Даже в гражданскую его не могли призвать, об этом и Ф. Кузнецов пишет. Призыв и гибель Алексея-Шамиля в гражданскую войну — это простительное литературное преувеличение. Но в жизни ни на каком турецком и любом другом фронте он служить не мог. Потомки что-то напутали? Но как же мы можем полагаться на столь противоречивые воспоминания?

Странным выглядит и происхождение прозвища Шамили в романе от фамилии Шумилины — самый примитивный уровень образования прозвищ. Как лучше было бы сказать, что прозвище у братьев — от деда, ловившего имама Шамиля, как это якобы бы было у кого-то из жителей Каргина.

Забегая вперед в книге Прилепина, отметим также странные подробности для машиниста мельницы Ивана Алексевича Сердинова как прообраза его полного тезки Котлярова. «Считался он казаком, но проживал в бедности» (с. 129.) Но до этого (с. 84): «Иван Алексеевич Сердинов» <...> дом свой купил у тех самых Мельниковых, которые поначалу сдавали комнату семье Шолоховых». Хорош рабочий на мельнице, который проживал в бедности» — дом купил!

Ошибки воспоминаний через 50 и более лет понятны и простительны, но как на таких эфемерных воспоминаниях шолоховедам можно строить серьезные рассуждения ?

Некоторые моменты в у Прилепина в части прототипов выглядят хватанием за соломинку. Вот у казаков Дроздовых, у которых Шолоховы снимали жилье в Плешакове был отец, покойный старый Дроздов, которого Шолоховы не застали. «...говорили: прихрамывал он» (с. 83). Прилепин: «Памятуя хромого Пантелея Прокофьевича, запомним и это» . Негде больше было хромого казака взять, чем от прихрамывающего человека, которого Шолохов и не видел никогда!

С. 62 . Прилепин: «В романе почмейстера зовут Фирс Сидорович, в реальности (т.е. в хуторе Каргин- А.Н.) звали его Митрофан Семенович. (Шолохов, заметим, сохранил языковое созвучие в имени...)» . Однако филолог Евгений Шацкий (отнюдь не сторонник версии о плагиате) убедительно показал, что имя Фирс — часть реминисценции из «Вишневого сада» («Персонажи-тезки, или Код Чехова в романах Шолохова», Вопросы литературы, 2021, № 2 ; https://voplit.ru/article/personazhi-tezki-ili-kod-chehova-v-romanah-sholohova/)

Христан. Среди персонажей промана, имющих прототипов с теми же или близкими именами, Прилепин (с. 55) называет Хрисанфа Токина (Христоню). Фамилия Токин упоминается у Прилепина как фамилия жителей хутора Каргин. Странная вещь — Хрисанф в романе назван Хрисанфом только первый раз (в авторской речи), а далее , если полное имя, то — Христан (14 раз в романе, всегда — в прямой речи героев) . А в рукописях, черновой и беловой — там вообще — только Христан. Ф. Кузнецов называет прототипом Христони Христана Дударева (плюс Федора Стратоновича Чукарина — «Стратоню»). Прилепин ограничивается каргинским казаком по имени Хрисанф и тем же Чукариным (с. 281-282). Однако русского имени Христан, по-видимому, не существует. Поиск в интернете, например, кроме Христана Дударева в работах Ф.Кузнецова не дает ни одного русского Христана — только немцы и финны. И ведь Христан — это Христаня (Хрисанф — Хрисаня). А Христоня — это Христон. Такое редчайшее русское имя существует. Оно встречается у Федора Крюкова. Георгий Малахов помог мне найти это место — рассказ «В субботу». «Христон один дома» (Ф.Крюков, «На германской войне. На фронте и в тылу», М., АИРО-XXI, 2013, с. 158). Так как называли в оригинале Христоню полным именем? Конечно, Захару Прилепину нет дела до всех этих вопросов.

Хутор Рубёжный. Не только Шолохов в романе (в 4-й книге) , но и Прилепин в своей книге неправильно называет хутор Рубежин — «Рубежный». В этом он вполне следует и Ф. Кузнецову. Многократно Прилепин также неправильно называет хутор Каргин — «Каргинский». Только один раз такая ошибка есть и в романе : «Из них лишь двое были с хутора Каргинского, Фадеев и Каргин», возможно, чтобы дважды не повторять «Каргин». Даже после преобразования в станицу Каргинскую нет-нет мелькнет в книге Прилепина «Каргинский» (с. 222, например).

С. 62. «Именно в Москве 1 августа Миша Шолохов встретил известие о начале войны» . Миша Шолохов мог встретить это известие только 19 июля 1914 года старого стиля, а только он и уместен в данном случае, как его использует и сам Прилепин, например, в рассказе о событиях октября 1917 г. (Иногда поразительно отсутствие чувства времени у Прилепина — мы еще встретим у него маршала Блюхера ... в 1930 году, с. 371).

С. 103. Прилепин: «11 мая, на святую Пасху в хуторе Пономареве Подтелков и комиссар его отряда Кривошлыков были повешены, а остальные участники их отряда расстреляны.» Та же дата и в романе. Однако Пасха в 1918 году приходилась на 5 мая нового стиля (22 апреля старого ст.)

С. 108 (и еще далее повторяется). У Прилепина — Верхнедонецкий округ, к которому принадлежала и была его центром Вешенская, образованный в 1918 году. На самом деле округ, конечно, назывался Верхне-Донской. Северский Донец по его территории не протекал. Не чувствует Прилепин даже топонимику романа.

С. 68: «В романе «Тихий Дон» цитируются стихи только двух поэтов — Бунина и Блока.» Однако, вот дневник студента: «Любви все возрасты покорны». Там же: «Что день грядущий мне готовит?». Допустим, «Евгений Онегин» — слишком общедоступно, к тому же цитируется только по одной строке. Далее, четвертая часть, Кивошлыков — Подтелкову: «Мы слышим звуки одобренья не в сладком рокоте хвалы, а в диких криках озлобленья» (на последние два примера обратил мое внимание Георгий Малахов). Некрасов как классик тоже не в счет? Но на конец-то пятой части Прилепин должен обратить внимание:

В годину смуты и разврата

Не осудите, братья, брата

Видимо, Прилепин не знает, что это — несколько измененные строки Арсения Голенищева-Кутузова (1848-1913)

В годину смут, унынья и разврата

Не осуждай заблудшего ты брата

Это означает, что Прилепин не знаком и с работой ростовского журналиста и филолога Марата Мезенцева (1938-1994) «Судьба романов» http://www.philol.msu.ru/~lex/td/?pid=012121&oid=01212 , где и было, по-видимому, впервые атрибутировано двустишие из «Тихого Дона».

С. 674. Прилепин и Блоку отказывает в праве быть процитированным в романе и оставляет Бунина как единственного.

Прилепин ушел от всякой реальной полемики с оппонентами по вопросу авторства в своей книге. Кроме книги Медведевой-Томашевской, которая (книга) старше самого Прилепина, не упоминает ни одной работы оппонентов. И полностью замалчивает их аргументы — ранние редакции романа не связаны с Вешенской, Шолохов делал ошибки при переписывании протографа со старой орфографией, объединил разные редакции протографа в одну с массой противоречий между ними, фольклорные заговоры из романа были известны тогда только специалистам, Абрам Ермаков (якобы первый вариант Г. Мелехова) — казак с Нижнего Дона, и пр. Отказавшись от первоначального плана: ««Вал «антишолоховедения» он огромен и таит в себе аномальное количество безумства, комплексов, парадоксов и бреда сивой кобылы. Я возьмусь и со всем этим разберусь», Прилепин по факту признал свое поражение. Провал книги Прилепина, как призванной поставить точку в деле «Тихого Дона», превзошел все ожидания. Тупик шолоховедения, продемонстрированный как нельзя лучше Захаром Прилепиным, кажется уже абсолютным.

И – большое число ляпов, в т.ч. связанных с незнанием Прилепиным «Тихого Дона», истории его текста и просто текста романа! http://tikhij-don.narod.ru/Polemica.htm

Писать на такие книги отзывы невероятно трудно. Вспоминаются при этом слова Льва Толстого об «Анне Карениной»: чтобы объяснить, о чем роман, нужно написать еще один точно такой же. Я пока читал, заметки делал. Страниц на пять печатного текста получилось. И это только при первом приближении. Но возможного читателя этой заметки утомлять не буду ,постараюсь быть сверхкратким — только главные впечатления.

В прошлом году был в «Бункере на Лубянке» на презентации книги поэта Ивана Приблудного «Все написанное». Представляли издание его идейные вдохновители — команда КПД: Алексей Колобродов, Захар Прилепин, Олег Демидов. У всех я взял автографы. Для прилепинского притащил с собой огромный том «Есенина» и сказал, протягивая: «Эта книга мне жизнь спасла!» Прилепин удивленно взметнул брови, но пожелал в надписи «веры и сил».

Если я и несколько преувеличил, то ненамного. В любом случае, чтение книг Захара Прилепина находится в максимально удаленной точке от пункта «писатель пописывает, читатель почитывает». Первое же впечатление очень острое: особое состояние читать книгу, автор которой выздоравливает после чудом пережитого диверсионного теракта. Я, собственно, и засел за «Шолохова. Незаконного» после того, как посмотрел на Ютубе презентацию книги на Красной площади. Автор не смог на нее прийти, как планировалось, было только короткое включение из больницы с приветственными словами.

Это уже третий заход Прилепина на эпическую биографию. Но и в этом жанре он никогда не повторяется. «Леонид Леонов» — было исследованием-расследованием загадочной судьбы, историко-литературным детективом. «Есенин» — грандиозного масштаба каддиш (похоронный плач) по родному человеку, погибшему, идя напролом сквозь великую историческую бурю. «Шолохов» — невероятная палитра возможностей эпического жанра. Это Теогония, Титаномахия, «Илиада» недавно ушедшей эпохи.

При этом один том вмещает в себя сразу несколько книг меньшего масштаба. Вначале это драматическая любовная история двух «несчастливцев», приведшая к рождению гения. За ней следует трагическая историко-революционная повесть о Гражданской войне. Потом повесть в стиле Бальзака о приключениях и завоеваниях юного провинциала в столице.

Четвертая часть самая сюжетно увлекательная. Две главы о 1930-х, «Коньяк Сталина» и «Погоня» — это невероятно напряженный политический триллер-детектив о схватке Шолохова с высшим руководством НКВД СССР. И битва эта была — без всяких скидок — не на жизнь, а на смерть. Потому что проигравший отправлялся на расстрельный полигон. И у Захара Прилепина получилось ни на йоту не хуже ,чем у Юлиана Семенова. Какие типажи, какие остросюжетные ситуации! Наемные убийцы, погони, пытки в застенках тайной полиции, судьбоносные встречи с высшим руководством государства, тонкие политические маневры. Есть даже заход в самую настоящую «альтернативку» — Прилепин придумывает очень брутальный и реалистичный эпизод с расстрелом Шолохова. Могло быть и так. (В который раз кусаешь локти, читая, — ведь это готовый сценарий шикарного мини-сериала! И даже есть много милой сердцу Фонда кино антисоветчины, преступлений сталинского режима. Но нет! Куда интересней снимать дешевое в художественном смысле телемыло, написанное мажорными девочками-припевочками из ВГИКа, которые НКВД от ФБР не отличили бы даже под дулом пистолета).

За этим следует крепкая «лейтенантская проза» о сражениях и потерях одного полковника на фронтах ВОВ.

Затем социально-психологическая повесть в жанре «предварительные итоги» о заслуженном авторе-лауреате, школа Юрия Трифонова.

Перед заключением Прилепин выдает уникальную увертюру в оригинальном жанре историко-литературной сатиры, рассказывая о хулителях Шолохова ,которые пыжились доказать, что наш нобелиат всего лишь жалкий вор и подражатель. Читая. чуть живот от смеха не надорвал. А потом, конечно, крепко взгрустнулось от картин человеческой подлости и злобности.

Венчает все эпилог о закате эпохальной жизни, исполненный в традициях советского авторского кино 1970-80-х годов — Динара Асанова, Илья Авербах вспоминаются.

Невероятная жанровая полифоничность эпического биографического романа. Но есть на всем протяжении его одна сквозная линия ,которую автор не педалирует, но читатель сам ее осознает и вынужден отрефлексировать. Постоянный рефрен в описании личности Шолохова ,которое дают его родные, близкие и просто знакомые — скромный. «Скромный, скромный»... В конце концов это и самому Шолохову надоело и он воскликнул: «Скромный у Бога теленка увел!»...

Этот скромный лично спас от казни и тюрьмы тысячи человек, а от голодной смерти целые десятки тысяч.

Захар Прилепин тоже скромный. (Политическая самореклама не в счет, на то он и политик!) Но постепенно, подспудно возникает отчетливое впечатление:

- когда он рассказывает о простом гении из народа

- о том, как подросток Шолохов пережил крушение государства и Гражданскую войну

- об общении Шолохова с высшим руководством страны, о его нахождении в самом центре литературных битв эпохи, об общении его с главными литературными звездами планеты

- о фронтах, исхоженных Шолоховым

- о принципиальном провинциализме его

- о ненависти к нему либеральной литературной тусовки

- об ответственности народного кумира перед народом

- о Шолохове-политике

Захар Прилепин ведь все это о себе пишет! Он — Шолохов наших дней ,и даже больше. Не в размере таланта — на таких высотах не меряются — а в погруженности в эпоху. Многое из того ,чему Шолохов был только свидетелем ,пусть и близким, Прилепин был непосредственным участником. Например, Гражданской войны в России в 1990-е годы.

Но он скромный, рассказывает о классике — Нобелевском лауреате. А ведь и сам общался тесно с руководством РФ и мировыми знаменитостями, основал партию. А простые землеробы — односельчане — помогли ему, когда он, тяжелораненый, выбрался через лобовое стекло из подорвавшегося на мине автомобиля.

В аннотации «Молодой гвардии» правильно сказано — не только творчество, но и судьба Шолохова сейчас для нас актуальна. Она воплотилась, например ,в судьбе главного писателя нашего времени — Захаре Прилепине.

Да и эпоха не подкачала. Прилепин размышляет о романе «Они сражались за родину» и его великой экранизации, описывает, обильно цитируя, как Стрельцов с Лопахиным жгут фашистские «Тигры». Каково это читать сразу после того, как посмотрел фронтовую сводку и видеофиксацию с дрона ,как горят в степи расхваленные на весь мир новейшие «Леопарды«! О нет — это точно не «писатель пописывает, читатель почитывает«!

Кстати, напоследок о том ,как написано. Пять лет назад посоветовал я одному гражданину почитать Захара Прилепина. А он мне ответил ,что не любит книги, написанные в журналистском стиле. Я обиделся за любимого автора, но по здравому размышлению... В своих художественных текстах Прилепин сильный и оригинальный прозаик, но таких сегодня в нашей литературной среде можно назвать целый ряд. А вот его публицистика, пронизанная тонким и трепетным лиризмом — уникальна! Это все настояно, конечно, на Проханове и Лимонове, но сейчас других таких документалистов у нас нет.

В «Шолохове» меньше лирики, чем в «Есенине», но здесь, следуя за своим героем, Прилепин смешивает в оригинальном стилистическом коктейле публицистику и народный эпос. Как это делал Шолохов в своих очерках и «Науке ненависти», например. С точки зрения стиля, книга Прилепина — миметический шедевр.

Этот огромный том не станет, думаю, главной книгой для меня в этом году потому что я собираюсь прочитать еще таких авторов, как Вальтер Скотт, Джейн Остен, Федор Достоевский, Лев Толстой, Джеймс Джойс, Михаил Шолохов — но ряд примерно такой.

В отличие от Шолохова, творчество Захара Прилепина пока шло по нарастающей. «Паталогии», «Грех», «Восьмерка», «Обитель», «Есенин», «Шолохов» — этапы большого пути. Будем надеяться на его скорейшее выздоровление и эгоистически желать, что Бог, военная удача, политическая борьба не воспрепятствуют, а поспособствуют завершению его исторического эпоса о казаках и написанию еще нескольких литературных шедевров.

Долгие лета, Евгений Николаевич!

Потрясающая работа Прилепина! Не мог оторваться от книги ни дома,ни на работе(читал в электронке,закинув книгу и в старенькую эл. книгу и в смартфон),давно так не захватывало повествование.Причем всю жизнь ровно дышал к поэзии в целом и к творчеству Есенина. Хотя прекрасно помню,как легко учились в начальной школе его стихи.А к 40 ,почти,годам — вот очередное переосмысление в моей жизни))К слову:я и с писателем Захаром Прилепиным был знаком лишь по его роману «Обитель»,который я не осилил несколько лет назад,уж не знаю по какой причине,ибо написан он здорово,да и тематика книги меня привлекает — просто не срослось,не знаю...А в случае с Есениным ,Прилепин меня не просто поразил,потряс!На очереди теперь — «Шолохов.Незаконный» ,его свежая фундаментальная биография писателя Михаила Шолохова.Спасибо Вам,товарищ Прилепин!!

Пожалуй, самая неудачная, откровенно слабая книга Прилепина.

Автор явно попытался сыграть на новом для себя поле, выйти за рамки привычного реализма, написать сложный, многослойный роман. Но не получилось. Книга по большей части вышла «вымученной», «философия» книги мутная, несвязанная, сцены в Африке и вовсе уровень фанфика. Впрочем, та часть романа, где описываются отношения ГГ внутри семьи и с дамой лёгкого поведения, на удивление хороши, правдоподобны, вызывают интерес и даже сочувствие к ГГ.

В целом общая задумка и идея книги понятны, но исполнение очень слабо. Не советую.

Историю России не назовёшь гладкой и безмятежной. Беды волнами накатывали на нашу землю из века в век. И тогда появлялись они, люди высокой веры в правоту своего дела, не готовые согнуться перед кажущимся всесильным злом. Евпатий Коловрат, Кузьма Минин и Дмитрий Пожарский, Василиса Кожина и Денис Давыдов, Пётр Кошка и Павел Нахимов, Михаил Скобелев и Иосиф Гурко, Сидор Ковпак и Николай Кузнецов. А сколько их безвестных и безымянных отдали свою жизнь за нашу свободу и самою жизнь? Нам, ныне живущим, и нашим потомкам повезло, что в тяжкие годы войны на Донбассе рядом с Александром Захарченко оказался Захар Прилепин. Да, именем Захарченко назовут школы и заводы, аэропорты и корабли, поставят памятники и бюсты. Но «Некоторые не попадут в ад» — это тот самый нерукотворный памятник по меткому выражению Пушкина, который обеспечит бессмертие Александру Захарченко и ополченцам Донбасса в сердцах и мыслях потомков.

P.S.Тут в обсуждениях одного рассказа на сайте возник вопрос о том, какой русский писатель не прячет фигу в кармане? Настоящий, такой как Захар Прилепин. Ибо настоящий русский писатель всегда остаётся со своим народом во все времена. И когда Прилепин писал «Письмо товарищу Сталину», что стоило ему изгнания из тусовки «людей с приятными лицами», и в 2015 году, когда он отправился на Донбасс участвовать в создании ополчения благодаря своему опыту и зачастую на собственные средства. Все эти годы Фонд Захара Прилепина спасал людские жизни. И сейчас Прилепин не фигой в кармане шевелит, а служит в Луганске в батальоне Росгвардии. В результате Захар Прилепин под санкциями США, Канады, Великобритании и Евросоюза.

То, что делает Прилепин в этой книге – чистое преступление. Как можно романтизировать откровенного маргинала, виновного в геноциде, грабеже и пытках? Еще бы Чикатило сделал героем, или Гитлера, ну серьезно.

Да, адекватные исключения в странной романтизации бывают. Например, культовая «Бригада» с ее героями-бандитами. Но ведь сериал смог проявить и обратную сторону персонажей: упадок личности, невозможность семейного счастья, постоянную грызню и прочее. А здесь история о гораздо более омерзительной личности, в которой она, личность, показана ну чисто рыцарем в сверкающих доспехах.

Сам повествователь тоже неприятный, но на нем отпечаток автора, тут другого не ожидаешь. А вот хунтиста, несколько лет разорявшего огромный регион, сделать чуть не святым – плевок в душу десяткам тысяч людей, которые потеряли из-за него родных, свой дом и надежду на будущее. Но ладно, по заслугам неуважаемая личность получила, благополучно была взорвана своими же собутыльниками. Ни одна убогая писанина эту историю уже не перепишет.

Оставим тошнотворный пафос книги, посмотрим сам текст. Тут ожидаемо: написано слабо. Друг за дружкой идут скучные сцены и диалоги, а все размышления героя Прилепина сводятся к тому, как он хорош в сравнении с теми, кто его окружает. Хотя в чем именно он хорош не понятно. Складывается ощущение, что лучше других он только потому, что у него в кармане есть пачка денег, а у остальных нет. Вообще большой вопрос, откуда у человека, пишущего настолько несуразно, бессвязно и не увлекательно, взялась премия «Большая книга»? Видимо, какие-то связи помогли. Или и тут пачка денег выручила?

Радует только одно: несмотря на политическую лояльность Прилепина, его графоманство практически никто не читает, а издают только как кастыли для пропаганды.

Сильно, доходчиво, эмоционально. Автору спасибо за хороший русский язык и тонкий юмор. Не могу сказать, что полностью разделяю его политические взгляды, но ознакомилась с ними с большим интересом.

Почитал отзывы. Искали книжонку, а нашли книгу. И тщатся выплюнуть её из себя, как случайную горькую ягоду.

Предисловие называется «По обе стороны Млечного Пути».

Это предисловие имеет свое название, данное ему автором — «Хранитель древностей, и голосов, и ароматов, и времен».

Из 2022-го сборник воспринимается как пачка старых фотографий, выложенных на стол. Казалось бы, ты сам был свидетелем всего того, что описывается, но реальность изменилась неузнаваемо. Не хорошо и не плохо. Просто время скакнуло вперёд, и старые снимки остались всего лишь костылями для памяти. Ведь было время когда Захар Прилепин писал для журнала с названием «Glamour» (что за журнал понятия не имею, но звучит очень гламурно), ругал пустоту телевидения и передачу «Дом-2» (передачу я не смотрел, но видимо действительно это символ культурной разрухи), высмеивал актуальный российский кинематограф, негодовал в адрес бездушных чиновников. И всё это было так недавно и в то же время дистанция измеряется не в минутах, часах и годах, а в событиях. И пусть телевидение намного лучше не стало, но вот уже и сам Захар Прилепин стал завсегдатаем в Останкино. Кинематограф российский заметно окреп (шлака и ужаса по-прежнему хватает, но и фильмов, за которые не стыдно, стало существенно больше). И даже казавшаяся неизбывной проблема чиновничьего хамства ушла в область воспоминаний под напором вежливых работников МФЦ и электронных сношений с государством. И только рассуждения писателя о коллегах по ремеслу (Мариенгофе, Лимонове. Проханове, Есенине, Семёнове и других) всё так же актуальны и вневременны. Такой вот получился привет из конца нулевых для всех ныне живущих и тех, кто придёт за ними.

Очередная книга Захара Прилепина о конфликте на юго-востоке Украины, в привычном для автора стиле «романа в рассказах». Когда вроде бы абсолютно самостоятельные истории, объединены между собой кочующими из одного рассказа в другой персонажами и насажены как отдельные куски мяса, на единый «шампур» происходящих событий. В отличие от предыдущей книги Захара на данную тематику — романа «Некоторые не попадут в ад», в этом сборнике присутствие автора почти не ощущается и это пошло книге только на пользу. Нет той снисходительности «богатого человека, который решил помочь пацанам», нет попыток вписать имя себя любимого главой в собственную же книгу «Взвод. Офицеры и ополченцы русской литературы», а есть взгляд со стороны. Есть дотошный очевидец, стремящийся не рассказать, а показать те события, которые он имел честь наблюдать — в виде разрозненных фотографий и видосов из памяти обшарпанного смартфона. Есть война, как она есть — со всеми её страданиями, ужасами, грязью, кровью.....и надеждой. Надеждой, что всё было не зря и благодаря вон тому парню, умирающему посреди трассы в луже крови и благодаря вон тем ребятам, скрючившимся в окопах под жестоким обстрелом, наступит мир и сбудутся мечты. Не вопреки этой войне, а благодаря ей. Не вопреки всем страданиям и жертвам, а благодаря им. Никакой романтики, никакой дутой героики....просто надежда, как ковш холодной и чистой водички, посреди ада. Просто вера, что когда нибудь ты до него дотянешься. Именно ты, а не тот, на кого сейчас направлен твой автомат. Человек всегда человек, а это значит надежда и вера всегда с ним, до последнего удара сердца. Надежда на лучшее и вера, что всё это было не напрасно.

«И злодея следам

Не давали остыть,

И прекраснейших дам

Обещали любить;

И, друзей успокоив

И ближних любя,

Мы на роли героев

Вводили себя.»

Высоцкий

Начав читать книгу «Есенин. Обещая встречу впереди», я понял, что мне необходимо изначально отделить Прилепина от Есенина. И в этом мне помогут рассказы писателя о себе. Так я начал читать этот сборник размышлений автора о жизни, о прошлом, настоящем и будущем.

Начало меня порадовало. Мы с автором не только тёзки, но и почти ровесники. Похожее детство — хороший базис для понимания. Но чем больше расходились наши жизни от условно общей точки начала, тем больше я невольно удивлялся, насколько же можно прожить разные судьбы. В отличие от автора, я не могу похвастать, что бухал со знаменитыми музыкантами, накидывая фамилии погромче. Да честно говоря, и не стал бы я этого делать. Разве в этом твоя суть? Впрочем, у Прилепина вполне может быть и в этом. У него не было ошибок зрелого возраста, он всё сделал правильно. И это ещё ладно. Если верить автору, то у него не было и ошибок молодости! Всё, что он делал — было на благо планете. Не употреблял наркотики, не заряжал воду от экрана телевизора при выступлении Кашпировского, не смотрел «Рабыню Изауру», не стоял в очереди за бургером. В общем, пропустил всё как есть. Словно в подвале сидел. А может не был любопытным? А может непогрешимое восприятие своей жизни мешает автору перестать ставить себя в пример, не понимая, что его жизнь хоть и полна ярких моментов, рассказанных им самим, но больше напоминает какое-то метание в поисках ратного подвига. На меньшее Прилепин не согласен. А жизнь полна маленьких свершений. Из них как раз и складываются долговременные победы.

Можно подумать, что писатель просто самовлюблённый эгоист, который замечает только себя и описывает мир с себя как центральной точки мироздания. Но нет, если читаешь в сборнике его путевые заметки о разных местах и странах или рассказы о других людях, то видно, что Прилепин умеет разглядеть главное, при этом не забыв о каких-то говорящих деталях и, ради объективности, убрав себя из описания. Но стоит ему начать писать о себе и снова-здорова: от идеальности зубы сводит. Ощущение, что попал в его инстаграм с тщательно подобранными и подкорректированными фотографиями, а внизу к ним идут подписи с правильными словами. И временами эта идеальность начинает даже противоречить сама себе. Вот автор пишет: «У меня дома уже двадцать лет не работает телевидение. Я уже двадцать лет не смотрел ни одной телевизионной программы целиком. Иногда что-то важное пролистываю в интернете.» Избитая фраза, всем уже надоевшая. Но тут важно, что Прилепин не смотрит телевизор. Но чуть ранее было: «Каждый месяц я снимаю восемь авторских программ на ТВ.» Мне вот стало интересно, а зачем он снимает что-то для ТВ, если считает, что смотреть телевизор бессмысленно? И что он думает о тех, кто смотрит его передачи и собственно телевизор? Как-то такая позиция отталкивает. И ладно бы это было написано в разных статьях разных годов. Нет, обе цитаты из одой заметки «Успеть всюду, или Живу на всём готовом». Может он и о Есенине написал с мыслью пусть читают, сам бы я не стал? Кстати, прочтение этого сборника не помогло определиться с книгой о поэте. Прилепин слишком уж неравнодушен к Есенину, чтобы надеяться на отделение его образа от авторской личности. Вряд ли я пойму, Есенин это или Прилепин в роли Есенина. С другой стороны, именно как книга для знакомства с автором, сборник хороший. Каких тут только тем не поднято, каких тут только сфер жизни не затронуто. Вполне формирует впечатление о писателе. А большего и не требовалось.

Гиперкомпенсация

Дисклеймер: чтение Прилепина не связано со стремлением солидаризоваться или высказать осуждение его политической позиции. Отзыве выражает мнение о литературных особенностях сборника. За возможные читательские ассоциации, вызванные именем автора, рецензент ответственности не несет.

России обязательно нужен один поэт. Один святой, один вождь. Нужен.И ещё оружие. Ещё нужно много оружия.

Я перечитала у него много чего — после «Обители», которая была и останется великой книгой, искала того, что сочетало бы ту же мощь, честность, страстность, непредвзятость. Не нашла, теперь уж вряд ли и найду, творческая деградация сегодняшнего Прилепина чудовищна, довольно вспомнить «Ополченский романс».

Печально, но закономерно, попытки поставить дар на службу государственности обычно так заканчиваются, он не первый и не последний, пожранный Жругром. Но сборник «Семь жизней» — это еще тот яркий Прилепин, спустя немного времени после «Обители». Проза, для жанровой характеристики которой лучше всего подошло бы определение «автофикшн», хотя в 2016 термин еще не вошел в употребление.

Пусть будет «реализм с элементами мистики». Десять рассказов, большая часть от первого лица, но и там, где от третьего, личность рассказчика явственно проступает, и приятной я бы ее не назвала. Не потому, что автор намеренно лишает героя обаятельных черт, как делает Селин с Бердамю в «Путешествии на край ночи«или Камю с Мерсо в «Постороннем».

Скорее напротив, представить себя с выгодной стороны: «Кто супергерой? Я супергерой!» — для героя-рассказчика Прилепина принципиально важно. Вот я такой, простой деревенский мальчишка, рос в неполной семье, и в школе, случалось, обижали. Но природная крутость проступила, заставила противников съежиться и уползти в тень. Я бил их кулаком и метким словом, и скоро не осталось того, кто мог мне противостоять. А женщин я имел, во множестве и во всех возможных смыслах. Одновременно оставаясь нежным супругом и заботливым отцом.

Оксюморонность последнего Захара не смущает, коль скоро он и необходимость мирного неба утверждает с автоматом в руках. Мир соткан из противоречий и движим ими — чётаковата? Десять рассказов сборника, на первый взгляд, имеющие мало общего выстраиваются в четкую последовательность, компендиум настоящего мужчины. Но по порядку.

«Шер аминь» — декларативное высказывание по поводу жизни вообще. Каламбур заглавия вмещает французское «Милый друг» с несколько мопассановым оттенком пройдохи. который пойдет ради достижения цели по головам; шаромыжника, в которого бесславный конец наполеоновской войны трансформировал гальскую галантность; «аминь» в значении «конец» — кто попробует перейти мне дорогу, тому, значит, он. Героя оставил отец в детстве и не было того, кто мог защитить, ободрить, научить, и жизнь его побила. Но теперь уж он, выросший, всем им показал кузькину мать и так будет отныне вовек. Но отца все никак не удается догнать.

«Попутчики» — а вот так настоящий, состоявшийся мужик ведет себя на досуге. Не то командировка. не то деловая поездка. поезд через несколько часов, а пока, в составе пестрой компании случайных, но подчеркнуто «непростых» людей: писатель-почвенник, красивая тонкая звонкая таджикская певица, еще одна девица (не то драматург, не то стриптизерша) — пока едемте в баню. Такое, сочетание «эй, ямщик. гони-ка к Яру» и «не взять ли нам господа. по хлысту, постегать прохожих на мосту». Допившись до белочки, потеряв телефон, опоздав на поезд и лишившись в пути денег, обоссанный прилепинский Улисс добирается до дому, где «ждала молодая жена, беременная, с животом тугим, яблочным, ароматным» и ласковая мама. Финита.

«Зима». А вот так настоящий мужчина ведет себя с женщинами. Он так влюблен, что сам поражается силе звенящей в себе неистовой нежности. Привозит ее в зимний Неаполь и, пока любимая спит, совершает практически паркуровый рывок по окрестностям, через крыши и заборы ближних зданий к морю. Задор и сила бурлят в нем. А вернувшись в гостиничный номер, к любимой, он совершит нечто, что ошеломит не только ее, но и читателя. Хотя для героя-рассказчика подобное поведение скорее в порядке вещей.

«Рыбаки и космонавты». А вот так настоящий мужчина заботится о жене и новорожденном ребенке. Его кинули на двести баксов. на которые сам он практически кинул клиента ночного клуба, где работал вышибалой. Но ему можно, у него все это выглядит красиво и бла-ародно, в то время, как с ним так ни в коем случае нельзя. И вот, в самый момент, когда жена родила, а денег шаром покати, герой встречает обидчика. Киднепинг с путешествием в багажнике зимней колымаги прилагаются, и — будь спокоен, маленький космонавт, за таким папкой ты как за каменной стеной.

«Спички и табак, и все такое». А вот так настоящий мужчина встречается с бывшим сослуживцем. Еще более настоящим, способным еще больше выпить, еще более интеллигентным (а вы не думали, что такое возможно? бывает). Хотя прототип Павленко, реальный Евгений Павленко, нацбол, погиб в Дебальцевском котле, от комментариев воздержусь. Кстати, с ним у героя пророческая диалог: «– Где будет новая война? – спросил я, чтоб не обсуждать всё это позже в нетрезвом виде. – Везде будет, – сказал Павленко, улыбаясь. – В Казахстане, на Украине, в Прибалтике. Здесь.»

«Петров» — сложно выплетенный и по-настоящему сильный рассказ сборника. А вот так настоящие мужчины не строят свою жизнь. Все у Петрова было, чтобы стать таковым, но где-то он свернул не туда, не нашел основополагающей идеи, не обзавелся женщиной и другом, и глупая его бесполезная жизнь глупо бесполезно закончилась новогодней ночью, с котом, которого собирался выбросить на лютую смерть, в объятиях.

«Первое кладбище» А вот таким настоящий мужчина не становится, невзирая на искалеченную войной психику. И потому настоящий возвращается с войны, добивается успеха в мирной действительности, чтобы... снова отправиться на войну (см. абзац «Спички и табак, и все такое») .

«Эмигрант». А вот так настоящий мужчина ведет себя с обожателями, идейными последователями и прочими попутчиками, которые не дотягивают в итоге до его уровня. Неважно, что этот самый Роберт может раскачаться до мышечных объемов терминатора и набить татуировок на всех видимых и невидимых частях тела. В чем сила, брат? А сила в правде!

«Ближний, дальний, ближний». А вот так настоящий мужчина ведет себя в кругу семьи. Ребенок уже не один — трое, четвертый на подходе, семейство со щенком сенбернара совершает автовояж по дорогам отчизны. Герой добился уровня творческой и финансовой состоятельности, позволяющего поразить воображение провинциалов широтой заказа в кафе и целой замороженной курицей, отданной на растерзание щенку (нельзя, кстати, ни в коем случае, собачьи зубы не приспособлены для перемалывания трубчатых костей и куриные кости рвут кишечник щенка в клочья). Но тут беда приходит с другой стороны. Барственная вальяжность рассказчика. привлекает внимание местных бандюков.

«Семь жизней» — титульный рассказ как финальный аккорд и квинтэссенция смысла сборника. Вот так настоящий мужчина живет свою непростую жизнь и совершает множество выборов. отмечающих вехи на пути к счастью — которое неразрывно связано для него с миссией добра и справедливости, с Путем Воина Света.

Гиперкомпенсация в психологии, в отличие от спортивной, скорее признак деструктивности отношений личности с миром, разрушительных воздействий, которым индивид подвергает свое внутреннее ядро в стремлении стать более успешным.

«Семь жизней» — титульный рассказ как финальный аккорд и квинтэссенция смысла сборника. Вот так настоящий мужчина живет свою непростую жизнь и совершает множество выборов. отмечающих вехи на пути к счастью — собственное неразрывно связано для него с миссией добра и справедливости, с Путем Воина Света.

«Ближний, дальний, ближний». А вот так настоящий мужчина ведет себя в кругу семьи. Ребенок уже не один — трое, четвертый на подходе, семейство со щенком сенбернара совершает автовояж по дорогам отчизны. Герой уже добился уровня творческой и финансовой состоятельности, позволяющего поразить воображение провинциалов широтой заказа в кафе и целой замороженной курицей, отданной на растерзание щенку (нельзя, кстати, ни в коем случае, собачьи зубы не приспособлены для перемалывания трубчатых костей и куриные кости режут кишечник щенка в клочья). Но тут беда приходит с другой стороны. Барственная вальяжность рассказчика. привлекает внимание местных бандюков.

«Эмигрант». А вот так настоящий мужчина ведет себя с обожателями, идейными последователями и прочими попутчиками, которые не дотягивают в итоге до его уровня. Неважно, что этот самый Роберт может раскачаться до уровня терминатора и набить татуировок на всех видимых и невидимых частях тела. В чем сила, брат? А сила в правде!

«Первое кладбище» А вот таким настоящий мужчина не становится, невзирая на искалеченную войной психику. И потому настоящий возвращается с войны, добивается успеха в мирной действительности, чтобы... снова отправиться на войну (см. абзац «Спички и табак, и все такое» .

«Петров» — сложно выплетенный и по-настоящему сильный рассказ сборника. А вот так настоящие мужчины не строят свою жизнь. Все у Петрова было, чтобы стать таковым, но где-то он свернул не туда, не нашел основополагающей идеи, не обзавелся женщиной и другом, и глупая его бесполезная жизнь глупо бесполезно закончилась новогодней ночью, с котом, которого собирался выбросить на смерть, в объятиях.

«Спички и табак, и все такое». А вот так настоящий мужчина встречается с бывшим сослуживцем. Еще более настоящим, способным еще больше выпить, еще более интеллигентным (а вы не думали, что такое возможно? бывает(. Хотя прототип Павленко, реальный Евгений Павленко, нацбол, погиб в Дебальцевском котле, от комментариев воздержусь. Кстати, пророческая диалог: «– Где будет новая война? – спросил я, чтоб не обсуждать всё это позже в нетрезвом виде. – Везде будет, – сказал Павленко, улыбаясь. – В Казахстане, на Украине, в Прибалтике. Здесь.» — у героя с ним.

«Рыбаки и космонавты». А вот так настоящий мужчина заботится о жене и новорожденном ребенке. Его кинули на двести баксов. на которые сам он практически кинул клмиента ночного клуба, где работал вышибалой. Но ему можно, у него все это выглядит красиво и бла-ародно, в то время, как с ним так ни в коем случае нельзя. И вот, в самый момент, когда жена родила, а денег шаром покати, герой встречает обидчика. Киднепинг с путешествием обидчика в багажнике зимней колымаги прилагаются, и — будь спокоен, маленький космонавт, за таким папкой ты как за каменной стеной.

«Зима». А вот так настоящий мужчина ведет себя с женщинами. Он так влюблен, что сам поражается силе звенящей в себе неистовой нежности. Привозит в зимний Неаполь и, пока любимая спит, совершает практически паркуровый рывок по окрестностям, через крыши и заборы ближних зданий к морю. Задор и сила бурлят в нем. А вернувшись в гостиничный номер, к любимой, он совершит нечто, что ошеломит не только ее, но и читателя. Хотя для героя-рассказчика подобное поведение скорее в порядке вещей.

«Попутчики» — а вот так настоящий, состоявшийся мужик ведет себя на досуге. Не то командировка. не то деловая поездка. поезд через несколько часов, а пока, в составе пестрой компании случайных, но подчеркнуто «непростых» людей: писатель-почвенник, красивая тонкая звонкая таджикская певица, еще одна девица (не то драматург, не то стриптизерша) — пока едемте в баню. Такое, сочетание «эй, ямщик. гони-ка к Яру» и «не взять ли нам господа. по хлысту, постегать прохожих на мосту». Допившись до белочки, потеряв телефон, опоздав на поезд и лишившись в пути денег, обоссанный прилепинский Улисс добирается до дому, где «ждала молодая жена, беременная, с животом тугим, яблочным, ароматным» и ласковая мама. Финита.

«Шер аминь» — декларативное высказывание по поводу жизни вообще. Каламбур заглавия вмещает французское «Милый друг» с несколько мопассановым оттенком пройдохи. который пойдет ради достижения цели по головам; шаромыжника, в которого бесславный конец наполеоновской войны трансформировал гальскую галантность; «аминь» в значении «конец» — кто попробует перейти мне дорогу, тому, значит, он. Нероя оставил отец в детстве и не было того, кто мог защитить, ободрить, научить, и жизнь его побила. Но теперь уж он, выросший, всем им показал кузькину мать и так будет отныне вовек. Но отца все никак не удается догнать.

Сейчас этот сборник издаётся под одной обложкой с другим авторским сборником рассказов Прилепина — «Грех» и на мой взгляд это правильное решение, так как почти всё что я писал в своём отзыве о той книжке, можно практически слово в слово скопировать в этот отзыв. Очень мужская (ну или пацанская) проза, напоминающая семейный альбом, где старые чёрно-белые фото перемешаны с цветными, более новыми. Моменты из жизни — счастливое и беззаботное деревенское детство, безбашенная и буйная городская юность, война в Чечне.... Классический набор тем Захара Прилепина. Своего рода начерченный круг, за границы которого он выходит очень редко и словно бы нехотя. Радуя читателя качеством прозы, но не балуя разнообразием. Было бы ещё лучше не просто переиздавать эти два сборника одним томом, но и сделать из двух один, в полном смысле этого слова, более концептуально расставив рассказы. Так как в отличие от «Греха», «Ботинки.....» лишены той цельности, когда вроде бы разные части мозаики складываются в единое полотно, а выглядят просто подборкой «с бору по сосенке». А в «мозаику» «Греха» на мой взгляд вписались бы очень органично и существенно усилили бы и без того отличную книгу. Сами по себе ведь рассказы составившие «Ботинки....» ничуть не слабее, просто в сборник они в данном случае сложились «угловато и несуразно», если можно так выразиться.

«Имя рек» — это не столько художественное произведение, а подкаст, ютуб-канал с мыслями за жизнь, вроде тех же прилепинских «Уроков русского». Бытие диктует сознание, народу сейчас не нужны описание дубов на поле Аустерлица, хотя в паре глав «Имя рек» Прилепин попробовал фрагментами выключить писательский талант. Но, в основном. чистая риторика без права на возражения оппоненту. Тем более, что Прилепин практически всегда сочетает правду, полуправду и ложь в одном флаконе. Например, захотите вы придраться к фразе «Мы гордимся подвигом 28 панфиловцев в Великой Отечественной», мол, не было этих 50 сожженных танков у разъезда Дубосеково и политрук Клочков не говорил про Москву, что за нами, как тебя по сусалам — может, и Великой Отечественной не было? Ах, была. Может, и подвигов на ней не было? Ах, были. Так что ж ты, дурачок либерастический, тогда выскакиваешь со своим визгом. И тогда либо человек уходит от нравоучений Прилепина, хоть там и много полезных заключений, либо становится его апологетом, рассыпаясь в лайках и десятках любому прилепинскому утверждению.

Но, объективно, «Имя рек» имеет неглубокий вес, что-то уровня высказываний Соловьева или Навального, только с другим плавающим вектором. До уровня «Обители» или даже «Санькя» тут как до Чусовой пехом. Но Прилепину более нужна аудитория, которая внимает рубленым великодержавным фразам про то, что есть войны праведные и неправедные, чем те думающие люди, которые читают художественные книги.

все статьи на эту книгу заказные, написаны как под копирку одним человеком. Рукопожимаю пиарщикам Прилепина.

Чтобы прочесть эту гадость нужно и правду иметь мужество.

Авторский сборник публицистики, который на самом деле является компиляцией двух ранних сборников «Я пришёл из России» и «Terra Tartarara: Это касается лично меня». Многие поклонники Захара Прилепина ищут эти старые издания даже не подозревая, что они давно уже объединены и переизданы под одной обложкой. Лишний повод перед покупкой, ознакомиться с содержанием книги. В принципе, все сборники прилепинской публицистики «сварены» по одному рецепту — в ингредиенты из русской истории и русской литературы добавим немного советской приправы, поперчим политикой, посолим отечественными либералами всех времён, подсластим сентиментальностью о семье и «чадах своих» и на выходе получаем вполне «съедобное и вкусное блюдо». Разве что сентиментальность слишком уж сладкая, немного приторная даже. Несколько разрушает брутальный образ, показывая самого обычного дядьку, не всегда умеющего сдержать подступившую слезу в уголке глаза. Хотя может это и плюс — ничто человеческое политикам, писателям и нацболам тоже не чуждо. В целом отношение к этой книге будет равным вашему отношению к взглядам и творчеству самого автора. Если творчество интересно (мне интересно!) и взгляды близки (а мне близки!), то и любой авторский сборник публицистики будет прочитан с интересом. Если нет — то нет. Просмотрите публицистику «на перемотке» и читайте прозу.

Много, очень много грязи вылито на Советский Союз. Брызгают ядом и слюной страдальцы и «страдальцы». И в книгах этих «страдальцев» всё советское (и все советские) – зло в первой инстанции, а они – носящие в душе ненависть ко всему советскому – невинные мягкие и пушистые ангелочки. Любопытно встретить книгу о плохой стороне системы от человека, в душе которого не перебродил яд к этой системе. Он не делит мир на своих и чужих, на хороших и плохих. Все скоты. И в то же время все люди. За один только этот баланс я готова встать в ряды хвалителей романа.

Нередко всё происходящее казалось фантасмагорией. Но даже притом, много интересных рассуждений: политических, социальных, просто философских. Буквально на каждой станице возникает момент, когда отводишь глаза от теста и глубоко задумываешься, пробуя на вкус фразу, взвешивая её и разглядывая с разных сторон.

Героев много, но масштабом я, если честно, не прониклась, потому что все герои нам показаны лишь глазами одного человека. Главного героя. Артёма.

Его характер, его мысли описаны прекрасно. И поначалу он понравился. Это человек, открытый миру, не озлобившийся, умеющий радоваться мелочам, его душа не отягощена любовью или ненавистью, идеей или безыдейностью, заслоняющей всё целью, и поэтому он может относительно объективно видеть мир вокруг. Только в какой-то момент эта пустая душа, лишь катящаяся по волнам без любви, ненависти и цели перестаёт восхищать. Кусок Milkywaу в проруби! Ему улыбается соловецкая удача раз, другой, третий, но вместо того, чтобы держаться за своё счастье, он раз за разом дёргает беду за ус. Не из идейности или по стойкости характера, а из какого-то фиглярства!

Любовная линия… Гм…

А по-моему никто из комментаторов не понял, что тут столкнулись «две правды». Да, рухнул его мир, но страшно не это. страшно то, что никто не понимает. Главный герой буквально кричит

На данный момент «главная» книга Захара Прилепина, визитная карточка, «вершина», обласканная многочисленными литературными премиями и восторженными отзывами. Про эту книгу уже написано столько, что мне и добавить особо нечего. Я бы сравнил её с «Капитанской дочкой» Пушкина. У Александра Сергеевича вся эпоха гениальными нитками вшита в семейную хронику, у Захара вся Россия словно отбывает срок в Соловецком лагере. Вроде бы и всё просто, но тем не менее эта книга как луковица, нужно сдирать слой за слоем, чтоб добраться до горькой мякоти. Читал книгу одновременно с просмотром сериала. Прочитаю страниц 100, смотрю парочку серий и читаю дальше, чтоб не забегать вперёд. Чтоб в догоняющих всегда была экранизация, а не литературный оригинал. К сериалу особых претензий нет — великолепные натурные съёмки, бережное отношение к первоисточнику, актёрское воплощение просто идеально совпало с моим виденьем персонажей, но.....никакой многослойности в фильме уже нет. Проще говоря, в книге основной акцент на людей в Соловках....а в сериале на самих Соловках и люди лишь муравьишки, в этом муравейнике. В книге вся эпоха проходит перед глазами, как у Пушкина гениально поместившаяся в ограниченном пространстве, благодаря целой галерее фактурных и «портретных» героев....в сериале просто любовная....даже и не любовная, а «трахательная» история в великолепных натурных декорациях и среди «кровавых чекистов». В общем, обязательно сначала читать, чтоб составить о книге правильное мнение. Ибо книга действительно великолепна. Со временем, думаю, займёт своё достойное место в рядах бессмертной русской классики. И лишь как дополнение смотреть сериал. Он весьма неплох, но может дать неверное представление о романе Захара Прилепина. Оценка:

10 из 10 книга

7 из 10 сериал.

Как же быстро летит время! Сборник статей и эссе «Летучие бурлаки» выпущен в 2014 году, но большая их часть написана задолго до эпохи «крымского консенсуса», которая враз разделила историю страны на до и после, окончательно заставила определиться всех и каждого, в том числе и «мастеров культуры», многие из которых смогли удивить — приятно или нет. Захар Прилепин остался верен себе, но мир изменился, буквально перевернувшись. И теперь те самые «эволюционисты», упоминаемые в сборнике, не хотят никакой спокойной эволюции. Иронично, но они оказались обитателями эволюционного тупика.

Что же до не утративших актуальности авторских рассуждений, то весьма пользительно почитать авторские рассуждения о семье, мужской и женской дружбе, долге перед Родиной и предками, литературном творчестве как неиссякаемой потребности («Достоевский круче чем нефть» можно смело рекомендовать к прочтению всем посетителям Фантлаба. Ведь если вы здесь, то созвучие авторских мыслям вашим будет обеспечено).

В своё время появление «Письма товарищу Сталину» произвело эффект сравнимый с воскрешением самого Сталина прямо посреди Красной площади, как положено — во френче, с трубкой и с усами. Принимаемый до того в «лучших домах» Захар Прилепин, наделённый премиями, колонкой в глянце и приглашениями на все тусовки, вдруг резко стал осуждаем либеральной общественностью, а для Дмитрия Быкова так вообще «умер». Что же такого ужасного в этом «Письме»? Неужели же желание раскрутить с новой силой «маховик репрессий», вернуть страну в 37-ой год? Да ничего подобного. Прилепин огласил то, что и так многим понятно — в России есть люди, для которых Сталин не умерший много лет назад руководитель страны, а средство для манипуляции сознанием сограждан здесь и сейчас. И в этом своём желании от тех, кто присвоил себе право называться либералами не отстают российские власти. Бесконечные сериалы по федеральным каналам про «кровавую гэбню» шли едва ли не чаще слезливых историй о том как талантливая провинциалка уехала в Москву, влюбилась, и сколько же горя ей, бедной, пришлось перенести на своих хрупких плечах. Не Колыма — родина нашего страха, а Останкинский телецентр. И когда молодёжь слезла с «телеиглы», борьбу со Сталиным тут же перенесли на Youtube, и вот уже популярные блогеры выстраивают цепочку «Сталин=Гитлер» следовательно «коммунисты=нацисты» следовательно «русские должны платить и каяться». Я верю в нашу молодёжь, знаю, что они обязательно разберутся во всём. Но очень важно не упустить время. Жалею, что в 80-е в Советском Союзе не оказалось своего Захара Прилепина, который способен прекрасным русским языком, чётко и взвешенно, отстаивать те ценности, на которых испокон веку стояла наша страна и люди, её построившие.

Это такой настоящий хороший толстый роман. Написан очень ровно, аккуратно, достаточно обстоятельно и, как мне показалось, старательно безоценочно.

Есть ощущение некоторой классичности, причем отчасти нарочито создаваемой (тем не менее, определение «честный» подходит произведению, пожалуй, больше, чем все прочие), хотя не удивлюсь, если когда-нибудь его будут проходить в школах и писать сочинения на тему «Образ Артема Горяинова в романе Прилепина «Обитель».

Любопытный взгляд на человеческое общежитие, интересные персонажи, куча психологии, размышления — в общем много всего, что придает книге вес и привлекательность. Читается очень легко, несмотря на описываемые события.

А вот послевкусие остается непростое. Скорее неприятное, чем наоборот, потому что ответ на вопрос «тварь ли я дрожащая?» почти для всех оказывается вполне однозначным.

На мой взгляд, одна из наиболее значимых российских книг, появившихся после распада Советского Союза. Сборник десяти биографических очерков, о совершенно разных людях, разных судеб и разных взглядов — доживших до глубокой старости и рано ушедших, славянофилах и западниках, либералах и патриотах....которых объединят лишь несколько обстоятельств:

1) Их имена золотыми буквами вписаны в историю русской (и не только!) словесности.

2) Все они в той или иной степени были знакомы с Александром Сергеевичем Пушкиным.

3) И наконец все они, когда это было необходимо, защищали Отечество не только силой пера, но и силой оружия.

Эти известные всему миру поэты, писатели, философы подавляли пугачёвский бунт, били шведов в морских сражениях, «аннексировали» Финляндию, стояли под картечью и ходили в штыковую на Бородинском поле, присоединяли Польшу, усмиряли польское восстание, рубились с горцами на Кавказе......Да, цвет русской словесности так называемого «Золотого века» был не только обласкан литературным признанием, но и немножко сутулился под тяжестью боевых наград на груди. Как тут не вспомнить знаменитое лермонтовское — «да, были люди в наше время». Всего десять судеб....а скольким ещё не нашлось места на страницах книги. Тут и исторические романисты Загоскин и Лажечников и автор знаменитого словаря Даль и многие, многие другие.... Видимо для того чтоб книга получилась цельной, а не просто сборником несвязанных между собой статей, Прилепин сделал Пушкина стержневой фигурой и он действительно, в той или иной степени присутствует в каждой главе. Замечательное стихотворение «Клеветникам России» знают все, а все ли слышали, что Александр Сергеевич рвался добровольцем на фронт в очередную войну с турками и даже лично поучаствовал в одной из стычек? Некоторые герои этой книги яркий пример, как можно и нужно любить Родину, даже не любя власть и вступая в борьбу «с режимом». «Взвод» Захара Прилепина одна из тех очень немногих книг, к которым у меня нет претензий. Вообще. От слова совсем. Это то, что нужно включать в школьную программу. Поэтому оценка максимальная

10 из 10.

Тяжко сейчас быть русскому писателю, да, Захар? И видеоблог надо вести, и с пулеметом на Донбассе позировать. А, все равно, чуть остановишься, и все — капризный народ тут же бросится очередной «Шантарам» читать. Вот как на него воздействовать, неразумного. А особенно, когда у самого в голове каша, и не понятно — куда кинуться в основной парадигме — то ли к крепкой монархической руке, то ли к свободе личности.

Вот роман «Санькя» обласкали со всех сторон, облизали, премий надавали. Писатели всея Руси Проханов да Лимонов плачут от оргазма. Заставили-таки прочитать, ну, чисто чтобы пульс времени ощущать и не отстать от паровоза современности. И что за героя нового времени мне подсунули, спрашивается?

Ну поначалу, пока тот был Санькя, читалось нормально. Советское деревенское детство и отдельные художественные зарисовки, вроде гроба в ночном зимнем лесу. Не то, чтобы Некрасов или Астафьев, но любопытно. А вот, как только пошло по партийной части, так такой бред полез, что мама не горюй. Я ведь испорчен социалистической литературой. И «Овод» читал, и «Мать» и «Хижину дяди Тома». А мне, что тут за персонажа подсовывают? Молодой кракодил, то есть, маргинал, хочет завести себе друзей. Весь мир насилия разрушить. Потому что так ему товарищ Матвей сказал. И портрет самого Костенко на стене. Ну, а чем еще заняться лбу, который себе сто рублей на обед заработать не может, щенячьими глазками смотря на классового врага, интеллигента при губернаторе, чтобы в ресторане убоинкой накормил. Только мир и разрушать.

А, может, Женя Прилепин, который Захар, просто фигу всему этому нацболизму так показал. Одно дело, когда Раша Тудей радикалов тупоголовыми выставляет, другое — председатель партии «За правду» (хоть бы один политик не за правду был). Фиг его знает. Человек Захарушка — многогранный — и певец, и актер, и писатель, Кто его разберет.

Логическое продолжение книги «Не чужая смута», только в этот раз автор предпочитает не РАССКАЗЫВАТЬ о событиях на Украине и конфликте на Юго-Востоке, а ПОКАЗЫВАТЬ глазами очевидцев и непосредственных участников. Рассказывает Захар только о людях, порой даже с трогательными теплотой и каким-то почти детским удивлением — «так вот они оказывается какие!». Во многих отзывах мелькает слово «кремлёвская пропаганда» и я это никак не буду ни подтверждать, ни стараться опровергнуть. Скажу только, что Захар Прилепин ЛИЧНО был там, ЛИЧНО знаком практически со всеми фигурантами книги и как и все имеет право на свою точку зрения. И отношение к этому произведению напрямую зависит от того, насколько каждый конкретный читатель разделяет взгляды автора. Я разделяю, поэтому чтению сопутствовал целый спектр эмоций — от уважения и восхищения этими людьми, до разочарования и горечи от пресловутых «хотели как лучше, а получилось.....» Приведу хорошую, на мой взгляд цитату Киры Сазоновой:

«В мире возможен геноцид и расчеловечивание людей в том случае, когда ты понимаешь, что твой противник – человек «второго сорта» . Вот как только в голове срабатывает этот волшебный психологический тумблер, возможно все, потому что другие люди «не стоят» столько, сколько «стоят» европейцы и американцы».

Это самое «расчеловечивание» мы сейчас и наблюдаем. Книгу Захара Прилепина сто́ит прочитать и людям «с той стороны». Хотя бы просто для того, чтобы понять — те кого вы называете «ватниками» и «совками», такие же люди, как и вы. Со своими ценностями и убеждениями. Со своей правдой. Они так-же чувствуют боль. Так-же хоронят своих друзей, братьев, сестёр, детей.....К сожалению люди, не все, некоторые, разучились видеть людей в тех, кто думает по другому. В недавнем интервью Захар сказал, что написав четыре книги закрыл для себя тему войны на Донбассе. Но я всё же надеюсь, что будет ещё одна — «Мир на Донбассе. Всё что уже разрешилось....Хроника прошедшей войны».

Есть у меня такая дурная привычка, сравнивать всё со всем и всех со всеми, часто даже совсем не сравнимое. В современной российской литературе есть два автора, которые для меня одновременно «намбер уан», за чьим творчеством я слежу и чьи книги не пропускаю — Алексей Иванов и Захар Прилепин. Творчество обоих трепетно люблю, хотя общего между ними примерно как у уральской сказки Бажова и романа Фурманова «Чапаев». Иванов это буйство красок раскиданных по холсту, Прилепин это чёткие наброски карандашом на альбомном листе. Иванов это сказка в лесу, у костра, рядом с кипящим в котелке чем-то вкусным — Прилепин это разговоры «за жизнь» на кухне за бутылкой водки и с колбасой на ржаном хлебе, на закусь. И наконец Иванов это снова сказка, когда сказочник сидит по другую сторону костра и рассказывает так, что дух захватывает....но он по другую сторону и дистанцию эту бережёт как зеницу ока. И яркие картинки из сказочной книжки своей показывает хоть и близко, но не даёт трогать чужими, а вдруг немытыми руками. А Прилепин сидит рядом, коленка к коленке. И нет у него книжки сказок....альбом с семейными фотками лежит на коленках. От старых, чёрно-белых, потрескавшихся от времени, до совсем свежих красивых. Листай, смотри, Захар разрешает. Только понатыканы эти фотки совсем уж в беспорядке и листая альбом, перед глазами проносятся словно вырванные из вечности куски жизни.... Вот и «Грех» не сколько книга, сколько этот самый семейный альбом. Вроде и сборник рассказов, но на удивление цельный, как эти самые фотографии понатыканные беспорядочно, но показывающие разные срезы одной жизни. Смотришь....блин, листаешь книгу и вот молодая пара и щенки, прям умилительно до слёз. А вот более ранняя фотография, копальщик бросает мёрзлую землю в могилу, безобразно пьяный. И тебя передёргивает. А вот снова в будущее и у молодой пары уже не щенки, а пара ребятишек. Тепло, душевно, вновь слёзы умиления и тут-же фотография погибшего в детстве парнишки а рядом Чечня, блокпост, пули и смерть....вот она, смерть. Её не видно, но она смотрит на тебя с этих фотографий, прямо в глаза. В упор. Страшно. Жутко до мороза по коже. Алексей Иванов сказка, Захар Прилепин жизнь. Вроде бы и разное совсем, но и две стороны одной монеты тоже разные. Сумбурно, на уровне ощущений, но как-то так.

Включай голову и думай

Чем интересно, значимо и хорошо для меня творчество Захара Прилепина? Наверное, прежде всего встроенностью в настоящую непридуманную неотретушированную современную актуальную жизнь. Причём это касается не только его публицистики. Но и всего багажа книг художественных, причём как рассказов и коротких повестей, так и больших и огромных романов (потому что и роман «Санькя», и «Обитель» всё равно написаны и для нас, современных, и о нас тоже). Ну, а актуальность, своевременность и современность публицистики Захара Прилепина и вовсе не подлежит никакому сомнению, тут даже ярые противники Захара возражать не будут.

Вот эта книга Прилепина продолжила ряд его публицистических эссе и размышленческих рассказов о самой что ни на есть нынешнести. Хотя, при этом, во многих текстах Захар размышляет и о довольно глубокой старине, и о корнях, откуда произрастает то или иное современное явление или состояние, современная данность. И безусловно, в первую очередь на первом плане находится наша страна, наша держава, Россия и Русь (причём как в моём, так и в захаровом понимании понятия «страна» и держава» вовсе не являются синонимами). Потому что, конечно, Захару (и мне) интересна и до боли близка именно державность России, не просто жизнь этого довольно большого куска Евразии с населяющими его людьми разных народностей и национальностей, а именно состояние этого государства, этой империи. И собственно говоря, все нападки многих прочих стран на Россию как раз и проистекают из её величия и значимости, и как бы ни хотелось кое-кому унизить и принизить, но как раз количество этих унижающих их самих попыток и их «качество» только подкрепляют позиции и России и многих её людей, граждан своей родины.

При этом Захар Прилепин вовсе не пытается представить Россию такой вот всю белой и пушистой (хотя зимой, нормальной крепкой зимой, она как раз такая и есть). Конечно, и наворочено нами в истории было всего и всякого, и наошибленно много, и нелепости нагорожено, и тупиков сколько, проб и ошибок, тыков и вытыков пройдено. Но только путь такой проходит в своём развитии любое государство и любой народ. И потому не нужно самих себя, забугорно-заокеанских, воображать и представлять учителями и миссионерами, и пытаться поучать, и тем более принуждать других. Любите свою страну и не мешайте нам любить свою. А чем больше вы пытаетесь сказать что-то плохое о нас, тем больше мы испытываем желание… погладить вас ласково по голове и сказать — присядь и помолчи, редиска! А мы тебе чайку из самоварчика, а хочешь, так и самогоночки нальём — нам не жалко.

Вы скажете, много пафоса во втором абзаце? И много сердитости в абзаце предыдущем? Конечно много. А куда денешься, если именно такие мысли и чувства охватывают тебя при чтении книг Прилепина. Я что, должен становиться Иваном не помнящим родства, человеком без родины и без флага, жителем вселенной, что ли?..

Иго мое благо

Как всегда стоит вечный вопрос : отделять личность автора от произведения или не обращать внимания. Когда писатель — махровый сталинист, не разделять не получится. То что роман как литературное произведение заслуженно получил свои признания среди критиков и награды — факт. Хороший язык, выразительные описания лагерного быта и суровой природы Соловецких остров заставляют прочесть солидное по объему произведение до конца. Но самое «интересное» в этой истории вы получаете в авторской смысловой задумке.

По итогу «Обитель» уникальна тем, что будучи написанной в противовес классической лагерной прозе Шаламова и Солженицина, все равно показывает истинное античеловеческое лицо советского режима, который невозможно оправдать никаким массовым производством подшипников и вкуснейшим на свете мороженым.