Впервые я прочитал «Игру в бисер», когда мне было двадцать лет. Вспоминая те эмоции, не могу сказать, что они были какими-то необыкновенными. Скорее, наоборот – довольно скучной показалась книга и помнится мне, что осилил я ее с превеликим трудом. Сейчас впечатления оказались совершенно иными. Хотя, по правде признаться, чтение захватило только где-то с сотой страницы. Но зато уж захватило так, что оторваться было невозможно.

«Игра в бисер» — произведение внежанровое и классификации поддается с трудом. Утопия? Антиутопия? Философское эссе? Автобиография? Притча? Черт его знает, всего понемножку. Хотя начинается роман как настоящее пиршество для интеллектуалов. Платон, Конфуций, Кант, Лейбниц, Гегель, Юнг – список можно продолжить еще десятком-другим имен исторических персоналий, «участие» которых в «изобретении» игры в бисер неоспоримо. (Хотя лично я предпочитаю видеть прародителем этой «игры» в широком контексте учение Каббалы, а в более узком и приземленном — знаменитую «машину» Луллия). В этом смысле роман Гессе дает очень богатую пищу для ума, не ограниченную рамками, приведенными выше.

Например, можно поразмышлять на тему – а может ли «высокодуховность» быть никак не связанной с религиозностью? (вот уж вопрос так вопрос!) Или – сколь долго может просуществовать «аристократия», где бы и какая бы она ни была? А с каких позиций мы рассматриваем роль личности в истории? И можно ли по большому счету поставить знак равенства между «историей» и «историей войн». Круг затрагиваемых проблем/вопросов — просто огромен.

Но есть в этой книге и другое. История человека, который честно ищет свое место под солнцем. История не героическая, не великая, не пафосная, а предельно простодушная, искренняя и где-то даже по-доброму наивная. История очень эмоциональная и сильно меня тронувшая. И не будь ее, я вряд ли оценил бы этот роман так высоко.

Итого, что мы имеем? Образец прекрасной литературы, ставший классикой еще при жизни писателя. Роман, заслуженно получивший (в кои то веки) нобелевскую премию. Стильная история с блестящим финалом. Да в конце концов просто интересная книжка, которую я с удовольствием всем рекомендую.

Действительно, этот роман-выздоровление кажется тем сильнее и неожиданнее, что написал его стопроцентный интеллектуал. Гессе в некотором смысле повторил подвиг Булгакова: тот огромной ценой поборол наркотическую зависимость и позже раздавил гадину еще раз, но уже на бумаге — в повести «Морфий». Гессе тоже загнал себя в угол, но без помощи дурманящих зелий — спрятался за стеной книг, картин и нот от реального мира; отгородился от «черни», «плебса», «быдла»... и в итоге превратился в змею, жующую собственный хвост.

Башня из слоновой кости — это, на самом деле, тюрьма. К счастью для себя, Гессе осознал это не слишком поздно. Недюжинная сила воли и поддержка великого Карла Юнга (идеями которого пронизан «Степной волк») помогли писателю не только выбраться из болота, но и подняться до подлинных высот. И своим опытом выздоровления он поделился с миром в этом романе.

Несмотря на фантастичность, даже «магреалистичность» этой книги, ее призвание состоит в том, чтобы спускать людей на грешную землю. Не унижать, не шокировать, не разоблачать — нет, только показывать, что жизнь состоит из множества граней, и настоящий мыслитель, настоящий художник не вправе замыкать себя в собственной голове.

Как поет группа «Черный Лукич», «лучше жизнь».

Спасибо, Герман. Будем жить.

В далекой юности этот роман произвел на меня огромное впечатление и если бы я ставил оценку по тем юношеским впечатлениям, то смело бы вкатил «десятку». Перечитал. Того прошлого восторга, к сожалению, не ощутил. Хотя в целом понравилось.

«Степной волк» — из разряда тех произведений, которые принято называть культовыми. Количество идей, которые здесь заложены – огромно. И всё, что здесь «происходит», можно рассматривать как бы в нескольких плоскостях – в плоскости философии, мифологии, символизма и, наконец, в плоскости психоанализа. Три человека, по большому счету, оказали основополагающее влияние на возникновение этого романа в таком виде, в котором мы его знаем. Это Ницше (с его Заратустрой), Достоевский и Юнг. От первого – тема одинокого волка (и бунт против мещанства во всех его проявлениях), от второго – теория «двойника» (Достоевского Гессе просто обожал), а у ученика Юнга Гессе учился (и лечился), поэтому с психоанализом писатель знаком не понаслышке.

«Степной волк» лично для меня очень сильно отличается от остальных произведений Гессе и, прежде всего – слогом. Языковые «красивости» почти полностью отсутствуют, выразительность находится скорее в области стиля, предложения лаконичны, ну и, наконец, сам сюжет – «психоделически» фантастичен.

P.S. Очень рекомендую во время чтения романа параллельно читать примечания (если они, конечно, есть), смысл только что прочитанного может открыться под совершенно другим углом.

Это великое произведение и, по-моему, самая главная книга 20 века. Она была написана во время второй мировой войны, в эпоху, когда привычный мир рушился на глазах. Наверное, все не раз слышали выражения вроде: «Какая культура может быть после Освенцима?». Когда писалась эта книга, всей правды о Второй мировой не знал никто, но кризис веры в человека, в культуру, в идеалы представал во всем своем ужасе.

Гессе в «Игре в бисер» предложил путь развития: созидание иного мира, глобализация на основах чистого искусства и науки, объединяющих все культурное наследие человечества. Это самая привлекательная из всех утопий когда-либо созданных. Касталия – республика духа – стала нарицательным названием. Культуре пришел конец, и нам остается только анализировать её, налаживать самые невероятные связи и вести прекрасную Игру с хрупким бисером. С этой точки зрения, «Игра в бисер» — это фундамент всей последующей литературы постмодернизма. Правда, в ней еще нет цинизма и иронии, только светлая, почти отчаянная вера в разум. Образ Игры сам по себе необычайно красив и притягателен.

Но в то же время «Игра в бисер» — книга о судьбе одного человека, который старается обрести мир, ища срединный путь между мирским и духовным. Тема типичная для Гессе, проходящая через всё его творчество. В «Игре в бисер» Гессе пытается подвести общую черту западной и восточной духовности, создать всемирный образ человека. Касталийцы занимаются не только «математическими» формулами Игры, но и медитацией. Жизнь главного героя Кнехт постепенно превращается в легенду о человеке, который одолевает некий путь, конец которого загадочен и неизвестен.

Браться за «Игру в бисер» стоит лишь тогда, когда будешь готов к новому внутреннему опыту, потому что не раз приходится откладывать книгу, чтобы пуститься в собственные размышления.

Немногие книги, на самом деле, могут так сильно повлиять на душевное состояние. Что касается «Сиддхартхи», то его лучше читать в трудные моменты жизни: успокаивает, поднимает на ноги и дарит веру. Редкий случай глубокого слияния героя и читателя. Мировоззрение Сиддхартхи на время чтения становится твоим мировоззрением, и прописные, казалось бы, истины находят путь к твоему сердцу и переосмысливаются заново. Вроде бы сто раз слышал, что меняться никогда не поздно — и только за «Сиддхартхой» вдруг осознаёшь это с безупречной ясностью. Многие из этих истин в буддизме обоснованы устройством Вселенной, но от этого они не менее актуальны и для не-буддистов. В любом случае, «Сиддхартха» — не только и не столько ёмкий экскурс в буддизм, но ещё и мощный антидепрессант, заливающий в вас любовь к жизни, к людям и к самому себе.

Когда я впервые прочитал этот роман в 20 лет, мне он показался невыносимо пафосным и подростковым, и я пожалел, что не читал его в 15. С

Меня всегда раздражало пафосное название романа и соответственно прозвище героя. Почему именно он возомнил себя степным волком? Почему степной? Не лесной, пустынный, снежный? Автору нужен был предикат, назвать его просто Волк было бы недостаточно. Подобные прозвища к лицу лихим воинам или опасным убийцам. Например, Геральт из Ривии очень убедителен в роли Белого волка — он одинок, опасен и заслужил мечом свою славу и прозвище. А интеллигентный пенсионер Гарри Галлер, называя себя Степным волком выглядит нелепо. Само имя главного героя также претенциозно — слишком короткое, слишком звучное, имя и фамилия с одной буквы.

Прекрасное вступление, очень милое, написанное прекрасным языком, в меру мещанское и очень убедительное. Хотя его портит сцена, где Галлер слушает музыку в филармонии. Она так же неприятна, как сцена из фильма «Весна на Заречной улице», где героиня Натальи Ивановой слушает второй концерт для фортепиано с оркестром Рахманинова и изображает понимание, просветление и радость на лице. Я вообще не верю, что симфоническая музыка способна сообщать некоторым людям что-то настолько очевидное, чтобы они тут же начали выражать эмоции. По-моему, это невыносимый снобизм. Я люблю симфоническую музыку — небольшими порциями, для удовольствия, но поведение Гарри Галлера, а также учительницы из фильма считаю выпендрёжем чистой воды.

Первая половина романа представляет собой добротный манифест экзистенциализма в духе «Тошноты» Жан-Поля Сартра. Прекрасный язык, чуткий герой, нетерпимый к лицемерию и испытывающий отвращение к современному ему обществу. С середины начинается некое карнавальное действо: Гарри знакомится с Герминой и под ее влиянием весь его годами укреплявшийся пессимизм и экзистенциализм рассыпаются. Герой учится жить заново: спит с молодыми любовницами, танцует в различных заведениях, употребляет различные вещества, изменяющие сознание. Последние 40 страниц (из 180) занимает посещение Гарри некоего театрализованного представления, которое призвано заставить его отказаться от стереотипов в восприятии себя и жизни, раскрепоститься и освободиться. Причем состоит представление из довольно неприятных и нелепых для читателя сцен. Возможно, абсурд был частью замысла Гессе, но выглядит это довольно по-дилетантски: отстрел автомобилей, ритуальное убийство Гермины, дрессировщик степных волков. В итоге финал романа полностью отрицает полную его половину как в смысле мировоззрения, так и по качеству написания.

В первой половине романа Гарри Галлеру попадается в руки «Трактат о степном волке», в котором излагается и развенчивается мировоззрение Гарри Галлера. Написан трактат очень логично и призван избавиться в понимании себя от надуманных образов и метафор, каковой является Степной волк. Также в нем развенчивается надуманная тяга к самоубийству. Но прочитав столь отрезвляющий текст, делающий остальной роман бессмысленным, главный герой остается при своих саморазрушительных убеждениях.

Теперь мне 32 года, я отец двух детей, и я искренне не понимаю как можно было донести такие юношеские романтико-экзистенциалистские убеждения до 50 лет. Можно в 20 лет мечтать о самоубийстве и ненавидеть человечество. И мне это казалось единственно возможным, пока я не повзрослел. Что-то утратил, что -то приобрел. Но когда тебе впору нянчить внуков и пожинать плоды твоих добрых дел в жизни, а ты подобно мальчишке играешь в Чайльд Гарольда — это кризис взросления. Сейчас мне кажется, что герой Гессе синтетический и надуманный, его проблемы — нереальны. Он не участвовал в войне, не хоронил близких, не жил в нищете, заботясь о пропитании семьи. Его проблемы — это проблемы обеспеченной интеллигенции, которая не сталкивается с жизнью. Я с уважением отношусь к этим проблемам, поскольку сам представляю собой мятущегося интеллигента, но под давлением жизни умею задвинуть их на дальний чердак своего чертога разума. А одинокий седой немец Гарри Галлер не мог, но под влиянием распутных друзей наркоманов вдруг помолодел и начал жить по-новому. То есть перешел от негативного юношеского мировосприятия к другому столь же юношескому, но позитивному. В целом неправдоподобно, и непонятно какой цели служит такой противоречивый текст. Герман Гессе с блеском демонстрирует свой литературный дар, однако расплывчатость его замысла не дает мне повода поставить оценку больше.

http://kobold-wizard.livejournal.com/609662.html

Гессе написал хороший текст, но я его не понял и не принял. Первая половина повествования пролетела для меня бессмысленно и безыдейно. «Исцеление», сформированное во второй половине, породило во мне чувство сдержанной брезгливости, граничащее с омерзением. Да, повторюсь, Гессе хорошо описал заболевание, но чтение, в результате, напоминало оперирование бывшего интеллигентного человека в операционной «грязной» хирургии. Сегодня не судьба — простыню на лицо.

Духовный кризис межвоенной Германии все больше представляется мне каким-то гнилостным дурманом. Национал-социалистическое движение на его фоне, как это ни страшно, смотрится действительно очистительным пламенем. Молодчики и ветераны из СА, газовые камеры и выжженные деревни — это зло, зверство, неприкрытое удушливым интеллектуальным туманом грязно-желтого цвета. Где-то в стороне стоят усталые тридцатилетние мужики Ремарка, которые имеют куда больше права на отрицание войны, чем Гарри Галлер.

Но противоречия с главгероем начались не в его высокодуховном пацифизме. Начались они в постоянном нажиме на интеллектуальную сегрегацию между «бессмертными» интеллектуалами и мещанской массой. Интеллигентные люди, тихо плывущие по течению и пописывающие пацифистские статейки, начинают считать себя высокой кастой из-за того, что «понимают» Моцарта, Бетховена и Толстого (привет, Мюриэль Барбери:) ). Ведь мир так жесток, вокруг эти неотесанные мещане, которые хотят новой войны, новой резни, и во второй части «Степного волка» обрисован чудесный выход из духовного кризиса — эскапизм, побег в собственный ОБВМ, в котором можно обрести внутреннее счастье. Все это сопровождается наркотическим бредом, в котором человек узнает, что пора бы откинуть его любимую личность, ибо она все равно лишь одна из множества, которое ему доступно. Очищение даст право на вход в облако «бессмертных» наравне с титанами творческой мысли, откуда все происходящие события будут видеться с юмором.

В проекции на сегодняшний день я вижу, что уж лучше пусть будут «странные дети с волчьим блеском в глазах», чем сорокасемилетний наркоман, треплющий языком по газетёнкам, живущий на дивиденды с акций и ведущий беспорядочную и аморальную жизнь. Хреновый выбор, но как есть.

Итого: Такой тягомотный и болезненный текст прежде встречал, наверно, только у Майринка. Тяжелое в центральной Европе было время, Сумерки человечества, но пожарище принесло свет.

Разбирать богатство души и переливы чувств в этом романе мне неинтересно. Лучше уж оттолкнуться от такого главного героя как можно дальше, и руки не забыть помыть.

Если пытаться выделить главное, то можно сказать, что всё творчество Гессе сосредоточено вокруг конфликта духовной и материальной жизни человека и социума, напряженного поиска гармонии между идеалом и действительностью. С «Сиддхартхе» эта тема раскрывается на фоне традиционной восточной мифологии, в шедевральном «Степном волке» — на фоне не менее «традиционной» европейской реальности двадцатого века. Сюжет «Игры в бисер» более замысловат. Я бы сказал, что это квинтэссенция эклектики. В ней трудно выделить, например, какие-то национальные черты. Мне кажется, тот утопический мир, в котором существует Касталия, представляет собой воплощенную мечту Гессе и всех «гессеподобных» мыслителей. Суть этой мечты в том, что та высокоинтеллектуальная и не имеющая прямого отношения к духовности (религии), не имеющая также «практической» цели по непосредственному добыванию материальных благ деятельность, которую олицетворяет собственно игра в бисер, является имманентным свойством этого мира и непреходящей его ценностью. Это, пожалуй, привносит в «Игру в бисер» некоторые черты fantasy. Пользуясь определением Е. Ковтун, можно сказать, что такова здесь «истинная реальность». Йозефу Кнехту и прочим его коллегам не нужно зарабатывать деньги на жизнь, или, допустим, задумываться о смысле этой жизни. Этот смысл заменяет им сложный ритуал. Они ДЕЙСТВИТЕЛЬНО нужны обществу. Их миссия в том чтобы сохранять живым весь опыт предшествующей культуры, понимаемой, прежде всего, как опыт искусства, музыки, вдохновленного самоуглубления — медитации. В определенном смысле Касталия живет не будущим и не настоящим даже, как весь привычный мир, но прошлым. Любопытно, что члены Касталийского Ордена не имеют (избавились?) никаких желаний, за исключением желания «играть». Конфликт материального и духовного здесь как будто решен, и не на уровне отдельного индивида, но уже на уровне некоей общественной формации. Предполагается, что Касталия возникла как результат тупикового развития нынешней «фельетонной» эпохи. Касталия – средоточие истинной, человеческой духовности. Но не вполне понятно, в чем её связь с окружающим миром, только ли в подготовке школьных учителей? Чему служит (должна служить) эта духовная деятельность? Магистр Кнехт осознает-таки, что со временем Касталия неизбежно вырождается, говоря словами самого Гессе, в самоценное любование собственной изощренностью. На этом пути осознания Плинио Дезиньори, друг Magister Ludi, выступает в откровенной роли его alter ego, озвучивая давние сомнения Кнехта. Диалоги Кнехта и Дезиньори отличаются необыкновенной изысканностью. Вообще, и Кнехта, и Дезиньори, и Тегуляриуса можно рассматривать как ипостаси одного «лирического героя». Только в данном случае этого героя правильнее называть не лирическим, а философско-психологическим. Снова обозначается разрыв между эталоном (Касталия) и реальностью (весь остальной мир). И, таким образом, вечный конфликт выходит на новый виток (игры?). Сомнение уже в том, является ли этот эталон эталоном. Сам Гессе, по моему мнению, не верит в свою утопию всерьез, как верили в неё подлинные утописты. Сам Гессе сознает ограниченность своей концепции, и её же, эту ограниченность, подвергает исследованию. Он хотел бы получить ответ на вопрос о том, как из мудрости и подвижничества избранных извлечь благо для всех. Но в том-то и беда, что Гессе изначально делит людей (в книге), человечество на «избранных» и всех остальных. Ничего другого он и не рассматривает даже в утопическом аспекте.

Содержание романа, почти сплошь состоящее из рефлексий, безусловно, намного богаче сюжетообразующей канвы. Если же рассуждать чисто сюжетно, то можно заметить, что и Сиддхартха, и Йозеф Кнехт, и степной волк Гарри Галлер приходят к закономерному (и типичному?) катарсису. Для Кнехта этот катарсис заканчивается весьма печально. Здесь нужно отметить, что другая важнейшая тема «Игры в бисер» — тема наставничества, передачи опыта. Рассказывая историю своих героев, Гессе как будто следует диалектическому закону отрицания отрицания. Но всё же мышление Кнехта не столько диалектично, сколько громоздко метафизично. Чтение «Игры» всё-таки вызывает внутреннее сопереживание. Это произведение, выходящее, так сказать, за многие рамки. Но изложение несколько затянуто и многословно, нудновато, отличается бесконечным скрупулезным выяснением психологических мотивов, самоповторами. Я не могу поставить данному роману (или философскому эссе, замаскированному под роман) самую высокую оценку по той причине, что описанный мир представляется мне слишком умозрительным и абстрактным. Мне не хватает в нем рациональной посылки. Если уж автор выдумал его именно таким, то, на мой взгляд, должен был лучше обосновать его свойства, историческую закономерность его появления. Иначе таинственная велеречивость описаний и не вполне понятная многозначительность поступков героев несколько утомляют своей торжественностью. Ведь, по сути, не ясно, к чему вся эта сакральность относится. Хотя постепенно становится очевидным, что для раскрытия темы романа детальная суть игры не важна, да и не может быть описана. Ощущение такое, что в книге нет собственно действий, но есть развитие идеи, внутренняя логика, монологи лекционного типа и диалоги, представляющие собой чередование монологов. Гораздо легче воспринимается последняя часть книги, сочинения, приписываемые Кнехту (снова тема наставничества). И потому так, что они есть чистая поэзия и притча, в которые каждый волен вложить свои собственные смысл и понимание.

Не уверен, что скоро захочу обратиться к этой книге еще раз. Рекомендовать «Игру в бисер» можно не столько тем, кто любит литературные эксперименты, сколько тем, для кого авторская посылка (message) однозначно превалирует над формой.

Удивительное, вообще говоря, дело — стоило по тем лекалам, по которым строил текст в 19-м веке Достоевский, написать роман в веке 20-м, как он сразу обрел культовый статус и звание предтечи целого направления в культуре. Серьезно, читая книгу, я то и дело поглядывал на обложку, чтобы удостовериться — мои глаза не обманывают меня и в руках по прежнему Гессе, и зовут его никак не Федор Михайлович. Даже фантасмагория последних страниц прекрасно укладывается в стилистику рассказов Достоевского.

«Степной волк» — это возведенная в степень рефлексия, которой подчиняется все — герои, сюжет, читатель... Это — внутренняя одиссея маленькой хлипкой лодочки в девятибальном шторме жизни. Автор ни на секунду не оставляет героя, заставляя его снова и снова терзать себя, выводя через страдание философию настоящего творца. Для Гессе художник всегда одинок и непонят в мире карнавальных масок, смеха и слепых инстинктов, за счет которых живет большее количество людей. Более того, эта карнавальная вакханалия ранит его, потому что, обостренное восприятие мира заставляет острее чувствовать фальш масок и вымученного смеха.

И в то же время... В то же время Гессе не устает искушать героя обманчивой легкостью человеческой жизни, танцами, женщинами, смехом раз за разом вытаскивает он Гарри из уютного кокона страдания и одиночества, в итоге окончательно разрывая его душу на черное и белое, радостное и страдающее, на Гарри и Степного волка. Помотав лодочку героя по штормовым волнам, показав нам ее захватывающие виражи и заставив почувствовать восхитительную сладость жизни на грани, Гессе благополучно бросил лодочку на скалы. Шторм, подаривший столько радостных и необычных ощущений герою, в конце концов расправляется с ним.

Впрочем, это ни в коем случае не спойлер! Это — интерпретация, отнюдь не бесспорная. Каждый сможет сделать свои выводы и вряд ли кто-то может оказаться однозначно прав — и это характерно для течения постмодернизма, предтечей которого и стал когда-то «Степной волк».

Удивительное произведение, очень нестандартное и очень мудрое. Этот роман в свое время произвел на меня весьма сильное впечатление. Во-первых, поразила сам нестандартность этого произведения. Действие развивается медленно и неспешно, порой кажется, что вообще почти ничего не происходит. При этом оторваться от книги очень трудно. Особо хочу отметить прекрасный стиль и язык автора. Впрочем, видимо, надо сказать спасибо и переводчикам, достойно справившимся со своей задачей. Очень незаурядно описан сам магистр игры. Впрочем, другие персонажи, даже эпизодические, тоже весьма колоритны. Ну и конечно, производит завораживающее впечатление собственно игра в бисер — гениальная задумка автора.

Прочитав эту книгу один раз, едва ли увидишь все ее достоинства, все намеки автора, весь скрытый смысл. Думаю, я обязательно перечитаю роман.

Мне как-то запомнился комментарий случайно женщины не помню в каком обсуждении, мол, сейчас читать нечего, а вот раньше какие интеллектуальные романы были – например, «Игра в бисер», нынешним не чета. Как же она заблуждалась.

Так вот, «Игра в бисер» не является интеллектуальным романом. Она является романом измышлений. Старик Гессе одиннадцать лет сидел в своей келье и записывал все, что приходит на ум. А вот как хорошо бы было, если бы у людей умственного труда была целая провинция на самоуправлении, причем чтобы их полностью содержало государство. Дураки пусть пашут, а элитка пусть в бисер играет, только не потомственная или там финансовая элитка, а вот интеллигентская. И они обязательно должны применять восточные духовные практики, потому что путь к чистому интеллекту лежит через дзен. А главный герой пусть будет лучшим среди всех, а как это сделать? Ну пусть остальные будут не то чтобы прямо элитка, а так себе ребята, вот как Фриц Тегуляриус, ну а чтобы Тегуляриус не выглядел совсем чучелом, вот неудовлетворенный балбес из финансовой элиты Плинио Дезиньори. Готово, можно 500 страниц фантазировать, как Йозеф Кнехт восходит к просветлению.

Вероятно, интеллектуальным романом «Игру в бисер» называют те, кому тяжело читать много абстрактных слов подряд. При этом на деле интеллектуальный роман подразумевает, что в тексте содержится довольно много информации, на обработку которой среднему читателю необходимо направлять довольно большие ресурсы его нейросетей интеллекта для понимания. Например, там нелинейная композиция, и нужно разбираться, где и когда происходит очередное событие. Или персонажи на самом деле не то, чем кажутся, и нужно по их признакам разгадать авторскую загадку. Или там изложена какая-то очень хитрая философская/научная мысль, и нужно много думать, чтобы в нее врубиться. Или там усложненный язык. и нужно постоянно переводить его мысленно в обыденный. Или происходит вообще непонятно что, привет «Плюсу» Джозефа Макэлроя.

В «Игре в бисер» линейная композиция, минимум персонажей, роли которых проговариваются прямым текстом много-много раз, ясный, хотя и довольно нудный язык, нет сложных мыслей вообще, все разжевано: высокая культура – это очень хорошо, все остальное – досадные препятствия. Причем автор этой высокой культурой не обладает! Вот в чем главное разочарование книги. Гессе утверждает, что превозносит математику, музыку и игру в бисер, но: он не разбирается ни в математике, ни в музыке, а игру в бисер автор ни разу не утрудил себя смоделировать. Это просто какой-то дед от интеллигенции, который ничего не умеет и ничего не знает, но мечтает, чтобы у интеллектуалов было свое бюджетное гетто.

Авансы во вступлении Гессе раздает вполне приличные, обещая показать, как математики и музыканты создали лучшую культурную систему человечества – игру в бисер, в которой из объектов и предметов разных наук, сведенных к набору семантических элементов, составляются эстетически и интеллектуально восхитительные композиции на разные темы. Но дальше оказывается, что ничего конкретного об игре в бисер автор придумать не может, ну или ему просто пофиг. Мол, началось с одного математика, который тасованием математических элементов составлял задачи для студентов – каких элементов? Типа, знак интеграла, знак суммы степенного ряда, lim, ln, e, i, d/dx, sin, cos, arctan и всякое такое плюс числа, арифметические знаки и переменные? А зачем? Генератор случайных примеров очень часто будет создавать или неинтересные, или нерешаемые выражения.

Дальше добавились элементы музыки, а потом и других сфер науки и искусства, и вот сложилось нечто, где в виде кругов можно делать нечто. Ни одного примера конкретной игры Гессе так и не создает. Есть упоминания тем, упоминание самых общих составляющих игр, но ни одна целиком не прописана текстом. Вместо этого есть долгие и нудные размышления о природе интеллектуальности, законах элитарности и правилах менеджмента в высококультурных средах, причем ни по одной из этих тем автор не высказывает ни новаторских, ни хотя бы просто интересных суждений, зато любит пошире изложить какую-нибудь банальность.

Причем регулярно Герман Гессе показывает, что осознает, насколько пустая и бесцельная вещь у него получается, озвучивая логичные упреки к Касталии и местным элитам, но тут же находя для них отговорки. У меня сложилось впечатление, что автор – типичный восторженный псевдоинтеллектуал, который не может погрузиться ни в одну науку и ни в одно искусство, но хочет находиться рядом. То, что способен сочинить, он по нескольку раз повторяет и объясняет, а то, что не способен, предпочитает обходить стороной. В итоге так и получается, что «Игра в бисер», как и игра в бисер в книге, – это неизвестно что о чем-то якобы высоком. Впрочем, когда-нибудь наверняка перечитаю.

Читать произведения Германа Гессе очень непросто. В своем творчестве автор предлагает личное видение современной духовной культуры. Он предлагает читателю вместе с собой пройти нелегкий путь осмысления уже накопленного за тысячелетия творческого опыта и вывести в некотором смысле субъективные, но в общем-то объективные критерии его интерпретации и отношения к нему. Гессе в своих романах последовательно выстраивает систему суждений о роли человека в стихийном мире и раскрывает дуализм творческого и материального существования индивида.

Поначалу кажется, что все романы Гессе написаны по общему шаблону, в которых рассматриваются одни и те же идеи. Кажется, будто бы автор все время возвращается к одной и той же уже разрешенной проблеме отношения человека к творчеству и его самоидентификации в мире. Но это не так. Творчество Гессе диалектично; оно постоянно развивается и модифицируется. Каждый раз в уже разрешенной задаче возникают новые подводные камни, и опять, заново, необходимо переосмыслять все то, что уже обдумано, но постоянно погружаться во все новые глубины.

История Макса Демиана и Эмиля Синклера проста как библейская притча и одновременно крайне сложна в философском плане. Отношение Гессе к христианской религии и культуре весьма неоднозначно. Будучи сыном священника-миссионера, он то бездумно, на веру, принимает божественность и логичность окружающего мира, то яро-атеистически отстаивает индивидуальность в свободном проявлении воли человека. Отношение Гессе к религии невозможно понять, прочитав один или два его романа. Необходимо проследить развитие взглядов автора на протяжении всего творческого периода.

В «Демиане» последовательно анализируется библейская притча о Каине и Авеле. Ветхозаветная история, рассказанная в нескольких предложениях тысячи лет назад, кажется нам предельно простой и разрешимой, но если подвергнуть ее более глубокому анализу, то мы уже не сможем выбраться из паутины хитросплетений смыслов.

Складывается такое впечатление, что в романе Герман Гессе чуть ли не восхваляет поступок Каина и делает его героем, открывшим человеку нелегкий путь познания самого себя. Это далеко не так. Автор лишь рассматривает результат убийства Авеля Каином, да и то лишь так называемую каинову печать.

Гессе отмечает своих героев каиновой печатью, которая является символом бесконечного поиска, странствия и одиночества. Для него характерно создание образов персонажей-нонкоформистов в душе и покорных рабов случая в окружающем мире. Эмиль Синклер по природе своей одинок и может лишь удостоиться поддержки на своем нелегком пути познания себя и мира.

Небольшой по объему роман «Демиан», повествуя о поиске юного мальчика, складывает приятное ощущение невообразимой глубины непознаваемости как духовного внутреннего мира, так и материального.

Однажды я купила эту тонкую книгу. Название понравилось, да и автор внушал доверие после бисера и сказок... и полюбила Степного Волка. Полностью погрузилась в магию Гессе, не отрываясь до последней строки, и потом еще долго не отпускало.

ГГ стал родным, понятным и близким; местами думала: «О, не ужели? Да, точно, я тоже так думала. В точку!» И вся эта книга — в точку.

Можно долго разбирать, расчленять роман по частая, мыслям, идеям, наслаждаться пониманием или пытается осознать, примерить на себя новую мысль, потом полностью отвергнуть ее, но позже снова задуматься...ибо очень впечатляет такое развитие героя внутри себя. Способность выйти на новую ступень.

Мысли Гессе, человека гениального, высокоразвитого духовно, словно семена попадают в душу читателя, и если находят там благодатную почву, то прорастают удивительными ростками чего-то нового. Гессе может менять своими романами, показывать иной мир, в иной его плоскости, ибо тонкий, многослойный текст глубоко проникает в мозг.

Может сейчас, в современном контексте, некоторые вещи не актуальны, не ясны, но в целом данный роман смело можно назвать культовым. Степной Волк герой, герой для тех кто хочет видеть, слышать, ощущать и быть Человеком Разумным.

Библия? Возможно... пока. Перечитаю лет через нцать будет видно.

А сейчас твердая 10!

Сиддхартха – имя, данное при рождении Будде, и поэтому, начиная читать эту повесть Германа Гессе, можно обмануться, что повествование пойдет именно о нем. Действие и взаправду разворачивается во временах Готамы Будды, его имя Гессе использует на языке пали, так называемом языке буддистских канонов. Главный герой на деле является лишь тезкой основателя одного из самых распространенных учений на земле, и уже в первой главе «Сын Брахмана», можно отметить, что герой повести вовсе не оберегаем от внешнего мира. Но в одном Готама и Сиддхардха похожи – их цель состоит в понимании смысла жизни. Тема эта, впрочем, не нова и для Гессе, так или иначе присутствует в каждом его произведении, но только «Сиддхартха» смогло вобрать в себя всю поэтику Востока с его религиями и философией.

Интерес к Индии Гессе передался от родителей, бывших миссионерами и желавшими видеть таковым и сына, потому он был хорошо знаком с религиями и учениями, как восточными, так и западными, однако, последние привлекали его в меньшей степени. Имена героев «Сиддхардхи» выбраны не случайно и соответствует каждое своему учению, так например главный герой носит имя Будды до Пробуждения, имя Говинда – имя Вишну в эпосе Бхаватгита, Камала – относится к богу любви Каме и символизирует чувственные удовольствия, которые отверг Будда. А паромщик Васудева носит имя отца Кришны, одного из воплощений Вишну. Философия Гессе, однако, хоть и берет нечто у всех этих учений, сильно от них отличается.

Сюжет повествует о сыне брахмана, который постигнув духовный путь отца, не находит в нем нужного умиротворения и, покинув отчий дом, вместе с другом направляется к отшельникам Саманам, чтобы найти смысл жизни в нищете и аскетизме. Но, постигнув и это учение, он не находит его полноценным, как раз в это время на горизонте появляется человек, постигший тайну бытия, пророк, которым восхищаются, за которым идут, оставляя все свое имущество. Вдохновленный славой этого таинственного Готамы Будды, друзья пускаются в путь, чтобы услышать его проповедь. Говинда после слов Будды навсегда примкнет к его учению, для Сиддхартхи и оно окажется недостаточным, однако, он принимает факт, что Будда постиг больше, чем прочие люди. В одиночестве покину Будду и Говинду Сиддхартха меняет еще нескольких учителей, побывав в шкуре любовника и богача, растеряв в праздности все навыки прошлой аскетической жизни. В итоге он находит приют у паромщика Васудевы, учение которого состоит в умении слушать Реку.

Мораль произведения сводится ко всеобщему взаимопониманию. В последней главе постаревший Сиддхартха рассказывает постаревшему Говинде, чего он постиг в этой жизни и выводит одну из главных мыслей повести: передать можно знание, но опыт нужно постигнуть самому. Поэтому любое учение будет понято превратно, любая мудрость, сказанная мудрецом, не сможет быть полноценно понята тем, кто не пережил того, что повидал мудрец. И единственный способ постичь бытие заключается в учении – учении у всех и вся, ведь даже куртизанка и богач могут научить тому, что никогда не постигнет аскет, а порой в реке можно услышать больше, чем в словах всех мудрецов мира.

Как и любой прочий философ, Гессе идеалист, возможно, даже в большей степени, потому что не пытается отрицать ни одну из сторон бытия. На этом строится его поиск «смысла жизни», играющий такую важную роль для его героев. Если разобраться глубже, то умозаключения Сиддхардхи мало отличаются от философии бесконечности душ Гарри Галлера, главного героя «Степного волка». В основе и того и другого лежит любовь и усердие в деле, которому следует человек, единственным врагом чего может быть только праздность. Но и ее постигает Сиддхартха, однако, поняв, как ослабила она его дух, он бежит сломя голову, ушедши раз, чтобы никогда не вернутся. Путь ветвист и неизвестно куда приведет дорога, но везде нужно уметь проявить себя, в конце концов, Гессе находил смысл именно в этом.

О стилистике повести можно сказать только одно – она проста до такой степени, что повесть может осилить любой человек, независимо от возраста и умственных способностей (читать только уметь не мешало бы). Это яркий пример того, как в простоте, в хорошем смысле этого слова, проявляется истина, без лишних загромождений и изяществ. Порой фразы нарочисто топорны, встречается множество повторений, но хорошему произведению это ни в коей мере не мешает. Другая стилистическая черта – чистый идеализм. Так, например, на пути Сиддхартхи не встретится не единой сложности (возможно, он о них просто не говорил), более того, помимо вопроса бытия она вообще лишена проблематики и даже смерти некоторых героев воспринимаются положительнейшим образом. Возможно, тут имеет место знаменитое буддистское неприятие зла, но в любом случае это скорее добавляет книге восточного шарма и романтизма.

Итог: идеалистичная притча о поиске смысла жизни, ориентированная на восточные философии, которая будет полезна в любом возрасте и не потеряет актуальности до тех пор, пока человек будет искать то, что именуется смыслом жизни.

Без великого писателя Германа Гессе немыслима современная литература, его тексты вдохновляют интеллектуалов, их можно перечитывать бесконечно? НЕТ. Такой сухой, ходульной, серой, лишенной каких либо художественных ценностей и смысла прозы я еще не встречал! От несуразной, бездушной и неотесанной истории сначала клонило в сон, затем она откровенно начала раздражать. Шедевр лауреата Нобелевской премии? Страшно представить тогда, какие у автора второсортные книги! «Степной волк» это скучный, занудный, практически невыносимый роман; фарс, халтура, надувательство, одним словом – разочарование, которое условно можно разделить на три части:

Затянутое вступление, где речь пойдет о внешности писателя завуалированного под Гарри Галлера и его странных манерах, например, Волк залипал на чистоту и красоту растений соседки сидя на ступеньках, а первое что сказал появившись в новом доме «О, здесь хорошо пахнет». Эти сцены раздуты более чем на 20 страниц и никаким образом не характеризируют картонного персонажа.

Дальше еще хуже — записки «только для сумасшедших» о том, куда ходил Гарри, в чем, что ел, когда ложился спать и чем была обставлена комната.

После этого начинается бредовый «Трактат» о Галлере, который главному герою вручили прямо на улице. «Получилось так, вероятно, потому, то в глубине своей души он всегда знал (или думал, что знает), что по сути он вовсе не человек, а волк из степей. Умным людям вольно спорить о том, был ли он действительно волком, был ли он когда-нибудь, возможно еще до рождения превращен какими-то чарами из человека в волка, или же эта убежденность, что по сути он волк, была лишь плодом его воображения…?»

И так до конца рукописи, НИ О ЧЕМ, 25 раз по кругу. Считать эту примитивную ахинею философией и глубокими размышлениями невозможно! Оценку завысил из-за Гете, которого Гессе часто упоминал, но не сказал о нем ничего нового. Это не интеллектуальная проза, а сумбурная и хаотичная, неосознанная писанина не способствующая умственному развитию, наоборот – читая таких «степныхволков» можно отупеть. Словно картины авангардистов с размазней на полотне или высокая мода, где женщин наряжают в мешки для мусора, эта история создана для того, чтобы убивать вкус.

Ценителям реальной, а не надуманной классики рекомендую обходить убогий высер Германа десятой дорогой!

Первая половина (скорее даже первые процентов 40) очень сильная, самобытная, со множеством глубоких мыслей. К сожалению роман резко скатывается в канаву в момент встречи Гарри с Герминой — тут произведение начинает походить на скверную помесь «Венеры в мехах» и «Шагренёвой кожи».

В конце концов книга сводится к дюжине действительно хороших цитат, обёрнутых в оболочку крайне вялой сюжетной канвы. Плюс ко всему, читать попросту неприятно. Глубина и красота мысли автора во второй половине романа превращается в унылый самоповтор и банальную пошлость. Автор прославляет проституток и наркотики, описание нехитрого быта немецких декадентов и маргиналов откровенно отталкивает, но что хуже — вводит в уныние. А эта сцена на балу, господи... Давно я уже не читал настолько скучной, затянутой, банальной и одновременно претенциозной главы.

Мой совет — прочтите выдержку лучшего на Викицитатнике и не прикасайтесь к этому тому.

Скажу сразу что роман я перечитывал. Сначала я прочитал его в свои юношеские годы, и я помню, что он оставил неизгладимое впечатление. Я переписал кучу всего в свой цитатник. Я был под огромным впечатлением от стихотворения о бессмертных...

Надо сказать, я тогда увлекался психологией, почитывал последователей Фрейда — Юнга, Адлера, Карен Хорни. Весь был такой рефлексирующий юноша... И Гессе кстати прочитал весь четырехтомник...

А сейчас, прочитав роман, я разочарован. Я не нашел ни одной цитаты которую мне бы захотелось переписать. И вообще вижу все по-другому. 50-летний старикан, то рефлексирующий, то почуяв «беса в ребре» пускаясь в плясы, охмуряя молодых девушек(вот тут не верю что все девченки прям так к нему подтанцовывали), покуривая наркоту, излечивается от своей шизофрении в которой он периодически ощущал себя «степным волком».

Если хочется почитать про психологию, то лучше почитать Милтона Эриксона который с рождения был инвалидом, например «Человек из февраля». Если кто его не знает, то цитата из Вики:

Вот уж у кого были проблемы, он не задумывался о бритве, а пытался что-то делать. Не говорил что с ним человеческую оболочку делит какое-то парализованное животное, а работал над собой. И многого достиг, Эриксон — был доктор медицины, основатель и 1-й президент Американского Общества клинического гипноза. Фактически основатель НЛП.

А в Степном волке мелко как-то в сравнении получается.

В целом считаю Гессе занудой, но «Степной волк» — книга, которая помогла мне выстоять в подростковом состоянии. Я воспитывалась на классической музыке, литературе и изобразительном искусстве. Вокруг — пошлые песенки, бульварщина и т. п. Я не знала, как выжить. В коллектив не вписываюсь, любимого человека нет. И вдруг — аналогичная проблематика в этой повести Гессе. Он рос в дипломатической семье, попса его коробила, одиночество озлобляло. И он находит выход в том, чтобы с юмором смотреть на мир и на себя. Все проблемы были решены для меня раз и навсегда. Сейчас эта книга ничего бы мне не дала. Но подросткам ее читать необходимо.

Где-то на четвертом курсе философского факультета я понял одну существенную мысль: в круговороте терминов и сложных конструкций нужно уметь и стараться говорить о сложном просто. Пересказать теми же словами может любой докладчик, который даже не понял что прочитал. А вот объяснить другим людям просто и понятно — означает, что ты понял сам. Там же на 4 курсе я столкнулся с Кантом и обнаружил, что применительно к Канту это правило не работает. Невозможно рассказать философию Канта иначе, чем он сам. Его тексты логичны и последовательны и попытка пересказать проще чревата серьезными упущениями.

Как ни странно именно эти мысли пришли мне в голову при чтении «Игры в бисер» — я понял что не сумею объяснить другим людям, что это за игра и о чем эта книга. Просто потому, что я до конца сам не понял. Но попытаюсь в этом отзыве.

Мир: В недалеком будущем геополитическая ситуация в мире сложилась так, что стало возможным создать автономную область, которая стала бы цитаделью знания и культуры. Эта область называется Касталия. Внутри Касталии есть деревни и городки, в которых находятся школы (хотя по сути это скорее университеты), которые глубоко изучают какое-то одно искусство, хотя занимаются образованием в целом. Касталия закрыта для студентов из внешнего мира. Пропускают лишь вольнослушателей, которые возвращаются в мир, и послов, которые реализуют в мире касталийские интересы. Обитатели Касталии — ученые — живут по принципу монашеского ордена. Есть магистры, которые образуют совет, и есть глава ордена, который является и руководителем всей области. Также в Касталии есть просто жители, которые выполняют функцию обслуживающего персонала: кормят и обстирывают ученых, но не заслуживают их внимания.

Лично мне Касталия, несмотря на созвучие с Кастилией (Испанией), упорно напоминала Швейцарию — маленькое счастливое государство: леса, горы, озера, элитарность и высокая духовность.

Герой: Йозеф Кнехт, будучи маленьким мальчиком был отобран в элитную школу в Касталии. Сначался учился на «музыкальном отделении», затем решил, что посвятит себя Игре в бисер. Где-то в 37 лет стал Магистром Игры, что означало почетную должность в иерархии ордена. Около 40 лет разочаровался в идеалах Касталии, ушел в мир, чтобы стать личным наставником сына своего друга. Утонул в горном озере.

Игра в бисер. Для понимания этого явления не хватило моего философского образования. Игра в бисер основана на возможности находить ассоциации и параллели между достижениями, произведениями или просто высказываниями различных наук и искусств. Суть игры в их гармоничном. изящном сочетании: например, мелодии, формулы и какой-то философской концепции. Когда-то на заре использовались цветные бисерины, нанизанные на нитки, чтобы обозначать ходы или узловые моменты партии. Потом игра превзошла в своем развитии эту формальность, но сохранила название. Ежегодно в Касталии проходят игры, главную партию которых готовит Магистр. Йозеф Кнехт прославился как наиболее талантливый организатор и игрок. Его партии были одними из лучших за историю игры.

Собственно отзыв:

С точки зрения стиля роман написан безупречным языком. Но в силу того, что сюжет крайне скуден и размазан по трем с половиной сотням страниц, прекрасный язык Гессе становится инструментом для высокопарного занудства. Складывается ощущение, что касталиец писал роман про касталийцев для касталийцев. Непрестанно повторяется мысль об элитарности, избранности и главном биче школьной программы — высокой духовности. В романе нет жизни. Никаких эмоций не вызывает и почти не испытывает одинокий маленький мальчик, с упоением занимающийся музыкой. Столь же бесстрастен юноша и тот мужчина в которого он превращается. Вернее, он не превращается — в психологическом смысле, так как по-прежнему нет эмоций как самого героя, так и по его поводу. Мальчик просто по статистическим законам становится мужчиной. Роман вообще напоминает отчет. Хотя изначально в предисловии говорится, что это биография, которая призвана сообщить нам о великом человеке, но биография вышла утомительной, а писал ее графоман.

Несмотря на то, что роман посвящен одному герою, можно сказать что он безлик. Йозеф Кнехт — это не живой человек, а автономный рациональный субъект — образ человека в философии Нового времени. Он несомненно мыслит, но его переживания связаны лишь со службой, долгом, касталийским укладом и собственным соответствием этому укладу, а так же с тем, что подумает о нем тот или иной наставник или член ордена. Когда он умер в конце, мне было жалко его только потому, что хотелось прочитать что же он сделал в мире вне Касталии. И вот он внезапно утонул. И даже скупой мужской слезы у меня не вызвал.

Что касается самой игры в бисер, то я понял, что Герман Гессе принадлежит к тому кругу мыслителей, что грезят о слиянии наук, искусств и философии. Проекты создания некое синтетического знания время от времени возникали как в зарубежной философии, так и в русской. Но заканчивалось все выпуском более или менее эффектной книги, поскольку ученые предпочитают заниматься своим делом, а не сливаться в экстазе с людьми, не имеющими к их дел никакого отношения. Я не понял, как именно играть в Игру в бисер. Каковы правила выбора формул, концепций, высказываний, мелодий? Какие ассоциации или аналогии считаются удачными? Что появляется в результате игры? Как фиксировать ходы игроков и как в эту игру победить? Непонятно почему партию заранее готовит магистр. Получается, что это не игра, а публичное выступление, на котором уважамый человек показывает и рассказывает, что он изящно нафантазировал на тему наук и искусств. В общем, игровой момент крайне не продуман. А поэтому и игры никакой не получилось.

Хотел было написать, что нобелевский лауреат потратил свой талант и время напрасно, но добрался до стихотворений и трех повестей в конце романа. Эти сто страниц оправдывают существование предыдущих трехсот пятидесяти. Именно в этих повестях раскрывается Гессе — писатель. В них есть жизнь и чувство и вкупе с великолепным языком они образуют гармоничное единство. С основным романом их связывает общность имени героев, а так же то, что герои жертвуют собственными интересами во имя служения чему-то высшему. Сама по себе эта мысль в изложении Гессе мне показалась неприятна. Я никогда не понимал мудрость ради мудрости, и всегда был сторонником разумной европейской философии в противовес восточному сидению под деревом в позе лотоса и ожидании просветления. И конечно же считаю, что нужно жить, а не служить. Однако же считаю, что три повести можно было опубликовать, и тем более стоит читать отдельно от основного романа.

Синтетическим путем получаем оценку

Грустная история-притча о полюсах человеческой природы. Разумный и дружелюбный монах — аллегория умственный жизни, аллегория фрейдовского Ego, в терминах Эрика Берна — «Взрослого». И чуткий и чувствительный скиталец — воплощенное Id или «Ребенок» — причастный к тайнам глубочайших архетипов. Их дружба, их непонимание, их сочувствие друг другу.

Строго говоря, это не фантастика — один из первых образцов психологической прозы. Как от «Сильмариллиона» до «Троих из леса» катится вниз под горку фэнтези, так и психологическая проза катится под нее же — от Гессе до Коэльо. Но образцы жанра остаются с нами, что, разумеется, утешает.

Основной message романа: настоящее искусство должно быть элитарным, оно должно как можно дальше находиться от повседневности.

Это противоречит нынешней ситуации, когда поп-культура, все более воспринимающаяся как спам, навязывает обществу этические и эстетические идеалы.

Гессе своей книгой утверждает, что в обществе должны быть такие меньшинства, представители которых без принуждения и по своей воле берут на себя бремя обязанностей, которые незнакомы большинству, плывущему по течению. Касталия является примером братства истинных аристократов духа, предъявляющих к себе очень высокие требования.

Подлинная Культура не может существовать без такого рода сообществ людей, связанных между собой идеями и идеалами науки и искусства. Вся жизнь Иозефа Кнехта посвящена служению людям и искусству. Именно поэтому автор не наделил его яркой индивидуальностью в отличие от его друга Плинио Дезиньори. Недаром имена героев всех трех жизнеописаний Иозефа Кнехта расшифровываются как «слуга».

Для того, чтобы описать красоту этого произведения, у меня не хватает образов и слов. Мысли смешиваются в путаный клубок, когда я понимаю, что нужно сказать что-то связное об этом произведении. Что можно сказать о книге, в которой нельзя разделить содержание и форму? Здесь каждое слово выверено автором до мелочей, и причем сделано это настолько гармонично, словно повесть не строилась по словам и предложениям, а возникла сразу, единым целым — живым кристаллом, манящим и притягивающим, бездонным омутом, из которого можно черпать мудрость или просто наслаждаться словом. Шедевр мировой литературы, классика — эти определения слишком плоски. Какие бы то ни было определения, какие бы то ни было рассуждения, разборы и шкалы оценок смотрятся неуместно рядом с этой книгой. Она — удивительный микрокосм, переосмысление и реинкарнация древних легенд. Это то Прекрасное, о котором лучше не говорить лишних слов, а только перечитывать, переосмыслять вновь и вновь. И каждый раз эта книга будет поворачиваться к человеку новой гранью.

Мое глубочайшее убеждение состоит в том, что если сложить вместе все книги П. Коэльо и Р.Баха, то во всей своей совокупности они многократно уступают этой 80-страничной повести Германа Гессе. Перечитав ее в очередной раз, снова, как и в молодости, поразился тому, как можно так просто и со вкусом рассказать о буддизме и о становлении человека глазами Гаутамы-будды.

Бесподобная история! Одна из тех, которой нашей десятибалльной шкалы явно не хватает.

Волшебная проза льется словно музыка Бетховена. Гениальнейший перевод Соломона Апта. В романе Гессе и поэт, и критик, литературовед, мифотворец и психолог. Он копается в самых сокровенных уголках души. Вместе с тем роман многоплановый: начинается с представлением действительности и плавно переходит в роман в романе. Заканчивается магическим театром, словно попадаешь в фильм Бунюэля «Призрак свободы». До конца трактата о степном волке тошнота подкатывала как при чтении одноименного романа Сартра. Я уже хотел увериться, что сам отношусь отчасти к породе степных волков, но по мере прочтения начинаешь понимать, что все же мелкие радости жизни, будь то потанцевать с девушкой, посмотреть фильм, сходить в кинотеатр, сходить на речку, семейный быт, работа, в разной степени доставляют мне удовольствие. Единственно складывается ощущение, что читая книги, ты не находишь истину, а лишь меняешь одну иллюзию на другую. А не это ли хотел сказать Бунюэль в своем «Призраке свободы»? Порой находишься на той же ступени, когда придуманный тобой образ какого-нибудь писателя не совпадает с тем, что описывается. А все это лишь в нашем воображении, лишь наши идеалы. И отрицание ценности жизни лишь может привести к озлоблению как в фильме Кеслевского «Три цвета: красный» или странствиям как у Бертолуччи «Под покровом небес» и «Моих черничных ночах» Карвая. Но все это химера, лишь бегство от жизни. Мы словно распадаемся на тысячи душ и находимся в постоянном поиске себя.

«Вам известно ошибочное и злосчастное представленье, будто человек есть некое постоянное единство. Вам известно также, что человек состоит из множества душ, из великого множества «я». Расщепление кажущегося единства личности на это множество фигур считается сумасшествием, наука придумала для этого названье – шизофрения. Наука права тут постольку, поскольку ни с каким множеством нельзя совладать без руководства, без известного упорядоченья, известной группировки. Не права же она в том, что полагает, будто возможен лишь один, раз навсегда данный, непреложный, пожизненный порядок множества подвидов «я». Это заблужденье науки имеет массу неприятных последствий, ценно оно только тем, что упрощает состоящим на государственной службе учителям и воспитателям их работу и избавляет их от необходимости думать и экспериментировать. Вследствие этого заблужденья «нормальными», даже социально высокосортными, считаются часто люди неизлечимо сумасшедшие, а как на сумасшедших, смотрят, наоборот, на иных гениев. Поэтому несовершенную научную психологию мы дополняем понятием, которое называем искусством построения. Тому, кто изведал распад своего «я», мы показываем, что куски его он всегда может в любом порядке составить заново и добиться тем самым бесконечного разнообразия в игре жизни. Как писатель создает драму из горстки фигур, так и мы строим из фигур нашего расщепленного «я» все новые группы с новыми играми и напряженностями, с вечно новыми ситуациями.»

А может лучше просто жить и не так уж не правы те, кто читают, например, Донцову, если получают от нее удовольствие?

«Вы хотите умереть, трус вы эдакий, а не жить. А должны-то вы, черт вас возьми, именно жить! Поделом бы приговорить вас к самому тяжкому наказанью.»

Ответа нет на поверхности и надо искать его внутри себя, и как говорит Гессе жить с юмором, в первую очередь научившись смеяться над собой.

Именно в «Сиддхартхе» Гессе нашёл удивительную гармонию формы и содержания, сложности и простоты, сюжета и идеи. Я не знаю, как человек мог написать такую книгу, тем более в 20 веке, но она существует как истинное сокровище и одно из высочайших проявлений человеческого духа. Я пристрастна, но когда кто-то в очередной раз заявляет «человек — это животное», я точно знаю, что он не читал «Сиддхартху».

Это повесть не о буддизме, не о Будде, не о религиозном пути вообще. Гессе выразительно и образно раскрывает перед нами духовный путь человека. При этом человека любой культуры, любых верований или взглядов. Путь этот непрост, противоречив, он бросает идущего от одной крайности в другую, но так или иначе каждый должен его пройти, чтобы в конце концов осознать: об истине говорит весь мир и любая его частица, надо просто научиться слушать.

Знаете, пожалуй, это одна из самых красивых книг про любовь, что я читала. И самая красивая пре- и недо-слешная история.

Дело начинается в монастыре, где встречаются два юноши. Один из них — Гольдмунд — приехавший на обучение молодой человек, второй — его наставник, послушник Нарцисс. И насколько естественен в своих порывах, страстях и прочих несуразных юношеских пригрешениях Гольдмунд, настолько же безупречен, холоден и собран Нарцисс. Гольдмунд, разумеется, влюбляется, хотя, конечно, ни разу не отдает себе в этом отчета. Нарцисс одновременно притягивает его и держит на расстроянии, больше по природной склонности, чем из сознательного желания поиздеваться. Они становятся близкими друзьями, но — не более того. И в каждой фразе из этих глав эротики и романтики больше, чем во всех пвп вместе взятых.

Почему-то такой недо-слеш всегда вызывает у меня гораздо больше волнения, чем пятьдесят страниц подробно описанного секса. Потому что неслучившееся, то что могло бы быть, будь персонажи чуть другие, гораздо заманчивее реальности. Пожалуй, по силе несбывшегося книжку можно сравнить только с «Левой рукой тьмы». Но Урсула — почти наш человек, она знала, что писала, в конце концов. О чем думал Гессе и как он *не видел*, я не могу понять, эстет и моралист Гессе, у которого каждый второй сюжет, от «Игры в бисер» до «Демиана» — так и сквозит этой сдержанной страстью. Только в «Волке» она находит выход, но, должна признать, «Волк» безупречнее с точки зрения формы и содержания, и в то же время не оставляет таких эмоций. А «Нарцисс и Гольдмунд» — безусловно, вершина романа о несостоявшейся любви, которая «держит» героев всю жизнь, хоть они и упорно отрицают ее существование. той самой, с которой, как говорил Фрай, можно пройти через ледяную пустыню

Ближайшие отечественные «аналоги» (очень условно, конечно) – это «Подросток» Достоевского и «Детство Отрочество Юность» Толстого. «Демиан» имеет отношение к фантастике, с одной стороны, — несколько поверхностное, поскольку это здесь не главное и «не сюжетообразующее», а с другой – совершенно конкретное в силу недвусмысленности фантастических деталей (например, существует некая общность людей, отмеченных «каиновой печатью»).

История Гессе посвящена описанию (от первого лица) детства и юности Эмиля Синклера и охватывает период его взросления с восьми до двадцати лет. Настолько многослойное произведение, что выделить что-то одно затруднительно (и несправедливо). Но самая важная тема, конечно, это духовные поиски Синклера, которые местами довольно сильно перекликается с биографией самого Гессе (особенно если вспомнить, что имя Эмиль Синклер — первое время было его писательским псевдонимом).

Роман понравился. И даже очень. И как это часто бывает, восторженный отзыв написать гораздо труднее, чем «ругательный». Делиться своими высокопарными сентенциями не хочется, а другие в голову не приходят:)). Поэтому здесь поставлю точку, а произведению – «твердую десятку»!

Демиан стал моим третьим произведением Гессе после Сиддхартхи и Степного волка. Уже после второго произведения я начал замечать определённую схожесть в содержании и основных посылах романов. К счастью или к сожалению, но Демиан не оказался исключением: тот же избитый мотив о становлении героя, его поисках себя, принятии всех сторон своего «я», включая сущность страсти и животных инстинктов, обязательное присутствие духовного наставника и так далее и тому подобное. Конечно, нельзя сказать, что все эти произведения копируют друг друга. Вернее будет сказать, что Гессе на протяжении многих лет пытался нарисовать некую картину, которая уже лежала в его воображении, каждый раз используя разные краски и техники, чтобы найти оптимальную. Демиан — одна из его самых ранних работ, поэтому подобная картина чувствуется в нем несколько размыто, но зато более лёгкий стиль облегчает понимание основных идей Гессе, которое (понимание) в поздних работах теряет свою ясность, заставляя читателя иногда сбиваться и додумывать что-то от себя. Но подобное сходство произведений не является минусом. Это не нищета Гессе как писателя, а лишь его желание найти оптимальную форму для своего творения. А вот плюсов тут действительно много. Ко всему вышесказанному можно добавить: изящный, полный эстетизма стиль повествования, который буквально так и просится, чтобы его разобрали на цитатки; умение ловко войти в мистику, заинтриговать читателя поисками «Святого Грааля» и породнить его с героем произведения с помощью проникновенных описаний его душевных терзаний и порывов, в ряде из которых можно и вовсе обнаружить свое с ним сходство; тщательный обход стороной бессодержательных диалогов и повествований, что негативно сказалось на объёме (Демиан совсем крошечный), но зато увеличило общую ценность художественного произведения. Также мне понравилось, что герой, с которым читатель начинает ощущать некую связь буквально с первых же страниц, в процессе постепенного развития духовного и психологического, заставляет меня чувствовать все то же самое на себе. Каждое его переосмысление бытовых норм, каждая его попытка бунта против общества казались мне частью моих собственных мыслей. Отличная книга, к которой, равно как и ко всему творчеству Гессе, стоит подходить лишь в том случае, если есть желание по новому взглянуть на себя

Удивительное дело — я терпеть не могу слюняво-романтичные мелодраматические истории в принципе (особенно, когда главный герой периодически обливается горючими слезами), но для одного писателя (так уж сложилось) всегда делаю исключение. Не будучи в состоянии объяснить себе (да и кому бы то ни было) природу этой приязни, склонен считать, что моя непреходящая любовь к «последнему немецкому романтику» иррациональна и вряд ли может быть препарирована. Однако неуклюжую попытку сделать попробую.

«Гертруда» — самый, пожалуй, развлекательный роман Гессе. Интересный сюжет не даст заскучать, эмоции героев понятны и ожидаемы, пресловутой немецкой тяжеловесности нет и в помине, особых философических рассуждений не замечено, а перевод С. Е. Шлапоберской (к тому же) – выше всяких похвал.

О чём собственно книга? «Гертруда» — т.н. роман воспитания. И, на удивление, почти лишён назидательности и какого бы то ни было морализаторства; очень искренен (как впрочем всё у Гессе) и погружает нас в атмосферу будней духовно-творческих поисков музыканта Куна. Помимо этих поисков молодой человек заводит знакомства, ищет дружбы, думает о самоубийстве, мучается от неразделённой любви – одним словом, взрослеет. Но главным образом Кун пытается понять, как ему жить. Стать отшельником и поселиться вдали от людей? Или вращаться в свете, с головой окунаясь в круговорот общественной жизни?

Причина моей субъективно-высокой оценки лежит не в плоскости жизненных изысканий Куна (хотя они и сами по себе довольно любопытны), а в том, как это, так сказать, подано. Имею в виду две вещи – превосходный язык (еще раз спасибо переводчику) и …превосходный язык. Я мог бы подобрать, наверное, достойные эпитеты для описания прозы Гессе, но видится мне это занятием неблагодарным. Уж лучше я просто порекомендую этот роман всем поклонникам… хм… романтической литературы и уж конечно, любителям творчества Г.Гессе, чьи ранние работы (а «Гертруда» из их числа) способны рассказать о том, как зарождались исполинские «Игра в бисер» и, скажем, «Степной волк».

Я люблю книги, в которых есть сверхидея. Будучи человеком не слишком эмоциональным не очень люблю книги чересчур разумные, в которых почти нет эмоций. Эти два тезиса и повлияли на оценку, на отношение к книге. В отличие от Steppenwolf'а Йозеф Кнехт — это не главный герой, даже не персонаж, да и вообще — человек ли? Принадлежность для игры в бисер. Впрочем, и она тоже не является главным элементом книги, несмотря на заглавие. Зато выписана подробно и автору, безусловно, удалась задумка создать универсальную штуку, объединяющую людей науки и искусства. А универализацию я люблю )

Книга хороша тем, что её идеи продвигают современные писатели — Нил Стивенсон тому пример. За это можно уважать, но вот полюбить нельзя. Как нельзя полюбить магистра музыки, который в своём просветлении отстранился от людей.

Спойлер.

Вот экстракт моих мыслей о смысле этого произведения:

Жизнь скучна, жестока и бессмысленна. Люди редко испытывают счастье и часто несчастны, добро делают немногие, зло делается повсеместно. Все мы когда-нибудь умрем... и, с точки зрения логики, это правда. Но все зависит от вашего отношения к жизни. Смотрите на вещи проще, с иронией (в том числе и на себя — с самоиронией). От этого ничего в мире не изменится, но вам будет значительно легче жить.

Плюсы:

Индийское жизнеописание прямо очень хорошее.

Минусы:

Их очень много. Книга читается как доклад, или отчет, а не как художественное произведение. Этому способствуют как сухой, безэмоциональный стиль повествования, так и скудность сюжета, которая компенсируется длинными описаниями всяких неважных вещей, а также не менее длинными нудными (псевдо)философскими размышлениями и диалогами героев. В то же время сама игра в бисер описывается очень поверхностно, кажется сам автор не имел четкого понятия какую идею он хотел представить с помощью этой выдумки.

Главные герои, кажется, вовсе не реальные люди, а собирательные образы тех или иных идей, которые волнуют автора: Кнехт — образ Касталии, Дезиньори — мирской жизни, отец Иаков — ученого монашества. С ними ничего не происходит почти до самого конца книги, да и до конца уже так устаешь от этих картонных образов, что неожиданный финал не особо и шокирует. Основная причина их страданий и беспокойства — это собственные размышления, собственный внутренный мир, где происходят всякие волнения и перемены. Но даже при этом не можешь им сочувствовать, ибо Гессе рассказывает о всех этих страданиях прямо в лоб, а не показывает, не вводит читателя в душевное состояние героев.

Сама Касталия напомнила мне мир «Мы» Замятина, такое общество живущих по правилам, скованных одной цепью безличных ученых и игроков в бисер. Заниматься искусством, создавать новые произведения при этом не приветствуется, и кажется даже запрещено. Все сводится к критике и разбору уже существующих. Но кажется, рассказчику это видится утопией, хорошей вещью, что такая провинция ученых существует, несмотря на то, что не понятно, зачем она существует, если лишь единицы покидают ее и уходят в мир стать учителями. Цель существования ордена элиты Касталии вообще непонятна, и не странно, что миряне смотрят на это как на нечто бесполезное и даже вредное.

Несмотря на то, что намекается, что прошло несколько веков со времен мировых войн, описанный мир напоминает Европу первой половины 20-го века, будто с тех времен ничего не изменилось, ничего не изобреталось, понятия людей о жизни и их взаимоотношения остались статичными за все эти века. При этом отсылки в основном к искусству и литературе еще более ранних эпох, будто даже в 20-м веке ничего ценного не создавалось. Мир очень архаичный и анахронистический, где люди слушают Баха и читают Гёте.

Язык книги вызывает иногда лютый фейспалм: слова «дух» и «духовность» практически на КАЖДОЙ странице. Несмотря на то, что рассказчик пишет биографию человека, который жил настолько давно, что его жизнь «стала легендой», и о ком известно лишь из всяких документов из архива ордена и записок его самого (не все из которых даже сохранились), он допускает рассуждать о мыслях, переживаниях этого человека, о которых не могло быть известно жившему за столько лет позже биографу. Где-то я читал, что из-за этого можно заключить, что это «ненадежный рассказчик», но ничего не говорит в пользу того, что Гессе сознательно использовал этот художественный приём. Всяким второстепенным персонажам даются имена, тогда как мастер музыки, который фигурирет во всех главах книги и играет немаловажную роль в жизни главного героя, упорно называется именно так — мастером музыки, а после отставки — прежним мастером музыки. И много других таких косяков.

Одним словом, я хотел поставить книге 3, когда еще не начал читать жизнеописаня, но после них подумал, что можно добавить еще тройку, ибо как самостоятельные произведения они очень даже хороши. Но так как они занимают всего 20% книги, решил добавить только два балла, и в итогде получилась такая оценка.

Успешно интегрировать художественную литературу и философию — задача весьма непростая. Особенно, если философия — восточная, а писатель — западный. Именно этим занялся в романе «Сиддхартха» интеллектуал и мастер словесности Герман Гессе. Необходимо сразу отметить, что я (как, полагаю, и многие) изначально пребывал в плену заблуждения, проистекающего из совпадения имени главного героя и мирского имени Будды Шакьямуни. Будда в книге действительно фигурирует, но лишь эпизодически; а предварительное знание о его присутствии в книге навело меня на ошибочную мысль о том, что роман тесно связан именно с философией буддизма. Рискну предположить, что Германа Гессе интересовали скорее теистические воззрения индуизма (об этом сказано и в его эссе «Курортник», где имеются рассуждения о знаменитой индуистской формуле «Тат твам аси», то есть «Ты есть то), нежели буддизм. Об этом явно свидетельствует бросающееся в глаза использование слов типа «божественный» и т.п. Автор построил сюжет на основе понятия «атман» (высшего, сердцевинного, абсолютного «я»), при этом ни разу не упоминая, что одним из фундаментальных принципов буддизма является «анатман», то есть отсутствие «я», «самости».

Но это, пожалуй, частное наблюдение. Мой главный вывод состоит в том, что в романе «Сиддхартха» я увидел обширную психологическую драму главного героя, который, будучи, как мне показалось, по натуре отчужденным от всего сущего, ищет свой «атман». Логика этих поисков осталась мне непонятной. Постоянно он пытался отыскать свое «я» относительно чего-то чужого, внешнего: то в брахманской школе (но туда он попал хотя бы как сын брахмана), то как скиталец-аскет шрамана, то в сфере эротических чувств, то в бизнесе. Попутно он приходит и почти сразу уходит от Будды Шакьямуни. Переживает намерение совершить самоубийство, а в итоге оказывается в гармонии Единства с (воспользуюсь китайской терминологией) Тьмой Вещей. А вот мне представляется весьма сомнительным то, что можно прийти к такой гармонии и безмятежности путем любовно-сексуальных связей и прочих сильных привязанностей.

В ракурсе психологизма роман написан довольно хорошо, хотя не без не понравившегося мне налета сентиментальности (вплоть до степени сусальной эмоциональности); что еще хуже, с этой сентиментальностью сопряжена изрядная доля патетики. Но роман не ощущался мной остро интересным, оригинальным, значимым, способным вызвать обилие раздумий. Он не оставил глубокого следа в моем сознании — в отличие, кстати, от такого шедевра Густава Мейринка, как маленький рассказ «Будда — мое прибежище».

Впрочем, в этом произведении есть свои достоинства, и я считаю, что в нем содержится несколько ярких примеров практичной житейской мудрости. Жаль, что эти достоинства книги лично для меня едва ли оправдывают время, затраченное на ее прочтение. Я все же предпочел бы интересное, сильно «цепляющее» меня художественное представление таких философских школ Востока, как чань (дзэн) или даосизм.

Замечательный роман-притча, последние три главы были прочитаны мною множество раз, можно сказать что эти главы — самостоятельная «настольная книга». Рекомендуется читать людям знакомым с восточными религиями и учениями, в частности — буддизмом. Оценка 10 — условна, такие произведения далеко за пределами любых оценок.

Старый добрый Гессе. Хорошо узнаваемый стиль зрелого Германа Гессе. Автор с разных сторон пытается подойти к вопросу двойственности бытия. В романе Гессе выделил два образа Гаутама Будда и Сиддхартха. Как бы уже только этим показывая, что сущность бытия едина. Автор пытается найти ответ на вопрос, что реально существует и что мы ищем в жизни. Своего рода призыв читателя вслушиваться в себя, в природу, вещи, каждую частицу. Бог везде везде и в себе. Самое интересное, что довольно правильно замечает, что человек определивший цель для поиска перестает со временем замечать, что окружает его. Цель завладевает всем существом человека и человек может пройти мимо того, что ищет, как Говинда — быть вечно ищущим странником. Самое главное, чтобы прийти к согласию с самим собой. Нужно научиться любить мир, каждую частицу бытия, а не презирать и ставить себя выше них. Также автор верно замечает, что мудрость для одного может быть глупостью для другого. Нет единого учения для ищущего человека. Не в учениях и догмах теплится настоящее знание, оно уже есть в нас самих, только стоит открыть глаза и увидеть мир по-иному.

Кнульп – «перекати-поле», чудак, зарабатывающий свои гроши, играя на деревенских свадьбах. Никогда и нигде не работая, будучи, по сути, бездельником и бродягой, он, тем не менее, всегда является желанным гостем у своих многочисленных знакомых-земляков, которые почитают за честь, когда Кнульп соглашается у них погостить. Почему? Ответ на этот вопрос и составляет содержание данного произведения. Но это, так сказать, только один слой. Другой – бегство от бюргерского быта, мещанских ценностей и от установленного порядка вещей. Все свое детство и юность Гессе мечтал вырваться из-под гнета родительской опеки. И «Кнульп» — первое прозаическое произведение, в котором Гессе отдает дань уважения своим юношеским устремлениям. В том числе и устремлениям, связанными с любовью к Достоевскому. «Старцы» последнего — это практически те же «кнульпы», только без изнуряющих размышлений о том, правильно ли они живут.

Сильная книга. Практически шедевр.

По-настоящему волшебная повесть. Причем волшебство это совершенно особенное, туманное, расплывчатое и неясное, с проблесками одновременно летнего солнца и зимним закатом на горизонте. Волшебство, построенное на смешении обыденности, мифа и старых забытых сказок. Покровы тумана перелицовывают вещи, и делают это мягко, почти незаметно — читатель и не ощущает перемены, резкого перехода нет... Само паломничество в страну Востока — немыслимая вещь для умов Западной цивилизации, это уход от рационализма, это смена мировоззрения... Это дело для тех, кто в душе навсегда остается ребенком, чья душа не закостенела и способна вспомнить реальность сказки — вспомнить и снова ее принять. Принять сторону Востока — это не так уж и просто, и даже одного желания мало, в тумане можно не выдержать и уйти в рациональный мир, и не заметить истинного положения вещей. Реальность зыбка, реальность колеблется, расслаивается на Восток и Запад — на душу и разум, но ведь расслоение-то не окончательное, и вся повесть построена на этом постоянном взаимопроникновении реальностей. Магический реализм — термин совсем не отсюда, но тем не менее его почему-то хочется сюда применить. В этой повести есть чудо. Есть смыслы, идеи, многие из которых мне пока еше не подвластны. Но эта мягкость, это обволакивающее безвременье и невообразимая мягкость — как, как смог Гессе написать все это? Передать образы столь четко, но оставить дымку? Только гением его можно объяснить это, да и то — это не объяснение. Преклоняюсь перед мастерством автора.

Это произведение нельзя отнести к несомненным удачам Гессе, так как оно, на мой взгляд, страдает определенной раздвоенностью, как и фигура главного героя. Причем раздвоенность романа такова, что она так и не приходит ни к какому единству и гармонии. Возьмем Степного волка (кстати, почему волка, а не Волка? Степной Волк это же прозвище человека, подобно индейскому Белому Бизону, английскому Ричарду Львиное Сердце или русскому Владимиру Красно Солнышко. Оба слова должны быть с заглавной. Только если бы мы писали в кавычках «Степной волк», тогда верно). Так вот, возьмем Степного Волка. В нем якобы два начала — человеческое и звериное, волчье. Однако оно не кажется волчьим. Никакими звериными выходками наш герой не отличается (разве что людей презирает), даже его тягу к самоубийству никак животной не назовешь. Волк это символ жажды жизни, выживания при любых условиях, приспособленности к среде, конкуренции — что из этого есть у Гарри? Ничего. Поэтому-то и якобы конфликт между двумя этими природами не выглядит убедительным — да вспомните хотя бы, как наш Гарри занимался сексом с Марией! С нежностью, деликатностью, даже какой-то робостью. Хорош «зверь«! Я бы сказал, что на самом деле в сердце интеллигентного и высокоразвитого человека бушует конфликт между сущим и должным, между требованиями низкой повседневности и запросами высокой культуры, короче, спор между поэтом и мещанином. Классическая проблема романтиков. А волков сюда приписывать незачем, оставим их Лондону, у него они хорошо получаются.

Вторая раздвоенность наблюдается при описании пути развития Гарри. С одной стороны, он хорошо ложится на психоаналитические схемы Юнга. Волк — это тень, Гермина — анима, магический театр — духовное путешествие к себе. Вот только конечной целью юнговской индивидуации является обретение Самости, которая является твоим подлинным «Я», полноценной личностью, а отнюдь не отказом от таковой, как у Гессе! Гессе берет юнгианские схемы и накладывает их на индусско-буддийскую доктрину об отсутствии «Я» вообще, об окончательном слиянии атмана и Брахмана, не замечая, не желая замечать их вопиющего противоречия! Не удивительно, что роман ничем положительным — ни Самостью, ни Брахманом — не заканчивается, а наш Гарри, как щенок, остается со своими недавно обретенными игрушками. Право же, стоило променять реальную, пусть и в загоне, высокую культуру на иллюзорный театр мечты, который, наверное, на современников Гессе производил должное впечатление (все эти войны людей с машинами, все девушки твои), однако сегодня, с развитием виртуальной реальности, индустрии видеоигр, знаком каждому из нас и, если честно, ни к какому «множественному пониманию бытия» не ведет, предлагая человеку отнюдь не то самозабвение, о котором говорили все мистики. Ведь чтобы потерять себя, нужно сначала Себя обрести.

Сначала я прониклась. Я слушала мысли Гессе и удивлялась: «Боже мой, я об этом думала.», «Я об этом думаю!». Меня затянуло не на шутку. Я даже поверила, что рефлексия — это общая тенденция, это норма. Вот действительно, волк.

А затем началось фееричное безобразие. Волк превратился в собаку, нет, в щенка, которого нужно приголубить и погладить. Щенок учился танцевать, любить женщин, пить.

Фу, отвратительно. Как он мог танцевать, когда грядет война? Как он забыть инцидент в квартире чиновника? Это же мещане, мерзкие, мерзкие, мерзкие!!!! Щенок в ужасе от себя самого, осталось подобрать мыло.

Все, что я вынесла из «Волка», — есть особое зло, которое разрушает, как личность, так и общество. Категоричность — зло. Окрашивание в черно-белый цвет — зло. Зацикливание — зло. Все, что имеет узкий спектр, — зло.

Писатель всегда рассказывает о себе, и всегда пытается это скрыть. Главный герой этой книги – сам Гессе, и он откровенно это признаёт. Это рассказ о путешествии внутрь себя, история развития личности. В обычном путешествии нашими спутниками часто становятся случайные люди, в странствиях духа спутников можно выбрать и выбор богат. Поэтому в книге много знаменитых имён. Имён писателей, художников, музыкантов, всех, кого хорошо знал и объединил в своей личности и в своём паломничестве Герман Гессе. Счастливцам, знающим европейскую, а главное – германскую, историю и культуру лучше меня, эту книгу читать интереснее, чем мне. Яркий пример таких людей — переводчик «Паломничества…» Сергей Аверинцев. Уверен, что пропустил значительную часть намёков и реминисценций, но и меня книга радовала. В ней, возможно, больше тяжеловесности и нравоучительности, чем в других книгах Г.Г., но ощущается, что тонко чувствующий и много переживший человек делится с нами собственным опытом духовных исканий. И это искупает мелкие недостатки, придавая этой маленькой повести большую ценность.

«Паломничество в Страну Востока» Гессе не перечитывал уж четверть века. Казалось, что помню содержание достаточно ясно, ведь это небольшая повесть (по немецкой классификации — даже рассказ).

Оказалось, что в памяти наиболее стойко держалось то, что и сейчас, при чтении оригинала, навеяло самые светлые чувства, — начальные эпизоды рассказа главного героя и повествователя H.H. (в переводе Сергея Аверинцева — Г.Г.), картины тех удивительных мест, где живут поэты, музыканты и художники — и герои, созданные их гением. И тех и других от нас могут отделять на самом деле десятилетия и века. Причем, как подмечает автор, герои выглядят более живыми, чем их создатели.

Но эти картины, наверно, и являются главным открытием повести. Действительность, параллельная нашей, в которой, однако, нет ничего от популярной ныне так называемой альтернативной истории. В священных местах на пути паломников в Страну Востока как бы нет течения времени — оно там замерло. Потому там и живы те, для кого давно закончилось земное летоисчисление.

Блуждания Г.Г. во вполне реальной реальности, его поиски некоего Лео, с внезапным исчезновением которого прервалось его собственное паломничество; суд, куда его вызывают в качестве обвиняемого, занимают больше места в повести, но представляются какими-то более обычными, что ли, хотя и подводят читателя к мысли, что избранному пути надо следовать всегда — независимо от того, продолжают ли его твои спутники или нет.

«Паломничество» для автора, на мой взгляд, явилось подготовкой к главному его произведению — роману «Игра в бисер», в котором Гессе изобразил вымышленную страну Касталия, являющуюся почти столь же вневременной, как и наиважнейшие остановки на пути паломников (опыт этих путешественников будет в романе упомянут).

Закончив чтение, опять размышлял над своеобразием повести. В ней совершенно нет «экшен», вообще — почти вовсе нет сюжета, настолько она статична и созерцательна; у главного героя, если подойти к нему со школьными мерками, практически нет характера. Таинственный Лео, тайна, которого, впрочем, к финалу разъясняется, предстаёт перед нами куда более зримо. Но так всего-навсего ещё раз подтверждается один из главных тезисов повести: герои наделены большей жизненной энергией, нежели их создатели, — ибо как раз от них она к ним и перешла...

Художник Клингзор проводит в горах свое последнее лето. Ни читатель, ни сам герой не знают, почему оно последнее, но совершенно ясно, что когда это лето догорит — герой умрет. Все вокруг уже будто пропитывает предчувствие смерти. Но пропитывает вовсе не темнотой, не страхом, но волнующей душу, сводящей с ума волшебностью всего происходящего и увиденного. С первого взгляда, люди узнают в простом, усталом, не аккуратном и всегда чуть пьяном человеке художника. Раз, увидев Клингзора на улице, женщина в окне, расчесывающая волосы, встает в красивую позу, чтобы он любовался ею и потом рисовал ее. Девушка в красном платье танцует ему танец, так откровенно и смело, как не танцевала никому, чтобы он любовался ею и потом рисовал ее. Простая женщина без слов и сомнений отдается ему в пустынной долине, однажды встретив его среди горных склонов, чтобы он любил ее, а потом рисовал ее. И все эти образы вплетаются, в сумасшедшее, разноцветное, пропитанное предчувствием смерти и сказки лето Клингзора. Его мир – уже не мир, а одна единственная картина. Картина, в которой переплетаются воедино великолепное волшебство жизни, и тревожное волшебство смерти, которую венчает, заключает и осмысливает маленькая, танцующая горная царевна.

Тут-то и открывается глазам читателя самый сложный и самый важный вопрос. Именно в этот момент, став на пороге смерти, художник оказывается в силах нарисовать свою главную, единственно важную картину. Но это требует времени, это займет у художника последние дни его жизни. Дожить, или дорисовать. Написанный еще молодым Гессе, Клингзор дает ответ не сомневаясь. Дорисовать. И он останавливает бег этого волшебного лета, закрывает окна и двери в великолепный, цветущий, жаркий мир. И посвящает последние дни картине. Но еще не раз Гессе вернется к этому вопросу – стоит ли одна, пусть даже самая лучшая картина, последних дней жизни в таком красивом, таком любимом, ведь у художников не бывает иначе, мире.

Замечательная, мудрая философская сказка Германа Гессе. История юноши, по имени Август, который благодаря волшебнику, получил свойство всем нравиться.

Отныне его любят все, кто его видит. Поначалу это забавляет, но потом перед нашими глазами вырастает самовлюбленный эгоист, просто издевающийся над окружающими людьми.

Август сыплет грубостями, влюбляет в себя и бросает женщин, обманывает товарищей. Лишь одна женщина, названная в этой притче «северной блондинкой» сдерживает себя, несмотря на всю страсть к Августу, отказывается бросить мужа и отдать себя в руки холодного, и расчетливого мерзавца. Этот случай заставил Августа задуматься. Через какое-то время все окружающее ему наскучило, люди разочаровали своей никчемностью и глупостью. Он решает уйти из жизни.

Августа спасает старик-волшебник, его крестный отец. Он выполняет его просьбу изменить судьбу. Теперь Август любит окружающих людей. Но и испытывает ненависть к себе, попадает в тюрьму. История Августа заставляет нас по новому оценивать мир в котором мы живем и окружающих.

«Сказки. Легенды. Притчи» еще пытаются сохранить некоторую форму, привязку к заявленным жанрам. Там, действительно, встречаются и некоторые сказочные миры (параллельные, если угодно), и волшебные события (очень типичный прием, исполнение желаний, загаданных младенцу). С другой стороны, есть и более мифологически вещи, вроде истории о царе и о доисторическом человеке. Но это все — только внешнее, и на самом деле не имеет в случае Гессе никакого особого значения. Просто способ донести нравоучительное содержимое, керигму, если угодно, в более ли менее литературной форме. В короткой форме это содержимое, духовный посыл, еще более размыто и неявно, чем обычно бывает у Гессе, и местами, ей богу, складывается ощущение, что читаешь, просто господи, какого-нибудь Кастанеду — сплошь «духовные ощущения» и никакой конкретики. В романах Гессе куда более изящен в выбранных способах, а рассказы наглядно иллюстрируют принцип: сколько ни говори «сахар», во рту сладко не будет. Точно так же описанные словами духовные переживания, не подкрепленные никакими определенными событиями, никаким очевидным развитием, движением, не вызывают у меня сочувствия или понимания — это только слова, слова, слова.

Немного выбиваются из сборника только две чуть более реалистичные, и потому более жесткие и интересные вещи — «Роберт Эгион» и «Невеста». Последняя особенно забавна — иногда Гессе все же не подводит его едкое чувство юмора. В остальном же — не могу сказать, чтобы мне сильно что-то понравилось — это читабельно, но крупная форма у него гораздо, гораздо лучше.

Первая треть — откровение для рефлексирующих молодых людей. Судя по тому, как они любят эту книгу, только первую треть они и читают/понимают. Лет пять назад сам бы читал и угадывал в каждой строчке себя. %) Сечас же впечатлила только реализация. Содержание же уже давно превратилось из исключения в правило, а местами — даже в банальность.

«Петер Каменцинд», если не ошибаюсь, едва ли не первая крупная вещь Гессе. И с одной стороны это очень чувствуется — она на фоне его «программных» повестей и романов очень слабая — но с другой стороны, в ней уже очевидна общая линия Гессе, его подход, стиль и метод, если угодно. По сути своей это роман-воспитание, даже с учетом того, что наш герой дожил до седин. Описывается история Петера с раннего детства до «заката», когда он, усталый и побродивший по свету, возвращается в отцовский дом.

Я полагаю, Гессе хотел донести до читателя совсем не то, что вынесла из повести я лично. Потому что мой вывод: не надо тратить свою жизнь попусту, праздно слоняясь по городам и весям, заводя случайные знакомства и избегая сильных привязанностей. А герой, кажется, поставил своей целью не оставить в этой жизни никакого следа — ни в мире, ни в сердцах и умах других людей. Единственные два человека, к которым он действительно искренне привязывался и при этом не бежал от своих чувств, были обреченный на скорую смерть калека и обреченный на скорую смерть больной ребенок. И мне смутно кажется, что Гессе на самом деле копает куда глубже, чем это видно на первый взгляд, потому что стоит задуматься, осознаешь, что на самом-то деле герой не находится в волшебной гармонии с собой и с миром, которую создают в сознании читателя плавный текст и пасторальные пейзажи. А что на самом деле, судя по итогам, у Каменцинда таки изрядные проблемы с социализацией, как сейчас можно сказать. И даже вялые журналистские труды, которыми он зарабатывает на кусок хлеба, не создают впечатление профессии или профессионализма — так, чтобы перебиться.

Больше всего, пожалуй, поражает, как ни странно при тонкости восприятия Гессе, незаинтересованность героя. Это не незаинтересованность «Постороннего», который гораздо дальше ушел по направлению к дурке, а какая-то другая, блаженная незаинтересованность в процессе жизни и ее результате, в окружающих людях, в мире и тд. Он не просто плывет по течению. Он слегка лавирует в потоке, чтобы избежать возможных заторов — отношений, обстоятельств, которые могли бы привязать его, создать для него какие-то обязательства. Все это очень напоминает столь же ленящегося жить героя «Волшебной горы». Да, иногда хочется пожить вот так, легко касаясь «ткани бытия», но не дай бог не постоянно.

Гессе мастер, это действительно видно уже по первой повести. Она очень плавная, очень изящно написанная, в том своеобразном слегка «пасторальном» и занудноватом стиле, что и остальные его вещи. Отлично читалось во время отпуска, но не произвело того оглушительного удара по слабой этике, что некоторые другие его вещи.

Большое впечатления произвели лишь финальные страницы. И, прежде всего, образ Моцарта. Вещи, о которых он говорил, не лишены глубокой интеллектуальной основы, однако они понятны, не перемудрены и, действительно, отражают некую суть, выход из сложившегося положения. Вся остальная часть произведения... Уж не знаю. Возможно, сейчас не тот период моей жизни, когда стоило за него браться. Все эти трактаты, все эти повторяющиеся утверждения, безумно умные, но настолько тягомотные, этакие тягучие. Впрочем, я нашел для себя оправдание: роман ведь крайне интеллектуален, до безумия продуман и выверен непосредственно разумом. По этому принципу он и построен. В нем просто нет художественности, которая была бы способна придать простоты. Ведь всё, что было призвано в качестве литературного оформления, являлось лишь связующим звеном между размышлениями и другими размышлениями. Скажем, тот же «Замок» Кафки воспринимается совершенно иначе, несмотря на то, что там точно так же много монологов и мало действия. Не в действии дело, а в подаче. «Степной волк» для меня — философский трактат; для трактатов я недостаточно усидчив.

Я люблю литературу.

Лучшее произведение Гессе из раннего творческого периода. Здесь нет еще психоанализа Юнга/Ланга, не так философично как более поздние работы, зато есть глубокий психологизм, стремление жить и творить. Гессе исследует потаенные уголки души творческого человека и пытается найти ответы на болезненные темы. Сможет ли утешить творчество несчастного человека, или это всего лишь «жемчужины», которые бесполезны, когда человеку хочется есть? Как быть, если твой друг и ты полюбили одну и ту же девушку? Кто виноват в твоем несчастье? На последний могу точно сказать, что искалеченная нога — это лишь повод не жить, бегство от жизни. Интересно, можно ли изменить ход событий, если тебе заранее известно, что люди были бы несчастны вместе? Меня самого интересовал последний вопрос, но судя по опыту большинство людей предпочитает учиться на собственных ошибках, а нет так как учили в школах — на чужих. Что же, Гессе опять приятно удивил, он изобразил драму во всем великолепии. В романе показал себя как глубокий психолог. Единственно, я, как всегда, не очень симпатизирую его созерцательности, потому что человек рожден, чтобы жить, а не для того, чтобы смотреть как другие живут.

«Мы не можем укрыть свое сердце от жизни, но можем так воспитать и научить его, чтобы оно обрело превосходство над случаем и способно было несломленным взирать на то что, причиняет боль»

Одно из первых произведений Гессе крупной формы. Неоромантические настроения, красивый язык, горные пейзажи. Главный герой Петер Каменцинд очень даже схож с Фредериком Моро из романа «Воспитание чувств» Гюстава Флобера. Пассивность в общении с женщинами, мечты, которые в итоге не сбываются. Может это веяние времени — романтический настрой героя. Роман о молодом человеке, о несбыточных мечтах, о надежде, первых опытах любви, о путешествиях и свободе. Видна связь с будущим романом «Степной волк». Только рассматриваются с разных полюсов. «Петер Каменцинд» рассматривается с позиции надежды (что в принципе свойственно молодежи), «Степной волк» с позиции отчаяния. Но Каменцинд еще может изменить свою жизнь, Галлер уже вряд ли.