У Стивена Кинга есть «Кладбище домашних животных», а Чепмэн создал кладбище игрушек — целый посмертный их город, где происходит всё, как в мире людей — совершаются преступления, хулиганят дети, врачи спасают пациентов, случаются непонятные болезненные мутации организмов. Но в определенный час игрушечное посмертие нарушается вторжение огромных монстров, которые сражаются друг с другом и крушат всё вокруг. В одной схватке побеждает один монстр, в следующей другой, для игрушек это своеобразное зрелище, опасное и притягательное. Для самих монстров — что-то другое, своё.

Такой вот страшный, неприятный игрушечный мир. Почему он такой, непонятно. Зачем, непонятно тоже. Конечно, можно развернуть тему воплощения в игрушках дурных качеств людей, которые их создали, поломали и выбросили. Какие-то философские аспекты можно выудить из столкновений монстров и комментариев к их боям. Но всё это будет игрой фантазии, не авторской, а моей. Рассказ же к играм не располагает.

Не понимаю я таких вещей. В мире игрушек воспроизведено всё плохое, что есть в мире людей. Медведь избивает крольчиху, избивает жестоко, и головой об стену, и с отрыванием лап. Хомяк зажаривает живую попугаиху. Потом наоборот. Все эти «чудные» мгновения Автор прописывает со смакованием деталей. С таким же смакованием прописано изнасилование трупа. Меня не шокируют такие вещи, это всего лишь текст. Но я искренне не понимаю, зачем это. Тщательно выписанная тупая жестокость ею и остается, какие бы смыслы мы не старались к ней приложить.

Всё вышесказанное ИМХО, естественно. Вполне возможно, что произведение содержит некие мысли и смыслы, которых я просто не поняла.

(три белых солнца пустыни... утро, вариант 349Y*)

После отвязного «Реванша ситцевой кошки» захотелось попробовать и других авторских вещей, хотя и очевидно, что придумать подобное удаётся лишь однажды. Невольное сравнение с ранее прочитанным неизбежно. В обеих вещах одинаковая атмосфера — странный сюрреалистический мир послежизни, что, при всей симпатии, наводит на подозрение, не является ли Чепмэн автором «одной идеи», и не станет ли вырабатывать эту жилу бесконечно? Однако растянутые на роман события «Тройки», сгустились в «Реванше» в такой концентрат бешеного драйва и безумия, что при сравнении победа неизменно остаётся за «кошкой». Быть может, сыграл свою роль и фактор новизны — «Реванш» был прочитан раньше и восхитил нетрадиционной подачей материала, непохожей на фармеровский «Мир реки». Многое из находок «Тройки» перекочевало затем в рассказ (мелькает, например, мотив превращения в игрушку), но по совокупности «Тройка» выглядит лишь эффектной разминкой перед стартом. Если вы не читали «Реванш», «Тройка» может восхитить — в противном случае неизбежно ощущение deja vu.

Из высказанных мыслей: бессмертие, быть может, самая страшная из всех человеческих катастроф, поскольку может оказаться лишь бесконечной пыткой (мысль, впрочем, не нова, если припомнить концепцию ада).

Несущественные мелочи отечественного издания: в американских текстах часто вкрапляются иноязычные слова, обычно без перевода. Подозреваю, у нас таковые «отсеялись», поскольку мексиканка могла использовать в лексиконе родные слова, а текст, который всё-таки остался в книге, претерпел лёгкую адаптацию. Обычно в испаноязычных текстах много нетипичных символов — ударения, перевёрнутые знаки в начале предложений. В нашем издании ничего подобного нет, в результате чего «мексиканский» текст совершенно не воспринимается как мексиканский — обычная абракадабра латиницей, малопонятная большинству.

Ключ к пониманию, хотя и вводящий в некоторое заблуждение относительно родственных связей, даётся уже на 36 странице. Однако не стоит придавать ему слишком большое значение — читайте, дайте волю своему воображению, да не оставит оно вас.

. . . . . . . . . . . . . . . . . .

... И снова пробуждение, и снова бесконечное путешествие по пустыне в компании со старухой-мексиканкой и сбрендившим от жары бронтозавром.

Желание у всех одно — уснуть, и снов не видеть никаких. Навечно. Долго. Навсегда.

* — это не спойлер, поскольку автор не счёл нужным отразить упомянутые события в книге.

Одно я могу сказать точно: перед нами очень сильный рассказ — и одновременно весьма необычный.

Мне думается, каждый прочтёт его по-своему. Множество мотивов и трактовок, полифония идей... И, пожалуй, это одно из важнейших качеств произведения искусства.

Что мне увиделось в нём? Город, очаровательно сказочный в своей плюшевости. Ясно ощущаемая атмосфера удивительного мира. Мира тряпичных кукол и псов из хлопка в клеточку, Шелковых рек и Мохеровых стадионов...

Мира, где почти не существует смерти. Как же умереть, когда кровь в тебе — алые ленты? Впрочем, здесь обычно и не рождаются. Некоторые говорят, будто игрушки попадают сюда за особые заслуги, настрадавшись перед этим в жизни другой (нашей с вами реальности?), где и жить-то у них возможности не было — где уж тут, когда ни говорить, ни двигаться в той вселенной они не смогли бы. Интересная интерпретация идеи рая, вам не кажется?

Совсем другой мир. Другой...

...Мир, где игрушки заняты своими отнюдь не игрушечными, а совсем человеческими делами. И это тотчас смещает фокус твоего восприятия. Вот ты смотришь на игрушек. Но вот — и ты смотришь уже на людей. Медсёстры и пожарные, супруги и друзья; религия и преступность, государства и детское бродяжничество. Радиация, пьянство и нежелательные беременности. Вездесущая жестокость и чуть-чуть доброты... И здание с чудным названием Глотай-стейк-билдинг последним ударом сшибает тебя на землю. На нашу землю. Потому что ты наконец узнаёшь её — в этом отнюдь не другом мире.

Чем для меня стала эта книга?

Рассказом о мучительно настоящей жизни. Чудовищной и прекрасной в одночасье.

Произведением о нескончаемой войне. Войне мужей и жён; войне стран и городов; войне мужчины и женщины. Проклятии вечной Кошки и вечного Пса. Люди никак не могут измениться, и лишь меняют роли, но суть остаётся той же... Ведь, топя своего мучителя, ты попросту становишься на его место. И равновесие блюдется, пусть и хранимое незыблемостью борьбы человека с самим собой.

А ещё, как ни удивительно, это книга стала для меня и словом о Боге. О мужчине и женщине, соединённых воедино. О творце посмертного воздаяния. О создателе и властителе жизней («...Взрослые из мира вещей создали кукол по своему образу и подобию. Но если это правда, то почему Взрослые обрекли кукол быть немыми и беспомощными игрушками детей?»). О том, к кому стремятся наперегонки, порой оттирая друг друга, преклоняются и слепо обожают... и чьих слов не могут расслышать, ибо даже слушая, не слышат. И потому всё обречено, повторяясь без конца, оставаться неизменным, и Бог, и весь мир — если только однажды тем, кто его населяет, не придёт в голову изменить себя по-настоящему.

... Но, быть может, это проклятие повторяемости — и есть то, что длит существование мира. И вне жестокой борьбы — лишь конечность и застывание...

Этот рассказ непрост. Он заставляет видеть в слиянии жуткое и чудесное, забавное и глубоко трагическое. И понимаешь, что неправильной точки зрения здесь нет. Правильны обе. Всё это — одно неразрывное целое. И это справедливо в отношении не только разных сторон жизни, но и каждой вещи, события, существа. Серьёзное и шутливое, красивое и отвратительное, настоящее и игрушечное — едины. И это тоже очень похоже на жизнь.

И напоследок — моим личным маленьким чудом оказалось открытие того, что бесконечна не только борьба. Пронзительно искренняя дружба мальчика и девочки — тоже вечна. ...И, наверное, это то, ради чего стоит жить.

«Ум, согласно учению, бывает пяти родов. Первый- это истинное познание. Второй-ложное познание. Третий-это иллюзии, четвертый- сон и пятый- память» ( эпиграф к 5 главе).

Чтобы охарактеризовать книгу кратко- даже не ищите в ней первого. «Тройка»- это реальности, сотканные иллюзиями, сном и памятью, искушаемые ложным познанием. А истина где-то рядом.

Через нескончаемую белую пустыню тянется цепочка следов. Следов странной до безумия тройки- старухи-мексиканки, джипа и бронтозавра. Для завершения картины добавим, что это семья, что их странствование тянется уже бесконечность, что герои, независимо от своей воли, периодически меняются телами, и что их самым сильным желанием на данный момент является умереть. Или убить других членов семьи. Что, в принципе понятно, но одинаково бесполезно- воскрешение неизбежно.

Параллельно цепочке следов выстраивается череда рассказов — фантастично-иллюзорных снов-воспоминаний героев о прошлой жизни. Каждый рассказ — отчаянный монолог одинокой, потерявшей себя и других души. Каждый рассказ- мгновенный отпечаток личности, ее самых потайных страхов и внутренних противоречий. Будь то страх машин, искалечивших руку Алекса, борящийся с его любовью к технике; будь то стремление остаться собой девочки Наоми, осознающей свои катастрофическое отличие от других или же такое понятное стремление к любви Евы, боящейся отдать кому-нибудь свое сердце. Впрочем, это лишь моя интерпретация, всего лишь одна из возможных.

Миры рассказов причудливы и метафоричны, пугающи и красивы, безумны и узнаваемы. А рассказанные истории удивительны и пронзительны . Их не портит даже некоторая узнаваемость элементов. Вообще, на мой вкус, рассказы и сами по себе вполне самодостаточны и хороши. Но в романе, выстраиваясь в последовательности, отражающие внутренние состояния героев, и иллюстрируя место момента на заданной автором шкале ( Семейная болезнь -Рецедив-Признаки выздоровления-Исцеление) выходят просто на какой-то метауровень.

Появляющаяся ближе к середине линия Ангелов (или все-таки людей, исполняющих их обязанности?) конкретизирует картину, оформляет роман и создает возможность развязки. Но, несмотря на системообразующую роль, несмотря на метафоричные связки (тройка вверху, тройка внизу), несмотря на воссозданную атмосферу произведений Дика и Желязны производит впечатление некоторой чужеродности и недоработанности. Пародоксально, но «божественная» линия несколько заземлила роман, упростила внешне, совместив экзистенциальную философию пустыни с фантастической реальностью.

Отдельно хотелось бы обратить внимание на эпиграфы. В «Тройке» они по сути играют роль ориентиров и не только точно характеризуют главу, но также как рассказы отражают момент движения, создавая с рассказами некую дублирующую систему, такую подвесную дорогу для читателя. Что, поверьте, совсем не лишнее.

И напоследок — книга читается на удивление легко. Простой и точный язык мгновенно создает эффект погружения, а причудливые истории и образы легко удерживают интерес. Проблемы возникают только при попытке собрать все воедино. Вот здесь проложенные автором тропинки, а иногда и прямые указания (пусть и устами шкатулки), становятся поистинне бесценными. Хотя вариантов почтения все-равно остается множество.

P.S. Cпасибо всем лаборантам, писавших о «Тройке» в темах или отзывах. Именно вам я обязана потрясающим знакомством с умной, сильной, яркой, оригинальной и просто очень понравившейся книгой.

Аннотация произвела двоякое впечатление. С одной стороны, вроде что-то необычное и оригинальное. С другой, эта оригинальность показалась мне натянутой и чересчур нарочитой. После того, как я прочитал «Тройку», двойственность ощущений не исчезла, хотя и состояла уже в другом. Натужного оригинальничанья тут нет [хотя в один момент старуха, джип и бронтозавр превращаются в девочку, вертолет и муравья =)]. Также, как нет и неистового сюрреализма; читатель может не боятся, что автор на полуслове бросит его и героев в комнате с плавящимися часами и нападающим тигром, отгородившись табличкой «КОНЕЦ».

Читал книгу с интересом, был очень заинтригован: что же там дальше. Но в конце концов «Тройка» Чепмэна сильного впечатления не произвела. Некоторые сюжетные ходы приводят на ум повести и романы других авторов: начало — явное «У меня нет рта, чтобы кричать» Эллисона, потом есть кое-что из «Дочери железного дракона» Суэнвика, «Лабиринтов смерти» Дика. Может, из-за того, что я изначально настроился на нечто в духе Филипа Дика и Стива Айлетта, я ждал более крутых поворотов и вывертов.

Но при довольно прямолинейной и предсказуемой основной линии сюжета, в нее еще вплетены небольшие рассказы, являющиеся будто бы воспоминаниями героев. При желании их можно истолковать как различные формы бреда, которые не следует понимать буквально, или наоборот — как мозаичную историю того мира, где раньше жили герои, и который постепенно открывается нам. Вот они весьма любопытны! Интересен кастовый мир людей-рыб (человечество генетически модифицировало себя на основе обитателей океана после экологической (военной?) катастрофы); война, в которой использовалось магнитное поле земли, удары шли по меридианам с северного полюса до южного, из-за чего основные битвы велись за Северный-Ледовитый океан, а на южном полюсе были концлагеря; рассказ про робота, уничтожающего насекомых, и ставшим на этой почве настоящим маньяком и пр.

В общем, как я считаю, «Тройка» — средняя такая фантастика: ни сильно ругать, ни превозносить ее не хочется. Неплохая НФ, один раз прочесть точно не жалко, но вот на второй меня уже не тянет.

Очень «киногеничный» рассказ, так и хочется, чтобы по нему был снят мультфильм, но не 3D-ерунда с гипертрофированными уродцами, а как раз кукольный, где каждый персонаж был бы сделан с выдумкой и заботой. Впрочем, все жители Плюшевого города и без того видятся как живые: осьминог плавно перебирает щупальцами, Черепашка вертит головой в своем панцире, русалка прыгает на хвосте, хмурый медведь слоняется по квартире...

Очаровательное местечко, но вот жизнь игрушек такова, как если бы ими играли не веселые дети, а взрослые с их нелегким жизненным багажом. Поэтому и появляются вечно собачащиеся супруги, криминальные элементы, предательство, смерть. Чем дальше, тем повествование мрачнее: супружеская ссора перерастает в жестокую расправу, монстры сеют панику, крушат здания, жители гибнут и получают ранения, победитель совершает надругательство над трупом соперника...

Но история не была бы историей об игрушках, если бы всему не было суждено счастливое завершение. Появление Эннди столь же величественно, сколь забавно, а таинственное проклятие вызывает любопытство: в чем же там дело? На следующий день жизнь-игра продолжается, но всё чуть-чуть по-другому, только друзья остаются друзьями и с восторгом наблюдают за всем происходящим.

Интересна теория о «посмертии» для игрушек, хорошо продуманы подробности их жизни — «Как по-вашему, эта артерия шелковая или атласная?». Сама идея о том, что все остается как есть, лишь меняясь местами, напомнила рассказ Леонида Кудрявцева «Два солнца», где был создан другой, но столь же милый мир.

И спасибо переводчику — не знаю, как все в оригинале, но названия и имена собственные просто бесподобны.

Великолепный рассказ, лишний раз описыавющий нашу действительность. Автор повествует нам об игрушках, живущих в городе, жизнь в котором сильно напоминает об обычном человеческом мире: дружба, любовь, предательства, преступления, мафиозные разборки и т.д. Сильно нравится разнообразие характеров главных героев-игрушек, их непохожесть друг на друга.

Немного не понял двух вещей. Задумка Кошки и Собаки, наводящих страх на всех жителей города, в целом понятна. Но почему они каждый день меняются местами, да и не только они, но и все жители города постоянно меняют свой образ жизни, забыая о том что было вчера. Возможно, автор хотел этим показать, как изменчив мир? И второе: почему в немного детском, простом повествовании внезапно появляется совсем не детская лексика?

Нудный какой-то рассказ, не понравился вообще. Конъюктурой попахивает. И вроде должен вызывать грусть, но вызывает раздражение, наверное, своей нарочитостью...

Абсолютный шедевр от С. Чэпмена, написанный в форме сюрреалистической сказки. На мой взгляд — заглавная вещь данной антологии.

История кукол-игрушек, проживающих в сказочном Плюшевом городе, по стилю изложения напоминает американский «нуар»-детектив 1930-х гг. — в повести отчетливо звучат хэмметовско-чандлеровские интонации. Куклы-игрушки занимаются своими «игрушечными» делами: влюбляются, ссорятся, принимают участие в мафиозных разборках. А вечерами наблюдают вековечную битву Хлопкового Пса и Ситцевой Кошки...

Вообще, Чэпмен в пересказе проигрывает как мало кто. Сам рассказ — смешной, саркастический, лиричный и трагический одновременно, — поддается множеству истолкований. Борьба «инь» и «янь», мужчины и женщины, республиканцев и демократов... Кому что ближе... А в Плюшевом Городе живем все мы... В том числе....

Кому-то покажется бредом, да еще и затянутым. А мне – как отдушина на фоне некоторых унылых и скучных рассказов в этом сборнике. Очень занятно написано. И не ради смеха, а вполне философски.

Отличная сюрреалистическая повесть, “о равновесии и распаде” как гласит предисловие.