Что наша жизнь? Мечта, музыка и желание любви.

Молодой музыкант Ян вспоминает свою маму, которая всю жизнь мечтала обрести любовь, а в минуты отчаяния слушала песни известного музыканта Тони Гарднера, который пел о любви и возрождал в ее сердце надежду. Любовь так и осталась мечтой, но музыка была настоящей.

Тони и Линда Гарднер не мечтали о любви. Они получили ее от судьбы в подарок. Красивую, взаимную, на всю жизнь — по крайней мере на двадцать семь лет брака ее хватило. Но славы Тони хотелось больше. Чего хотела Линда — неясно. Женой звезды она уже была. Ради славы и звездности эти двое отбросили прочь дарованное судьбой чувство, ведь оно не было их мечтой.

Рассказ действительно похож на ноктюрн. Венеция, Площадь Святого Марка, концерты живой музыки, старинная гитара, гондолы, стареющий влюбленный, исполняющий романсы под окнами любимой женщины, и музыка. Музыка в самой атмосфере этого старинного города, романтичного, нарядного, знобкого, города встреч и расставаний.

Матери Яна несказанно повезло: она не была знакома со своим кумиром и ничто не омрачало ее веру в исполняемые им песни. Тони Гарднеру повезло тоже. Он пережил то, о чем пел. Она не встретила свою любовь, он разрушил свою, но музыка всегда была с ними. Повезло ли Линде — не знаю.

В погоне за преходящим люди часто теряют главное, не понимая, что это оно и есть. А кому-то другому это главное так и не удается найти.

Чудесная вещь. Пронзительная, мучительно-грустная. О чувствах несостоявшихся и потерянных.

Роман понравился. Интрига сохраняется до конца. Одно-два предложения приближают к разгадке от раза к разу. А между: жизнь. Как у всех людей. Главное для меня — постановка вопроса о человеческой сущности: что же мы есть. Можно ли делить близких и далеких по признакам. Выделять, наделять и лишать. Словами классика: « А судьи кто?». В целом — надо читать, чтобы не узнать лишнего раньше времени.

Исигуро, фантасмагорист покруче Гоголя, рядится в одежды реалиста, но скрыть своё истинное «я» у него не очень получается — на протяжении любой его самой банальной истории всё время ощущаешь, что тебя дурачат: мило, обаятельно, без издёвки, любя — но дурачат. Или просто прикалываются. Может, именно в этом и прелесть исигуровских историй — он совершенно несерьёзно относится к тому и к тем, о чём и о ком пишет: лёгкость необыкновенная, почти хлестаковская, которая и подкупает. И при этом автор ухитряется в конце концов выходить на какие-то странные и порой весьма серьёзные обобщения — не прямым текстом, а окольными путями. Как и большинство любителей изящной словесности, не люблю рассказы — они слишком коротки, чтобы что-то успеть в них сказать. Исигуро — тот редкий писатель, который успевает. Хотя по своей писательской сути он не рассказчик, а романист.

Жизнь трех главных героев, которые выросли в интернате, напоминает обособленный мир собственных законов и правил. Несмотря на строгую дисциплину, разнообразные условности и шаблоны поведения, им удается в таком узком пространстве разыграть настоящую человеческую драму, переполненную как страданием, так и любовью к ближнему. Однако основная интрига в том, что герои в интернате — клоны, а потому большинство «обычных» людей считают их неполноценными.

Если забрать у этой истории фантастический элемент, то перед нами — типичная социальная картина о замкнутых системах, где преобладает тоталитарный компонент. Однако именно клонирование добавляет философской глубины, превращая жизненную рассказ Кэти Ш. в метафору борьбы за свое право быть человеком. События происходят в антиутопической Великобритании нашего времени, где люди клонируются для экспорта живых органов. Соответственно, Кэти Ш. и все окружение необычной школы-интерната Хейлшем — потенциальные носители органов, а потому обречены на смерть. Все это сразу создает атмосферу трагической безысходности, ведь никто из обитателей интерната не знает о своем назначении.

Жизнь в Хейлшеми — копия нашего мира со всеми его измерениями. Здесь способствуют к творчеству, а лучшие работы затем отбираются загадочной женщиной по имени Мадам; здесь занимаются спортом, а впоследствии и устраивают небольшие чемпионаты; здесь влюбляются и дружат. Так, Кэти влюбляется в Томми, но будучи достаточно скромной девушкой, она не решается высказать свои чувства парню. Зато это удается ее подруге Рут — более открытому человеку, типичном экстраверту и лидеру своей компании. Несмотря на это, все трое крепко дружат и поддерживают друг друга.

Поддержка, человеческое достоинство и вера — основные сигналы, которые посылает читателю гениальный японец Кадзуо Исигуро (на самом деле давно уже британец, но японский колорит никогда не исчезает в его романах). Герои невольно воспроизводят основные законы человеческой жизни, даже жертвуя своими чувствами ради другого. Уже после Хейлшема, рассказывает Кэти, им пришлось встретиться снова, но многое изменилось. Рут после двух операций ожидает третью, после которой вряд ли она выживет, а сама Кэти сумела оттянуть трансплантацию только потому, что занялась опекунством. Удивительно, но Рут практически приказывает Кэти встретить Томми, зная о давней тайной любви подруги. Более того, она хочет узнать основное: если клоны могут любить, то имеют ли они душу? Этот вопрос приводит героев к Мадам, которая, как мы помним, отбирала в интернате рисунки. Оказывается, что это было сделано для доказательства наличия души в клонах: «Мы не делали никакой галереи, чтобы проверить ваши души. Мы делали галерею, чтобы посмотреть есть ли она у вас вообще». Все это должно изменить отношение в обществе к клонам не только как носителей органов, но и как полноценных людей.

Обвинение в отсутствии души — один из самых сильных моментов в романе. Нам это кажется несправедливым, ведь перед нами такие же люди как мы. Не случайно Кэти спрашивает​​: «Разве большая разница между нашими жизнью и жизнями тех, кого мы спасаем?». Действительно, клоны очень часто действуют гораздо благородно и честно, рискуя собственной жизнью ради других. В их поступке нет злого умысла, а только изысканное благородство, чувство человеческого долга и одновременно уникальной жертвенности (кто из нас готов идти на слепую смерть ради абсолютно неизвестного человека?). Таким образом, все события подводят нас к основному вопросу: а что такое человек? как в конце быть человеком среди других? В лучших традициях жанра (хотя здесь с ним и не так просто) ответа не будет, но его можно прочитать между строк. Чтобы быть человеком достаточно не отпускать того, кто рядом. Наверное, где-то в такой близости мы и чувствуем пульс души, которую так долго разыскивали герои блистательного романа Кадзуо Исигуро.

Очень слабая для Исигуро книга, откровенный фарс, поверхностно пробегающийся по внешнему лоску героя — и не более того. Великий сыщик, о котором примерно 10-20 раз за страницу говорится, какой он великий, какой он талантливый, прямо помесь Пуаро и Холмса, ведётся себя всю книгу исключительно глупо, как мальчишка, алогично, слепо, а все его «шаги в расследовании» заключаются в том, что первый же случайный человек рассказывает ему всё от и до. Понятно, что Исигуро писал не детектив, но хотя бы внешняя логика в поведении героя должна быть! Абсурдное стремление добраться до абы какого дома посреди войны и бомбёжки, случайный солдат, которого он уверенно принимает за друга детства, вся линия с матерью и полководцем — всё какой-то бред, если честно. После «Остатка дня» и гениального «Не отпускай меня» кажется — ниже плинтуса.

Хорошая книга. Не замечательная, конечно, но хорошая, что уже не мало. Как такового сюжета она не имеет, повествование ведется разорвано, много экскурсов в прошлое, которые помогают лучше узнать главного героя, проследить за развитием его личности и формированием взглядов. Каждая точка, к которой возвращается дворецкий в своих воспоминаниях — это поворотный момент в его жизни.

Я не думаю, что книга про лакейство, про английскую ментальность или про ущербность ограниченного мировоззрения. Я полагаю, она о чистом упрощении, которое приводит к разрушению личности. В каждой ключевой точке жизни дворецкий должен принять решение: изменить что-либо в своей жизни или оставить все, как есть. Идея не нова, вспомните «Дверь в стене» Уэллса. Герой Исигуро тоже всегда выбирает стабильность, предпочитает жить и действовать согласно своей колее. Почему книга про упрощение? Потому что его решения и действия никогда не требуют ответственности и инициативы. Автор показывает, как со временем герой, отказываясь от каких либо собственных действий, перелагая все суждения на сторонних людей, отказывается от себя самого. Он вырождается как личность в следствие того, что личность предполагает индивидуальность, а индивидуальность предполагает суждения. Суждениям же необходима смелость и ответственность, чтобы как-то материализовать их, дворецкий же готов действовать только в рамках строгой и ограниченной философии.

Более того, он изобретает собственную изощренную мораль, кодекс жизни, во главу которого поставлен долг и преданность. Он оправдывает свое бездействие тем, что существуют люди, которые умнее его. Он замещает решительность услужливостью, а сомнения верой в хозяина. При этом для него важен сам факт следования вере, формальность. Иначе говоря, выполнение формальных требований для него является критерием идеала. Вырожденный формализм приводит не к разделению мира на черное и белое и известному дуализму добра и зла, а четкому разделению на должное и прочее, вне зависимости от окружающей действительности.

В итоге к закату жизни вместо личности остается лишь робот, который, бежав от инициативы, упростив свой метод принятия решений до высшей меры дискретизации, определяемой долгом, не может вырваться за пределы своей ограниченности. Интуитивно, возможно, он понимает некую неправильности происходящего с ним. Но отказываться от движения по наезженной колее он уже не хочет и не может.

Для меня эта книга стала «темной лошадкой». По стечению обстоятельств, до прочтения я не знала о ней ничего, кроме издательской аннотации. Отзывы и читательские рецензии просматривались уже потом...Чего и вам настоятельно советую. Авторские «завлекалочки-непонятки» только подогревают интерес, подгоняя читателя узнать «а о чем вообще речь?» А вот дальше буду спойлерить, т.к. просто не представляю как написать обо всех впечатлениях и не раскрыть сюжета.

столько подробных отзывов, поэтому можно высказаться кратко) эта странная книга попалась мне в какой-то странный период жизни, погрузив в себя надолго, оставив на душе осадок и много мыслей в голове. На удивление спокойная и ровная, пробивает сильнее иных романов. Пронзительная книга. До слез. Останется со мной надолго. Не отпустит.

Очень странное у меня впечатление от этой книги. Я, как и многие, ждала какой-то кульминации в конце. Ну, хотя бы чьей-то попытки осознать свое положение и, как следствие, бунта, пусть и подавленного. Но роман – как любая антиутопия – о безвыходной ситуации. Чтобы появилась идея протеста, хотя бы у кого-то должно было зародиться понимание того, что вообще-то люди – клоны или не клоны – равны, потому что человека делает человеком не способ зачатия. Но оригиналам это невыгодно, клонам вдолбили, что у них такая миссия. И даже если бы вдруг появился несогласный, куда ему бежать в этом мире, что делать, кроме как сунуть голову в петлю, но не по желанию владельца, а потому что сам клон так решил? Безусловно, сама по себе ситуация несколько натянута, т.к. совершенно незачем выращивать полноценных людей для получения органов и, тем более, давать им хоть какое-то образование. Но в ней нет ничего фантасмагорического, если посмотреть сквозь этот роман на нашу жизнь. Люди разобщены, принимают как данное на все времена порядок вещей, сложившийся на время их жизни. Идут на бессмысленные войны, жертвуют собой ежедневно в том или ином смысле ради идей эпизодических личностей, потому что так принято, потому что жизнь коротка, и как-то ее прожить надо. Для меня эта книга – в значительной степени наше существование на планете Земля, от плана метафизического до вполне реального мясокомбината или скотного двора. Жил теленочек, выпаивали, выкармливали, любили. Наступили холода – зарезали и всю зиму едят. Сильный выживает за счет слабого. Хотя книга, конечно же, не об этом, а скорее о хрупкости мечтаний, беззащитности и преходящести жизни.

Книга тяжелая. Написана прекрасно, от фантастики в ней – только одно допущение (о клонировании), в прочем же – чистейший мейнстрим, т.е. генезис личности вместо сюжета. Десятку не могу поставить, ибо очень тоскливо, ну и грустно от напоминания о том, что при определенных условиях человека можно смирить с чем угодно.

Не очень понятно, почему многими считается, что это произведение японского автора. Писатель весь сознательный возраст, начиная с раннего детства, прожил в Великобритании, там же сформировался как личность и подчеркивал, что чувствует себя дискомфортно, когда к нему обращаются как к эксперту по Японии. О книге он говорил, что эта история — аллегорическое повествование об альтернативной провинциальной Англии, а некоторые характеры — чуть ли не зарисовки с натуры.

Это вторая книга Исигуро, что я прочитал. Первым был роман «Остаток дня», который в общем и целом понравился (еще бы — Букер прайз, а не что-то там собачье). Мне казалось, в «Остатке» так здорово автору-пусть-даже-и-не-совсем-японцу удалось уловить английскую чопорность, витиеватость. Так и видишь этого аршин проглотившего дворецкого (или что там у них глотают? ярды?), который с чрезмерной вежливостью раскланивается без признаков мимики на лице, а в шкафах — скелеты, скелеты, скелеты... Ах, какая стилистика!

«Не отпускай меня» — книга про другое. Клоны, которых растят ради выемки органов. Вот они — детишечки, вот — подростки, вот — молодые люди, причем кое-кто уже без части внутренностей. А стиль тот же самый! Если все книги автора такие же, то его манера воплощает все, что я не люблю: правильность и викторианскую пышность части английской прозы и хождение вокруг да около японской. Правда, некоторые считают это достоинством...

Ладно, я готов закрыть глаза на стиль. В конце-концов, это не экшн, можно и неспешно сообщать читателю тезис, а потом подтверждать его на примерах, хотя я и с первого раза понимаю (терпеть не могу излишних разжевываний!). Да и посылы в романе мощные. Первый — размышления о том, что есть человек, есть ли у клонов душа и т.п. Второй — люди! как вы живете? в гармонии ли ваше «я» с миром? или так и живете с нелюбимым супругом, ходите на ненавистную работу, общаетесь со скучной компанией, а может, как овцы, сдаете органы?

Оба посыла провалены отвратным исполнением. Первый тупо слит. Типа общество не желает ничего слышать на эту тему, потому что какой-то там ученый куда-то не туда полез. Все скомкано и непонятно. Это при любви Исигуро к подробнейшим по три раза описаниям кто где стоял и насколько громко чихнул (это моя рецензентская гипербола). Второй же посыл о будничности существования я считаю слитым, потому что автору не удалось заставить меня сопереживать героям. Ладно бы просто их жизнь шла по накатанной колее — родились, выросли, сдали органы, сдохли. Но это ж должна быть жизнь! А герои у Исигуро — зомби, им жизнь противопоказана. Даже когда речь идет о сексе, все равно ощущение, что они сопли жуют. Вместе с осознанием того, что это нарочитая задумка автора, то реакция у меня: не верю ни единому слову.

Вердикт: интересные мысли, хорошая идея, убитая реализацией.

UPD Я писал отзыв не просматривая предыдущие. Сейчас прочитал рецензию zmey-uj, там дается более глубокая расшифровка романа, с которой я во многом согласен, но все ж остаюсь при мнении, что автор недотянул. Могло бы получиться НАМНОГО лучше. Увы.

Вообще, я очень люблю Исигуро, точнее, всё, что я раньше у него читал. «Остаток дня» и особенно «Не отпускай меня» произвели на меня просто громадное впечатление. Но вот эта книга, пожалуй, чистой воды неудача этого талантливого писателя. Вроде бы присутствует и характерная для творчества Исигуро неторопливость, погружение во внутренний мир героя. И мотив человека, разрывающегося между двух культур, чужака для всех, потерявшего самоидентификацию, одновременно и сильная тема, и очень близкая самому Кадзуо. Уж ему-то, выросшему в Англии японцу, определённо есть что сказать. Но всё равно роман получился скомканным. противоречивым, вопиюще нелогичным. Читатель постепенно теряет и ощущение времени, и нить умозаключений героя, претендующего быть незаурядным детективом. Ближе к концу появляется ощущение, что происходящее — одна из тех пьес, которые разыгрывали Кристофер и Акира в Шанхае, настолько нелогичным становится сюжет. Это похоже именно что на бред находящегося на грани нервного срыва десятилетнего ребёнка. Концовка недоработана, тема сиротства, оторванности от родителей и родины, повисает в воздухе. В общем, категорически не советую начинать знакомство с книгами Исигуро именно с этого романа.

«Виолончелисты» — единственный в сборнике «Ноктюрны» рассказ, который не понравился, не вызвал эмоционального отклика. Так и не получилось уловить четкой идеи писателя.

На отдыхе богатая американка Элоиза находит себе со скуки игрушку в лице молодого талантливого музыканта Тибора, выросшего «за железным занавесом, в стране, принадлежавшей к Восточному блоку». Преподнеся себя как виртуозную виолончелистку, дама набивается в учителя молодому неопытному венгру. Она ломает, корежит и подстраивает «под себя» его исполнительскую манеру, привитую Тибору в консерватории профессором с мировым именем. Допустим, молодой виолончелист вырос в собственных глазах от «явных» перемен в звучании, обучаясь у такой учительницы. Однако, судя по финалу рассказа, ни к чему хорошему это переделывание не привело. Писатель, конечно, объясняет возникновение этого непонятного для меня союза. Но слепое доверие Тибора Элоизе я могу приписать лишь мании величия венгра. Иначе, неясно, как можно быть настолько простодушным и наивным.

А вообще, м-р Исигуро, вероятно, хотел показать, как тяжело молодому человеку с амбициями добиться в чужой стране заветной цели — признания своего музыкального таланта и мастерства исполнителя, не разбившись при этом о первую же стену из реалий жизни.

Красивый рассказ под звуки легкой джазовой музыки, с оттенком авантюризма.

Главный герой, Стив, — талантливый музыкант, но непризнанный. А можно ли добиться чего-либо одним таланом? Да как бы не так! Способности нужно развивать, шлифовать. Признания нужно добиваться упорным трудом (банально, но факт). Ситуация сейчас такова, что хочешь жить — умей вертеться, под лежачий камень, поди, денежный поток не потечет. А то ведь талант талантом, а отборные куски мамонта в холодильнике тоже хотелось бы... Но вот нет в Стиве целеустремленности, боевитости, желания достичь чего-то большего. По ходу истории только и слышны сетования, нытье, наблюдаются приступы зависти, озлобленности и обиды на тех, кто успеха все-таки достиг.

Талантливый человек, не сумевший добиться в профессии каких-либо высот, просто испытывает терпение Фортуны. Но богиня Удачи — женщина мудрая, поначалу осерчав на Стива за бессмысленную трату своего дара, и ниспослав парочку новых испытаний, потом все-таки смягчается. Фортуна одаривает музыканта возможностью начать практически все сначала, вступить в новую жизнь, практически заново родиться. Сыграй в игру, и на Колесе обязательно выпадет приз! Главный герой у К.Исигуро показан бесхребетным каким-то, бесхарактерным, слабым. Я бы еще добавила «слепым» — не увидеть столь явное благоволение свыше к своей персоне. Даже встретив олицетворение своей Удачи и получив от нее явную награду, он все еще сомневается и боится сделать шаг вперед.

У рассказа символичное название — «Ноктюрн» (от французского «noctume» — ночной). Центральное событие истории происходит в романтичное время — ночью, когда можно мечтать и загадывать, не задумываясь о последствиях, а в надежде на успех.

Иногда в разговоре слышишь от собеседника фразу типа: «хотел заняться [каким-либо] творчеством, но не сложилось». Что же помешало? Рабочая рутина, вечная нехватка времени, бытовые неурядицы... А может, мнение «компетентных» людей, что такое творение неинтересно, неактуально, бесполезно, никому не нужно... В любом случае, из-за первых неудач дорога к воплощению своей мечты становится закрытой. А если у человека талант, случается то самое «зарывание в землю»...

Простая до элементарности мысль: не нужно зацикливаться на неудачах и разочарованиях, выше голову, заряд оптимизма и вперед, к задуманному. Однако, такое решение — палка о двух концах, в большинстве случаев оно будет расценено окружающими как проявление эгоизма.

Под звуки акустической гитары в очень живописном местечке Британии писатель доносит эту идею до читателя словами главных героев, на их жизненных примерах. «Молверн-Хиллз» красивая, немного грустная история, удивительно реальная для придуманной.

Зарисовка от Кадзуо Исигуро о дружбе, музыке, любви.

К счастью, бывают такие люди, которые для друзей готовы на все. Помочь в семейном деле, выполнить нелепую просьбу, вытерпеть насмешку и невнимание, не испугаться предстать в невыгодном свете, выслушать, понять то, что казалось бы больше никто понять не в состоянии...

Таков Рэймонд — рассказчик этой истории. Да он святой! И настоящий друг для Чарли и Эмили, способный молча уйти в тень, когда у друзей наладятся отношения. Писатель придумал романтичное решение-финал — воспоминания и танец под звездным небом.

Неординарное произведение о немного гротескном образе идеального друга. В тексте нет ни единого намека о любви Рэя к Эмили, только их общая страсть к музыке. Но весь рассказ просто пронизан чувствами.

Рассказ хорош, прочла, как театральную постановку посмотрела. Еще и место действия очень удачно — Венеция. Однако сама история мне не понравилась. По личным причинам: в моем понимании музыка должна спасать, не разрушать, а здесь...

Два основных героя: сильно пожилой американец Тони Гарднер, в прошлом известный и популярный эстрадный певец, и молодой выходец из «коммунистической страны» Ян, подрабатывающий в кафешках гитарист. Общего у них только то, что оба музыканты.

Рассказ, по идее, о любви. Но для меня основная линия — в использовании старой искушенностью и опытностью молодой доверчивости и наивности. Ян по доброте душевной принимает все за чистую монету, откуда ему знать о тех волчьих законах, по которым строятся отношения в американской богемной тусовке? Бедняга, испытывая ностальгическую восторженность при виде обожаемого мамой Гарднера, тут же соглашается помочь в затее певца. И, сам того не желая, из-за пропасти, их разделяющей, превращается для Тони из доброго самаритянина в злого гения.

Под видом сюрприза любимой жене Тони устраивает своеобразную проверку своему таланту. И на беду мистеру и миссис Тони Гарднер, она оказывается успешной. А Ян по своему простодушию даже не догадывается, какую медвежью услугу оказал.

Произведение Исигуро можно воспринять по-иному и действительно посочувствовать пожилой супружеской паре. А мне с самого начала импонировал Ян, стало даже обидно за этого чувствительного, отзывчивого человека.

(Отзыв, как и многие другие на эту книгу — один большой спойлер.)

Я понимаю тех, кто не понимает эту книгу. Видит в ней нелепую антиутопию, полную неувязок, и безвольных героев, недостойных сострадания. Так для меня выглядел «Биологический материал» Нинни Хольмквист – история о бессмысленной покорности. А более глубокий, метафорический слой, жизнь клонов как отражение нашей жизни, пока не дошёл до моего сознания – что ж, тем больше поводов перечитать роман. А перечитать его стоит.

На самом деле расхождения между «Биологическим материалом» и «Не отпускай меня», между их героинями и реальностями огромны. Доррит – женщина взрослая, выросшая на привитых родителями европейских ценностях, прожившая 50 лет как свободная личность, всегда всё решавшая сама (на результаты чего и напоролась в итоге). Поэтому её поведение кажется неслыханным: отдать себя в руки экспериментаторов, не бороться за свободу и жизнь, даже не воспользоваться редким шансом... позволить забрать ребёнка. Есть чему ужаснуться, тем более что происходит всё в нашем, весьма узнаваемом мире, только чуть дальше в будущее. Налицо плоды репрессивных законов, по большей части демографически-пролайферских, ну и немного общественно-пользовых. Что можно видеть и сейчас.

Да, для нас хороший герой антиутопии это тот, кто отважно борется за справедливость, за свои и чьи-то ещё права, не покоряется судьбе. Поэтому и героиню Хольмквист, и героев Исигуро так трудно понять и принять: что это ещё за смирение?

А вот что: мир Кэти Ш. – это не наш мир. Он очень похож, почти во всех реалиях, с известными поправками. И всё же он абсолютно другой, и подходить к нему с привычными мерками бессмысленно. И приглядевшись к этому, соседнему с нашим, миру, героев понять очень просто.

Ну посмотрите же внимательно. Ведь это мир победившего фашизма.

Возможно, нацистская Германия проиграла войну, но фашизм никуда не делся, он перешёл в иное состояние. (Тут сразу возникают соображения, кто именно начал эксперименты по клонированию людей для выемки органов – но в романе об этом ни слова). Теперь это фашизм биологически-метафизический, наделяющий человеческими правами по наличию — чего бы вы думали? — «души». Да подождите, есть ли эта субстанция у обычных людей, рождённых естественным путём, можно ли её обнаружить? Сомневаюсь. А жители соседнего мира не сомневаются. Они ещё делят людей на «правильных» и «отбросы», и клонировать для запчастей будут только бродяг, проституток и преступников. Успешные-красивые-образованные такого не позволят.

(Огромная удача романа в том, что автор остановился на упоминании души и не стал развивать религиозную тему, иначе книга превратилась бы в пережёвывание очередного «Позволительно ли клонам молиться Богу». Нет, для глубоких вопросов бытия размышления о Святом Духе излишни. А вопросы жизни, смерти и свободы понятны и верующим, и атеистам).

По-моему, в соседнем мире вообще никто не задаётся вопросом: доноры, они люди? Нигде это не обсуждается. Сейчас трудно вспомнить, присмотрюсь в следующий раз, но кажется, Кэти ни разу не употребляет слова «человек» по отношению к себе и своим друзьям. Доноры и помощники. Воспитанники. Мальчики-девочки. Изредка — клоны. Записки она явно пишет для таких же, как она, постоянно вставляя «не знаю, как было в тех местах, где росли вы...», всерьёз не рассчитывая, что это прочтёт кто-то из «настоящих» людей. Не интересует их творчество клонов, ни стихи, ни картины, ни поделки – реципиентам нужно совсем другое.

И никто не называет этих девочек и мальчиков без фамилии людьми. Даже для самых понимающих и заботливых они – «создания». Не рождённые от матери и отца, не знавшие родительской любви. Созданы они с определённой целью, а иначе вообще не появились бы на свет. В них вложены средства, усилия, труд и даже чей-то талант – и ещё бы они это всё не оправдали. Да они должны быть счастливы, что вообще получили _возможность существовать_ хоть какое-то время.

Для нас, в нашем мире уверенного гуманизма, где понятие Человека постоянно получает всё более расширенное толкование, происходящее в соседней реальности дико. Но реальность эта описана автором абсолютно логично и последовательно, не верить в неё невозможно. А поверив, понимаешь, что нет никаких нестыковок в устройстве страшного мира.

Почему клоны одиноки и замкнуты в своём кругу? Да ведь с ними не захотят общаться. Людей переполняют отвращение и страх перед _созданиями_ , лучше не замечать их, столь похожих, но других, не таких, не равных. Тех, из кого завтра могут вынуть часть, чтобы вставить тебе. (И все опекуны, и все спонсоры наверняка впадали в оцепенение, стоило подумать, что дети, у которых они ищут душу, однажды поделятся с ними своим телом... не в сексуальном смысле, а в куда более прямом).

Почему они не сопротивляются? Почему не выдумывают способов побега или причинения себе вреда? Да ладно вам, вспомните, что это за общество — неужели там не предусмотрят всех неожиданностей, методов пресечения и кар для строптивых? Мы видим только кусочек мира, смотрим глазами Кэти, которую судьба поместила в райский Хейлшем, вот и кажется, что всё так счастливо и блаженно. В книге достаточно упоминаний о других воспитанниках, из совсем других мест, от вида которых Кэти потеряла бы сон, — додумайте сами всё, что хозяева того мира могли «упустить», но, разумеется, учли.

Доноры это листки, скопированные из книги жизни, у них не было предисловия и не будет продолжения. Даже в нашем мире у детей, не получивших родительской любви, навсегда занижена самооценка. Для героев романа естественны любые манипуляции над ними: они сами не видят в себе личностей, заслуживающих лучшей доли. Их жребий брошен, всё решено, и остаётся только радоваться тем дням и годам, которые _создания_ получили по милости создателей.

Вот она, альтернативная психология, мышление других существ, вот она, фантастика как есть! Автор даёт нам такую редкую возможность — прожить вместе с героями эту недолгую, заданную свыше жизнь без выбора, без будущего, без отсрочек. Прочувствовать эту трагедию не-гуманизма, этого страшного круговорота, из которого не вырваться ни тем, ни другим – и из которого не смогли бы вырваться и мы, если уж начистоту.

И изменить что-то в том обществе уже вряд ли возможно. Если когда-нибудь найдут возможность исцелять, не прибегая к пересадке органов, людей просто перестанут клонировать. Не будет этих маленьких страдающих _созданий_, каждое из которых — целый мир, как любой из нас и любой из тех, кто живёт рядом с ними, но предпочитает о них не думать.

А пока есть то, что оставили после себя эти случайные творцы. В соседнем мире – Галерея. А у нас – записки Кэти. В которых каждое слово, каждое воспоминание говорят о том, что писал их такой же Человек, как мы, о таких же людях. Они растут, узнают новое, терпят неудачи и радуются успехам. У них такие же чувства и мысли. Такие же надежды и планы... совсем недолго, в детстве, пока правда не предстаёт перед ними. Но по тому, как они впитывают те человеческие радости, которые им позволены, можно сказать, что, будь такая возможность, они прожили бы жизнь как полноценные люди.

И наверное, окружающие это понимают. Не отдают себе отчёта, но понимают. Что забирают органы, лишают жизни таких же как они. Потому-то так мешает обществу Хейлшем и другие похожие заведения: делают клонов слишком похожими на людей. Нет, не надо, прекратить – это материал для пересадки, и незачем материалу давать какую-то надежду.

И надежды у них нет, свою судьбу они приняли. Для них выемки естественны, а короткая жизнь – дар свыше, точнее, не дар, а долг, который они обязаны вернуть. Единственное счастье, доступное донорам, единственное, в чём у них есть выбор – возможность быть вместе с тем, кого любишь, хотя бы недолго.

И я, кроме большой трагедии человечества, вижу в романе трагедию личную. Трагедию украденной любви. Кэти и Томми не получили отсрочку – но она могла быть у них! Те самые одиннадцать лет вместе, или даже больше, если считать годы в Хейлшеме. Не запоздалая близость, а вся молодость, пусть и посвящённая работе помощниками, а затем омрачённая выемками. Но их молодость присвоила Рут, манипуляторша и интриганка, ничего в итоге не выигравшая. Она не сильная личность и не героиня – она злодейка в этой истории, и злодеяние нельзя ни исправить, ни простить. Но Кэти и Томми прощают.

Успев привыкнуть, что можно не получить вообще ничего, они радуются самой малости, тем нескольки месяцам, которые напоследок проводят вместе. А мы, читая об этом, можем понять, как на самом деле повезло нам, у которых есть несоизмеримо больше, у которых есть всё: и предки, и потомки, и время, и выбор, и жизнь в другом, пусть несовершенном, но более гуманном мире. Который мы воспринимаем как должное — возможно, как и сами герои воспринимали Хейлшем, подарок судьбы.

«Не отпускай меня» — гениальная книга, которую можно перечитать не однажды. Тяжёлая. Но бесконечно обнадёживающая.

Блестящая книга. Страшная, нежная, добрая, странная, безжалостная книга о том, что смерти нет. Нет смерти, правда. Смерть — это такая обыденная, ежедневная, естественная штука, в особенности когда она медленная, мучительная и неотвратимая. Герои этой книги живут только для того, чтобы умереть, предварительно пройдя через несколько кругов ада, но потом ты понимаешь, что адом на самом деле подобная жизнь не является, ада нет вообще, есть просто жизнь, и это такая работа — лежать на больничной койке, переживая первую, вторую и третью выемку. И сознательно завершая на четвёртой. Именно завершая, это наиболее точный термин, точнее некуда, как скальпель хирурга, потому что, вы же сами прекрасно знаете, смерти нет, смерти нет, смерти нет.

Блестяще. Блестяще, правда. Исигуро рисует всё вокруг, он разукрашивает фон, расписывает окружающий мир, но ни словом не намекает на чувства мисс Кентон — но они прорисовываются, как силуэт, как тень, из ничего, из сторонних фраз и жестов, и когда в последних сценах занавес поднимается, мы уже знаем, что за ним, и это так грустно, так странно, так благородно и так пусто одновременно. Я не смотрел пока фильм с Хопкинсом — но посмотрю обязательно, потому что Хопкинс, кажется, единственный человек, способный сыграть Стивенса, этого великого дворецкого, отдавшего жизнь служению высоким идеалам, теряющим свою высоту в сравнении с тем, о чём в этом романе нет почти ни одного слова.

«Японский» роман Исигуро. Читать его после «Безутешных» хорошо, потому что ощущается талант человека, способного в равной мере быть японцем и британцем, сочетать философии, языки, смыслы и сюжеты столь разных литератур. С одной стороны, «Художник зыбкого мира» — роман в духе классических Оэ или Кавабаты (послевоенная Япония, конфликт старого и нового, пропасть поколений), но с другой есть в нём что-то европейское, что без трагики в лице и без сожаления о потере принимает это самое новое, готово любить Японию такой, какой она становится, а не такой, какой она была. Правда, читать мне было скучновато – всё-таки «японский стиль» — не по мне.

Отличный кафкианский кошмар, смешанный с доброй, сочувственной, немножко комедийной и отчасти философской японской лирикой. «Город Зеро», в который попадает герой, не отличается логикой или нормальностью и в определённой мере полон жестокости и зла, но одновременно с этим за щитом фальшивости и лжи открываются человеческие чувства, понятия, отношения и удивительная доброта, которой мне всегда как раз не хватало в Кафке. Знаменитый пианист, находящий в странном городе отголоски своего прошлого, казалось бы, должен что-то изменить – но он всё-таки уезжает, вырывается из замкнутого круга, и жизнь идёт дальше.

Национальность автора в данном случае имеет значение. Европейский читатель возмущается смирением персонажей, готовых отдать себя на заклание. Донорам не приходит в голову протестовать. Но самурайское воспитание веками предполагало культ самопожертвования, смирение, и писатель японец доносит до нас эту черту ментальности своего народа, за которую мы, в частности, и уважаем японцев. Сразу оговорюсь, что тема клонирования здесь наименее важна. У ученых речь не идет о выращивании полноценных людей для последующего забора донорских органов, планируют выращивать сам нужный орган. И существует масса не востребованных обществом людей, у которых можно было бы забирать органы, незачем устраивать этот дорогостоящий и неэтичный эксперимент с пробирочными детьми — жертвами. Для меня (субъективно) конец света наступил, когда людей стали воспринимать как биоматериал. Разумеется, если бы действительно появился инкубатор для будущих доноров, никто не развивал бы личность этих жертвенных животных, никто не давал бы им образование. Поэтому один из планов этой книги — притча обо всех нас. В произведении наглядно показаны наши иллюзии, которые рушатся со временем. Распространенная иллюзия, за которую хватается обыватель, — любовь между представителями разных полов. Якобы есть в ней что-то мистическое, и она несет любящим надежду. В романе выясняется, что этой надежды нет. Развенчивается и вторая наша иллюзия, что у гения привилегия, особое право жить, и если мы создадим нечто талантливое, мы превратимся в продукт высшего сорта, имеющий право оберегаться обществом. Практика демонстрирует тенденцию общества высасывать соки из одаренного человека и отправлять его в утиль. Еще автор наглядно показывает меняющееся с возрастом отношение к смерти. Дети, будущие доноры, не хотят о ней думать, им хочется верить, что смерть их минует. Взрослые доноры задумываются о надежде на спасение, о смысле своего существования. Почему я утверждаю, что эта книга обо всех нас? Да потому, что каждый день мы рискуем оказаться жертвами техногенной аварии, лишиться какого-нибудь органа, стать инвалидами и умереть. Но мы не думаем об этом. Мы живем так, словно просуществуем вечно. В отличие от нас, доноры прекрасно знают, что точно станут инвалидами и точно умрут. И только в этом между нами разница. Основа христианской этики — не приобретай собственное благополучие за чужой счет. Почему человек с больным органом не смиряется с собственной участью? Почему он, не задумываясь, принимает жертву донора? Если бы каждый смирился с собственным положением, трагедии доноров бы не существовало, она порождена эгоизмом тех богатых, кому уже мало покупать машины и любовниц, они уже хотят купить здоровье, посягая на чужую жизнь. Хотя остро поставленная проблема как всегда шокирует тут забывших о том, что эгоисты ежедневно медленно убивают людей, недоплачивая им зарплату, сбивая их на машинах, не оказывая полноценных медицинских услуг, просто мы, в отличие от доноров, об этом не задумываемся, и медленное убивание нас не бросается в глаза, тогда как транспортировка донора в операционную для трансплантации шокирует.

Однажды ты поймёшь, что всё хорошее, что было в твоей жизни — было. Что всё, что осталось — годы бессмысленной монотонной бытовухи, серая дождливая ноябрьская хмарь. Годы, а если повезёт, десятилетия существования. А потом смерть. Может, ты даже найдёшь, за что уцепиться. Хобби, увлечения, ответственно подходящий к своей работе помощник. Может, всё будет быстро и безболеззненно. Ты просто однажды тихо уснёшь и не проснёшься, загнёшься после первой выемки. Не будешь ночью просыпаться в холодном поту, не будешь плакать о прошлом, не будешь метаться в агонии, одурманенный сверхдозами обезболивающего. Но ты уже знаешь, что тебе всё равно. Ты просто стоишь, силясь вздохнуть и знаешь, что однажды отпустил кого-то. А теперь сам словно бы падаешь в попасть. Ты отпустил целый мир, и тебе уже всё равно. Проблемы с кредитом, авралы на работе, болезни — всё равно. Из тебя заживо вырезают куски — всё равно. Ты сам уже отпустил главное. Твоя агония абсолютна, к ней уже ничего не добавить.

Исигуро гениален. Ужас их мира, в котором людей выращивают на убой — отражение нашей повседневной жестокости. Смиренная покорность клонов, и не помышляющих бороться за жизнь — наше безразличие, с которым мы песком сквозь пальцы упускаем собственную жизнь. Мы ничем не лучше, мы такие же пауки, мы второпях проходим мимо того, чему стоило бы посветить жизнь. Тысячи стереотипов и условностей держат нас куда прочнее показанной в книге власти общества над клонами. Мы проходим мимо, мы закрываем глаза, мы никогда не говорим главного. Мы даже не отпускаем — упускаем, так никогда и не решившись. На фоне потрясающе реалистичного описания психологии подростков, на фоне пронзительно живых переживаний и чувств гротескное безумие донорства и выемок выглядит тем более устрашающим. Гляди — вот твоя упущенная жизнь. Вот что ты с ней сделал. Сам, своими руками. Твой собственный реквием по неслучившемуся.

Domo arigato Ishiguro-sama

Очень многие считают первейшей заслугой Исигуро то, что, будучи чистокровным японцем, он умудрился очень верно уловить настроение подлинно английской прозы. Как-то так сложилось, что роман полагается неким подвигом билингва, попыткой навести хрупкий мост взаимопонимания между двумя так непохожими культурами. Я, конечно, искренне восхищён этой книгой Кадзуо, но мне всё же кажется, что за выставленной напоказ лощёной британской антуражностью скрывается стопроцентно японский прозаик. И, разумеется, гениальный.

Взять хотя бы тематику романа. Практически любая пара культур обладает некими точками соприкосновения, и тем более примечательно, что Исигуро обратил внимание как раз на одну из таких общих и для Англии, и для Японии тем. Речь, конечно, о проблеме служения. С одной стороны, беззаветная преданность Стивенса своему делу, посвящение всей жизни единожды избранному призванию в контексте японской культуры выглядят более чем уместно и органично. Но ближе к концу романа Кадзуо мастерски вскрывает все те скрытые противоречия, которые в конечном счёте и приводят героя к поражению. Искренне веря в величие своего хозяина, Стивенс одновременно отваживается оценивать людей, деля их на вращающих колесо истории небожителей и простых смертных. С другой стороны, он так и не решается открыть глаза на ошибки хозяина. Качества типично внутренние — величие, благородство, наконец, пресловутое достоинство — Стивенс пытается искать вовне, в отражении чужих глаз. Для Стивенса болезненно важна причастность его лорда к сильным мира сего, мнение общественности, последствия однажды принятых хозяином решений. Один раз решив расценивать себя как вещь, невозмутимый и безэмоциональный автомат, герой всю жизнь мучается типично человеческими сомнениями, которые, казалось бы, раз и навсегда вычеркнул из своей жизни. Отдав всего себя служению, Стивенс утратил внутреннее зрение и душевную гибкость. Именно поэтому он просто-напросто не знает, имело ли прошедшее смысл, когда вся громада внешних условностей рухнула. Сравните это с каноничной для Японии ситуацией самурая на службе у недостойного сюзерена. На первый взгляд, воин и слуга не имеют ничего общего, но сама идея увязать воедино служение и достоинство сходна для обоих культур. Как быть, когда принятые обязательства служения вступают в противоречие с внутренним идеалом достоинства? Самураи в таких случаях прибегали к крайней мере — ритуальному самоубийству. Стивенс же, не сумев мгновенно распознать в своём поведении фальшь, неосознанно превращает в самоубийство всю свою жизнь.

История искалеченного системой героя действительно очень трагична. Мы мало знаем о прошлом Стивенса, но ясно, что, будучи сыном профессионального дворецкого, мальчик сызмальства попал в среду, губительную для всех проявлений душевной живости, эмоций и чувств. И любовь к родным, и любовь чувственную, и даже искреннюю неподдельную преданность Стивенс заменяет профессионализмом, который сам же так презирает в лице сенатора Льюиса. У героя нет увлечений, хобби, привязанностей, воззрений, надежд, мечтаний, словом, ничего, что делает человека человеком. Он даже с людьми общаться не умеет. Принятый им обет выходить из облика лишь в одиночестве привёл только к тому, что маска постепенно сроднилась с лицом и в конечном счёте заменила его. Внутренний монолог героя беспросветно мрачен, мы видим не живой, полный красок мир, но бесконечный реплей, вечный постфактум, зацикленный и искажённый сознанием героя. Кадзуо здесь слегка сдвигает набок уже собственную маску британского автора, позволяя себе штуки совершенно японские — болезненную фиксацию на, казалось бы, незначительных деталях, глубокий инсайт во внутренние переживания героя. В реальном мире Исигуро тщательно прорисовывает только отдельные детали вроде происшествия с его отцом или случая в лакейской, и то сквозь призму искажённого тысячей условностей восприятия Стивенса. Нам самим предоставляется прочувствовать всю глубину незамеченной героем трагедии. Бедный-бедный Стивенс, он так и не понял до конца, что же сотворил с обственной жизнью.

Резюмируя, «Остаток дня» — весьма незаурядный роман, который является скорее не образчиком типично британской аристократической прозы или характерной для японских авторов прозы психологической, но неким синтезом, амальгамой этих двух направлений. Низводя Кадзуо всего лишь до положения талантливого стилиста, мы незаслуженно обижаем одного из самых талантливых современных англоязычных авторов.

Невероятно точно подобранное название книги. Очень многозначительное название, символическое, отражающее всю суть книги.

Не отпускай меня... Это книга, которая действительно не отпускает, с каждой страницы все больше и больше затягивая тебя. Неторопливая, подробная, с описанием мельчайших подробностей, похожая на трясину, из которой не вырваться.

А ведь сколько раз хотелось захлопнуть ее, отложить. Потому что невозможно спокойно читать ее, порой хотелось просто выть от безысходности. А потом успокаивала себя: это же всего лишь книга, это фантастика, антиутопия, такого не может быть. И мысль: а вдруг нет? почему бы и нет?

Этот роман не для развлечения. И кто желает легкого чтива, лучше и не брать ее в руки. Лучше не открывать. Потому что открыв, закрыть книгу невозможно. До последней страницы, до последней точки. До завершения.

Трудно писать рецензию на книгу, не раскрывая ее содержания. А если раскрыть, то это будет просто нечестно по отношению к тем, кто пойдет после тебя, кто захочет познакомиться с ней. Этот роман нужно читать, ничего не зная о нем. С ним нужно остаться наедине, его нужно пропустить через себя, пережить его.

Так и хочется повторить слова героини книги:

Больше всего на свете хотела превратить случившееся в неслучившееся.

Пусть все описанное в книге останется неслучившимся. Хотя... Кто знает.

P.S. Книга не отпускает. На волне впечатлений скачала фильм, созданный по книге, посмотрела. Еще раз все пережила. Трудно что-то говорить о фильме, пока еще не вынырнула из книги.

Хотя в географическом плане японцы и англичане почти антиподы, у них много общего. В двух островных странах со скудной кормовой базой, заставляющей ритуализировать прием пищи, с похожими климатическими условиями, позволяющими зимой не замерзать без центрального отопления, не могло не сформироваться схожих правил и обычаев: мой дом — моя крепость, чувство собственного достоинства — в Японии — доведенное до харакири и иерархичность, файв о клок и чайная церемония, любовь к цветам и др. Не помню кто (?) сказал: «японцы — это народ английских дворецких». Думаю, поэтому у Исигуро получилась книга, более английская, чем английская (перефразируя автора).

Дворецкий Стивенс — не раб, он одет как джентльмен, ест ту же пищу, может читать те же книги и держать в кабинете цветы, если это не отвлечет от работы. Дворецкий — это лишняя пара рук для джентльмена и лишний мозг для решения ежедневных бытовых проблем. Удобно. В стремлении к профессиональному совершенству герой романа достигает японских высот: во время приемов его становится как бы несколько, он успевает ко всем, и при этом незаметен. Стивенс предан своему хозяину как ронин, из него не выбить лишней информации. Заступив в молодости на бессменное дежурство, он несет его до старости, не снимая маски беспристрастности ни днем ни ночью, и поэтому порой выглядит эмоционально оскопленным. Свойственные душе его мягкость и нежность так и не находят выхода. Роман на редкость удачно экранизирован.

»...мы подарили детство»

Очень мощная книга. Меня уж точно не оставила равнодушным. Пусть с одной стороны не доконца понятно всех тонкостей устройства того мира, но произведение от этого ни в коем случае не становится хуже. Очень правдиво переданы характеры главных героев, и даже все воспоминания главной героини не сумбурны, все логично цепляется друг за друга. Но и не логика на мой взгляд главное в этой книге, здесь все на эмоциях. Книга по эмоциональному эффекту у меня встала в один ряд с «Зеленой милей» и «Цветы для Элджернона» и точно так же прочитал за 1 присест, начинаешь и уже не можешь поставить на паузу. Добавить больше конструктива вместо восхищенных слов, наверное, не могу. Уж очень зацепила книга.

Мои похвалы автору и оценка 10 из 10. Очень душевная история.

[i] — У настоящей Леди должны быть признаки ума на лице, — укоризненно сказал Джентльмен. — А у вас пудра только.

- У настоящего Джентльмена сейчас на лице травма будет, — пообещала Леди и выплюнула беломорину. [/i]

(c) Признаки леди

То, чем так восхищаются в этой книге, решительно above me. Более того, тот факт, что восхищаются «воссозданием истинно английского духа», «безупречным изображением типичного английского дворецкого», «симпатичной и исполненной достоинства личностью героя», меня даже как-то пугает. Люди, вы читали тот же текст, что и я?!

Начнем с начала: в чем прелесть, гм, живой прислуги, в отличие от, скажем, посудомоечной машины? В том, что это живые люди, конечно, у которых есть свой мозг, чувства, эмоции, которые могут, к примеру, вынуть тебя из петли, в то время как стиралке пофиг, пока она качественно выполняет свой ограниченный набор функций, и не более того. Смысла низведения человека до уровня машины не только по характеру труда, но и на чисто психологическом уровне я совершенно не понимаю. Между тем герой именно что и производит четкое впечатление ходячей и говорящей стиральной машины, которая умеет ровно от сих до сих, но умеет это хорошо. Не стоит просить у нее чего-то большего — в этом случае она запрограммирована выдавать вежливое «увы, я не могу помочь вам в этом, сэр», и хоть ты убейся. По-моему, это не отражает никаких личных достоинств героя, а напротив, отражает его глубокую неполноценность, которая ловко скрывается под личиной професионализма. И все эти рассуждения про «dignity» на самом деле выглядят как пустой треп, потому что во всей истории не было ни одного момента, который был бы действительно challenging для героя и давал ему возможность проявить либо не проявить пресловутое «достоинство». Именно так — для всех остальных, нормальных людей некоторые моменты были бы challenging, а для героя — нет. Особенно два запомнилось — первое, само собой, когда уходила Miss Kenton и второе, когда молодой Mr Cardinal пытался разгворить нашего дворецкого и донести до него, что его хозяин катится в бездну со своими заигрываниями с нацистами. В герое ни секунду ничего не дрогнуло, он даже не задумался о происходящем. Имхо, учитывая обстоятельства, это не есть признак нормального человека.

Я долго не могла понять, что с текстом не так и почему он кажется таким ужасно скучным и спокойным одновременно, так сильно напоминает что-то из ранее читанного. Потом поняла, что напоминает — все эти романы, написанные от лица сумасшедших или людей с явными психическим нарушениями, «Шум и ярость», «Полет над гнездом кукушки» и больше всего, конечно, «Постороннего». Усматриваю забавную связь между смертью матери у Камю и смертью отца героя в «Остатке дня». В обоих случаях героям явственно пофиг, и они жаждут скорее вернуться к своим привычным занятиям, не понимая суеты, которую устраивают по этому поводу окружающие.

То же самое — по поводу заявленной «трагической истории любви». Которой в романе, впрочем, нет от слова совсем, а есть ну максимум одностороннее увлечение, которого герой в упор не замечал, пока спустя много лет ему не сказали прямым текстом. Мисс Кентон вообще в этой истории ужасно жалко. Любовь зла, полюбишь и Аспергера, конечно, но читать *холодный пересказ* событий вокруг их отношений с учетом того, что сам рассказчик не понимает их смысла и значения — довольно мучительно.

В целом — роман чудовищно скучный. Герой, которому выпало несколько свободных дней, отправился на склоне лет в путешествие по окрестностям. Он обозревает сельские красоты Англии и предается воспоминаниям, в которых изрядная часть отдана рассуждениям о «профессии», «достоинстве», тому, где надо стоять, прислуживая за столом, и практически ничего — каким-либо реальным событиям. О событиях в жизни героя упоминается обмолвками, будто их и вовсе не было. Теоретически, герой направляется к городку, в котором живет некая давняя знакомая, которая двадцать лет назад была в него влюблена, но потом отчаялась, вышла замуж и уехала. Опять же, теоретически встреча с этой знакомой должна стать кульминационным моментом романа, ведь все шло к именно этому моменту, этому признанию. Но, выдерживая занудный и идеально ровный тон, автор описывает встречу не immediately, а постфактум, опять же в воспоминаниях героя. Ничего не произошло, ничего не изменилось от этой встречи, запоздалое признание вызвало вежливое недоумение и оказалось типичным «хлопком одной ладонью».

И напоследок, насчет «английского духа». То, что писал японец, очень и очень заметно. «Английский дух» — это Дживс и Вустер, это Честертон, Конан Дойль, в конце концов. Не имеющий ничего общего с мелочной, навязчивой фиксацией на несущественных деталях быта или физиологии или с длинными занудными рассуждениями о неких отвлеченых понятиях. А вот японской литературе как раз свойственна эта странная черта, которую моя русская ментальность воспринимает просто как вывих сознания. Вроде бы описываются понятные вещи, но они предстают в каком-то странном свете, с немного переставленными акцентами, и из-за этого становятся совершенно чужими. Оэ очень типичен в этом, Абэ тоже, Кавабата в меньшей степени. Автор может сколько угодно жить в Англии, но по ощущениям странности и холода это очень японский роман.

Про язык и стиль ничего хорошего сказать не могу. Ну текст. В значительной степени лишенных каких-то языковых украшательств, не то что тропов, а даже описательных приемов. Глобально роман — ни уму, ни сердцу.

Очень сложно однозначно оценить эту книгу. Во-первых — удивительный лиризм, теплота, поэтика повествования. В этом Исигуро просто мастер. Девочка, которая взрослеет в странном интернате и вспоминает о всех днях, проведенных с друзьями — все это описано точно, мастерски, с любовью. Во-вторых — безупречная стилистика и неплохой перевод. Однако сам посыл романа меня насторожил. Не хочу раскрывать сюжет книги — но то, с каким равнодушием герои принимают свою судьбу — на мой взгляд, неправильно. Исигуро не стал растягивать интригу — и уже в первой трети книги мы узнаем, что ожидает этих детей, когда они подрастут. И мы ждем — когда же они начнут бороться с этой явно несправедливой судьбой. Однако герои об этом даже не задумываются! Вот здесь, на мой вкус есть некая фальшивая нота в этом, безусловно, талантливом произведении. Однако я готов простить все помарки и недостатки книги за чудесные образы, главный из которых — танцующая в одиночестве девочка-подросток — Исигуро вынес в финал, задав собственное видение человеческого счастья.

Это первая книга Исигуро, прочитанная мной, и знакомство с автором началось для меня с этой книги совершенно случайно – ее принесла из библиотеки моя жена и очень рекомендовала мне прочесть. А ее рекомендациям я, как правило, доверяю безоговорочно.

Первая мысль, пришедшая в голову в процессе чтения книги, судя по отзывам в Интернете, не оригинальна – как японец мог написать настолько характерно английский роман? Но, если хорошо вспомнить историю и культуру Японии, вспомнить самурайский кодекс чести, вспомнить традиционно серьезное отношение японцев к правилам этикета, жесткую социальную иерархию прошлого, отголоски которой еще живы – и становится ясным, что если кто-то, кроме англичанина, мог написать эту книгу, то это мог быт разве что японец. Ведь если вдуматься, сама идея достоинства и служения, которой пронизана книга – очень «восточная» по своей сути идея. Впрочем, на самом деле все еще проще – Кадзуо Исигуро вырос в Великобритании и получил там образование, так, что оснований считать его англичанином, по крайней мере, не меньше, чем японцем. Так что скорее стоит удивиться наполненности романа восточной философией.

Вообще, автор является замечательным знатоком английского быта и истории. В этом отношении «Остаток дня» — очень интересная книга, которая позволяет нам взглянуть на привычные декорации английского романа с совершенно неожиданной точки зрения – глазами стоящего в тени дворецкого. Из книги можно узнать очень много любопытных фактов относительно старинных английских домов, их устройства, традиций, способов ведения хозяйства. Как я уже говорил, под неожиданным углом предстает перед читателем и история Великобритании – не столько в событиях, сколько в лицах и отголосках слов.

Но «Остаток дня» — это книга не просто книга про дворецкого – эта книга о человеке. Это книга о человеке по-своему исключительном – в том смысле, что он исключительно типичен, почти безупречен в своей типичности. Настолько, что боится себе признаться, насколько он близок к идеалу.

Основное понятие, которым оперирует главный герой книги, пожилой дворецкий Стивенс – это понятие «достоинства», которому он на протяжении всего произведения пытается дать более-менее точное понятие. Что же он понимает под «достоинством»? Главным образом – умение человека соответствовать своему месту в мире и обществе. Умение не пытаться прыгнуть выше головы и казаться чем-то большим, чем являешься. Не пробовать занять другое место, которое тебе не предназначено – потому, что оно, возможно, предназначено кому-то другому. На первый взгляд такая философия может показаться слишком самоуничижительной. Вроде бы главный герой изначально признает, что у него есть четко определенное место и ни на что другое не претендует. Но, если разобраться – это вовсе не рабская философия. Потому, что как раз ничтожному человеку всегда хочется что-то кому-то доказать, и только по-настоящему сильный человек может посвятить жизнь своему долгу. Да, эта концепция «достоинства» одновременно консервативна и и утопична, но тем не менее, иногда очень жаль, что в современном обществе (я говорю о России, не знаю как в Англии и других странах) таких людей почти не осталось, как и не осталось для них места. Очень жаль, но в современном обществе, те, кто не лезет «по трупам» (иногда без кавычек) наверх, остается только скатываться вниз. А люди долга, подвижники – они всегда и всем нужны, но их труд редко остается оцененным.

Есть и еще один смысл, вкладываемый Стивенсом в слово «достоинство» — это умение держать себя в руках, не потерять лицо. Человек достойный сам создает свой образ и не имеет права ни при каких обстоятельствах утрачивать самоконтроль. Нет, он вовсе не бездушный человек, как может видеть читатель – напротив, Стивенс часто проявляет себя настоящим знатоком человеческой души и способен искренне понимать чувства других.

Все же наедине, вдалеке от хозяина и знакомых лиц, главный герой позволяет своим чувствам и сомнениям проявиться. Но вывод прост – жизнь прожита, выбор сделан, и о чем теперь жалеть? Ведь прожита-то она в любом случае не зря. И еще есть время просто пожить в этом мире, отдохнуть на закате, посмотреть то, что удалось создать в своей жизни и увидеть, что это было хорошо.

Достоинства произведения:

потрясающий психологизм;

познавательность;

атмосфера патриархальной Англии;

философское содержание;

очень интересная и симпатичная личность главного героя;

необычная композиция;

немного настоящего английского юмора.

Недостатки: не выявлено.

Итог: «Остаток дня» — настоящий шедевр. В этой книге нет ни приключений, ни фантастики, но необычного и неожиданного хватает. Ведь в реальном мире тоже много интересного и поучительного. Эта книга – о человеке, который был тем, кем он должен был быть. И никогда не был никем другим. Словом – это книга о человеке, в полной мере воплощающем в себе такое качество, как «достоинство».

Очень английский роман, не верится даже, что его написал японец. Это третий мной прочитанный роман Исигуро и, в принципе, его неторопливый стиль узнаваем, про что бы он не писал!

Данная книга очень похожа на предыдущий роман Исигуро «Художник зыбкого мира». Там послевоенная Япония и судьба художника, который всю свою жизнь посвятил работе на милитаристкую Японию. И вот сейчас он на покое и главная мысль, которая его беспокоит — это замужество его дочери.

Исигуро использует точно такой же прием и здесь... только там он мастерски выписал японскую жизнь с ее нравами и традициями, а здесь — английскую. Здесь — старый слуга, живший и работавший в доме человека, развязавшего 2-ю мировую войну и признанного затем врагом народа. И там и тут главные герои — это люди, отдавшие всю свою жизнь служению своему делу и не понимающие, что, в общем-то, их идеалы — ложные. В итоге 2 романа об одном, но в разных сочных декорациях.

Итог: Роман — классный, перевод — замечательный, если бы начал знакомство с этой книги, безусловно, поставил бы 10-ку. Но с позиции уже прочитанного... только восьмерка!

Художник зыбкого мира.

Первая моя книга, прочитанная у Кадзуо Исигуро. Впечатления весьма неоднозначные.

меланхоличное, прекрасное, ускользающее куда-то вдаль произведение, от которого так и веет грустью, ностальгией по минувшим дням... Книга подобна картине, исполненной в нежных, пастельных тонах рукой мастера. Или же чарующей лиричной музыке...

Как всегда, эмоции, чувства овладевают мной после прочтения хорошей книги, ничего не могу поделать) Но пойдём по порядку.

Во-первых, дословный перевод книги — «Художник бренного мира». Опечатка, либо ошибка переводчика. маленькая, но очень, очень значительная. На мой взгляд.

Сюжет. Здесь он несколько необычен, сквозь него пробираешься иногда с трудом, читается нелегко. многочисленные отступления, флешбеки, лиричные вставки, рассуждения... Интересно, завораживает, но на любителя. Это не для развлечения, а для умственной работы, для тех, кто хочет покапаться в своей душе.

... Художник Мацуо Оно тихо мирно доживает свои дни в превосходном огромном доме, вдали от шума и городской суеты. Он мечтает выдать замуж свою вторую дочку Норико. В принципе, действия происходит мало: в основном всяческие отступления в прошлое героев, размышления, думы... Мацуо удачно выдаёт замуж дочь, ждёт второго и третьего внуков, встречает старость в достатке и покое. Казалось бы, всё складывается как нельзя лучше.

Однако надо учесть, что время описываемых событий — послевоенные 1948 и 1949 года. Япония проиграла войну, восстанавливает своё былое могущество, в стране происходят коренные перемены: переход от традиций к новой американской культуре, новое поколение быстро переходит на западный путь развития. весьма интересно наблюдать за этим этапом развития Страны Восходящего солнца. Здесь вам и отношения старшего поколения с младшим (проблема отцов и детей), и суждения о живописи, и историческая достоверность, и житейсие мелочи, бытовые ссоры и прочее, прочее...

До войны Оно был превосходным художником, мы прослеживаем его нелёгкий путь становления, когда , сбежав из дома(отец не хотел понимать сына, не принимал его увлечений живописью), Мацуи мечется среди различных художественных школ и направлений, пробует, творит. Не всегда это нравится окружающим, особенно его учителям, мастерам традиционной школы. Но в конце концов, Мацуи находит свой собственный стиль, покидает дом Учителя Мориямы, который стал для него вторым отцом, покидает своих собратьев художников, отвергнутый и не нашедший поддержки, он отправляется в свой путь. ему предстоит ещё многому научится, прежде чем он сам станет замечательным творцом, наберёт себе учеников. Во время войны Мацуи, как и все остальные художники, повинуясь воле политиков, рисует на патриотический темы, вызывающий плакаты и провокационные картины. В то время они считают, что поступают правильно, однако спустя несколько лет после войны, когда меняется власть, убеждения и идеология, художники оказываются неправыми. их старания оказались не просто бессмысленными, но и антиполитическими.

Кто-то кончает жизнь самоубийством, кто-то мучается до конца своих дней тем, что был слеп и неправ... Мацуи Оно, на мой взгляд, поступает очень мужественно, признавая свои ошибки, публично заявляя о них. Даже эпизод со смотринами своей дочери, когда Оно за столом делает заявление, открывая всем свою душу. Он не жалеет о содеянном, он принимает всё как есть.

Почему же «Художник бренного мира» грустит, тоскует, сидя на лавочке возле высоченных офисов? Что же ему нужно ещё, кроме достойной и обеспеченной старости?

Дело в том, что на месте этого самого парка, этой самой лавочки , когда-то, очень давно, был «весёлый квартал»: многочисленные увеселительные заведения, бары, где царила добрая, непринуждённая атмосфера доверия, куда стекались художники, поэты, артисты, прочий люд, обсуждали новые идеи, спорили, веселились... Именно там Мацуи начинал рисовать, там встречал превых друзей и учителей, там проводил бесконечные часы, ища вдохновения. Там создавал свои самые потрясающие работы: делал невероятно чарующие, красивые картины, изображая куртизанок, обнажённых девушек, рисовал прекрасную природу... его работы были пронизаны атмосферой того праздника, что всегда царил в том месте. Весёлый квартал... был разрушен под бомбами коммунистов. Ничего болше нет, всё кануло в лету. Отстроили офисные здания, изменились люди, настроения, ученики Мацуи отвернулись от него, бросили в трудный час. И только старшее поколение художников, коих осталось очень мало, редко собирается вместе, чтобы вспомнить былые дни, свою молодость. Для них совершенно удивительно наблюдать перемены, произошедшие со страной, с людьми.

Дети художника, его внуки выросли совсем другими людьми, в другое время, случился перелом в жизни Японии.

И с эти ещё предстояло научиться жить...

Книга небольшая, читается запоем. такой яркий язык автроа, мастерски созданная атмосфера прекрасной грусти, меланхоличности... Я под впечатлением, сильная проза, настоящий талант. Если вы желаете чего-то философичного, умного, глубокого — то смело читайте. Но будьте готовы работать головой: многочисленные отступления заставляют всё время держать предыдущие события в уме. Это как будто картина, запечатлившая всю жизнь человека, непростую, необычную судьбу знаменитого художника, романтика-идеалиста...

Поистине увлекательное произведение, и не подумайте, что у меня субъективные симпатии к этому автору. Если взглянуть на саму историю повествования, она на первый взгляд, может показаться достаточно скучной, ну что интересного в воспоминаниях старого дворецкого, ведь каждый на склоне лет оглядывается назад, оценивает, делает выводы. Зачем спрашивается об этом писать книгу!? Вот на этот вопрос, и постараюсь ответить в дальнейшем своем изложении. Ни в коем случае, это не открытие новых истин, и никакое не прозрение в процессе чтения книги, нет и еще раз нет, дальше будут всего лишь мысли, по некоторым принципиально важным аспектам сюжета, и надеюсь, сам автор, ставил перед собой цель, чтобы читатель задумался об этих вопросах.

Действительно качественный роман. Наверное, за последние месяцы, это та самая книга, которая впечатлила меня больше всего. Читал с огромным удовольствием, и с внутренней печалью. Может это и фантастика, но какая драма. Не знаю, как объяснить свои чувства, может, если бы мы увиделись и, рассуждая, оценивали Исигуро, мне было бы легче высказать свои внутренние терзания. Постараюсь все-таки написать.

Ребята, я удивлен, не думал, что меня может так зацепить книга. Да, не вериться.

Если будет время, и желание обязательно почитайте.

- Несчастные создания. Что же мы с вами сделали? Мы — со всеми нашими проектами, планами...

Память человеческая устроена весьма непросто. Одни события она сохраняет в мельчайших подробностях, а другие очень быстро тонут в её туманных глубинах, чтобы навеки там затеряться или, напротив, когда память что-нибудь всколыхнет, однажды всплыть. И человек тогда недоумевает — как же это он мог такое позабыть? Многие, не надеясь на себя, ведут дневники, другие же способны все события хранить исключительно в своей голове. К последнему типу и относится главная героиня романа Кэти Ш. Память её удивительно цепко держит в себе всё, свидетелем чего Кэти когда-либо была. Все чувства, переживания, мысли, образы, слова, поступки — всё это бережно хранится, периодически извлекаемое из глубин мозга на свет божий, как какие-то семейные реликвии. Кэти в романе играет роль некого гида, проводящего для читателей увлекательную экскурсию по различным тайникам её воспоминаний. Впервые она предстает перед читателем уже вполне сформировавшейся зрелой личностью, человеком занятым непростым трудом — она работает помощницей при донорах, помогая им быстрее прийти в себя после выемок. Но на этом жизненном этапе она особо не задерживается и очень скоро начинает долгий рассказ о себе и о своей судьбе. Её первые воспоминания связаны с Хейлшемом — школой-интернатом, в котором она воспитывалась. С виду это обычный интернат, где детей учат и воспитывают, но, чем дальше углубляешься в воспоминания Кэти, тем яснее начинаешь понимать, что здесь что-то не так. Осознание неправильности приходит постепенно, чему способствует манера главной героини многое оставлять за скобками. Она не торопистся раскрывать перед читателем все карты и вкратце проводит его по своему собственному пути осознания истинного положения вещей. Легкие намеки и даже полунамеки понемногу складываются в общую непротиворечивую картину существования Хейлшема и его обитателей. Обретают смысл многие странные правила и непонятные ограничения, обычии интерната начинают видеться с нового угла. В принципе, конкретно о судьбе, к которой готовят воспитанников, говорится лишь в седьмой главе, до этого по тексту рассыпаны лишь многочисленные намеки, которые проницательный читатель вполне может гораздо раньше собрать воедино и разгадать предложенную автором загадку: «Вас растят для определенной цели и ваша судьба известна заранее». Открывшаяся в результате правда столь чудовищна, что, поначалу, в такое положение вещей просто отказываешься верить. Опекуны, играющие в Хейлшеме одновременно роль воспитателей и учителей, жестко и эффективно программируют неокрепшие мозги своих подопечных, стараясь примирить с ожидающей их всех нелегкой судьбой: «Если вы хотите прожить достойную жизнь, вы должны знать, кто вы такие и что вас ожидает — всех без исключения».

Автор сосредотачивает свои усилия на том, чтобы максимально подробно показать психологию главных героев романа, отдавая львиную долю текстового пространства на анализ разных их поступков и ситуаций, в которые они попадают, бесконечно описывая и анализируя бесчисленные судьбоносные и переломные моменты. В связи с этим темп у повествования оказывается весьма замедлен, даже слегка медитативен. Многие сюжетные мелочи многократно описываются, рассматриваясь настолько подробно, что создается впечатление проникновения мыслей героини в читательскую голову, когда при чтении чужие рассуждения начинаешь воспринимать как свои. Но, сосредоточившись на внутренних переживаниях, автор упускает из внимания общую логику действия, которая, к сожалению, довольно сильно хромает. Исигуро, задав себе какие-то определенные рамки, развивает характеры персонажей исключительно в них, ни разу не давая им возможность разбить их. Сюжет, вначале довольно легкий, в дальнейшем оборачивается мрачнейшей драмой, но ни один из героев не пытается уйти от предопределенной ему судьбы, демонстрируя при всех внешних типично европейских атрибутах явные признаки специфической восточной ментальности и фатализма. Этот постоянный привкус обреченности, в итоге, формирует предельно тяжелое и безрадостное повествование, не озаряемое даже лучиком надежды.

При знакомстве с текстом читатель видит мир, который черезвычайно похож на наш с вами, но имеет одно существенное отличие — в мире Кэти Ш. донорское клонирование поставлено на поток. Как становится ясно из весьма скудных объяснений, в пятидесятые годы произошел некий технический прорыв, позволивший освоить технологию клонирования людей. Немногим позднее повсеместно (по крайней мере на территории Великобритании, так как о других государствах упоминаний нет) стали возникать некие центры, где выращивали клонов, обреченных в дальнейшем быть разобранными на запчасти. Одним из таких центров, причем одним из лучших, и оказался Хейлшем, а Кэти и все остальные воспитанники, таким образом оказались теми самыми клонами, обреченными по достижении зрелости стать донорами. Четкое и планомерное воспитание давало поразительные результаты — будущие поставщики органов даже мысли не допускали, что что-то в их судьбе может сложиться иначе: «Когда пришло время донорства, я была к этому готова. Чувствовала, что так и должно быть. В конце концов, нам же положено ими становиться, правда?» Вот тут-то и кроется основной логический провал всего романа, не дающий в полной мере считать его авторской удачей. Почему все без исключения воспитанники покорно, как стадо баранов, идут на заклание? Почему никто не стремиться сбежать, организовать сопротивление или, на худой конец, покончить жизнь самоубийством, показав кукиш всем, кто точит зубы на его печень? В интернатах ведется довольно активная пропаганда здорового образа жизни, но разве это когда-нибудь останавливало обычных подростков от различных глупостей? Чего уж говорить о фактических смертниках. Ведь табак, алкоголь и наркотики ещё никто не отменял. В особо радикальных случаях можно себе и тяжелую болезнь заиметь, СПИД там какой или гепатит, пусть потом пользуются органами на здоровье! Но никто даже не задумывается о возможности хотя бы малого протеста — они не мечтают изменить свою судьбу, они мечтают лишь об отсрочке. Об отсрочке!!! Даже миф свой выдумали, о том, что пара, которая сможет доказать, что у них любовь, сможет получить отсрочку донорства.

Автор касается в романе массы различных проблем — медицинских, этических, психологических, — многих лишь мельком, чтобы обозначить. Его миру как бы не хватает объема, чтобы вместить в себя их все. Многое за пределами Хейлшема или Коттеджей выглядит картонными декорациями, а герои, не входящие в сообщество клонов, за редким исключением — серой массой. Очень многие весьма существенные, на мой взгляд, вопросы оказываются совершенно не раскрытыми. Так, например, абсолютным молчанием обходится вопрос оригиналов, в терминологии Кэти «возможных я», с которых снимались клоны-копии: «Мы скопированны с отбросов. С наркоманов, проституток, пьяниц, бродяг. Кое-кто, может быть, с заключенных — с тех, которые не психи. Вот от кого мы произошли» — но это всего лишь одна из теорий, не подкрепленная абсолютно ничем. Или почему все они должны работать исключительно помощниками доноров, прежде чем сами пойдут под нож? Да и что именно изымают из тел клонов, если никто из них не переживает четвертой выемки? Почему, судя по разговору в доме Мадам воспитанники Хейлшема и еще двух интернатов должны разительно отличаться от всех других, выращенных в «госпитомниках», а на деле разницы никакой совершенно нет? Разве не проще выращивать «полена» без всяких признаков высшей нервной деятельности, чем воспитывать полноценные человеческие личности, обучать их, знакомить их с искусством, развивать их таланты? Разве в нашей реальности кто-нибудь учит свиней играть на скрипке? И так далее, и тому подобное. Вопросов, по мере прочтения, становится всё больше. Видимо автор, чрезмерно увлекшись описанием рефлексии главных героев и их осознанного жертвования собой, что ни на что другое, как на отвлекающее от магистральной линии сюжета, решил не тратить свои силы. Но, несмотря ни на что, Исигуро удалось создать удивительно пронзительное повествование о беззаветном служении другим; книгу, от многих моментов которой щемит сердце; роман-перевертыш, где нелюдьми оказываются не клоны, а то общество, которое допустило, чтобы подобная ситуация вообще смогла возникнить и одни люди смогли жить за счет обречения на смерть других.

Итог: жесткая драма мастерски поданная в виде романа взросления. Причем автор намеренно выводит за скобки все жестокости и грязь, оставляя читательскому воображению возможность самому домыслить недостающие подробности. Поначалу, читая про очередную странную школу-интернат, я ловил себя на том, что пытаюсь постоянно сравнивать творение Исигуро с недавно прочитанным «Домом, в котором...», но вскоре я понял, что при формальном сходстве тем, они практически не имеют между собой ничего общего. Они говорят о совершенно разных вещах и «Не отпускай меня» ценен сам по себе. Пусть финал его остался открытым, пусть Кэти, как Вечный Воитель, ищет свой Хейлшем-Танелорн, пусть туман всё так же окутывает болото и лодку... пусть. Произведение получилось весьма специфичным, не рассчитанным на широкую аудиторию, но вполне заслуживающим знакомства с ним. Я «завершил».

Эта книга вызывает странное ощущение, которое я долго не могла определить, пока не наткнулась на обсуждение экранизации книги на одном из форумов. Там разочарованные зрители сравнивали «Не отпускай меня» с фильмом «Остров» (2005). Вот тогда-то ощущение и сформулировалось.

Герой антиутопии должен бороться за право быть свободным и погибнуть в этой борьбе, не победив, но обозначив несправедливость мира. Порядочный герой фантастического боевика должен сразиться с несправедливостью и победить, попутно уничтожив если не мир в целом, то хотя бы его самую одиозную часть, а затем гордо удалиться в никуда на фоне пожаров и взрывов. А герои Исигуро не борются против мира, не борются за свою личную свободу, — они просто принимают все как есть, не возражая против явной несправедливости.

Ожидания не оправданы, читатель разочарован, потому что ждет активного действия или сопротивления взрослого человека, в то время как ему представлена группа наивных детей, которая мечтает даже не об изменении своей участи, а об отсрочке, и, в большинстве случаев эти дети не пытаются свою мечту реализовать. Возможно, такое покорное приятие своей судьбы навеяно восточной философией и самурайским мировоззрением. Но заодно эта пассивность и детскость героев являются очень сильным эмоциональным крючком, вызывающим у читателя то ли желание закричать «Бегите, бегите!» то ли как следует отчитать детишек, попутно давая подзатыльники и пиная их в направлении подальше от больницы.

Но детскость героев, их потрясающая наивность и неприспособленность к жизни, незнание мира играют тут еще и другую, не менее важную роль. Не случайно большая часть повествования в романе – это рассказ о детстве. Здесь присутствует скрытая, но очень важная аллюзия на творчество Достоевского, на его мысль о том, что мир, который держится на страдании хотя бы одного ребенка – аморален. Благополучие мира антиутопии Исигуро держится именно на страданиях, физических и духовных, детей, у которых, по мнению большинства, и души-то нет. И общаться с ними «оригинальные» люди подчеркнуто не хотят, оставляя их вариться в своей среде, а то и предпочитая вообще не знать об их существовании.

Вторая, не менее важная, аллюзия романа – это отсыл к «Миссис Деллоуэй» Вирджинии Вульф. Эта аллюзия уже расположена не на уровне содержания, а на уровне структуры произведения. Кэти, Томми и Рут, как Кларисса, Питер и Салли постоянно мысленно возвращаются в место, связанное с детством, место, в котором уже давно живут другие люди, в которое нельзя вернуться, как нельзя вернуться во времени. Но Хейлшем, как и Бортон, продолжает существовать в сознании героев, и он так же реален, как и мир другой, взрослой жизни, так же насыщен деталями и скрытыми эмоциями. Кэти, как и Кларисса, наделена у Исигуро особой способностью ощущать мысли, настроения и переживания людей, она, как и Кларисса, находит в себе мужество жить, идя к неизбежному концу. Томми в какой-то мере отражает судьбу Септимуса, творца, который оказался нужен миру не как поэт, а как солдат, «пушечное мясо». Томми же для мира не художник, а ходячий набор органов для пересадки. Эта нереализованность, ощущение того, что герои напрасно растратили свою короткую жизнь, мучаясь в любовном треугольнике, также очень сильно цепляет на эмоциональном уровне.

Для меня, наверное, самой трагичной оказалась история Рут, единственного прирожденного борца в этой троице (кстати, этим она и напоминает Салли). Особенно трагически она звучит на фоне «мифологии» клонов, в которой для спасения нужно найти свою настоящую любовь и доказать ее подлинность. Она-то как раз боролась за свое счастье, но как оказалось, боролась не с миром, а с такими же несчастными клонами. И вот она пытается исправить, по мере возможности, то, что наделала, лишив своих друзей той самой настоящей любви, но умирает, так и не успев узнать, помогла ли им вернуть отбранное ее эгоизмом. Хотя, это выглядит смягчением приговора для нее лично — она так и не узнает, что все было напрасно, и настоящая любовь будет выкинута на помойку.

Повествование в романе ведется от лица Кэти, которая, как и Кларисса Деллоуэй, блуждает по своим воспоминаниям, то возвращаясь к мелким подробностям, которые важны лишь для нее самой, то забегая далеко вперед, останавливаясь на незначительных сценках детства. Эта манера может представлять определенную трудность для читателя, но если вы прорвались через Вульф и Пруста, она может даже доставить удовольствие. В целом, роман очень и очень достойный.

«Сперва ты работаешь на имя, затем имя работает на тебя» — старая как мир истина. У японцев отношение к этой истине серьезнее, чем у кого то бы ни было. Своим именем можно многое: как помогать людям, так и навлекать проклятие на самого себя.

В романе нам предлагается взглянуть на то, как положение некоего господина Мацуи Оно, старого художника, отразилось на его жизни.

Итак, послевоенная Япония, конец сороковых годов. Непростое, стоит заметить, время для страны, да и для всего мира. Города восстанавливаются из руин, жизнь худо-бедно возвращается в свое привычное русло, в воздухе витает дух этого странного и чуждого явления — «демократия», принесенного американцами вместе с бомбами. И среди всего этого живет, а точнее доживает свой век господин Оно. В этой неразберихе одна из оставшихся целей его жизни — выдать младшую дочь замуж. С этим связано немало проблем, но, на мой взгляд, несмотря на представленную аннотацию, не в этом движущая сила романа.

А в прошлом. В том времени, когда господин Оно становился как художник, как личность. Как из молодого художника, зарабатывающего сущие гроши в небольшой мастерской с почти конвейерным способом производства картин, через дом известного художника той эпохи Сэйдзи Мироямы, у которого господину Оно посчастливилось быть в учениках, к вершинам карьеры. К той вершине, где ему пришлось рисовать картины пропагандистского толка начиная с момента оккупации Японией Маньчжурии. А что поделать? Время было непростое: художники, писатели, поэты, композиторы становились источниками пропаганды политики государства. Иначе, могли и на фронт отправить, или осудить за упаднические настроения. Спустя годы кто-то будет стыдиться того, что сделал; кто-то увидев, что их стремления не увенчались успехом, что страна проиграла в войне, покончит жизнь самоубийством. Но господин Оно никогда не будет жалеть о совершенном им, несмотря на нападки молодежи, считавшей художников и иже с ними не меньшими преступниками, чем генералов и чиновников.

В этом месте роман можно назвать нравоучительным. Мол, сделанного не воротишь, и не ошибается лишь тот, кто ничего не делает. Но, по моему, все зависит от того, кто как пропустит его через себя. Как по мне — так просто история жизни.

А что же за «зыбкий мир»? Это те увеселительные кварталы, где произошло не меньше важных для господина Оно событий, чем в художественных мастерских. Здесь он находил сюжеты для своих первых полотен. Здесь делился с друзьями и своими учениками радостями и горестями. Здесь решались судьбы людей. О тех проведенном в этих кварталах времени господин Оно вспоминает пожалуй с большим трепетом.

Прошлое — то чем живет господин Оно. Он не замечает, или не хочет замечать изменений вокруг себя. Например, для него является сюрпризом тот факт, что дочери все чаще перечат отцу. Что внук время от времени помыкает им, как хочет. И он «совершенно не представляет мира за пределами своего города».

Заключение. Роман для внимательного прочтения. Все дело в стиле. Мне он показался довольно тяжеловатым, к тому же эта неровность изложения: нередко, в самый разгар какого-то события, автор резко отправляет читателя в прошлое героя. Да, чаще всего такой ход дает почувствовать глубину того самого, прерванного события, увидеть предпосылки происходящего. Но тем не менее приходится держать прерванный эпизод в голове, пока совершаешь путешествие по прошлому героя.

Роман, как я уже говорил, о жизни человека. Непростой, но весьма насыщенной. Чтение для тех, кому хочется задуматься о чем-то очень серьезном.

А эта книгах как раз об очень серьезных вещах.

Очень психологическая книга. Автор очень хорошо раскрывает психологию героев особенно, особенно в детском и подростковом возрасте.

Но с первых страниц у меня возникли вопросы: кто такие доноры? Что такое выемка? Возможно, я просто с этим не сталкивалась. Именно потому для меня интрига сохранялась довольно долго.

Потом я поняла все... Кто такие доноры и для чего они предназначены. И по спине пополз холодок...

Разве так можно? Разве можно людей выращивать на убой, как обычный скот? Пусть даже и клонов? Неужели это единственный и неповторимый способ победить болезни?

Но поражает даже не это. Поражает тупая покорность судьбе будущих доноров. Они ведь люди, несмотря не на что. Люди которые хотят жить. И они позволяют раз за разом класть себя на операционный стол. Разбирать на запчасти. И от этого становится жутко и тоскливо. Почему они, хотя те, кто получил хорошее воспитание и образование не взбунтуются, хотя элементарно — начнут курить, пить... Портить себя? Может потому что понимают, что это прямой путь в могилу? Понимают, что в этом случае их просто уничтожат, как ненужный мусор?

И еще меня задела фраза «донор завершил» так и хочется дописать «...работу»

В целом это спокойный неторопливый роман, требующий долго вчитывания, и не отпускающий после прочтения последних строк.

Есть художественные произведения (книги, картины, фильмы, музыка), алгоритм создания которых мне совершенно ясен. Сюжет, слог, герой, движение кисти, палитра, ритм, кадр, ракурс... Сделано может быть мастерски и не очень, но понятно как. Известна методология. А есть вещи, родившиеся абсолютно загадочным образом. Какими извилистыми тропинками авторы под руководством своих муз приходят к таким итогам — для меня тайна. Сервантес, Борхес, Врубель, Тарковский, Моцарт, далее по списку. Их произведения парадоксальны и ошеломительны, по крайней мере, для своего времени.

Исигуро из той же компании. Невероятный, совершенно неожиданный взгляд на проблему... Да на кучу проблем. Медицинских, этических, психологических. Не могу себе представить, как Кадзуо Исигуро нашёл именно такую точку зрения. Изнутри, так сказать. (Это ещё не спойлер, нет?) Хотя, когда знакомишься с уже написанным, кажется, что всё очень просто.

Очень гармоничная книга. Все элементы — сюжет, герои, детали, описания, диалоги — всё предельно точно, реалистично прописано. Все нити увязаны, все ружья выстрелили. Повествование неспешное, чрезвычайно аккуратное, в лучших традициях английской классической литературы. Роман очень убедительный, атмосферный, в него погружаешься с головой. Лично я при прочтении вошёл в полный резонанс с персонажами.

Не стоит рассматривать книгу, как НФ (хотя формально, да, она таковой является). На самом деле это социально-психологическая философия. Прошу простить меня опытных критиков, если неправильно сформулировал.

Начало романа умильное, прямо Гарри Поттер. Далее, как аспид, разворачивается исподволь мрачнейший сюжет. Очень жестокая, буквально убийственная тематика. И при этом необычайно светлая, грустная книга. Исигуро смог мастерски соединить несовместимое. Выдающееся произведение. Думаю, в отличие от популярных сегодня книг, «Не отпускай меня» будут читать наши потомки и через много-много лет.

Так во-от. Для тех, кто роман не читал. Если Диккенс и Достоевский не вызвали отторжения, прочтите обязательно. Только не бегом, не в метро и не на пляже. Выделите себе спокойное время на прочтение. Сердце обольётся сначала кровью, затем бальзамом. Потом опять кровью. Так несколько раз.

Лично я книгу прочёл года три назад. До сих пор помню практически весь роман (кроме имён — с ними, особенно иностранными, у меня швах). На самом деле, наверное, свои ощущения и переживания от прочтения книги. Вчера (ВЧЕРА!) закончил читать супермегабестселлер Роллинса — «Алтарь Эдема». Вроде бы, было интересно. Наверное, переживал за ГГ. Сейчас, глядя на обложку, пытался вспомнить, про что книжка — не смог! Содержимое книги полностью улетучилось из моёй бедной головы. Абсолютная пустота!

А Исигуро при правильном, неспешном прочтении останется с Вами навсегда.

Удачи!

Этот роман подобен живописному полотну, написанному словами и полутонами. Благодаря великолепному переводу у нас есть возможность окунуться в чарующие глубины души человека, посвятившего всю жизнь служению другим, но в то же забывшего о своём собственном внутреннем мире, о потребности в любви, о желаниях. Мы совершим не только путешествие по Англии, но и познаем весь характер и воспоминания этого человека — лакея Стивенса. Это стопроцентный английский роман, взгляд на английскую мораль со стороны урожденного японца, что придаёт ему некую восточную глубину и необычность. Понятия о достоинстве лакея как будто являются аллюзией на честь самурая. Стивенс так и жил — как самурай, только он дворецкий, поэтому все дела он выполнял с подобающей честью и тщательностью. Даже великий дворецкий, такой, как его отец, в конце жизни терпит крах. Да и лорд, которому служит Стивенс, в конце жизни терпит также фиаско. Роман о самом главном — для чего мы живём свою жизнь, какой у неё смысл? А дело в том, что смысл не в цели, к которой мы приходим, в итоге мы ведь всё равно остаёмся ни с чем. Дело в каждом нашем слове, нашем поступке. Стивенс жил почти как идеальный человек по Конфуцию, но однако не стоит забывать, что в жизни также стоит замечать любовь вокруг нас, и отвечать на неё взаимностью. Любовь стоит того, чтобы на её алтарь положить многое — и не прогадаете. Стивенс не заметил любовь, но всё равно нельзя сказать, что он прожил жизнь зря — он был верен себе в любую минуту.

первая часть книги очень ровная и спокойная и возникает ошущение, что это один из романов Харуки Мураками, нечто из тех, в которых он любит делиться сексуальными переживаниями молодых японцев из поколения 70-80х годов.

Но, читая дальше, начинаешь понимать, что ничего из того что было прочитано ранее у японских романистов нельзя поставить в один ряд с этим произведением. тут нет традиционной английской жизни, тут нет традиционной восточной романтичности. Тут есть только строгая функциональность мира, в котором детей ростят для одной цели — выемки, одна, две или может четыре, а потом они заканчивают. И это ормально, только вот у них тоже есть желание жить...

У каждого из нас есть свои недостатки. Большинство уже давно смирились с ними, зная свои слабые места. Но если одни снисходительно относятся к своим капризам, другие ведут перманентную войну со своими минусами, в которой редко кто выходит победителем. Перфекционизм присущ многим. Даже если мы бесконечно далеки от идеала, все равно в глубине души мы верим, что однажды его достигнем. Не знаю, реально ли это. Раньше я верила в то, что можно изменить себя, можно изменить свои недостатки, но сейчас, по прошествии определенного времени, я поняла, что, не смотря на постоянную борьбу, мои недостатки укоренились во мне, и засели накрепко. Возможно именно поэтому, люди, которые смогли достичь своего идеала, вызывают во мне чувство глубокого уважения. Они вдохновляют меня на новый бой, на стремление к тому самому идеалу, образ которого спрятан глубоко внутри… И пусть сами эти люди не совсем довольны собой, признают свои оплошности, пусть их жизнь серьезно пострадала в результате достижения этих целей… Но все же…

Стивенс для меня именно такой человек. Человек, достигший идеала. Не важно какой ценой (в смысле это, конечно, не маловажно, но я о другом сейчас). Важно, что он смог достичь этого. И осознав, ощутил то неповторимое чувство торжества, что чувствует человек покорив свой Эверест. Со стороны поступки и поведение Стивенса полны хладнокровия и невозмутимости, его можно назвать черствым (и порой это не без основательно), но когда читаешь, даже самые ужасные подтверждения его «холодности», понимаешь, что это просто – должностные обязанности. Хотя с другой стороны…

Дворецкий Стивенс – это всего лишь дворецкий. Что мы знаем об этой профессии? (да и можно ли это профессией-то назвать?) Что эти люди ответственны за прием гостей, что они заботятся о благоустройстве дома, руководят слугами… своеобразные домашние менеджеры. Понятие дворецкий для нас далеко, все же это не в русских традициях. Поэтому представления о том, какая это сложная работа, по большому счету самые общие. Когда мы открываем книгу Кадзуо Исигуро «Остаток дня» и начинаем читать монолог Стивенса, многое для нас становится ясным. Стивенс рассуждает, какими качествами должен обладать настоящий дворецкий, как дворецкий должен относиться к своему хозяину, что такое достоинство и преданность, такт и профессионализм. Мы видим, что представляли собой ритуалы повседневной жизни аристократов, мы видим, как Стивенс добивался совершенства на этой стезе. На поверхности – монолог обывателя с массой бытовых подробностей, и «кухонных» рассуждений. На поверхности – перфекционизм, доведенный до автоматизма, преданность, граничащая с фанатизмом, достоинство очень близкое к снобизму. А может быть Стивенс – то доказательство того, что идеал не достижим? И как бы мы не старались, но доводя до совершенство одну сторону нашей жизни, мы упускаем другое. Определяя для себя нормы и правила поведения, устанавливая высокую планку, со стороны такой человек будет чудаком. Маньяком-чистюлей, зубрилой, заучкой, «вся такая правильная, аж противно». Может быть поэтому Стивенс будет не понят большинством… Да. Наверное, так. Но главное, что он сам смог достичь своего идеала. Добился своей цели.

Я долго не могла понять, почему книга так называется. Наверное, думала я, все дело в том, что человек уже на склоне лет, подводит итоги, ставит оценки, переосмысливает прошлое. И только прочитав последние страницы, становится ясно, почему именно «Остаток дня». Каждому из нас дарована жизнь, и в ней были обиды и промахи. И самое главное – это не оглядываться назад, не искать скрытые смыслы, думать о том, «что было бы если бы», не мучиться угрызениями совести – а жить дальше. Смотреть только вперед. Прожить дарованный нам «остаток дня» радуясь жизни во всех ее проявлениях. Это такая простая истина, что кажется бессмысленным даже ее озвучивать. Такая глупость, правда? Это и так понятно всем и каждому. Но с другой стороны, разве все гениально не просто? И эта элементарная мысль не залог нашего спокойствия?

Закрытое пространство диктует свои правила. То, что постороннему человеку кажется незначительным, приобретает для тебя особый смысл. Мимолетный взгляд тщательно анализируется, словно прочувствывается каждая секунда, каждое микросоставляющая этой встречи. В память врезается каждая черточка лица, все оттенки эмоций, все, что хотели сказать тебе глаза. Стоп-кадр. Обратный отсчет. И касание к другому, как электрический разряд, откидывающий в разные стороны обоих. Это не объяснить в двух словах. Это диалог без слов, когда секунда равняется бесконечности, а случайный жест или прикосновение равняются объятьям. И это «общение», этот разговор без слов в таком замкнутом пространстве получает не меньшее, если не большее значение, чем общение реальное, чем слова сказанные вслух. Читая Исигуро, погружаешься во внутренний мир такого человека. Человека, который вырос в таком пространстве, который привык получать информацию из недосказанностей, полувзглядов и полунамеков. И чтобы понять, чтобы отыскать правду нужно принять и понять все вокруг, даже незначительные мелочи…

Стиль Исигуро – это действительно что-то необыкновенное. Медленное, размеренное повествование, тысячи подробностей малейших оттенков чувств – внутренний диалог, который завораживает и гипнотизирует. Словно входишь в некий транс, уходишь под воду, где ничего не мешает главному – слышать голос главной героини — голос клона, или как тактично говорят в книге «воспитанницы», «помощницы», «копии». Откуда берутся эти «копии»? Ответ автор откроет далеко не сразу. «Мы скопированы с отбросов. С наркоманов, проституток, пьяниц, бродяг. Кое кто, может быть, с заключенных – с тех, которые не психи. Вот от кого мы произошли». Клоны нужны для того чтобы лечить рак, заболевания двигательных нейронов, сердечные заболевания. И общество не задумывается над тем – кто эти копии. Есть у них душа или нет. Обществу проще думать, что нет. Потому что отказаться от органов здоровых доноров слишком большая цена.

Я не хочу больше рассказывать о содержании. Тем более, что в этих нескольких предложениях я уже многое сказала. Да и сюжет не самое главное, что цепляет в этой книге. Главное – это когда закрываешь, книгу, поднимаешь глаза и понимаешь, что ты изменился. Что теперь ты смотришь на мир глазами другого человека. Человека, который ценит каждую мелочь, каждое слово, каждый взгляд, каждое воспоминание. Потому что иногда – это единственное, что остается у тебя…

По мне так очень хороший сборник. Подзаголовок «Пять историй о музыке и сумерках», возможно, сообщает некоторую слащавость названию – но ничего подобного, никакой слащавости тут нет. Это живая, яркая проза от серьезного автора. Считаю, нет ни одного слабого рассказа, во всех выдержано настроение и по сути интерпретации одного круга тем – за это ценю сборник еще больше. Конечно же, музыка и музыканты являются основным лейтмотивом.

Невольно сравнивал эти рассказы с малой формой Харуки Мураками, который тоже часто поднимает тему музыки и в особенности джазовой. У Исигуро меньше поэтики, но больше английской основательности и чисто западного восприятия – что и не удивительно! Думаю, нет смысла разбирать каждый рассказ по отдельности. Достаточно сказать, что сильны они своей эмоциональной стороной, тут нет эффектных финалов и окончательных выводов. Основной круг тем – все тот же жестокий мир и творческая личность, засилье фальши, но и торжество настоящего таланта, непостоянные музы, разочарование, но и надежда на лучшие времена. Место действия – туманная Англия и романтичная Венеция. Герои Исигуро здесь – по сути маргиналы, тем не менее, четко осознающие свой путь и готовые бороться с трудностями.

Малая проза Исигуро ничуть не хуже его романов. Почитайте, особенно если вы неравнодушны к волшебству музыки.

Интересно! Весь роман — это неспешный рассказ старого дворецкого о прожитой жизни, с множеством размышлений о профессии дворецкого, о критериях ее совершенства, о преданности своему делу. Событий почти нет, хотя они и происходят где-то рядом, и политические и личные. И все это почему-то читается с удивительным интересом и оставляет глубокое и сильное впечатление. Пожалуй, такой прозы я не читал давно. Так и кажется, что едешь по английским проселкам, наслаждаясь удивительной природой, и что это твоя жизнь исполнена гордостью за полностью, без остатка исполненный долг служения. И возникают мысли — а как ты сам прожил жизнь? Все ли отдал, что мог, и, главное, кому или чему отдал?

Слишком много неспешный рассказ старого дворецкого заставляет оценить, рассмотреть по-новому, за любой затронутой в романе темой открывается необъятная глубина мыслей, чувств, мировоззрений. Здесь и природа лакейства и понятие джентльменства, профессионализм и величие, чувство долга и причастность к творению истории.

Здесь и история любви, странной, несостоявшейся, оставшейся незамеченной. И финальная идея книги: вечер — самая лучшая часть дня и прожить свой остаток дня надо хорошо!

Идея – жуткая. Давно, где-то в послевоенные годы, научились клонировать людей и – стали выращивать клонов как материал для трансплантации, чем победили многие болезни, вплоть до рака. Книга написана от имени одного из таких клонов…

Но это – не триллер, не трагедия и даже не социальная драма. Это – описание жизни, начиная от раннего детства, с точки зрения растущей и взрослеющей девочки. Описание подробное, со всеми движениями души, с мельчайшими оттенками развития дружбы, а позже и любви. И вот эти самые движения души и составляют саму книгу: тем, кто любит подобную направленность в литературе, книга, безусловно, понравится.

Мир клонов изображен с точки зрения людей, воспринимающих то, что с ними происходит, как должное, никаких попыток вырваться из рамок своего предназначения не показано. Абсолютно отсутствует описание внешнего по отношению к клонам мира, и даже неизбежные точки соприкосновения в книге практически не отражены. Не то, чтобы клоны ни с кем не общались – просто нам об этом не рассказано.

Вот это – полная покорность и безразличность к внешнему миру – заметно снижает достоверность описания – в придуманный автором мир не веришь.

Мешает восприятию также полное отсутствие описаний того, что происходит с клонами. Что же у них изымают, если после третьей выемки они остаются физически полноценными людьми – во всех отношениях, и даже почки у них на месте (обе!). Почему единственной профессией, доступной им, является помощник донора? Почему для этой помощи они разъезжают по всей стране? В чем, собственно, состоит эта помощь?

Воспитанники Хейлшема по идее должны принципиально отличаться от других клонов – образованные, культурные, творческие личности, но при контактах с другими клонами этого не видно…

Единственная идея, похожая на реальность – то, что попытки повысить уровень обучения детей, в общем, обречены на неудачу, остается как-то побоку – в общем, в этом мире никому и ничего не нужно. И что же это за мир? Британия глазами японца, с детства здесь живущего?

Похоже, что автор, неплохо разбирающийся в подростковой психологии, или не разбирается ни в чем больше или не хочет говорить ни о чем больше с читателями…

В каком-то описании Букеровской премии я встретил комментарий, что все книги, номинирующиеся на Буккера, действительно хорошие книги. Что ж, автор комментария, похоже, покривил душой…

не моя книга. Лабораторное-клиническое, равнодушное изложение событий временами раздражает и не вполне укладывался у меня в голове с неплохим вроде стилем и очевидной драмой происходящего, что в свою очередь как-то странно выглядит на фоне непрактичной абсурдности описанного автором мира.

Вообще странная какая-то книга. Вегетарианская. слишком напоминает анекдот про соседскую свинью (когда сосед у соседа спрашивает. — У тебя че свинья на трех ногах бегает? — А я ведь не дурак из-за холодца всю свинью резать!) Намного «гуманнее» и дешевле выращивать тупых лоботомированных и счастливых а не образованных овец, и тут же рубать их на запчасти а не «хранить», -непрактично, выработка низкая, высокие затраты. Почему-то нет овец «универсального» образца высокой выживаемости, или специальных моделей — с двумя головами например — принесли бы в 2 раза больше ретины

Обнаружив себя на месте одного из героев этой истории, нормальный русский человек вместо душекопания моментально забил бы себе вены холестеролом, почки солями, желчный пузырь камнями и привел бы печень и легкие в нетранспортабельное состояние, выпив и покурив, кровь -искупавшись в каких-нибудь радиоактивных отходах и получая при этом максимум удовольствия от жизни. Никто же не сторожит и не останавливает — иди куда хочешь, делай что хочешь. Зато я прекрасно представляю себе содрогающегося над книгой средне-статистического обезмикробленного Purellом европейца-вегетарианца, скорее всего , выкормленного формулой и впервые перешедшего на без-дайперную жизнь в 4-летнем возрасте, у которого в доме одно кастрированное животное после эвтаназии заменяется другим. Такой точно свинью на трёх ногах пустит бегать

Может автор хотел сказать что смысл жизни в жертвенной самоотдаче? но что-то я не наблюдала ни одной сцены самозабвенно-фанатичных харакири с вырыванием сердца.

Так — туман туманом, иногда идёт дым, и всё

Книга на мой взгляд забита невнятными и смутными эмоциями, которыми автор так и не смог разродиться. Если вам интересна тема клонов для забора донорских органов, могу предложить 2 антиутопии которые мне понравились намного больше чем «не отпускай меня», -«беглецы» шустермана (там вам будут и пессимистическое настроение, и чувство беспомощности) и «Дом скорпиона» ненси фармер.

Спокойно-ровное, плавное творение. Когда читала, полностью отключалась от того, что вокруг было, и следовала за воспоминаниями девочки-героини. Исигуро как-то очень не спеша раскрывал суть, по порядку, предупреждая даже, что вот сейчас будет изложен важный разговор, важное событие, пришествие.

Тема клонирования ради пересадки органов. Почти как выращивание коров для мяса, утоление их потребностей дабы потом утолить свои. Тема дружбы, любви, смирения. Творчество как способ выявления души.

Полноценные, такие же как мы? Или просто мясо?

Читать, если хочется отдохнуть от суетливости кричащих строчек. Когда хочется погрузиться в размеренное философствование.

Произведение сложное, неприятное и для прочтения тяжелое. Описываемая система ужасна и — что куда хуже — непобедима, во-первых, потому, что жертвы ее воспринимают все, с ними происходящее, как должное. Как удобно — с рождения, подспудно готовить их на убой, практически напрямую сообщая о будущей судьбе, но при это так гладко, почти небрежно. Это чувствуется даже в терминах (и это, наверное, стоит упомянуть как достижение переводчика) — «выемка» вместо «изъятия», «завершение» пациента вместо «смерти»... И даже те, кто искренне хочет «воспитанникам» добра, в лучшем случае стремится облегчить их короткую жизнь, но не избавить их от несправедливой судьбы, которая им предназначена кем-то другим. И что, наверное, действует сильнее всего: автор никого не судит, не «давит на жалость». Так что читателю дается право самому разобраться в том, что он думает и чувствует по поводу происходящего в том мире. Можно проклинать общество, обрекающее одну часть живущих на смерть ради другой, — вовсе не обязательно чем-то лучшей, — можно восхищаться стоицизмом клонов (хотя по-моему, это сродни восхищению перед слепцом, не рассуждающем о цветах заката, или дурачком, не сочиняющем стихи — они просто не знают, что может быть иначе).

Поразительная вещь! Не вспомню никогда уже, откуда я узнала об этой книге, но в последний год не единожды порывалась купить ее. А тут получила в подарок и прочла за сутки. Мне даже показалось, что во мне что-то переменилось. Теперь, после прочтения «Остатка дня», вполне возможно мое дальнешее знакомство с творчеством автора.

Эта книга — идеал всего, что я искала в литературе. Прекрасный язык, замечательные персонажи, которые, быть может, и ведут себя не всегда логично и не каждый раз так, как нам хотелось бы, но они, эти персонажи, заставляют задумываться над собой, они заставляют задумываться над их поступками, они склоняют чашу весов в свою сторону... и вот уже читатель жаждет услышать, что же дальше, чем все закончится... Это странно-сильная книга. Безумно глубокая. Читать ее — все равно что стоять у края пропасти с чашкой любимого чая в руке: ты знаешь, что рядом неизведанные глубины и ты в любой момент, только захоти, сможешь постичь их, но торопиться незачем, и ты не торопишься, попивая свой чай... Книга о чувствах человека, отдавшего всего себя служению другому человеку, и не оставившего ни себе, ни другим ничего... Это книга, где в каждой строчке сквозит глубочайшая печаль по прошлому, хорошему прошлому, времени, когда происходили великие вещи....

Больше слов нет, простите.