Представьте себе Бога, походя обнаружившего свою способность творить. Обнаружившего очередным прекрасным утром, что его фантазии стали обретать плоть. Что сделает такой Бог? Займется благоустройством мира вы считаете? Вот Джонатан Кэрролл считает по другому. Маршалл Франс, персонаж «Страны смеха» и сам же ее автор, став Богом первым делом решил окружить себя собственными творениями. К чему возня с живыми непредсказуемыми людьми, когда можно жить среди тех, чью судьбу ты в состоянии написать?!
Герой «Страны смеха» Кэрролла — сын знаменитого актера, не находящий себе места в мире школьный учитель Томас Эбби. Наскучив заниматься педагогикой он решает написать биографию любимого писателя Маршалла Франса, автора «Страны смеха». Конечно, судьба(sic!) сопутствует ему всеми силами: подсовывает сначала желанную книгу любимого автора, потом подружку-соратницу, дарит нежданно-негаданно радостный прием в доме дочери кумира. В общем, обстоятельства складываются самым что ни на есть приятным образом.
И вот, оказавшись закутанным в счастье и гармонию, герой начинает в час по чайной ложке получать информацию о поднаготной городка, в котором жил Франс и в котором поселился сам Томас. Оказывается, все, за исключением двоих, жители городка — выдумка Франса. Оказывается, вся история городка написана Франсом. Оказывается... Самым важным оказывается то, что со смертью автора его творение стало рассыпаться, жизнь пошла не по писаному, и спасти столь привычную жителям систему полной определенности может только хороший биограф, должный своим трудом возродить Франса. И это тоже предсказано местным Творцом.
Один творец предсказывает что другой сможет сотворить его вновь. Каково,а?
Попытка персонажа стать Творцом могла бы быть увлекательнейшей сюжетной интригой, да только Томасу недостает наблюдательности(серьезный недостаток для писателя, согласитесь), что бы найти себя на одном из уровней этой Маршалл-Франсовской реальности. Ему не приходит в голову то, что его [/i]предсказали также, как и местных аборигенов. Для читателя же Кэрролл оставляет яркий указатель, регулярно устами героев упоминая реалии различных книг Франса кроме той самой, одноименной. И вот здесь автор мог бы разыграть пьеску о том, как персонаж подспудно становится творцом, но... Здесь уже не хватило самого Кэррола. Завязывать узлы он видно мастер, а вот сотворить из этих переплетений стройный узор сил уже не хватило.
Нехватка сил, недодумка, брошенные не только на стадии беременности но и посреди пути размышления вообще составляют большую часть романа. Автор берется порассуждать о добровольн[/i]ом отказе от свободы воли (да-да, именно так), но ему быстро надоедает. Он хватается за ответственность творца перед творением, но тут же бросает. И так много раз. Бросаются не только линии размышления, но и сюжетные ходы. История предыдущего биографа возникает на страницах романа, чтобы ничем не завершившись кануть в бездну. К чему на что в городе оставлен единственный не являющийся членом семьи Франса живой человек, Кэрролл также не сообщает. А в конце романа и вовсе подбрасывает еще одну потенциальную завязку, плодящую новые уровни иллюзии(прямо фильм «Начало» какой-то).
Итого: Автор хитер на выдумку, да вот в плане реализации своих задумок он полнейшая голь. Книжка коротка, язык складен, и почитать эту заготовку романа вполне можно. Но рассчитывать на многое не стоит.